Не зарастет на сердце рана (гет)

Примечания:

Если кто не видел, там есть вторая глава, которую я случайно выложила раньше, потом скрыла и снова выложила, и уведомление могло не прийти.

Я слышала, мы можем вырасти. Только я ещё не встречала тех, кому это удалось.

Анатомия страсти

В час дня Элайджа уже стоял на крыльце и стучал в дверь, морщась от странного аромата, витавшего в воздухе. Беспокойство едва заметно покалывало в затылке, и ведьма явно имела к этому отношение.

— Привет, — дверь открыла Елена также беззаботно, как и утром.

Она едва заметно покраснела, понимая, что перед ней их утренний гость, который застал её не в самом лучшем виде. Элайджа же едва не поморщился, с трудом сдерживая отчаянное и такое забытое желание чихнуть и умыться холодной водой. Нура Кристенсен-Гилберт что-то устроила!

— Добрый день, — годы практики позволили ему улыбнуться и посмотреть на девушку.

Несмотря на явное внешнее сходство с Татией и Катериной, Элайджа всё равно легко видел различия. Он, по его мнению, знал слишком много двойников, чтобы начать путаться с появлением нового. Дело было даже не в прическе. Елена предпочитала прямые локоны, в том время, как Катерина гордилась своими кудрями, а Татия плела косы. Елену выдавал взгляд. Чистое тепло и свет, пусть горе всё ещё туманило её разум.

— Нас не представили. Элайджа Майклсон.

— Елена Гилберт. Проходи, — Елена улыбнулась и шире распахнула дверь. — Ты, наверное, к Нуре? Она уехала недавно, только перестановку закончила.

Элайджа всего пару секунд задавался вопросом, как могущественная ведьма так просто оставила ему шанс получить приглашение. И пускай, учитывая их совместную работу, оно всё равно должно было быть получено в какой-то момент, не было ни единого шанса, что Нура отдала бы его просто. Только не эта женщина. Всё встало на свои места, когда ему захотелось выблевать собственные легкие, потому что всю гостиную, кухню, ступени и любые свободные поверхности заполняли собой горшки с вербеной. Удушающий, концентрированный аромат вцепился ему в горло, обжег кожу и глаза и наполнил легкие жидким огнём.

Маленькая мстительная ведьма!

— Всё в порядке? — неуверенно спросила Елена, видя, как он застыл.

— Аллергия на вербену, — постарался спокойно ответить Элайджа, отступая в сторону спасительного свежего воздуха.

— О, — лицо Елены на секунду вытянулось, а затем она поджала губы, точно сложила недостающие элементы вместе. — Так вот почему Нура сказала, что собирается «травить наглых вторженцев».

Элайджа неожиданно понял, что Елена пыталась сдержать смех, чтобы не обидеть его. Он не мог винить её за то, что ситуация была настолько комична. Самым ужасным было то, что он и сам был не лучше.

— А где сама Нура? — почти прошипел он, выходя на крыльцо и вдыхая свежий воздух.

— Уехала по какому-то срочному заказу в свой магазинчик, — ответила Елена, прислонившись к дверному косяку.

Она сдавленно добавила, всё ещё сдерживаясь и не веря ни одному слову:

— Наверное, позвонить забыла.

Карие глаза впервые с момента их знакомства сверкали озорным блеском. Елена старалась остаться вежливой, но тихих смешков сдержать не могла. Она смотрела на него с легким интересом и любопытством, наверняка думая, чем он мог так расстроить её тётю.

Элайджа выгнул бровь, ведя с ней безмолвный диалог, мол — вперёд, что ещё скажешь.

— Я полагаю, она не оставила утреннее вторжение без внимания.

— Это в её стиле, — невозмутимо ответил Элайджа, поправляя пиджак.

— Если ты подождёшь немного, думаю, я смогу унести вербену обратно в подвал, — предложила Елена.

— Если тебе не трудно, — кивнул с благодарностью Элайджа, вспоминая не было ли там ничего тяжелого, но Нура, будто предвидя и это, вынесла всё в маленьких отдельных горшках.

Обычно ведьмы растили вербену в больших кадках, в конце концов, она мало чем отличалась от травы или кустарника. Впрочем, Элайджа не сомневался, что Нура вполне могла потратить всё утро на то, чтобы высадить её в небольшие горшки ради удобства Елены (и мести ему).

Это снова напомнило ему о Коле и сердце болезненно сжалось. Он не знал, где искать своих братьев и сестру, и это лишь подпитывало его ярость и горе. Место братских чувств к Клаусу постепенно занимала ненависть. Она копилась в Элайдже веками, смешивалась с любовью к семье и данной много-много лет назад клятве. Такой детской и глупой, данной до того, как суть вампиризма раскрылась перед ними в полной мере.

Из мрачных мыслей Элайджу вывел скрипучий звук — Елена распахивала окна. Она высунулась в последнее, смотря на него с легким прищуром.

— Дай мне десять-пятнадцать минут, — попросила она, — я недооценила мстительность Нуры.

— Распространенная ошибка, — кивнул Элайджа.

Елена замерла, прикусывая губу и словно не решаясь что-то сказать.

— С чего она начала? — наконец-то выпалила Елена, смотря на него с искренним любопытством.

— Ты так уверена, что первый шаг был за ней? — уточнил Элайджа, складывая руки на груди и приваливаясь к перилам.

— Это же Нура, — Елена пожала плечами и добавила, — просто, она выглядит, как человек, который встанет ночью, чтобы посыпать твою машину пшеном и приманить птиц или приклеить дворники к лобовому стеклу.

— С этим не поспоришь, — кивнул Элайджа. — Она включила сигнализацию, когда я подошёл к машине. У меня довольно острый слух.

Елена тихо рассмеялась, качая головой и словно пытаясь себя остановить.

— Ох, прости-прости, — она подняла руки и исчезла внутри дома, уже выкрикивая. — Я почти уверена, что она также добавила вербену в чай. И кофе. И ещё бог знает куда.

Элайджа поймал себя на том, что улыбается. Прошли годы с момента их первой встречи, и Нура не изменилась. Элайджа не мог не думать о том, что её жизнелюбие и ребячество напоминали ему об очень далёких временах. И эти воспоминания не отдавали болью, скорее — забытым теплом.

Он слышал, как Елена резво перетаскивала горшки в подвал, как размеренно билось сердце её брата наверху и безвкусную музыку в его наушниках тоже. Грифель карандаша слегка царапал бумагу, заставляя Элайджу морщиться. Он явно поспешно делал какие-то заметки. Не рисовал. Точно не рисовал.

Элайджа старался не вспоминать о Клаусе, пока ждал.

Семью нельзя было просто так вычеркнуть из жизни и головы, как бы ему порой этого не хотелось. Утверждение, что это в принципе возможно, было довольно пошлым, на его вкус. Элайджа прожил достаточно, чтобы знать: те, кого мы любили, всегда оставались с нами, в памяти, в сердце. Чтобы вычеркнуть человека из жизни нужно было уничтожить все воспоминания, связанные с ним. В его случае, чёртову тысячу лет воспоминаний. Не всегда горьких.

— Вот и всё, — Елена вывела его из мыслей, появившись на пороге и отряхиваясь от пыли и земли. — Но чай я всё-таки не рискну предложить.

— Я понимаю. Благодарю, — Элайджа кивнул, проходя в гостиную и не ощущая жжения в легких.

— Нура сказала, что помогает тебе с одним делом, расскажешь? — Елена взяла со стойки свой кофе, и Элайджа отчётливо уловил запах вербены.

Неугомонная ведьма.

— Я изучаю историю, — формально, это было правдой, просто Элайджа был частью этой истории. — Нура помогает мне с исследованиями. Я понимаю, что звучит не очень интересно.

Элайджа позволил себе легкую снисходительность.

— Не скажу, что мечтала бы заниматься подобным, — пожала плечами Елена, признавая, что это не самая интересная вещь в мире, — но у моей семьи сохранились дневники предков со времён Гражданской войны. Я читала некоторые. История через призму чужого, живого восприятия выглядит местами довольно интересно.

Она усмехнулась и сделала глоток кофе.

— Правда верно и обратное, иногда очень скучно читать о том, как прохудилась крыша или сколько продуктов нужно купить на рынке. Рутина. Даже в дневниках. Особенно в дневниках.

— Не без этого, но у меня чисто исторический интерес, — ответил Элайджа.

— Я знаю, что Нура содержит магазин со всякой эзотерикой, — Елена не сдержала скепсиса, и Элайдже пришлось удержаться от насмешки. — Но это просто не вяжется обычно с глубокими познаниями в истории.

Иногда его всё ещё веселило, как люди даже не подозревали насколько опасный мир их окружал. Так и тянуло рассказать правду, посмотреть на реакцию. Некий интерес исследователя, увидевшего новую бабочку, не более. Элайджу останавливали две вещи: воспитание, разъярённая ведьма во врагах. Вторая, возможно, даже больше.

— Она скорее хорошо разбирается в языках, — соврал Элайджа, потому что это было лучшим описанием того, чем на самом деле занималась Нура.

Елена почему-то всем телом ощутила, что он лжёт. Возможно, это просто выбивалось из образа Нуры, но Елена просто знала. Странное чувство понимания лжи Элайджи осело где-то в желудке. Ей не хотелось возражать или искать правды. Было просто приятно и спокойно слушать его размеренный голос.

Елена находила Элайджу… уютным. Это было новое чувство, которое притупляло остальные. У мужчины были острые скулы и аккуратно уложенные на одну сторону волосы, и всё те же глаза цвета бурбона. Елена едва сдерживала себя от того, чтобы начать откровенно пялиться, но ей было нужно за что-то зацепиться.

Строгий костюм. Она видела его в третий раз, и деловой костюм был неотъемлемой частью его образа. И было бы ложью сказать, что ему не шло. В последний раз Елена видела костюм на Мэтте. И это было больше забавно, чем… красиво (опустим слово на букву с). Элайджа наоборот был словно создан для этой монолитной строгости. Ей пришлось в очередной раз напомнить себе, что перед ней не мальчишка, а взрослый мужчина… у которого Нура пыталась вызывать анафилактический шок и который отвечал тем же.

Эта маленькая деталь почему-то рождала в ней искорки смеха.

Елена думала о том, как раньше они с Джереми постоянно шутили друг на другом. Как она гонялась за ним с тапкам, обещая все кары небесные за краситель в её шампуне (минусы общей ванны), и как кричал он, когда Елена добавила ему в кофе немного коровьего молока прямо перед первым свиданием (у Джереми была непереносимость лактозы). Это было их динамикой. Они смеялись, вспоминая потом свои подвиги и тайные операции.

Елена скучала по этим моментам. Елена скучала по-своему брату. Это осознание неожиданно навалилось ей на плечи, не обращая никакого внимания на все попытки взять себя в руки.

— Всё в порядке? — спросил неожиданно Элайджа, касаясь её руки.

Прикосновение обожгло её, сердце подпрыгнуло в страхе, и она отшатнулась. Елена осознала, что опять ушла в себя, считая цветы на картинах в гостиной. Стыд тут же залил лицо красным, и она сделала глубокий вдох, отгоняя от себя непрошенные слёзы.

— Да, прости, пожалуйста, — Елена кивнула, вымученно улыбаясь. — О чём мы говорили?

— О скандинавской мифологии, — спокойно ответил Элайджа и достал из нагрудного кармана платок, протягивая ей, — но сомневаюсь, что она настолько трогательная.

Елена всё же утёрла набежавшие слёзы и посмотрела на мужчину.

— Уже второй платок за неделю, — фыркнула она, не желая отвечать ни на один из вопросов (даже если второй был не таким явным).

— Боюсь, при таком спросе мне придётся запастись ими, — подразнил её Элайджа.

Уголки её губ дрогнули и слегка изогнулись, а Елена прикрыла на пару секунду глаза. Его спокойствие во всей этой ситуации… Можно быть просто вежливым и делать вид, что ничего не происходит, но всё равно язык тела будет выдавать дискомфорт. В Элайдже была только обеспокоенность. Это было приятно. Хотелось сказать правду; сию секунду рассказать о ста миллионах способов, которыми они с Джереми доставали друг друга, когда всё ещё было хорошо; и расспросить про Нуру, конечно.

Елена не могла себе этого позволить. Здравый смысл всё ещё напоминал ей о том, что она видела Элайджу третий раз в жизни. Было просто неправильно вывалить все свои страхи и проблемы на него. А он и не настаивал.

Они просидели в молчании до прихода Нуры, но Елена не чувствовала неловкости. На неё медленно наваливалась апатия. И всё же она не смогла сдержать улыбки, когда Нура вошла в дом с целым букетом вербены.

Невыносимая женщина!

Следующим утром Елена специально проследила, чтобы в тарелке Джереми с хлопьями были только буквы L-O-S-E-R. Ей пришлось потратить на это пятнадцать минут, но тихий фырк Джереми того стоил. А затем Елена осознала, что спросила у Нуры, как она планировала снова отравить Элайджу, уже после того, как тётя подавилась кофе.

Елена на секунду задумалась обо всём этом, и неожиданно для себя просто отмахнулась от тяжёлых размышлений. Хлопья давно не были такими вкусными.

Примечания:

Я также планирую ввести Джереми в сюжет в скором времени.

Так сказать тут у всех семейная драма, и она будет временами проскакивать.

Ой да камон, между ними с первой встречи было какое-то странное напряжение.