Город из Лепестков Хризантем: Вода (гет)

Примерно через полчаса Ита с философским видом поглядела на последний ролл, наверное, думая: «О бедный Йорик…», прежде чем отправила его в рот и мучительно простонала, проглатывая. Счет был примерно три моих пустых тарелки против десяти у Иты. Когда к нам снова подошел улыбчивый сом, Ита подняла руки, чтобы снова сделать заказ, но я быстро сообразила, что от переедания бедняжка уже начала бредить, и, улыбнувшись, пресекла все ее попытки. Сом явно расстроился, но настаивать не стал, а по его хитро прищуренным глазком я поняла, что он готов выложить нам сейчас счет длиной с целый рулон туалетной бумаги. Я напряглась, ожидая увидеть, сколько же будет нолей на нашем счете, но когда сом произнес сумму в три сотни ринов — со слов духа-русалки такие монеты сейчас должны быть в ходу, плюс у меня были еще и сены, тоже монетки, только большего достоинства, примерно десять к одному и серебряные, — я расслабилась, потому что знала, что в моем кошельке много разных монет. Таиеко оказалась очень щедра, когда давала нам деньги, и добавила, что этого должно хватить на все нужды.

Я полезла на пояс за своим кошельком, развязала веревку, открыла его и выложила на стол кучу монет разного достоинства, рассматривая их. Улыбчивый сом только охнул и расплылся в улыбке еще шире. Я принялась считать.

Пока я считала, длинноусый сом нависал надо мной, словно колос, и я чувствовала его взгляд на моих денежках. Мне хотелось как Кощею бессмертному скрыться с его глаз и чахнуть над златом, пока не отсчитаю нужную сумму. Но вдруг я осеклась. Задумалась о костлявом короле и его сундуках и случайно потеряла, где остановилась. Некоторое время сидела, пытаясь вспомнить, сколько я уже отсчитала, как вдруг услышала взволнованный голос сома:

— Позвольте помочь юной госпоже с подсчетом средств для уплаты счета?

Я подняла голову и улыбнулась ему, чувствуя себе немного глупо.

— Я сама! Спасибо! — проговорила я спокойно, а мысленно отругала себя за невозможность сосчитать простые монетки.

— Ну что вы, что вы! — пролепетал сом. — Вдвоем мы справимся гораздо быстрее. Ведь меня ждут другие посетители.

Я слегка откинулась назад и окинула пытливым взглядом остальное помещение. По мне так признаков, что кто жаждал еще что-либо заказать, совсем не было, но довод этой толстой рыбы мне показался довольно логичным, поэтому я, слегка прищурив глаза, протянула сквозь зубы:

— Ладно!

Не то чтобы я была скрягой или очень любила деньги, просто всегда старалось отсчитывать нужную сумму сама и не подпускала других помощников. Странная привычка и, возможно, даже глупая, он она моя, и избавляться от нее я пока не планировала. И поэтому меня слегка перекорёжило, когда трехпалые лапищи толстого сома потянулись к моим деньгам. Я тут же пожалела, что согласилась на его помощь. К счастью, меня спасла до слез смеющаяся Ита.

— Простите, любезный! — дурман от ее обжорства, видимо, уже прошел, так как рука Иты резко схватила запястье сома и сильно сжала, от чего толстяк поморщился. — Моя подруга сказала, что справится с подсчётами сама.

Голос у Иты был такой, словно она только что откинулась с зоны, где была чуть ли не авторитетом среди воров в законе, при этом она еще ковырялась деревянной палочкой в зубах, неприятно скалясь в лицо опешившему сому.

— Конечно! Конечно! — залепетал он, покрываясь крупными каплями пота, такого жирного, что он просто не растворялся в воде, и безуспешно пытаясь вырваться из железной хватки Иты. — Юная госпожа справится сама!

— А пока она считает, мы поговорим по другому вопросу, — произнесла Ита, и ее брови не спеша поползли навстречу друг другу, в маленькие глазки хитро уставились на сома.

Толстая рыба сглотнула: огромный кадык на объемной шее резко дернулся. Ита притянула сома поближе к себе, а свободной рукой разгладила маленькую складку на воротнике его кимоно, от чего сом стал потеть еще обильнее.

— Так сколько, ты сказал, стоит наш обед? — медленно произнесла Ита голосом, в котором чувствовался подвох.

— Три сотни ринов, — нерешительно произнес сом.

— Три сотни, говоришь! — голос Иты похолодел до такой температуры, что казалось, сейчас вся вода вокруг превратится в лед. — А может, ты ошибся? Скажем, на добрую сотню монет, а, господин Сом? Может, ты увидел в нас простачков, которых можно обдурить? — Ита уже почти шептала ему на ухо.

— Простите, госпожа, — проговорил сом с дрожью в голосе, — но нет никаких ошибок! И я не пытался вас обдурить, что вы. Просто ваши блюда были одни из самых дорогих в нашем меню, и я даже… — он запнулся и еще раз сглотнул. — Я даже сделал вам скидку за большой заказ.

Краем глаза я заметила, что посетители за некоторыми столиками повернули головы и смотрят на нас с Итой. Одни с растущим интересом, другие явно враждебно.

«Наверное, думают, что пришли дебоширы и щас будут портить им обед», — подумала я, скользя взглядом по суровым лицам разгневанных рыб.

— Ита! — я наклонилась через стол и почти прошептала: — Может, хватит? На нас уже все смотрят!

Ита медленно, словно плохо смазанный робот на шарнирах, повернула ко мне голову и ответила, не сбавляя холодного тона:

— А мне-то что!

Потом выглянула из-за плеча испуганного сома и яростно гаркнула на весь зал:

— Че уставились, пресноводные?!

Из-за нескольких столиков с возгласами раздражения повскакивали разгневанные караси да белуги, потрясая кулаками. Я закрыла лицо руками, думая: «Ну все, капец, приплыли!»

И тут же вспомнила мысли Кисы Воробьянинова из фильма «Двенадцать стульев»: «Сейчас нас буду бить, может быть, даже ногами».

— Ита, прошу тебя, успокойся! — на этот раз хоть мой голос и снова звучал спокойно, но каждое слова я проговаривала с нажимом, и при этом еще схватила ее за рукав.

— Успокоиться? — взревела Ита, и ее глаза вспыхнули огнем. — Да этот жирдяй хочет обмануть нас и стрясти втридорога за свою никчёмную еду.

— Нет… — лепетал сом, впадая в первобытный ужас перед разгневанной Итой. — Ну что вы, госпожа… Я бы никогда не стал обманывать своих клиентов.

И только когда Ита сжала запястье сома так сильно, что он завыл от боли, я поняла, что у нее снова начался тот самый приступ ярости, что я видела и в доме Футакучи и у картофелин. Надо было срочно что-то делать, пока Ита еще себя мало-мальски контролировала и не разнесла ползаведения. Но не успела я даже привстать со своего места, как в стол рядом с моим указательным пальцем воткнулся здоровенный тесак для разделки мяса. От испуга я вскрикнула, выпустив большой сноп пузырьков, и, отпрыгнув назад, плюхнулась на задницу. И пока я судорожно глотала ртом воду, из дверей, что вели на кухню, послышался громоподобный бас, а затем через эти двери, пригнувшись под притолокой, вышла огромная фигура качка-бодибилдера, голого по пояс, в одном фартуке, повязанным поверх грязных штанов-хакама, и с новым ножом в руке.

— У вас проблемы, хозяин? — прогрохотал качок, перехватывая нож поудобнее.

Я так испугалась, что сейчас этот жирный сом заявит, что мы тут не хотим платить по счету, а потом прикажет этому бугаю порубить нас на фарш, что вскочила и прежде, чем сом открыл рот, прижала друг к другу его толстые склизкие губы.

— Нет! Все в порядке! Мы уже уходим! — пролепетала я извиняющимся тоном, при этом улыбаясь бугаю во весь рот. — Вот и деньги оставляем! — я кивнула на кучку монет, которые даже сосчитать толком не успела, и понадеялась, что там будет нужная сумма, хотя сама себе в эту же надежду не верила.

Все произошло так быстро. Сом что-то пытался выкрикивать с зажатыми губами, пока я быстро обходила стол, не сводя взгляд с громилы и его ножа. Ита все еще держала его за запястье, когда я схватила ее за талию и потащила за собой, попутно шепча ей на ухо: «Отпусти его!»

— Ты что, ворюг этих пожалела? — Ита вырывалась и кричала, но всё-таки отпустила запястье толстого сома. — Да ты посмотри на него, он жулит нас!

— Пошли отсюда! — сквозь зубы с трудом проговорила я.

Держать Иту оказалось очень тяжело. Мало того, что она была сильная даже для своего роста и веса, но еще и яростно брыкалась, пытаясь вырваться из моих рук, пока я медленно, но верно пятилась к выходу. Я думала, что сом начнет сразу кричать, мол, ироды, погубить хотели, где стража, нужно поймать этих негодяек. Но усатый только сразу бросился считать наши деньги и, видимо, отпустил бы нас с миром, если бы не одно «но». Денег, что я оставила на столе, оказалось недостаточно, чтобы заплатить за еду, и у толстяка тут же появился чудесный повод поймать нас, чтобы потом стрясти неустойки за физические увечья, за моральный вред и еще бог знает за что, а потом спокойно отдать нас страже для дальнейшего суда.

— Тут не хватает еще сто пятьдесят ринов! — его голос осмелел, и он выпрямился. — Конто! Лови воров!

— Слушаюсь, хозяин! — тут же отозвался качок-переросток.

«Вот черт!» — подумала я и лихорадочно перевела взгляд на бугая, что в этот момент оказался от нас в добрых двадцати шагах, в противоположном конце зала, я же — в двух шага от выхода. Наступила пауза. Мы смотрели друг на друга, как два ковбоя на дуэли, которые ждут сигнала, чтобы выхватить револьвер и застрелить противника. Его большие карие глаза смотрели на меня не со злобой, а выжидающе, внимательно следя за каждым моим движением, словно он волк, а я олень — его добыча.

Я подумала тогда: «Если он побежит, я сумею выйти на улицу и, быть может… быть может…» — но была не уверена ни в чем. — Если Ита не придет в себя, я ее не утащу далеко. А если придет, мы сможем убежать», — подумала я, разделяя одновременно в душе и надежду, и отчаяние. И так бы мы и стояли как охотник и жертва, глазея друг на друга, если бы где-то в небесной канцелярии не звякнул невидимый гонг, и действие не началось.

Бугай не стал кидать свой огромный мясницкий нож, а вместо этого произошло вот что. Вмиг на всем теле качка-бодибилдера раскрылись десятки, сотни, может, даже тысячи маленьких карих глазок. Еще пару секунд все эти сотни глаз впивались в меня одним пронизывающим взором, а потом неожиданно все тело качка превратилось в огромную стайку мелких рыбешек с серебряной чешуей. С открытым ртом я наблюдала, как быстро это стайка пересекла зал и снова материализовалась в виде бугая у самого выхода, перегородив мне путь к свободе.

Ита все еще пыталась вырваться у меня из рук, что-то кричала и ругала всех на свете. Но ее крики и возня у меня в руках как-то не особо тревожили, больше интересовал мясницкий нож, который бугай только что занес у меня над головой. И мне бы пикнуть да смириться с судьбой, но нет, я уже тогда выросла из такого рода страха, и мне в голову пришла другая мысль, более интересная. Я просто разжала руки и отпустила Иту. Как бешеный леопард, Ита, почти не коснувшись земли, подпрыгнула до головы этого бугая, который, прошу заметить, был выше меня на добрых полтора метра. И, расставив руки и ноги, налетела как дикая кошка и вцепилась ему в лицо. Я заметила, как округлились все его глаза. Затем Ита укусила его. Да, прямо в шею, как пресловутый вампир или голодный хищник, зная, что шея — самое незащищенное место. Бодибилдер повалился назад, но не упал, а снова превратился в стайку, которая тут же распалась, а у Иты в зубах осталась одна маленькая рыбешка, которую она тут же и проглотила. Я не стала терять времени, а схватила Иту, и мы вместе побежали по улице, расталкивая прохожих.

— Воры! Держите воров! — послышался за нашими спинами звонкий голос толстого сома. — Ну что ты разлегся, Конто, лови их, они должны мне денег за еду! — истерично вопил сом.

Я улыбнулась и подмигнула Ите. Она мне тоже, видимо, уже пришла в себя и не жалела, как тогда, у госпожи Футакучи, что натворила. И я ее за это не винила, в конце концов, ее приступы ярости уже во второй раз спасали нам — и мне, по большей части — жизнь. Но тогда, убегая по улице от стайки маленьких рыбешек, мы не знали, что наши неприятности только начинались.

Во-первых, все началось с того, что когда мы повернули за угол через небольшой проулок на параллельную улицу, компас вдруг отчаянно завибрировал. Я успела его достать, когда он показал на небольшую лавку, мимо которой мы с Итой проносились. Я не успела разглядеть, на что именно компас указывал в лавке, наполненной странными товарами, но только заметила, что за прилавком сидела девушка-русалка с большим пучком зеленых волос на голове, перехваченных заколкой в виде рыбки из бордового металла. Русалка не заметила, как мы пробежали мимо, она была сильно увлечена плетением узоров из нитей, что держали ее пальцы. А потом, я помню, как со всего размаху налетела на креветку-самурая. Мы оба покатились кубарем, компас выпал из моих рук. Помню, как несколько секунд приходила в себя и пыталась справиться с болью во всем теле, а потом увидела, что качок Конто нас догоняет, и, забыв про боль, схватила лежащий на земле неподалеку компас. Ита как раз помогла мне встать, и, не обращая внимания на гневные выкрики креветок-самураев, мы побежали дальше.

А спустя два удара сердца к погоне за нами, дабы восстановить честь и гордость, как я полагаю, присоединились и самураи. Они кричали на всю уличу грозными, короткими выкриками и требовали от нас немедленно остановиться. Я тогда впервые почувствовала, что именно ощущает преступник, убегая от полиции: страх, волнение, но при этом еще странный азарт и возбуждение от погони. Однако меня беспокоило то, что сейчас я отдаляюсь от своей цели, и я остро горела желанием узнать, на что именно указал компас. Но надо было сначала избавиться от погони, а потом затаиться где-нибудь в укромном уголке и переждать.

— Сюда! Там оторвемся!