Большая петля (гет)

«Пора» — мелькнуло в мыслях, после чего быстро исчезло, когда Камо-сан закончила с уроком.

Надо сказать, что ученицей у неё я была не одна — была тут и Мико-чан, и ещё несколько девочек лет тринадцати, одна шестнадцатилетняя… в общем есть люди, которые учились. Общие уроки были редкие, но сегодня меня всё же отправили сюда. Подозреваю, чтобы проследить\проконтролировать, потому что после нашей с Гином разминки завтрак оказался довольно коротким.

Нагао-сан заглянула. Посмотрела с улыбкой — я тоже хитренько ей улыбнулась, типа ничего никому не сказала, — а потом отправила Гина на кухню. Тот обернулся, конечно, но потом ушёл, не переча. Нагао-сан же просто отправила меня на уроки языка, а потом и уроки музыки начались.

Разминая кисти рук, я дошла до своей комнаты. Так как Гин последним делом приносил еду именно нам, в легком беспокойстве пришлось ждать его в комнате. Я хотела бы переодеться в его одежду, чтобы выиграть больше времени, но переживала, как бы снова кто не заглянул меня проведать. Да та же Нагао-сан. В таком случае любой бы догадался о наших планах и не выпустил бы.

А сроки поджимали. Уже менее чем через сутки начались бы приготовления — о них меня Нагао-сан и предупредила, сказав, что в первый рабочий день начинать подготовку следует с раннего утра.

Стоило Гину зайти в комнату с едой, как я сразу же встала и подошла к шкафу. Одежда была готова, так что мигом я стала раздеваться, слыша, как он поставил наш обед и начал собирать оставшиеся вещи. Бежать, конечно, планировали налегке, но от дополнительного одеяла мы не могли отказаться, ибо предстоял ещё целый месяц зимы. Одежда, опять же, лишней не бывает.

Гинова одежда была чутка великовата — он был на полголовы выше меня — так что потуже затянула поясом и подвернула на ногах, после чего взяла плотную толстую ленту, подходя к столу с едой.

Есть сейчас было нельзя. Предстоит бег.

Пока Гин одевался и утрамбовывал одеяло, я перелила тёплый суп в бутылку, пропихивая через толстое горлышко мясо и картошку. Последняя становилась пюре, но времени думать об этом не было. Внутрь запихнула и железные палочки, сразу два наших набора, которые предоставили. Пригодятся.

Бутылку сунула внутрь одеяла, садясь сверху. Гин, молча перехватив ленту, обмотал одеяло покрепче, стискивая.

Одеяло мы поместили в пакет. Сами надели второй слой одежды. В карман внешний Гин сунул нож, а к супу присоединились два яблока со стола. На его спину повесили одеяло, с помощью крепких лент привязывая через грудь.

Кивнули друг другу.

— Как будем выбираться? — нервно спросила я, потому что понятия не имела.

— Надо через крышу, — ошарашил меня мальчик, заставляя округлить глаза. На крышах я никогда не была за всё своё существование! — На чердаке есть дверь, а ключ у меня. Нагао-сан всегда обедает внизу.

Ну да, она же параллельно остальным тест устраивает. А потом, отпуская, и наступает настоящий обед.

Я замерла, а потом поспешила спрятать доску от обеда с тарелками в шкаф. Мало ли посмотрит и подумает, что мы где-то в другом месте решили покушать.

— Тогда поспешим, — кивнула, смотря на Гина. Тот тоже кивнул.

Тихо, словно мышки, мы поспешили аккуратно выглянуть. Все были привычно внизу — до обеда же ещё целый час — так что по лестнице преодолели расстояние до чердака. Гин откуда-то достал ключ, открывая чердак. Пришлось поднапрячься двоим, потому что дверь была тяжелой, но после мы тихо захлопнули её, закрывая на ключ.

Гин повёл меня по крышам. Ежась от холода (Шапки, почему я ничего не подумала о шапках? Про шарф, в конце концов?!) я поспешила следом, лишний раз не отводя от него взгляда.

Мальчик помог поддерживая. К счастью, между домами было не так уж и много расстояния. Они стояли плотно друг к другу, а единственная заминка вышла, когда возникла потребность прыгнуть на крышу ниже этажом. Гин прыгнул первым, чудом приземляясь, я же замерла.

Вдохнула. Выдохнула.

Гин встал, вытягивая руки и готовясь меня ловить.

Прыгнула, сдерживая крик.

Гин смягчил падение, чудом ловя меня. Я присела на ноги, на три секунды прикрыв глаза, а после выпрямляясь.

Это здание оказалось последним — меня повели в сторону, к трубе. Гин обхватил её руками, таким образом сползая вниз.

На три этажа вниз, по трубе, без страховки. По ледяной трубе, под ветер.

Я посмотрела на Гина, который отряхивал снег и лёд. Закончив, тот махнул мне рукой, подбадривая.

— Он спустился, а ты струсишь? — тихо спросила себя, подходя к трубе и обхватывая её по примеру мальчишки.

Медленно сползая вниз, я прокляла себя за тот факт, что уходила с распущенными волосами. Мешают — жуть. Клок вообще застрял, из-за чего, съехав вниз и не заметив, я выдернула его до слез перед глазами от боли.

«Ничего» — успокаивала я себя, — «Волосы не зубы — отрастут».

Утешение было так себе. Мне было больно, потому что клок волос оказался большим.

— Гин, — севшим голосом сказала я. — Там мои волосы остались. — беспомощно указала пальцем.

Мы оба посмотрела наверх. Что делать? Оставить улику или… достать её? Но как?

— Надо бежать дальше, — сказал он в итоге. Я кивнула, вспомнив, что сегодня ещё предстояло волосы обкорнать покороче, да перекрасить в саже.

Он вёл нас дворами, уводя дальше. Держась за руки, мы шли там, где практически не было людей, пока не оказались возле мусоров.

— Садись, — Гин снял и положил одеяло на самое чистое место, где был чистый тупик и явно никто не собрался проходить мимо.

Мигом устроив пятую точку, я замерла, закрыв глаза и, кажется, дыша через раз. Гин натягивал волосы, а потом резал их острым ножом — ножниц у нас не было, так как заранее этот момент мы не продумали. Если бы не мальчик, то вообще бы не вспомнили за волосы до того момента, когда сделать что-либо было бы уже нельзя.

На земле волос не оказалось. Я осмотрелась, вертя головой и привыкая к невыносимо короткой длине, которую никогда не имела. Гин тем временем достал зажигалку (ого!), поджигая бывшее приданное. Сама я руками пригладила себя по голове, привыкая.

Когда он подошёл снова, я закрыла глаза. Спустя секунду по волосам стали водить сажей.

Потом настала очередь Гина. Я неуверенно замерла над таким белоснежным цветом, впервые подумав, что Гин-то у меня альбинос. И кожа белая, и волосы, и брови, и ресницы. Глаза только не красные, но так было даже лучше!

Голубоглазые мальчики в манге были моими любимыми. А с белыми волосами — ммммм…

Вдохнула. Выдохнула.

Не зубы — отрастут.

Намазала сажей.

Грязные руки кое-как получилось смыть в снегу.

Мы пошли дальше.

Гин вёл нас дальше, уводя от публичного дома. Где-то мы бежали, где-то шли и спустя ещё минут десять, на вскидку, я совершенно потерялась в пространстве. Вообще-то я довольно хорошо ориентировалась именно на местности, всегда теряясь, если мне объясняли словами, однако детское тело было низким, холод начинал кусать за уши (а в непривычно пустой затылок дуло), к тому же я старалась ни в коем случае не отводить взгляда от Гина, так что на окружающее мало обращала внимание.

Поэтому ничего не запомнила.

В конечном итоге мы остановились довольно далеко по моим прикидкам. Дома стали ниже и менее статные, а ещё более бедное окружение, ибо чем дальше мы шли, тем дешевле становились цены на редкие товары или же и вовсе исчезали прилавки. Один мужчина даже спал на земле, укутавшись в старый и дырявый плед.

Мы скрылись в домах. Буквально в двух шагах от входа нас поджидал мальчик. Ему было лет тринадцать, с зелёными (зелёными! Зелёными!) волосами и глазами.

— Пришли, значит, — хмуро сказал он. Брови его, тоже зелёные, нахмурились.

Я благоразумно стиснула губы, чтобы не лезть в разговор… мужчин. Мальчишками их назвать больше язык не поворачивался, а парнями уж тем более. Оба такие серьёзные, умудрённые жизнью и опытом. Рядом с ними я сама чувствовала себя маленькой и беспомощной девочкой, которая жизни не знает.

— Вот наша доля, — сказал Гин, снимая со спины одеяло. Он достал суп и яблоки, так что я тут же поспешно перехватила всё это в свои руки, чтобы он мог стоять с пустыми руками. Мало ли.

Тринадцатилетний мальчик был на две головы выше меня. И… тонкий, конечно, но сильный. А я лично после этой долгой прогулки, конец которой ещё только предстоял, старалась изо всех сил поддерживать дыхалку.

Мальчик взял одеяло, полностью разворачивая и явно тщательно проверяя. Осмотрев с разных сторон несколько раз и проверив швы, он кивнул, после чего дал Гину два рюкзака.

Гин открыл свой, доставая вещи и осматривая. Ничего из этого не принадлежало публичному дому Нагао-сан, за что я тут же мысленно себя устыдила — могла бы и подумать, что нас двоих могут по вещам найти!

Я помогла Гину подержать вещи, потому что столько за раз на снегу выложить было нереально. У нас было одно толстое, хоть и старое, одеяло, а также четыре комплекта мальчишечьей одежды, не считая и нижнюю одежду, которую здесь было принято носить. У каждого свой комплект, но если у Гина было тяжелое одеяло, то у меня еда. Немного еды — мандарины, Боже, мандарины! — яблоки, батончики какие-то.

Одежду я тщательно проверила, несколько раз подёргав. Она была тёплой и не рвалась. Внутри даже было две шапки и один шарф. Две пары перчаток, тонких, но зато они были.

— Переодеваться здесь будете?

Я замерла, после чего встряхнулась. Одежду надо отдать парню, это было ясно, но на морозе делать это совершенно не хотелось. Гин рядом тоже замер, явно быстро обдумывая варианты и сомневаясь из-за меня и моего прикрытия.

«У меня нет сисек и мы спешим» — спешно подумала я.

Надо сматывать отсюда как можно скорее.

Ничего не говоря и не обращая внимание на Гина, я сняла верх своей одежды. Не успел мой друг и слова сказать, когда и нижнее исподнее было снято. Я мигом накинула на себя одежду из рюкзака, вначале нижнее, потом верхнюю одежду. Помня о волосах, сделала это как можно аккуратнее. Потом пошли штаны. Трусы снимать, понятное дело, не стала, да это и не требовали. Взяла шарф, обматывая шею, потому что именно она больше всего у меня мёрзла.

Одежду, которую сняла, отдала мальчишке, не успела я даже до конца снять.

Перевела взгляд на Гина, ежась от холода. Быстро или не быстро, а всё равно ужасно холодно.

Тот тоже мигом переоделся, отдавая зеленоголовому остатки одежды.

— Было приятно иметь с вами дело, — кивнул тот, разворачиваясь.

Гин надел рюкзак на спину. Я последовала его примеру, радуясь, что у нас теперь их два. Это значило, что вещей больше, нежели ожидалось. Взяв меня за руку, он снова куда-то поспешил, ведя меня вперёд.

— Больше так не делай, — попросил он, когда мы отошли на какое-то расстояние.

— Ещё чего, стану я перед другими людьми на морозе раздеваться, — пробурчала. — Но мы спешим, так что… первый и последний раз, — сказала я.

Он не ответил. Да и что можно было сказать?

— Должны ли мы взять временно другие имена? — спросила я. — Будет подозрительно, если нас будут звать также.

— Да, стоит что-нибудь придумать. Есть идеи?

Задумалась.

— Как насчёт Широ и Куро? Только чур я буду Куро.

— Хорошо.

Я посмотрела на его лицо краем глаза. Гин чуть улыбался, отчего его глаза прятались за щечками и бровями, делая эдакие «китайские глаза», из-за чего было сложно увидеть сам глаз.

Улыбнулась.

— Старший братик Широ, а куда мы идём? — весело спросила я.

Гин чуть было не споткнулся. Растерянность на его лице была такая явная, что я выдавила пару смешков. Он бросил на меня непонятный взгляд, после чего ответил:

— Есть одно место, где можно будет переночевать пару дней.

— Здорово! — искренне обрадовалась я. — Ты молодец!

Всё же не удержавшись, обняла его, затормозив наш процесс. Он привычно погладил меня по спине, позволив сделать эту паузу.

— Я тебя очень-очень люблю, — сказала искренне.

— Я тоже, очень-очень тебя люблю, — он отстранился, после чего неожиданно поцеловал меня в лоб.

Я округлила глаза, свободными пальцами оглаживая место неожиданного поцелуя. Гин улыбался нежной улыбкой и…

Я очень смутилась, буквально чувствуя, как краснеют мои щеки. Тепло, ударившее в голову, разогрело не хуже шарфа.

— Ну так, куда нам дальше? — постаралась отвлечь его от своего смущения. Судя по тому, как он щурил глаза (словно хитрый лис, в самом-то деле!) манёвр не совсем удался, но он поспешил мне ответить.

— Сюда.

Наши руки, пальцы которых переплелись, чувствовались неожиданно очень явно. Но это всё равно было очень и очень приятно.

* * *

Мы с Гином около двух месяцев жили сначала вместе с другими детьми в неком заброшенном доме. Нужно было переждать зиму, а после весну, которая долго не могла порадовать всех теплом и солнцем, что не скрывалось бы вечно за облаками.

Не скажу, что жить мне там понравилось, но нельзя сказать, что я не оставила приятных моментов.

Никто нас не сдал, косо не смотрел, а также помогал. Мы помогали в ответ, вместе крали еду, спали в одном помещении и вообще всё делали вместе. Разве что не спали, потому что засыпала я всегда исключительно рядом с Гином, расставаться с которым совершенно не спешила.

Гин за это время стал мне очень близким человеком. Если возможно, конечно, стать ещё ближе.

Однако после того, как закончились заморозки, холода отступили и растаял снег, после того, как поиски нас двоих окончательно стихли, пора было идти дальше. Это понимала я, зная, что рано или поздно сажа на волосах не спасёт, это понимал и Гин, опасаясь за наши судьбы.

Потому что стоит настать лету, станет жарко, начнём потеть. Смажется с волос, потечёт, выдаст. Потому что не только я одна сбежала, но и Гин тоже. И с ним церемониться не будут.

Путь наш лежал далеко. Карт места не было, поэтому приходилось ориентироваться по подсказкам торговца, связываться с которыми не хотелось совершенно. Тем не менее более старшие дети, уже подростки, помогли собрать еды и узнать верную дорогу. Они, конечно, не понимали, почему мы не хотели остаться вместе, но не мешали.

Говорить им о своём побеге мы не рискнули.

В путь мы отправились практически в тот же день, как узнали направление. Около двух недель нам пришлось идти на своих двоих, делая частые перерывы на сон, еду и, самое главное, пожалуй, отдых.

В конечном итоге мы добрались до следующего города. Он был намного лучше в плане денежного обеспечения проживающих там людей. Рискнув снять маскировку, я с огромной опаской всё же продолжила отрезать свои волосы, чему Гин совершенно не радовался, но не возникал.

Опасность, которую я, пусть и не полностью, но познала, заставляла здраво опасаться, что педофилия могла быть распространена не только в том, ужасном районе, но и вообще везде. Страна-то одна.

Так что притворялась маленьким мальчиком. Невелика разница. Да и попривыкла за два месяца практики.

— Гин, а, Гин, — протянула я, — Как думаешь, где нам здесь переночевать?

Вопрос оказался здравым. В городе, куда мы вошли, так сильно кипела жизнь, что я впервые смогла сравнить это со своим временем — всё куда-то спешили, что-то делали, торопились и на ходу делали дела. Конечно, носы они ткнули не в телефоны, а газеты, но какая разница?

Гин не ответил, осторожно осматриваясь по сторонам. Его губы едва заметно сжаты в недовольстве и, в то же время, растерянности, когда он явно быстро пытался что-то придумать.

Я пихнула его в плечо, мол, расслабься. Но тот, конечно же, не расслабился.

Гин вообще был парнем умным, конечно, но уж слишком много он парился и думал. Я, более ленивая личность, которая сейчас вообще ни к чему, кроме нашей общей безопасности не стремилась, могла спать хоть прямо посреди дороги. Если только там нет риска быть затоптанной ногами. Людьми или теми же лошадьми — не важно.

Вообще, думаю, тут отчасти наша с Рангику вина. Та, пусть и невольно, но умерла. У меня практически все тормоза были отрезаны и берега я видела редко. Контроля современного века здесь вообще не было, а Гин был мне не указ в таких случаях, так что я легко и снег ела, когда воды нет, и по крышам, попривыкнув, бегала. Когда они все льдом покрыты, ага. Так что парень медленно, но верно становился параноиком, что я пыталась исправить, конечно, но…

Мы вышли из города, где домов было поменьше. Это чем-то напоминало то место, где я очнулась — лес, поля, домик. Нам пришлось пройти километров десять и только лишь к вечеру мы смогли найти один, который точно был заброшен.

Ночью ещё было холодно, так что первым делом пришлось решать, кто будет заколачивать щели, а кто — пойдёт красть еду.

Гин хотел заняться сразу двумя делами.

— Но, Гин, ты же не можешь раздвоиться, — закатила я глаза. — Ты меня полночи нёс, так что сиди здесь. А я уж чего-нибудь нам раздобуду.

— Ранги, — спокойно говорил он, но недовольно хмуря брови. Голос у него вообще всегда-всегда был спокойным, просто всегда. Единственное исключение — моё здесь пробуждение. Дважды, можно сказать. А так спокойный, как… даже слова трудно подобрать! — Это опасно. Мы ещё не знаем местности, так что…

— Утром и на обед мы же нашли себе поесть, — закатила я глаза, складывая руки на груди. Гин всё ещё стоял в дверях; его руки были словно у какого-то аристократа красиво сложены в кимоно. Мне был до жути любопытен этот факт, но я пока не затрагивала явно проблемную тему. — А вечером всегда кучу народу, ты же знаешь. Я буду в порядке, обещаю, — приблизившись, протянула руку к его щеке.

Гин всегда терялся из-за прикосновений в таких ситуациях, да и поцелуях тоже. Сказать что-то мельком — да, сам подшутит так, что я краснею, смущаясь простых слов от неожиданности, — а вот в таких интимных ситуациях он теряется.

Я старалась пользоваться этим максимально редко, но вся проблема в том… что я не манипулировала. Действительно хотела прикоснуться к его щеке, потому что так он становится спокойнее, так он расслабляется. Манипулировать — это когда делаешь, чтобы получить пользу для себя.

Я просто действительно хотела его успокоить. Гин устал, он тащил большую часть вещей. Ночью я даже проснулась от того, что он нёс меня на спине. Потому что еда закончилась, а голода он боялся. Из-за меня, опять же. Он слишком много постоянно брал на себя, словно я была его принцессой, которая совершенно ничего не умела.

Может быть, настоящая Рангику так и не умела ничего. Но сама я — могла.

А потому пыталась отплатить Гину тем же. Хоть как-то, хоть чем-то.

Он прикрыл глаза, утыкаясь лицом в мою ладонь. Хмыкнула, подходя ближе и обнимая его.

— Ты мной манипулируешь, — тихо сказал он мне в ухо.

Я улыбнулась.

— Только для твоей пользы. Ты устал. Ты голоден. Ты не можешь успеть сделать сразу всё. Да и что мне тогда делать — сидеть и ждать тебя, как примерная женушка? — хмыкнув со всем своим скептицизмом, отстранилась, чтобы заметить его улыбку.

На месте примерной женушки я себе не представляла никогда. Просто — Ни За Что ею не стану. Не хочу и не буду. Я личность вольная, свободная, а свадьба всегда казалась мне неким ограничением. Да и детей я никогда не хотела, поэтому и смысла в таком важном шаге для себя не видела. Выходят замуж ведь для создания семьи, а семья — это дети, а детей я не хочу. Значит и замуж не хочу.

— Ты была бы хорошей женой. Заботливой, — как-то нервно сказал он.

Я посмотрела на него. Он отвёл взгляд.

— Гин, я ни за что не выйду замуж, — предельно честно сказала, постаравшись надуть щеки. — Это же просто ужас!

Гин почему-то рассмеялся. Впрочем, я даже рада, что каким-то образом смогла его приободрить.

— Я за ужином. Ты — сидишь дома и ждёшь меня, понял? — максимально строго спросила я.

— Конечно, — кивнул он, снова сложив руки в кимоно-халат.

Мои глаза только на миг задержались на этом жесте.

Потому что Гин был красивым. Говорил красиво. Держал осанку, манеры, собранность, хладнокровность.

Но, в принципе, что мне до этого? Это же Гин. Какой он есть, таким пусть и остаётся. Мне он всё равно будет нравиться, потому что он мой друг.

* * *

— В каком это смысле мы мертвы?! — резко привстала я, впечатывая свои железные палочки в стол.

Ужин выдался бы вполне нормальным и обычным на новом месте, но, видимо, совершенно не судьба. Мальчик, оставшись один, всё ещё обдумывал наши слова, а потом пришёл к какому-то итогу, что заставило его сказать заключительную фразу, окончание которой выбило из меня не только дух, но и вообще всё здравомыслие.

«Ну, мы и так уже мертвы».

Гин напротив моргнул. Он выглядел несколько ошеломлённым от моей реакции, но не более.

— Гин, — сказала, даже не зная, что чувствовать. — Быстро мне всё рассказывай.

— Ранги, — протянул он, выглядя немного виноватым. — Прости, я не учёл, что ты всё забыла из-за амнезии, хотя мне явно стоило… На земле мы с тобой познакомились в одном… дворе, — максимально обтекаемо сказал он. Я постаралась не закатывать глаза. — Подружились. Всё было как между обычными детьми, — на миг он отвёл взгляд, соединяя руки вместе. Я не отвела глаз от его лица, догадавшись чудом, не иначе, что он занимал более высокое положение, чем та Рангику. — А потом было заражение. Мы умерли от одной болезни и оказались уже здесь, вместе, в Сообществе Душ.

Я моргнула. Раз. Другой.

— Подожди, — шокировано округлила глаза. — Это место — Сообщество Душ?

— Ну, да, — подтвердил он. — Мы оказались здесь в бедном районе примерно полгода назад, под конец местного лета.

— Это была наша первая зима здесь? — любопытно спросила я.

Гин кивнул.

— Слушай, — опасливо, но с огромным интересом, спросила я. — А у нас фамилии есть? Не знаю почему, но раньше я думала, что их нет, но ведь если мы были на земле, то есть, наверное?

Гин улыбнулся.

— Твоё полное имя — Мацумото Рангику. А меня зовут Ичимару Гин.

Я вылупила глаза.

— Да ладно, — недоверчиво выдохнула.

— У тебя красивое имя, верно? — не по теме подхватил он разговор. — Имя можно разделить на «Ран» и «Гику», так что второй слог означает «Хризантему».

— Ого! — отвлеклась я на время, — Цветочное имя! А твоё, как твоё переводится?

— Это не очень интересно, — попытался соскочить он, но я впилась глазами. — «Серебряный». Я родился с белыми волосами, так что именно такое имя мне и дали.

— Но серебряный тебе не подходит, — моргнула я. — Это холодный цвет, а ты весь такой тёплый… хотя волосы да, серебристые… Да и луна больше с твоей внешностью совпадает — тоже очень красивая… и всё же, душа у тебя как у солнечного зайчика.

Гин замер, смотря на моё лицо. Я смутилась.

— Что такое? — провела рукой по лицу. Вроде было чистое. — Хотя, в принципе… нет, твои глаза ведь голубые…

— Ичимару можно перевести как «всестороннее развитый», — вернулся он к еде.

— О! — обрадовалась я, — А это тебе подходит.

Но мальчика эти новости явно не обрадовали. Дело явно было в каких-то семейных проблемах, делиться которыми он не спешил, так что я постаралась поболтать на эту побольше, чтобы его немного приободрить:

— Ты очень умный, — сказала очевидное, — Так много всего знаешь! А ещё много-много стараешься. Я так не могу — мне о-очень лень.

Улыбнулась. Гин закатил глаза, но не стал больше ничего говорить. Так как он не стал ничего говорить про мою фамилию, то лезть не стала. Было у меня предположение, что смысл там тоже не очень, либо же маленькая девочка Рангику, которая имела более низкий статус, фамилию взяла по месту жительства или роду деятельности.

Насколько помню, в России было также много веков назад.

А теперь, пока ем, самое время обдумать главную новость.

Я. В. Аниме.

«Чёрт побери!» — проскочило в голове.

* * *

Я была в чёртовом мультике примерно четыре месяца и только неделю назад узнала о том, что не в прошлом. Более того, даже не была живой! Я была попаданкой в духа! В Духа! Как вообще можно было стать духом, но при этом совершенно не поменять свою внешность?

Однако удивление прошло быстро. Каждый день заняты руки, ноги, голова, от всех дел, которые свалились при нашем новом переезде, так что обдумывать приходилось мельком и быстро.

Да, я в аниме.

Не рядом с гг, более того — как бы не за несколько веков вообще до его рождения. А так, вероятно, и обстоят мои дела. Но мой второстепенный (или даже ещё дальше?) персонаж более чем мне импонировал, а рядом мельтешащий Гин только подслащивал пилюлю — мы оба были свободны, а в будущем станем шинигами.

Будущее строилось легко и просто!

Ну, в аниме и аниме. Так даже намного лучше!

Хотя мне бы хотелось попасть в Гарри Поттера.

Я очень печально вздохнула.

Потому что в мире Гарри Поттера магия и школа, а здесь Академия и пустые. Там канон вдоль и поперёк изучен вместе с фаноном, а здесь даже само аниме неизвестно, закончилось ли. Там маховик времени, чтобы исправлять невольные ошибки, а здесь я стала параноить по поводу Гина.

Потому что в ближайшем будущем замельтешил Айзен. Который, в отличие от меня, каким-то образом заставил Ичимару Гина присоединиться к нему.

Вообще, канон я знала достаточно нормально, вот только именно эта парочка была автором не раскрыта! А так как популярность была не такая высокая, как у того же Наруто, то и теорий тоже меньше. А потому я понятия не имела, почему вообще такой умный мальчик, как Гин, решил зачем-то присоединиться к этому очкастому манипулятору.

Вздохнула.

Гин мигом поднял на меня свой взгляд, отрываясь от дела.

Он тоже параноик. Мы оба параноики. Каждый не за себя, а за другого. Вот прикольно-то, а.

— Что-то случилось? С тех пор как ты узнала, что мы мертвы, то как-то расстроилась.

Из канона я знала, что Айзен что-то мельком сделал с самой Мацумото Рангику, но не то чтобы это как-то навредило ей или мешало жить. Айзен сейчас или около того по времени должен начать делать свою версию Хогьёку, а потому собирает духовную силу. Взял немного и у Рангику канонной. Гин это увидел, а потом стал шинигами, присоединившись к нему.

А потом предаст, но умрёт, так ничего и не сделав особо из своих собственных планов. Разве что подруга детства была жива. Но и всё!

На кой хрен он присоединялся шпионить за Айзеном Соуске?

— Гин, а если мы мертвы, то это значит, что ты никогда не вырастешь? — спросила, оглянув его. — А я хотела бы посмотреть на тебя взрослого! Ты был бы таким красивым, уверена!

Гин смутился — его щечки совсем чуточку покраснели.

Здорово, что именно рядом со мной он не прячет свои настоящие эмоции. Рядом с остальными не стесняясь мог врать и обманывать, разве что улыбаясь так, что щеки глаза закрывали. Прикрывался эдакой маской. Впрочем, все дети этого мира такие же. Или те, которые встретились нам на пути.

— Вырастим, конечно! — постарался он меня приободрить, хотя точного ответа знать просто не мог. — И я уверен, что ты тоже будешь очень красивой девушкой.

— Да, я обязательно стану очень эффектной женщиной, — согласилась, вспоминая ту внушительную грудь, которая на весь мёртвый мир была самой большой.

Жду не дождусь взросления этого духовного тела. Высокий рост, пышная фигура, талия… подфартило-то как!

На губах растянулась предвкушающая улыбка.

Рядом стоящий Гин растерянно смотрел на подругу.

* * *

Гин… рос медленнее, чем я.

Когда я узнала, что мертва уже по-настоящему, то как-то не особо заострила на этом внимание. Ну, потому что действительно как бы умерла, по-настоящему. А это было моей настоящей жизнью после смерти. Тем не менее такие мелочи меня не особо волновали.

Разговор тогда с Гином у нас зашёл за жизнь, потом за имена, а потом мы говорили ещё и про рост! Однако уже тогда мне явно стоило вспомнить про тот факт, что рост — это взросление и всё, что к этому взрослению прилагается.

Прошло пять лет. Мне теперь тринадцать.

А я девушка.

И, как оказалось, быть мёртвой вовсе не значит не иметь месячных.

Говорят, что девочки всегда растут быстрее, чем мальчики. Не знаю, у меня в школе всё было как-то иначе. То ли я сама ростом не вышла, то ли ещё что-то, но мальчишки были выше меня всегда и везде, а потому на такое я внимание и не обращала. В новом теле, духовном, пришлось невольно узнать, что значит быть выше кого-то, кто не ты.

С первой проблемой мы столкнулись год назад — я переросла своего друга на полголовы, а потом ещё на полголовы. Одежда, понятное дело, оказалась маловата.

А потом пошёл рост в груди, так долго мною ожидаемый.

Вот только росла она не тогда, когда мне надо было! Потому как одежды было маловато, привычных мне лифчиков-топиков не имелось, а хоть что-то нормальное украсть не представлялось возможным. У меня был вариант либо терпеть, либо просить помощи у Гина.

Который, хоть этого и не показывал, но ростом моим был не сильно доволен. Мальчишечье дело, в которое я не лезла, зная, что в будущем он точно уж будет повыше Рангику, меня, то есть.

Однако, из-за этой маленькой проблемы пришлось носить халатики, да ещё и грудь почти никак не прикрывая. Учитывая тот факт, что время в Сообществе Душ и на Земле должно идти с примерно одинаковой скоростью, нормальная нижняя одежда окажется здесь далеко не скоро.

Приходилось привыкать ходить так. А это заставляло чувствовать уже меня несколько неуютно.

А потом, в один прекрасный день, я проснулась с осознанием, что вот оно — началось.

Встать не было возможности. Рядом спал Гин, который оставался настоящим совёнком, а не как я — жаворонком, что весь день потом почему-то хочет спать. Он обнимал меня за талию, я же осторожно свою руку убрала, пытаясь понять, как мне встать.

Потому что… потечёт.

В голове было пусто. И в то же время мысли носились роем — почему именно сегодня, почему это вообще происходит, я же мертва, здесь же нет прокладок, а ткань лишняя найдётся? Нет, ткани лишней нет.

А постель… чёрт, а если там пятно?

«Может, показалось?» — обречённо подумала я, свободными руками подымая одеяло.

Вот только одеяло уже было с красным пятном.

Я медленно его опустила. Пошевелила ногой, которая была ближе к парню. Там ещё — ещё! — было сухо.

Тело замерло. Я пялилась в потолок, думая, что всего лишь вчерашний день был совершенно беззаботным и ничего вроде бы беды не предвещало. Так какого ж хрена?

— Ранги? — открыл глаза Гин.

«Сказать? Или не говорить? А как тогда встать? А где достать хотя бы тряпку какую чистую?» — проскочило в голове мигом.

— Ты чего не встаёшь? — Он обеспокоенно сел. Я панически попыталась в голове рассчитать, где именно предположительно должно быть пятно крови. Руками придержала одеяло.

— Гин, — начала я.

Вздохнула. Слов всё ещё не было, я тупо не знала, как начать. Обычно как-то нигде не пишут и не говорят, что можно сказать представителю рода мужского в такой пикантной ситуации. Я должна промолчать? Я должна сказать? Что я должна, чёрт его дери, сделать?

— Что-то не так? — обеспокоенно спросил он. — У тебя что-то болит?

Гинова рука прикоснулась к моему лбу. Чудом я не отпрянула, но явно замерла аки суслик. Его глаза обеспокоенно смотрели прямо на моё лицо, когда холодные пальцы пытались определить температуру или что ещё.

— Гин, — снова вздохнула я, собираясь с духом. — Ты не пугайся только.

Слова оказались ошибочными — он напрягся.

— У меня… месячные, — шепнула я последнее слово.

— Что? — его глаза моргнули.

Чистый, ничего не понимающий взгляд посмотрел на меня.

Мне стало стыдно, словно я только что зачитала матерную песню, которую сама же и написала.

«Ну вот откуда Гину знать, что такое менструация?» — подумала я, осознавая, — «Я же его единственная знакомая девушка, а сама никогда не говорила об этом. И взрослых у нас нет. И знать ему об этом неоткуда.»

— Я напрудила в постель кровью, — легче для его понимания сказала я, стараясь не краснеть и не смущаться.

Гин моргнул. Ещё моргнул. Его глаза смотрели на моё лицо, после чего он резко и неожиданно отпрянул, приземляясь на задницу, но поддерживая себя руками и спрашивая:

— Кровью?

Его лицо покраснело и побелело одновременно.

— Да, — я посмотрела в потолок. — Это женское. Мы иногда так делаем. Не специально. Честно.

Смущение и странная тишина, которую никто не спешил прервать, только усиливались. Глазами изучая дерево наверху, я пыталась придумать, что мне делать дальше. Гин молчал, но именно он в итоге нарушил всё это первым:

— Ты как? Ну, — смутился он. — Больно?

Я прислушалась.

— Да нет, — честно ответила. — Мне бы только тряпки какие-нибудь чистые… и постель я потом сама постираю, — добавила на всякий случай, а то с мальчишки сталось бы вызваться добровольцем, чтобы помочь мне.

Не надо нам такого счастья.

Никто не двигался.

Спустя минуты две, не меньше, Гин неловко встал, поспешно складывая руки вместе по своей привычке, хотя они у него немного тряслись. Где-то на кухне нашёл запасное и чистое, отдавая мне.

— Я тогда… за завтраком пойду? — неуверенно сказал тот, то ли уточняя, то ли задавая вопрос.

— Хорошо. — сказала я, смотря на синие тряпки в моих руках. — Возьми яблок… или ягод тогда.

Он, совершенно неожиданно для меня, поклонился, а потом вышел. Минуты две я тупо пялилась на то место, где мне — окровавленной и с синими тряпками в руках — поклонились церемониальным поклоном, а потом оставили в одиночестве.

"Что это было?" — подумала оторопело.

А потом принялась за дело.

* * *

На завтрак Гин ненавязчиво положил мне на комод что-то женское и настолько непонятное, что в ванной разбиралась час, не меньше, с этим нечто. Он не задавал никаких вопросов и вообще больше ничего мне не сказал, сделав вид, что утреннего происшествия не было. Я поняла, что он поспрашивал у кого-то ещё — скорее всего у взрослой женщины/девушки. И, видимо, купил мне нужные принадлежности на те скудные пожитки, что у нас были сворованы.

А ещё принёс мне ягод на завтрак.

Здорово.

* * *

Район, что я в первый раз приняла за город, оказался деревенькой, но всё же большой, где на разных концах которого никто никого совершенно не знал. Да и в середине тоже.

Однако слухи разносились везде поэтому когда я краем уха уловила про какого-то шинигами, который помогает людям, то как-то не обратила внимание. Ну, помогает и помогает, молодец шинигами.

Вообще, про этих защитников практически ничего никогда не слышно. Они появляются редко и только тогда, когда на душ, таких как мы с Гином, нападают пустые, прорываясь сквозь защиту. Иногда они патрулируют город, а также проводят счёт душ, правда, последних двух в нашем районе не было. Да и первого как-то тоже, потому что за все пять лет, которые мы с Гином здесь провели, никакие пустые сюда не нападали.

Но, тем не менее, шинигами обычно всегда были на слуху, как бы парадоксально это не звучало. Неслышно, но вечно на слуху, да. Ибо у них вечно что-то почему-то происходило. То пустой сбежал из лаборатории, то новый капитан, то отравление, то в тюрьму они кого-то заключили, то ученик убил учителя и его арестовать не смогли (А убил, потому что это он хотел стать капитаном, но не смог! А арестовать надо, потому что это он, оказывается, отравил! А арестовать не смогли, потому что он из тюрьмы сбежал!)… И это только за те пять лет, что я здесь живу и понимаю окружающих меня людей.

Так что про слухи о помогающем шинигами я пропустила мимо ушей.

Зря.

Дети, с которыми вольно-невольно заводишь здесь связи, ибо дела есть только общие в районе во время заработка, внимание обратили.

— Говорят, этот шинигами помогает от голода, — с надеждой сказала девучка-одуванчик лет пяти, словно этот шинигами был каким-то лекарством.

На мой взгляд, она была вечно голодающей и могла есть всё и всегда, потому что никогда не могла наесться. О её проблеме знал каждый, потому что сколько её не корми — всё мало. И не важно, десять она порций съест, или пятьдесят. Мало ей и всё тут.

На втором месте голодающих была, как это ни странно я. А третьим — Гин.

Вывод был довольно простой — мы хотели есть от духовной силы, что была в нас. Помнится, в каноне именно так Рукия и Ренджи узнали о силе шинигами внутри себя. Окружающие нас души эту теорию только подтверждали. Им тоже требовалась пища, но не в тех количествах и скорее раз в неделю. Либо же по привычке. Тогда как нас даже трехразовое питание не могло полностью накормить.

Нужно было учиться использовать эту самую силу шинигами.

Вот только, как я услышала, в Академию попасть — дорогое удовольствие. Если бы мы с Гином могли, то уже бы поступили с моей подачи. Но денег не было, так что я медленно откладывала на будущее, чтобы суметь нас хоть так, но обеспечить.

Есть конечно стипендии, но… сомневаюсь, что нам, детям с улицы, будет это доступно хоть когда-то. Надо платить, без вариантов. И желательно сразу. Я понятия не имею, какие там цены и сколько потом придётся отдавать из-за долга, который натечёт от процентов.

Я вообще, всех этих непонятных для себя кредитов, старалась обходить восьмой дорогой, от греха подальше. Мало ли.

Девочку звали Лира и она красиво пела. Зарабатывала голосом — пока поёт и прохожие засматриваются, мы можем стащить из кошельков лишние деньги, пропажу которых не так-то просто заметить.

Правда, внешность у неё тоже была хороша, а потому в охране у неё имелось трое пятнадцатилеток, что её и приютили, оберегая от педофилов, которые здесь водились. Ничего нового для них или для меня.

Девочка же о проблемах не догадывалась. Пока что.

Я не помнила её в каноне, сколько ни пыталась вспомнить. Может, не показали, может, умерла. Однако, в себе я не нашла ни сочувствия, ни желания помогать. Она была моим партнёром, так как подросшие мальчишки больше не могли быстро красть денежки незаметно, в отличие от меня. Но на этом, пожалуй, всё.

Жаль только, что Гин не смог с ними сработаться. В свою компашку они принимали сотрудничество только с девочками, навроде меня. Зато мой друг не опасался оставлять меня с ними тремя — моральный кодекс у парней был на высоте и на мою грудь они только мельком кинули взгляд, особо ничего не заметив для интереса. Да и какой интерес в пятнадцать лет в их положении? Не завтра-сегодня малявка их обанкротит от голода, а они привязались и бросить её не могут. И зарабатывать больше тоже не могут.

Я понимала их. Гина тоже бы ни за что не бросила. И он меня не бросит.

Повторяю это про себя, повторяю, а канона всё равно боюсь.

Тем не менее помогать им не собиралась. Это было их проблемой, а лезть в это я не собиралась. Сама полезу — и Гина за собой потяну.

Висеть у мальчика на шее, пусть и почти подростка, было бы очень стыдно. А так и будет, если я её возьму девочку под свою опеку или что-то вроде того.

В любом случае здесь трое здоровых лбов. Как-нибудь справятся и без моей помощи.

Однако, после краткого разговора про шинигами, они не появились ни на следующий день, ни через три. Я с опаской сказала Гину, что моя компашка пропала. Работать с ним я могла, так что этим и занималась. Это Гин не мог работать со мной и ними, совершенно другое дело. Тем не менее пропажа сразу четырёх людей, трое из которых весьма взрослые парни, что были не чета десятилетнему Гину в силе, взволновала его точно так же, как и меня.

Ни слуху, ни духу. Пропали и нет их.

Вот только пропали, как оказалось, не только они. Гин, поджав губы, следующим же вечером предложил уходить из города, потому что пропали не только трое плюс один, а ещё пятнадцать.

И ведь не только дети, но и взрослые.

Ночью ворочались в беспокойстве. Утром быстро и ловко собрала вещи, пока Гин, строго-настрого наказав мне никуда не выходить, ушёл купить еды в дорогу. К десяти часам мы ушли примерно на пять километров от района, в котором долгое время жили, выходя на пустую дорогу в поле.

Город снова выбрал Гин.

Однако здесь нас опять постигла неудача. Люди тоже пропадали.

Мы ушли тем же утром, как и пришли. Только еду и воду пополнили.

Второй город оказался тем, который был полон шинигами. И там мы попали под радар тех самых шинигами, что служили местными блюстителями порядка.

Проверяющий был Око Юшимо из десятого отряда. Он остановил нас посреди дороги совершенно внезапно и без единой причины, с любопытством оглядывая с ног до головы и обратно. Я внутренне сжалась, опасаясь неизвестно чего, но после его взгляд обратил внимание на Гина.

— Мальчик, в тебе есть сила шинигами, — задумчиво сказал он, почесав подбородок.

Гин натянул свою дежурную улыбку, которая, когда была на его лице, практически полностью скрывала глаза. Я последовала его примеру, не влезая в разговор, даже взгляд опустив в пол, как здесь принято у женщин.

— Правда? — «детским» голосом поинтересовался мой друг.

Око Юшимо улыбнулся, собираясь погладить Гина по серебристым волосам своей рукой. Я, сама того не осознавая, отпихнула руку и только приходя в себя, поняла, что ревниво обнимаю друга, который чужие прикосновения совершенно не любит и не переносит.

Мужчина мельком показал своё неудовольствие, но в итоге отступил.

— Боюсь, что тебе придётся пойти со мной, — вздохнув, сказал тот. — Сейчас очень часто пропадают люди именно с силой шинигами и ты можешь оказаться в серьёзной опасности.

— Гина возьмут в Академию шинигами? — округлила я глаза.

— Да, — кивнул он.

Мальчик в моих руках напрягся, явно не собираясь никуда идти. Я, прекрасно понимая, что перед лицом власти два ребёнка совершенно бессильны... Особенно когда этот самый взрослый невероятно силён, пыталась судорожно придумать, что нам делать или что мне делать.

Отпустить Гина в Академию, дав те накопленные деньги, что у меня были? Взять за руку и бежать вместе? Спросить его мнения? Как сделать последнее, если перед нами сам шинигами, который уходить никуда не собирался?

— Ему надо поступить в Академию шинигами, иначе он окажется в опасности. Вам придётся расстаться на некоторое время, но я уверен, что рано или поздно вы встретитесь вновь.

Что сделали канонные Рангику и Гин? Она вообще оказывались в этой ситуации? А если это ловушка?

— Я сбегу и приду вечером, жди меня недалеко отсюда, — приобнял меня Гин за плечо, скрывая лицо от офицера.

Да как же ты сбежишь от самих шинигами? Тебя, скорее всего, сейчас на сверхзвуковой скорости отнесут в ту самую Академию, чтобы поскорее скинуть ребёнка на чужую ответственность.

Я обняла его, после чего отстранилась и мигом достала из своей сумки халат, в который замотала мешочек с деньгами. Там было отнюдь не мало, на мой взгляд, но явно не так много, чтобы оплатить обучение полностью.

Сомнения поселились в душе, но исключительно за судьбу моего друга. Я не хотела его отпускать, а ещё совершенно внезапно подумала, почему у меня нет силы шинигами? У меня же тоже должна она быть! Но, в то же время, нельзя было показать Гину, что у меня всё плохо.

Он должен не бояться за меня. Я уж как-нибудь справлюсь, а вот ему нужно будет постараться посильнее меня.

— Я буду ждать, — улыбнулась, отстраняясь и говоря в полный голос. — Обязательно напиши мне письмо, хорошо?

Последнее было весьма глупым — у нас не было адреса, совершенно. Мы же только час назад зашли в этот район, ещё даже не поели. Дома здесь уж тем более не было. Я даже название района не знала.

Гин кивнул, складывая кимоно в свой рюкзак. Он сложил руки на груди, привычно спрятав их в длинных рукавах. Я улыбнулась, стараясь делать это как можно более искренне. Подавила порыв снова его обнять, хотя очень хотелось.

Гин вместе с Око Юшимо, офицером десятого отряда, уходили до тех пор, пока не скрылись за поворотом.

Я глубоко вздохнула. Выдохнула.

Надо найти еду. Дом. Начать зарабатывать\красть деньги снова.

На последнем мой разум замер. Я невольно вспомнила, как ещё в далёкой прошлой жизни покупала себе кучу ручек, которые уже через день заканчивалась. А какие были дорогими тетради! Сумка, школьная форма, питание и проживание для Гина тоже нужно было оплатить, не забывая о факте самой платы за учёбу.

Надеюсь, что собранные деньги помогут ему хоть чем-то.

В смешанных чувствах я совершенно внезапно для себя очень расстроилась, как никогда. Резко даже одиночество почувствовалось как никогда реально и я спихнула это на то, что впервые настолько неявно рассталась с Гином. Ещё гормоны, женская чувствительность.

Вдох. Выдох.

Первым делом тщательно нашла примечательный магазин недалеко отсюда, чтобы вечером получилось вернуться на нужное место.

Дальше надо идти искать дом. Таща на себе сумку со своими вещами — а вещи я всегда твёрдо раскладывала отдельно, что в этой ситуации весьма и весьма кстати, — я редкими голодными взглядами провожала иногда встречающиеся лавки с едой. Красть что-то сейчас точно было бы лишним, самое то, чтобы привлечь кучу ненужного внимания.

Денег купить что-либо не было. Отдала своему другу всё, что у меня было — никакой отдельной заначки не имелось, ибо было бессмысленным. Да и хорошо, что не было, потому что Гину оно сейчас намного нужнее. Я-то уж точно не умру, если один раз не поем, или два. Или три, в самом крайнем случае. А вот если учесть здешние устои, то денежная составляющая может оказаться важным.

Купит себе одежды получше.

Мысли невольно стали совсем дурными. Представилось, что Гина могут начать гнобить из-за бедности, что начнут издеваться и даже бить. Казалось бы, мы меньше часа назад расстались — десяти минут даже не прошло! — а я уже не могла унять своего беспокойства. Хотелось развернуться и начать бег за тем шинигами, который увёл моего друга.

Вспомнился слух, что "добрый шинигами помогает от голода".

Я замерла. Развернулась, смотря туда, куда ушёл Гин.

А потом что-то привлекло моё внимание на крыше. Глаз зацепил только белые волосы — рывок — пустота.

"Сюнпо" — вспомнила я ошеломлённо, стискивая руки на груди.

Его унесли в сюнпо. Гина, скорее всего, через пару минут даже не будет в городе, а я никак не смогу его найти, знаю только, что должны принять в Академию.

Почему я не схватила его за руку, чтобы убежать? Почему просто отдала деньги и попрощалась?

Почему потом не пошла следом, чтобы помочь сбежать? Почему стояла на месте?

Почему?