Большая петля (гет)

Попаданчество — это классно. Это ведь так круто! Быть в другом теле, познакомиться с новыми людьми, влипнуть в приключения. Это как заново вдохнуть жизнь в свою старую душу, разбавить то болото, в котором жил раньше человек.

Я зябко, насколько хватало малых сил, придвинулась поближе к единственному источнику тепла в эту ужасную зиму. Температура в помещении достигла минус тридцать, по ощущениям, и не дохли мы только потому, что были вместе и верили в чудо.

А что делать, когда попадать ну вот совершенно не хотелось? Когда только-только наладила собственную жизнь, когда наконец-то скинула те пятнадцать килограммов с седьмого класса и появилась талия? Когда только-только стала зарабатывать, а не учиться, когда нашла хобби, а ещё время на это самое хобби?

А потом — раз!

И ты в теле пигалицы какой-то малолетней и хилой пигалицы, которая даже встать с кровати не может. Вот только теперь это чужое тело, чужая жизнь. И теперь ты сидишь чёрт знает в насколько заброшенном доме вдалеке от деревни, рискуя помереть этой зимой то ли от холода, то ли от голода.

Рядом приобняли за плечо, растирая по-жёстче. После такого не просто синяки — фиолетовые пятна словно узоры на ковре выступят. А узоры появятся от костяшек, которые слишком больно давят. Я бы возмутилась такому варварству, вот только лучше так, чем совсем потерять руки. Пальцев я не чувствовала нигде. Совершенно. Локти закоченели. А вот плечи пока что чувствовала. Болит — значит есть чему. Так что пускай. Даже если больно.

Было холодно. Только чудом я не засыпала. Моральный дух, только-только открыв бунтарский в себе период, сдаваться пока не хотел.

Но рисковал всё же поддаться так сильно раннее любимой зиме.

Звали меня теперь Ранги, или что-то вроде того. Около недели назад я проснулась в этом теле, совершенно не понимая ни языка, ни уж тем более происходящего. Хуже всего был только тот факт, что померла прежняя владелица тела явно от этого холода\голода. Я рисковала умереть от того же, причём угроза была даже сильнее — рёбра уже собственного тела не грели совершенно.

Вот теперь и вспоминай те лишние кило, которые ты лет пять мечтала скинуть. Здесь бы они очень даже пригодились.

Но то ладно. То событие получилось «объяснить» слишком уж огромным шоком и промерзшими мозгами, ударом головой или ещё чем. Разбудил меня тот самый парень, который сейчас сам мёрзнет, но пытается хоть как-то растереть те палки, которые другие люди могли бы назвать руками с огромным натягом.

Я бы его поцеловала, честно. За эту неделю он для меня сделал больше, чем все мои родственники.

Во-первых, поняв, что его подруга «сошла с ума, но не совсем», он начинает помогать мне по-тихому учить местный язык, который напоминал мне то ли китайский, то ли корейский. Во-вторых, именно Гин занимается нашим пропитанием — ясно было, что ворует, но моя мораль была настолько гибкая, что на это я плевала с высокой колокольни. Да и не то чтобы был выбор и уж тем более силы протестовать. Жизнь на данный момент была гораздо важнее.

А также греет меня.

У самой меня, тем временем, сил не было даже встать. Серьёзно.

Думать в этот холод получалось с огромным трудом, хватало только на то, чтобы изредка смотреть на что-то глазами. Тогда парень понимал, что эта вещь меня заинтересовала, подносил ближе, помогая обхватить предмет руками. Рассказывал, как называется, для чего. Пытался увлечь хоть как-то.

Хотя у нас в этой залупе ничерта не было. Так, пара ложек, вилка — одна! — палочки для еды. Тарелка тоже одна на двоих. Три тонких одеяла и одно толстое, большое и тёплое. Одеяло это было нашим огромным сокровищем — хорошее, не старое, тёплое и тяжелое. Как я люблю. Все щели были заколочены инструментами — и вот их оказалось уже больше. Молоток, гвозди, гайки…

По мере сил я иногда кивала и пыталась повторять.

Потом засыпала.

С кровати… пола и хилого матраса я не вставала. Вообще. Либо сплю, либо ем, либо мы что-то новое учим. Последнее два занимает около десяти минут времени. Остальное время опять сплю.

Каждый раз засыпать было страшно жутко, так что каждый раз я до последнего боролась. Гин — по белым волосам что-то у меня мелькало в памяти… я была слишком уставшей, чтобы сообразить точнее… В общем, он тоже пытался делать так, чтобы я не засыпала. Не знаю, сколько точно прошло времени с тех пор, как уснула прошлая владелица тела и пришла я, как какой-то вселенец и захватчик, однако явно много.

Помню, как он обрадовался, когда я смогла открыть глаза и чуть замычать. Обнимал, гладил по волосам. Даже плакал. Звал по этому новому имени.

Меня так не встречали никто и никогда. Даже после годовой поездки в другой город.

Тянуло в сон. Сквозь приоткрытые глаза я наблюдала за своими пальцами, которые схватили ворот мальчишки. Одежда у него была потоньше моей; сама я закутана была в три кофты и четверо штанов. Мальчишеских. А вот он одет был легко. Так что ходил и кашлял, а в последнее время мне казалось, что даже сильнее обычного.

Кое-как я посмотрела на его лицо, повернув голову.

Тело трясло от холода. Голод чувствовался так, изредка. А вот мёрзли мы постоянно и вечно. От этого было не скрыться.

Белые волосы. Глаз не видно. Белые брови. Бледное лицо. Белые губы.

«Он красивый, — подумалось мне. — Очень красивый.»

Зиму я люблю, даже если сейчас помираю от холода. Обычно наденешь тёплую куртку, штаны потеплее, шапку, шарф… пойдёшь грести сугробы в тёплой обуви. Или в парк, тропинки в котором уже подмели до твоего прихода. Ели красивые. Да и лыжи — не особо их люблю, но ради разнообразия… Коньки, опять же. Хотя бы раз, но зимой сходить на каток.

Другие времена года хуже. Жарко, потеешь, комары, сыпь, аллергия сезонная. Последнего у меня хотя бы не было, но было у сестры.

Так что зима занимала особое место в моём сердце. Даже если я сейчас помираю от её «тёплых» объятий.

— Ты как снежный принц, — шепнула я, сквозь полуприоткрытые глаза запоминая его лицо.

Глаза такие, прищуренные.

Интересно, а как выгляжу я? Тоже как некая китаянка-азиатка?

Гин сильнее затёр пальцы рук, едва отцепив ту, которой я в него вцепилась.

* * *

Когда я проснулась в следующий раз, мальчишка буквально горел. Его щеки опасно покраснели, лоб вспотел, как, впрочем, и всё тело. От пота Гин только сильнее замерзал.

Я накинула на него своё тёплое одеяло, в которое тот кутал меня всю неделю. Ногами придвинула себя к стене, а потом…

Поняла, что нет смысла вставать. Я знала, что мы где-то в лесу — один раз увидела это через дверь. Так как помещение было маленьким и единственным, то от двери я была как можно дальше, но всё же… ёлки повсюду. Тропинка из одних только его следов.

Я не смогу преодолеть снег. Это тело ползёт еле-еле, а неделю назад вообще померло. За последние два дня даже не ело ничего. Да и до этого не ахти какое питание. Ноги не сгибаются, пальцы вот-вот посинеют настолько сильно, что…

А никаких лекарств у нас нет.

И еды нет.

И тёплого ничего тоже нет.

На холоде думалось плохо, но если я спрячусь под одеяло, то станет хуже.

И что же делать?

— Если гора не идёт к Магомеду, — выдохнула я. Голоса не было, так, даже не шёпот, просто… воздух.

Надо было не нам идти к лекарству… а чтобы лекарство шло к нам? Смешно, в самом-то деле. Если лекарство не идёт к нам, то нам надо за ним идти!

А я даже дойти не смогу. Я встать не могу, не то что идти! А единственный, кто это мог, теперь и сам не может.

Посмотрела на парнишку. Подумала.

— Если мы здесь останемся вдвоём, то он умрёт. Потом я умру, — выдохнула я, пытаясь сосредоточиться. Тянуло в сон. — Ему нужна помощь. Мне тоже…

Выход был только один, даже если в мыслях он звучал неимоверно ужасно.

— Гин, — дёрнула я его за плечо, стаскивая одеяло. — Гин.

Тот слабо приоткрыл глаза. Я мельком поразилась, насколько же они прекрасны — голубые. От болезни мутные, но, тем не менее, какие же красивые.

Он выглядел таким красивым ребёнком, что мне только и хотелось, что смотреть на него. Несмотря на всю эту ужасную ситуацию, я старалась искать хоть какие-то плюсы. Вторым было одеяло. А вот первым — именно Гин, который, словно мальчик из манги, книги или сказки, пришёл ко мне на помощь. Его внешность ничуть не помогала делу — больное воображение твердило, что он настоящий снежный принц и развидеть это совершенно не получалось.

Крепче помогла ему залезть в одеяло, после чего кое-как постаралась чётко проговорить единственное слово:

— Еда.

Слов я знала вообще мало — его имя, своё, «еда\ложка\палочки». Что успела за неделю выучить, да правильно выговорить с непривычки.

Да. Пусть идёт за едой. Он точно пойдёт, я ему дорога, как бы эгоистично это не звучало. А ещё у него единственного было много сил, чтобы точно дойти.

Только бы ему кто-нибудь помог.

Он слабо кивнул, вставая с одеялом и крепче притягивая к себе. Я мягко улыбнулась этому, потому что оно было белым. Кое-где грязным от этого старого пола, конечно, но… Снежный принц у меня был очень красив.

Дурные мысли, в самом-то деле.

Он что-то сказал. Звучало знакомо, но меня тянуло в сон. Что-то промычала положительное в ответ, смотря, как Гин с одеялом скрылся за дверью.

Подождала тридцать секунд.

Синие пальцы поставили тело. Невольно я упала на правое колено, но боль уже не чувствовалась. С того места, где он лежал, я взяла к себе три оставшихся тёплых предмета, кутая себя.

Закрыла глаза.

Беспокойство тянуло в груди очень сильно.

Снова оказалась на холоде, не иначе как на адреналине вставая, держась за стенку.

Ноги шатались, тело упало на хлипкую стенку, но не сломало дерево. Казалось, что прошло минимум несколько минут, которые растянулись на столетия, прежде чем я дошла до этой раздвижной стену и приоткрыла.

На улице было так много снега!

Первичный восторг ослепил меня на какое-то мгновение, но холодный ветер заставил замёрзнуть даже сердце, когда я вдалеке увидела Гина.

Тот шёл по своим же следам, сливаясь с белым. Но, тем не менее, шёл. Вперёд.

Хорошо.

Как можно дольше я смотрела за тем, как медленно он уходил в сторону деревни искать мне еды. Точнее, это он так думал. Я же могла только надеяться, что больному ребёнку хоть как-то, но помогут.

В голову стали лезть ужасные мысли: если Гин воровал, то его могли и побить нехило так, а здесь он мог отлежаться. Может, так было бы даже лучше! А теперь я даже позвать его не могу — он не услышит из-за ледяного ветра, расстояния и состояния.

— Он красивый, — сказала я, пытаясь себя успокоить и закрывая раздвижную дверь.

Силы покинули меня окончательно, но предстоял ещё путь обратно в сторону того места, которое дети обозначили под кровать. Потому что иначе уже я, действительно до смерти, замёрзну возле двери.

Хотя без Гина у меня имелось всего два дня в запасе. Отсрочка, которая просто тянула время до моей смерти, потому что в доме была только одна банка… один кувшин, наполовину пустой, но зато с питьевой водой. Еды не имелось даже в запасах, потому что мы съели всё… давно. Не знаю, я большую часть времени действительно спала.

Однако не отсутствие еды и малый запас воды был страшен.

Холод.

Вообще-то, подумалось мне, даже если я сейчас замёрзну, это же не сгореть в огне, верно? Ужасно, кончено, но боли я уже не чувствую. Просто усну. А заснуть навсегда не так уж и страшно.

Жару я ненавидела до сих пор, даже если мне очень хотелось бы ощутить тепло.

Наполовине пути я сдалась, облокачиваясь о стену и смотря на порожек, к которому прикоснулась правой стороной. Поднять тело вверх не представлялось возможным, так что на какой-то миг я прикрыла глаза, краем сознания понимания, что засыпаю.

«Почему я люблю зиму?» — скользнула мысль, угасая.

* * *

В следующий раз я едва смогла открыть глаза.

Во рту было неимоверно сухо. Глазами я смотрела на кувшин с водой, напряжённо думая, есть ли там вода — именно вода, а не лёд. Лёд, впрочем, был не так уж и плох, однако я не могла его даже руками разогреть, а сломать уж тем более.

Я не чувствовала пальцев.

Глаза медленно закрылись.

* * *

Кувшин не так уж и далеко. В принципе я могу преодолеть это расстояние, но вопрос не в том, смогу ли я — а в том, что я не смогу её выпить. В моих воспоминаниях не было ничего, что было бы связано с костром и потому были огромные сомнения, что Гин разводил костёр — еду мы также ели холодную. Да и что мы ели за ту неделю? Так, яблоки — ох, какие же это были вкусные и сочные яблоки! Жаль, что их было только два, а осилить я смогла и вовсе только половину, потому что желудок не мог переварить больше, — хлеб, пирожки… чай был — зелёный, как я люблю. Он ещё такой вкусный был, но горький. Без сахара. К тому же холодный, но всё равно вкусный — клубничный запах прилагался!

Самое большое сокровище, по мнению Гина, была тарелка какого-то супа. Я, конечно же, его съела, сколько смогла осилить, но он мне совсем не понравился — специй много, холодный бульон казался противным, словно холодец, который я так ненавижу. После него ещё и живот разболелся, даже не знаю отчего — то ли мяса оказалась много, то ли всё же специй. Помнится, в азиатских странах ей уделяют больше внимания, а желудок у меня сейчас слабоват.

А вот те яблоки! Ох, что это были за яблоки! Вкусные, сочные! А как они хрустели! Я схватилась за свою долю двумя руками разом, осматривая крупный красный плод со всех сторон, пока Гин быстренько искал нож, чтобы разрезать мне на маленькие кусочки.

Откусить было мне слишком сложно. Требовало тех сил, которых просто не было.

Я очень хочу это яблоко. Очень.

* * *

Нет, всё же ползти за кувшином нет смысла, решила я после очередного медленного пробуждения. Сознание было словно в полусне, не приходя полностью в себя, а вот засуха во рту требовала немедленного рассмотрения.

Вода в кувшине — лёд. Ну просто не могла она остаться водой при такой температуре.

Пришлось ползти к кувшину и проверять.

Лёд. Как и ожидалось, в принципе.

Сидя со стороны кухни я угасающим сознанием хваталась за другую мысль.

Снег ведь тоже можно пить. И растопить его намного легче.

* * *

Я не хочу торопить Гина — не особо рассчитывала на тот факт, что он встанет в ближайшую неделю с кровати, если честно, ибо его состояние было лишь на… процентов десять, может двадцать, лучше моего, что позволяло бегать с отдышкой. А, значит, за неделю я тут просто самостоятельно не смогу выжить.

Это я понимала ещё тогда, когда отправляла его лечиться. Если у него, конечно, получить найти помощь для себя.

Меня больше интересовал вопрос, сколько именно ещё продержусь я. Сколько именно раз просыпалась после того, как он ушёл, было сложно подсчитать, потому что большинство пробуждений были настолько мутными и неясными, что даже никаких мыслей не было. Только лишь редкие пробуждения ото сна сопровождались мыслительной деятельностью, которая была слишком уж сильно заторможена и нацелена на единственную цель — доползти до двери и поесть снега.

Чтобы хоть какая-то жидкость во рту была.

Так что когда я проснулась уже возле самой двери, то смогла открыть её и всё же небольшой кусочек снега запихнуть в рот, мгновенно закрывая створку.

Снаружи всё же было холоднее.

Поев снега я смогла думать лишь чуть яснее и теперь пыталась понять, сколько ещё времени смогу продержаться. На спасение никак не рассчитывала, просто пыталась понять, сколько ещё раз смогу прийти в себя.

Должна ли я была что-то сделать?

Оставить тому же заботливому Гину-снежному-принцу какой-то знак? Сердечко нацарапать на полу ножом, что ли? Ибо языка его я не знала, а ничего более сделать тем более не могла. Уйти в лес, потому что после он точно придёт и застанет умирающее тело? Или оставить ему тело здесь, потому что он точно пойдёт меня искать и потом всю оставшуюся жизнь будет винить себя в том, что бросил здесь свою умирающую подругу?

Я посмотрела в сторону кухни.

Надо бы сердечко нацарапать на полу. И побольше. Хоть что-то точно лучше, чем совсем уж ничего.

* * *

Сердечко царапалось медленно и блёкло, но, так сказать, что есть. Оно получилось кривеньким — левая сторона вышла круглой и большой, а вот правая как-то странновато подкосилась. Тем не менее, работой проделанной я осталась довольна.

Жаль только, что пришлось рядом нож посильнее в пол всунуть. Потому что иначе сердечко бы точно осталось незамеченным.

Сама я снова вернулась к порогу.

Этот раз точно был последним, пришло медленно осознание. Потому что я уже даже не чувствовала холода.

Руки открыли дверь. Глаза смотрели на ночную красоту блестящего снега.

— Зима, — шевельнулись губы.

Красивая какая.

* * *

«Хорошо» — было моей первой мыслью при пробуждении.

Глаза открывать не спешила. Сознание медленно плыло, будучи в полусне, но потихоньку возвращаясь в реальность, а, следовательно, я начала постепенно анализировать произошедшее.

Вспомнились попытки доползти сначала до кувшина. потом до раздвижной двери, к снегу. Потом — до кухни. Попытки встать и дотянуться до ножа. Синяки на коленях, что не были видны, но должны были явно появиться от падений. Перерывы и снова ползание то к снегу, то к ножу и записке.

Потом кое-как посильнее навалилась хлипким телом на нож, поглубже всучив его в пол. Села, осматривая работу и… уснула.

Сейчас я явно под тёплым одеялом. Хорошо-то как! Так жарко, что даже чуть тело потеет, но после такой заморозки я вовсе не против, как бывало всегда.

Впрочем, спустя десять минут я пошевелилась, рукой скидывая одеяло до живота хотя бы. Высунула одну ногу, ежась от лёгкого холода, который пробежался по телу.

Вариантов, как это ни странно, было несколько. Первый — Гин, который в бреду болезни вспомнил обо мне и попросил помочь подруге на смертном одре. Второй — меня нашёл кто-то ещё, решив по доброте душевной спасти. Третий — домик, в котором мы хотели переждать зиму, всё кому-то принадлежал и этот кто-то пришёл. Нашёл меня и пожалел.

Да. Фантазия у меня всегда была что надо.

Глаза смотрели в чужой потолок, когда я медленно моргала, не спеша вставать и узнавать о реальности и произошедшем более подробно. Не было особой нужды торопить события и показывать, что я уже пришла в себя полностью. Даже психически.

Как правило, чем меньше люди от тебя ждут, тем больше ты им можешь дать и удивить.

Веки медленно сомкнулись, отдыхая. Медленно я снова погружалась в полусон, отдыхая телом, но в то же время теперь ещё и окончательно смиряясь с произошедшим.

Одно дело знать, что ты в той халупе не переживёшь зиму и это просто отстрочка перед тем, как окончательно отойти в мир иной. Другое дело, когда уже проснулась с не голодным телом, более ясным самоосознанием, какими-никаким, но силами. Пониманием, что, да, ты умерла в том мире, но существование ещё не прервалось и можно жить дальше.

Попыталась вспомнить что-то хорошее напоследок, но не особо пришло на ум. Класса с четвёртого я набрала лишний вес, поэтому уже в пятом меня дразнили мальчишки. Дополнительная стеснительность не помогла завести подруг или даже друга. Занятием любимым стало просмотр аниме, потом манги, потом фанфики. Уже в техникуме я смогла сбросить вес, да нормально учиться.

Итак, в этой короткой жизни близких мне людей не имелось.

Помнятся те одинокие вечера, когда гробишь время лишь бы поскорее лечь спать, чтобы начался новый день, чтобы опять был вечер, который можно было бы угробить. Помню одиночество, неявное, потому что было чем заняться, но ощутимое. Помню ожидание неявного желания быть не одной, а с кем-то близким.

Друзей у меня не было. Знакомых тоже.

Была семья, но… не каждая семья может оказаться близкой тебе по духу. Я любила свою семью не потому что я их любила, а потому что должна была любить — родители меня вырастили, младший брат был просто младшим братом. Но, действительно? Никакой поддержки от них я никогда не получала, а с братом даже и приятных воспоминаний никаких нет.

Просто большая благодарность за то, что… помогали мне расти. Не помогли вырасти, а помогали. Росла я сама. По книгам, аниме, манге.

Хобби, пожалуй, можно было бы вспомнить, но… аниме, манга, фанфики. Да.

Я открыла глаза. Что-то слишком уж пессимистичное настроение. Надо бы быть более оптимистичной в этой новой жизни.

— Ранги! — услышала я рядом, поэтому на губах мгновенно появилась улыбка. Повернула голову в сторону Гина, который уже спустя минуту оказался возле меня, накрывая одеялом чуть ли не с головой и что-то быстро тараторя.

Я аккуратно высунула руку, своими костями хватая его за руку. Те была более мясистой, чем моя, а самое главное, пожалуй — не холодной, а именно что прохладной. С огромным удовольствием прислонила её к своему горячему лбу.

Второй рукой я скинула одеяло до живота. Гин мгновенно вырвал руку, чтобы уже двумя меня накрыть, что-то тараторя. Я запротестовала, прилагая побольше силы, чтобы раскрыться, но куда уж там! Паренёк был намного сильнее меня.

Рядом кто-то что-то сказал взрослым женским голосом. Гин что-то ответил, тогда как я развернулась, чтобы увидеть нашу спасительницу.

Я верила в чудеса, если честно. Но не в людей. За наше спасение точно должно было что-то быть, какая-то плата. Даже если она и должна была идти исключительно из нашей с Гином благодарности.

С людьми мне было сложно найти общий язык не только из-за своей ассоциальности. Некой паранойи тоже.

Я снова скинула одеяло. Гин, отвлёкшись на разговор с женщиной, этого не заметил, тогда как я попыталась вникнуть в суть, осматривая ещё одного человека в комнате.

Сама комната была обычной — повсюду имелись эти раздвижные двери, сёдзи вроде. Из них же и состояли стены. Помещение было довольно пустым и имело разве что шкаф из похожих створок. Из-за этого он несколько сливался с остальной обстановкой. Также было два футона, на одном из которых спала я. Соседнее явно принадлежало Гину.

Женщина оказалась… состоятельной. Это словно было первым словом, которое пришло мне после очевидного «богатая», потому что именно такая ассоциативная линия выстроилась в моей голове после первого же взгляда на неё. Во-первых, на ней

было кимоно — или хиори? Я слабо в этом разбиралась, если честно — которое оказалось красиво вышитым. И одета она была в несколько слоёв, к слову, а это точно было каким-то важным показателем. Ибо слоёв было штук семь, не меньше. Во-вторых, в руках она очень красиво держала веер, прикрывая себе половину лица.

Она говорила с Гином очень… красиво. Медленно, ровным темпом, но не взвешивая слова. Прямо и явно очень прямолинейно, так как сам Гин то ли пытался объясниться, то ли ещё что.

У неё были большие серьги. Ноги оказались скрыты, но будь она в помещении в обуви — гетто? — я бы вообще не удивилась.

Аккуратно рассматривая её, я невольно снова обвела пространство взглядом, сосредотачиваясь на более мелких деталях. Чисто. Аккуратно. Толстые и удобные футоны. Хорошие одеяла. Не новая, но чистая одежда. Как на Гине, так и на мне. А на мне даже не в один слой.

Мне впервые пришло в голову, что я вполне могла бы оказаться в прошлом Китая. Что — о ужас — было бы невероятно обидно по сравнению со всеми другими попаданками, которые оказывались в своих любимых фэндомах, тогда как сама я оказалась в прошлом, о котором понятия не имела никакого. Даже приблизительного.

Я глубоко и максимально незаметно вздохнула. Выдохнула.

Итак, первым шагом надо было остановить Гина — тот явно чему-то сопротивлялся, но мы попали в должники этой женщины и должны выразить ей благодарность. Возвращаться на данный момент в тот домик я не планировала и не планирую, так что даже если та уже прямо сейчас требует что-то от нас, едва пришедших в себя… это не так уж плохо, даже если мне бы очень хотелось для начала попробовать пару раз встать и самостоятельно хотя бы пару шагов сделать.

Сев поудобнее, я заметила, как по мне мелькнули её глаза. На секунду я встретилась с её чёрными внимательными глазами, но после она снова вернулась к Гину. У меня стала дрожать спина, но не от страха, а от слабости тела.

Я взяла Гина за руку. Тот прервался на полуслове, обращая на меня внимание. Его обеспокоенные глаза встретились с моими, когда я обратила внимание на его руку.

У Гина оказались маленькие мозоли на руках. Это было неожиданно. Сама я никогда мозолей не имела.

— Гин, — сказала я, постаравшись сделать это так, чтобы ему передались мои мысли и про должников, и про нежелание снова возвращаться обратно вот прямо сейчас или хотя бы в ближайшую неделю.

В комнате на секунду воцарилась тишина. Я подняла глаза с его ладони, встречаясь с бледно-голубым.

— Рангику, — сказал он слабо.

Ой. Так вот как меня зовут. А «Ранги», получается, сокращенное милое прозвище. Интересно, тогда Гин — это полное имя или тоже сокращенное?

Впрочем, я не дала обращению сбить меня с мысли, потому как в данном случае мы пока что должны были послушаться этой женщины. Я не знаю, чего именно она хотела, но до тех пока не выгоняет нас на улицу, всё должно было быть вполне терпимым. И даже если это и не совсем так, у нас на данный момент нет выбора.

— Гин, — капельку твёрже сказала я, однако постаралась сделаться более неуверенной глазами.

Гин понял меня правильно, замерев.

Женщина практически тут же вмешалась под мой манёвр, снова что-то ему сказав, а после, не став ждать ответа, ушла.

Парень неуверенно мял мою ладонь. Он стал что-то у меня спрашивать, с надеждой глядя на лицо, однако именно в такой важный момент нам двоим и пришлось столкнуться с языковой проблемой. Думаю, пока я была в том домике, продуваемый всеми ветрами, его мысли больше занимало именно наше выживание. Это не значит, что сейчас Гин не думал о том же, нет, просто сейчас он столкнулся с тем, что я его не понимаю и он меня тоже не понимает.

На его длинную речь — ну, с момента того, как я попала в это тело, она была пожалуй самой длинной, — я только глазами вылупилась, даже не пытаясь понять, что именно он мне говорит. Это было бы совершенно бесполезно, потому что большинство его слов сливались в одну сплошную кашу звуков, раздельность которых я даже не могла различить.

Один раз он обернулся в сторону двери и я здраво предположила, что время наше ограничено.

— Гин, — сказала я, обращая его внимание. — Я не понимаю. — Покачала головой в стороны.

Он взял обе мои руки вместе, сжав. Не больно, но крепко. Я глубоко вздохнула, понимая, что нужно просто время. Чтобы прийти в себя окончательно, чтобы принять реальность, чтобы выучить язык, чтобы тело могло стоять-ходить-бегать.

Времени у нас, как это ни печально, не было.

Поэтому я сделала единственное, что могла — взялась руками за чужие плечи, обнимая. Гин ответил на объятия, аккуратно погладив меня по выступающим рёбрам и хребту на спине.

Отстранившись спустя целую минуту, не меньше, я снова взяла его руки, погладив мальчишечьи костяшки. Улыбнулась.

— Всё будет хорошо, Гин, — сказала я, стараясь улыбнуться более ободряюще.

Нужно было просто немного потерпеть. И время, конечно же.

Однако Гин всё ещё выглядел очень обеспокоено.

Женщина, давшая нам помещение, крышу, лекарства, доктора, еду, одежду, а также помогающая мне с учёбой этого нового языка была… не совсем доброй.

Пожалуй, что во мне никогда не иссякнет, так это деление людей не на добро и зло, а на многие серые тона. Гораздо больше, чем кто-либо кроме меня сможет понять.

К примеру, мне было довольно очевидно, что за всё это придётся возвращать ей долги сторицей. Но при этом она хотя бы даёт нам всё, вместо того, чтобы прогнать или вообще не помогать, в отличие от остальных. Она просто помогала нам, набирая долг, чтобы потом мы ей вернули его.

Была ли она доброй? Для меня — да. Ну, только в начале. Ведь всё это давалось нам совершенно свободно в пользование, необходимо было лишь после вернуть всё в денежном эквиваленте. Но что такое деньги по сравнению со смертью от холода зимы или болезни? Голода?

Конечно же, выбора у нас не было.

Но именно доброй она не была. Вовсе нет. Её взгляд в мою сторону был сугубо рационален. Никакой теплоты, ничего личного. Она помогает нам двоим, мы возвращаем ей долг. Здравый рационализм, который в прошлой жизни был присущ даже мне.

Помню, когда мы ушли на дистанционное обучение в техникуме, оказалось, что практические работы без помощи учителя сделать правильно весьма сложно. Все в группе в начале помогали друг другу, спеша всё сделать в срок, дабы получить хорошую отметку. Я, как та, которая нигде не работала и жила у родителей, имела несколько больше свободного времени, чем остальные студенты. В конечно итоге произошедшее закономерно — многие стали отставать и я всё больше и больше скидывала, тогда как мне в ответ не скидывал никто. Ибо никто и не делал.

В конечном итоге я просто стала врать группе, что тоже устроилась на работу и теперь не могу вовремя делать домашку, потому не хотела отдуваться за почти тридцать человек разом.

Рационализм. Вы мне ничего — и я вам ничего. Вы мне что-то — и я вам что-то.

Про «воздастся в будущем» я никогда не верила. Ситуация всегда больше напоминала «они едут на моей шее, а я даже не могу время на себя дополнительно потратить!»

Так что женщину я понимала и полностью соглашалась с её взглядом на то, как именно она поступает с нами. И поэтому посчитала её не… добром, светом или чем-то подобным, нет, вовсе нет. В моих серых оттенках разделения мира она вначале заняла просто более светлые тона, нежели это оказалось позже.

Другое дело, что выбор после всего этого у меня оставался только один.

Работать в её публичном доме.

И вот с этим не была согласна уже я. Конечно, на данный момент разговор об этом вслух не вёлся, однако не сидеть же мне вечно в комнате? Гин работал и помогал где-то всю неделю, однако вечер у него был свободен и вечером уже он помогал мне с языком и всем остальным. Ходить там, разминать мышцы массажем.

Так что спустя месяц я уже набралась сил и спустилась на первый этаж — жили мы, оказывается, на третьем! Так как окон в нашей комнате не имелось, то я и понятия об этом не имела.

Никогда раннее не была в публичном доме, однако вид нарядной кучки девиц — как взрослого, так и примерно моего возраста — сказал всё лучше всех остальных слов. Кто-то играл на старинных и непонятных мне инструментах, кто-то репетировал пение, кто-то танцевал. Все были заняты по своим углам, а места было очень много. Была также специальная сцена, где по-очереди выходили девушки и выступали перед Нагао-сан — владелицей и той самой женщиной, которая впустила нас, повесив долг на шее.

Я мельком оглянула всех представительниц женского пола. Здесь были и красивые парни тоже, так что на мгновение меня пробрал жуткий страх за Гина. Я уже узнала, что ему восемь лет, как и мне, в принципе. Однако после вспомнила, что возвращался он всегда в одной и той же одежде, синяков у него не было, походка — самое важное — никогда не хромала.

Успокоилась.

Однако ещё одна восьмилетняя девочка спокойствия мне ни капельки не принесла. Сидя рядом с Гином, мы притихли, смотря за тем, как наша ровесница красиво танцует на сцене. Мне, которая едва спустилась вниз, такое пока что не представлялось возможным для исполнения. Однако не только тело, мой разум также ничего не знал о танцах или инструментах.

В детстве я ходила на плавание, как раз до пятого класса. После переезда в другой город бросила надоедливое занятие, пошёл набор веса. Не слишком сильный и быстрый, незаметный. Только лишь в техникуме снова вернулась к спорту — но исключительно в домашних условиях, найдя подходящие ролики в ютубе. Танцев там не было совершенно.

В моих талантах имелось только плавание. Может, волейбол и баскетбол, ибо в школе моя учительница по физкультуре оказалась классной и оплошать было нельзя — именно мой класс она на соревнования и ставила всегда. Хотя были ещё шахматы; в них меня научила играть бабушка; карты, а также два месяца настольного тенниса.

Я также получала профессию бухгалтера…

Было до боли очевидно, что хозяйка потребует долг. Также было очевидно, что у такого публичного дома были свои связи и сбежать, набравшись сил, не получится. Долг надо было возвращать, с чем я была в принципе согласна. Да и надо же как-то на ноги вставать, в самом-то деле!

Я просто не хотела лезть в это. Вообще. Даже если надо возвращать долг, то я бы хотела вернуть его исключительно на своих условиях, как мне будет удобно.

Но я, увы, в свои девятнадцать лет ни хера не умела.

Глубоко вздохнула.

— Рангику! — позвала меня хозяйка дома.

Я мигом обратила на неё своё внимание, понимая, что она хочет увидеть меня на сцене. Гин рядом сильно напрягся, понимая, что это… рискованно тем, что меня просто будут подкладывать под разного возраста похотливых мужчин.

Усилием воли не вздрогнула, кивнув внимательно наблюдающей за мной аудиторией. Встала, пошатываясь, но выходя под взглядами остальных. Гин попытался меня остановить, схватившись за руку, но я не дала, сбежав раньше, чем он бы успел.

Поднялась на сцену, чувствуя на себе флёр любопытства. На данный момент все понимали, что никакой соперницей я быть не могу, а поэтому встречали с интересом.

— Танцы? — спросила Нагао-сан. — Пение? Игра на инструментах?

Слова были знакомыми, так что я легко отрицательно покачала головой. Она что-то спросила у меня, но это были уже знакомые-незнакомые слова (те, которые я пару раз слышала и запомнила, но пока ещё не смогла узнать смысл или значение). Гин ответил вместо меня, после чего я уловила конец, который смогла перевести:

— … а потом потеряла память.

Значит говорили о том времени «до». Которое было не моим, в общем.

Нагао-сан промычала что-то своим мыслям, после чего указала мне на более взрослую девушку, вроде как мою ровесницу по возрасту. Та держала в руках непонятное мне нечто с таким набором струн, что становилось страшно.

— Будешь учиться игре на Кото, — сказала она, выделив мне специально последнее слово. Видимо, название инструмента. — Учителем будет Камо.

Со сцены было видно, как побелел Гин. Я поспешила утвердительно кивнуть и вернуться к парню, чтобы сжать успокаивающе его потную ладонь. Иначе он бы действительно стал возражать.

Мы оба этого не хотим, Гин, надо просто перетерпеть какое-то время.

Было очевидно, что не только лишь игре на музыкальном инструменте меня будут учить. Нужно было срочно что-то придумать, что-то сделать. Но тело было слабым от одного лишь похода к сцене; я очень сомневалась, что смогу самостоятельно вернуться на третий этаж в нашу комнату.

Держа ладонь мальчика в руке, я невольно подумала, что Гин, пожалуй, самое ценное моё сокровище в этой жизни. Улыбнулась, прижимаясь к нему плечом.

Вместе уж как-нибудь справимся.

* * *

Уроки с Камо-сан на Кото начались уже на следующий день, таким образом устанавливая в моём расписании дня некий график.

Утром зарядка с Гином, обязательный массаж мышц. Завтрак. Он уходит работать, а я тем временем учусь языку около четырёх часов подряд с Мито-сан — девушке, которой дали это нелёгкое поручение. Потом перекус. Два часа с Камо-сан. Обед с Гином. Он уходит работать, а я снова учусь языку четыре часа. Ужин. Наше свободное время.

Надо сказать, что когда шесть-восемь часов в день учишь язык, а вокруг тебя окружают только те, кто говорит на нём… а когда ещё есть и жгучая потребность выучить — то учишь.

За школьную программу по английскому языку я научилась считать до двенадцати, а также двум фразам — как тебя зовут? Меня зовут * * *

. Сколько тебе лет? — может ещё пара слов, в произношении которых я была совершенно не уверена.

За этот месяц я выучила столько слов, что уже могла самостоятельно задавать вопросы, улавливать общий смысл того, что говорят вокруг, пока ещё кратко, но отвечать и даже переговариваться с Гином на более глубокие темы, а не только общие. Хотя произношение моё хромало напропалую, но проблема была в восприимчивости звуков на слух, к которой я пока не совсем привыкла.

Так что разговор возник так внезапно, что я совершенно не успела подготовиться. Это было, наверное, только спустя неделю после того, как я стала учиться игре на Кото — занятие мне само по себе нравилось; мне не нравилось, что стояло за этой игрой. И у меня были даже ужасные, но успехи, ибо я примерно запомнила название всех струн и вникла в понятие ноты.

Но Гина, как и меня, пугало то, что я должна была делать.

Потому что мы спали на третьем этаже, а развлекались люди на первом и втором. И именно со второго прекрасно доносились крики женщин. Вначале я их не слышала — к вечеру мы оба уматывались так, что падали без сил на футоны, которые вплотную придвинули друг к другу. Гин, подозреваю, тоже какое-то время из-за усталости невольно это всё игнорировал.

Однако по мере моего выздоровления, ненормально быстрому обучению языку, нашего возрастающего долга… те же звуки\крики… привело к тому разговору, к которому я ещё не была готова.

— Нам надо бежать, — сказал мне Гин ночью, когда крики было просто невыносимо игнорировать.

Я была в целом согласна — заведение то ещё, здесь житья для нас обоих нормального не будет. И лучше бы и никогда не было. Потому что… здесь действительно работали восьмилетние девочки, такие же как я или Гин.

Другие могли бы усмехнуться — восьмилетние девочки? Работали?

Но!

Конечно же это была чёртова педофилия! Но на других мне было несколько плевать, тут бы себя и Гина спасти!

Гин на данный момент работал на кухне и это настолько успокаивало мою душу, что представить сложно. Он был силён физически, так что его туда и отправили. Или просто не прошёл по какому-то критерию, в которые и отбирали проституток здешних. Скорее всего из-за белых волос, которые мне, между прочим, очень даже нравились.

А вот я явно прошла. Меня потому и стали учить игре на музыкальном инструменте. Да и, признаться честно, сложно не заметить, как моя учёба по местному языку сменила направление в сторону определённо не ту, которую я бы хотела изучать. Там стали появляться фразы послушных женщин, стремящихся угодить мужчине. Ничего прямолинейного, конечно, но я всегда видела между строк.

Да и, признаться честно, когда такие фразы стали появляться в разговоре с Гином, тот бледнел так, что, казалось, в обморок упадёт. Не знаю дословного перевода, но мою речь по вечерам он после этих уроков был вынужден исправлять самостоятельно. Но разве заменит что-то жалкий час, после целого дня заучиваний?

— Куда? — спросила я вместо всего этого устало. — Сейчас середина зимы. Мы не можем вернуться в тот дом, Гин, она найдёт нас. А на улице свои законы. Мы там не выживем.

В голову стали лезть дурные мысли по типу «Что хуже»: лечь под мужика и быть изнасилованной в новом восьмилетнем теле или же спать на морозе, умирая от голода?

Ужасно, что я даже не могла сказать, что именно было хуже. Для Гина, к примеру, хуже был именно первый вариант, так как страдала только я, тогда как он просто работал на кухне. Согласитесь, не совсем равная цена за одинаковое проживание, верно? Вот только Гина, так, просто увлекли, чтобы под ногами не мешался, что понимали прекрасно мы оба. А весь основной долг с процентами выплатить предстояло именно мне.

А пока ты выплачиваешь одно — уже накапливается второе, третье, пятое и десятое. И не только за меня, но и за самого Гина ведь тоже.

— Всё равно куда. Ранги, мы найдём место перезимовать.

Здесь был обоюдоострый меч.

На данный момент я ни разу не покидала дом. Гину можно было идти в единственный выходной по городу куда угодно, но было ясно, что он всегда будет возвращаться ко мне. Следовательно, Нагао-сан хитро никуда меня не пускала, под видом очень огромной и плодотворной учёбы. Иначе бы мы могли, по её мнению, сбежать.

Итак, Гина выпускали, зная, что без меня он никуда не сбежит. Я бы хотела сбежать, понятное дело, но без самого Гина не могла совершенно. Да и надзор за мной был немалый. Бежать вечером было самой ужасной идеей — пьяные мужики меня с очередной работницей перепутают.

Гин, с другой стороны, без меня бежать тоже не мог. А так как я была заперта, то данная свобода напоминала нам обоим ошейник, цепь у которого имела определённое расстояние.

Можно было бы подумать — так просто поблагодари хозяйку, она же добрая, авось отпустит.

Ага. Окна в комнате не было, надзор и специальные уроки. Она следила за мной, прекрасно зная, что сама я ни черта не смогу сделать, не давала много времени с Гином. Как такового жесткого обязательства не было, однако она крепко держала нас в своих руках, собираясь использовать меня в свою пользу. Получить деньги.

— Я пока не очень хорошо себя чувствую, — максимально обтекаемо сказала я, потому что действительно не думала, что смогу на данный момент преодолеть такое большое расстояние так легко, даже если каким-то чудом мы и сможем сбежать. Гин сжал мою ладонь, пытаясь поймать взгляд, но я только лишь пялилась в потолок. Я была полностью уверена в том, что он готов понести меня на своей спине всю дорогу. Это придавало мне моральных сил, чтобы думать над нашей дилеммой. — Гин, я собираюсь состричь волосы.

— Ранги! — сел он на своём месте, отстраняясь. — Не надо! — его шепот был непонимающим и опасливым. Опасливым в том смысле, что он жутко переживал за меня.

— Нет, это очень даже хорошая идея! — прошептала я, тоже присаживаясь напротив. Гин, практически не отводя от меня взгляда, своими руками на мои плечи набросил тёплое одеяло, практически заставляя спину прогнуться под таким уютным весом.

Это было невероятно приятно и мило. Мне захотелось обнять его в качестве благодарности и от переполняющих меня чувств. Но я сдержалась, вместо этого снова схватив его за ладонь. Гин сжал её.

— Смотри, Гин, — сказала я шепотом, стараясь говорить тихо, но так, чтобы он слышал. — Если я оденусь как ты, состригу волосы… и ещё в чём-нибудь их испачкаю, то Нагао-сан перепутает меня с мальчиком. У меня ещё нет груди, — его щеки покраснели так быстро и стремительно, что на миг я даже чуть не прервалась с объяснениями, — а если ещё и ты волосы в чём-нибудь перепачкаешь, то нас обоих будет просто не узнать!

Пейринг «гендерсвап» в фанфиках я любила особенно, и сейчас радовалась, что фантазия моя была богата разнообразными идеями.

— Идея хорошая, — покачал он головой, явно не замечая, как гладит мою ладонь своими пальцами. — Просто… я очень переживаю за тебя, Ранги.

Я невольно подумала, что Гин первый человек, с которым у меня настолько близкая и крепкая связь.

Он был со мной с тех пор, как я открыла глаза, делил еду, одежду, одеяло, помогал дойти до туалета и разминал ледяные пальцы, чтобы в будущем их не пришлось ампутировать. Он учил меня языку, как умел, заботился так, как никто. Обнимал, поддерживал, любил.

Да, я оказалась рядом с ним из-за странных обстоятельств и любил он не столько меня, сколько того человека, которого во мне невольно видел.

Однако с моей стороны к нему были исключительно тёплые чувства. Как, впрочем, и от него. Чистая и такая незамутнённая ничем дружба между двумя детьми, ничем не скрытые эмоции, поддержка и общие переживания.

Так что именно поэтому мне очень хотелось быть с Гином честной. Он явно скрывал от меня своё беспокойство и что-то ещё. Но, честно говоря, я тоже решила за этот месяц с неделей никогда и ни за что не говорить ему о смерти его настоящей подруги.

Квиты, так сказать. Хотя это явно было не совсем честно. Вообще не честно. Совершенно точно не честно.

— Мне страшно, Гин, — сказала я, опуская голову. — Не хочу быть проституткой.

— Это никогда не случится, — твёрдо ответил он, прижимаясь ближе. Я ткнулась ему в ключицу, вздыхая. — Твоя идея просто замечательная, Ранги! Я дам тебе свою одежду, мы намажем волосы сажей. Они станут чёрными и тогда, даже если попадёмся, то нас никто не узнает.

Я сосредоточилась на лексиконе, не сумев перевести половину слов. Потому что, как бы много я не выучила, это по большей части касалось именно того, что касалось обыденных и более распространенных слов. Впрочем, Гин выглядел обнадёживающе. У него явно появились хорошие идеи насчёт того, что и как сделать, так что по этому поводу я не особо переживала.

— Гин, — привлекла я его внимание. — Только… надо будет подождать какое-то время. Пока мне не станет лучше! — попыталась я оправдаться до того, как он вставит хоть слово. — Меня ещё долго будут учить игре на инструменте. Я к тому времени наберусь сил, а ты как раз подготовишь вещи… надо будет одеяло вытащить как-нибудь. Хотя бы одно, наверное.

Я расстроено посмотрела на сокровище, иначе и не назовёшь. В доме, где я очнулась, вся одежда была на нас самих, а сейчас ситуация была точно такой же. Одежды у Гина теперь было даже меньше, чем у меня. Если раньше я была в его, пытаясь согреться, то теперь у него имелся только один комплект. Сама я ходила уже в женской одежде, но в нескольких её слоях. Явно какие-то неписанные правила приличия в этом времени, а про одеяла и говорить нечего — на холодной улице, где нам теперь даже от ветра было бы негде спрятаться, одеяло именно что сокровищем несметным и было.

Задумалась, пытаясь хоть что-то придумать насчёт теплоты, но это было бесполезно. Как бы я не любила зиму, но чтобы хорошо её пережить, нужен был тёплый дом, тёплая одежда, тёплая еда. У нас совершенно ничего не было и как бы мы не тянули время, ничего не появится. Потому что утащить всё это на себе не представлялось возможным.

— Что-нибудь придумаю, — пообещал мне Гин.

— Как бы я хотела тебе помочь, — призналась я, чувствуя себя невероятно паршиво оттого, что именно восьмилетний мальчик заботится сейчас о моём благополучии.

Да, это было невероятно приятно, мило, нежно, опять приятно и так далее, но вовсе не меняет того факта, что мне уже почти двадцать годиков и я совершенно ни хера не могу придумать для нашего спасения. В большей мере для моего даже. Вынуждена положиться всецело на маленького мальчика.

Гин меня обнял. Я притянула его к себе, неожиданно для себя сильно расчувствовавшись. Шмыгнула носом, пытаясь подавить слёзы. Гин погладил меня по спине, что не принесло особой пользы, только сделав хуже.

Я отстранилась против его воли, утирая слёзы и отчего-то чувствуя себя той самой, совершенно беспомощной главной героиней, которых я так всегда люто ненавидела во всех мангах. Потому что они обычно плакали вечно и всё перекладывали на плечи других. А теперь я, выходит, такая же, что ли?

Ужас. Даже слов нет, насколько я в себе разочаровалась.

— Ты и так много мне помогаешь, — попытался помочь мне Гин. Впрочем, это была не самая удачная стандартная фраза, потому что ему я явно совершенно не помогала. — Просто ты сейчас не совсем поправилась, вот и всё.

Он снова сложил наши детские ладошки вместе. Я глубоко вздохнула, чтобы успокоиться.

Правда, даже если слёзы и не шли, мысли всё равно были ужасные.

Потому что я понятия не имела, как мне помогать Гину после того, как мы выберемся. Я, опять же, ни черта не умела.

* * *

Мито-сан продолжала учить меня языку, а Камо-сан игре на инструменте. Я, будучи примерно в таком же настроении, как и раньше, подозрений не вызывала. А Гин был то ли просто прекрасным актёром, то ли умел носить непроницаемое лицо, особых вопросов тоже не вызывал.

Правда, я ему тоже старалась лишний раз ни мешать, ни надоедать, вопросов не задавать.

Задерживается? Значит, занят делом. Готовит нас к побегу.

Порции стали меньше? Значит, так надо. Ешь то, что дали.

Устаёт?

Я тщательно глазами осмотрела его тело, сквозь отражение в единственной вазе в комнате. На бледной коже мальчика не было синяков. Он крепко стоял на своих двоих.

Изнасилований не было. Дыши спокойнее.

Устаёт? Значит, много работает. Значит, занят. Значит, дело не стоит на месте.

Вечером укрывала потеплее одеялом, утром вставала пораньше, чтобы вместо него проветрить комнату (окна не было, но нужно было раздвинуть двери и там через какую-то хитроумную вентиляцию всё это действовало). В перерывах, как могла, занималась спортом, разминая залежавшееся тело.

Незаметно украла старую сумку у одного из здешних мужчин. Тот был пьян, спускаясь утром на выход, а помещение пустовало, так что я поспешила прикарманить, пока есть возможность.

Сумку при первой же возможности отдала Гину, сразу рассказав, как именно и где я стащила её.

— Этот мужчина утром спускался, видно сильно вечером напился, раз о ней не вспомнил, — шепотом поделилась я. — Держи, мало ли понадобиться. У меня тут и места нет, чтобы спрятать.

Гин благодарно кивнул, уже через пять минут плотно её свернув и спрятав в одежду. Тем же вечером вернулся уже без неё, а ночью, пока ходил туда-сюда с ужином (он разносил его и для других здешних обитательниц) унёс и моё, более тяжёлое и плотное, тёплое, одеяло.

Вечером мы вместе легли под его. Впрочем, что нам, детям, такие мелочи? Прекрасно влезали в обнимку, греясь.

Однако когда в один из дней к нам с утра зашла Нагао-сан, сердце опасно ёкнуло. Я тысячу раз поблагодарила себя за то, что привыкла за последнее время вставать пораньше, даже если очень и очень не хотелось. Ведь иначе сейчас могла бы выйти неудобная ситуация — только лишь пять дней назад Гин спрятал одеяло. Так что, встав пораньше и убрав футон в шкаф... Я не дала ей знать, что у нас чего-то не хватает.

— Рангику, — чуть-чуть кивнула она мне, улыбаясь дежурной улыбкой.

Я мгновенно поклонилась, как это принято в здешнем мире:

— Здравствуйте, Нагао-сан.

Зашевелился Гин, впрочем, не проснулся. Он вообще был совой, которая любила как можно дольше нежиться в постели. Тот факт, что в последнее время он был более напряжённым и нервным, а ещё больше уставал… Да и я стала его будить, выступая будильником… В общем спал он до тех пор, пока его не будила я.

Тепло, опять же, может сильно разморить. А я хотела, чтобы хотя бы во сне он подольше отдыхал.

Ладони, сложенные вместе, мигом вспотели. Уловив краем глаза женскую руку, которая разрешила мне сигналом выпрямиться обратно, я тут же натянула легкомысленную улыбку, что должна была выражать жуткую признательность и благодарность.

Моя роль для этой женщины была легка и проста — маленькая девочка, которая чуть было не умерла, потеряла полностью память и невероятно благодарна своей спасительнице, коей и выступала Нагао-сан. Я не должна была быть совсем уж легкомысленной, но проявлять детскую наивность, быть полностью послушной. Ни в коем случае не наглой.

Контролировать не лицо. А мышцы лица.

Когда-то моя бабушка, которая и научила меня играть в шахматы, сказала мне, что я очень похожа на актрису из её молодости. Меня это так впечатлило, что я мгновенно завалила её вопросами — почему? А какой? А как?

Оказалось, что пока мы играем в шахматы, моё лицо совершенно ничего не выражает. Я полностью сосредоточена на поставленной задаче и она — моя бабушка — не может понять, что у меня на уме. Есть ли какой-нибудь план действий для победы, или я панически придумываю на ходу следующий шаг? Или вообще не понимаю, что происходит на шахматной доске?

Правда, спустя неделю она сказала мне, что я могу стать пловчихой, очень даже знаменитой, спустя месяц — космонавткой… и так далее, что говорят бабушки детям.

Тем не менее считаю, что эта моя особенность очень хорошо годится в жизни. Как сейчас, например. Потому что я не думаю над контролем мышц лица, я просто делаю это, легко приняв роль маленькой девочки. Словно это на самом деле я, в самом-то деле. Словно действительно очень и очень уважаю эту Нагао-сан.

Чхать я на неё хотела, на эту Нагао.

Только лишь потные ладони выдают нервозность, но даже пальцы не ёрзают в беспокойстве, что немаловажный показатель. Даже пульс, слава Богу, не скачет.

Женщина смерила меня внимательным взглядом, не скрываясь. Я смотрела на неё, несколько опустив голову вниз, на всякий случай потоптавшись на месте, чтобы показать побольше детской нетерпеливости и в то же время уважения — не спрашиваю ведь первой.

Наконец, придя к какому-то решению, она кивнула своим мыслям.

— Рангику, я бы хотела поговорить с тобой, — сказала она «важно».

Ага.

Значит, настало время.

Я беспомощно оглянулась на Гина, состроив как можно более нерешительное выражение лица. Пальцы сами потянулись к груди, которой в этом девичьем теле пока ещё не было.

— Это ненадолго, не волнуйся, — усмехнулась та, скрывая рот веером. — Всего на пару минут.

Я ещё какое-то время топталась, но недолго. Кивнув, состроила серьёзное лицо, чуть ли не бегом приближаясь к ней и подымая голову. Та смерила взглядом лицо, после чего вернулась в коридор. Я — за ней, чуть было сразу не закрыв двери и лишь чудом успевая спохватиться. Не закрыла. Дождалась, пока она остановится и посмотрит на меня. Замерла недоумённо, ойкнула и вернулась закрыть створки.

Закрыла как можно тише и осторожнее. Если не врёт — а делать ей это вроде бы незачем — то вернусь я быстро, Гин и проснуться не успеет.

Провела она меня на этаж выше, который полностью принадлежал самой Нагао-сан. Осматриваясь с детским любопытством по сторонам, практически не заметила, как она провела меня в свой кабинет. Мы сели по бокам от стола на полу — я пожалела свои ноги, которые уже начали болеть от такой невыносимой позы, это же просто ужас, слов нет не матерных, — после чего я сложила руки на коленях.

Из-под низу посмотрела на женщину.

Та стала заваривать чай.

О, это надолго. Стараясь не шевелиться, типа ребёнку страшно и нервно, ущипнула себя за ляжку под… юкатой? Хаори? Кимоно?

Кто бы знал, как мне трудно понять различия между этой одеждой! Это же всё — ха-ла-ты!

Она налила чай — вначале себе, а мне уже после. Поставила чайник.

— Угощайся, — милостиво сказала она.

Стараясь не кривиться, взяла в руки стакан, грея пальцы. В здании было не холодно, конечно, но так привычных мне батарей (и менее привычных обогревателей) не было. Топилось всё камином в подвале, либо же горелыми дровами. По-своему, в общем, но менее эффективно, чем я привыкла.

Чай был горький. Обычно добавляю ложки три сахара, а здесь? Ничего! Я от силы сделала два-три глотка, после чего снова посмотрел на женщину.

Честно говоря, я предполагала, о чём именно она со мной заговорит. Было даже несколько вариантов.

Самый ужасный из них — Гин попался. Или даже я с этой дурацкой сумкой. Тащила же её со второго этажа на третий, оглядываясь в страхе и панике, адреналина от проделанного!

Впервые в своей жизни что-то крала ведь!

Второй вариант, не менее «радостный» — мне пора приниматься за работу.

Третий вариант — «Всё ли вам, дети, нравится?»

Ещё один — Здорова ли ты? Нужен врач?

Последний, на ум пришедший — работа в публичном доме дело грязное, не хочу вас сюда впутывать, так что идите, куда глаза глядят.

От последнего чуть чай не выплюнула. Надо же выдумать, в самом-то деле!

Женщина начала игру со вздоха, после чего сделала паузу. Я в это время поняла, что надо поёрзать и поёрзала подыгрывая.

— Рангику, — снова вздохнула та, начиная. — Как ты уже знаешь, Гин работает и помогает нашим поварам на кухне. Работа тяжелая, но… что есть, так сказать. Однако твои лекарства стоят очень дорого, так что он сам не сможет выплатить мне долг.

Я округлила глаза. Причём даже не специально — так мне было любопытно, что именно она скажет и так сильно хотелось не пропустить ни единой эмоции. Словно невольно была прямо посреди важного — невероятно важного! — момента в каком-то аниме, перед тем как происходит какая-то дрянь, которая брала начало именно отсюда!

Так что, да. Играть мне здесь особо не пришлось — подозреваю, что двадцатилетняя неумёха из двадцать первого века, коей была я, даже особо притворяться ребёнком и не надо было в этом веке. Так всё мне казалось необычным и любопытным.

Только лишь опыт прочитанного позволял видеть мне дальше и больше. Впрочем, сомневаюсь, что это как-то особо будет мне помогать. Тот же Гин! Восьмилетний Гин! Был по духовному опыту даже более умным, нежели я!

Обидно, к слову, очень!

Мысли не заняли ни минуты, когда я, особо не думая что ответить, стала говорить стандартные для ситуации фразы:

— Тогда я тоже буду помогать! Уже завтра буду работать! Нет, сегодня!

Лицо у хозяйки было обычным — спокойным и явно отыгранным сценарием, она «обрадовалась», решив меня подбодрить:

— Рангику, но ведь работа на кухне совсем тебе не подходит! — отпила она чаю, заставляя этим и меня испытать горечи. — Это же так тяжело. Гин, наверное, очень устаёт.

Фразы мгновенно посыпались с моего языка:

— Но ведь остальные девочки тоже работают! Как Мико-чан!

Мико-чан — та самая восьмилетняя танцовщица, которая работает через день. Потому что одну ночь она танцует и потом стоять не может, приходя в себя после жёсткого траха с мужиком, который интересуется педофилией. А во вторую ночь ревёт в подушку, на утро выходя с красными глазами.

— Хотя я не умею танцевать, как Мико-чан, — опустила я глаза на стол, начиная пристально рассматривать дерево. Красивое, к слову. Такое тёмное. — И играть у меня ещё не очень хорошо получается…

— Ничего страшного, — погладила меня по волосам Нагао-сан, подсев ближе. Я с любопытством (ибо мне действительно было интересно — неужели действительно существуют мужики, которые пришли и трахнули ребёнка? Я читала об этом. Догадывалась, но мой разум до сих пор не мог полноценно принять такую реальность… просто прийти и трахнуть до состояния нестояния? Я этого не понимала совершенно. Разум просто стопорился, отказываясь принимать реальность такой, какой она была) посмотрела на ту, которая «законно» занималась распространением педофилии. — Я что-нибудь придумаю, так что уже завтра ты сможешь работать, Рангику. Только не говори ничего Гину пока что, ладно? Будешь работать и вскоре сможешь вернуть мне мой долг.

Сегодня как раз работала Мико. А я, значит, с ней через день-смену!

Я довольно закивала, нацепив радостную лыбу, прекрасно понимая, что уже сегодня в обед мы с Гином покинем это заведение. Ждать ночи было опасно, а обед был не самым лучшим временем, зато самым подходящим. Взять тарелки, насыпать туда вкусного и сытного. Будет целый час, чтобы переодеться, перемазаться, да спрятаться!

Не знаю, что придумал Гин, но из города бежать было опасно. Надо было затеряться среди здешних, обычных детей. Придумать что-то более правдоподобное и притвориться черноволосыми братьями.

Нагао-сан допила чай и я последовала её примеру, едва не корчась от вкуса. Всё же, без сахара это совершенно невозможно пить. Даже если чай пах вкусными ягодами и был светлого зелёного цвета!

— Ну, раз мы договорились, тогда ступай к своему другу, — она снова погладила мои рыжие волосы. — Только тс-с-с, — она приложила маленький пальчик к губам. — Это наш с тобой секрет, хорошо?

— Конечно! — кивнула болванчиком. — Я ни за что ему не скажу!

Допила чай окончательно, кланяясь ей на прощание. С улыбкой проводив меня, она кивнула, как только я закрыла двери. Подпрыгивая на ногах, я аккуратно спустилась на третий этаж и дошла до наших створок, отсчитывая до шестого номера. Цифр тут не было, а всё выглядело настолько одинаковым, что я была без понятия, как ещё ориентироваться, если не счётом.

Гин каким-то образом просто запомнил наши створки. Я без понятия как, но он запомнил.

Аккуратно я отодвинула дверцу, заходя внутрь. Улыбка стояла на моих губах, но стала более искренней, когда я увидела затылок мальчика. Тот размеренно дышал, продолжая спать, так что я неспешно подошла, начиная трясти его за плечо.

— Гин-Гин-Гин, просыпайся, — тихонько сказала я.

Тот заворочался, поворачиваясь ко мне. Но глаза свои голубые не открыл.

Я игриво надулась, протягивая:

— Ги-ин! — шёпотом, ибо сама ненавижу, если будят громким голосом. — Просыпайся! Уже пора!

Он медленно открыл глаза, начиная приходить в себя. Я отодвинулась, принимаясь за зарядку для тела, но начиная более облегчённый вариант, хоть и более продуманный. Нельзя было устать к обеду, потому что бежать надо было именно сегодня и именно сейчас.

Завтра времени уже не будет.

Какое-то время Гин лежал, смотря в потолок. Когда на очередном приседании я встретилась с ним взглядом, тот нахмурил брови и выдал:

— У тебя, кажется, другая разминка? — звучал он неуверенно. Явно из-за того, что не понимал причины её смены.

Я удивилась довольно искреннее. Не знала, что он запомнил мою утреннюю тренировку! Я же и сама её раз за разом забываю, то и дело меняя упражнения местами! А что-то вообще не делаю, вспоминая только в обед! Или добавляю, потому что вспомнила!

Ничего себе! Это же какая у него, оказывается, память на мелкие вещи!

А я ещё удивлялась, что он наши двери без счёта запомнил! Проще будет узнать, что он, оказывается, не запоминал.

Молча я доделала разминку — ноги же разминала, так что не так уж много и оставалось. Гин, неохотно следуя моему примеру, тоже легко и быстро размялся, заканчивая практически одновременно со мной.

— Ранги? — спросил он, когда тишина стала неприятно тянуться между нами.

— Надо бежать, — сказала я, разминая пальцы.

Гин замер. Его глаза расширились.

— Завтра меня хотят… — я проглотила слова, потому что не смогла придумать, как закончить. Как-то на такой случай готовых фраз у меня не было совершенно. — Нагао-сан хочет, чтобы я начала завтра работать. Попросила ещё тебе ничего не говорить, так что смотри не попадись.

— Тогда ночью, — кивнул он, нахмурившись.

— Надо в обед, — покачала я головой. — Вечером слишком ного людей, будет охрана работать. Они заметят двух детей, которые почему-то именно ночью идут мимо огромного публичного дома. А он работает здесь уже несколько лет.

Гин моргнул.

— Тогда… — растерялся он, но постарался взять себя в руки. Очевидно, что происходящее шокировало тем, насколько быстро развивались события. — тогда надо в обед.

Я кивнула, после чего, стараясь не сбивать его с намеченного плана, высказала мысли:

— Надо затеряться в этом городе среди остальных детей, — шепнула тихо, — Сбежать, переодеться, затеряться. А когда про нас забудут, то можно и в другой город уйти, если надо.

Гин закивал. Выглядел он спокойно.

— Я тоже об этом подумал. Уже договорился с кое-кем, так что вещи нести не придётся.

Я остановилась. Первой мыслью было «Ты что, нас же сдадут за награду!», а потом прикусила язык. Мало ли с кем он договорился и что приготовил в плату. На данный момент надо было хотя бы сбежать отсюда.

Хотя если вещи пропадут, то это будет невыносимым кошмаром. Бежать налегке придётся, в зиму!

— Гин, — впервые решила поинтересоваться я. — А зима ещё долго будет?

— Сейчас конец первого месяца, — в Японии у месяцев нет названия «сентябрь-январь-март», только нумерация. Итак, у нас начинается февраль.

Ещё целый месяц?!

Я проглотила недовольство, переключаясь на мысль, что месяц — это не два, и вообще, в азиатских странах зимы вроде бы быстро заканчиваются.

Пообещала себе после узнать, в какой мы вообще стране, какой сейчас год. Раннее было не до того, мысли вечно заняты в напряжении на чём-то другом… а вот именно сейчас что-то приспичило. Но надо отложить все вопросы на потом.

Зарядка закончилась, темы для разговора тоже. Стояла мутная тишина, когда никто из нас понятия не имел, что и как надо сказать, чтобы начать всю эту катавасию дня.

Вздохнула. Выдохнула. Постаралась сделать так, чтобы было незаметно и Гин вроде действительно не заметил.

Впрочем, теперь я в этом не было уверена, так как его наблюдательность оказалась куда выше, нежели я рассчитывала.

— Ну, когда завтрак? Есть хочу — сил терпеть нет!

Гин моргнул. Его голова смешно дёрнулась назад, выпрямляя положение тела, когда я максимально наивными глазами села за стол в комнате, набираясь терпения.

Есть мне действительно хотелось.

Кинув на меня пристальный и обеспокоенный взгляд, Гин неуверенно кивнул. Подошёл к двери. Оглянулся. Я махнула рукой, показывая, что никуда исчезать не собираюсь.

Он вышел за дверь.

Я задумчиво замычала неясный мотивчик себе под нос.

Мыслей не было. Только ожидание.

«Пора» — мелькнуло в мыслях, после чего быстро исчезло, когда Камо-сан закончила с уроком.

Надо сказать, что ученицей у неё я была не одна — была тут и Мико-чан, и ещё несколько девочек лет тринадцати, одна шестнадцатилетняя… в общем есть люди, которые учились. Общие уроки были редкие, но сегодня меня всё же отправили сюда. Подозреваю, чтобы проследить\проконтролировать, потому что после нашей с Гином разминки завтрак оказался довольно коротким.

Нагао-сан заглянула. Посмотрела с улыбкой — я тоже хитренько ей улыбнулась, типа ничего никому не сказала, — а потом отправила Гина на кухню. Тот обернулся, конечно, но потом ушёл, не переча. Нагао-сан же просто отправила меня на уроки языка, а потом и уроки музыки начались.

Разминая кисти рук, я дошла до своей комнаты. Так как Гин последним делом приносил еду именно нам, в легком беспокойстве пришлось ждать его в комнате. Я хотела бы переодеться в его одежду, чтобы выиграть больше времени, но переживала, как бы снова кто не заглянул меня проведать. Да та же Нагао-сан. В таком случае любой бы догадался о наших планах и не выпустил бы.

А сроки поджимали. Уже менее чем через сутки начались бы приготовления — о них меня Нагао-сан и предупредила, сказав, что в первый рабочий день начинать подготовку следует с раннего утра.

Стоило Гину зайти в комнату с едой, как я сразу же встала и подошла к шкафу. Одежда была готова, так что мигом я стала раздеваться, слыша, как он поставил наш обед и начал собирать оставшиеся вещи. Бежать, конечно, планировали налегке, но от дополнительного одеяла мы не могли отказаться, ибо предстоял ещё целый месяц зимы. Одежда, опять же, лишней не бывает.

Гинова одежда была чутка великовата — он был на полголовы выше меня — так что потуже затянула поясом и подвернула на ногах, после чего взяла плотную толстую ленту, подходя к столу с едой.

Есть сейчас было нельзя. Предстоит бег.

Пока Гин одевался и утрамбовывал одеяло, я перелила тёплый суп в бутылку, пропихивая через толстое горлышко мясо и картошку. Последняя становилась пюре, но времени думать об этом не было. Внутрь запихнула и железные палочки, сразу два наших набора, которые предоставили. Пригодятся.

Бутылку сунула внутрь одеяла, садясь сверху. Гин, молча перехватив ленту, обмотал одеяло покрепче, стискивая.

Одеяло мы поместили в пакет. Сами надели второй слой одежды. В карман внешний Гин сунул нож, а к супу присоединились два яблока со стола. На его спину повесили одеяло, с помощью крепких лент привязывая через грудь.

Кивнули друг другу.

— Как будем выбираться? — нервно спросила я, потому что понятия не имела.

— Надо через крышу, — ошарашил меня мальчик, заставляя округлить глаза. На крышах я никогда не была за всё своё существование! — На чердаке есть дверь, а ключ у меня. Нагао-сан всегда обедает внизу.

Ну да, она же параллельно остальным тест устраивает. А потом, отпуская, и наступает настоящий обед.

Я замерла, а потом поспешила спрятать доску от обеда с тарелками в шкаф. Мало ли посмотрит и подумает, что мы где-то в другом месте решили покушать.

— Тогда поспешим, — кивнула, смотря на Гина. Тот тоже кивнул.

Тихо, словно мышки, мы поспешили аккуратно выглянуть. Все были привычно внизу — до обеда же ещё целый час — так что по лестнице преодолели расстояние до чердака. Гин откуда-то достал ключ, открывая чердак. Пришлось поднапрячься двоим, потому что дверь была тяжелой, но после мы тихо захлопнули её, закрывая на ключ.

Гин повёл меня по крышам. Ежась от холода (Шапки, почему я ничего не подумала о шапках? Про шарф, в конце концов?!) я поспешила следом, лишний раз не отводя от него взгляда.

Мальчик помог поддерживая. К счастью, между домами было не так уж и много расстояния. Они стояли плотно друг к другу, а единственная заминка вышла, когда возникла потребность прыгнуть на крышу ниже этажом. Гин прыгнул первым, чудом приземляясь, я же замерла.

Вдохнула. Выдохнула.

Гин встал, вытягивая руки и готовясь меня ловить.

Прыгнула, сдерживая крик.

Гин смягчил падение, чудом ловя меня. Я присела на ноги, на три секунды прикрыв глаза, а после выпрямляясь.

Это здание оказалось последним — меня повели в сторону, к трубе. Гин обхватил её руками, таким образом сползая вниз.

На три этажа вниз, по трубе, без страховки. По ледяной трубе, под ветер.

Я посмотрела на Гина, который отряхивал снег и лёд. Закончив, тот махнул мне рукой, подбадривая.

— Он спустился, а ты струсишь? — тихо спросила себя, подходя к трубе и обхватывая её по примеру мальчишки.

Медленно сползая вниз, я прокляла себя за тот факт, что уходила с распущенными волосами. Мешают — жуть. Клок вообще застрял, из-за чего, съехав вниз и не заметив, я выдернула его до слез перед глазами от боли.

«Ничего» — успокаивала я себя, — «Волосы не зубы — отрастут».

Утешение было так себе. Мне было больно, потому что клок волос оказался большим.

— Гин, — севшим голосом сказала я. — Там мои волосы остались. — беспомощно указала пальцем.

Мы оба посмотрела наверх. Что делать? Оставить улику или… достать её? Но как?

— Надо бежать дальше, — сказал он в итоге. Я кивнула, вспомнив, что сегодня ещё предстояло волосы обкорнать покороче, да перекрасить в саже.

Он вёл нас дворами, уводя дальше. Держась за руки, мы шли там, где практически не было людей, пока не оказались возле мусоров.

— Садись, — Гин снял и положил одеяло на самое чистое место, где был чистый тупик и явно никто не собрался проходить мимо.

Мигом устроив пятую точку, я замерла, закрыв глаза и, кажется, дыша через раз. Гин натягивал волосы, а потом резал их острым ножом — ножниц у нас не было, так как заранее этот момент мы не продумали. Если бы не мальчик, то вообще бы не вспомнили за волосы до того момента, когда сделать что-либо было бы уже нельзя.

На земле волос не оказалось. Я осмотрелась, вертя головой и привыкая к невыносимо короткой длине, которую никогда не имела. Гин тем временем достал зажигалку (ого!), поджигая бывшее приданное. Сама я руками пригладила себя по голове, привыкая.

Когда он подошёл снова, я закрыла глаза. Спустя секунду по волосам стали водить сажей.

Потом настала очередь Гина. Я неуверенно замерла над таким белоснежным цветом, впервые подумав, что Гин-то у меня альбинос. И кожа белая, и волосы, и брови, и ресницы. Глаза только не красные, но так было даже лучше!

Голубоглазые мальчики в манге были моими любимыми. А с белыми волосами — ммммм…

Вдохнула. Выдохнула.

Не зубы — отрастут.

Намазала сажей.

Грязные руки кое-как получилось смыть в снегу.

Мы пошли дальше.

Гин вёл нас дальше, уводя от публичного дома. Где-то мы бежали, где-то шли и спустя ещё минут десять, на вскидку, я совершенно потерялась в пространстве. Вообще-то я довольно хорошо ориентировалась именно на местности, всегда теряясь, если мне объясняли словами, однако детское тело было низким, холод начинал кусать за уши (а в непривычно пустой затылок дуло), к тому же я старалась ни в коем случае не отводить взгляда от Гина, так что на окружающее мало обращала внимание.

Поэтому ничего не запомнила.

В конечном итоге мы остановились довольно далеко по моим прикидкам. Дома стали ниже и менее статные, а ещё более бедное окружение, ибо чем дальше мы шли, тем дешевле становились цены на редкие товары или же и вовсе исчезали прилавки. Один мужчина даже спал на земле, укутавшись в старый и дырявый плед.

Мы скрылись в домах. Буквально в двух шагах от входа нас поджидал мальчик. Ему было лет тринадцать, с зелёными (зелёными! Зелёными!) волосами и глазами.

— Пришли, значит, — хмуро сказал он. Брови его, тоже зелёные, нахмурились.

Я благоразумно стиснула губы, чтобы не лезть в разговор… мужчин. Мальчишками их назвать больше язык не поворачивался, а парнями уж тем более. Оба такие серьёзные, умудрённые жизнью и опытом. Рядом с ними я сама чувствовала себя маленькой и беспомощной девочкой, которая жизни не знает.

— Вот наша доля, — сказал Гин, снимая со спины одеяло. Он достал суп и яблоки, так что я тут же поспешно перехватила всё это в свои руки, чтобы он мог стоять с пустыми руками. Мало ли.

Тринадцатилетний мальчик был на две головы выше меня. И… тонкий, конечно, но сильный. А я лично после этой долгой прогулки, конец которой ещё только предстоял, старалась изо всех сил поддерживать дыхалку.

Мальчик взял одеяло, полностью разворачивая и явно тщательно проверяя. Осмотрев с разных сторон несколько раз и проверив швы, он кивнул, после чего дал Гину два рюкзака.

Гин открыл свой, доставая вещи и осматривая. Ничего из этого не принадлежало публичному дому Нагао-сан, за что я тут же мысленно себя устыдила — могла бы и подумать, что нас двоих могут по вещам найти!

Я помогла Гину подержать вещи, потому что столько за раз на снегу выложить было нереально. У нас было одно толстое, хоть и старое, одеяло, а также четыре комплекта мальчишечьей одежды, не считая и нижнюю одежду, которую здесь было принято носить. У каждого свой комплект, но если у Гина было тяжелое одеяло, то у меня еда. Немного еды — мандарины, Боже, мандарины! — яблоки, батончики какие-то.

Одежду я тщательно проверила, несколько раз подёргав. Она была тёплой и не рвалась. Внутри даже было две шапки и один шарф. Две пары перчаток, тонких, но зато они были.

— Переодеваться здесь будете?

Я замерла, после чего встряхнулась. Одежду надо отдать парню, это было ясно, но на морозе делать это совершенно не хотелось. Гин рядом тоже замер, явно быстро обдумывая варианты и сомневаясь из-за меня и моего прикрытия.

«У меня нет сисек и мы спешим» — спешно подумала я.

Надо сматывать отсюда как можно скорее.

Ничего не говоря и не обращая внимание на Гина, я сняла верх своей одежды. Не успел мой друг и слова сказать, когда и нижнее исподнее было снято. Я мигом накинула на себя одежду из рюкзака, вначале нижнее, потом верхнюю одежду. Помня о волосах, сделала это как можно аккуратнее. Потом пошли штаны. Трусы снимать, понятное дело, не стала, да это и не требовали. Взяла шарф, обматывая шею, потому что именно она больше всего у меня мёрзла.

Одежду, которую сняла, отдала мальчишке, не успела я даже до конца снять.

Перевела взгляд на Гина, ежась от холода. Быстро или не быстро, а всё равно ужасно холодно.

Тот тоже мигом переоделся, отдавая зеленоголовому остатки одежды.

— Было приятно иметь с вами дело, — кивнул тот, разворачиваясь.

Гин надел рюкзак на спину. Я последовала его примеру, радуясь, что у нас теперь их два. Это значило, что вещей больше, нежели ожидалось. Взяв меня за руку, он снова куда-то поспешил, ведя меня вперёд.

— Больше так не делай, — попросил он, когда мы отошли на какое-то расстояние.

— Ещё чего, стану я перед другими людьми на морозе раздеваться, — пробурчала. — Но мы спешим, так что… первый и последний раз, — сказала я.

Он не ответил. Да и что можно было сказать?

— Должны ли мы взять временно другие имена? — спросила я. — Будет подозрительно, если нас будут звать также.

— Да, стоит что-нибудь придумать. Есть идеи?

Задумалась.

— Как насчёт Широ и Куро? Только чур я буду Куро.

— Хорошо.

Я посмотрела на его лицо краем глаза. Гин чуть улыбался, отчего его глаза прятались за щечками и бровями, делая эдакие «китайские глаза», из-за чего было сложно увидеть сам глаз.

Улыбнулась.

— Старший братик Широ, а куда мы идём? — весело спросила я.

Гин чуть было не споткнулся. Растерянность на его лице была такая явная, что я выдавила пару смешков. Он бросил на меня непонятный взгляд, после чего ответил:

— Есть одно место, где можно будет переночевать пару дней.

— Здорово! — искренне обрадовалась я. — Ты молодец!

Всё же не удержавшись, обняла его, затормозив наш процесс. Он привычно погладил меня по спине, позволив сделать эту паузу.

— Я тебя очень-очень люблю, — сказала искренне.

— Я тоже, очень-очень тебя люблю, — он отстранился, после чего неожиданно поцеловал меня в лоб.

Я округлила глаза, свободными пальцами оглаживая место неожиданного поцелуя. Гин улыбался нежной улыбкой и…

Я очень смутилась, буквально чувствуя, как краснеют мои щеки. Тепло, ударившее в голову, разогрело не хуже шарфа.

— Ну так, куда нам дальше? — постаралась отвлечь его от своего смущения. Судя по тому, как он щурил глаза (словно хитрый лис, в самом-то деле!) манёвр не совсем удался, но он поспешил мне ответить.

— Сюда.

Наши руки, пальцы которых переплелись, чувствовались неожиданно очень явно. Но это всё равно было очень и очень приятно.

* * *

Мы с Гином около двух месяцев жили сначала вместе с другими детьми в неком заброшенном доме. Нужно было переждать зиму, а после весну, которая долго не могла порадовать всех теплом и солнцем, что не скрывалось бы вечно за облаками.

Не скажу, что жить мне там понравилось, но нельзя сказать, что я не оставила приятных моментов.

Никто нас не сдал, косо не смотрел, а также помогал. Мы помогали в ответ, вместе крали еду, спали в одном помещении и вообще всё делали вместе. Разве что не спали, потому что засыпала я всегда исключительно рядом с Гином, расставаться с которым совершенно не спешила.

Гин за это время стал мне очень близким человеком. Если возможно, конечно, стать ещё ближе.

Однако после того, как закончились заморозки, холода отступили и растаял снег, после того, как поиски нас двоих окончательно стихли, пора было идти дальше. Это понимала я, зная, что рано или поздно сажа на волосах не спасёт, это понимал и Гин, опасаясь за наши судьбы.

Потому что стоит настать лету, станет жарко, начнём потеть. Смажется с волос, потечёт, выдаст. Потому что не только я одна сбежала, но и Гин тоже. И с ним церемониться не будут.

Путь наш лежал далеко. Карт места не было, поэтому приходилось ориентироваться по подсказкам торговца, связываться с которыми не хотелось совершенно. Тем не менее более старшие дети, уже подростки, помогли собрать еды и узнать верную дорогу. Они, конечно, не понимали, почему мы не хотели остаться вместе, но не мешали.

Говорить им о своём побеге мы не рискнули.

В путь мы отправились практически в тот же день, как узнали направление. Около двух недель нам пришлось идти на своих двоих, делая частые перерывы на сон, еду и, самое главное, пожалуй, отдых.

В конечном итоге мы добрались до следующего города. Он был намного лучше в плане денежного обеспечения проживающих там людей. Рискнув снять маскировку, я с огромной опаской всё же продолжила отрезать свои волосы, чему Гин совершенно не радовался, но не возникал.

Опасность, которую я, пусть и не полностью, но познала, заставляла здраво опасаться, что педофилия могла быть распространена не только в том, ужасном районе, но и вообще везде. Страна-то одна.

Так что притворялась маленьким мальчиком. Невелика разница. Да и попривыкла за два месяца практики.

— Гин, а, Гин, — протянула я, — Как думаешь, где нам здесь переночевать?

Вопрос оказался здравым. В городе, куда мы вошли, так сильно кипела жизнь, что я впервые смогла сравнить это со своим временем — всё куда-то спешили, что-то делали, торопились и на ходу делали дела. Конечно, носы они ткнули не в телефоны, а газеты, но какая разница?

Гин не ответил, осторожно осматриваясь по сторонам. Его губы едва заметно сжаты в недовольстве и, в то же время, растерянности, когда он явно быстро пытался что-то придумать.

Я пихнула его в плечо, мол, расслабься. Но тот, конечно же, не расслабился.

Гин вообще был парнем умным, конечно, но уж слишком много он парился и думал. Я, более ленивая личность, которая сейчас вообще ни к чему, кроме нашей общей безопасности не стремилась, могла спать хоть прямо посреди дороги. Если только там нет риска быть затоптанной ногами. Людьми или теми же лошадьми — не важно.

Вообще, думаю, тут отчасти наша с Рангику вина. Та, пусть и невольно, но умерла. У меня практически все тормоза были отрезаны и берега я видела редко. Контроля современного века здесь вообще не было, а Гин был мне не указ в таких случаях, так что я легко и снег ела, когда воды нет, и по крышам, попривыкнув, бегала. Когда они все льдом покрыты, ага. Так что парень медленно, но верно становился параноиком, что я пыталась исправить, конечно, но…

Мы вышли из города, где домов было поменьше. Это чем-то напоминало то место, где я очнулась — лес, поля, домик. Нам пришлось пройти километров десять и только лишь к вечеру мы смогли найти один, который точно был заброшен.

Ночью ещё было холодно, так что первым делом пришлось решать, кто будет заколачивать щели, а кто — пойдёт красть еду.

Гин хотел заняться сразу двумя делами.

— Но, Гин, ты же не можешь раздвоиться, — закатила я глаза. — Ты меня полночи нёс, так что сиди здесь. А я уж чего-нибудь нам раздобуду.

— Ранги, — спокойно говорил он, но недовольно хмуря брови. Голос у него вообще всегда-всегда был спокойным, просто всегда. Единственное исключение — моё здесь пробуждение. Дважды, можно сказать. А так спокойный, как… даже слова трудно подобрать! — Это опасно. Мы ещё не знаем местности, так что…

— Утром и на обед мы же нашли себе поесть, — закатила я глаза, складывая руки на груди. Гин всё ещё стоял в дверях; его руки были словно у какого-то аристократа красиво сложены в кимоно. Мне был до жути любопытен этот факт, но я пока не затрагивала явно проблемную тему. — А вечером всегда кучу народу, ты же знаешь. Я буду в порядке, обещаю, — приблизившись, протянула руку к его щеке.

Гин всегда терялся из-за прикосновений в таких ситуациях, да и поцелуях тоже. Сказать что-то мельком — да, сам подшутит так, что я краснею, смущаясь простых слов от неожиданности, — а вот в таких интимных ситуациях он теряется.

Я старалась пользоваться этим максимально редко, но вся проблема в том… что я не манипулировала. Действительно хотела прикоснуться к его щеке, потому что так он становится спокойнее, так он расслабляется. Манипулировать — это когда делаешь, чтобы получить пользу для себя.

Я просто действительно хотела его успокоить. Гин устал, он тащил большую часть вещей. Ночью я даже проснулась от того, что он нёс меня на спине. Потому что еда закончилась, а голода он боялся. Из-за меня, опять же. Он слишком много постоянно брал на себя, словно я была его принцессой, которая совершенно ничего не умела.

Может быть, настоящая Рангику так и не умела ничего. Но сама я — могла.

А потому пыталась отплатить Гину тем же. Хоть как-то, хоть чем-то.

Он прикрыл глаза, утыкаясь лицом в мою ладонь. Хмыкнула, подходя ближе и обнимая его.

— Ты мной манипулируешь, — тихо сказал он мне в ухо.

Я улыбнулась.

— Только для твоей пользы. Ты устал. Ты голоден. Ты не можешь успеть сделать сразу всё. Да и что мне тогда делать — сидеть и ждать тебя, как примерная женушка? — хмыкнув со всем своим скептицизмом, отстранилась, чтобы заметить его улыбку.

На месте примерной женушки я себе не представляла никогда. Просто — Ни За Что ею не стану. Не хочу и не буду. Я личность вольная, свободная, а свадьба всегда казалась мне неким ограничением. Да и детей я никогда не хотела, поэтому и смысла в таком важном шаге для себя не видела. Выходят замуж ведь для создания семьи, а семья — это дети, а детей я не хочу. Значит и замуж не хочу.

— Ты была бы хорошей женой. Заботливой, — как-то нервно сказал он.

Я посмотрела на него. Он отвёл взгляд.

— Гин, я ни за что не выйду замуж, — предельно честно сказала, постаравшись надуть щеки. — Это же просто ужас!

Гин почему-то рассмеялся. Впрочем, я даже рада, что каким-то образом смогла его приободрить.

— Я за ужином. Ты — сидишь дома и ждёшь меня, понял? — максимально строго спросила я.

— Конечно, — кивнул он, снова сложив руки в кимоно-халат.

Мои глаза только на миг задержались на этом жесте.

Потому что Гин был красивым. Говорил красиво. Держал осанку, манеры, собранность, хладнокровность.

Но, в принципе, что мне до этого? Это же Гин. Какой он есть, таким пусть и остаётся. Мне он всё равно будет нравиться, потому что он мой друг.

* * *

— В каком это смысле мы мертвы?! — резко привстала я, впечатывая свои железные палочки в стол.

Ужин выдался бы вполне нормальным и обычным на новом месте, но, видимо, совершенно не судьба. Мальчик, оставшись один, всё ещё обдумывал наши слова, а потом пришёл к какому-то итогу, что заставило его сказать заключительную фразу, окончание которой выбило из меня не только дух, но и вообще всё здравомыслие.

«Ну, мы и так уже мертвы».

Гин напротив моргнул. Он выглядел несколько ошеломлённым от моей реакции, но не более.

— Гин, — сказала, даже не зная, что чувствовать. — Быстро мне всё рассказывай.

— Ранги, — протянул он, выглядя немного виноватым. — Прости, я не учёл, что ты всё забыла из-за амнезии, хотя мне явно стоило… На земле мы с тобой познакомились в одном… дворе, — максимально обтекаемо сказал он. Я постаралась не закатывать глаза. — Подружились. Всё было как между обычными детьми, — на миг он отвёл взгляд, соединяя руки вместе. Я не отвела глаз от его лица, догадавшись чудом, не иначе, что он занимал более высокое положение, чем та Рангику. — А потом было заражение. Мы умерли от одной болезни и оказались уже здесь, вместе, в Сообществе Душ.

Я моргнула. Раз. Другой.

— Подожди, — шокировано округлила глаза. — Это место — Сообщество Душ?

— Ну, да, — подтвердил он. — Мы оказались здесь в бедном районе примерно полгода назад, под конец местного лета.

— Это была наша первая зима здесь? — любопытно спросила я.

Гин кивнул.

— Слушай, — опасливо, но с огромным интересом, спросила я. — А у нас фамилии есть? Не знаю почему, но раньше я думала, что их нет, но ведь если мы были на земле, то есть, наверное?

Гин улыбнулся.

— Твоё полное имя — Мацумото Рангику. А меня зовут Ичимару Гин.

Я вылупила глаза.

— Да ладно, — недоверчиво выдохнула.

— У тебя красивое имя, верно? — не по теме подхватил он разговор. — Имя можно разделить на «Ран» и «Гику», так что второй слог означает «Хризантему».

— Ого! — отвлеклась я на время, — Цветочное имя! А твоё, как твоё переводится?

— Это не очень интересно, — попытался соскочить он, но я впилась глазами. — «Серебряный». Я родился с белыми волосами, так что именно такое имя мне и дали.

— Но серебряный тебе не подходит, — моргнула я. — Это холодный цвет, а ты весь такой тёплый… хотя волосы да, серебристые… Да и луна больше с твоей внешностью совпадает — тоже очень красивая… и всё же, душа у тебя как у солнечного зайчика.

Гин замер, смотря на моё лицо. Я смутилась.

— Что такое? — провела рукой по лицу. Вроде было чистое. — Хотя, в принципе… нет, твои глаза ведь голубые…

— Ичимару можно перевести как «всестороннее развитый», — вернулся он к еде.

— О! — обрадовалась я, — А это тебе подходит.

Но мальчика эти новости явно не обрадовали. Дело явно было в каких-то семейных проблемах, делиться которыми он не спешил, так что я постаралась поболтать на эту побольше, чтобы его немного приободрить:

— Ты очень умный, — сказала очевидное, — Так много всего знаешь! А ещё много-много стараешься. Я так не могу — мне о-очень лень.

Улыбнулась. Гин закатил глаза, но не стал больше ничего говорить. Так как он не стал ничего говорить про мою фамилию, то лезть не стала. Было у меня предположение, что смысл там тоже не очень, либо же маленькая девочка Рангику, которая имела более низкий статус, фамилию взяла по месту жительства или роду деятельности.

Насколько помню, в России было также много веков назад.

А теперь, пока ем, самое время обдумать главную новость.

Я. В. Аниме.

«Чёрт побери!» — проскочило в голове.

* * *

Я была в чёртовом мультике примерно четыре месяца и только неделю назад узнала о том, что не в прошлом. Более того, даже не была живой! Я была попаданкой в духа! В Духа! Как вообще можно было стать духом, но при этом совершенно не поменять свою внешность?

Однако удивление прошло быстро. Каждый день заняты руки, ноги, голова, от всех дел, которые свалились при нашем новом переезде, так что обдумывать приходилось мельком и быстро.

Да, я в аниме.

Не рядом с гг, более того — как бы не за несколько веков вообще до его рождения. А так, вероятно, и обстоят мои дела. Но мой второстепенный (или даже ещё дальше?) персонаж более чем мне импонировал, а рядом мельтешащий Гин только подслащивал пилюлю — мы оба были свободны, а в будущем станем шинигами.

Будущее строилось легко и просто!

Ну, в аниме и аниме. Так даже намного лучше!

Хотя мне бы хотелось попасть в Гарри Поттера.

Я очень печально вздохнула.

Потому что в мире Гарри Поттера магия и школа, а здесь Академия и пустые. Там канон вдоль и поперёк изучен вместе с фаноном, а здесь даже само аниме неизвестно, закончилось ли. Там маховик времени, чтобы исправлять невольные ошибки, а здесь я стала параноить по поводу Гина.

Потому что в ближайшем будущем замельтешил Айзен. Который, в отличие от меня, каким-то образом заставил Ичимару Гина присоединиться к нему.

Вообще, канон я знала достаточно нормально, вот только именно эта парочка была автором не раскрыта! А так как популярность была не такая высокая, как у того же Наруто, то и теорий тоже меньше. А потому я понятия не имела, почему вообще такой умный мальчик, как Гин, решил зачем-то присоединиться к этому очкастому манипулятору.

Вздохнула.

Гин мигом поднял на меня свой взгляд, отрываясь от дела.

Он тоже параноик. Мы оба параноики. Каждый не за себя, а за другого. Вот прикольно-то, а.

— Что-то случилось? С тех пор как ты узнала, что мы мертвы, то как-то расстроилась.

Из канона я знала, что Айзен что-то мельком сделал с самой Мацумото Рангику, но не то чтобы это как-то навредило ей или мешало жить. Айзен сейчас или около того по времени должен начать делать свою версию Хогьёку, а потому собирает духовную силу. Взял немного и у Рангику канонной. Гин это увидел, а потом стал шинигами, присоединившись к нему.

А потом предаст, но умрёт, так ничего и не сделав особо из своих собственных планов. Разве что подруга детства была жива. Но и всё!

На кой хрен он присоединялся шпионить за Айзеном Соуске?

— Гин, а если мы мертвы, то это значит, что ты никогда не вырастешь? — спросила, оглянув его. — А я хотела бы посмотреть на тебя взрослого! Ты был бы таким красивым, уверена!

Гин смутился — его щечки совсем чуточку покраснели.

Здорово, что именно рядом со мной он не прячет свои настоящие эмоции. Рядом с остальными не стесняясь мог врать и обманывать, разве что улыбаясь так, что щеки глаза закрывали. Прикрывался эдакой маской. Впрочем, все дети этого мира такие же. Или те, которые встретились нам на пути.

— Вырастим, конечно! — постарался он меня приободрить, хотя точного ответа знать просто не мог. — И я уверен, что ты тоже будешь очень красивой девушкой.

— Да, я обязательно стану очень эффектной женщиной, — согласилась, вспоминая ту внушительную грудь, которая на весь мёртвый мир была самой большой.

Жду не дождусь взросления этого духовного тела. Высокий рост, пышная фигура, талия… подфартило-то как!

На губах растянулась предвкушающая улыбка.

Рядом стоящий Гин растерянно смотрел на подругу.

* * *

Гин… рос медленнее, чем я.

Когда я узнала, что мертва уже по-настоящему, то как-то не особо заострила на этом внимание. Ну, потому что действительно как бы умерла, по-настоящему. А это было моей настоящей жизнью после смерти. Тем не менее такие мелочи меня не особо волновали.

Разговор тогда с Гином у нас зашёл за жизнь, потом за имена, а потом мы говорили ещё и про рост! Однако уже тогда мне явно стоило вспомнить про тот факт, что рост — это взросление и всё, что к этому взрослению прилагается.

Прошло пять лет. Мне теперь тринадцать.

А я девушка.

И, как оказалось, быть мёртвой вовсе не значит не иметь месячных.

Говорят, что девочки всегда растут быстрее, чем мальчики. Не знаю, у меня в школе всё было как-то иначе. То ли я сама ростом не вышла, то ли ещё что-то, но мальчишки были выше меня всегда и везде, а потому на такое я внимание и не обращала. В новом теле, духовном, пришлось невольно узнать, что значит быть выше кого-то, кто не ты.

С первой проблемой мы столкнулись год назад — я переросла своего друга на полголовы, а потом ещё на полголовы. Одежда, понятное дело, оказалась маловата.

А потом пошёл рост в груди, так долго мною ожидаемый.

Вот только росла она не тогда, когда мне надо было! Потому как одежды было маловато, привычных мне лифчиков-топиков не имелось, а хоть что-то нормальное украсть не представлялось возможным. У меня был вариант либо терпеть, либо просить помощи у Гина.

Который, хоть этого и не показывал, но ростом моим был не сильно доволен. Мальчишечье дело, в которое я не лезла, зная, что в будущем он точно уж будет повыше Рангику, меня, то есть.

Однако, из-за этой маленькой проблемы пришлось носить халатики, да ещё и грудь почти никак не прикрывая. Учитывая тот факт, что время в Сообществе Душ и на Земле должно идти с примерно одинаковой скоростью, нормальная нижняя одежда окажется здесь далеко не скоро.

Приходилось привыкать ходить так. А это заставляло чувствовать уже меня несколько неуютно.

А потом, в один прекрасный день, я проснулась с осознанием, что вот оно — началось.

Встать не было возможности. Рядом спал Гин, который оставался настоящим совёнком, а не как я — жаворонком, что весь день потом почему-то хочет спать. Он обнимал меня за талию, я же осторожно свою руку убрала, пытаясь понять, как мне встать.

Потому что… потечёт.

В голове было пусто. И в то же время мысли носились роем — почему именно сегодня, почему это вообще происходит, я же мертва, здесь же нет прокладок, а ткань лишняя найдётся? Нет, ткани лишней нет.

А постель… чёрт, а если там пятно?

«Может, показалось?» — обречённо подумала я, свободными руками подымая одеяло.

Вот только одеяло уже было с красным пятном.

Я медленно его опустила. Пошевелила ногой, которая была ближе к парню. Там ещё — ещё! — было сухо.

Тело замерло. Я пялилась в потолок, думая, что всего лишь вчерашний день был совершенно беззаботным и ничего вроде бы беды не предвещало. Так какого ж хрена?

— Ранги? — открыл глаза Гин.

«Сказать? Или не говорить? А как тогда встать? А где достать хотя бы тряпку какую чистую?» — проскочило в голове мигом.

— Ты чего не встаёшь? — Он обеспокоенно сел. Я панически попыталась в голове рассчитать, где именно предположительно должно быть пятно крови. Руками придержала одеяло.

— Гин, — начала я.

Вздохнула. Слов всё ещё не было, я тупо не знала, как начать. Обычно как-то нигде не пишут и не говорят, что можно сказать представителю рода мужского в такой пикантной ситуации. Я должна промолчать? Я должна сказать? Что я должна, чёрт его дери, сделать?

— Что-то не так? — обеспокоенно спросил он. — У тебя что-то болит?

Гинова рука прикоснулась к моему лбу. Чудом я не отпрянула, но явно замерла аки суслик. Его глаза обеспокоенно смотрели прямо на моё лицо, когда холодные пальцы пытались определить температуру или что ещё.

— Гин, — снова вздохнула я, собираясь с духом. — Ты не пугайся только.

Слова оказались ошибочными — он напрягся.

— У меня… месячные, — шепнула я последнее слово.

— Что? — его глаза моргнули.

Чистый, ничего не понимающий взгляд посмотрел на меня.

Мне стало стыдно, словно я только что зачитала матерную песню, которую сама же и написала.

«Ну вот откуда Гину знать, что такое менструация?» — подумала я, осознавая, — «Я же его единственная знакомая девушка, а сама никогда не говорила об этом. И взрослых у нас нет. И знать ему об этом неоткуда.»

— Я напрудила в постель кровью, — легче для его понимания сказала я, стараясь не краснеть и не смущаться.

Гин моргнул. Ещё моргнул. Его глаза смотрели на моё лицо, после чего он резко и неожиданно отпрянул, приземляясь на задницу, но поддерживая себя руками и спрашивая:

— Кровью?

Его лицо покраснело и побелело одновременно.

— Да, — я посмотрела в потолок. — Это женское. Мы иногда так делаем. Не специально. Честно.

Смущение и странная тишина, которую никто не спешил прервать, только усиливались. Глазами изучая дерево наверху, я пыталась придумать, что мне делать дальше. Гин молчал, но именно он в итоге нарушил всё это первым:

— Ты как? Ну, — смутился он. — Больно?

Я прислушалась.

— Да нет, — честно ответила. — Мне бы только тряпки какие-нибудь чистые… и постель я потом сама постираю, — добавила на всякий случай, а то с мальчишки сталось бы вызваться добровольцем, чтобы помочь мне.

Не надо нам такого счастья.

Никто не двигался.

Спустя минуты две, не меньше, Гин неловко встал, поспешно складывая руки вместе по своей привычке, хотя они у него немного тряслись. Где-то на кухне нашёл запасное и чистое, отдавая мне.

— Я тогда… за завтраком пойду? — неуверенно сказал тот, то ли уточняя, то ли задавая вопрос.

— Хорошо. — сказала я, смотря на синие тряпки в моих руках. — Возьми яблок… или ягод тогда.

Он, совершенно неожиданно для меня, поклонился, а потом вышел. Минуты две я тупо пялилась на то место, где мне — окровавленной и с синими тряпками в руках — поклонились церемониальным поклоном, а потом оставили в одиночестве.

"Что это было?" — подумала оторопело.

А потом принялась за дело.

* * *

На завтрак Гин ненавязчиво положил мне на комод что-то женское и настолько непонятное, что в ванной разбиралась час, не меньше, с этим нечто. Он не задавал никаких вопросов и вообще больше ничего мне не сказал, сделав вид, что утреннего происшествия не было. Я поняла, что он поспрашивал у кого-то ещё — скорее всего у взрослой женщины/девушки. И, видимо, купил мне нужные принадлежности на те скудные пожитки, что у нас были сворованы.

А ещё принёс мне ягод на завтрак.

Здорово.

* * *

Район, что я в первый раз приняла за город, оказался деревенькой, но всё же большой, где на разных концах которого никто никого совершенно не знал. Да и в середине тоже.

Однако слухи разносились везде поэтому когда я краем уха уловила про какого-то шинигами, который помогает людям, то как-то не обратила внимание. Ну, помогает и помогает, молодец шинигами.

Вообще, про этих защитников практически ничего никогда не слышно. Они появляются редко и только тогда, когда на душ, таких как мы с Гином, нападают пустые, прорываясь сквозь защиту. Иногда они патрулируют город, а также проводят счёт душ, правда, последних двух в нашем районе не было. Да и первого как-то тоже, потому что за все пять лет, которые мы с Гином здесь провели, никакие пустые сюда не нападали.

Но, тем не менее, шинигами обычно всегда были на слуху, как бы парадоксально это не звучало. Неслышно, но вечно на слуху, да. Ибо у них вечно что-то почему-то происходило. То пустой сбежал из лаборатории, то новый капитан, то отравление, то в тюрьму они кого-то заключили, то ученик убил учителя и его арестовать не смогли (А убил, потому что это он хотел стать капитаном, но не смог! А арестовать надо, потому что это он, оказывается, отравил! А арестовать не смогли, потому что он из тюрьмы сбежал!)… И это только за те пять лет, что я здесь живу и понимаю окружающих меня людей.

Так что про слухи о помогающем шинигами я пропустила мимо ушей.

Зря.

Дети, с которыми вольно-невольно заводишь здесь связи, ибо дела есть только общие в районе во время заработка, внимание обратили.

— Говорят, этот шинигами помогает от голода, — с надеждой сказала девучка-одуванчик лет пяти, словно этот шинигами был каким-то лекарством.

На мой взгляд, она была вечно голодающей и могла есть всё и всегда, потому что никогда не могла наесться. О её проблеме знал каждый, потому что сколько её не корми — всё мало. И не важно, десять она порций съест, или пятьдесят. Мало ей и всё тут.

На втором месте голодающих была, как это ни странно я. А третьим — Гин.

Вывод был довольно простой — мы хотели есть от духовной силы, что была в нас. Помнится, в каноне именно так Рукия и Ренджи узнали о силе шинигами внутри себя. Окружающие нас души эту теорию только подтверждали. Им тоже требовалась пища, но не в тех количествах и скорее раз в неделю. Либо же по привычке. Тогда как нас даже трехразовое питание не могло полностью накормить.

Нужно было учиться использовать эту самую силу шинигами.

Вот только, как я услышала, в Академию попасть — дорогое удовольствие. Если бы мы с Гином могли, то уже бы поступили с моей подачи. Но денег не было, так что я медленно откладывала на будущее, чтобы суметь нас хоть так, но обеспечить.

Есть конечно стипендии, но… сомневаюсь, что нам, детям с улицы, будет это доступно хоть когда-то. Надо платить, без вариантов. И желательно сразу. Я понятия не имею, какие там цены и сколько потом придётся отдавать из-за долга, который натечёт от процентов.

Я вообще, всех этих непонятных для себя кредитов, старалась обходить восьмой дорогой, от греха подальше. Мало ли.

Девочку звали Лира и она красиво пела. Зарабатывала голосом — пока поёт и прохожие засматриваются, мы можем стащить из кошельков лишние деньги, пропажу которых не так-то просто заметить.

Правда, внешность у неё тоже была хороша, а потому в охране у неё имелось трое пятнадцатилеток, что её и приютили, оберегая от педофилов, которые здесь водились. Ничего нового для них или для меня.

Девочка же о проблемах не догадывалась. Пока что.

Я не помнила её в каноне, сколько ни пыталась вспомнить. Может, не показали, может, умерла. Однако, в себе я не нашла ни сочувствия, ни желания помогать. Она была моим партнёром, так как подросшие мальчишки больше не могли быстро красть денежки незаметно, в отличие от меня. Но на этом, пожалуй, всё.

Жаль только, что Гин не смог с ними сработаться. В свою компашку они принимали сотрудничество только с девочками, навроде меня. Зато мой друг не опасался оставлять меня с ними тремя — моральный кодекс у парней был на высоте и на мою грудь они только мельком кинули взгляд, особо ничего не заметив для интереса. Да и какой интерес в пятнадцать лет в их положении? Не завтра-сегодня малявка их обанкротит от голода, а они привязались и бросить её не могут. И зарабатывать больше тоже не могут.

Я понимала их. Гина тоже бы ни за что не бросила. И он меня не бросит.

Повторяю это про себя, повторяю, а канона всё равно боюсь.

Тем не менее помогать им не собиралась. Это было их проблемой, а лезть в это я не собиралась. Сама полезу — и Гина за собой потяну.

Висеть у мальчика на шее, пусть и почти подростка, было бы очень стыдно. А так и будет, если я её возьму девочку под свою опеку или что-то вроде того.

В любом случае здесь трое здоровых лбов. Как-нибудь справятся и без моей помощи.

Однако, после краткого разговора про шинигами, они не появились ни на следующий день, ни через три. Я с опаской сказала Гину, что моя компашка пропала. Работать с ним я могла, так что этим и занималась. Это Гин не мог работать со мной и ними, совершенно другое дело. Тем не менее пропажа сразу четырёх людей, трое из которых весьма взрослые парни, что были не чета десятилетнему Гину в силе, взволновала его точно так же, как и меня.

Ни слуху, ни духу. Пропали и нет их.

Вот только пропали, как оказалось, не только они. Гин, поджав губы, следующим же вечером предложил уходить из города, потому что пропали не только трое плюс один, а ещё пятнадцать.

И ведь не только дети, но и взрослые.

Ночью ворочались в беспокойстве. Утром быстро и ловко собрала вещи, пока Гин, строго-настрого наказав мне никуда не выходить, ушёл купить еды в дорогу. К десяти часам мы ушли примерно на пять километров от района, в котором долгое время жили, выходя на пустую дорогу в поле.

Город снова выбрал Гин.

Однако здесь нас опять постигла неудача. Люди тоже пропадали.

Мы ушли тем же утром, как и пришли. Только еду и воду пополнили.

Второй город оказался тем, который был полон шинигами. И там мы попали под радар тех самых шинигами, что служили местными блюстителями порядка.

Проверяющий был Око Юшимо из десятого отряда. Он остановил нас посреди дороги совершенно внезапно и без единой причины, с любопытством оглядывая с ног до головы и обратно. Я внутренне сжалась, опасаясь неизвестно чего, но после его взгляд обратил внимание на Гина.

— Мальчик, в тебе есть сила шинигами, — задумчиво сказал он, почесав подбородок.

Гин натянул свою дежурную улыбку, которая, когда была на его лице, практически полностью скрывала глаза. Я последовала его примеру, не влезая в разговор, даже взгляд опустив в пол, как здесь принято у женщин.

— Правда? — «детским» голосом поинтересовался мой друг.

Око Юшимо улыбнулся, собираясь погладить Гина по серебристым волосам своей рукой. Я, сама того не осознавая, отпихнула руку и только приходя в себя, поняла, что ревниво обнимаю друга, который чужие прикосновения совершенно не любит и не переносит.

Мужчина мельком показал своё неудовольствие, но в итоге отступил.

— Боюсь, что тебе придётся пойти со мной, — вздохнув, сказал тот. — Сейчас очень часто пропадают люди именно с силой шинигами и ты можешь оказаться в серьёзной опасности.

— Гина возьмут в Академию шинигами? — округлила я глаза.

— Да, — кивнул он.

Мальчик в моих руках напрягся, явно не собираясь никуда идти. Я, прекрасно понимая, что перед лицом власти два ребёнка совершенно бессильны... Особенно когда этот самый взрослый невероятно силён, пыталась судорожно придумать, что нам делать или что мне делать.

Отпустить Гина в Академию, дав те накопленные деньги, что у меня были? Взять за руку и бежать вместе? Спросить его мнения? Как сделать последнее, если перед нами сам шинигами, который уходить никуда не собирался?

— Ему надо поступить в Академию шинигами, иначе он окажется в опасности. Вам придётся расстаться на некоторое время, но я уверен, что рано или поздно вы встретитесь вновь.

Что сделали канонные Рангику и Гин? Она вообще оказывались в этой ситуации? А если это ловушка?

— Я сбегу и приду вечером, жди меня недалеко отсюда, — приобнял меня Гин за плечо, скрывая лицо от офицера.

Да как же ты сбежишь от самих шинигами? Тебя, скорее всего, сейчас на сверхзвуковой скорости отнесут в ту самую Академию, чтобы поскорее скинуть ребёнка на чужую ответственность.

Я обняла его, после чего отстранилась и мигом достала из своей сумки халат, в который замотала мешочек с деньгами. Там было отнюдь не мало, на мой взгляд, но явно не так много, чтобы оплатить обучение полностью.

Сомнения поселились в душе, но исключительно за судьбу моего друга. Я не хотела его отпускать, а ещё совершенно внезапно подумала, почему у меня нет силы шинигами? У меня же тоже должна она быть! Но, в то же время, нельзя было показать Гину, что у меня всё плохо.

Он должен не бояться за меня. Я уж как-нибудь справлюсь, а вот ему нужно будет постараться посильнее меня.

— Я буду ждать, — улыбнулась, отстраняясь и говоря в полный голос. — Обязательно напиши мне письмо, хорошо?

Последнее было весьма глупым — у нас не было адреса, совершенно. Мы же только час назад зашли в этот район, ещё даже не поели. Дома здесь уж тем более не было. Я даже название района не знала.

Гин кивнул, складывая кимоно в свой рюкзак. Он сложил руки на груди, привычно спрятав их в длинных рукавах. Я улыбнулась, стараясь делать это как можно более искренне. Подавила порыв снова его обнять, хотя очень хотелось.

Гин вместе с Око Юшимо, офицером десятого отряда, уходили до тех пор, пока не скрылись за поворотом.

Я глубоко вздохнула. Выдохнула.

Надо найти еду. Дом. Начать зарабатывать\красть деньги снова.

На последнем мой разум замер. Я невольно вспомнила, как ещё в далёкой прошлой жизни покупала себе кучу ручек, которые уже через день заканчивалась. А какие были дорогими тетради! Сумка, школьная форма, питание и проживание для Гина тоже нужно было оплатить, не забывая о факте самой платы за учёбу.

Надеюсь, что собранные деньги помогут ему хоть чем-то.

В смешанных чувствах я совершенно внезапно для себя очень расстроилась, как никогда. Резко даже одиночество почувствовалось как никогда реально и я спихнула это на то, что впервые настолько неявно рассталась с Гином. Ещё гормоны, женская чувствительность.

Вдох. Выдох.

Первым делом тщательно нашла примечательный магазин недалеко отсюда, чтобы вечером получилось вернуться на нужное место.

Дальше надо идти искать дом. Таща на себе сумку со своими вещами — а вещи я всегда твёрдо раскладывала отдельно, что в этой ситуации весьма и весьма кстати, — я редкими голодными взглядами провожала иногда встречающиеся лавки с едой. Красть что-то сейчас точно было бы лишним, самое то, чтобы привлечь кучу ненужного внимания.

Денег купить что-либо не было. Отдала своему другу всё, что у меня было — никакой отдельной заначки не имелось, ибо было бессмысленным. Да и хорошо, что не было, потому что Гину оно сейчас намного нужнее. Я-то уж точно не умру, если один раз не поем, или два. Или три, в самом крайнем случае. А вот если учесть здешние устои, то денежная составляющая может оказаться важным.

Купит себе одежды получше.

Мысли невольно стали совсем дурными. Представилось, что Гина могут начать гнобить из-за бедности, что начнут издеваться и даже бить. Казалось бы, мы меньше часа назад расстались — десяти минут даже не прошло! — а я уже не могла унять своего беспокойства. Хотелось развернуться и начать бег за тем шинигами, который увёл моего друга.

Вспомнился слух, что "добрый шинигами помогает от голода".

Я замерла. Развернулась, смотря туда, куда ушёл Гин.

А потом что-то привлекло моё внимание на крыше. Глаз зацепил только белые волосы — рывок — пустота.

"Сюнпо" — вспомнила я ошеломлённо, стискивая руки на груди.

Его унесли в сюнпо. Гина, скорее всего, через пару минут даже не будет в городе, а я никак не смогу его найти, знаю только, что должны принять в Академию.

Почему я не схватила его за руку, чтобы убежать? Почему просто отдала деньги и попрощалась?

Почему потом не пошла следом, чтобы помочь сбежать? Почему стояла на месте?

Почему?

Дом я искала так, как запомнила поиски Гина. Пустое и заброшенное здание очень далеко от района, где практически не ходят люди и никого нет. Немного хилое, но при этом крепкое здание с щелями, а ещё протекающей крышей, можно было бы заколотить тем же деревом, из которого сам дом и построили. Вот только инструменты были у Гина и в той ситуации как-то не было времени просить их себе, так что приходилось поджимать губы, сцепить зубы и думать.

Хотя в первый вечер об этом не думала. Так как практически весь день ушёл на поиск ночлега, в спешке я пошла на то самое место, где мы с Гином обнялись в последний раз, едва успев к вечеру. С журчащим от голода животом, кутаясь в свой самый длинный халат, пришлось мёрзнуть от холода в ожидании незнамо чего. Разум твердил, что Гин не придёт, но совесть не позволяла уйти мне до последнего.

Утро я встретила там же, невольно прислонившись к холодному зданию.

Гин не пришёл.

* * *

Здешние порядки не давали девушкам особого выбора. Большая их часть вольно или невольно, рано или поздно, но оказывалась вмешана в проституцию. Так как мы были мертвы, то шинигами на это не обращали внимание. Людские порядки здесь не поддерживались совершенно.

Потому что, действительно? Многие девочки могут только выглядить на десять, но что делать, если она мертва уже как пятнадцать зим? Или тридцать? Внешность со дня смерти менялась не у многих, и зачастую именно такие случаи становились краеугольным камнем преткновения. Потому что, с одной стороны это было педофилией, но оно им не совсем являлось.

Мне вот тоже было больше, чем я выглядела. Уже за тридцать, между прочим.

И это ещё не стоит забывать про тот факт, что в Японии, даже в моём веке, можно было спокойно переспать в тринадцать лет. Там это было разрешено. Что уж говорит про это время?

Однако не только это было ужасным. С девушками здесь вообще мало считались, относясь больше как к предмету мебели, чем личности. Чем больше возраст обитающих здесь душ, тем хуже было отношение. Эдакий порядок того места живых, откуда пришли все эти души.

Работы для женского пола здесь не было. Вообще. Ни уборщиц, ни поваров, ни ассистенток, ни медсестёр, ничего. Только лишь проституция, или же домашнее хозяйство.

У меня также был только один выбор — воровство; а также домашние дела, внешняя покладистость и всё такое прочее. Не перечить мужчинам вообще, женщинам можно, но только если те младше. Но лучше всё же так тоже не делать. Первой к ним обращаться вообще было нельзя, потому что здесь девочки никто и звать их никак. Даже не человек, так, вещь, которую можно раз-два и выбросить.

Именно поэтому Гин за меня так сильно и переживал.

С детьми мне было намного легче. Они не делали разницы между мальчик-девочка, потому что есть хотелось всем, болеют дети одинаково, спать в тепле тоже нравится каждому, да и вообще всё у них было одинаковым. Она ворует — он ворует, она болеет — он болеет. Никакой разницы.

И, тем не менее, мне было нелегко притереться к новой компании. Я мало общаюсь с людьми, мне за все эти пять лет вполне хватало только лишь Гина и знакомых-приятелей, с которыми и проворачивала большую часть дел. В новом городе было и того хуже, потому что никогда не знаешь, какие именно здесь порядки.

Я голода дней пять, не смея воровать на чужой территории. Ходила, осматривалась, ждала, пока меня заметят или пока я найду их, чтобы присоединиться. При этом не могла уйти из этого города, потому что он был именно тем, где мы с Гином расстались, поэтому следовало сидеть и ждать.

Главари здешней банды заметили меня на седьмой день, когда сдерживаться от голода было невыносимо сложно. Два парня, лет по семнадцать, высокие и крепкие, стояли прямо в приглушённом темнотой переулке, смотря прямо на меня. Я чуть было не споткнулась, заметив их хмурые брови и чуть недовольное выражение лица.

Чуть склонила голову, не отрывая взгляда. Мне кивнули головой, подзывая к себе, так что пришлось пробираться сквозь небольшую толпу — встреча состоялась на рынке. В принципе, только здесь она и могла состояться, потому что в остальное время дети вряд ли могли гулять свободно. Чем вообще можно было заняться в этом Сообществе Душ?

— Я тебя раньше не видел, — сказал мне один из них.

Я мельком осмотрела его — зелёные глаза, серые волосы, чутка маловатая одежда. Худой, но точно сильный. Пикнуть не успею, как в бараний рог скрутит.

Вообще, среди нас двоих только Гин был сильным. Конечно, в беге я от него не оставалась, да и сам он, будучи пока ещё ребёнком, хоть и подрастающим, был не прям таки силачом из цирка. Но эта разница была заметна и становилась только сильнее. Сначала — потому что я была слаба и набиралась сил, теперь вот возраст и взросление.

Нашу с ним силу я выделяла в том плане, что мы лучше развиты по всем физическим, да и умственным тоже, показателем. Здешние дети практически не развивались, если честно. Может, силы шинигами, а может просто индивидуальное, кто знает.

Второй парень был с карими глазами и коричневыми волосами.

— Я здесь только неделю, — честно сказала. — Меня зовут Рангику.

Парень снова смерил меня глазами.

— И зачем ты пришла в этот район?

Районов, которые по аналогии я называла городами-деревнями, здесь не было. Именно районы и только районы, которые были пронумерованы, даже имели свои названия. Но, увы, на цифры и названия, а также на имена людей, у меня не ахти какая память. Мне вообще вся эту структура нумерации, районов, если кратко — местности — давалась весьма трудно. Не запоминалась она, слишком уж непривычная.

— В прошлом районе люди стали пропадать, — правду сказала я. — Мои бывшие приятели, девочка-певица и три взрослых парня, хотели пойти к какому-то шинигами. По слухам, тот помогает избавиться от голода. Но они не вернулись. Потом я узнала, что пропали не только ребята, но и некоторые взрослые. Всего человек девятнадцать вышло.

Парни переглянулись. Брови их теперь были чуть приподняты в беспокойстве.

— Мы заметили, что шинигами приходили и что-то искали. Но они были здесь неделю назад и потом все ушли.

Ясно. Значит, здесь никто не пропадал и ребята были не в курсе, что началось расследование. Впрочем, если те местные полицейские были здесь только один, то ничего удивительного.

Но как же нам с Гином не повезло прийти сюда именно в тот день! Невероятно сказочно не повезло!

Мой живот забурчал. Парни переглянулись, после чего зеленоглазый снова обратился ко мне:

— Что умеешь?

— Бегать, шариться по карманам, быстро прятаться. Если вес не слишком большой, конечно, — перечислила свои немалые достоинства. — Ещё по крышам хорошо лазить, даже зимой. Читать и писать хорошо могу. Считать тоже.

Впрочем, до зимы было ещё целых полгода. Только-только начиналось лето. А читать-писать практически бесполезные навыки на данный момент. Считать — умение более полезное, потому что именно так определяешь проценты и свою выручку.

Парни кивнули, принимая ответ.

— Где сейчас живёшь?

— Девять-семь километров от города, — нахмурилась, прикидывая расстояние, — Я там останусь, если можно.

Они только пожали плечами.

— А ты с нами планируешь дела проворачивать? — поинтересовался тот, который молчал всё это время. — Я наблюдал за тобой. Ты не ела. Не крала. Сама за себя будешь или всё же с нами? У нас есть хорошее место, там только девочки живут. Мы даже своих парней не особо пускаем.

Это было немного удивительным — чтобы у девочек было своё место, как он это назвал. Личное пространство обычно у детей смешивалось и в моём прошлом городе было несколько зданий, где те жили. Но все как-то в куче, без особого разбору.

Но жить в чисто женском коллективе мне совершенно не хотелось, честно говоря. Поднималась внутренние комплексы и неуверенность. Без Гина было ещё волнительнее и, признаться честно, страшно. А если я случайно кого-то обижу и меня начнут травить? потом ведь придётся из города уходить. А уйти-то я не могу.

— А если буду сама? — поинтересовалась условиями.

— Тридцать процентов за месяц. Дадим тебе район. А не станешь платить — отдадим в проститутки. Ты красивая, за тебя много дадут.

— Тридцать от всей выручки или вы планируете брать определённую сумму? — спросила, оглядывая лица.

— Семь тысяч.

Я чуть не задохнулась. Семь тысяч при тридцати процентах — это двадцать три с половиной тысяч (если округлять, конечно) при ста процентах. А двадцать три минус семь — всего лишь шестнадцать тысяч.

А теперь вычтем дождливые дни, жаркие дни, слишком ветряные, необходимые перерывы. А если я здесь буду жить не полгода, а ещё и зимой? Несколько лет? В холод руками особо не поработаешь! Неприбыльное время. Конечно, целая территория того стоит, но мне предстояло покупать воду, газ, инструменты, еду (потому что воровать так много столько еды просто не представлялось возможным), мне нужно одеяло новое! И ещё Гину что-то отправить!

— Пять, — отвела я взгляд вниз, не особо горя желанием спорить или даже торговаться. Но и выбора особо у меня не было.

— Семь или уходи. Это тебе не торги.

Я помялась. Сказать, что часть полученных денег вообще не для меня? Чтобы — что? Вызвать жалость? Сочувствие? Как бы они от этого вообще не подняли проценты ещё выше, осознавая мою безысходность.

— Семь так семь, — согласилась я, никак не меняя выражения лица.

Парни смерили взглядом. Кареглазый с интересом оглядел дорогу, после чего указал на ничем непримечательного мужчину пальцем.

— Я его знаю, он богат. Возьми у него сейчас задаток, первый взнос на предстоящий месяц.

Я провела глазами траекторию с его пальца, находя мужчину. Внешне он совершенно никак не отличался от тех, кто был вокруг него, но глаз нашёл, за что зацепиться, чтобы определить состоятельного человека.

Причёска. Видимо, раньше что-то такое было в Японии, раз даже после смерти они сохраняют определённую длину волос. А волосы, как ни крути, но требуют особого ухода и средств для этого ухода, которую стоят здесь далеко немало.

— Хорошо, — согласилась я на испытание.

Оглянулась, обходя переулок с другой стороны, перебежала дорогу. Спина нужного мужчины была впереди меня, так что я сделала успокаивающий вдох-выдох.

Побежала. Рука схватила пару яблок с прилавка, когда я ускорила движения ногами, стараясь не показывать самую быструю скорость, потому что при ней трудно засунуть руку в кошелёк, вытащить деньги и потом снова этот кошель засунуть так, чтобы никто ничего не заметил.

Ловкие пальцы вытащили семнадцать тысяч, которые мельком ухватили глаза. Я скрылась за поворотом, одно яблоко сразу пихая в один карман, а деньги во второй.

Вдох. Выдох.

Два больших пальца в середину яблока. Удар. Две ровные половинки были в руках, когда я со всей мощи впилась в зубами в середину. Но неприятно согнулся, когда я выплюнула в рядом стоящую мусорку эти косточки.

Девять тысяч оказались крепко сложены внутрь, на пустое место. Глаза нашли мусорку, куда я кинула половину яблока. Чуть сдвинула бак, прижала половинку к стене. Сдвинула обратно. Кинула земли и грязи, которые хорошо сели для прикрытия.

Семь секунд.

Ноги направились быстрым шагом к тому месту, где меня ждали парни. Я спрятала тысячу в другой карман, а сама откусила кусочек невероятно сочного яблока, едва ли не закатывая глаза от удовольствия, которое непременно настигло меня. Первая еда за семь дней!

Еда была у Гина. Так что я осталась с фигой в масле.

Зато у меня было одеяло. Но только одно.

— Быстрая и ловкая, — кивнул зеленоглазый, забирая из продемонстрированных восемь только оговоренную долю.

Я захрустела яблоком. Есть хотелось зверски. Запихать в себя чего побольше. но знала прекрасно — так лучше не делать, во избежание рвоты. Тело, конечно, духовное, но… это как резко много воды выпить. Так как еда была некой здешней энергией, то резкое её перенасыщение не идёт на пользу. Прямо как с настоящей.

— Будешь в восьмом регионе, — прищурился кареглазый. — Это недалеко отсюда, так что мы покажем тебе границы. За их пределами не смей следить, поняла?

Я кивнула. Пакостить на чужой территории стремления не было, а такая чёткая иерархия здесь была только в плюсе.

— Какое наказание у тех, кто нарушает правила? — спросила интереса ради.

— Красивых в проституцию, — ухмыльнулся довольно кареглазый. — Остальных в рабы.

Снова кивнула.

Рабы здесь тоже были. Их учесть даже была хуже, чем у местных шлюх-гейш, потому что их продавали как вещь. А дальше их ждала обычная жизнь раба — когда ты никто, звать тебя никак, а убить можно по желанию левой пятки.

У женщин прав было всё же поболее, нежели у рабов.

Мне повезло быть красивой в этой жизни.

* * *

Первые три дня за мной следили. Я не особо обольщалась, дожидаясь своего часа.

Никогда не считала деньги на виду полностью. Если и считала — то не все, чтобы не показать своего истинного дохода. Целилась не на прохожих, как принято у большинства, а на продавцов, благо здесь оказалась рыночная зона. И она была большой — целая улица, которая проходила через всю мою территорию напрямик.

Я купила себе инструменты и заколотила щели в доме, ибо холодно. Стала снова нормально есть. Новая одежда, потому что старая становилась мало в груди и по росту.

Забрала девятку — самая моя большая сумма, которую я смогла раздобыть за один день —

и прикупила себе немного бумаги, чернила. Ручек здесь не имелось, а если они и были, то стоили слишком дорого для такого бедного человека, как я.

Здесь можно было получить дом и работу только если у тебя есть статус. Не деньги, не сила, не возраст. Только лишь связи и статус. Именно из-за последнего было так много взрослых детей, которым приходилось и дальше жить ребёнком, не смея перечить «взрослым».

Впрочем, это не стоило лишнего времени.

А вот, как это ни парадоксально, бессмысленно ждать своего друга в том самом месте три часа каждый день — а иногда и намного больше — бесполезным занятием для меня не было. Я знала, что он не придёт. Знала, что это глупо и бесполезно. Но не могла уйти с того места, где мы невольно расстались.

Поэтому каждый вечер покорно стояла чуть в переулке, словно бы ожидая его прихода. Я даже заимела привычку, как у нег, складывать руки внутрь халата.

Спустя две недели я нерешительно приняла решение написать ему письмо и послать деньги в этом письме. Купила даже шарф с кармашком, куда и спрятала добытую десятку.

Сама я, кроме еды, больше ничего не планировала покупать до конца месяца, так как это пока что не требовалось. У меня было всё необходимое, кроме моего друга, так что решение послать ему как можно больше денег было здравым, но в то же время безрассудным, потому что если они пропадут — то вообще никому из не достанутся.

Я упаковала шарф в пакет.

Надо сказать, что подчерк у меня был ужасным. У Гина каждый иероглиф был таким ровным и красивым, тогда как свои я едва ли могла прочитать. Чернила ситуацию не улучшали, только портили. Вот мой русский язык был вполне понятен не только мне, но и всем людям, которые просили мои конспекты и не только. Да, иногда я не могла прочитать свои сокращения, но целое слово — всегда и быстро. Иероглифы? Это кошмар, сущий кошмар.

На письмо ушло почти восемь листов, где широкими и некрасивыми иероглифами я написала всё максимально разборчиво.

Привет, Гин

Пишет тебя твоя подруга Ранги из * * *

Живу я теперь недалеко от того места, где мы виделись в последний раз. Надеюсь, что с тобой всё хорошо, потому что мои дела идут в гору.

Я хорошо и много кушаю, а недавно купила себе новый халат. Правда, живу далеко от деревни — примерно девять или семь километров, но это не так сильно отличается от нашего с тобой прошлого дома, верно? По утрам и вечерам выходит хорошая зарядка и пробежка, так что я не жалуюсь.

Недавно завела себе новых знакомых. Я с ними не особо часто вижусь, но они бы скорее всего тебе не понравились. Тебе мало кто нравится, так что это норма.

Очень надеюсь, что тебе понравился мой предыдущий подарок, поэтому в этот раз я захотела подарить тебе ещё один. Надеюсь, он тебе понравится — подумала про твои глаза, которые так редко можно увидеть в обычной жизни, так уж часто ты щуришься. Кстати, обязательно проверь зрение, раз ты теперь учишься. Даже если это очень дорого, лучше сделать это сразу, чтобы потом не было никаких проблем со здоровьем.

Как твоя учёба? Я не буду писать обратного адреса, зная, что ты скорее всего отправишь мне мои подарки обратно, но, знай, что у меня всё хорошо. Поэтому, пожалуйста, Гин, позаботься о себе, пока я не могу этого сделать для тебя.

Надеюсь, что ты подружишься с кем-нибудь, потому что одному очень скучно. Обязательно постарайся найти себе друзей, впрочем, если у тебя не получится, то ничего страшного. Важно ведь не количество — а качество! Надеюсь, я и дальше буду для тебя хорошей подругой. Я каждый день думаю о тебе и очень-очень скучаю, поэтому, боюсь, что в следующем письме наверняка захочу написать тебе свой адрес, чтобы получить ответное письмо, но… тебе очень нужны деньги, я слышала, обучение очень дорогое. Пожалуйста, потрать их на себя. Так я буду меньше волноваться.

Постарайся не болеть, хорошо учиться и много тренироваться. А если тебе не хватает денег — обязательно напиши мне в будущем письме, хорошо? Ну, после того, как я напишу тебе свой адрес. Очень прошу тебя, Гин!

Очень надеюсь, что мы встретимся как можно скорее скорее.

Обнимаю крепко-крепко!

Целую в левую щечку.

В правую.

В лобик.

И в носик!

Твоя подруга Ранги *_^.

Гин несколько раз перечитал письмо, смущенно обратив внимание на слова о его глазах. Ранги, конечно, часто говорила, что они очень красивые, но только теперь он понял, что до этого момента не догадывался, насколько сильно.

Глаза всегда были для него большой проблемой. Вся его семья в мире живых людей имела зеленый цвет, который передавался по отцовской линии, как и белые волосы. Мать, с чёрными волосами и голубыми глазами, передала только один ген, но перебила именно тот, который ценился больше всего.

Ведь, в самом деле — как такой бледный голубой мог перебить сочный, яркий и зелёный, словно свежая трава по весне?

Но Ранги его глаза очень и очень нравились. Она даже не помнила причины, по которой его волновали его глаза. Даже не догадывалась, что это до сих пор его немного волнует. И всё равно любила их! Они ей нравились!

Это было… мило и приятно.

С большим беспокойством он распечатывал письмо, которое совершенно не ожидал получить, беспокоясь за свою подругу, ведь она осталась в новом и незнакомом районе совершенно одна. Мало того, в чрезвычайно опасной ситуации — когда без вести люди пропадали!

Однако окружающие его шинигами все как один твердили, что пропадали души исключительно с сильной духовной энергией. Офицер, который разлучил его с подругой, заверил его, что силой Ранги не обладала, а потому была в безопасности, но… Гин не знал, что даже думать по этому поводу.

Он всё равно боялся за Ранги.

Он не понимал, почему у него была эта сила — а у его подруги нет?

Неужели они перестанут быть друзьями?

А увидев в отданном кимоно деньги, много денег, очень много денег, разволновался только сильнее, не зная, что и думать об этой ситуации. Мысли перескакивали с одного на другое, когда он разрывался между побегом и учёбой.

Всё же, Гина зачислили аккурат под начало второго семестра. Пусть и первый курс, но довольно многое оказалось пропущенным и приходилось в усиленном темпе нагонять, чтобы не отставать от класса. Впрочем, он знал о своём уме ещё при жизни, когда поражал всех скоростью обучения, и это Сообщество Душ с Академией не стали исключением. Месяца вполне хватило, чтобы догнать программу и идти дальше.

Однако он не мог покинуть академию, к его глубочайшему сожалению. Знаний не хватало, как и умений. Это было главной причиной, по которой он старался учиться как можно скорее — чтобы сбежать отсюда и вновь найти свою подругу.

Стоило его волнению достигнуть апогея, как один из профессоров передал ему письмо. Вначале он сильно удивился и даже не сразу понял, от кого именно пришло письмо, так что уже спустя пару минут заперся у себя в комнате, читая его по несколько раз.

Кандзи Ранги были совершенно ужасны. Гин мог прочитать подчерк любого человека в своей группе, насколько бы ужасен тот ни был, но именно его подруга, казалось, обладала самым ужасным деянием изящных тонких пальцев. Словно кисточка была ну совершенно не предназначена для неё. Он учил её, конечно, тренировал, но это было невероятно бессмысленно.

Хорошо, что она написала большими кандзи. Иначе, Гин боялся, он бы не смог их прочесть, потому что чернил оказалось многовато и они растекались, смывая смысл.

Она писала о новом, голубом кимоно с синими цветами, описание которых смутно напомнило ему хризантемы. О доме. О знакомых, которые явно были главными за тот район, которые её приняли и точно дали работу. С содроганием сердца он вспомнил о публичном доме Нагао-сан, но успокоил себя мыслью, что Ранги никогда бы не стала ему врать. Говорила только правду и ничего, кроме правды, никогда не лгала и ничего от него не скрывала.

После того, как потеряла память, конечно.

Тем не менее, это его подруга. Пусть он вначале и сомневался, потому что она ничего не помнила, не могла говорить, стала совершенно иной, но это была его подруга, с которою он разделил пять лет дружбы, потеряв всякую надежду вернуть ей воспоминания. Да, она стала другим человеком, но она всё ещё его подруга.

И, конечно же, она подняла вопрос о деньгах. Прямо и открыто, словно для них это было сущим пустяком, что ничего не значил.

Для Гина он значил очень и очень многое. Денег никогда не хватало, а прожить одним лишь воровством совершенно невозможно. Он знал, что одежда Ранги ей маловата… причём не только из-за роста… но она никогда не покупала себе ничего нового. Обычно это он сам приносил ей одежду. Они покупали воду, еду, одежду, тёплые одеяла… на многом можно было сэкономить, но именно еда была камнем преткновения.

Он не знал, что у Ранги есть такие запасы. Гин вообще понятия не имел, что она собирает деньги. Хотя ему стоило бы об этом догадаться, потому что подруга, казалось, всегда могла пойти и купить им еды, чтобы не голодать лишний раз.

Гин теперь корил себя, что сам не догадался сделать запас на будущее. Стоило бы подумать об этом прежде.

Академия шинигами будто слизала деньги его подруги, как язык вкусное мороженное. Первым делом пришлось нехотя, через силу, купить себе форму, учебники, тетради, чернила, кисти, духовный меч… когда он нашёл деньги, то первым делом хотел их вернуть, но после пришлось потратить их ещё до того, как пришло первое письмо.

Гин поклялся, что потом тоже оплатит обучение подруги.

Конечно, деньги не могли покрыть само обучение, но они смогли с лихвой прикрыть остальные расходы на самое важное и элементарное. Но без излишеств, чтобы сохранить какую-то сумму на что-то другое, если появится такая необходимость.

Ранги прислала ему шарф с маленьким кармашком. Нежно-голубого цвета, он оказался невероятно мягким и совершенно не колючим. Внутри он нашёл десять тысяч бумажной валютой и ему одновременно захотелось и поблагодарить, и обнять её, и немного поругать. Напомнить, чтобы о себе она тоже хорошо позаботилась.

Гин надел его, смотря в своё отражение. Шарф был очень красивым и понравился ему, поэтому он даже не захотел его снимать обратно, хотя было довольно тепло. Впрочем, достигнув с помощью инструкторов хорошего контроля над своей духовной силой, он мог контролировать свою температуру духовного воплощения, а потому мог носить теперь даже зимнюю одежду, не переживая, что может вспотеть.

С нежностью он в очередной раз обратил внимание на последний, девятый лист с её семью строчками. Он также хотел поскорее встретиться со своей подругой и обнять её, чтобы убедиться в её безопасности, но пока не мог этого сделать.

Он также с огромным сожалением перечитал вторый лист, где она просила его не присылать ей деньги. А чтобы он точно этого не сделал — хотя он и не мог теперь этого сделать, потому что почти все деньги оказались потрачены на весьма необходимые для обучения вещи — не написала адреса, куда можно отправить ей письмо.

А ведь он уже написал ей несколько, описывая выученные техники. Впрочем, раннее Ичимару не планировал их отправлять, так как не хотел обидеть Ранги.

Тот офицер, Око Юшима, сказал, что у его подруги нет духовной силы.

Значит ли это, что у их дружбы не было будущего? Шинигами, которые преподавали в Академии, а также все студенты, которые здесь учились, полностью прерывали все связи, которые вели бы их к тем, кто не был бы шинигами. Обычные души оставались не у дел, это стало неким правилом. Шинигами не вмешиваются в круговорот жизни и смерти, будучи только проводниками душ. Если у Ранги не оказалось силы, то она не сможет стать шинигами.

Это значит, что она будет в Сообществе Душ только несколько лет — может, несколько десятков, а может и пара сотен, — прежде чем её душа уйдёт на перерождение. Тогда как сами шинигами жили несколько тысяч лет, с помощью контроля над духовной силы достигая бессмертного состояния или близкое к этому.

За этим следует, что, после того, как Ранги уйдёт на перерождение, она снова забудет его. Но на этот раз он не сможет пойти с ней, потому что будет шинигами, период существования которого намного дольше. В несколько сотен, тысяч раз.

Задумчиво глаза проскользили по белому листу. Гин не знал, как написать письмо своей подруге.

Ведь… если Ранги рано или поздно пойдёт на перерождение, не лучше ли, чтобы это случилось как можно скорее? Может, у неё снова будет любящая семья. Новые друзья. Своя жизнь, уже без него. Это же Гин сейчас держал её от перерождения. Как только души в Руконгае теряли свои связи и были готовы у перерождению, они сами уходили в мир живых для новой жизни.

Что же предпринять? Как было лучше потупить?

* * *

Привет, Гин

Пишет тебя твоя подруга Ранги, которая сейчас очень на тебя сердится, поэтому вчера расстроенная чуть не заплакала в этом холодном доме. Надо сказать, что причина для этого весьма веская, так как ты почему-то не пишешь мне писем, несмотря на то, что прошло уже два месяца с тех пор, как я написала тебе свой новый адрес. Это уже моё восьмое письмо, которое я отправила тебе.

Пожалуйста, скажи мне, почему ты решил не писать мне письмо, чтобы я могла доказать тебе, насколько это глупо и тупо.

Хочу напомнить тебе, что мы будем друзьями даже если ты против, потому что я так решила и мне всё равно, что ты себе там надумал. Так что возьми свою задницу, сядь и напиши мне хотя бы пару строк.

Если ровно через две недели я не получу письма — хотя бы одного! — мне придётся оставить этот дом и идти к тому месту, где располагается Академия шинигами, в которой ты сейчас учишься. К тому моменту, я не могу сказать точно, у меня скорее всего не будет шанса отправить тебе весточку о себе, потому что у меня не так много денег и я уже начала откладывать их для этого путешествия.

Если я не получу от тебя письма, мне придётся прийти и спросить у тебя лично, что случилось.

Я очень надеюсь, что сам ты в порядке и это просто какая-то надуманная глупость, а не сильный удар по голове и неожиданная амнезия — ха-ха, ну, ты понимаешь, это было бы не очень круто. Или проблемы с кем-то из вышестоящих. Надеюсь, не с аристократами, потому что это может обернуться большими проблемами. Но всё равно напиши — проблемы надо решать вместе.

Жду две недели. Если мне не придёт письмо от тебя — то я соберу вещи и отправлюсь прямо под ворота твоей Академии. А потом буду ночевать под ними, чтобы ты понял, как сильно я страдаю из-за твоего молчания.

Гин, мы с тобой друзья. Я НЕ БУДУ БРОСАТЬ ТЕБЯ с какими-то проблемами.

ПОЭТОМУ

БЫСТРО

НАПИСАЛ

МНЕ

ПИСЬМО!

Обнимаю и целую,

твоя Ранги ^_*.

Гин Ичимару с огромным беспокойством несколько раз перечитал все двадцать листов огромного подчерка, пробираясь сквозь растёкшиеся чернила и неправильно написанные кандзи в некоторых местах. По его спине пробежался холодок от последних пяти листов, где на целый лист было написано только одно слово, зато очень огромным шрифтом. Впрочем, чернил было много, и, если бы не размер, то они бы растеклись.

Он слабо взял в свою руку кисточку, открывая для себя чистый лист, где весьма растеряно, но как можно скорее, поспешил написать Ранги письмо.

Очевидно, долгое размышление над проблемой не принесло пользы.

Но не то чтобы он был виноват.

Потому что Ранги действительно могла прийти прямо к нему в Академию.

И он не смог бы её остановить, потому что был внутри этой самой Академии.

* * *

Дорогая Рангику

Пишет тебе твой друг, Ичимару Гин. На данный момент у меня всё хорошо с учёбой, так что медленно я делаю успехи. Вначале, правда, немного волновался, потому что меня зачислили на первый курс второго семестра, а не первого, однако со временем я смог нагнать программу обучения и теперь планирую в следующем семестре перейти на третий курс, так как на данный момент уже полностью выучил программу до этого момента. Скорее всего, к окончанию учебного периода, продвинусь ещё дальше и это может оказаться четвёртый курс.

Я очень благодарен за подарок, однако в будущем планирую вернуть его тебе в полной мере. Прошу, не спорь, ведь мы оба знаем, как важны некоторые вещи для жизни в этом мире.

Мне очень понравился и другой твой подарок. Шарф невероятно мягкий и лёгкий, поэтому зачастую я ношу его в свободное от тренировок время, чтобы не испортить. По описанию, кимоно, которое ты приобрела, имеет узор хризантем, которые весьма созвучны с твоим именем. Очень милое совпадение, ведь я точно знаю, что ты мало знакома с цветами.

Очень рад, что сейчас у тебя всё хорошо и буду молиться, чтобы и дальше было также. Ты не болеешь? Хорошо кушаешь? В первом письме об этом упоминалось, но в остальных только мельком, поэтому я был весьма обеспокоен.

Также я попрошу больше не присылать деньги. Дело не в том, что я не благодарен! Наоборот, я очень-очень рад, что ты это делаешь, просто на данный момент мне уже не нужно ничего, что требовало бы таких затрат и по большей части я просто откладываю их про запас.

Ранги, приношу свои извинения, что не отправил вам письмо раньше, однако я не мог этого сделать, так как лишь в последнем своём письме вы написали мне адрес, на который я мог бы отправить ответ.

Ещё мне бы очень хотелось попросить тебя не идти через многие районы к Академии. Путь займёт около года пешком, и к тому времени, как ты сможешь добраться до меня, велика вероятность, что я уже выпущусь из учебного заведения. Поэтому путь, который ты преодолеешь, будет совершенно бессмысленный.

Как я уже сказал, я не мог раньше отправить тебе письмо, однако у меня всё хорошо. Также я хочу отправить тебе часть денег, потому что вскоре будет конец осени и я хорошо помню, как будет трудно пережить зиму. У меня пока нет возможности навестить тебя, потому что мой молодой возраст ставит под сомнения такое длинное путешествие, особенно учитывая недавние пропажи взрослых и более сильных шинигами.

Ранги, я очень сильно переживаю, что ты тоже можешь подвергнуть себя опасности, поэтому будь осторожна.

Береги себя,

Гин.

* * *

Гин, мне очень жаль!

Пишет тебе твоя подруга Ранги. Прости, что раньше не написала тебе свой адрес — мне казалось, что я уже сделал это во втором письме, как я и писала тебе раньше, но, видимо, я на что-то отвлеклась — кажется, это была протекающая крыша, потому что вроде бы именно тогда пошёл первый дождь летом — и, видимо, я забыла это сделать.

Так что твоей вины в этом нет, я сама виновата. Зря только перенервничала. Да и так молодец — надо было раньше в письмах узнать, почему ты мне не отправил ничего, хотя, да, ты же не смог бы написать в ответ.

Если ты не против, пиши мне, пожалуйста, хотя бы одно письмо раз в две недели. За это время тебе как раз отдадут моё, насколько я поняла.

В любом случае, хочу сначала сказать, что твоё вышло очень официальным и если бы не сборник, который я купила про официальную речь, я бы не смогла понять ни слова, так что следующее пиши как-нибудь по-проще, а то мне приходится долго разбираться. Хотя подчерк у тебя очень и очень красивый и ровный, так что, наверное, пиши всё же официальным языком. Ты ведь наверняка над моими письмами долго сидишь, пытаясь прочитать, так что я тоже найду, чем себя занять в таком случае. Да и учиться никогда не бывает лишним.

Также ты прислал мне очень много денег. Я не буду присылать тебе их обратно, поэтому спрошу только один. Попрошу честно ответить.

Тебе хватает денег?

Если хватает, хорошо. Если нет — немедленно сообщи мне в письме, чтобы я могла помочь. Это не тот вопрос, который следует замалчивать, потому что ты теперь учишься в Академии шинигами и не можешь воровать. Тебя могут поймать, хотя я, конечно же, сомневаюсь, что они могут это сделать. Но лучше не рискуй. Тем более, когда их могу прислать тебе я. Хочешь вернуть мне их в будущем — хорошо. Но сейчас возьми всё, что я могу тебе дать, чтобы я не волновалась.

Так что скажи мне честно — тебе их хватает? Я не буду больше спрашивать, так как надеюсь на твою благоразумность.

Очень порадовали новости про твою учёбу! Ты молодец, я уверена, что это потребовало очень много сил и времени. Спи хорошо и внимательно следи за своим здоровьем, чтобы не заболеть. Береги зрение — не читай в темноте, чтобы оно не испортилось. Кушай много всего полезного. Надеюсь, в Академии хорошо кормят.

Протекающую крышу я починила уже давно, а с деньгами, которые ты мне прислал, стало намного лучше, хотя у меня, опять же, есть запас и сумма теперь вышла немаленькая. Я её спрятала в секретном месте, чтобы не рисковать. На всякий случай, так сказать. Но, опять же, мне не угрожает никакой опасности.

У меня много хорошей одежды, я также много кушаю. Спать в доме ещё не холодно, а единственной проблемой могли бы стать деньги, но теперь её нет. Да и вообще, эта проблема у нас будет ещё долго — пока мы оба не устроимся на работу, по крайней мере.

Очень жалко, что ты не сможешь меня навестить. Я слышала слухи о пропавших шинигами, но до твоего подтверждения они были только слухами. Не волнуйся, я буду очень осторожной и соблюдать правила безопасности.

Обнимаю и целую,

твоя Ранги ^_*.

* * *

Привет, Ранги

Пишу тебе, как ты и просила.

В Академии кормят очень хорошо и вкусно, а также недавно закончился второй семестр. Я хорошо слежу за своим здоровьем и выучил много новых техник. Учителя очень довольны моей успеваемостью, поэтому, как я и планировал, меня определили на четвертый курс.

Всего в Академии пять официальных курсов, однако учиться, на самом деле, можно неограниченное количество лет. Я планирую закончить за семестр программу четвертого и пятого курсов, в таком случае нужно будет в будущем только отдать долг за один год обучения. Надеюсь, у меня получится.

Сейчас начались каникулы, но основное время я провожу в библиотеке, чтобы потом было побольше свободного времени на отрабатывание разных техник и приёмов из кендо. Кендо — это фехтование на бамбуковых мечах. Если ты помнишь, то у шинигами есть меч, их занпакто. У меня пока не проявился меч, однако я уже довольно хорошо чувствуя, что вскоре это случится.

На улице довольно холодно, поэтому я очень переживаю за тебя. Может прозвучать немного эгоистично, но у меня есть одна просьба к тебе.

Не могла бы ты отправлять свои письма немного чаще? Не один раз в две недели, а раз в неделю. Знаю, моё беспокойство излишне, однако это здорово бы меня порадовало. В любом случае, я пойму, если это покажется тебе не очень важным, так как я знаю, что зря беспокоюсь. Ты уже достаточно самостоятельна, чтобы позаботиться о себе, и всё же… я переживаю за твоё благополучие.

Береги себя,

Гин.

* * *

Привет, Гин.

Мне очень приятно, что ты за меня беспокоишься, поэтому я легко выполню твою просьбу, мне вовсе не сложно. Я понимаю, что это появилось не без причины, поэтому ничего страшного в излишней эмоциональности нет.

Хотела бы сказать, что у меня всё хорошо, но не хочу лгать тебе, поэтому скажу всё, как есть — у меня пока не очень хорошо, однако, я надеюсь на лучшее. Не переживай! Сейчас объясню.

Основная моя проблема — это холод в доме. Как оказалось, я заделала не все щели и теперь ползаю по полу, чтобы заделать их окончательно. НО! Я полностью здорова и это плюс, потому что выпавший в нашем районе снег растаял всего спустя десять минут после того, как выпал. То есть, земля ещё не настолько холодная, как могло бы показаться.

Также я купила пять одеял, пока цены на них не выросли. Два из них я решила отправить тебе, поэтому не упрямься и прими мой подарок. Остальные три ещё теплее, чем отправляю тебе, поэтому знай — хорошо утеплена, насколько это возможно, ведь с зимними одеялами также купила себе несколько зимних халатов. И носки. И даже трусы у меня теперь утепленное. И бельё тоже, не волнуйся.

Вторая моя проблема, это всё-таки деньги. Пришлось много потратить, а, вдобавок ко всему, мои знакомые подняли цену на территорию. Хотя для меня это было вполне ожидаемо — зимой цены всегда раза в два, а то и три, больше, чем летом. Так что к этому моменту я подготовилась, запасы у меня есть, но всё равно неприятно. Я подумываю над тем, чтобы вообще на зиму отказаться от территории, потому что в снежную погоду — а в этом районе, как говорят, обычно выпадает очень много снега и он всегда быстро тает, из-за чего вокруг много грязи, — будет не до работы. Но я пока не уверена. Как думаешь, как лучше будет поступить?

Также хочу сказать, что, помимо одеял и одежды, я купила себе те самые яблоки, которые мне так сильно нравятся. Я бы отправила их и тебе тоже, но ты сказал, что в Академии тебя кормят хорошо — мы договорились не врать друг другу, помнишь? — а мне они сейчас нужнее. Ну, и немаловажная причина именно в доставке, ведь письмо приходит на две недели позже и к тому времени они могут испортиться.

Обнимаю и целую,

твоя Ранги ^_*.

* * *

Привет, Ранги

Спасибо, что понимаешь моё беспокойство.

Мне очень понравились твои подарки. У нас пока не холодно, однако это корпус общежития. Насколько я понял из разговоров второгодок, зимой в основном корпусе может быть довольно прохладно. Вряд ли разрешат носить с собой одеяла, но спать с ними было очень приятно и тепло.

Прошу, не присылай мне яблоки, лучше съешь сама. Тебе они нравятся намного больше, чем мне. К тому же твои мысли про порченные продукты очень правильная — некоторые мои однокурсники иногда получают что-то испорченное.

Говоря о территории, я думаю, что будет намного лучше отказаться о ней на время зимы, если у тебя есть финансы на случай непредвиденных обстоятельств. Также недавно мне разрешили устроиться помощником в библиотеке и теперь я скоро получу свою первую зарплату. Она не очень большая, но её вполне хватит, чтобы можно было обеспечивать себя довольно свободно в течение месяца. Я собираю отправить тебе половину суммы, так как все мои основные расходы уже давно покрыты с твоею помощью и больше мне ничего не нужно.

Постарайся как можно сильнее утеплить дом, чтобы не просудиться. Я уже писал тебе про некоторые техники? С помощью духовной силы шинигами могут поддерживать температуру духовного воплощения. Я не знаю, получится ли у тебя. Учителя говорят, что только души с силами шинигами могут это делать и я невольно склонен с ними согласиться.

Буду рад, если это получится и у тебя. Но я также буду рад, если с тобой всё будет в порядке, поэтому не перетруждайся и береги себя,

Гин.

* * *

Привет, Гин

Как уже говорила, не стоит обо мне беспокоиться. На данный момент я очень рада, что ты нашёл себе работу — в библиотеке очень тихо, это подходит тебе. Надеюсь, что ты очень хорошо проведёшь время, поэтому не перетруждайся.

Это было так неожиданно для меня, что я даже немного задумалась — а кем потом я буду работать? Не знаю, у меня как-то даже и мыслей никаких нет. Ну, в любом случае, думаю, до этого будет ещё далеко, так что нет особого смысла волноваться понапрасну.

Подумала, прислушалась к твоему совету, учла факт о деньгах и решила отказаться от территории. Теперь, правда, реже выхожу из дома, но у меня мелькнула мысль наколоть дров, чтобы утеплить дом. Пока не сильно холодно, а то потом это будет довольно трудно сделать.

Надо будет купить топор.

Техники, которые ты мне прислал, пока не получаются. Кажется, я делаю что-то не то. Или плохо сосредотачиваюсь — у меня постоянно какие-то мысли в голове, мол, надо пойти поесть или подмести пол, постирать одежду. Ну, и всякое такое подобное.

Помнишь наш разговор о том, что я никогда не выйду замуж?

Я ПЕРЕДУМАЛА!!!

Надо просто выйти замуж за богатого, чтобы слуги всё делали!

Ну, это я шучу так.

Серьёзно.

Гин, у меня всё хорошо, не волнуйся, я не выхожу замуж. Я шучу.

Думаю, это просто мои женские гормоны, потому что недавно мне понравился один мальчик, примерно нашего возраста. Высокий, красивый, сильный и ловкий — о, ты бы его видел! Думаю, тебе он сразу НЕ понравился, но вкусы у нас с тобой разные, так что это настолько естественно, что он мне понравился, что прямо жуть.

А потом он сказал, что раз я девушка — женщина, если быть точнее — то должна ему ноги лизать, ведь я никто и звать меня никак.

Пришлось его побить, а потом я хотела отрезать ему язык — даже поднесла нож к горлу, но потом поняла, что он слишком резво вырывается — силы оказалось немеряно! Что за несправедливость?! — и пришлось только щеки поцарапать, чтобы знал, что надо иногда молчать, а не воздух портить своим существованием.

Ну, обычные разборки, короче. Не волнуйся, я помню про безопасность и проверила слежку. Но он у нас кто-то вроде изгоя теперь, так что я в безопасности. Его скоро самого загнобят.

В общем, пошёл он, гандон.

В любом случае, теперь я расстроена, что он оказался тем ещё мудлом, но переживу. Говно иногда встречается на дороге, ага.

Но эта ситуация всё равно заставила меня снова задуматься о своём будущем — кем я буду работать, будет ли у меня муж? Не то чтобы я хочу работать или даже иметь мужа. Думаю, я просто скучаю по идее совместной жизни с кем-то, ведь мы всегда были вместе, а муж и жена всегда живут вместе, прямо как мы раньше.

У меня нет здесь близких людей, а единственный мой друг это ты, так что я очень скучаю по тебе. Немного одиноко, но за время я более менее привыкла, хотя всё ещё часто зову тебя, думая, что ты вот-вот появишься из-за угла.

Да и хочется наконец-то стать немного более стабильной, как ты.

В любом случае, что-то это письмо вышло каким-то странным и немного грустным, так что на этом и закончу.

Обнимаю и целую,

твоя Ранги ^_*.

Его пальцы слегка смяли последнее письмо, но потом снова выпрямили бумагу. Кандзи Ранги неровно съехали в левую сторону, потому что на листе не было прямых линий, которые помогли бы сохранить нужное направление для письма. Да и такая большая пропись просто не смогла бы вместиться в линии, по примеру тех, что были в его тетрадях.

Широкие, большие, несколько неуклюжие и с растёкшимися чернилами. Они были невероятно ужасны, даже несмотря на то, сколько времени тратила его подруга для улучшения навыков каллиграфии.

Гин с нетерпением ждал её следующего письма. Особенно после того, что только что прочитал. Умышленно это было сделано или нет, но подруга перенаправила его волнение с неизвестных пропаж на... Это.

Под "этим" Ичимару подразумевал её неожиданное признание о... Влюблённости в парня. Пожалуй, это письмо было самым ужасным из тех, что он получал.

Ранги писала о том, что ей одиноко. Пусть и не так много, но несколько листов были посвящены этой теме, что оказалось словно пощёчиной для Гина. Потому что он был тем, кто её бросил. Он был тем, кто ушёл. Он — тот, кто долго не отвечает, кто долго пишет, невольно оставляя подругу в неведении.

Однако на данный момент он ничего не мог сделать, чтобы исправить это.

Хуже того, в его душе поселилось что-то тёмное и жуткое. Это была самая настоящая ревность, злость и тихая ярость.

Ранги писала, что ей понравился один парень. Не он, Гин, а кто-то ему неизвестный.

Более того, этот неизвестный посмел оскорбить его подругу, посчитав, что она никто и даже не заслуживает нормального существования. Ичимару очень хотел бы познакомить этого парня со своим занпакто, на самый крайний случай с кулаками.

Как он смеет так говорить о Рангику? О его подруге? О самой нежной и доброй девушке?

Гин до этого никогда даже подумать не мог, что кому-то может не понравиться Ранги. И даже более того — кто-то скажет о ней что-то весьма нелицеприятное. Возможно он был немного предвзят, но как он не мог быть?

Его подруга — невероятно добрая девушка. Милая, яркая, она согревала своими объятиями как солнечные лучики летом. Всегда понимающая и прощающая. Пусть и прямолинейная, но это только добавляло ей плюсов, было частью её самой.

Однако в то же время собственные мысли приносили много ревности. Гин сейчас был в этой дурацкой Академии, за несколько сотен километров от Рангику и не мог совершенно ничем ей помочь. Более того, что если кто-то поймёт, насколько красива Ранги?

А его подруга... Влюбится?

Недавно мне понравился один мальчик, примерно нашего возраста.

Но эта ситуация всё равно заставила меня снова задуматься о своём будущем — кем я буду работать, будет ли у меня муж?

Она выйдет замуж?

Его пальцы осторожно выпрямили лист с этим отрывком. Ранги писала, что не очень хочет выходить замуж, но ведь то же самое она писала и про работу. Но она хочет устроиться, чтобы начать зарабатывать деньги, как он, Гин. Значило ли это, что её отношение в этих темах схоже?

Следовательно, она выйдет замуж, если какой-то парень ответит ей взаимностью?

Гин этого не хотел.

* * *

Я внимательно перечитала письмо. Потом ещё раз перечитала. И ещё раз.

С первого взгляда могло показаться, что письмо совершенно обычное и легко входит в стандарты письма Гина, однако я прекрасно помнила, что, во-первых, он гений. Во-вторых, было бы весьма глупо с моей стороны не помнить о его весьма ранимых и глубоких чувствах ко мне.

Когда я писала про Хого, вроде бы так его звали — парня, который в первый день знакомства сделал мне комплемент, заставив думать о нём лучше, чем оказалось на самом деле — я не ставила перед собой никакой цели. Я вообще сначала не хотела Гину писать о том парне, потому что прекрасно понимала, что уже недели через две его имя полностью выветрится из моей памяти. Что и произошло, в принципе.

Однако помимо самого Гина в этой мёртвой жизни тот парень был первым, кто меня зацепил.

Я вообще личность очень влюбчивая. Мне было не зазорно при первой встрече воображать свадьбу с парнем, если он был весьма красив и с близким мне по нраву характером. Со многими своими одноклассниками в разных классах школы такое тоже было. Один вручил мне цветы на восьмое марта и я была единственной, кому дали и цветы, и подарок. Это было невероятно приятно и трогательно, даже если я не люблю цветы. Второй меня задирал, но до чего же он был красив, зараза. Ах, а как же хорошо было с ним проводить время — я с ним не встречалась, конечно! У меня отношений вообще не было ни разу! — но если он был в той же компании, что и я, то всегда весело и смешно до слёз. Третий оказался спортивным, хотя баскетбол мне не нравился никогда. Но всё же кое-какие успехи были и на этом иногда разговор наш и вязался. Четвёртый, пятый, а с параллельного класса, а с другой школы...

Что уж говорить про парней из аниме, где каждый второй просто невероятный красавец? А если это красивый злодей? Тогда вообще без сомнений — я в него влюблюсь и буду фантазировать что хочу и когда хочу.

Конечно, с возрастом стало полегче, но то ли опять гормоны заиграли, то ли ещё что. Я ведь теперь тринадцатилетняя малолетка, так что можно. Да и когда было нельзя? Голова она на то и моя, чтобы там были мои мысли.

Так что ничего нового с этим... Хото? Я не испытала. Красивый, сделал мне комплимент. А за неимением кого получше перед глазами произошло то, что произошло. То есть я стала испытывать к нему симпатию.

Смотрела на него глазами, представляла, как мы могли бы вместе провести время. Мне ведь действительно скучно тут одной сидеть целыми днями.

Так как я была вообще без опыта свиданий и даже поцелуев, то никуда дальше это и не зашло. Да я и не собиралась предпринимать какие-либо шаги. Мне вполне хватало влажных мечтаний, что помогали приносить оптимизм в жизнь.

Однако от этого собственное разочарование меньше не стало, когда иллюзии с треском лопнули, словно мыльный пузырь. Это всё же печально, что пацан оказался таким засранцем, но, как я и написала Гину, говно на дороге иногда встречается и с этим мало что можно сделать. Только аккуратно обойти его.

Я так и сделала.

Однако переполняющие меня эмоции нужно было куда-то выплеснуть и поэтому решение поделиться произошедшим с другом — пусть и с малыми подробностями — казалось мне логичным. Гин был в этом жизни единственным родным мне человеком. Не только самым близким, но вообще единственным, так что я с лёгким сердцем написала ему письмо.

И только сейчас, когда пришло его ответное письмо, поняла, что делать это явно надо было помягче как-то. Но с другой стороны, почему я должна была сдерживать свои эмоции или мысли? Как было, так и написала.

Однако возвращаясь к письму. Во-первых, Гин гений. Во-вторых, согласно канону он присоединился к Айзену Сосуке, чтобы убить его ради своей Рангику.

(Я, кстати, очень внимательна к своей безопасности, лишь бы не столкнуться с этим самым Айзеном. Сомнений в том что это именно он сейчас с чем-то экспериментирует у меня не было. Поэтому стоило здраво всего опасаться).

Так что Гин испытывал ко мне очень нежные и ранимые чувства. Я об этом была прекрасно осведомлена, но не понимала их природы. Он относится ко мне как к сестре? К близкой и единственной подруге? Родному человеку? Возлюбленной? Всё разом? Нежные и ранимые чувства можно испытывать даже к животному, как бы противно это ни звучало.

Поэтому делясь с ним о произошедшем, только после получения письма у меня мелькнула мысль, что надо было, наверное, упомянуть о Хозо помягче. Хотя не то чтобы я это сделала. Гин мой друг, так что не было смысла смягчать что-либо. Или он принимает всё так, как есть, или наши отношения придётся менять, а мне этого решительно не хотелось.

Да и вообще, у меня в прошлой жизни был один неприятный инцидент, когда я узнала, что подруга мне врёт. Весьма неприятно. А за неё ещё и парень вступился. Вообще третий лишний в наших с ней отношениях, потому что он был просто парнем со двора, который влез не в свой разговор. Мол, все врут в этой жизни, так что смирись и прими реальность.

Он прав, конечно, но всё же это больно и обидно. Я её реально считала кем-то очень близким для себя. Да и вообще, тема лжи была ну до банальности неважной — какой-то парень, который мне нравится и я этим с ней поделилась.

Наша дружба на том закончилась.

У меня не было никогда нормальных отношений. Детские комплексы мне этого не дали поэтому если у меня что-то происходило с человеком, я выкладывалась на все сто и больше, отдавая всю себя и очень расстраиваясь, когда мне не отвечают взаимностью. С Гином также. Я всеми руками, ногами и даже зубами хватаюсь за эту нашу дружбу. Знание, что он полностью мне отвечает, только ухудшает всю нашу позицию.

Если и надо было где-то ему наврать в том письме, о чём-то умолчать, чтобы не поднимать неприятные темы, то я этого не знала. Или знала — как про одиночество — но отмахнулась, чтобы выбрать вариант с искренностью и честностью.

Но честность не всегда приносит плюсы. Иногда смолчать было бы полезнее.

Его письмо было обычным. С виду. Внутри же словно скрывалось огромное беспокойство, когда он аккуратно напомнил, что нам ещё рано связывать себя узами брака (прям так и написал... кошмар, как же это официально). Так же его лёгкие вопросы о моей работе — нравится ли мне что-нибудь, есть ли какие-нибудь идеи. Полная поддержка и всё такое, а также нежелание меня торопить, если пока что нет никаких идей. Время есть, мы же мертвы. Хотя последнего он не написал, конечно же. Один раз мелькнувшие извинения, что он не может быть рядом, чтобы поддержать меня.

Ещё спрашивал о том, что мне понравилось в этом Хоно. Высокий ли он, какие глаза, волосы.

Это он собрался убить его втихую? Найти по описанию и познакомить с занпакто, что ли? Или просто действительно интересен мой тип?

Но у меня нет типа парней. Мне нравились все: и высокие, и низкие, и смешные, и безэмоциональные, и добрые, и злые, и спортивные, и ленивые. Все. Просто все. Я вообще сначала влюблялась даже не столько в характер, сколько в поразившую меня красивую внешность, картинку. А потом легко принимала то, что было внутри. А если не нравилось, то забывала.

Как с Хомо.

У меня были даже влюблённости в девушек, но они обычно не заходили так далеко. Фантазия просто стопорилась, но я всегда оценивала красивую внешность. Но так как с девушками у меня разговоров была даже меньше, чем с парнями, то и фантазии возникали реже.

Интересно, а как в этом мёртвом мире относятся к нетрадиционным отношениям? В публичном доме ведь и парни молодые работают. Но они какие-то прям милые-милые, все как под копирку.

В любом случае перечитав его письмо ещё раз, я глубоко вздохнула, начиная писать ответ. Первым делом приняла его извинения. Стало ясно, что эта тема его очень глубоко затронула, так что уделила побольше внимания. Потом сказала, что мне вообще много кто нравится из мальчиков. Но он, Гин, конечно же стоит на первом месте (у тебя очень красивые глаза! И волосы — как первый снег, Гин!), что было абсолютной правдой, ибо мы молоды и наши отношения можно будет поменять ещё кучу раз.

Свернула на тему цветов, ибо зима заканчивалась и вскоре должны были зацвести единственные цветы, которые мне нравились. Сирень, то есть. Упомянула деньги, новую одежду, солнце и холод, промёрзшую землю.

Вернулась к теме своего замужества и работы. Написала, что работу надо бы искать, но у меня пока что совершенно никаких мыслей на этот счёт. А замуж я вообще не хочу, потому что это слишком для меня сложно и запарно.

Я наверное вообще никогда не выйду замуж. Это ведь столько денег надо будет потратить! Халаты эти, еда, а ещё надо же дом купить. Да и зачем вообще мне этот муж? Чтобы своих детей завести? Но я и сама пока маленькая. Да и не хочу я детей, это же опять столько денег надо!

И вообще, он, Гин, слишком многое принимает близко к сердцу. Лучше пусть напишет, нравится ли ему кто-то — может, какая-то девочка в Академии? Там же должно много ребят учиться вместе с ним, даже если он и идёт по ускоренному курсу.

С чистой совестью я положила двадцать листов сохнуть на пол, закрепив их по краям всем, что под руку попалось. А попались мне две кружки, две тарелки, две ложки, две вилки, четыре палочки... Всё, что было лёгким, но достаточно тяжёлым, чтобы от сквозняка по полу не улететь. Потому что смазанные чернила нормально уже не прочитать. А отмыть их с дерева вообще не представляется возможным.

У меня была поразительная способность не думать о своём будущем до тех пор, пока оно меня окончательно не клюнет за задницу. Казалось бы, что может быть хуже, чем жить в разваливающемся доме, извечными сквозняками и вечными долгами. И всё это во время зимы. Когда нет ни малейшего намёка на отопление. А ещё минимум за восемь километров от того города, куда необходимо было ежедневно наведываться, чтобы достать себе денег и еды.

А вот поди ж ты, не думала до тех пор, пока Гин нерешительно не написал мне — есть ли у меня идеи насчёт своего будущего? Это если сказать чуть более грубо, чем его вечная вежливость.

Но голова у меня была явно не для таких мыслей, а потому, пока очередное моё письмо мальчику сохло на полу, сама я присела за низенький столик. Ноги скрестила, даже не пытаясь сесть по местному примеру послушных женщин. Потом ни стоять нормально, ни ходить. Мне некогда соблюдать такой ужасный этикет, когда каждый день пешкодралом пятнадцать километров ходишь. Тут и без того ноги отваливаются, чтобы ещё с чем-то таким заморачиваться.

Мысли мои были весьма невесёлые.

Во-первых, я женщина. Тут про равенство знать не знали, а потому относились к представительницам женского пола хуже, чем к вещам, что изрядно меня коробило. Я даже частенько забывала об этом, первой начиная разговор с мужчинами и те зачастую могли и руку поднять, чтобы привить правильные манеры.

Нет, под удар не попадала. Но приходилось срочно уносить ноги.

Во-вторых… тут нет никакого образования для девушек. Кроме как Академии шинигами. Всё остальное исключительно путь в жёны или публичный дом, поэтому дорога у меня была только одна, как это ни печально.

И здесь выходил весьма ужасный затык.

Шинигами сказал, что духовной силы у меня нет. Вы это понимаете? У меня нет духовной силы, без которой нельзя стать шинигами.

Я вообще с того момента нашла осколок зеркала и теперь иногда посматривала — нет ли там моей старой внешности? Другого лица, другого тела. Тех же шрамов, к примеру. Но шрамы на теле оставались незнакомыми, так что на данный момент я так сильно не пугалась.

У меня было не тело Мацумото Рангику, а некое её духовное воплощение. Весьма сильное и крепкое, потому что я не развеялась (трупов здесь не оставалось, только духовное тело, но и оно всего на несколько дней). Другое дело, что мне теперь нужно было решить вопрос с этими духовными силами.

В каноне та была сильным шинигами — лейтенантом! — а я села в лужу.

«Это нормально, — повторяла я себе. — Я же не настоящая Рангику, я вообще из другого мира! Если бы я была, так скажем, в её настоящем теле, то суперспособности передались бы на генетическом уровне. Но здесь они брались из души, а у меня душа обычная».

Это была очень суровая реальность.

И смириться с ней мне было весьма трудно.

Но глаза накатывали слёзы, я поджимала губы, чувствуя, как закладывает нос и становится трудно дышать. Но пока не плакала, пытаясь загнать это подальше. После истерики — а иначе у меня и быть не может, либо всё, либо ничего, — всегда болела голова, было плохо, а ещё невыносимо грустно. Последнее я искренне ненавидела.

Рукой вытерла глаза. Они были сухими, хоть и слезились.

Я была в другом мире. В аниме. Где есть шинигами, всякие занпакто и кидо, неведомая и интересная хрень. Но всё это было открыто только каким-то избранным с духовными силами. А у меня не было этих духовных сил.

Это как родиться с карими глазами и хоть убейся, но не получится у тебя голубых глаз.

Мысли тут же стали перечить.

«Как это не получится? В современном мире можно записаться в клинику, сдать анализы и поменять свой родной цвет глаз. Так что и здесь должно было что-то быть! Наверняка какие-то эксперименты по духовной силе ведутся!»

Мысль была верной. Тут наверняка есть куча учёных, которые эту духовную силы на частицы разбирают под разными микроскопами, но лезть в это отчаянно не хотелось. Мало ли что они мне сделают. Мало ли в какое говно я вляпаюсь.

«Но зато у меня будет духовная сила! И я стану шинигами!»

Я глубоко вздохнула. Выдохнула.

Скрестив руки на груди, откинулась спиной в стену. Посильнее закуталась в одеяло, невидящим взглядом смотря на сохнущие чернила.

Вся проблема в том, что без духовной силы у меня не было будущего. Ужасно, но вполне реально. Я становилась старше, росло духовное тело. Вскоре станет трудно воровать, а девушек на работу здесь не берут. И что мне тогда делать?

Вот не берут здесь девушек на работу и всё. И хоть убейся, обивай все пороги, проси и унижайся. Тебя не возьмут и всё. НЕ ВОЗЬМУТ ОНИ МЕНЯ НА РАБОТУ, ПОТОМУ ЧТО Я ДЕВУШКА!

Как вообще можно получить деньги, не работая? В средневековье. Здесь нет инвестиций, нельзя открыть свой бизнес, здесь даже переезд в место получше невозможен. Потому что места получше нет. Тут ничего нельзя сделать — даже договориться с ребятами, чтобы они от моего лица вели бизнес. Потому что такие оборванцы, как бездомные, разыскиваются местным порядком. Нас в тюрягу посадят за многочисленные кражи и пофиг, что тут не было выбора.

Да и я не умею вести бизнес. Я в прошлой жизни работала секретарём. В этом средневековье если и есть такая профессия… то только мужчин берут на работу.

Духовная сила была счастливым билетом в этом посмертии. Либо есть, либо нет. И если нет — то всё. Посмертие, считай, закончилось. Потому что как бы смешно ни звучало, но нужны деньги. А я девушка и денег у меня нет.

Местные девушки выходили замуж и жили за счёт мужей. Вот и выходило, что без духовной силы был только этот вариант. Так мною нежеланный.

Я красивая. Рассуждая логически, весьма привлекательная, на данный момент ещё весьма молодая — всего тринадцать. Фигуристая в будущем. Мне мужа найти будет легко, наверное… есть тут пара заведений, где можно обучиться женскому хозяйству. Школа для девушек для замужества. Платить, конечно, тоже надо, но я знаю, что обычно платят долг уже мужья этих красавиц.

Идти в эту школу? Чем раньше, тем лучше. Там есть кровать, там есть еда. Можно забыть про воровство и холод, голод.

Но я не хотела замуж. Вообще.

Брак мною всегда рассматривался больше в негативном ключе, чем в положительном. Как бы много я не мечтала о близком для себя человеке, но всегда мысль о браке меня останавливала. Брак — это ведь дети.

А детей я ненавидела. Орущее и срущее нечто. Которое вылезет из моей пизды.

Оно мне не надо. Я не хочу ребёнка. Даже одного, не говоря уже о нескольких. Нет-нет-нет. Нет. Просто нет.

Но если исключить ребёнка… брак — это не так уж и плохо. Если к тебе относятся с уважением, конечно. А этого уважения в этом времени не было. И ещё лет сто не предвидится. Минимум сто лет.

«Что мне делать?» — медленно подумала я, вкладывая неизвестный даже для себя смысл в каждое слово.

Я не могла заработать денег официально. Неофициально продержусь ещё лет пять. В зависимости от роста как тела, так и груди. Помнится, в каноне Рангику была весьма высокой.

Вот будет мне снова восемнадцать. И снова все дороги для меня закрыты.

Просто… что делать? Что мне делать? Что?

Работа — минус. Академия шинигами — минус. Школа для замужества… публичный дом? Ха, не пойду туда работать, лучше действительно замуж выйти.

Но я не хочу детей. А как же взаимоуважение в браке?

Я без понятия, что делать. Просто без понятия. Ведь, на самом-то деле, у меня были варианты, но ни один из них меня не устраивал. Ни проститутка, ни лабораторная крыса, ни бездомная, ни жена-мать-свиноматка.

Неуверенно мои глаза снова вернулись к сохнущим листам. Желание написать об этом Гину вспыхнуло неожиданно сильно. То ли чтобы попросить совета, потому что он мой друг. То ли за утешением, потому что он самый близкий мне человек. То ли чтобы просто рассказать о своих страхах на душе. Поделиться переживаниями.

Я даже рукой повернулась к неудобной чернильнице, когда решительно вернула руку снова под одеяло.

— Гин же сейчас учится, — вздохнула вслух.

Отвлекать его не хотелось. Это был весьма не пустяк и уверенность в том, что Гин наверняка отнесся бы к этому вопросу максимально серьёзно, придавали уверенности.

Но он ведь только недавно написал мне, что после своего второго семестра планирует закончить Академию. Может, написать после экзаменов?

— А потом у него будет работа, — моргнула я. — Сначала он сдаст экзамены, потом будет начальный срок его работы шинигами. Пока он привыкнет тоже какое-то время пройдёт. А если он ещё и на землю будет спускаться, чтобы пустых убивать? Что-то вроде командировок, как у Рукии было.

«Надо писать сейчас» — подумала я неохотно.

Пальцы неуверенно достали из ящика в столе дополнительные листы. Я взяла в руки чернильницу, сразу поставив её на пол, потому что смахнуть её из-за листов много ума не требовалось.

Вдох. Выдох.

Пальцы стали медленно выводить кандзи.

* * *

Гин

Прошло, наверное, всего полчаса с тех пор, как я написала тебе первое письмо и вот я пишу второе. К моему сожалению, оно не будет таким же хорошим, как первое. Скорее наоборот.

Я очень не хочу отвлекать тебя от учёбы своими проблемами. Это несколько эгоистично — ты сейчас учишься, скоро будешь сдавать экзамены а потом у тебя будет работа. Но ты мой друг и… Я не знаю, когда ещё сказать об этом, если не сейчас. Не хочу отвлекать своими проблемами, но… как бы эгоистично это ни было, ты мой друг. Мне больше некому сказать; некому дать мне совета; никто меня больше не выслушает.

Я не знаю, что мне делать.

Девушек не берут на работу. А если и берут, то только в публичные дома. Я обошла не только выданную мне территорию, но и вообще весь район ещё перед зимой. Это очень большой район, так что я надеялась найти себе нормальную работу. Помнишь этикет, которому ты меня учил? Думаю, я научилась всем традиционным фразам, заново всё вспоминая. Даже пользовалась книгой, чтобы вежливо спрашивать и не грубить, как у меня часто это бывает неосознанно.

Девушек не берут на работу. Вообще. Никуда.

Только публичный дом.

Как сказал тот шинигами, у меня нет духовной силы, поэтому я не смогу поступить в Академию шинигами. Единственная дорога, чтобы получить нормальную работу, оказалась для меня закрытой.

Я подумала над другими вариантами. Может быть…

К сожалению, так как я не могу найти себе работу, а в публичный дом я не хочу, у меня остаётся только один вариант.

В районе, где я сейчас живу, есть несколько школ для девушек. Там их учат быть жёнами, а по окончании пятилетнего обучения их обычно покупает мужчина. Они выходят за него замуж и он платит их долг за обучение. Если же их не берут замуж, то тогда они продаются в публичный дом.

Я очень красивая. У меня есть зеркало, я это вижу. Да и шрамов у меня всего три — они уже блёклые. И ведь даже не помню, откуда они.

Думаю, если я поступлю в школу для девушек, то меня непременно позовут замуж и тогда долг будет уплачен.

Выйти замуж не кажется мне плохим вариантом. Это не то, чего бы мне хотелось, но это намного лучше всего остального. Скоро я вырасту и не смогу получать деньги привычными способами. Если и поступать в школу, то уже в этом году — через два месяца.

Но… я бы хотела просто найти себе нормальную работу. Как ты. Однако на данный момент это просто невозможно. Да и когда это станет реальным? Понятия не имею.

Я знаю, что ты ничего не можешь сделать. В конце-концов, люди не властны над другими людьми, так что ты не можешь просто сказать всем, чтобы они принимали девушек на работу.

Так что, думаю, я просто хотела поделиться своими проблемами. Спасибо, что выслушал меня. Я ещё подумают, так как до начала учёбного года целых два месяца, но этот вариант кажется мне самым оптимальным, чтобы через пять лет не оказаться на улице без денег и работы.

Хотя у меня и так не будет работы. Кто знает, может у меня даже будет несколько кандидатов на выбор и я сама смогу выбрать себе мужа? Хотя с другой стороны, все красивые и нормальные и без этой школы найдут себе жён.

Ладно. Спасибо ещё раз, что выслушал.

Прошлое письмо было ужасным?

Нет.

Это письмо было ужасным.

Гин перечитал его раз двадцать, если не больше. Болели напряжённые глаза, а пальцы нервно мяли листы, где были довольно невесёлые мысли Ранги насчёт своего будущего. Где та с лёгкой рукой и тяжёлыми мыслями была вынуждена признаться в своих весьма печальных перспективах.

Он отложил последний лист, где не было привычного для неё прощания. Ещё один сигнал, что всё плохо.

Гин понятия не имел, что делать. Он всегда знал, что женщины в этом мире воспринимаются мужчинами как пустое место. А довольно часто видел и прямое тому доказательство. Считалось вовсе не зазорным поднять руку на собственную жену, даже поощрялось. Что уж говорить про девушек более низкого положения?

Но раньше он никогда не обращал внимания на тот факт, что ни одна женщина нигде не работала. Это словно прошло мимо его сознания. Возможно, потому что Гин сам нигде не работал, поэтому и не обратил внимания. Но теперь это было реальностью.

Рангику была девушкой. А девушек на работу не брали.

Она писала о варианте с замужеством, пытаясь придать ему хоть какую-то надежду для них двоих, вот только Гин прекрасно знал, что замуж его подруга совершенно не хочет. Это говорило как первое письмо, так и второе. Да и многочисленные разговоры раннее только подливали масло в огонь.

Ранги хотела просто ему выговориться. Но как же Гин хотел вместо этого дать ей какую-нибудь надежду или вариант получше. Хотя бы совет! Вот только он и сам не мог придумать ничего более.

В неком отчаянии он снова сложил письмо, невольно кладя его поближе к себе, в карман школьной формы. Словно так он мог передать своей подруге силы, чтобы морально поддержать её.

В комнате было невыносимо находиться после прочитанного, поэтому он вышел, направляясь в библиотеку. Возможно, там можно было найти ответы на его многочисленные вопросы, но именно по этой теме он сомневался найти что-нибудь, что могло бы ему помочь.

Мысли словно назло напомнили, что в Академии работали исключительно мужчины. Да, девушки обучались, но Гин не слышал ничего об их работе кроме непосредственно шинигами.

Мог ли он начать работу под командованием одной из них и попросить помощи для подруги? Но все шинигами обычно обрывали связи с обычными душами, чтобы ускорить их перерождение.

Должен ли он… Сделать что-то, чтобы отправить Ранги на следующий круг перерождения? Тогда ей будет легче…

Но ведь на Грунте сейчас точно такая же ситуация. Ранги может оказаться даже в более худшем положении, чем раньше. И там её уже не будут связывать ранняя помолвка с ним. Возможно, она оказажется пленённым рабом или даже простой девушкой без статуса. И тогда она снова будет в том же положении, что и сейчас — без работы, с вариантом либо идти в публичный дом, либо в школу для будущих жён.

В библиотеке его мысли стали только ещё более беспокойными, когда он сел за самый дальний стол, снова раскладывая письмо. Он взял лист с рассказом о школе, куда она думала поступить, но куда так не хотела бы идти. Взгляд скользил по ужасным кандзи и какая-то невесёлая часть него представила, как сильно ей достанется по рукам за такое письмо.

Это было не весело, потому что пальцы Ранги были длинными и красивыми. А ещё невероятно ловкими, но совершенно неуклюжими именно при письме. Как можно было бы ударить по ним палкой? Или они выполнят наказание по спине, чтобы пощадить видимую красоту?

Нервно он поправил шарф, который она ему подарила.

— Ичимару Гин, верно? — резко вклинился голос в его мысли.

Гин моргнул, медленно разворачиваясь к мужчине рядом с ним. Это был временный заместитель учителя по кидо, Айзен-сан. Его коричневые теплые волосы сохраняли неизменную причёску, а круглые очки были чуть сдвинуты на кончик носа.

На уроках кидо Гин присутствовал редко, потому что большую их часть уже выучил и сдал ещё в прошлом семестре. Учитель перед ним пришёл только под конец второго семестра, поэтому более близкое знакомство между ними не состоялось. Однако более сложные техники всё ещё требовали оттачивая в мастерстве, что он и делал под некоторым присмотром Айзавы-сана.

Он встал, делая приветственный поклон.

— Айзен-сан.

— Не стоит, — остановил его Айзен-сан, — мы сейчас не на занятии.

Его голос был мягким и лёгким. Айзен-сан вообще был весьма хорошим учителем, жаль, что только временным. Прошлый учитель кидо пропал без вести совсем недавно, поэтому, пока полноценную замену не нашли, временно назначили лейтенанта пятого отряда. Впрочем, было бы намного лучше, если бы он остался преподавателем навсегда, потому что объяснения всегда были намного более лёгкими и понятными. Учиться было намного интереснее с многочисленными примерами, а не с тем сухим текстом, который давал профессор Фонг.

— Если не возражаешь, могу я узнать, что вы делаете в библиотеке так поздно? Ещё, конечно, не время закрытия, но обычно в это время здесь довольно пусто.

Помимо старого библиотекаря где-то в дальней секции они были единственными в здании, насколько он мог судить с помощью своих способностей.

— Меня просто немного расстроило письмо, — максимально обтекаемо сказал он, — И я решил прийти сюда, чтобы собраться с мыслями.

Айзен-сан выглядел немного заинтересованным.

Гин невольно вспомнил, как Рангику писала найти друзей. Она написала это только один раз. Сегодня в первом письме она спросила у него, нравится ли ему девочка. Гин ни разу не ответил на тот вопрос, потому что единственным более близким ему человеком в Академии был именно учитель Айзан. Они много раз обсуждали предмет, по которому он замещал, а также пару раз они затронули и другие предметы. Но на этом их знакомство заканчивалось.

Но это всё равно было ближе, чем с кем-либо ещё.

— Что вас так расстроило? — с небольшим любопытством поинтересовался Айзен-сан.

Говорить не хотелось. Но в то же время очень нужен был именно совет, который помог бы ему в ситуации Ранги. Ведь у самого Гина не было никаких идей, которые не упомянула бы Рангику, а если у кого-то и спрашивать, то только у этого учителя.

Ичимару сложил листы в нужном порядке и передал письмо. Что-то было личным, но не настолько, чтобы смолчать при просьбе о совете для подруги. А первый лист он оставил у себя, ведь это практически не несло нужной информации для кого-либо, кроме него самого.

Айзен-сан принял письмо с почтительным кивком, после чего обратил внимание на кандзи. Его глаза на какое-то мгновение остановились, когда он снял очки и протёр их, после чего снова надёл. Гин почувствовал как на губах невольно расплывается улыбка, потому что учитель Айзен-сан славился тем, что может разобрать любой подчерк ученика.

А ещё гордость за Рангику, как бы причудливо это ни было.

— Признаться честно, — неловко сказал Айзен-сан, убирая первый лист. — Мне весьма сложно прочесть кандзи. Могу я узнать, кто вам написал?

— Это моя давняя подруга, Мацумото Рангику, — ответил Гин. — Мы были знакомы ещё при жизни и я умер всего на час после неё. Один шинигами отправил нас в Сообщество Душ и с тех пор мы всегда были вместе. К сожалению, она очень плохо владеет каллиграфией после одного случая.

Айзен-сан не стал ничего спрашивать о случае, вместе этого внимательно разбирая шифр, не иначе. Гин не понаслышке знал, насколько это сложно, поэтому не стал нарушать ту тишину, которая повисла между ними. Вместо этого он невольно вспомнил свою первую встречу с Рангику.

Это произошло в пятилетнем возрасте. Его семья была весьма состоятельной. Отец, как и дед, как и прадед, занимался политикой и имел весьма огромное влияние. Чтобы поддерживать репутацию, часто устраивались политические браки. Гин был вторым ребёнком в семье, но своего брата видел весьма редко — всего три раза. Тому было уже около двадцати лет и он имел свою семью.

Рождение Гина было спланированным. Они задолжали услугу семье Мацумото и чтобы главный наследник семьи — сын его брата — не имел долга, было решено женить наследников семей. Однако его семья схитрила и вместо наследника мать родила его, Гина. Он также получал хорошее образование, но всего лишь как советник. Это не мешало ему знать о своём долге — жениться на представительнице семьи Мацумото.

В пять лет состоялась их с Рангику помолвка, где они впервые и познакомились. Это было весьма печальное событие, так как глава семьи Мацумото рвал и метал в гневе. Он ударил его, едва не снося с клятвенного алтаря, когда стало ясно, что именно Гин станет женихом. Его вывели из зала, а потом они с Ранги поклялись всегда быть вместе.

Через пять лет они умерли в одном помещении с разницей в час. Весь этот час он пытался убедить себя, что Ранги ещё не мертва. А потом, когда отчаяние затопило его, он просто… умер.

Умер, чтобы снова встретится с ней.

— Я понимаю, что вас расстроило, — отвлёк его от воспоминаний голос Айзен-сана, — Однако думаю, что здесь возникло недопонимание.

— Недопонимание? — медленно произнёс он слово, пробуя его на вкус.

— Ичимару-кун, письмо вашей подруги едва уловимо наполнено духовной силой. Так всегда бывает, когда шинигами вкладывают сильные эмоции в ценные и важные вещи. Её сила слаба, но всё же есть. Думаю, что шинигами, который обнаружил вашу силу, просто не смог уловить силу вашей подруги, так как вы намного превосходите её.

— Вы считаете, что моя сила перекрыла силу Рангику? — медленно спросил он.

— Духовную силу весьма трудно уловить, но она есть, — кивнул тот, возвращая письмо. Гин благодарно кивнул, всё ещё обдумывая ту новость, о которой только что сообщил ему учитель Айзен. — Если позволите, могу я узнать адрес? В таком случае я мог бы навестить вашу подругу и подтвердить свои предположения. После этого оформить приглашение на обучение будет делом одной недели и уже через два месяца ваша подруга может поступить в Академию.

Гин знал, что это была не столько просьба, сколько мягкое и вынужденное требование. Так как стали пропадать весьма сильные шинигами, такие как профессор Фонг по кидо, то его подруга могла оказаться в опасности. К тому же Академия строго требовала обучение всех, кто имел духовную силу, бытию шинигами. Поэтому Айзен-сан был обязан как можно скорее привести Рангику в Академию, чтобы избежать возможных несчастных случаев.

Поэтому Гин нехотя был вынужден отдать конверт письма, чувствуя при этом небывалое облегчение:

— Могу я написать Рангику письмо, чтобы она не волновалась? — спросил он.

— Будет лучше, если вы сделаете это, — кивнул в согласии Айзен-сан. — Я планирую отправиться через полчаса, поэтому буду ждать вас у ворот в Академию, — он внезапно улыбнулся, подмигнув. — Но недолго.

Гин невольно кивнул. На душе было так хорошо и легко, что он почувствовал небывалую благодарность к учителю Айзену, который всего за полчаса расшифровки письма смог решить его с Ранги проблему.

Невольно он сказал о мелькнувшей мысли:

— Если бы Ранги писала лучше, смогли бы вы уловить её духовную силу?

Шинигами, казалось, задумался.

— Я смог обнаружить духовную силу именно потому что долго держал письмо в руках. Так что ужасный подчерк вашей подруги очень помог в этом деле.

Гин снова кивнул, после чего поспешил в общежитие. В комнате он жил один, так что быстро кинул письмо на кровать, доставая новый и чистый конверт.

Ранги

Я обратился за советом к учителю Айзену-сану и он ощутил духовную силу, которую сохранило твоё письмо. Так как моя сила невольно перекрыла твой поток, то прошлый шинигами не смог её уловить. Так как сейчас очень опасно, пожалуйста, позволь ему проводить тебя к Академии шинигами.

Дав пять минут чернилам, чтобы просохнуть, он аккуратно сложил его несколько раз и поспешил ко входу в Академию. Издалека он заметил ожидающего Айзаву-сана, поэтому немного ускорил шаг.

Когда между ними оказалось около метра, он вежливо протянул письмо.

— Большое спасибо вам, Азен-сан, — поклонился он. — Прошу прощения, что невольно побеспокоил.

— Не стоит, — мягко ответил лейтенант, кладя свою руку ему на плечо. — Это мой долг, как шинигами.

Он принял его письмо, убрав во внутренний карман.

— Ичимару-кун, скорее всего я вернусь только утром, так как дорога не близкая, а вашей подруге понадобиться время, чтобы собрать вещи. Постарайтесь не волноваться и хорошо выспаться, чтобы помочь ей завтра с новой обстановкой.

— Хорошо, — он снова поклонился.

Айзен-сан снова ему улыбнулся, после чего скрылся в сюнпо.

* * *

В дверь постучали.

Я замерла, медленно, словно кошка, наверное, развернув голову в ту сторону. Глазами смотрела на ручку, где не было замка. Вообще, дверь была открыта, её просто подпирали снаружи.

Ко мне никогда за все тридцать лет не приходили гости.

Ну, сначала я жила с родители, до двадцати одного. До двадцати шести я спокойно проживала жизнь затворницы, не особо стремившись куда-то идти или кого-то приглашать в гости. Живя с Гином у нас как-то гостей не было.

А теперь я была одна и ко мне стучались в дверь.

Когда вокруг бродит некий шинигами и пропадают души.

А дверь закрыта с той стороны — я вообще-то пользуюсь окном. Потому что здесь не раздвижная дверь, а ещё она не закрывается. Поэтому да. Окно.

В любом случае, гости.

Было два… три варианта. Вариант первый — это обеспокоенный после моего последнего письма Гин. Кажется, оно уже как раз должно было к нему прийти, ведь прошла неделя. Но знал ли Гин сюнпо? Точнее — умел ли? Вариант второй — кто-то из моих здешних главарей. Тот зеленоволосый или кареглазый, потому что я честно показала им направление своего дома.

Вариант третий. Шинигами.

Быстрыми и максимально тихими шагами я подошла к столу, отклеила резким движением стопку денег. Сунула в карман. Следующая была обувь, когда под очередной стук-стук-стук я оказалась возле окна, запоздало вспоминая про дополнительную одежду.

Кинулась за дурацким халатом, потому что холодно же на улице! Уже давно луна вышла, да звёзды. Тем более сейчас только ранняя весна и вокруг куча талого снега, если не сам снег.

Вернулась к окну.

А там стоит человек.

— ААААААА! — заорала я дурниной, со страху швыряя то, что было в руках.

То есть обувь.

Она влетело в стекло, но была довольно лёгкой, так что просто приземлилась на пол, так ничего и не разбив.

Правой рукой я схватилось за то место, где должно быть сердце, чувствуя, как бешено оно бьётся со страху. Даже плохо стало — перед глазами замельтешили тёмные точки, когда я сглотнула и снова посмотрела на шинигами.

Он был в очках. Весьма удивлённое лицо, а ещё я бы сказала, что весьма виноватое. Коричневые волосы, обычная чёрная одежда.

Я присела, обмахивая лицо рукой.

Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Выдох. Вдох.

Аккуратно подошла к окошку, приоткрывая крепкую створку.

— Здравствуйте, — немного слабо сказала я, ибо бежать из запертого дома теперь не представлялось возможным. — Меня зовут Мацумото Рангику, очень приятно познакомиться.

Язык немного заплетался, когда я повнимательнее осмотрела его внешность. Какая-то она знакомая, но такая обыденная, что вовсе неудивительно, что я не могу вспомнить, где именно могла его видеть. Красивая, но красота это не специфическая, как у того же Гина к примеру, а просто какая-то… внутренняя. И очки спрятать это не могут. Странное ощущение, в общем.

Так.

Я же в аниме.

Кто там у нас был в очках?

Ах.

Такой числился только один.

И именно он сейчас проводит эксперименты с душами, верно?

Прекрасно. Великолепно. Невероятно.

— Лейтенант пятого отряда, Айзен Сосуке, — миролюбиво и несколько виновато сказал он. Мне от этих слов даже как-то полегчало, если честно, потому что кто в здравом уме перед преступлением будет говорить о себе правдивую информацию? Или… Да нет, он бы не стал. Это же Айзен. — Прощу прощения, что так вас напугал.

— Да я сама себя напугала, — призналась я, мня пальцы у груди. Сердце всё ещё билось в сумасшедшем темпе. — Просто сейчас так много душ пропадает, а я так далеко живу, да ещё и одна… вы меня тоже извините. Накричала на вас. И обувь кинула.

— Должен признать, что наша встреча станет действительно незабываемой, — легко сказал он, поддерживая разговор. — Если вы не против, могу я с вами поговорить?

Намёк понят — через окно говорить мне тоже было как-то странно, если честно.

— Вы со своей стороны брёвна сдвиньте у дверей, — честно сказала я. — Я изнутри не запираюсь. Замка нет.

— Весьма оригинально, — улыбнулся он мне.

Я кивнула, чуть улыбнувшись. Вежливый разговор ни о чём помог немного собраться с мыслями, так что я быстро вернула обувь на место, а также сдвинула стол от стены в середину комнаты.

Как это здесь принято, подошла к двери встречать гостя. Между прочим первого гостя в своей жизни. В своём посмертии? Первого гостя, в общем.

— Будете чай? — спросила я, — У меня есть клубничный, мятный, а ещё матча.

Матчу я вообще ни разу не пила, её только Гин любит. Ну, только разок попробовала, но он невыносимо горький. Клубничный в этом мире был самым вкусным, а мятный оказался странным, я взяла его только для разнообразия. Иногда очень даже хорош.

— Матча, если вы не против.

— Чего бы мне быть против? — удивилась я, встретившись с мужчиной взглядом. — Прошу, садитесь. Я сейчас поставлю чайник.

Плита работала, но только одна конфорка из четырёх. Я вообще была безмерно благодарна и этому — чудо техники было словно не из этого времени. Изобрели ли это на земле? Кто его знает.

Матча был традиционный чаем. Гин вечно заваривал его и последовательность я запомнила, так что пока грелась вода, достала заварку. Чая в пакетиках вообще не было, так что иметь заварку было просто необходимо.

Первым делом сыпанула туда матчу, ожидая.

Пока кипит чайник, достала скудный запас конфет — я только вчера их купила, но почти все съела. А ещё апельсиновые корки, которые долгое время засахаривала. Печенья не было, потому что я его не ем.

Подала к столу.

Мужчина уже сидел там, наблюдая за мной краем глаза с улыбкой. Я внезапно от этого занервничала — не потому что улыбка угрожающая, не потому что он старше или сильнее. Я вообще всегда немного нервничаю в присутствии мужчин. У них у всех — если они уверенные в себе и спокойные — такая аура… я её не чувствую, но мистическим образом немного реагирую.

К тому же он был красивым. Опять же, внутренняя сила и красота. Очки это сильно перебивали, сбивая меня с толку, но взгляд спрятать было сложно. Да и я, зная правду, могла это видеть.

Не стоит забывать и про силу — он был высоким и широкоплечим. Рядом с такими мужчинами всегда невольно чувствуешь себя маленькой, а в детском теле особенно.

Так что неуверенность была логичной.

Я постаралась затолкать её подальше.

Села, подогнув колени впервые с тех пор, как сбежала из публичного дома. Лицо не скривила, конечно, но приятного оказалось мало. Подумала. Была мысль сесть привычно, но я решила её оттолкнуть, потому что мужчина передо мною соблюдал вежливость и манеры; хотелось проявить ответное уважение. Даже если жутко неудобно.

— Ещё раз прошу прощения, что напугал вас, — чуть поклонился он, когда я поставила на стол угощения.

Хорошо, что апельсиновые корки сделала только сегодня утром. Ещё не успела их съесть после того как цитрусовыми побаловала себя.

— И вы меня простите, — поклонилась я чуть ниже, — Не хотела так резко реагировать.

Официоз был моей огромной проблемой. Я понятия не имела, успела ли я уже облажаться и он держит лицо, не давая мне знать. Или всё хорошо и нормально. Или мне надо что-то сделать. Сказать. Или что-то ещё, о чём я понятия не имею.

— И всё же, это моя вина, — сказал он. Я хотела уже сказать «да ладно тебе, забудем» или нечто похожее по смыслу, ибо оба немного виноваты, но прикусила язык. — Я пришёл непозволительно поздно, но, боюсь, что дело не требовало отлагательств.

Установилась тишина. Я поторопилась спросить, догадавшись, что моя очередь говорить.

Так давно ни с кем нормально не разговаривала, что уже даже человеческое общение в тягость. Кошмар.

— У вас ко мне дело? — вышло невежливо, я поспешила исправить, — Это весьма неожиданно.

Вроде проканало… а, нет. Я видела, как дрогнул уголок его губ. Ладно, держим лицо и всё такое прочее.

— По правде говоря, у меня есть письмо от вашего друга, — он полез во внутренний карман, достав конверт. Я приняла его, поздно заметив странный взгляд. Точно. Японцы принимают и делают всё двумя руками, а я полезла одной… Чёрт. — Надеюсь, оно немного поможет.

«Я тоже на это надеюсь» — подумала я, открывая письмо от Гина.

Письмо немного помогло, прояснив ситуацию, но в то же время весьма запутав. По всему выходило, что Гин, получив моё письмо, спросил совета у Айзена и тот решил, что я тоже имею духовную силу.

Какого хрена происходит вообще?

Я проглотила все вопросы, встав к чайнику. Ноги потянуло болью, но постаралась этого не показать, сохраняя максимально ровную походку. Письмо оставила на столе, запомнив расположение по чёрточкам. Если прочитает — плевать, там ничего нет. Если не прочитает, то классно. Уважает границы и всё такое.

Заварила матчу. Много времени не надо, она быстро заваривается, иначе будет горчить и испортит вкус. Налила в кружку, остальное слила. Матча она такая, да, настаиваться не может совершенно. Кинула свою клубничку, налила кипятка. Достала себе кружку, сахар, ложку.

Клубника заварилась. Налила себе. Аккуратно принесла кружки на стол. Сахарницу с двумя ложками.

Точно. Матчу же не сластят.

Ну, плевать. Лицо наше всё, так что копируем Гина и едем дальше.

Взгляд Айзена на мой чай был весьма… специфическим я бы сказала, но в то же время с интересом. На меня он тоже смотрел с интересом, словно я какая-то странная и непонятная диковинка. Немного лестно, если честно.

— Гин написал, что вы смогли обнаружить мою духовную силу, — сказала я, когда снова присела. Колени немилосердно заныли, но я проигнорировала.

Письмо лежало нетронутым. Это мелкий, но весьма приятный жест.

— Верно, — улыбнулся он, немного отпив чая. Его лицо ни капли не изменилось и я смела понадеяться, что на этот раз вкус нормальный. Это ситуация одна к трём, потому что именно такая статистика у меня была, когда я заваривала чай Гину. — Души, которые обладают силой шинигами, довольно часто неосознанно передают небольшую часть духовной силы ценным или важным вещам. Это немного похоже на личную подпись. Говоря откровенно, именно это и помогло мне быстро найти вас.

Ага, так вот как он меня нашёл! И вот почему он здесь! И теперь понятно, как он смог узнать, что у меня есть духовный силы!

А письмо Гина объяснило, почему тот офицер не смог почувствовать задатки шинигами во мне.

— Это очень интересно, — честно рассказала я о своих мыслях, взяв со стола засахаренный апельсин. Чуть кисло, но в целом вышло вполне досточно, на мой взгляд. С неким интересом Айзен Сосуке последовал моему примеру. — Ещё Гин написал, что я теперь тоже буду учиться в Академии. Мне надо пойти с вами?

— Верно, — кивнул он, снова взял апельсиновую корку. — Однако сегодня уже поздно и вы наверняка вскоре уснёте. Как насчёт отправиться утром? Вы как раз успеете собрать вещи.

Я моргнула. У меня после пережитого испуга сна не было ни в одном глаза. Впрочем, это явно было обманчиво.

— У меня не так много вещей, — покачала я головой, понимая, что посуду можно и оставить. Зачем брать с собой инструменты? Только одежду, одеяло и еду. — Если вы не устали, Айзен-сан, мы можем отправиться в путь прямо сейчас. Или завтра утром, как вам будет угодно, — поспешила дополнить.

Он кивнул на мои слова.

— В таком случае я бы хотел отправиться сегодня. Путь не близкий, конечно, однако к утру мы будем возле ворот Академии и вы сможете встретиться со своим другом.

Кивнула. Он явно хотел встать, но я не дала:

— Я быстро, так что можете остаться здесь, — улыбнулась.

Он с неким промедлением кивнул, обратив внимание на сладости.

Первым делом обулась. Достала сумку, положила туда летнюю обувь. Зимнюю брать не было смысла, ибо я расту и в следующем году будет маловато. Слишком тёплую одежду тоже решила не брать, всё и так было впритык на груди. Ну что поделать, мало здесь подходящей под мои параметры одежды. Сверху несколько халатов, потом запихнула в пакет на кухне одеяло, выпустив лишний воздух. Второе одеяло. Футоны решила оставить. Третье одеяло.

Два халата надела сверху, как раз-таки тёплые. Запихнув ткань, достала на кухне скудные продукты. Их было не так уж и много — я не готовлю, всё покупаю. Не очень экономно, конечно, зато весьма удобно. Яблоки, пару груш, три апельсина. Сахар. Соль. Бутылку воды решила оставить — смысл её брать? А вот топор засунула сбоку, пригодится ещё.

Айзен-сан допил чай и я вымыла кружки. Сложила в потолстевший рюкзак сладкое и два чая — матчу и клубничный. Из шкафа достала оставшийся пояс и крепко обхватила себя в талии, завязывая сзади узел покрепче.

Немного неловко подошла к столу, доставая листок и чернильницу. Расположившись на полу, написала краткую записку парням из района, что, мол, ушла и так у меня всё хорошо, волноваться не стоит.

Чернильницу решила не брать. Она закрывается не очень хорошо, не хотелось бы испортить вещи. А лист положила на кухне, чтобы было видно.

Оглянулась под чужим лёгким взглядом. Подумала.

— Я готова, — сказала спустя десят минут сборов.

Вспомнила за деньги. Они были во внутреннем кармане моего первого халата, в котором я хотела выбежать через окно.

Значит всё собрала.

— В таком случае предлагаю отправиться в путь, — мужчина неожиданно взял мой рюкзак, удивив меня. Я постаралась не показать удивление от этого жеста.

Он был первым, кто взял у меня сумку. Первым. Молча, простым жестом. Словно это было элементарным и обыденным.

Был Гин, но он скорее не брал у меня сумку, а, как бы сказать… Это просто чувствовать по-другому.

Скорее всего это потому что Гин был мальчиком, а Айзен Сосуке взрослым мужчиной. Это как-то странно меняло положение дел в моём разуме. В милом смысле, конечно, но всё же... Всё же это Айзен Сосуке и жест был в какой-то мере логичным, но... Но всё равно чувствуется по-другому. Приятный жест, что взбудоражил во мне кучу чувств и для него совершенно ничего не значил.

Запоздало я поняла, что он также пропускает меня первой около двери. Стараясь не краснеть, благодарно кивнула, выходя на улицу.

В лицо милосердно подул холодный ветер, остужая мысли. На голову натянула шапку, посильнее затянула шарфик, а потом и перчатки подоспели. Мужчина как раз вышел следом, закрывая двери и, в качестве доброго жеста, снова вернул брёвна, которые я только недавно рубила.

У меня возник лёгкий ступор — как он понесёт и вещи, и меня одновременно? — однако он быстро разрешился. Шинигами вежливо попросил меня просунуть ноги в лямки от рюкзака, а спустя минуту я уже сидела у него на спине, руками перехватывая шею.

Было неловко.

Нос невольно уловил запах сладкого и я постаралась сильно не нюхать. Мужчина пах шоколадом, причём не горьким — горечь я вообще не люблю — а молочным, вкусным. Я неловко опустила голову ему на спину, смотря в сторону и радуясь, что моего лица ему не видно. потому что теперь отрицать было бессмысленно.

Айзен Сосуке был невероятно милым и симпатичным. То, что он пах шоколадом, совершенно не помогало в этой ситуации.

— Вам удобно, Мацумото-чан? — вежливо спросил он с искренним беспокойством.

Вдох. Выдох.

— Да, — голос не дрогнул и я была горда своей выдержкой. — Спасибо за беспокойство.

— Не стоит, — легко ответил он, — Постарайтесь заснуть, так путь пройдёт намного быстрее и легче.

В голову стали лезть, словно назло, дурацкие и привычные фантазии.

К примеру, я могла бы после Академии работать в том же отряде, что и он, а потом стать лейтенантом вместо Хинамори по канону… А сколько ситуаций на этой плане можно придумать! И в кафешку сходить после работы, и выпить вместе, и пьяными вместе добираться до дому. Или нервное напряжение при моём первом собрании лейтенантов. Или вообще какого-то важного поручения, которое я просто непременно выполню. Или наоборот, провалюсь и он, конечно же, будет огорчён, но при этом обязательно поддержит меня тоже, говоря, что в следующий раз у меня точно всё получится. Или он собирается на собрание капитанов, а я ему напоминаю, где в последний раз он оставил свой халат капитана. А он мне говорит, чтобы я непременно надела значок лейтенанта, но я специально сделаю вид, что потеряла его. чтобы он нашёл и сам нацепил его на плечо.

Растворившись в фантазиях, я даже не сразу поняла, что он прыгнул в сюнпо. Шинигами перемещался быстро, так, что сливалось окружающие нас вещи в сплошное пятно и я поспешила закрыть глаза. Мало ли, морская болезнь.

В голову снова ударил запах шоколада. Я порадовалась, что днём поела шоколадных конфет, иначе бы сейчас у меня ещё и слюна бы потекла.

Айзен Сосуке оказался невероятно прав. Наша первая с ним встреча действительно незабываема.

В трёх халатах, под лёгкое и мерное укачивание при прыжках, а также немного манящий на сладкие фантазии запах шоколада было немудрено задремать. Да и после такого всплеска адреналина было совершенно немудрено успокоиться и заснуть. Особенно при всё время соблюдаемом графике сна. Тут и привычка вовремя засыпать, и тепло, и уставшее сознание.

Так что да. Я заснула на спине мужчины.

Но не совсем.

Мерное укачивание на его спине напоминало мне машину, как бы грубо это ни звучало. Моя семья вообще не так чтобы много куда-то ездила — мы предпочитали отдых сугубо дома, изредка, разве что по праздникам, выбираясь в кино. А пару раз был даже боулинг, где мне жутко понравилось. Однако качка в машине в детстве, да и подростковом возрасте тоже, всегда была моей большой проблемой. Что уж говорить о взрослой жизни? Я всегда старалась обходить всякие маршрутки и автобусы десятой дорогой. Да, идти два километра, ну и что? Мне намного проще это расстояние пройти, чем мотаться в автобусе пять минут.

Но это во взрослой жизни. А до восемнадцати лет, когда разъезды с родителями совершались намного чаще, я любила в машине поспать. Так было намного проще — устроиться поудобнее, закрыть глаза и задремать. Вроде и спишь, причём глубоко, но при этом прекрасно можешь осознавать происходящее и самой вовремя проснуться.

Но так работало только в папиной машине. В маршрутке такое, понятное дело, не устроить, а в поезде я всегда предпочитала именно крепкий сон. Один раз легла и спишь всю поездку. Но там было легко по-настоящему заснуть именно из-за того, что лежишь.

А на спине мужчины я погрузилась именно в полусон. Крепкий, но при этом вполне осознаваемый, пусть и довольно слабо.

Поэтому когда мы остановились, я не почувствовала. Спала. А вот когда что-то стало происходить — чуть-чуть ото сна очнулась.

В груди появился холод. Такое пропустить было нельзя ни с чем. Холод был немного неприятный, серый и заунывный. На фоне сна я только посильнее захотела закутаться в свои халаты, потому что это казалось первым моим инстинктом — получить тепло, раз мне холодно.

Но холод в груди никуда не исчезал.

Продолжая спать, я чувствовала этот неожиданный холод около солнечного сплетения и пыталась… спать дальше. Но тот, словно назло, медленно расползался по всему моему телу.

А потом я заснула окончательно. Это как резко провалиться в сон, вроде и понимаешь, что не спишь, а в следующее мгновенье уже звенит будильник над ухом.

Так было и сейчас. Последнее, что я помнила — холод.

Холод.

Который я чувствовала сейчас в своей груди.

Он никуда не исчез. Был там. Я его чувствовала.

Сама я обнаружила себя в положении лёжа на чужих руках и осознание этого поразило меня гораздо сильнее, чем какой-то холод в груди. Ощутимо вздрогнув, я попыталась то ли выпрямиться, то ли сесть, а потом замерла от растерянности.

Меня никогда не носили на руках. Разве что в детстве, когда я была ещё совсем младенцем. И чего совершенно не помнила.

Чуть выше были круглые очки мужчины, его карие глаза и коричневые волосы. Он оказался неожиданно близко, заставляя меня впасть в ступор — я была впервые так близко к мужчине! Что был бы не моим родственником. Не зная, как действовать и надо ли что-то сказать, я плотно сомкнула губы, не решаясь подать сигнала.

Карие глаза встретились с моими. Он улыбнулся.

Я не могла сдвинуться. В голову, словно назло, полезли всякие фантазии, образы которых остались для меня очень неявными и размытыми, но даже этого хватило, чтобы немного смутиться.

— Доброе утро, Мацумото-чан, — меня осторожно поставили на землю. Я с трудом узнала в ней красные кирпичи, которые едва заметно освещало солнышко. Было ещё так рано, что темно.

— Доброе утро, Айзен-сан, — кивнула я, на мгновение не найдя в себе смелости, чтобы посмотреть ему в глаза.

Мне внезапно стало очень страшно. Догадался ли он о моих мыслях? О тех фантазиях, что так некстати лезли в голову? Понимает ли он, что от этого страха они становятся только ужаснее и неприличнее?

Словно по некоему ужасному и несправедливому закону мироздания я представила, как мы могли бы заниматься сексом. Он — капитан, а я — его лейтенант, заперлись вместе в какой-то подсобке, потому что отношения между шинигами нашего положения строго запрещены.

Было страшно, что он узнает о моих фантазиях. Я никогда и никому не говорила, что думаю. Я не хотела бы, чтобы кто-то о них узнал.

Несмело я подняла на него взгляд. На его губах была всё та же лёгкая улыбка, но взгляд был чуть внимательнее. Пальцы нервно схватились друг за друга, а холод — такой резкий и внезапный, но вполне ощутимый, что было даже странно, как я могла пусть и на время, но забыть о нём, — снова дал о себе знать.

Холод был внутри меня, медленно расползаясь по всему моему телу. Как будто по несуществующей крови шёл медленный яд, поступенно распространяясь на конечности. На руки и ноги. В голову. А потом, словно немного неохотно, к пальцам. Ушам. Языку. Это словно инородный предмет, который неожиданно очутился во мне. Как дополнительный скелет, который помогал стоять, дышать, двигаться и ходить.

Последняя мысль заставила конечности окоченеть. Я сглотнула, а потом улыбнулась, стараясь экстренно понять, могло ли что-то произойти со мной во сне. По дороге сюда. Где не могло бы быть ни единого свидетеля.

Что угодно могло произойти.

Навязчиво полезли совершенно другие мысли. Невольно я вспомнила о том факте, что Урахара Киске сначала планировать кое-что в теле Рукии Кучики спрятать один предмет.

В меня во сне могли сунуть что угодно.

Взбудораженное сознание напомнило, что вчера я сначала ощутила в себе резкий холод, а уже потом… Заснула окончательно.

— Вы заснули по дороге и я не нашёл в себе смелости вас разбудить, — мягко сказал мужчина рядом. Я почувствовала, как теряюсь от голоса. Он был добрым и с моими мыслями совершенно никак не вязался.

— Прошу прощения, — покраснела я, внезапно подумав, храплю ли я. Пускаю ли во сне слюни.

На его плече висел рюкзак. Я понадеялась, что если что-то и произошло, то хотя бы на время он скроет пятно.

— Не стоит, — чуть рассмеялся он. Смешинки были лёгкими и отражались в его глазах особенно явно. Невольно я привычно засмотрелась на это, как делала всегда с объектами своей симпатии и влюблённости.

— Большое вам спасибо, — поспешно поклонилась я. — Вы проделали очень большой путь.

Что говорить дальше я понятия не имела, поэтому неловко замолчала, выпрямляясь. Кланяться было слишком непривычно и как долго держать поклон, насколько низкий, как сильно проявлять уважения — я не знала.

— Не стоит, я всего лишь выполнял свой долг. Однако мы прибыли слишком рано и ваш друг наверняка ещё спит.

— Не стоит его будить, — подыграла я, неловко засовывая руки в карманы, потому что было некуда их деть.

— В таком случае, позвольте мне проводить вас до женского общежития. Там вы сможете расположиться в комнате и немного отдохнуть после долгой дороги.

— Буду премного благодарна, — с заминкой сказала я, потому что простое «спасибо» казалось ужасным выбором для хорошего ответа.

Идя почти вровень с мужчиной, я только немного запаздывала из-за его более широких шагов — он был в два раза выше меня! — а ещё из-за холода.

Он был повсюду. Словно какая-то зараза, как медленный яд, расползался по телу.

Но я не чувствовала боли. И мне было не настолько холодно, чтобы дрожать. Вполне хватало той одежды, что была на мне, чтобы не мерзнуть, хотя было не ясно, оказывает ли вообще этот некий холод на меня влияние. Помимо эффекта «скелета» мои ощущения остались прежними. Мои мысли были такими же.

Я не видела в себе никаких изменений, кроме лёгкого холода изнутри. Он щекотал нервы, заставляя невольно хвататься своим непонятным чутьем за нечто инородное. Как будто человек контролирует своё дыхание. Или как глотает слюну. Как будто теперь он сам моргает.

Но — не мешает.

Странно. Непривычно. Но не больно.

— Как вы себя чувствуете? — спросил он, взбудоражив мою паранойю.

Вдох. Медленный выдох.

— Отлично выспалась, — ответила я, честно сказав о своих ощущениях. — Так и хочется поскорее посмотреть здесь всё.

Мужчина улыбнулся.

— Боюсь, сейчас ещё слишком рано, чтобы познакомиться с Академией. Однако я уверен, что у вас будет ещё много времени для своего любопытства.

Я чуть смутилась этим словам. Это был словно странный комплимент черте моего характера — моему любопытству — который, казалось, слегка позабавил мужчину, но исключительно с хорошей стороны.

— Слишком рано? — спросила я, — Кажется, Гин писал, что в Академии есть комендантский час.

— Верно. Как только прозвучит сигнал, вы непременно поймёте, что это он. Шинигами не следят за временем, поэтому мы ориентируемся немного иначе. Чаще всего о нужном часе сообщает именно сигнал.

Я моргнула.

— Интересно, что это за сигнал, — протянула я, понимая, что он не собирается говорить мне о нём.

За кратким разговором мы подошли к общежитию. Оно было окружено небольшим забором, что доставал мне до шеи. На самом входе был небольшой домик для охраны, или вахтера, или дежурного.

Мужчина провёл меня к нему, попросив подождать возле какое-то время. Я кивнула, складывая руки по примеру Гина — в широкие рукава верхней накидки. Ожидание впрочем не продлилось долго и уже через пять минут шинигами отдал мне что-то вроде карты, где было написано моё имя. А также ключ.

— К сожалению, на территорию женского общежития вход мужчинам запрещён, поэтому я не смогу вас проводить, — извинился он, возвращая мне рюкзак. Я закинула его на плечо по его примеру. — Однако мне сказали, что ваша комната находится на третьем этаже, номер 388.

— Ещё раз большое вам спасибо, — поклонилась я. — Надеюсь, что мы скоро снова встретимся.

— Обязательно, — многообещающе произнёс он мягким тоном, словно знал некий секрет.

Немного неловко я развернулась в сторону общежития. Из-за растерянности ноги были немного деревянными и я понадеялась, что если мужчина смотрит на меня, то не заметит этого.

Надев вторую лямку рюкзака, я легко нашла лестницу в холле на второй этаж, спеша подняться наверх. Хотелось как можно скорее оказаться в комнате и во мне расцвела лёгкая надежда наконец-то обдумать всё произошедшее. Поэтому, поворачивая ключ в хамке, я совершенно не ожидала вопроса:

— Кто там ломится?

Голос был женским, но строгим и максимально недовольным. На всякий случай я снова проверила номер на двери, но он был правильным. Неловко вынула ключ, теперь уже постучавшись три раза.

— Я Мацумото Рангику, только сегодня пришла в Академию. Мне сказали, что я буду жить в номере 388.

Из-за двери послышался максимально недовольный стон. Я ощутила жгучую неуверенность, какую не ощущала с тех пор, как очутилась в своём высшем заведении. Тогда я ещё общалась с некоторыми одногруппницами и поэтому всегда нервничала, потому что была единственной не курящей. К счастью, после учёбы мы больше никогда не пересекались, даже в интернете.

Медленно, но я чувствовала, как поднимаются мои многочисленные комплексы. Неуверенность из-за веса. Неумение общаться со сверстниками. Неловкость из-за отсутствия общих тем для разговоров.

«От меня не пахнет?» — панически подумала я в секунды тишины, когда дверь ещё не открылась.

Потому что ванна или душ — понятие для меня стали весьма растяжимыми из-за финансовых обстоятельств. Я никогда не смотрела на кого-то косо, если была рваная или старая одежда, а также никогда ничего не думала плохого, если не было денег у человека. Но я всегда мысленно кривилась, если одежда грязная или от человека пахнет, потому что личная гигиена — это то, чем нельзя пренебрегать.

Сейчас я надеялась, что от меня не пахнет, как от некоторых людей в маршрутке. Потому что мыться мне было негде.

Чувствуя, как поднимается смущение в геометрической прогрессии, я нервно закусила губу, пытаясь понять, пахнет ли от меня. И чувствовал ли запах мужчина, который меня нёс всю ночь до Академии.

Но… он же вроде никак этого не показал.

Дверь не открывали.

Я снова неуверенно постучалась, но никто ничего не ответил. Пальцы стали трястись и я внезапно даже для себя тихонько шмыгнула носом, сглатывая и чувствуя боль где-то в горле от переполняющих меня эмоций.

Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.

Пальцы чуть дрогнули, снова вставляя ключ. Я несколько бесплодных попыток крутила его в левую сторону, пока не поняла, что надо делать это в правую. Наконец, когда её получилось открыть, сделала два быстрых шага вперёд, входя и закрывая за собой дверь.

В комнате было темно. Окна оказались чем-то плотно завешаны. Пахло чуть неприятно и как-то приторно, как будто какими-то духами. Немного навязчиво, но в пределах допустимого.

Возле окна сразу два стола, оба чем-то заняты. К той же стене прилегали две кровати по бокам. Уже к двери два шкафа средних размеров, но для меня очень даже больших из-за роста детского тела. В середине комнаты средних размеров стол, тоже чем-то занятый.

На одной кровати лежала девушка. Я только мелком взглянула на неё, собираясь пройти к своей кровати, но там… тоже кто-то лежал.

В большой растерянности, остановившись возле двери я чувствовала, как меня потихоньку захватывает небольшая внутренняя истерика от происходящего. Хотелось уйти отсюда как можно скорее, поэтому я нерешительно прошла вперёд, открывая сначала первый шкаф, а потом и второй. Оба были заняты, как и столы. Хорошо, что не скрипели.

Кто бы не лежал на кровати, они обе спали. Стоя в середине комнаты, я чувствовала, как идёт пятнали лицо — напоминание прошлой жизни. Когда эмоции близки к истерике, но я сдерживаюсь, оно просто… просто всё равно выплёскивается таким образом через тело. Красные пятна, которые отдают жаром.

Аккуратно шмыгнула носом, слыша, как храпят на кроватях.

Вдох. Выдох.

Я облизала губы, сглатывая. Становилось жарковато, поэтому я путающимися пальцами несколько минут развязывала узел сзади. Сняла шапку, шарф, перчатки. Залезла в рюкзак и достала второй по красоте халат из пяти тех, что у меня были.

Залезла за расчёской, благо, что ванные принадлежности и так всегда в сумке — ставить в том доме их было некуда. Не забыла и про полотенце; ванну принять захотелось неожиданно очень сильно. Рюкзак решила запихнуть в угол комнаты, где было свободное место от чужих вещей. Никаких дверей здесь больше не было, поэтому, переодевшись, я взяла себе ещё один халат потеплее и вышла из комнаты, снова запирая её на ключ.

Держа вещи в руках, стараясь идти как можно тише, направилась в конец коридора. Как мною и ожидалось, там оказалась ванная комната и я поспешила привести себя в порядок. Разделась, посмотрела на своё лицо в зеркале. Выглядела я так, как и ожидалось — лицо покрылось красноватыми крупными пятнами, которые переходили на шею и плечи. Ниже не шло.

Холодной водой умылось, остужая себя. Снова посмотрела.

Умылась ещё раз. И ещё.

Потихоньку отпускало. Прохлада внутри странно распространялась по телу, как вода по лицу снаружи. В какой-то момент мне даже показалось, что она слегка пульсирует. Это освежало. Пятна стали медленно пропадать, пока я смотрела на них, изредка снова умывая своё лицо.

— И чего я так распереживалась? — спросила я себя, от стыдливости отводя взгляд. Смотреть на себя было невыносимо, хотя теперь там и отражалось другое лицо.

Рыжее, но без веснушек. Там не было родинок на лице, глаза были другие. Другой возраст, другой цвет, другой тип. Всё было другим.

Тем не было, то, как оно краснело пятнами — было точно также, как и раньше.

Мне было плевать на Айзена. И плевать на то, что он со мной сделал. Да, во мне есть что-то и это явно его эксперимент, но мне сейчас глубоко насрать на него.

А вот такое отношение со стороны соседки по комнате — это да, это чуть ли не истерика спустя полчаса после прибытия в учебное заведение. Потому что это мои комплексы, это странные триггеры, это просто невыносимо.

Меня никогда не булили. Никогда. Или да, но не сильно. Никто не обзывал прямо, если это не был какой-то слишком жарким спор или ссора. Не забирали вещи, учителя не комментировали внешний вид.

Просто… это всегда было. Лишний вес, который я стала набирать после того, как в пятом классе физическая нагрузка уменьшилась. Родители, если и замечали, то ничего не делали. Или вовсе не замечали. Но… Это всегда было невыносимо обидно и до истерики противно услышать комментарий, сказанный будто бы мельком, о лишнем весе.

Одноклассники, которые иногда в разговоре упоминали мой вес. Иногда они шутили над этим, иногда комментировали. Это было не совсем зло, но это было.

Комментарий папы о том, не слишком ли я тяжёлая для скейта. Я была в седьмом классе, попросила один себе на день рождение. Мы поехали за два дня до праздника, потому что на сам праздник планировался кинотеатр. А там было ограничение по весу, мол, если больше пятидесяти, то надо покупать немного больше.

«В тебе уже пятьдесят килограмм?»

На праздник мне не лез так любимый мною салат. Припудрив себе лицо, чтобы изредка мелькавшие пятна никто не увидел, я со страхом смотрела на такой вкусный торт. Простой кремовый, как я люблю. С клубникой, малиной.

Я не смогла в тот день съесть ни кусочка. Вышла из-за стола голодная, перехватив единственный бутерброд с красной рыбой.

А я не люблю красную рыбу. Никогда не любила.

Это не единственный случай. Мама зашла и ненавязчиво сказала, что за дистанционку я набрала вес. Брат, который спросил, не мал и мне купальник. А я купила его всего неделю назад.

Это всегда так унизительно.

Пока я жила с родителями, я никогда не могла сбросить вес, как бы сильно ни старалась. Всегда что-то мешало, всегда что-то шло не так. То срыв от голода, то слишком много ем, потому что хочется. То переезд и нет денег на спортивную форму.

«Зачем тебе записываться в спортзал? Занимайся дома, кто тебе мешает?»

Вес был проблемой на протяжении многих лет. Комплексы из-за него никуда не ушли. Да, теперь я красивая. Теперь у меня нет лишнего веса. Но вся эта неуверенность никуда не делась, она по-прежнему внутри меня.

Холод внутри вспыхнул и я вскрикнула от боли в пальцах. Казалось, что они промёрзли изнутри.

Я посмотрела в зеркало. Лицо шло яркими пятнами, намного сильнее, чем было раньше.

Раздевшись окончательно, я залезла в душ, включая воду, да погорячее. Пальцы на руках отогревались как и тело. Впервые за шесть лет я моюсь под такой горячей водой.

Стало легче. Из маленькой сумочки я достала свою мочалку, мыло и шампунь. Намылила волосы, стала тереть тело. С каждый движением руки становилось легче и я успокаивалась.

Смысла пену.

Оделась в чистое, расчёсывая короткие волосы. Длиной они были мне по плечи, потому что я не хотела наращивать себе длину. То одно, то второе, да и просто непривычно как-то.

Я собрала свои вещи и отнесла их в комнату. Там всё ещё спали, поэтому я с любопытством спустилась на первый этаж. Тут оказалось прохладнее, поэтому дополнительный халат утепленный был как раз кстати. А вот мокрые волосы — нет, но я только вышла на улицу и снова выжала их.

Я человек теперь закалённый.

Снова зашла внутрь, неловко присаживаясь в помещении. Это было что-то вроде общего зала с многочисленными диванами. Никого не было, так что я с облегчением прикрыла уставшие глаза.

От оптимистичного настроения раннее не осталось и следа. Впрочем, любой намёк на истерику тоже пропал. Просто… выгорела. Ничего не осталось.

Внутри по-прежнему разливался лёгкий холод. Я бы даже сравнила это скорее с прохладой. Только сейчас появилось время и спокойствие обдумать произошедшее.

Холод явно был причиной какого-то эксперимента Айзена Сосуке. Но какого? И для чего? Что вообще стало причиной этого опыта? Ничего непонятно. Ясно только, что это останется на данный момент только между нами двумя, так что прямо сейчас волноваться и паниковать бесполезно. Нужно просто время, чтобы понять.

Что делать дальше? А, понятия не имею. Положусь на импровизацию. Как-нибудь выкручусь.

Какое-то время я просидела в общем зале, ни о чём не думая. В голове только сплошная пустота. Ничего не хотелось. Ни идти куда-то, ни делать привычную зарядку, ни даже есть. Хотя обычно именно мысли о еде были первыми после того, как я просыпаюсь. Возможно, что ещё просто было слишком рано.

В себя я пришла только тогда, когда сверху спустилась девушка. Она была в белой форме с красными вставками, двумя косичками по бокам и круглыми очками. Заметив меня, она нахмурилась.

— Кто ты? — было первым её вопросом строгим тоном.

Внутреннее немного оробев, я поспешила встать и представиться:

— Здравствуйте, я Мацумото Рангику. Только сегодня утром пришла с лейтенантом пятого отряда, Айзеном Сосуке, — слегка быстро протараторила я, поклонившись.

— Айзен-сан? — спросила она, моргнув. — Ясно.

Всё ещё стоя в поклоне, услышала, как хлопнула дверь. Сглотнув, приподнялась из неудобного положения, чтобы никого не увидеть.

Она ушла.

Я опустила глаза в пол, чувствуя, как собираются слёзы. Шмыгнула носом, холодными пальцами утирая глаза.

Не став стоять на месте, я прошла в дальний коридор первого этажа и зашла в уборную, чтобы умыться холодной водой. Эмоции невыносимо зашкаливали, как не бывало, наверное, никогда. Обычно я держала себя в руках лучше, чем сегодня, но именно сегодня словно всё шло немного не так.

Но я зря себя накручивала. Всё это было только и исключительно в моей голове.

Поэтому.

Вдох. Выдох. И ещё раз. И ещё.

Облизнула губы.

Я потрогала свои волосы и решила подняться на третий этаж, чтобы взять шапку и шарфик. На улице наверняка будет холодно, поэтому решение наверняка верное.

Там всё ещё спали.

Не зная, что делать, я отправилась к выходу из женского общежития. Людей было очень мало — я увидела только ещё двое парней и дальнюю фигуру той самой девушки, которая спросила моё имя. Рядом с женским общежитием был парк, но туда я решила отправиться немного позже, время ещё будет.

Вместо этого я нерешительно подошла к рослым парням — они были на две-три головы выше меня, но почти сразу обратили внимание. Один из них улыбнулся, спрашивая:

— Привет, ты новенькая? Как тебя зовут?

Мне неимоверно полегчало. Я постаралась этого не показать, вместо этого немного улыбнувшись блондину, который и задал вопросы. Рядом с ним было ещё два брюнета, зеленоглазые и одинаковые, как близнецы. Но всё они немного отличались.

— Здравствуйте, меня зовут Мацумото Рангику, — поклонилась я.

— Ой, не надо кланяться! — эмоционально замахал тот руками в разные стороны. Парни рядом тоже были чуть растерянными, но улыбались.

Мне стало ещё легче.

— А как вас зовут? — спросила я.

Парни представились. Их имена от нервозности мгновенно вылетели из моей головы, совершенно не запоминаясь.

— Ты хотела что-то спросить? — спросил один из брюнетов.

— Мой друг поступил в Академию раньше меня и сейчас должен быть в мужском общежитии, — поделилась я. — Если можно, я хотела бы подождать его там.

— Конечно можно, — кивнул блондин. Он чуть присел на мой уровень роста, указывая рукой в нужном мне направлении. Это было очень кстати, потом что у меня хорошая ориентировка только для глаз, а не на слух. — Сначала идёшь туда, потом повернёшь в левую сторону, — его палец точно описал сторону полукругом, — и уткнёшься в забор общежития. А там останется только по прямой, до самого входа. Кстати, девушкам можно заходить внутрь и ты сможешь подождать друга на первом этаже.

— Большое спасибо, — поблагодарила я их.

— Да не за что, — улыбнулись трое.

Я ответила улыбкой, снова кивнула, не делая полноценного поклона и поспешила в указанную сторону. Вокруг было пустовато, потому что не хватало студентов, но и так было на что посмотреть: уложенные дороги из красного кирпича, край парка, здание Академии. Насколько я поняла, именно Академия была самым высоким зданием, так что её можно было увидеть, кажется, отовсюду. Оно от общежитий было не так уж и далеко.

Неторопливо шагая по тропинке, я с интересом осматривалась и сначала даже не сразу поняла, что кто-то меня зовёт. Только когда голос стал звать меня слишком громко и достаточно близко, я оторвала свой взгляд от дороги.

— Ранги! — позвал меня Гин.

— Гин! — обрадовалась я, видя фигуру своего друга.

Он был в белой форме, которая просто невероятно ему шла. Синие вставки по бокам и низу, а также голубой шарф, который я подарила ему всего пол года назад.

«Ему не идёт так много синего» — немного неловко подумала я, ускоряя шаг, чтобы поскорее дойти до него.

Однако не успела я пройти и метра, как он совершенно внезапно появился прямо передо мной, словно телепортировался. Его руки мгновенно меня обняли, прижимая к себе и я была вынуждена неожиданно для себя уткнуться ему в ключицу.

Это всё поразило меня настолько, что всего на секунду я замерла, но уже после подняла руки, чтобы обнять его. Его фигура была высокой и крепкой, неожиданно сильной и рядом с ним я внезапно даже для себя почувствовала себя маленькой, хотя теперь мы были примерно одного роста.

Это заставило меня немного растеряться — ведь всего за полгода он прибавил в росте более, чем на двадцать сантиметров!

— Ты так вырос, Гин, — отстранилась я, обращая внимание на его лицо. Он счастливо улыбался, осматривая и меня в ответ. Протянув руку, я чуть убрала его подросшие волосы с немного блёклых глаз, которые никогда не были слишком яркими.

Не сдержавшись, снова его обняла, немного пританцовывая. Душу затопила невероятная радость, когда я опять отстранилась и чуть наклонила его за шею, чтобы поцеловать в щеку, прижимаясь всем телом.

Гин посильнее прижал меня к себе, обхватывая теперь невероятно длинными руками везде, где мох ухватиться. Разве что только не за задницу.

Я рассмеялась, снова отстраняясь и отходя на небольшое расстояние. Но теперь контакт так быстро не хотелось, поэтому, пока он ещё не успел сложить руки на груди, взяла ладонь, переплетая пальцы.

Второй рукой он заправил локон моих коротких волос за ухо, задерживая на какое-то время своё касание. Я чуть прижалась к руке, прикрывая глаза.

Было хорошо. Не спокойно, нет, потому что радость и веселье так и переполняли меня. Но — да — хорошо. Очень.

— А ты не изменилась, — мягко сказал он.

Любая другая девушка могла бы принять это за оскорбление, но мне только стало ещё спокойнее и лучше, поэтому я рассмеялась, смотря в его лицо.

— Спасибо, — кивнула я нестандартному комплименту. — Я очень старалась не расти.

— Лучше не надо, — смутился он, убирая свою руку от моего лица. Я выпрямила голову, от нетерпения подпрыгивая. Молчаливо понимая моё нетерпение, он снова тепло улыбнулся, — Давай я покажу тебе Академию.

— Давай, я уже дождаться не могу всё тут осмотреть, — поторопила я.

Он только шире улыбнулся.

* * *

Сосуке с небольшим любопытством проследил за каждой сменой эмоции на лице двух детишек. Они так трогательно вели себя при встрече, то и дело смотря на друг друга даже после того, как разъединили объятия.

Слишком мило, на его взгляд.

Впрочем, время покажет настоящее отношение Мацумото Рангику к её… другу.

* * *

С большим интересом я мельком прослушала экскурсию по Академии, запоминая её историю. Потом, как бы сильно мне не хотелось поскорее всё обойти, нужно было пойти на завтрак и начать разбираться с документами.

— Это может занять много времени, если не сделать сразу, — вздохнул Гин. — Не переживай, я помогу тебе, так что уже через пару дней всё уладим.

— Господин Айзен сказал, что это где-то около недели по времени, — припомнила я.

— Господин? — моргнул Гин. — правильно будет Айзен-сан или Айзен-сенсей.

— Ну, ты же знаешь, эти суффиксы — настоящий кошмар, — закатила я глаза, потому что мне реально они осточертели.

Я знала только два из них «-сан» и «-сама», причём совершенно не видела разницы. Мне намного проще было называть кого-то господином или госпожой — так хотя бы точно не оскорблю ненароком. Ну, «сенсей» я вроде тоже понимала, благодаря аниме.

Гин только чуть-чуть поджал губы, но ничего не сказал, явно не собираясь портить нашу встречу после долгой разлуки. Я его понимала, отчасти, потому что суффиксы в этом мире были предельно важны. И я их соблюдала, хоть и не понимала. А вот говорить о человека без его на то присутствия можно и без суффиксов, так что официоз без надобности я всегда опускала.

Не желая на этом зацикливаться, я поинтересовалась своим будущим:

— Так что там за документы надо подготовить?

— Айзен-сан будет тем, кто станет ответственным за тебя и примет роль опекуна до тех пор, пока ты не проработаешь десять лет шинигами, — чуть нервно сказал он.

Я на информацию выданную, мягко говоря, охренела. Причём знатно.

— Ну-ка поподробнее, — потребовала я.

Гин кивнул, начиная рассказ, который меня вовсе не порадовал.

Так как в Академии обучение было обязательным, а ответственных за наши действия назначить некого, то эти роли опекунов брали на себя те самые шинигами, которые регистрировали нас на обучение. А регистрировали — те, кто привёл нас, нашёл, рекомендовал и так далее. То есть для меня этим человеком должен стать Айзен Сосуке, лейтенант пятого отряда на данный момент.

Роль опекуна была на самом деле не так ужасна, как мне показалось вначале из-за сказанных слов. Да, опекун несёт за нас ответственность, однако при нормальной учёбе и поведении от него можно отказаться спустя три года после работы шинигами. Однако в таком случае ещё семь лет кое-какие ограничения по обстоятельствам. К примеру, пить запрещено, так как забрать тебя из «наркопритона» будет некому. Друзья в этом случае не допускаются.

Что я должна опекуну? Ничего. Реально ничего. Были претенденты, когда опекун слишком сильно пользовался властью, поэтому её полностью отменили. Также я могу сменить опекуна преждевременно, если будут случаи превышения власти, но в таком случае желательно иметь того, кто возьмёт на себя роль моего опекуна.

Вообще, опекун вроде как помогал разбираться с бумагами в этом мире, потому что обычные души ими владели на уровень «пятнадцатый век», тогда как настоящие шинигами в бумагах тонули на уровне «двадцать первого века и более». Это его основная роль. А ещё он за меня заступается в случае чего, должен помогать. Интегрировать в мир шинигами, короче, со всеми возможными удобствами.

На информацию я покивала, делая себе мысленную заметку разобраться после в этом вопросе немного побольше, чтобы понимать получше. Мало ли когда пригодится.

— То есть все документы сделает господин Айзен, а мне надо будет расписаться потом, да? — уточнила я.

Гин нахмурился немного недовольно.

— Да, — подтвердил он, сжимая губы.

— Круто, — честно сказала я.

Если события идут согласно канону…

Ну, события не шли согласно канону. По многим своим исследованиям — чтениям про попаданцев, назовём это правильным словом, — я прекрасно знала, что герою-попаданцу иногда достаточно что-то другое сделать и канон мгновенно становится фаноном. Очевидно, что моё поведение каким-то образом повлияло на Гина за пять лет нашей дружбы, поэтому он пошёл к Айзену за советом. То есть Гин Ичимару здесь уже другой, не как в каноне.

Однако сам Айзен такой же. А Айзену из канона, я, как ни странно, доверяла. Да, я доверяла злодею, ну и что? Мне прекрасно было известно о его мотивах, — или я позволяла себя думать о том, что понимаю их, — поэтому я пользовалась той информацией, что имела. А имела я в реальности тот факт, что ничего в документах он в свою пользу подделывать не станет, потому что прекрасно знает о слежке со стороны своего капитана, Шинджи Хирако.

Поэтому ничего со стороны документации в мою сторону не пойдёт в отрицательном коэффициенте. Наоборот, мне только радоваться надо, что этой волокитой займётся именно Айзен Сосуке. Ему просто нет смысла что-то там подделывать, а если бы и был, то он бы не стал. Но в каноне он был показан тем человеком — шинигами — который не видел смысла в лишнем убийстве, лишнем допросе, лишней манипуляции.

Если у него есть какие-то планы на меня, то он, рассуждая логически, не станет класть все яйца в одну корзину. Следовательно, эксперимент в его пользу для какой-то манипуляции. Вполне обыденно и просто. Ничего лишнего, ведь я далеко от него, в этой Академии.

Я чуть сощурила глаза в своей догадке, осматривая своего друга. Тот как раз отошёл за подносом для нас двоих, оставив меня сторожить место. Я была за это благодарна, потому что мне требовалась эта самая минутка для размышлений.

Айзен собирался манипулировать вовсе не мной. А с помощью меня.

Ведь Гин гений. Он проучился в Академии всего семестр. Начался его второй семестр, после которого он собирался полностью закончить Академию. Следовательно, Айзен хочет заполучить некое влияние на моего друга через меня.

В каноне Гин присоединился к нему сам ради мести за Рангику. Здесь этой сцены нет, фигуры расставлены немного по-другому, но суть чуть та же — Айзен получает Гина, а я остаюсь где-то вдалеке. В Академии, то есть.

А в дополнение он проводит на мне какой-то эксперимент. Как опекун, он, наверное, может иногда брать меня из Академии по выходным — вроде бы навестить Гина, но и провести опыт можно будет.

Весьма удобно.

Но это я, наверное, надумываю много лишнего.

Вздохнула, преисполняясь ожиданием.

— О, Рангику-чан, ты тоже здесь, — привлёк меня голос. Я обернулась, встречаясь глазами с тем светловолосым, который помог мне утром найти дорогу.

Это было час назад, подумать только.

— Здравствуйте, — кивнула я сидя, не спеша встать, помня о том, что на официоз они немного смутились. Сразу видно родную душу.

За ним стояли странные близнецы — зеленоглазые брюнеты. Я так и не смогла понять, близнецы они или всё же двойняшки, потому что сходство и разница в них была невероятно-странной.

— Ты уже забыла моё имя? — расстроился он. — Меня зовут Хината Шое.

Имя было довольно запоминающимся. Теперь, не нервничая, я смогла выделить фамилию — иногда до сих пор путалась в этом японском языке, даже спустя столько лет не сумев привыкнуть.

Кажется, я никогда не привыкну. Кошмар.

— Я просто очень нервничала, — немного смущенно призналась я. Парень только улыбнулся, потрепав меня по волосам.

Немного странно, когда тебя треплют по волосам.

— А ты чего здесь одна? Ты ведь искала друг; нашла его? — спросил тот брюнет, который казался мне немного взрослее. Как-то немного более суров, что ли. — Я Хаджиме Иваидзуми.

— А я Ойкава Тоору, — представился последний, взмахнув рукой. Я кивнула, махнув своей ручкой в ответ.

— Я его нашла и мы немного погуляли, — поделилась я. — Академия очень большая, так что я не успела всё рассмотреть, но сейчас время завтрака. Он как раз ушёл взять мне обед.

— Не против, если мы к вам присоединимся? — с интересом спросил Ойкава, широкими глазами осматривая очередь с людьми.

Я посмотрела туда же и увидела, как Гин выбирает мне суп. Ужас. Надеюсь, что он будет хорошим и вкусным.

— Конечно, почему бы и нет, — пожала я плечами.

— Тогда я останусь с тобой, если ты не против, — присел Ойкава.

— Мы тогда возьмём тебе порцию, — вздохнул Хаджиме.

— Скоро вернёмся, — подмигнул Хината.

Я взмахнула им рукой, с интересом поворачиваясь к своему новому собеседнику.

— Сколько тебе лет, Рангику-чан?

— Мне четырнадцать, — улыбнулась я. — А сколько вам?

— Ах, ты ещё так молода, — игриво вздохнул он. — Я по сравнению с тобой уже совсем старик, мне уже пошёл второй десяток.

О, так он младше меня на десять лет.

— Неправда, — запротивилась я. — У вас же ещё нет седины! И морщин!

— Тогда почему по утрам у меня болят колени? — слегка плаксиво спросил он.

Я рассмеялась, понимаю шутку. Он тоже поддержал смех.

— Хочешь, расскажу что-то интересное? — наклонился он вперёд, интригуя.

Я кивнула, обращаясь во внимание и непроизвольно немного наклоняясь вперёд.

Парень ненавязчиво рассказал о своих проблемах на учёбе. Если точнее, то про надоедливого учителя, который то и дело его заваливает на уроках кидо. Ему, видите ли, нужно в обязательном порядке сдавать лекции, а лекции Ойкава писать не может, потому что после тренировок с занпакто часто болят руки.

— Хотя лекции у него очень интересные, — не покривил душой парень. — По сравнению с прошлым вообще небо и земля. Но прошлому учителю можно было практикой всё сдать, а этому нужно сразу всё.

— Не переживайте, — участливо сказала я, аккуратно погладив его по голове. Для этого пришлось вытянуться вперёд, а ему чуть наклониться, уловив мой порыв. — У вас всё получится, я уверена.

— Рангику-чан, — растрогался парень, утирая притворные слёзы. — Только ты меня так хорошо понимаешь.

Я уловила краем глаза, как к нам направляется Гин с подносом и повернулась к нему. Смотрел на парня постарше он слегка насторожена, поджав губы. Ойкава тоже немного подобрался.

— Гин, я не хочу суп, — мигом сказала я, забирая с подноса порцию пюрешки с котлетой и ставя перед собой, готовясь защищать порцию.

Друг от этого даже замер, широко раскрыв глаза.

— Но, Ранги, — растерялся он. — Суп же очень полезный.

— Ты прав, — кивнула я серьёзно. — Он тебе очень пригодится, особенно на уроках кидо. Ойкава-сан сказал, что учитель там очень требовательный, так что суп придаст тебе сил на свершение новых подвигов.

Гин растеряно смотрел на меня, так и стоя рядом с подносом. Ойкава же не выдержал, рассмеявшись из-за ситуации.

Друг снова неловко посмотрел на неожиданно соседа, но всё же сел на стул с левой стороны от меня. Выглядело это, наверное, также нелепо, как и чувствовалось. Ведь наш с ним рост теперь был одинаков, а забираться на табуретку, весьма высокую, немного трудновато.

Ойкава только сильнее улыбнулся, будто смог добыть невероятную тонну компромата совершенно неожиданно даже для себя. Или же вселенная неожиданно дала ему знак, что всё в этом мире очень непредсказуемо.

Потому что — да. Гин гений, но ему только четырнадцать лет (он был старше меня на месяц) и рост у него не так высок, как у обычных двадцатилетних парней, на которых и рассчитаны стулья. Поэтому нужно немного... подпрыгнуть.

— Рангику-чан, а ты мне не сказала, что твой друг — это гений, сам Ичимару Гин, — всплеснул тот руками.

— Вы мне тоже не сказали, что у вас по кидо плохие оценки, — моргнула я, посильнее и почаще хлопая невинными глазками.

Тот улыбнулся.

— Гин, — развернулась я, осторожно улыбаясь. — Это Ойкава Тоору, я с ним утром познакомилась. Его друзья подсказали мне дорогу до твоего общежития.

Гин медленно моргнул, словно робот, который обрабатывает полученную информацию. С большим интересом я наблюдала за тем, как медленно крутят винтики в его голове, складываясь в общую картину, известную только ему самому.

— Большое спасибо, — кивнул он, сложив на мгновение руки.

Парень напротив меня моргнул.

— Да ладно тебе! — отмахнулся он, смутившись. — Рангику-чан очень милая, грех не помочь такой милашке!

Глаза Гина сузились. Я чувствовала, как наливаются в смущении щеки.

— У вас тоже очень красивые зрачки, — сглотнув, сделала я обратный комплимент.

— Зрачки? — повернулся ко мне Гин.

— Зрачки? — удивился парень.

— Зрачки? — спросил подошедший Хаджиме.

Прямо за ним был и Хината Шое. Оба парня кивнули Гину, садясь напротив нас. Почти-близнец поставил перед Ойкавой поднос с тарелками.

— Рангику-чан, почему зрачки? — любопытно спросил Хината.

— Они вытянутые, — я перевела взгляд в свою тарелку, внезапно подумав, что могла ляпнуть лишнего. — Это очень необычно; как у котика.

Именно глаза и были причиной отличия этих похожих парней. У Ойкавы они действительно напоминали мне кота, такого ленивого и в то же время почему-то игривого. А вот у Хаджиме они были немного ярче, но обычными — круглыми, то есть.

— Как у котика, — повторили парни, внезапно посмотрев на молчаливого друга.

Я старалась на Ойкаву не смотреть, опасаясь, что могла своими комментариями его задеть.

— А что, похоже, — проговорил Хината задумчиво. После его лицо окрасила невероятно нахальная ухмылка, но совсем не злая. Скорее дружеская. — Верно, китти?

Тоору мгновенно вспыхнул в смущении. Неловко наблюдая за их взаимодействием, я постаралась не дать фантазиям повлиять на моё внешний вид.

Потому что... не фантазировать было сложновато. Из них вышел бы такой прекрасный тройничок. Мило и с яркими эмоциями, несомненно.

Гин рядом улыбался. Скосив на него глазами, я видела, как медленно и задумчиво он ел какой-то суп, что явно выбирал со всей своей внимательностью для меня. Взяв в руки ложку, я обратила внимание и на свою порцию.

Чудовищно хотелось есть.

Парни напротив дразнили друг друга, иногда рассказывая нам с Гином истории о своём обучении. За пятилетний курс их скопилось немало, так что изредка я пыталась втянуть и своего друга в разговор, благо, что смогла припомнить несколько интересных случаев, которые тот описал в письме.

— Правда, что в библиотеке можно переночевать? — спросила я, вспоминая, как мой друг признался в одной бессонной ночи.

— Да, — сказал он машинально.

— Нет, — хором ответили парни.

На секунду над столом повисла тишина из-за разницу в ответе, а потом они скрестили максимально внимательные взгляды на моём друге.

— Ага, — кивнула я, словно поняла некий тайный смысл. Парни перевели на меня своё внимание. — Значит главное — не попадаться, поняла.

Парни рассмеялись. Спустя секунду я присоединилась к их смеху.

Как же хорошо.

— Большое вам спасибо! — громко поблагодарила я ребят, когда все четверо провели меня до женского общежития.

Совершенно неожиданно, но весьма приятно, что взрослые парни решили провести время с нами, малолетками, но было весело послушать об их воспоминаниях и учёбе. Гину вроде тоже понравилось — он иногда что-то с интересом спрашивал и слушал, а иногда и его втягивали через силу в разговор, если тот не был слишком задумчив.

Мы провели вместе завтрак, потом большую прогулку, обед, поиграли в парке, взяли лёгкий перекус, обошли всю территорию по кругу, повеселились возле библиотеки, потом зашли внутрь и я смогла попросить их прочитать мне что-нибудь интересное вслух. Потом мы поздно поужинали, так как слишком сильно засиделись за книгами и теперь ребята с Гином проводили меня до забора, за который, согласно правилам, им уже хода не было.

— Мне было сегодня очень весело! — махнула я рукой.

Ойкава и Хината утирали притворные слёзы, словно виделись мы в последний раз.

— Не ревите, идиоты, — вздохнул Хаджиме. — Ещё увидимся, Рангику-чан, — попрощался он. Спокойно ночи.

— Спокойной ночи, Ойкава-сан, Хаджиме-сан, Хината-сан, — чуть сильнее кивнула я уважительно, после чего перевела взгляд на своего друга. Тот выглядел весьма расслабленно, поэтому, не удержавшись, снова его обняла, целуя в щеку. — Спокойной ночи, Гин! Сладких тебе снов!

— А как же мы?! — услышала я за своей спиной голоса весельчаков, но только рассмеялась.

Подходя к крыльцу здания снова махнула рукой им напоследок. Они махнули в ответ, после чего отправились к себе.

Проводив их взглядом, я только немного покачала головой, заметив, как Ойкава сильно треплет волосы Гина. Тот что-то сказал с хмурыми бровями, поправляя причёску, но и только.

Улыбка не сходила с моих губ, когда я провожала их взглядами до самого последнего момента. Однако вскоре их фигуры свернули за угол, поэтому постояв ещё пару минут, дыша свежим воздухом весны — а почувствовалась она неожиданно сильно, но приятно, — повернулась к двери, собираясь её открыть.

Будучи в своих мыслях я не сразу заметила прямо перед собой кого-то, поэтому закономерно врезалась.

— Глаза разуй! — рявкнули мне сверху тонким девичьим голосом, хватая за плечо и пихая с дороги.

Едва ли чудом я удержалась на ногах, поддерживая себя рукой, которой всё ещё держалась за дверь. От удивления и такой резкости я даже не успела толком среагировать. Только лишь и могла, что смотреть на куда-то спешащую фигуру. Даже не поняла, кто это был.

Настроение было хорошим после прошедшего дня, хотя ситуация — такая неожиданная! — немного её испортила. Встряхнула головой, прогоняя странное наваждение. Улыбка вернулась на лицо, когда в кармане я нащупала ключ от комнаты на третьем этаже.

Ни о чём особо не думая, я, немного мыча некий весёлый мотивчик, поднялась наверх. В общем зале краем глаза заметила странное столпотворение, но особо не обратила на это внимание.

Вставила ключ. Некстати пришло воспоминание об утре, но я только глубже вздохнула.

«Ничего страшного утром не случилось» — напомнила я себе. — «Откуда соседке было знать, что в четыре утра к ней подселят новенькую?»

Это помещение было её комнатой — я бы поступила точно также, если бы у меня было много вещей. И точно также бы пригласила кого-то на ночь. Если бы у меня была подруга, конечно.

Потому что моим единственным настоящим другом за две жизни оказался Гин.

Именно с такими мыслями я вошла внутрь, закрывая дверь на щеколду. Внутри никого не было — скорее всего соседка была внизу, вместе с остальными. Сколько точно времени я не знала, поэтому решила на всякий случай принять душ перед сном, чтобы потом можно было спокойно разложить свои вещи, ни на что постороннее не отвлекаясь.

На краткий миг мне стало интересно — что там за женское собрание? — но после оно пропало. Если какое-то важное сообщение для нашего общежития, то я потом смогу у соседки спросить. Как раз можно будет завязать разговор и познакомиться поближе.

Невольно я подумала о всех своих подругах и вообще девушках в своей жизни.

Проще общаться с парнями, честно. Почему-то никогда ничего у меня не получается в этом плане. То не курю. То не ищу парня. То толстая. То тупая. То, наоборот, слишком умная и не даю списывать. Всё вечно идёт не так.

Хотя не то чтобы с парнями у меня была крепкая дружба — скорее положительный нейтралитет. Это когда мы относимся к друг другу с приязнью, без какого-то негатива, с пониманием. Но слишком близко не сближаемся, потому что нет ничего общего, что могло бы нас сблизить.

Вечером мыть голову не стала, так что надела свой ночной комплект и аккуратно сложило второе по красоте… кимоно?

Халат-халатом, честно.

Вообще, второе по красоте кимоно было у меня самым красивым кимоно. Я его купила уже как полгода назад, синее, с хризантемами, как подтвердил сегодня Гин. Яркое, красивое. Но первое место официально занимала именно та одежда, в которой я невольно признала что-то более официальное. В нём же я в начале зимы и ходила кланяться, прося устроить на работу.

Трогать вещи без соседки было немного неуютно, поэтому не стала ничего убирать. Только с одного стула на второй перевесила, чтобы было куда сесть. Ведь и кровати заняты, и на полу где-то что-то есть. Да и все три стола завалены тетрадками-учебниками.

Из своей сумки я достала единственный клубок ниток и крючок. Вязать меня научила ещё мама в детстве, хотя сказать это будет немного неправильно. Потому что она вязала на спицах, а сама я делать этого совершенно не умела. Уже в школе, в старших классах, на уроках технологии, в качестве проекта, я научилась вязать полноценно, сама, по роликам из интернета.

Но "чувство вязания" — как бы странно это ни звучало — привила мне именно мама. Потому что она частенько вязала вещи, то мне, то себе, то брату. Папа вязанное не носил, да и брат раз на раз отказывался. А вот мы вдвоём частенько ходили в удобных свитерах.

К сожалению, после учёбы в техникуме я перестала вязать, совсем. Но в этом новом мире приобрела — стырила, если быть точнее — необходимые вещи. Серый клубок ниток, подходящий крючок. Особо ничего и не вязала, просто чтобы хотя бы чем-то занять себя.

На душе было легко. Занимаясь медитативным занятиям, мои мысли лениво и плавно скользили по следующему дню, прошлому, будущему, опять в прошлое.

Внезапно я услышала резкий поворот ключа и поспешила встать — после ванны на щеколду изнутри я не закрывалась, только на ключ. Поспешила встать, чтобы поприветствовать соседку, как это здесь принято. От спешки едва успела положить свой клубок с десятком рядов на стул, где провела полчаса, не меньше.

Потому что немного болела спина.

Открылась дверь, практически одновременно с моим поклоном.

— Здравствуйте, — поприветствовала я её, не смея поднимать глаз. Так было не принято делать по отношению к старшим.

Снова хлопнула дверь. Глазами я смогла уловить её обувь, когда она прошла внутрь прямо в ней, разуваясь где-то на середине комнаты и заваливаясь, иначе и не скажешь из-за резкого скрипа, на кровать.

Хорошо, что у меня были тапки.

Девушка-соседка ничего не отвечала и что делать, кроме как выпрямиться, я не знала. Да, не по правилам, но и настолько унижаться не хотелось.

— Кто тебе разрешил поднимать голову? — резко спросила она, когда я нечаянно встретилась с ней взглядом.

Она рассматривала меня с недовольным прищуром, поджав губы. Лицо немного исказилось в каком-то неприятном смысле, исказив её красоту. Она вполне была красива: длинные блондинистые волосы и яркие голубые глаза, так сильно непохожие на размытые у Гина.

От тона я невольно снова опустила голову, но уже не кланяясь до конца. Что делать не знала, так что невольно в душе поселилось весьма неприятное чувство.

— Кто ты вообще такая?

— Меня зовут Мацумото Рангику, — представилась я, на секунду поклонившись чуть ниже. — Меня ещё не приняли в Академию, но вскоре будут готовы документы.

— А какого хрена тебя сюда заселили вообще? — недовольно спросила она на выдохе.

Я невольно почувствовала, как идёт пятнами лицо. Ну, или готовиться пойти, не суть. Не было времени полноценно принять эмоции, потому что это было настолько неприятно, что от переполняющего разочарования даже немного глаза заслезились. Я прикусила губу, потому что невыносимо захотелось расплакаться, вот прямо сейчас.

Последний раз я плакала в одиннадцатом классе. Когда не сдала выпускные экзамены. Тогда очень сильно орал папа, выпоров. На всю квартиру только и слышались его обвинения, что я тупая. Что надо было сказать, если мне нужен репетитор. Что он скажет родственникам?

Мне не хватило смелости сказать ему, что я уже несколько раз упомянула матери о проблемах в учёбе.

Мама сидела в другой комнате с братом и в ссору они не лезли.

Синяки после веток на ногах — он замахнулся ими на меня сразу, как вошёл в квартиру — не сходили всё лето. Я жутко переживала, что на ногах останутся шрамы, хотя крови не было, только чёрные гематомы.

Вдох. Выдох.

— Дежурная дала мне ключ от этой комнаты, — сказала я, исключительно благодаря выдержке не дав голосу задрожать.

— Мне плевать! — внезапно закричала она, садясь на кровати.

От крика я вздрогнула — на меня в последний раз кричал папа. В тот день. Когда результаты экзаменов пришли.

— Слушай внимательно, — успокоилась она; голос был притворно ласковым. — Убирайся отсюда.

Я замерла, окоченев. Невольно сглотнула, поднимая лицо к ней.

Сказать мне было нечего — казалось, что голос вообще пропал. У меня даже никаких мыслей не было в голове, только сплошная пустота. Вакуум.

— Чего стоишь? — спросила она. — Забирай вещи и проваливай. Мне плевать, куда ты пойдёшь, хоть на улице спи. Со мной в комнате ты жить не будешь. Ах да, — моргнула она, внезапно усмехнувшись. — Только посмей кому-то пожаловаться — и тебе не жить. Моя семья имеет не последний вес в обществе, но не хотелось бы беспокоить отца по пустякам.

На мгновение я опустила взгляд, после чего, стараясь скрыть неуверенность, попыталась пойти на компромисс:

— Но меня же заметят, если я во время комендантского часа буду на улице, — вышло немного тише, чем я надеялась и следующее я постаралась сказать более уверенно. — Я вообще не буду мешать; просто буду здесь спать, а в остальное время…

В лицо мне прилетела какая-то вещь, заставив замолчать от внезапно вспыхнувшей боли — железо впилось в щеку, досталось даже зубам. Так как голова была всё же немного опущена, а взгляд устремлён в пол, я и не заметила, как на меня замахнулись, подойдя с вещью в руках. Была слишком погружена в свои мысли, чтобы глаза смогли уловить движение.

Зрение немного затуманилось — удар отдавал резкой болью, а из-за места возле глаз было особенно чувствительным. Капли слёз не пошли, но риск был слишком высок, потому что от железки всё пульсировало.

Я сглотнула. Дыхание стало тяжёлым — приходилось контролировать каждый вдох и выдох.

— Я сказала, — начала она шепотом, но угрожающе, — Пошла вон отсюда!

Лицо явно шло пятнами. В такой ситуации оно не могло не идти. Я стала чувствовать, как невольно дрожит тело, когда развернулась за своим старым и серым клубочком, которому исполнялся второй год со дня кражи. Пальцы тряслись, зрение размылось и я невольно шмыгнула носом, потому что дышать через него было тяжело.

— Давай быстрее! — скомандовала та, устраиваясь на своей кровати. — Смотри только не расплачься — ненавижу сопли.

Так как нитки были единственными вещами вне рюкзака, то собралась я быстро, выходя из комнаты.

В коридоре уже было темно.

Снова шмыгнув, я направилась в сторону уборной, смотря исключительно себе под ноги. Голову поднимать не хотелось, даже если здесь никого и не было, кроме меня. Глаза слезились сильнее и сильнее, но плакать решительно не хотелось.

Мне было больше обидно за случившееся. За себя. Хотелось пожалеть за произошедшее. Завернуться под одеяло какое-нибудь мягкое, съесть что-нибудь вкусненькое. Обняться с какой-нибудь мягкой игрушкой, как я делала это всегда.

На девушку и её слова было вообще всё равно. Говно на дороге жизни иногда случается, да.

А вот что я ничего не могу поделать с этим — обидно и грустно. Это был как плевок мне в душу и хоть шёл он от человека мне совершенно незнакомого, на которого мне было плевать, это всё равно было очень неприятно.

Очень-очень.

В туалете я поставила свой рюкзак в самую дальнюю кабинку туалета, на крышку унитаза, благо они хотя бы нормальными здесь были, а не дырками в полу. Сама вернулась к раковинам, включая ледяную воду и промывая лицо.

Первый раз. Второй. Третий.

Невольно я кинула взгляд в зеркало, встречая пятнистое отражение. Пожала губы, аккуратно рукой прикасаясь к ране.

Она… синела.

Неудивительно, конечно, ведь лицо очень чувствительное место, но всё же.

Я снова умылась, упираясь руками в раковину и следя за тем, как бежит вода. Спустя минут пять, не меньше, закрыла кран. На мгновение прикрыла глаза, восстанавливая дыхание…

Когда совершенно внезапно земля под ногами исчезла.

И я провалилась вниз.

* * *

Полёт оказался недолгим, так как меня поймали сильные руки, слегка спружинив.

— Оп-па, — услышала я глубокий мужской голос и в испуге резко открыла глаза, что до этого момента держала закрытыми.

Голос показался знакомым.

Перед глазами оказался…

— Гин? — удивилась я вслух, осматривая друга.

Он был прекрасен. Такой красивый, что даже дыхание замерло. Моргнуть было сложно.

Он улыбнулся. Почему-то это напомнило мне улыбку маньяка. Но в хорошем смысле — у Гина частенько она была, потому что глаза уж больно узкие, а рот немного большой. Такое уж у него, Гина, лицо.

Второе, что я поняла, когда удивление немного прошло, так это что Гин был… взрослым. Ему было лет двадцать, не меньше! Он оказался высокий, сильный, а, более того — держал меня на руках.

От последнего я очень смутилась, спеша дёрнуться так, чтобы меня поставили на ноги. Гин легко помог встать, медленно опуская, чтобы дать мне время сориентироваться.

А ещё друг оказался не только взрослым, но и очень-очень высоким — наверное он был метра два, не меньше! Потому что мой рост заканчивался где-то на его пупке, отчего я снова немного смутилась.

Оказавшись на домашнем полу, я наконец-то смогла оглянуться, неожиданно встречаясь с глазами на своём уровне роста. Это был мальчик с невероятно белыми волосами и странными зелёными глазами. Он стоял, скрестив руки на груди, а ещё практически скрещёнными бровями на лбу, так уж сильно хмурился.

Я моргнула, внезапно заметив, что верхняя одежда его белая. Глубоко вздохнула, приходя в себя после случившегося:

— Здравствуйте, — поклонилась я поспешно, потому что у меня не было совершенно никаких сомнений в том, что передо мной стоит капитан. Халат верхний был белым. — Меня зовут Мацумото Рангику.

Мне запоздало пришло в голову, что халат у Гина верхний тоже был белым.

Мысли, всё ещё очень взбудораженные после случившегося, быстро анализировали ситуацию, пытаясь прийти к какому-то решению. Но ничего кроме какого-то временного парадокса не пришло в голову.

— Привет, — услышала я его голос. Невольно сложилось впечатление, что он пытался сделать его тоньше, более взрослым. — Рангику-чан… Меня зовут Хицугая Тоширо, можешь звать меня просто Хицугая.

Я осторожно выпрямилась, сглотнув. Было немного страшно, но жутко интересно.

— Приятно познакомиться, — кивнула я, аккуратно подтягивая руки на груди, чтобы сложить их, сцепив пальцы.

По груди распространялся холод. Он вообще всегда был, но чаще всего я про него забывала, а сейчас, когда чувства были невероятно взбудоражены, складывалось ощущение резкости. Он даже переместился на кончик каждого пальца в руках, надавливая словно изнутри.

И вообще, такое ощущение резкости от него ещё ни разу не шло. Я беспокойно надавила одной рукой чуть ниже своей груди, около солнечного сплетения. Ничего не изменилось.

— А я Кира Изуру, — тихонько услышала я сбоку голос ещё одного мужчины, которого сначала даже не заметила. Он стоял немного дальше, чем я смотрела, так сильно погружённая в себя.

У него тоже были светлые волосы, поэтому я невольно улыбнулась. Да и голос был намного мягче, так что я снова поклонилась, представляясь.

Следом за мужчиной — Кирой — стояла ещё и женщина. Я невольно сглотнула, когда встретилась с её весёлым взглядом, потому что её лицо точь в точь повторяло то, что не так давно я увидела в зеркале. За исключением следа от железки.

От неё чувствовался холод. Мой холод как-то странно на это реагировал, словно впереди стояла опасность. Но опасности от самой женщины — меня — не было.

— Ты такая маленькая, — задумчиво сказал Гин, привлекая моё внимание.

Я развернулась к нему, встав так, чтобы видеть и остальных, ведь было интересно же.

На его комментарий я только улыбнулась.

— Мне же только четырнадцать, — сказала я информацию, чтобы соориентировать их. Было ясно, что это меня притянуло к ним, так что чем больше расскажу, тем проще же мне будет. — Ты и сам только полгода назад был на две головы ниже меня.

Он прищурился, а потом немного поправил мои волосы, чтобы не лезли на глаза. На мгновение я прикрыла веки, собираясь с мыслями.

Эмоции постепенно стихали и мне становилось легче. Пятна с лица сошли немного раньше, а после холодной воды я успокоилась, так что получилось собраться.

Его пальцы осторожно замерли возле больного места на лице.

— Что случилось? — спросил он осторожно, словно я могла ему не ответить.

Я открыла глаза, улыбаясь. Чуть выдавила смешок.

— Я случайно упала, пока вещи раскладывала, — сказала под общим внимание, взмахнув рукой в сторону и закатывая глаза. Меня всё ещё с интересом рассматривали, обращая внимание на каждый вдох и взмах ресниц. Совсем немного было неуютно. — У соседки их просто много, а ждать, пока она придёт с какого-то собрания, слишком долго. Ну, а чужое трогать не очень хотелось, так что…

Я замолчала, неуверенно пожав плечами, всё ещё смотря в его мутноватые глаза. Гин их сузил и мне впервые стало неуютно. Немного страшно.

Закралось нехорошее предчувствие. Словно он что-то понял. Понял, что я лгу.

Было неприятно. Потому что врать ему мне совершенно не хотелось. А говорить правду — тем более. Я ещё сама не приняла ту ситуацию, которая произошла менее десяти минут назад.

Я перевела взгляд на капитана Хицугаю, а потом на помещение, потому что его взгляд был слишком пристальным.

— А где я?

Это был какой-то дом. Очень даже уютный, отметило сознание.

Мы находились в очень просторной гостинной, что была разделена на три-две зоны — кухня, середина, где мы и стояли, а также диван и телевизор. Я обратила с неким интересом внимание на чёрный экран, но потом отвела взгляд.

Это примерно двадцать первый век, не меньше. Только в этом времени были такие большие телевизоры.

— Где? — спросила я, схватив Гина за руку и требовательно потянув.

Его пальцы были длинными, немного тонкими, но сильными и крепкими. Он слегка сжал меня на мгновение, словно подбадривая.

Держать саму себя за руку, или даже смотреть, не очень-то и хотелось. Слишком уж агрессивно реагировал холод внутри. Казалось, что только шаг вперёд — и будет неминуемый взрыв. Это напрягало, но я старалась не думать о плохом, потому что моя версия из будущего ничего не предпринимала. Значит, всё нормально.

Хотя сама я — в этом не было никаких сомнений — стояла рядом и улыбалась вполне мирно, хоть и немного растеряно. Это я точно знаю.

— Ты в будущем, — поспешил объяснить капитан Хицугая, возвращая моё к нему внимание. — очень далёком.

Конечно далёком. Телевизор же есть! Телевизор!

— Это я знаю, — сказала я, отмахнувшись — Что это за дом? Он очень хороший.

— Это мой дом, — улыбнулся Гин.

Я обрадовалась.

— Правда? Как здорово! Можно я посмотрю другие комнаты? Я в спальню заходить не буду, честно. И в кабинет. Если он есть.

— Невероятно вежливость, — внес вердикт капитан десятого отряда. — Интересно, что с ней стало в возрасте? — он обернулся с намёком к моей более взрослой персоне.

Мы одновременно фыркнули, закатив глаза. Ясное дело, что если он капитан, то я — лейтенант. Хотелось бы ею быть. А раз я высоко ранга, то смысл кланяться всем подряд? Официоз я и так ненавижу.

— Тоширо, ну ты же знаешь, как я не люблю это дело, — протянула она, на миг напомнив мне до жути канонную Рангику. Я даже замерла, анализируя её глазами.

Нет. Это точно была именно я.

Но… как будто бы и нет.

Время. Явно время постаралось. Лет сто точно прошло. Я ведь не знаю, сколько лет было канонной Рангику, а сейчас явно период немного позже тех событий.

— Рангику-чан, — подошёл ко мне Кира, немного наклонившись вперёд. Он был ниже Гина, так как мой друг был вообще выше всех в этой комнате, — Если хотите, я могу провести вам экскурсию.

— Хорошо, — улыбнулась я, легко отпуская руку Гина и хватаясь за его ладонь, смело переплетая пальцы. — И можно на ты, вы ведь старше.

Он был красивым. Его щеки немного покраснели на такой интимный жест и я улыбнулась сильнее, стараясь даже не моргать, чтобы не упустить и капли его эмоций.

— А вы тут часто бываете? — ненавязчиво спросила его, когда он повёл меня в коридор.

— Частенько, — ответил он.

— Это замечательно, — прикрыла я на миг глаза.

Взгляд Гина на этого мужчину не заметить было сложно. Как и точно такой же ответный. Ведь мой взрослый друг никак не отреагировал, когда я взяла за руку этого мужчину.

Они встречались.

— Вы уж присмотрите за моим другом, а то он иногда может быть таким глупым, — вздохнула я, кося под несмышленого ребёнка.

Заглянула в странную комнату, напоминающую мне что-то официальное. Как приёмная. Следующая была большим кабинетом, куда я не захотела заходить внутрь.

— Я могу показать тебе всё, если хочешь, — привлёк моё внимание Кира, когда я остановилась у порога.

— Не, не интересно, — отмахнулась я.

На столе возле окна была фотография. Так как она была повёрнута ко мне деревом, то самой фотки я не увидела, но поняла, что это что-то весьма личное. Если зайду внутрь, то точно схвачу её в руки, слишком уж это интересно, так что не стоит.

Это же будущее. Не хотелось бы портить его чем-нибудь эдаким.

— Что здесь? — спросила я, тыкнув в закрытую дверь.

— Спальня, — ответил он.

— А здесь? — спросила я.

— Гардеробная.

Я обернулась с интересом на него.

— Правда?

— Да. Хочешь посмотреть? — спросил он, улыбаясь.

— Нет, — покачала я головой.

Он был явно растерян.

— Мне нравится мысль, что у Гина в будущем всё хорошо. У него большой и тёплый дом, а ещё такой друг, как вы, который заботится о нём. Зачем мне смотреть его одежду или на его кровать в спальне? Достаточно знать, что она у него есть и он там часто спит.

Кира внезапно округлил глаза, моргнув.

— Это очень интересное мышление, — услышала я голос сзади.

Там стоял капитан Хицугая.

Я рассмеялась.

— Скажите тоже, — снова рассмеялась. — Просто забота. Называйте вещи своими именами.

Он тоже моргнул.

Я направилась самостоятельно туда, где оказалась впервые, оставляя их за собой. Гин накрывал на стол — это были тарелки с каким-то супом, на что я скривилась. Тот суп в первую неделю своего сюда попаданчества я помню до сих пор. У меня живот после него три дня резало. Кажется, что именно эта боль в итоге и помогла мне так долго прожить, но всё же.

Я из будущего сидела на мягком. Так как один диван был перед телевизором, то мною он и был занят.

Мы пересеклись взглядами, но потом я отвернулась. Было нечего сказать и, такое ощущение, что ещё не время что-то спрашивать, а просто смотреть друг на друга казалось глупым.

Я присела за стол — он бы круглым и большим, а мест хватало на всю нашу компанию.

— А почему я в будущем? — спросила, виляя ногами.

— О, — воодушевлённо обрадовалась я в будущем, вставая с нагретого места и присоединяясь к столу. Капитан Хицугая и Кира последовали её примеру, а следом подоспел и Гин, поэтому практически в одно время все уже сидели. — Это способность моего занпакто. Я, как оригинал, могу перемещаться во времени, образуя временные петли. Также мне открыты параллельные и другие миры, поэтому даже если кривая нашего с тобой времени порвется из-за твоего путешествия сюда, то она не совсем исчезнет, а просто переместится на другую вариацию, создав копию.

Все смотрели на меня. Я кивнула, спрашивая:

— Путешествие идёт через порталы?

— Да, — ответила я из будущего.

— Ты поняла это? — удивился капитан Хицугая практически одновременно с ответом моего двойника.

Теперь удивилась уже я.

— Но это же просто, — пожала плечами.

Кира рядом только покачал головой, словно он не удивлён. Или не может почему-то удивиться. Гин, кажется, слегка растерялся.

— Я — оригинал, — подвела итог, пожимая плечами. — Всё, что возникает в результате моего решения в других вселенных, только копия. Призвав меня сюда, Рангику из будущего временно сделала себя копией. Но так как мы из одной линии времени, просто на разных его отрезках, как только я вернусь в прошлое, она снова станет оригиналом. Таким образом образуется временная петля и когда придёт время я просто сама начну её, сделав временно себя копией. Однако, если что-то во временной петле идёт не так, она сбрасывается и становится альтернативным вариантом — новым параллельным миром, где только лишь один поворот головы не в ту сторону мог создать её. Отличие в самой временной петле и создаёт эту альтернативную вселенную. В случае создания этой вселенной, я, как оригинал, остаюсь в исходной точке, а сама временная петля исчезает, так и не начавшись. Таким образом я всегда буду оригиналом, кроме времени во временной петле, так как призывая себя из прошлого, становлюсь копией.

Установилась тишина. Рангику из будущего похлопала.

— Я знала, что ты поймёшь! — обрадовалась она, начиная накладывать себе еды в тарелку. Остальные неловко последовали её примеру, я тоже.

— Погоди, — обернулся Гин, кажется, уловив что-то непонятное. — Рангику, ты сейчас копия?

— Ну да, — кивнула она. — Ведь оригиналом может быть только один из нас. Если в будущем, то есть сейчас, что-то случится не так с ней, — она легко махнула на меня рукой, — То меня просто не будет в этой вселенной. Но полноценно я не исчезну, а стану просто копией в другой альтернативной, практически зеркальной, вариации.

— Это немного сложновато для понимая, — неловко сказал Кира.

Я снова пожала плечами. Возможно, для него это было чем-то непонятным, но для меня, как девушки из двадцать первого века, то и дело читающей о попаданцах и временных петлях, это казалось естественным и простым.

— Ты сказала, что тебе четырнадцать, — обратил внимание капитан Хицугая. Я перевела на него глаза, кивая. — Давно ты в Академии?

Неволько сглотнула.

— Я ещё не учусь в ней. Сегодня был первый день, как меня порекомендовал шинигами. Гин, помнишь его? — обернулась я. — Мы сегодня здорово погуляли с теми ребятами с пятого курса, осматривая территорию.

— Ты только утром оказалась на территории Академии, верно? — уточнил он, чуть нахмурившись.

— Ага, — кивнула я, приступая к супу.

Есть суп не хотелось, но ничего другого на столе не стояло, что показалось мне странным. Спрашивать не стала.

— Рангику-сан, а ты переместила меня… зачем? — спросила я, смутно понимая, что просто по имени я звать её не хочу, но и на «вы» обращаться тоже не горю желанием.

Холод в груди яро сопротивлялся вообще какому-либо движению в её сторону. Противился жутко.

Её холод явно реагировал также.

Радовал невыносимо тот факт, что никто этого не замечал.

— Поймёшь позже, — ответила она, подмигнув.

— Хорошо, — улыбнулась я, возвращаясь к тарелке.

— И… это всё? — с недовольным интересом спросил капитан Хицугая, словно что-то шло не так, как он думал, будет идти. — Тебе совсем не интересно, почему ты оказалась в будущем?

— Зачем портить себе сюрприз в будущем? — удивилась я в ответ. — Мне интересно, конечно, но если не действовать осторожно, то это создаст альтернативную вариацию. И тогда самой этой петли не станет именно для меня, когда я вернусь обратно. Ну, для меня в будущем.

— Верно, — кивнула Рангику из будущего. — Мы все останемся здесь, для нас ничего не изменится. А вот для неё — да. Так что петли может и не случиться для неё через какое-то время. Ну, ближе к моему возрасту. Взмах крыла бабочки и всё такое.

— Взмах крыла бабочки? — переспросил Гин.

Я рассмеялась. Рангику-сан тоже.

— Это когда на одном конце планеты бабочка случайно сломала цветок, а через сто лет этот вид исчез из истории, — попыталась она объяснить, взмахнув рукой. Я невольно обратила внимание на открытую грудь, которая оказалась впечатляющих размеров.

Мне тоже хотелось попробовать объяснить теорию бабочки, но эта идея возникла у нас практически одинаково и в голову больше ничего не шло для… альтернативы.

Доели суп и Кира встал, убирая тарелки и кастрюлю в середине. Взамен он подал десерты, которые жутко напомнили мне трафлы — маленькие тортики в стеклянных стаканчиках. Не отводя взгляда от своей порции, я с большим интересом схватилась за стаканчик, рассматривая его со всех сторон.

Уже шесть лет я не видела нечто похожего.

Он явно был каким-то ягодным. Я люблю такие.

Рангику-сан напротив меня достался точно такой же десерт и она сразу потянулась за маленькой ложкой в середине стола. Я последовала её примеру, как и остальные, хотя есть такую красоту было немного жалко.

— Откуда ты знаешь про все эти временные петли? — спросил капитан Хицугая.

Я моргнула недоумённо, обратив на него внимание. Достав ложку изо рта, ответила:

— Но это ведь логично. Что-то вроде законов вселенной.

Рангику-сан напротив рассмеялась. Холод внутри нас обоих вспыхнул чуть сильнее, но мы обе продолжали игнорировать происходящее внутри нас.

Мужчины, все трое, только глаза закатили. Неудивительно, впрочем, меня это мало волновало.

После первого десерта мне выдали второй, остальным ничего не дали. Не дура, так что ничего не спросила, принимаясь пробовать — он был ананасовым, тоже весьма неплохим.

— Изуру, я тоже хочу, — протянула моя будущая версия, скосив глаза.

— Ты свой вчера съела. И мой, кстати, тоже.

— И мой тоже, — кивнул Гин.

Моё будущее только фыркнула, но я ей уважительно кивнула — знает, где получить сладости.

Капитан Хицугая за свою порцию не спросил, но весьма подозрительно скосил глаза на взрослую женщину. Вместо всяких слов та встала, включая телевизор и какую-то дораму.

Что-то знакомое.

Я прищурилась.

Королева Чорин!

Круто.

Аккуратно я слезла со стула и поставила стакан у раковины. Звякнула тихонько ложка.

Меня внезапно подхватили под подмышки сильные руки. Только лишь удивление не дало пискнуть, хотя глаза явно были как у совы. Этим кем-то оказался взрослый Гин, который подмигнул мне, когда я осторожно повернула к нему голову.

Мы оба расположились на диване. Он прижал меня к своему боку. Рангику переместилась на кресло с левого боку, а капитан Хицугая — почему-то я не могла звать его как-то иначе, это казалось чем-то неправильным — на другое кресло.

Подошёл Кира и совершенно неожиданно чем-то намазал мне щеку, куда раннее пришёлся удар. А ещё достал красное одеяло, накрывая меня сверху. Я благодарно кивнула, принимая неожиданную заботу. Потом он сел на левый мой бок, оставив немного расстояния.

Все смотрели дораму.

Я аккуратно прислонилась поближе к сильному мужскому телу, чувствуя лаймовый запах. Новый и непривычный, но прикольный. Гин приобнял меня рукой, пододвигая ближе и я невольно положила руку ему куда-то ниже груди.

Сильной и накаченной груди.

Стараясь держать своё дыхание нормальным, невольно почувствовала, как громко бьется сердце. Такие крепкие объятия, тёплые. Я поджала губы, потому что эмоции невольно зашкаливали.

Медленно перевела взгляд на себя из будущего. Она уже знала дораму и поэтому смотрела на меня понимающим и лёгким взглядом. Потом отвернулась, закидывая ноги на одну из ручек кресла. Та уже была немного покосившейся, словно она не единожды использовалась именно ею.

Мне стало ясно, почему я здесь.

Потому что я понятия не имела, где ещё могла бы находиться всю ночь после того, как меня прогнали из комнаты. Потому что мне хотелось быть не одной, а с кем-то. Потому что хочется сладкого. Потому что когда мне грустно, я хочу завернуться в тёплое одеяло. Потому что хочу обнимать мягкую игрушку, не имея лучшего варианта. Пытаясь заглушить одиночество, прижимаюсь к стенке, словно я не одна.

И как можно скорее заснуть. Чтобы настал новый день. Чтобы снова быть спокойной, держать себя в руках. Не трястить от переполняющих эмоций, не идти неприятными пятнами. Забыть на время и идти дальше.

Именно поэтому она в самом начале сказала, что она — оригинал. Потому что это временная петля в несколько десятков лет. Если не сотен. У меня непременно должен быть банкай, чтобы создать эту временную петлю, чтобы я в будущем смогла призвать себя из прошлого. Именно тогда моё будущее — сейчас это её настоящее — будет таким. Без этой временной петли её жизнь сотрётся, словно никогда не было. Потому что она начинается с этой петли.

Я прикрыла глаза, впитывая ощущение объятий, как губка. Тепло начинало погружать меня в приятный полусон, а лёгкий шум из телевизора только помогал этому состоянию.

Хорошо. Мне очень хорошо.

Было тепло. Сладость во рту заставляла улыбаться, а мягкое одеяло приятно прижималось к лицу. Казалось, что тело рядом защитит меня ото всех буд. Что я справлюсь со всем, чтобы не дала мне судьба. Что я смогу. Что я уже смогла — ведь оригинал, временно став копией, сидел на расстоянии трёх метров. Я уже смогла, осталось только немного подождать, а потом и оглянуться не успею, как у меня будет место, где меня всегда будут ждать.

Где у меня есть своё кресло.

Невольно чуть недовольно застонала, когда меня отстранили от крепкого тела и посильнее закутали в одеяло. Какой-то разговор шёпотом, смысл которого я не смогла уловить. А потом взяли на руки, куда-то унося. В нос ударил запах лайма, затем непонятный шорох и рядом снова кто-то лёг.

Я склонила голову на надёжное плечо. Меня поцеловали в лоб, обнимая.

Это самое лучшее, что когда-либо со мной случалось.

* * *

Было жарко. Я бессильно открыла глаза, давя зевок.

Рядом лежал Гин. Он был в одних штанах и на минуту, кажется, я очень сильно зависла, пялясь.

Он был накаченным. Бледная кожа. Кое-где шрамы.

Осторожно я выбралась из мягкого одеяла, выходя в знакомый коридор, а потом на кухню. Хотелось выпить прохладной воды, потому что… жарко, даже несмотря на холод внутри.

На кухне уже была Рангику-сан будущего. Я знала, что она там. Чувствовала.

Она мне кивнула, ставя стакан на стол. Мы сели как можно дальше друг от друга, исключая любой вариант будущего, где могли бы прикоснуться к друг другу. Казалось, что даже воздух вибрирует от напряжения.

Она ничего не говорила. А мне ничего не хотелось спрашивать, потому что всё казалось и так ясным. Да и что я могла бы у неё спросить?

Меня не волновал Айзен.

После прошедшего вечера уже есть вариант решения проблемы с соседкой.

Я знала, что в будущем у меня всё будет хорошо.

— Какие-нибудь советы? — чуть поджав губы, спросила на всякий случай.

Она действительно задумалась. Её молчание было долгим, а я не собиралась торопить. Спешить было некуда.

Она вздохнула, скинув волосы на бок. Полностью как в каноне, это меня до сих пор немного волновало, но… не то чтобы я так уж сильно пеклась о внешнем виде. У меня был небольшой комплекс на фоне прошлого, но с новым телом он уже не действовал.

Потому что если бы я признала себя некрасивой — значит Мацумото Рангику из канона была некрасивой — а она была красивой. Без вариантов.

Значит, я красивая.

— Ха-а, — протянула она на выдохе. — Особо и сказать нечего, всё как-то само, да само. Иногда, конечно, было что-то, но…

— Говно встречается, — вместе закончили мы.

— Верно, — продолжила она.

Ожидаемо.

— Но, всё равно? — невольно спросила я, немного недовольно скривившись. — Будущее и параллельные, альтернативные вселенные?

— Ага, — расстроенно сказала она. — Я сама расстроилась немного. Ну, мы обе, — закатила глаза она.

— И чем же вам так не угодила эта способность? — услышала я недовольный голос и обернулась.

Там стоял капитан Хицугая в своём капитанском халате.

Как-то странно это прозвучало. Капитанский халат. Но по-другому не думалось.

Судя по взгляду взрослой Рангику, она думала о том же. Мы невольно бессильно выдохнули. Явно привычка на всю жизнь называть эти накидки халатами.

— Лёд круче, — сказала я, зная, что это наша общая мысль и Рангику-сан её не скажет. — Можно делать ледяных драконов, посылать громадные сосульки, всегда заморозить озеро и покататься на нём, даже мелкую крошку сделать снегом. Не тает мороженное, никогда не станет жарко. Я больше всего люблю именно зиму — она невероятно красивая.

Его уши покраснели, как и скулы. Он кашлянул, кидая многозначительный взгляд на Рангику-сан, но та только старательно игнорировала его, задумчиво куда-то уходя. Он закатил глаза и сел на её место.

Сделав вид, словно я ничего не заметила, продолжила:

— Способность путешествовать в будущее или прошлое ничего не даёт.

— Невероятные знания и способности, — закатил тот глаза, делая своеобразный комплимент-замечание.

Я пожала плечами.

— Обычно те, кто много знают, живут не так уж и счастливо. Знания только мешают. Да и то, что я узнала за сутки, было естественным будущим, к которому я и так стремлюсь. Рангику-сан только подтвердила, что оно обязательно настанет. А способность банкая на самом деле ничего не дала. Ну, почти.

Казалось, он снова был удивлён и я не могла понять, почему.

— «Будущее, к которому ты стремишься?» — переспросил он. — Что это?

Теперь удивилась уже я.

— Это то, что было вчера. Все счастливы. Я счастлива, Гин счастлив. Мои друзья рядом и тоже весело проводят время вместе, поедая сладости. Что ещё надо, чтобы быть счастливым?

Он пристально смотрел на меня. Его брови не хмурились, он просто изучал моё лицо очень внимательным, недоверчивым взглядом. Но при этом словно ожидал что-то эдакое.

— Твоё счастье странное, — сказал он, качнув головой и на миг прикрывая глаза. — Но оно твоё, этого не отнять.

Я улыбнулась, довольно кивая.

— Так что тебе дал банкай? Ты сказала, что он ничего не дал, а потом исправилась.

Как бы ему ответить?

— Он дал мне более ясную форму того, чего я хочу, — задумчиво сказала я. — Обычно это просто какие-то неявные мысли, которые изредка становятся чёткими, а сегодня я точно поняла, что хочу именно этого. Если вы станете параллельной вселенной, то я всё равно буду стремится к чему-то максимально похожему.

Капитан кивнул, принимая ответ.

— Доброе утро, — поздоровался Кира, заходя.

— Доброе утро, — ответила я, улыбаясь новому лицу.

— Утро, — чуть строго ответил капитан Хицугая.

— Что хотите на завтрак?

— Я на завтрак не останусь, — покачала головой, когда на мне скрестились взгляды.

Их лица стали немного расстроенными.

— Почему? — спросил Гин, прислонившись к дверному проёму.

Я рассмеялась.

— Потому что в моём времени меня будет ждать мой Гин и у нас будет свой завтрак. Вчера ведь так и не получилось провести время вместе, только вдвоём, — честно сказала я, потому что это было правдой.

Они медленно кивнули.

— Ты не перестаешь меня удивлять, Рангику-чан, — вздохнул он, подойдя ко мне.

— А вот и я! — широко распахнула дверь Рангику-сан, — Я слетала в одну альтернативную вселенную и достала тебе пару халатов, пригодятся.

— Чёрт! — воскликнула я. — Это же круто!

Можно даже не платить за одежду! Просто создастся дополнительная вселенная, где эти одежды внезапно пропали! Это даже не кража!

— А то! — подняла она большой палец.

Мужчины закатили глаза, обречённо вздыхая. Это явно были споры будущего, так что я приняла с её рук (соблюдая отсутствие контакта как можно осторожнее) сумку, где явно была не только одежда. Потому что что-то чуть покатилось, я почувствовала.

Нацепив её на плечо, я кивнула взрослой Рангику-сан, а потом капитану Хицугае и Кире. Они ответили тем же, а потом я подошла обнять Гина.

Он ответил крепкими объятиями.

Я почувствовала себя так, словно могла свернуть все горы в округе, вот прямо сейчас.

Невольно улыбаясь, развернулась к взрослой Рангику-сан. Она кивнула на середину гостинной и поэтому ноги сами повели меня в центр. Напоследок махнула всем рукой.

— Большое спасибо! — сказала я. — Было очень здорово!

Они улыбнулись в ответ, махая рукой. Рангику-сан взмахнула занпакто и рядом со мной открылся круг, куда я легко шагнула.

Это был тот самый туалет, где я вчера провалилась в пол.

Ноги сами повели меня к дальней кабинке, где я словно лет двадцать, ну минимум десять назад оставила старенький рюкзак со всеми своими вещами. Сумка в руках давала знать, что всё происходящее совершенно точно не было сном, а улыбка на губах не могла уйти с моего лица.

Прошедшая ночь и вечер были настолько великолепны, что настроение на следующий месяц мне ничто не сможет испортить.

Давным-давно, ещё когда мне было лет десять и у меня родился маленький братец, мне очень и очень хотелось близкого ко мне человека. Родители вечно отправляли меня по бабушкам, сами были на работе. А если мы и были вместе дома, то меня чаще всего ругали — то я коленку разбила во время прогулки и колготки новые придётся снова зашивать, то оценки мои были не так хороши, как ожидалось. Сложно сказать, как много раз на протяжении моей жизни меня сравнивали с моей соседкой-отличницей, которая по некоему злому року судьбы была моею одноклассницей.

После рождения нового члена семьи стало только хуже.

Родители стали ещё более занятыми, внимания мне практически не доставалось. Большую часть времени я провела в своей комнате до восемнадцати лет. Наверняка бы и на замок запиралась, если бы только он у меня был, но его не было.

А мне хотелось иметь близкого и родного человека. Всю свою жизнь я мечтала о доме, где была бы главной и родители не указ. О деньгах, чтобы тратить их на всё, что душе угодно. Но больше всего мне хотелось именно друга. И не столько друга, сколько вечного и верного партнёра по жизни. Не столько в сексуальном плане — у меня ведь и поцелую ни разу настоящего, романтического то есть, не было, — сколько именно в платоническом. Который был бы со мной всегда-всегда и относился ко мне также трепетно, как я относилась к таким крепким связям.

Гин стал моим самым первый и лучшим другом. Тот факт, что в будущем мы остались вместе, что я, без сомнений, даже живу в его доме, когда у него есть любовник… Что Рангику-сан решила призвать себя из прошлого для временной петли именно для того, чтобы я провела это время с Гином… Это исполнение моей мечты. Это было всегда самым главным в моей жизни и тот факт, что он исполнится — это заставляет меня быть настолько вдохновлённой, настолько счастливой, что словами не передать.

Это всё, что я когда-либо хотела. Действительно всё. Поесть сладости, а потом лечь спать с тем, кто меня любит и кого люблю я.

Поэтому сейчас, оказавшись в своём настоящем времени с сумкой из будущего, я только и могла, что улыбаться, растягивая губы. Мне было так хорошо, как, наверное, не было никогда.

Я сделаю всё, чтобы когда-нибудь это будущее настало.

У Рангику-сан, моей будущей версии, было две известных мне цели для этой временной петли. Остальные меня не сильно-то и волновали, ведь это уже её дело, которое пока не является моим.

Первое — дать мне моральную поддержку, в которой я так сильно вчера нуждалась. Потому что вчера я бы не пошла Гину, а ночевала бы в туалете, не рискуя навлечь на нас двоих лишних проблем. Не пошла бы я и к Айзену, потому что он не был аристократом и явно не имел того влияния, которое могло бы помочь в этом деле официально, а значит просить помощи было бы бесполезно.

Второе — дать мне вот это состояние «Я сделаю всё, чтобы получить это будущее». потому что своё отношение я знаю прекрасно.

Вообще плевать, что происходит. Что-то случилось? Да оно само как-нибудь исправится. Говно встретила? Ну, обойду как-нибудь и забуду.

А как оно на моей дальнейшей жизни будет сказываться, это я никогда не думаю. Как с кроками в школе, как с парами и отношениями с учителями в техникуме. Как с коллегами по работе. Я честная, прямолинейная, стеснительная, со своими проблемами и комплексами, и часто игнорирую происходящее, сильно погружённая в свои мысли. А также часто могу требовать от людей той искренности, которую могу просто забыть предложить в ответ.

Я ни за что не скажу Гину, что именно вчера вечером со мной произошло. Не потому что он мог бы меня бросить, не потому что мне стыдно или что-то вроде того.

А потому что я сама должна разобраться с этим вопросом.

Но от Гина бы я потребовала ответом, на его месте. Потому что если с ним что-то случится, то ни за что его не оставлю одного разбираться с такой ситуацией. Как и он, в принципе.

В этом мы на удивление искренни по отношению к друг другу. И не совсем честны — ведь он тоже на моём месте ничего бы не сказал, чтобы лишний раз не беспокоить.

Немного забавно даже.

Подойти к кабинке, быстро переоделась во что-то менее яркое, чем вчера. Предстояло решить проблему с местом проживания, так что узнавание мне ни к чему. Невольно улыбнулась, когда вспомнила как мельком Гин сделал мне комплимент совсем недавно, вчера то есть.

— Оно очень тебе идёт, — сказал он, когда парни-старшекурсники на минутку отвлеклись, обсуждая преимущества одежды на занятиях по фехтованию. — Ты напоминаешь мне только распустившийся весенний цветок, чья красота сияет только ярче из-за счастливой улыбки.

— Спасибо! — невольно приобняла я его, потому что такой комплимент получаю впервые. А тот факт, что он идёт от Гина и его чистого сердца, только подогревает душу. — А вот твоя форма тебе совсем не идёт — эти синие элементы всё портят! Но белый это прям твой цвет, — Гин улыбнулся на мои размышления. — Уверена, рано или поздно ты обязательно станешь капитаном. Белый халат будет так здорово на тебе смотреться!

Чуть поджала губы, чтобы не засмеяться. Ведь сегодня ночью я уже смогла убедиться, насколько капитанский халат действительно ему очень и очень идёт.

В туалете было окно, так что я мельком посмотрела на ранний рассвет. Несмотря на то, что только недавно закончилась зима, светало очень рано. Светало вообще всегда рано, какое бы ни было время года.

Судя по часам над зеркалами, было около четырёх часов утра. ни за что бы и никогда не встала в такую рань, но я была совершенно выспавшейся, потому что спала точно больше, чем отсутствовала. Впрочем, это совершенно неудивительно, Рангику-сан явно всё рассчитала верно.

Как бы ужасно я не относилась ко многому в своей жизни, такие мелочи обычно всегда учитывала.

Как бы мне не хотелось расставаться с приобретённой сумкой и новыми вещами в ней, пришлось оставить всё здесь. Я заперла туалетную кабинку на всякий случай изнутри, пролезая через пространство в полу. Так как телосложение было небольшим и детским, а пол чистым, всё получилось вполне нормально.

Я залезла на подоконник, открыла окно и посмотрела вниз. Всего лишь первый этаж, так что легко спрыгнула.

Подумать только, семь лет назад я бы ни за что не прыгнула с первого этажа. Шесть лет назад со страхом и закрытыми глазами надеялась, что Гин внизу меня подстрахует, потому что с крыши на крышу — страшно, особенно зимой, когда скользко и время поджимает.

А сегодня я думаю, что как-то низковато окно выходит на улицу. Хотя оно превышает по высоте мой рост почти в два раза и весьма немаленькое, если так подумать, чтобы никто ничего не видел снаружи.

Где находится домик вахтёрши — школа явно виновата, потому что даже мысленно называть неизвестного мне шинигами дежурным или сторожем просто не получается — не запомнить было трудно. Я плохо ориентировалась на местности только до тех пор, пока не видела всё собственными глазами, а там уже легче лёгкого правильно сориентироваться.

Низенькое пристанище было совершенно не примечательное и глаза могли его пропустить даже с третьего раза. Я глубоко вздохнула, а потом медленно выдохнула, собирая мысли в кучу и выбрасывая все лишние эмоции, чтобы сохранить каждый мускул под твёрдым контролем.

Было холодно, но тело не тряслось.

Я спешила.

Осторожно подошла к окошку и заглянула внутрь. Кухня. Следующее окно показало спальню, в кровати которой лежал неизвестного мне пола дух. Я прошла дальше, оказываясь у единственной двери.

Она была закрыта. Как и вчера, вроде бы, потому что Айзен на некоторое время оставил меня одну, чтобы разобраться с ключом.

Я достала из кармана проволоку, оглянулась на всякий случай. Но было тихо, комендантский час продолжал действовать. Ранне утро в четыре часа было настолько ранним, что даже птиц не слышно ещё.

Скрутила, повторяя изгибы внутреннего замка, засунула внутрь единым слитным движением. Тихий и осторожный поворот в одну сторону, другую. Щелчок.

Дверь не сдвинулась.

Я замерла, посчитала до десяти, снова покрутила, на всякий случай обернувшись. Дверь всё ещё была скрыта от остальных глаз, а мой халат по-прежнему сливался с серой стеной.

Щелчок. Чуть отошла.

Рука осторожно подвигала дверь. Заперто.

Я сунула проволоку сквозь образовавшуюся щель между деревом и камнем, поднимая её вверх до тех пор, пока что-то помешала поднять её выше. Внутренний замок, видимо. От такой скрытности даже глаза закатила, доставая из кармана уже тонкую, но от того не менее крепкую палку. Сунула в щель, осторожно поднимая засов.

Дверь открылась.

Пальцами я поймала засов, не давая ему навести шума и прошла внутрь, сразу же закрывая дверь на этот самый засов и одновременно присушиваясь. Из комнаты рядом доносился размеренный тихий храп, а так как двери не было, то мне повезло, что проход стоял дальше и было не видно спящей души.

В прихожей было место для обуви и я закатила глаза, разуваясь и пряча подальше свою обувь. Так как зима только недавно закончилась, по утрам была слякоть. А я в женском общежитии одна такая с настолько малым размером. Ребёнок же.

Дальше был стол, раскрытый журнал и странный шкафчик-коробочка, который был во всю стену и закрывался стеклом. Невольно перемещаясь только под храп я приблизилась к ящичку, резким движением открывая его сразу, чтобы не заскрипел и не разбудил вахтера.

Внутри, ожидаемо, были ключи. Точно такие же, как и у меня.

Я мельком пробежалась взглядом по журналу, находя свою запись и рядом стоящий номер «388». Совершенно обычные японские чёрточки, исправить которые можно было только одним способом.

Пальцы и глаза беспокойно, но быстро и чётко нашли нужный порядок.

Женское общежитие имело пять этажей. К моему счастью, ключ под номером «588» был, да не один, а сразу два.

Губы растянулись в ухмылке. Потом я быстро стёрла её.

Подчерк у меня отвратный. Но только потому что я пишу кистями.

Вдох. Выдох.

На столе стояли привычные кисти и чернильница. Я взяла самую тонкую кисть, а потом перевернула её так, чтобы кончик был у пальцев, тогда как пушистая часть наверху. Осторожно макнула в чернильницу, буквально краешком, который не успел толком взять чернил. Приблизила к краю, чтобы лишнее, если оно есть, ушло по стенке вниз.

Поддержала на руке, чтобы уж точно убедиться в том, что оно не капнет на журнал.

Из комнаты размеренно продолжал доноситься храп спящего сторожа.

Вдох. Выдох.

Я поднесла испачканный кончик к журналу, аккуратно и быстро рисуя несколько дополнительных чёрточек, чтобы из тройки сделать пятёрку.

Чернил было мало. Они не стали ползти на страницу, нигде не капнули, а уверенные движения легко поставили всё в нужных местах. Рядом стоящий пример помог сделать так, чтобы это не бросалось в глаза.

Если не смотреть специально, то и не понять исправления. А до того времени, как кое-кто проснётся, чернила высохнут. Они вообще быстро сохнут, если их мало.

Я посмотрела кисть, которая являлась единственной уликой. Скривилась, а потом решительно вытерла тонкий кончик низом своего халата. оставляя среднее пятно. Не слишком большое, но и не такое маленькое, как ожидалось. С гораздо большим удовлетворением я посмотрела чистую кисть. Явно дорогая, хорошая, потому что дерево было ровным и крепким, а также покрыто лаком. Чернила не успели впитаться.

Вернула на место кисть, так, как она и стояла. Храп был тихим, но ритмичным и повторяющимся.

Пальцы потянулись к ключу, схватив сразу два экземпляра. Первый сразу в карман. Со вторым нерешительно помялась, но времени на размышления не было и пришлось нехотя вернуть на место. Если будет недочёт — который вряд ли проведут, но мало ли, — я первая буду под подозрениями. А местный подчерк не так-то просто повторить.

Я сглотнула. Резко и осторожно вернула стекло на место, хватаясь исключительно за один нижний угол. На всякий случай протёрла серым халатом, избавляясь от любого намёка на отпечатки.

Обулась, смотря на коврик. Следов не было, но он был тканевый, а им веры мало. Открыла засов, открыла двери, внимательно осмотрелась, вышла. Ногой провела по ковру, случая храп и стирая намёки на следы своего здесь пребывания. Достала палку, приготовила засов. Прикрыла двери, опустила засов. Попробовала открыть — засов опустился хорошо, не даёт распахнуться двери. Спрятала палку в карман, достала проволоку.

Сунула. Прислонилась к двери. Поворот. Щелчок. Второй.

Вдох. Выдох.

Медленно я направилась к тому окну, из которого вылезла минут пять назад, не больше. Оно было высоко и с помощью прыжков не допрыгнуть. Я прищурилась, думая — как-то заранее не спланировала.

Сглотнула. Стена влажная после ночи, уже хорошо.

Отошла подальше, разбегаясь и прыгая. Ноги были сильными, тренированными, руки крепкими. Носочек оттолкнулся от стены, подымая тело повыше, а потом и пальцы схватились за подоконник, подтягивая по инерции.

Я приземлилась на пол, тут же снимая с себя обувь и оставляя её на одном месте. Пролезла под кабинкой, открылась изнутри уже с новой обувью и одеждою.

— Дело сделано, — ухмыльнулась я невольно, чувствуя в кармане новый ключик, уже от пятого этажа. Где совершенно точно не будет соседки.

Обувь пришлось помыть и спрятать в рюкзак, но остались следы. К счастью в туалете была туалетная бумага и можно было всё вытереть.

С облегчением я поспешила умыться холодной водой, так как на лбу мельком выступил нервный пот, да и адреналин выходит. Максимально положительное настроение возвращалось, снова заставляя улыбаться, когда я посмотрела на себя.

Растрёпанную, потому что не причесалась. С расширенными зрачками. Огромной улыбкой на всё лицо. Красными щеками, потому что дыхание спёрло от волнения и адреналина.

Снова умылась. Лыба уходить не спешила, но после я моргнула, возвращая всё внимание на отражение.

Аккуратно прикоснулась пальцами к ране. Которой не было. Всё… зажило?

— Кира Изуру, — протянула я, вспоминая имя мужчины.

Конечно я его помнила по канону. Добрый, несколько неуверенный в себе, но иногда проявляющий твёрдость. Серьёзный, но не слишком. Лейтенант Ичимару Гина, капитана третьего отряда. А также близкий друг Мацумото Рангику.

Вчера я была слишком занята Гином, потому что он был самым близким для меня, родственной душой даже я бы сказала. Но это не значит, что я не обратила внимание и на других людей, просто. была больше сосредоточена именно на нём.

— Большое тебе спасибо, — поблагодарила я, хотя здесь кроме меня никого не было. А хотелось бы сказать это Кире Изуру в лицо.

Потому что именно его пальцы вчера аккуратно намазали мне щёчку, заботливые руки накрыли одеялом, подали великолепный десерт. Именно его ласковая улыбка и доброта были полностью обращены на меня, явно готовясь «подставить плечо» в нужный момент.

Я улыбнулась более нежно, проводя по своей щеке там, где вчера были его касания и снова невольно молчаливо поблагодарила.

Не было ни синяка, ни царапины, ни даже красного пятна. От вчерашнего удара не осталось совершенно ничего, помимо меркшего воспоминания, поэтому настроение моё стало ещё лучше, даже если ранее казалось, что это невозможно. Но если раньше оно было ярким, то теперь это была скорее ещё более сильная внутренняя уверенность и решимость.

Рюкзак на спине, сумка в левой руке. Вес их практически не ощущался и я поспешила как можно скорее подняться в свою новую комнату, ключ от которой ощущался приятным весом в кармане.

Было тихо. Ни единой девушки или женщины я не встретила, стараясь как можно тише подниматься по лестнице на самый последний этаж со своим багажом. К счастью сил с утра было много и я легко добралась до этажа, а потом ещё и дверь нашла.

Ключей для пятой нумерации там было много. Очень. Не удивительно, что здесь пустовал этаж.

Открыла дверь и вошла внутрь, чувствуя, как расширяется собственная улыбка.

Пыльно. Темно. Грязно.

Но никого, кроме меня, нет.

И последнее, пожалуй, самое великолепное в женской общаге.

Я положила две сумки на кровать, а потом медленно покружилась вокруг, осматриваясь. Хотелось торжественно рассмеяться, потому что смех так и просился наружу, как вчерашние слёзы. Но только если печаль, я сдерживать могу, то такое неожиданное сумасшедшие уже нет.

— Ха-ха, — прикрыла я рот своей рукой. — Аха-ха-ха!

Губы растянулись в ухмылке, когда тихий не сдерживаемый смех вырвался из тела. Я глубоко вздохнула, успокаиваясь и снова осматриваясь.

Нужно было сделать уборку. Разложить вещи. Как раз есть немного времени до конца комендантского часа. А потом можно и к Гину пойти или к Айзену. Мне ведь предстояло сделать документы, в которых я обязана поставить свою печать.

* * *

Терпеливо я сидела на диване зала мужского общежития, напевая себе под нос непонятную, но весьма весёлую мелодию. Гин пока ещё спал, это было очевидно, но я пока не хотела его будить, с интересом осматривая всех обучающихся парней.

Те приветливо здоровались — каждый! — улыбались. Каждая компания обязательно подходила и вежливо спрашивала, нужна ли им моя помощь и могут ли они как-то помочь, но я только благодарила их, представляясь и знакомясь с новым студентом.

Женское общежитие ещё спало, когда я уходила. Разница была невероятно разительна, особенно в этом приветливом настроении и радушии, с которым меня приняли.

— Рангику-чан! — внезапно позвали меня, отвлекая от разговора со студентом второго курса.

Кареглазый сероволосый, он был немного низкого роста в отличии от своих друзей и поэтому первым пошёл на контакт. Немного смущенный, Сугавара Коуши обернулся вместе со мной на голос Ойкавы Тоору.

— Ойкава-сан, доброе утро! — первой поздоровалась я, кланяясь немного по привычке, что невольно вбил в меня Гин своей вежливостью. — Позвольте представить вам Сугавара Коуши, студент второго курса. Сугавара-сан, это Ойкава Тоору, студент пятого курса.

— Приятно познакомиться, Сугавара, — присоединился Хината.

— Здравствуйте, — кивнула я ему, а также близнецу Хаджиме.

Парни представились, знакомясь компаниями. Ведь помимо Сугавары здесь также были его друзья. Имена невольно путались и я постаралась обратить на них особо внимание. Это было моей извечной проблемой, потому что я никогда не могла запомнить, как зовут моих учителей или руководителей по работе.

А вот персонажей аниме — запросто. Я помню, что внука дедушки от первой миссии Наруто за пределами Конохи звали Инари и у него умер отец. А самого деда — Тадзуна. И ведь прошло уже шесть лет!

— Рангику-чан, а почему ты здесь? — спросил меня Хаджиме.

Тихонько и стеснительно рассмеялась, находя себе время для хорошего ответа.

— Я сегодня очень рано проснулась и поэтому пришла немного раньше, чем мы с Гином договорились встретиться перед завтраком. Он, наверное, ещё спит и я не очень хочу его будить, — я перевела взгляд в пол, чувствуя невольно смущение от воспоминаний о прошлой ночи, что невольно снова вспыхнули.

— Рангику-чан, — протянул Ойкава, обнимая меня за плечи и присаживаясь, чтобы наши головы были примерно на одном уровне. Его глаза заслезились и я немного оторопела от таких ярких эмоций в свою сторону. — Ты такая добрая, Рангику-чан! Парни, мы должны немедленно разбудить этого соню, чтобы не заставлять малышку ждать здесь!

Кто-то яро кивнул и я поспешила остановить их, но не успела, потому что меня потянули на диван, усаживая. Заботливый Хината только и спросил:

— Ты, наверное, очень долго его ждала, — вздохнул он.

— Нет, не долго, — ответила я, посмотрев на часы. Всего полчаса-то прошло, я даже заскучать с этими новыми знакомствами не успела. Только и болтала, а ещё кивала и отвечала на вопросы. Ну, разговаривала, в общем.

— Как он вообще мог заставить тебя ждать? — риторически спросил он, но я поспешила заступиться за друга.

— Но я же сама виновата, что пришла так рано, — покачала я головой, стараясь, чтобы меня услышал каждый в этом зале, потому что внимание парни своими восклицаниями привлекли очень сильно. — Гин так сильно старается и поэтому устаёт. Я буду только рада, если он подольше поспит.

На его глазах почему-то тоже выступили слёзы. Я неловко оглянулась из-за возникшей тишины, но остальные парни только смотрели на меня. Некоторые почему-то прикрыли глаза рукой и я невольно почувствовала, как краснею.

Это очень сильно напоминала аниме. Или мангу. Где главная героиня говорит какую-то хрень и в конечном итоге её начинают боготворить.

Я же не сказала ничего такого, верно?

Невольно сглотнула.

— Рангику-сан, вы невероятно добры! — покачал головой Рюноскэ Танаке, вроде бы.

В смущении я смотрела на него, не в силах опустить взгляд и при этом чувствуя, как наливается лицо красным цветом. К моему невероятному облегчению, я услышала быстрые шаги по лестнице и наконец-то смогла передохнуть от их внимательных глаз.

Спустился Гин. Его волосы были растрепанными, а глаза такими узкими, что я сомневалась, что он вообще что-либо видит. Он сонно зевнул, оглядываясь вокруг, а потом постарался собраться, сложив руки на груди под пристальным вниманием. Явно чувствовал себя также неуютно, как и я.

— Гин! — радостно и с огромным облегчением воскликнула я, привлекая его сонным взгляд, который ещё не приобрёл полной осмысленности. Ноги сами повели меня к нему, чтобы обнять, но под таким пристальным вниманием я не посмела этого сделать, чтобы не смущать его ещё больше. — Доброе утро. Ты извини, пожалуйста, я так рано пришла и не смогла остановить парней, чтобы они тебя не будили.

Гин постарался не зевнуть. Он явно очень сильно хотел спать, но кивнул мне. Я ни капельки не сомневалась, что в семь утра мальчик ещё даже мысли не мог связать вместе.

— Я рад, что ты пришла, — сказал он слабым голосом. — Но ты тоже должна много спать и хорошо отдыхать.

Я покивала, беря его за руку и таща на диван. Внимание немного рассеялось, хотя я ещё очень хорошо его чувствовала. парни, впрочем, улыбнулись и поспешили по своим делам, хотя некоторые остались, наблюдая за нами краем глаза.

— Не волнуйся, я хорошо отдохнула и даже зарядку сделала, — если уборку можно считать за зарядку, конечно. Он медленно моргал, поэтому я невольно улыбнулась, садясь рядом и сделав голос потише, чтобы просто поболтать. Может у него ещё получится заснуть, в зале было довольно мирно. — А потом так сильно захотела тебя увидеть, что не смогла остановится, а потом моргнула и уже здесь. У вас очень красивое общежитие, у нас там цветов побольше, но зато здесь картины интересные, надо будет обязательно их рассмотреть получше. Ты давай глаза закрывай и поспи немного, до завтрака ещё куча времени, а я рядом посижу. Кстати, моя новая соседка немного странная, но мы вполне мирно будем вместе жить, но подругами вряд ли станем, потому что ты у меня самый лучший друг, не забывай об этом, хорошо? — говорила я первое, что шло в голову. Особо даже не думала. — Я ещё хотела сегодня после завтрака зайти к господину Айзену, надо будет поговорить насчёт моей личной печати и документов, надеюсь, мы быстро с этим разберёмся, чтобы вечером можно было устроить пикник в парке…

Гин что-то промычал, но в конечном итоге его глаза закрылись. Голова вскоре упала на моё плечо и села поудобнее, начиная размышлять вслух:

— Как думаешь, а у меня получится учиться также хорошо, как ты? Наверное нет, ты же очень умный. Я точно застряну на несколько лет в Академии, так что нужно будет как можно лучше запастись бумагой для писем. Помню, ты говорил, что уже в следующем семестра планируешь закончить обучение и начать работать? Обязательно не забывай мне писать, да и я тоже обязательно буду тебе каждые выходные что-нибудь отправлять. О, а уже говорила, что дежурный шинигами возле женского общежития очень странный? Я его так и не увидела, поэтому интересно — это женщина или мужчина? Если так подумать, может ли он быть женщиной? Значит ли тогда, что дежурный нарушает правило и находится на территорию женского общежития?.. Ой, мы же вчера с тобой в библиотеке были и я забыла взять себе книгу, из-за того что мы опаздывали на обед. Надо будет это исправить, тогда я могу по утрам читать для тебя что-нибудь интересное, если приду слишком рано. Ты как сова — ночью всё время что-то учишь, а утром хочешь спать. А я вот так не могу, вечно меня в сон тянет, а потом утром совсем делать нечего. Я ведь уже и уборку немного успела сделать, но вещи ещё не разбирала, решила на потом оставить, потому что пол мокрый. Соседка не очень хороша в уборке, но мы потом себе график сделаем и всё нормально будет…

Я задумчиво болтала обо всём подряд, несмело подумав о том, что надо бы подготовить Гину какой-нибудь подарок. Уже через два месяца он закончит учёбу, было бы здорово подготовить ему что-нибудь. Но что?

Надо будет потом спросить совета у кого-нибудь.

* * *

Гин сонно протёр глаза, просыпаясь. Рядом о чём-то говорила Ранги, но судя по всему это точно не предназначалось ему.

Он сел.

Ранги тут же отвлеклась, радуясь:

— Доброе утро, Гин! Как ты, выспался? Диван, наверное, не очень удобный.

Гин посмотрел на подругу, окончательно теряя остатки сна, когда заметил ещё семерых парней. Это были уже знакомые Ойкава, Хаджиме и Хината, но помимо них были и новые, имён которых он не знал.

Словно заметив его внимание, Рангику тут же поспешила всех представить:

— Это второгодки, Сугавара Коуши, Савамура Даичи, Танака Рюноскэ и Нишиноя Ю. Они немного скрасили мою компанию, запретив скучать, — подруга закатила глаза, явно повторяя раннее сказанные слова.

Он немного пригладил свои волосы, догадываясь, что после сна они немного растрёпаны.

— Доброе утро, — поздоровался он со всеми, пытаясь вспомнить, почему проснулся здесь.

Кажется, его кто-то разбудил, куда-то торопя, а потом… потому он уснул. Невольно чувствуя, как хмурятся собственные брови, Гин попытался вспомнить, что же было раньше, но так и не смог.

— О, ты голодный? — спросила Рангику. — Я уже проголодалась, давай идти в столовую?

— Вас проводить? — спросил один из парней. Танака Рюноскэ.

— Нет, — покачала головой подруга. — Мы все вместе за стол не поместимся и тогда кто-то обязательно расстроиться, а я не хочу, чтобы кто-то был грустным, но у нас слишком большая компания. Лучше давайте пикник вместо ужина утроим в парке? Туда точно все поместятся.

— Классная идея! — поддержал Ойкава. — Можно будет возле большого дуба встретиться. Рангику-чан, мы тогда принесём всем чего-нибудь поесть, а вы с гином обязательно приходите, хорошо?

— Ага, — кивнула та. — До скорого! — взмахнув рукой.

Ей в ответ тоже помахали, улыбаясь и желая счастливого дня. Гин неловко наблюдал за этим, пытаясь понять, что происходит, но хоть сон и ушёл окончательно, пока что не получилось связать все мысли вместе.

Спрашивать показалось ему странным.

— Идём? — спросила Рангику.

— Да, давай, — ответил он.

Ранги взяла его за руку, переплетая пальцы. Гин слегка сжал в ответ, хотя идти так чтобы руки были по бокам, а не на груди, было немного непривычно.

— Что произошло, пока я спал? — всё же спросил он, когда весёлое мычание рыжеволосой взяло паузу.

— О, ну, — смутилась та, неловко отводя глаза на миг от его лица. Гин внимательно пронаблюдал за всеми эмоциями, — Я просто рано проснулась, поэтому решила прийти пораньше. Но все были такими добрыми и спрашивали, не нужна ли мне помощь, поэтому я сказала, что жду своего друга и они решили разбудить тебя. А я не успела их остановить, извини, — немного расстроенно сказала она. — Поэтому ты снова заснул, ну, как это обычно бывает, если тебя рано разбудить, — она закатила глаза, взмахивая их переплетёнными руками. — И я решила посмотреть картины, чтобы не разбудить тебя своими разговорами и ребята решили составить мне компанию, чтобы я не скучала.

— Ясно, — протянул он, анализируя.

По всему выходило, что остальные студенты решили ей помочь и отнеслись вполне тепло. Гина это порадовало, но совершенно не удивило. Его подруга была очень доброй и внимательной, ничего другого он и не ожидал. Хотя и рассчитывал, что то будет не так сильно заметно.

К тому же, она оказалась неожиданно популярна. Со странной эмоцией он провожал взглядом каждый взмах её руки в сторону других парней, пока она в очередной раз здоровалась и представляла его тому, кого он видел, но с кем ни разу не говорил.

— Гин, это Козуме Кенма, он учится на третьем курсе, — представила она очередного парня. Тот был не очень высок ростом, с выцветшими волосами по длине, а также очень пристальным взглядом, — Козуме-сан, это Ичимару Гин, мой друг.

Он привычно слегка кивнул головой, как и Козуме в ответ. Взгляд у того был немного неприятным, как у затаившегося зверя. Он не отвёл глаз, пристально наблюдая в ответ за каждым действием.

— Спасибо, что уделили минутку! — крикнула та напоследок, завершая секундное приветствие.

— Ты уже всех парней знаешь? — спросил он невольно с интересом, потому что как можно было познакомиться с тким количеством людей только за утро, Гин понятия не имел. И даже не за утро — за два часа, пока он спал рядом.

Рангику посмотрела на него с огромным горем:

— Я очень боюсь перепутать имена, — прямо сказала она, на всякий случай осмотревшись и шепотом. Он невольно усмехнулся, потому что Рангику точно никого ни с кем не перепутает, если до этого тридцать человек ему представила и не запнулась. — Гин, не смейся, я серьёзно!

Он сжал губы, чтобы не рассмеяться, до того обиженное у неё было лицо.

— Рангику-чан, он тебя обижает? — спросил кто-то рядом.

Рангику тут же отвлеклась и Гин постарался не менять выражение лица, когда столкнулся с ещё одним парнем. Тот посмотрел с издёвкой, после чего обратил внимание на девушку.

— Гин, это Цукишимай Кёй, — представила она без курса. видимо, парень не сказал ей об этом, потому что до этого момента она могла представить всех. — Он очень любит шутить над всеми, так что не обращай внимание, — Гин невольно посмотрел на неё, как и этот Цукишима, когда стандартное приветствие слегка сменилось. — Цукишима-сан, это Ичимару Гин, мой друг.

«Ичимару Гин, мой друг» — говорила она всем.

Ичимару Гин, мой друг.

Ичимару Гин, мой друг.

Гин кивнул Цукишиме, стараясь игнорировать странные эмоции, что вновь вспыхнули от этих слов.

Он спал даже не два часа. С семи до восьми, или около того, до завтрака. Почему его подруга уже знала каждого в Академии? Почему она всем улыбалась, со всеми здоровалась и хотя бы на минуту останавливалась, чтобы представить его?

— Я сейчас принесу нам завтрак, — сказала он, когда они вошли внутрь.

Рангику оглянулась, а потом шепотом быстро заговорила ему на ухо:

— Я с тобой, иначе сейчас опять кто-то пристанет. Гин, помилуй, у меня уже горло устало со всеми здороваться.

— Так не здоровайся, — терпеливо ответил он, сдерживая эмоции, когда подруга взяла поднос и встала рядом, облегчённо вздыхая.

— Но тогда они сами подойдут к нам, как вчера, помнишь? Если я не поздороваюсь, то тогда они подойдут и спросят, куда я иду. Я скажу, что мы идём завтракать и они захотят пойти со мной. А я хочу с тобой поесть. Только вместе, без всяких там посторонних, — тихо-тихо сказала она, оглядываясь, чтобы никто не услышал.

Гин порадовался, что в очереди её ещё никто не заметил. Если здесь были те, кто с ней уже познакомился. Присмотревшись, он понял, что Рангику действительно немного устала, а ещё у неё высохли губы.

Её слова были логичны, даже если они ему не нравились. Но это было правдой — вчера она спросила у трёх парней дорогу и позже они завтракали уже в компании. Если предположить, что за утро она узнала около пятидесяти новых человек (а ведь она представила его ровно тридцати двум парням), то… то любой в столовой сейчас мог подойти к ней с компанией, пока он стоит в очереди.

А я хочу с тобой поесть. Без всяких там посторонних.

Невольно он улыбнулся. Слова почему-то очень и очень обрадовали, настолько, что уже не волновала эта странная ситуация.

— Давай после завтрака спрячемся в библиотеке, — на ушко сказала она ему, наклонившись. Гин постарался не покраснеть, когда её губы коснулись его кожи, хотя чувствовал, что это ему не удаётся. Слишком трудно было сохранить самообладание.

— Хорошо, — ответил он, решая, что идея весьма хороша.

Если их никто не заметит, конечно.

Он выбрал самый удалённый стол, уводя подальше от основного зала. Рангику шла рядом, молчаливо оглядываясь и с улыбкой кивая на выбранное место. Кроме них двоих здесь никого не было, ведь ещё слишком рано для толпы. Обычно все приходили к девяти по выходным.

Выходным.

— Ранги, у меня завтра учебный день, — сказал он, поджав губы.

— Хорошо, — кивнула та, приступая к салату. Гин так и не смог уговорить её на что-то более полезное, к его сожалению. — Я тогда завтра не буду к тебе утром приходить, чтобы ты выспался получше и смог сосредоточится на учёбе. Ой, а ты все уроки сделал? А то я и вчера весь день заняла, и сегодня из-за меня тебя рано разбудили.

Она внимательно на него посмотрела.

— У меня всё готово, — почти честно ответил он, решая закончить всё остальное позже ночью. У него оставалось не так и уж и много заданий, к тому же он знал самое главное и легко мог их решить.

— Смотри мне, — прищурила та игриво глаза. — Не хочу тебя отвлекать, ты ведь планировал закончить через семестр и начать работать.

«Точно, — отрешенно подумал он. — Я ведь закончу Академию, а Рангику останется здесь».

Мысль была странной и не очень приятной.

— Я могу остаться и на следующий год, — задумчиво протянул он.

Рангику округлила глаза, мигом вставая со своего места напротив.

— Ты что?! — воскликнула она, а потом оглянулась и села, когда-то на них обратили внимание. — Даже не думай, Гин! Я ни за что себе не прощу, если ты из-за меня останешься! Это ведь так дорого! — весьма эмоционально, но шепотом продолжила она. — К тому же тебе вскоре станет скучно, а я буду всё время на уроках потом. Ты только зря потратить своё время, так что не стоит.

— Хорошо, — невольно согласился он.

Она смерила его внимательным взглядом, но потом кивнула, заправив короткую прядь волос за ухо.

— Не хочу сегодня много говорить о делах, — внезапно выдохнула она. — Будет ещё время. Давай просто отдохнём, я войду в новый ритм, а потом будем решать остальные вопросы. Сейчас главное с документами разобраться, получить печать, о которой ты мне писал пару раз, да учиться.

Он невольно кивнул, внезапно вспомнив, что только вчера утром его подруга оказалась в Академии. Она, наверное, очень устала, а сегодня внезапно получила столько внимания, сколько в последний раз получала на их церемонии помолвки. О которой даже не помнила.

— Тебе так не нравится всё это внимание? — осторожно спросил он о скользкой теме.

— Нравится, конечно, — пожала та плечами. — Но с тобой я хочу провести время гораздо больше. Ты единственный родной для меня человек, Гин… или правильнее сказать дух? — внезапно спросила она у него.

— Шинигами, — поправил он её.

— Ты как часть меня, — отмахнулась она от его слов. — В общем, ты мой единственный, кем бы ты там ни был. и время с тобой самое ценное, не хочу его терять из-за остальных.

Он кивнул, обращая внимание на свою еду.

Возле чая была небольшая тарелочка со свежими фруктами и ягодами. Гин точно помнил, что не ставил её, но ничего не сказал. Тепло приятно разливалась в его душе.

Рангику говорила о книгах, а также думала о учителях. Он поддакивал, но в основном только слушал о её предположениях.

* * *

Сосуке заметил это практически сразу, даже если прошло какое-то время с начала странных происшествий. Странная и почти неуловимая атмосфера лёгкости стояла в каждом коридоре академии и за её пределами, утихли частые споры и уменьшилась небольшая агрессия, которая обычно то и дела приводила к разным ссорам.

Студенты ходили и здоровались с другом ранним утром, хотя обычно были слишком сонные и угрюмые, чтобы обращать внимание на друг друга. Были привычные восемь утра, но совершенно непривычная воодушевлённость в реяцу.

— Кстати, Рангику-чан предложила утроить пикник в парке, — сказал пятикурсник, Ойкава Тоору.

Не показывая вспыхнувший интерес, Айзен прислушался. Прошло чуть более суток с его последней и единственной встречи с маленькой девочкой, поэтому услышать такое от более взрослого студента было необычно. Однако он также знал, что в Академии была только одна будущая шинигами с таким именем.

— А во сколько? — спросил другой ученик, Цукишима.

Ранние наблюдения показали его отчуждённость от группы и показательное нежелание с кем-либо взаимодействовать.

Хината моргнул, после чего спокойно ответил, на удивление без единой издёвки:

— Кажется, в семь? Она говорила о пикнике вместо ужина и собиралась куда-то пойти с Гином гулять.

— Если вместо ужина, — подключился Хаджиме. — То надо принести чего-нибудь тёплого и горячего.

— Я могу договориться с поварами, — предложил Савамура Даичи.

С искренним любопытством Айзен наблюдал за тем, как во время перерыва на тренировке по фехтованию образуется небольшое собрание, главной темой которого стал пикник. Со второго этажа открывался вполне неплохой обзор, а на слух он никогда не жаловался.

— Что за собрание? — спросил Тацуро Куроо. — А выпивка будет?

— Нет! — мгновенно ответили на его вопрос организаторы.

Парень ошалело моргнул.

— А чего за сбор без выпивки тогда?

— Рангику-чан ещё мала для выпивки, — возмутился Ойкава. — Ей всего четырнадцать! Не порть пикник из-за спиртного.

— Погоди, это та, которая с утра пришла? — нахмурился тот. — Такая маленькая и уже пикник утраивает?

Остальные закатили глаза, но Хаджиме поспешил объяснить.

— Рангику-чан хотела завтракать только с Гином и предложила в качестве альтернативы устроить вечером пикник в парке, потому что там много места. Но она его не устраивает, устраиваем мы.

Ах. Как интригующе.

— То есть она сказала, а вы делаете? — влез Вакатоши Ушиджима, что наблюдал некоторое время за развитием разговора.

— Нет, — более твёрдо поправил Хаджиме. — Она именно предложила, а Ойкава уже сам вызвался всё устроить.

Сосуке улыбнулся, отходя от открытого пространства над тренировочной площадкой. Всё шло по его плану, хотя и развивалось намного более стремительно, нежели он думал. Впрочем, так было даже интереснее, ведь раннее он не рассчитывал на такую большую и стремительную популярность с её стороны.

Вскоре она непременно совершит маленькую ошибку, а он будет достаточно внимателен, чтобы поймать нужный момент и вовремя вмешаться в судьбу её гениального друга. И её тоже, если хорошо подгадать момент, что он в принципе и планировал.

Ведь как бы ни добра была девочка, иногда одного только слова и взгляда вполне достаточно, чтобы отвернуть от себя самого близкого человека. Айзен наблюдал за этим уже много лет, почти сотни лет, поэтому достаточно хорошо разбирался.

Рано или поздно Ичимару Гин отвернётся от неё. Гениальный ум настолько сильно выделял молодого шинигами, что Сосуке не мог не сравнивать его с собой. Рано или поздно он поймёт, как сильно выделяется. Его зацепит одиночество, иной склад ума. Такие люди никогда не смогут влиться в коллектив, как бы сильно они не старались, потому что фальш ощущалась слишком явно. Они понимали то, чего не понимали другие, видели и осознавали всё на более высоком уровне. Были просто другими, как бы сильно не стремились быть похожими на остальных.

Единственным препятствием оказалась именно подруга мальчика, но промедление было исключительно временным. Она мала и неопытна, а также умна, но не настолько, чтобы обратить на себя больше внимания на другом уровне конфликта.

По его расчетам семестра вполне достаточно, чтобы показать разницу двух детей не только в умственном развитии, но также и психологическом.

* * *

В библиотеке было хорошо. Тихо, спокойно, рядом Гин что-то читает. Смысл немного ускользал от меня, когда я положила голову на руки и прикрыла глаза, отдыхая. Кажется это было что-то для первого курса, так как он хотел помочь мне с учёбой. Я была совершенно не против, но сразу предупреждала его:

— Вряд ли я что-то запомню, — убрала волосы от глаз. То и дело лезут, как же это мешает. Потом посмотрела в его мутноватые глаза, улыбнувшись. — Мне просто нравится проводить с тобой время, так что ничего страшного, если ты захочешь почитать что-то более сложное, для себя.

Но Гин хотел почитать что-то именно мне и я не стала перечить ему снова, вместо этого благодарно улыбнувшись.

Было хорошо.

Невольно мысли погружались во временную петлю. Как меня поймали сильные руки. Обнимали на диване, укрыв мягким одеялом. А потом аккуратно перенесли на кровать, чтобы лечь спать рядом.

Я осторожно посмотрела на Гина, приоткрыв один глаз. Он был похож и в то же время совершенно не похож на себя из будущего. Тот был серьёзным, а ещё, честно говоря, напоминал маньяка и педофила разом. Особенно после того как полуголый лёг со мной в своей постели спать.

Невольно прыснула.

Гин тут же поднял свой внимательный взгляд и я сказала мысль вслух:

— Ты похож на маньяка.

Мальчик моргнул и улыбнулся.

— Ты удивительно честная, Ранги. Это невероятно идёт тебе.

Комплимент немного одарил теплом, но я поспешила получше раскрыть свою мысль:

— Нет, я имею в виду, что твои узкие глаза и вытянутая улыбка придаёт тебе вид хищника. Который, знаешь, раз, — я резко вытянула руку, хватая его за нос. Гин дёрнулся, явно из-за улучшенной реакции, но потом вернул голову, дав себя схватить. — И укусит. Это круто, — выдохнула я последнее в восторге.

Он снова моргнул, но потом улыбнулся, кивая. Я снова положила голову, смотря на него изучающим взглядом. Решив, что разговор закончен, он снова вернулся к чтению вслух.

Взрослый Гин был опасным. Очень. Внимательный, добрый и ласковый, но — опасный. Я его не боялась совершенно, потому что Гин бы никогда меня не обидел и совершенно не важно, из какого он времени, но у него была часть этой привлекательной ауры, нет смысла отрицать. А взрослое телосложение и сила делала его невероятно… невероятным… м, даже слова правильного не подобрать!

В любом случае, он ещё был хитрым, это точно. В сумме это давало такой эффект, что, я просто уверена, если бы нас застукал кто-то, кто не знал бы меня и не понимал, что я из прошлого… а Гин был наполовину раздетым… да и я в его постели… Ну, его могли бы назвать педофилом, как я уже подумала.

И он бы был рад этой репутации. Так сказать, посмотрел бы с удовольствием, чтобы на это сказали другие.

У Гина, моего Гина из моего времени, настоящего, аура такая была только частичная. Маленькая. Но тоже служила частью его обаяния. Хитрый тоже, но я пока видела его маленькие манипуляции в свою сторону. И в такие сильные крайности он не впадал.

— Теперь моя очередь, — взяла я книгу, когда он сделал паузу.

Смысл слабенько откладывался в голове и я вроде как даже понимала, о чём идёт речь, так что была надежда, что учёба будет не так ужасна, как в моих воспоминаниях о прошлой жизни.

Ну, у меня в любом случае нет выбора.

Мы читали с Гином несколько часов, а потом, когда голосовые связки сильно устали, пообедали в том же отдалении от остальных, что и утром. Делать было нечего, так что мы снова вернулись в библиотеку, так как именно она оказалась самым нормальным и тихим местом. Здесь было мало людей, никто ни с кем не разговаривал, а также не подходил ко мне.

Я также надеялась, что эта странная популярность только из-за моего прихода утром в мужское общежитие. Ну, я ведь маленькая и милая, верно?

А ещё именно библиотека больше всего нравилась моему другу. Он взял для себя сразу семь непонятных мне экземпляров, начиная делать какой-то доклад и я решила ему не мешать. Но для этого надо было и себе что-нибудь найти, а привычных мне сказок здесь, конечно же, не было.

Было скучновато, если честно, но вполне неплохо. Нашла себе сборник по литературе и решила заняться им, может будет хоть что-то интересное. Но он был скучным и уже через пять страниц я потеряла в нём всякий смысл, так что решила продолжить читать то, что мы вместе решили читать перед обедом.

Иногда я невольно отрывалась от книги и смотрела на друга. Он был полностью сосредоточен на своём задании и не обращал на меня и капли внимания, но я и не хотела его отвлекать. Было здоров наблюдать за тем, как он хмурит брови и ищет правильные ответы, а потом что-то аккуратно и сосредоточенно пишет.

Так что я даже немного расстроилась, когда стало очевидно, что Гин закончил — он стал закрывать все открытые книги и как раз в этот момент я почему-то подумала, что мне вообще-то тоже предстоит как-нибудь в будущем работать в похожем темпе.

Ну, немного более медленном, но всё же.

— Сейчас как раз начало ужина, — шёпотом отвлекла я его, когда парень замер проверяя своё задание. Мне достался кивок, так что я тоже сложила свою книгу пополам, запоминая страницу, чтобы вернутся к ней завтра.

Когда Гин закончил, мы отнесли книги по местам. Брать их из библиотеки было запрещено, можно было читать только внутри здания, чтобы доступ был сразу всем ученикам, а не кому-то одному.

— Гин, а ты ведь писал, что нашёл себе работу в библиотеке, — припомнила я. — Значит, у тебя завтра рабочий день?

Он кивнул, хотя серва помедлил.

— Это немного, всего два часа после занятий. Некоторые группы приходят сюда во время лекций, поэтому я расставляю книги по местам.

— Угум, — промычала я. Хотелось спросить, можно ли помочь, но я решила не предлагать. Во-первых, это его работа. А во-вторых, быть слишком сильно привязанной к его бедру тоже не хотелось, потому что общение важно в меру. — Во сколько ты будешь свободен?

— Это как раз перед вторым обедом, — сказал он и я обернулась к нему, так как шла в переди, ища правильный путь самостоятельно. — В учебные дни у нас четыре приёма пищи, чтобы студенты не голодали.

— Умно, — согласилась я, припоминая, какой голодной была после шестого урока в школе.

Сначала ела дома завтра перед школой, потом кушала в школе после третьего урока. Но после шестого опять хочется кушать, а приходится ждать до самого дома. И я ещё всегда близко жила. Страшно подумать, как было с желудком у других учеников, если мы все были одинаково голодны, а им ещё с час домой добираться.

— Тогда завтра я буду ждать тебя возле столовой, — решила я, когда ноги как раз дошли до парка. — Ну, а теперь на пикник?

Гин смотрел с какой-то неуверенностью. Каким внутренним чувством я поняла, что он не очень хочет там быть. Даже немного подумала о причине — Гин у меня не слишком ладил с другими людьми, да и о каких-либо друзьях совершенно ничего не писал.

Я его прекрасно понимала. У меня была уверенность туда идти только потому что со мной шёл Гин и я знала, что рангику красивая.

Поэтому я взяла его за руку.

— Если не хочешь, — сказала я, смотря туда, где предположительно были взрослые парни. — То не пойдём.

Он дёрнулся, оборачиваясь ко мне. Я всё ещё не отводила глаз от того скопления людей, которых видела в виде точки, словно они стали маленькими муравьями.

— Но ты ведь сказала, что придёшь, — нахмурился он. — Так нельзя.

— Можно, — протянула я, раскачивая сцеплённые руки. Ноги стояли на месте, так и не сделав первого шага вперёд. — Если есть уважительная причина, то всё можно.

Даже закон нарушить. Мы ведь воровали, оба, но у нас была уважительная причина. С обещанием для этих парней тоже самое — у меня есть уважительная причина, даже если для других она может показаться глупой.

Но если Гин не хочет туда идти, то мне там нечего делать. вот совсем. О чём мне вообще было говорить с этими рослыми парнями? Утром я только и делала, что слушала их рассказы про учёбу, но это было совершенно неинтересно. Да, любопытно, но с гораздо большим любопытством я наблюдала за работой Гина в библиотеке.

— Уважительная причина? — нахмурился он.

— Гин, — вздохнула я. — Какая мне разница, что и кому я обещала? Если ты не хочешь туда идти, то я не пойду. Что мне там делать, если тебя не будет рядом? Слушать, как они надо мной воркуют, потому что я милая? Мне этого и утром хватило с лихвой. Я вообще предложила пикник только потому что ты ни разу не написал мне, что здесь есть парк. Ты вообще был здесь хоть раз до того, как я пришла? Помимо экскурсии и лекций на свежем воздухе, просто так.

Он помолчал, а потом отвернулся, отвечая.

— Нет.

— Ну, я как бы это поняла, — пожала плечами, а потом, не удержавшись, чуть пихнула его плечом. — Нет смысла туда идти, если ты этого не хочешь. Итак, ты хочешь? Если да, то идём. А если нет, то можно спокойно поужинать в столовой.

«Хотя перед этим надо будет всё же зайти в парк и сказать, что я сильно устала, поэтому не могу с ними повеселиться», — невольно подумала я, стараясь не вздыхать. Обижать парней тоже не дело, так что хоть как-то объясниться надо. А то ведь могут ждать конкретно детей, чтобы начать кушать.

— Ты бы хотела туда пойти? — спросил он, внезапно посмотрев на меня. Взгляд был очень внимательным, так что я моргнула и обернулась к нему.

— Ты хочешь туда идти? — спросила я в ответ.

— Если ты хочешь, то я тоже хочу, — твёрдо сказал он.

Я невольно рассмеялась, стараясь, чтобы это было не обидно. но его ответ просто меня действительно развеселил!

— Гин, но это же не ответ, — сказала я, когда веселье чуть стихло. — Мы ведь с тобой такие разные!

— Это плохо? — нахмурился он.

— Это наоборот очень здорово! — возмутилась я. — Мы ведь с тобой именно поэтому и друзья. Ты умный и глупый, а я просто глупая и умная.

— Разве это не одно и то же? — растерялся он.

— Нет, — фыркнула я, — Смотри, ты понимаешь науку и всю эту чушь…

— Рангику, это не чушь…

— … но ты не понимаешь людей, — закончила я. — А вот у меня ровно наоборот: наука для меня что-то совершенно непонятное, но я понимаю людей. Или думаю, что понимаю, здесь трудно угадать, ведь люди все такие разные. И это всё равно здорово! Ведь если бы все были одинаковыми, то я бы не увидела твоё лицо маньяка…

— Мой лицо не маньячное…

— … но мне нравится твоё лицо, — закончила я, игнорируя его. — Оно маньячное — это приводит меня в невероятный восторг, ты даже не представляешь, насколько. Ты просто себя со стороны не видел.

Его выражение тело было максимально нерешительным.

— Итак, — вернулась я к нужной теме. — Ты хочешь туда идти? Просто посмотреть, как именно взаимодействуют между собой люди, почему кто-то принёс яблоки, а кто-то мясо? Притащат ли они алкоголь, когда мы с тобой несовершеннолетние и пока не можем его пить? Наругают ли нас учителя из-за того, что мы можем не успеть вернутся в общежитие до комендантского часа? Или ты хочешь пойти со мной на ужин, чтобы обговорить свой проект, над которым работал сегодня в библиотеке? Я могла бы задать тебе пару вопросов, потому что что-то не поняла в книге, а ещё пожаловаться на местную литературу, потому что она немного скучная. Мы в любом случае проведём этот вечер просто великолепно, чтобы ты не выбрал, Гин, потому что мы с тобой будем вместе. Так что мне вообще всё равно, пойдём ли мы сейчас на пикник, ясно? Я ведь пойду с тобой.

Я замолчала, смотря на него.

— Мне тоже всё равно, — неожиданно сказал Гин, отводя глаза в сторону парка. — Я просто хочу провести время вместе.

Когда за этим больше ничего не последовало, я кивнула.

— Это тоже хорошо, — согласилась я. — Тогда давай в этот раз выбираю я, а потом ты? Если захочешь выбрать, конечно.

Он снова кивнул, чуть наклонив голову в задумчивости. Я же помычала, обдумывая варианты, так как не было точно уверена в том, что хочу туда идти. Но в то же время, когда ещё мы с Гином устроим такой веселый пикник в компании?

— Идём на пикник, — решительно кивнула я, начиная идти в указанное место. — Самим потом будет сложно нести столько еды, надо воспользоваться шансом, пока он есть.

Гин отчего-то рассмеялся и я поспешно возмутилась, обернувшись к нему, но не замедлив шага.

— Ты чего смеёшься? Гин, ну серьёзно! Ну, Гин!

Парень не ответил, хитро щуря глаза. Я показала ему язык.

Парк был очень большой, давал достаточно место для прогулок многочисленных студентов в Академии. Были и небольшие цветочные поляны, и просто свободное место рядом, и даже несколько кустов или деревьев, которые точно зацветут через какое-то время. Поправив свою шапку, я вышла на поляну, где парни уже на толстое покрывало (холодно всё же на земле сидеть) накрыли много чего интересного. Здесь были термосы с тёплым чаем, как я поняла. Много фруктов и ягод, пироги и бутерброды, несколько тарелок с салатами и закусками, пирожки и японские сладости по типу мотти или онигири. Я в этих названиях мало разбиралась, так как память не запоминала такие мелочи.

Мой друг вышел следом, присоединяясь к остальным парням. Они говорили о каком-то проекте, поэтому когда Ичимару внёс пару предложений, упомянув книги, я почти полностью расслабилась, оставляя его в покое. Он взрослый подросток и следить за ним нет никакой нужды, тем более что я подруга, а не его мамочка.

Вместо этого я нашла Ойкаву и Хинату, которым выносил какой-то выговор Хаджиме.

— Так много ребят пришло, — сказала я часть своих мыслей, потому что народу действительно оказалось многовато. За еду я не волновалась, так как на большой поляне толстое покрывало было не одним, их сюда притащили штук пять, насколько я успела посчитать.

— Рангику-чан, ты пришла! — обрадовался Ойкава, налетев как ураган с объятиями. — Ты как ангел с небес, который пришёл спасти меня от дьявола!

Под дьяволом он явно имел в виду своего брата-двойняшку-близняшку. Я невольно улыбнулась, чувствуя его руки на своих плечах. Ничего не выходило за рамки приличий, парень просто дурачился, так что успокаивающе погладила его по волосам.

— Рангику-чан, не жалей его, — вздохнул устало Хаджиме. вот кто точно был мамочкой в этой компании. — Ойкава всему корпусу растрезвонил, что мы собираемся в парке, не удивлюсь если уже и учителя знают.

— Как ты можешь так говорить? — возмутился Хината, вступаясь за друга. — У нас всё под контролем!

Он подмигнул сразу всем. Выглядело это странно, потому что подмигивающим глазом он смотрел на меня и Ойкаву, а вторым на Хаджиме.

Я чуть прокашлялась.

— Вы познакомите меня со всеми? Будет, наверное, не очень красиво, если кто-то подойдёт ко мне, а я не знаю его имени, — сказала мысль вслух. Отчасти я просто чувствовала себя не в своей тарелке, такой сбор был для меня впервые в жизни.

Нет, я была на школьных дискотеках, конечно, но то как-то немного иначе. Да и там я тоже была немного не в своей тарелке, ведь параллель знала плохо.

Парни кивнули, а потом Ойкава взял меня за руку и потянул к своему другу Тэцуро Куро. Тот смерил меня немного нахальным, но вполне миролюбивым взглядом, подмигнув.

Итак, главное никого не перепутать.

* * *

Гин не знает, когда всё пошло не так.

Пикник начинался вполне хорошо. Он наблюдал краем глаза за подругой, практически не выпуская её из поля зрения, чтобы в самом крайней случае прийти ей на помощь (теперь ему было совершенно очевидно, что она самую малость чувствовала себя некомфортно, то и дело задирая голову вверх на высоких парней), но чем больше времени проводил в компании, тем больше расслаблялся. Да и Рангику тоже вполне неплохо проводила время, постоянно будучи в компании уже знакомого Ойкавы, который за ней присматривал.

В следующую минуту он смотрит на подругу и первым же в глаза бросаются её круглые глаза. Невероятно ошеломлённое выражение лица, а также краснеющие щеки. Она облизывает ярко-красные губы, а потом смотрит по сторонам.

Гин настораживается, так как реакция максимально странная и нехарактерная. Хотя он старается не показывать своей настороженности, теперь он более внимательно наблюдает за Рангику, которая подозрительно быстро выпила содержимое стакана, как будто в горле резко пересохло.

Её щеки краснеют сильнее, а брови спустя минуту опускаются вниз. Рангику странно улыбается и он решает всё же подойти поближе, когда кто-то из парней... Кажется, это или Козуме Кенма, или Цукишима Кёй, скорее всего же второй, уже больно взгляд насмешливый, — говорит почти на всю поляну, обращаясь к Рангику:

— Рангику-чан, почему бы тебе не спеть песню? У тебя прекрасный голос, так что, я уверен, у тебя получится.

Подруга хмурит брови. Гин спешит подойти поближе, но она так близко и так далеко в этот момент. Толпа не даёт приблизиться мгновенно. Будь у него возможность, он бы воспользовался шунпо, но скорость в этом деле не поможет.

— Отличная идея! — восклицает Рангику, заставляя его замереть.

Она улыбается, явно веселясь.

Несколько лет назад она твёрдо сказала ему, что совершенно не умеет пет и вообще фальшивит. А ещё не знает ни одной песни.

"Она пьяна!" — приходит запоздалое осознание. Он торопится поскорее подойти поближе, когда подруга начинает затягивать первый куплет, невольно заставляя замереть:

- А я маленькая мерзость, а я маленькая гнусь

Я поганками наелась и на пакости стремлюсь

Я людей пугаю ночью, обожаю крик и брань,

А я маленькая сволочь, а я маленькая дрянь...

Её голос звонкий, громкий и донельзя весёлый. Она заряжает толпу, смотря на всех сразу и даже на него, Гина. Он неловко улыбается, скрывая руки в рукавах, но не оставляет попытки дойти до неё, чтобы остановить.

У меня четыре зуба — восемь шей

У меня большие губы — до ушей

Я диету соблюдаю много лет

Тараканов поедаю на обед!

Опускаю их в посуду, выпускаю им кишки

И в полученное блюдо запускаю две руки!

"Только бы не опоздать" — проносится бесполезная и явно запоздалая мысль в его голове, когда народ рядом взрывается хохотом и аплодисментами.

* * *

Ведь я маленькая мерзость, а я маленькая гнусь

Я поганками наелась и на пакости стремлюсь

Я людей пугаю ночью, обожаю крик и брань,

А я маленькая сволочь, а я маленькая дрянь...

Голубой фингал под глазом — это я

И микробная зараза — это я

Надпись мелом на заборе — тоже я

И ботинок на мозоле — я, я, я!

Если вам нужна паршивка, тунеядка, тут как тут

Хулиганка и паршивка — меня мальчики зовут!

Сосуке невольно чувствует, как улыбается от слов песни. Это странно и невероятно дико, а ещё неприлично и немыслимо для молодой девушки в окружении парней, но он соврёт, если скажет, что ему не интересно услышать продолжение. К его сожалению, к началу припева вмешивается Ичимару Гин, прикрывая губы девушки своей ладонью. Он слушает его весьма фальшивые извинения, наблюдая, как тот уводит Мацумото с поляны.

— Гин, — шепчет та ему на ухо, но выглядит такой весёлой, что становится очевидно, что она пьяна. — Там такое продолжение, ты ахуеешь, — обещает та.

Он старается не морщится от ненормативной лексики. Из уст девушки это звучит невероятно неожиданно, а также совершенно ей не подходит. Но в то же время Мацумото Рангику довольно прямолинейна и очевидно, что она знает много нелицеприятных слов. А в пьяном состоянии себя совершенно не контролирует.

— Да я уже, — говорит молодой парень, держа подругу за талию и ведя по направлению к общежитию. Сосуке невольно вынужден их проводить, так как Рангику-сан теперь является его ответственностью и если подросток не справится, то он хотел бы предотвратить неприятные последствия для них троих.

— Уже? — удивляется девушка. — Тогда нет смысла петь дальше, — качает та головой в разные стороны.

Ичимару не сдерживает облегчённого вздоха, хотя Сосуке было бы интересно послушать о причине отсутствия смысла дальнейшего концерта. Он был весёлым, на его взгляд. Странным, но тем не менее интересным.

— Кто дал тебе алкоголь? — спрашивает парень.

Девушка молчит.

— Ранги? — спрашивает тот повторно, настаивая.

— А что ты сделаешь с тем, кто мне его дал? — спрашивает та с интересом в ответ.

— Узнаешь, — говорит тот, улыбаясь.

Сосуке тянет скрытое пространство, следуя за ними невидимкой на расстоянии трёх метров.

— Гин, я скажу тебе, но только при одном условии, — шепчет та громко.

"Каком?" — спрашивает он про себя.

— Каком? — спрашивает вслух Ичимару.

— Не говори Гину, ладно? — Мацумото останавливается, смотря по сторонам и Сосуке тоже невольно останавливается, с любопытством приподнимая бровь.

Мальчик теряется.

— Как я могу не говорить Гину, если я и есть Гин? — удивляется тот.

— Гин, я не про тебя, — кривится подруга. — А про тебя, но и не совсем тебя, которого встречу позже! Если я его встречу, то он точно меня будет ругать, поэтому я и говорю тебе, чтобы ты не говорил ему. У него такое лицо маньячное, мне страшно...

Девушка натурально бледнеет. В этом нет и капли притворства — она даже обхватывает себя рукой за плечо, будто бы стало холоднее.

— Но ты же сказала, что тебе нравится моё... маньячное лицо, — теряется парень.

— Обожаю его, — кивает девушка. — Но всё равно страшно, если ты будешь меня ругать.

Это удивительно трогательно, невольно вынужден признать Сосуке, стараясь не закатить глаз.

— Почему я должен тебя поругать? — вздыхает студент, отбрасывая тему.

— Я сама нашла его на одном из покрывал, — признаётся девушка. — А потом аккуратно налила себе в сок, для храбрости. Но! — поднимает та палец, чуть шатаясь в сторону и явно оставаясь в стоячем положении только благодаря своему помощнику. — Никто точно ничего не видел!

"Цукишима Кёй явно заметил её действия" — анализирует Айзен, мысленно не соглашаясь. По лицу Ичимару явно скользнула тень; их мысли в этом наверняка были схожи.

— И вообще, — шепчет та. — Что плохого может быть от трёх глотков?

Айзен не удерживается — практически одновременно с Ичимару они оба закатывают глаза от легкомысленности Мацумото Рангику.

«Я стала белкой в колесе» — думала я временами, а потом вспоминала своё ночное приключение и только качала головой, фыркая.

Дела закрутились с самым неожиданным размахом, то и дело заставляя меня куда-то торопиться и спешить, чего я очень сильно не люблю. Я натура медленная, спокойная и ленивая, поэтому бегать по всей территории Академии не очень хотелось, но надо было.

Казалось, что каждый день моего здесь пребывания по-своему сложный и наполненный событиями. Да и не только дни, ночи тоже!

Сначала ночью я прибыла в Академию на спине Айзена Сосуке. Потом столкнулась с неприветливой соседкой. Познакомилась с компанией парней, нашла Гина и целый день веселилась. А вечером чуть не расплакалась от переполняющего меня разочарования.

Провела самую лучшую ночь за многие десятилетия. Мне ведь уже тридцать.

Потом снова куча новых знакомств, Гин и библиотека, документы с Айзеном, весёлый пикник, на котором было человек сто, не меньше. Вчерашний вечер был таким сумбурным, что я практически ничего не запомнила, кроме шума и веселья.

Уже только вечером, поднимаясь на пятый этаж, я проверила печать, которая здесь была вместо личных подписей. С облегчением выдохнула, так как она по-прежнему оставалась в кармане и за целый вечер разных игр я её не потеряла, как могла бы сделать. Только лишь чудом не потеряла, конечно.

Ну, и с помощью Гина. Последнее признавать было немного неловко, так как в какой-то момент она у меня всё же выпала из кармана и он точно подложил её как можно более незаметно. Я в то время была занята, но сейчас, поднимаясь по лестнице, вспомнила, как мельком что-то такое почувствовала.

Явно помог.

Стоило мне доползти до своей комнаты, как я не мешкая поспешила взять вещи и принять душ, а потом упала на кровать, готовясь к следующему дню. Не было сил даже вещи разобрать, хотя иногда днём я точно вспоминала и убеждала себя, что вот приду вечером и разберу их. Ага, как же. К ночи ноги почти отваливались после многократной беготни в догонялки, прятки. Даже глаза немного устали, как и пальцы — я поиграла в карты, которых не видела шесть лет. Точнее их подобие, поправила я себя, потому что правила были совершенно другими, без привычного мне дурака.

Той ночью я вырубилась сразу, как упала на подушку.

А встала утром, когда солнце уже было не сильно низко, но и не сильно высоко. Часов у меня ещё не было, а пресловутого сигнала, про который мне рассказывал лейтенант, не слышала. Я явно была какой-то глухой, потому что за двое полноценных суток так и ни разу и не узнала про него. А раньше никогда на такое не жаловалась.

Идти куда-то не было нужды, а завтракать мне пока что не хотелось. Перехватив из своей сумки пару конфет и окончательно перебив свой аппетит, я просто решила какое-то время пересидеть у себя. Гин ведь сначала будет занят на уроках, а потом будет пару часов работать в библиотеке, так что встретиться мы сможем ещё не скоро — скорее всего только после окончания его уроков, если повезёт. То есть на втором обеде.

Но и просто так сидеть мне тоже было скучно, так что я решительно достала свою сумку, которую мне вручила Рангику-сан.

Иначе ту женщину я называть про себе никак не могла. Не "Я из будущего", не "Рангику", а именно с уважительным суффиксом. Его-то я могла употреблять свободно по отношению к себе, хоть и не совсем себе. В общем, у меня мысли не могли никак иначе назвать ту персону.

Она была уверенной в себе. Немного наглой, а ещё такой лёгкой. Вот уж кого бы точно не волновали проблемы с потерей памяти, как меня на данный момент.

Я очень надеюсь, что не натворила вчера вечером ничего странного. Очень. Потому что... ну, почему я не помню, что было вчера? Как вообще добралась до общаги? Хоть что-то? Тьма, в общем.

Разобрать свой походной рюкзак много времени не заняло, так что когда перед глазами оказалась сумка — она была не слишком дорогой на вид, но вполне красивой, с такой самое то на уроки ходить — то какое-то время я невольно помедлила.

Сюрпризы я не любила. Вообще. Предпочитаю всё знать заранее, но кто в здравом уме сможет предугадать путешествие в будущее, чтобы создать временную петлю длиною в несколько сотен лет? И для чего? Чтобы ты-из-прошлого не была одинока, скушала вкусняшку, провела чудесную ночь и могла получить подарок?

Сумка была словно бомбой.

— Боже, — протянула я, закатывая глаза к потолку. — Это просто сумка.

Пальцы легко потянули за собачку, открывая молнию.

Внутри нашлось два халата. Один был ярким, жёлтым, прямо-таки ядовитым и весёлым. Второй халат оказался побольше и мне был пока что великоват, но ткань у него была намного легче и не такой тёплой. Розовенький.

Я какое-то время смотрела на них, уделив внимание, что у обоих халатов имелись удобные глубокие карманы. Примерила, но, как и думала, розовый оказался слегка великоват, впрочем вполне удобным и приятным. Мягким. Жёлтый был чуть грубее.

Но всё же. Розовый.

У меня с розовым цветом отношения были всегда очень странные.

— Ладно, — отмахнулся я, прогоняя непонятные мысли.

Помимо халатов, как и ожидалось, имелись и другие вещи. Первым делом меня очень сильно удивил розовый флакончик духов, который оказался с невероятным цветочным ароматом. Я правда так и не поняла, каких именно цветов. Что здесь делали духи было мне совершенно непонятно, потому что у меня не было на них какого-то странного пунктика никогда. Я не воняю? Дезодорант есть? Всё, значит отлично. Но духи? Почему духи? Более того — они тоже были розовыми (точнее жидкость была розового цвета) и пахли цветами!

Совершенно без понятия, для чего и зачем они здесь. И, более того, что мне с ними делать?

Я аккуратно пшикнула себе на шею один раз. Пахло не слишком сильно, слабенько, но вполне хорошо.

Зачем Рангику-сан положила мне духи?

Флакончик я всё же осторожно положила на шкаф, туда же и деньги. Мест особо не было, а так под старым покрывалом вроде не особо заметно. Ставить их на виду не было никакого желания, мало ли украдут пока меня нет. Туда же я убрала и розовый халат, потому что носить его было ещё слишком холодно, он более летнего типа.

Помимо духов и халатов в сумке оказались... клубки ниток. Восемь или даже десять штук.

— Красивые, — невольно сказала я, потому что они были яркого красного цвета, невероятно мягкие и крепкие. Последнее я проверила, когда попробовала потянуть и разорвать пряжу, но не смогла.

Вот это уже понятно зачем. Сиди и вяжи.

— Но нахрена мне духи? — невольно спросила я вслух, так они не давали мне покоя. — Может, их надо кому-то подарить и таким образом я смогу подружиться с какой-то девочкой? Но это же бред! Подкуп? Но зачем?

Пальцы ухватились и за пару крючков разных размеров. Вот почему крючков целых пять штук я знаю — потому что размер надо подбирать самой и пока вяжешь. А духи-то мне зачем? Розовые! С запахом цветов!

Сидя на кровати в жёлтеньком халате после душа, пока сохнут волосы и руки были заняты красными нитками, да ещё и со странно-знакомым запахом от духов (цветов я знала прискорбно мало, а запах хорошо помнила только от сирени и роз! Это точно не было ни первым, ни вторым), я не могла не думать вслух о флакончике. Даже если он был далеко убран с глаз.

Потому что... серьёзно, нахуя духи-то?

Могла ли вообще Рангику-сан положить их прикола ради? Нет. Значит, они нужны. Но нахрена?

— В будущем узнаю, — невольно цыкнула я, пытаясь успокоить рой мыслей, что словно пчёлы в улье всё никак не успокаивались.

В конечном итоге задумалась над нитками. Они были красивыми, а ещё легко вязались, так что я не могла не думать, что бы из них связать. В комнате у меня имелось предостаточно вещей, одежды тоже стало побольше и была она вполне красивой и хорошего качества. Особенно то, что передала мне Рангику-сан.

— Может, Гину надо что-то? — задумалась я невольно, вздохнув.

Ага, скажет он, что ему чего-то не хватает, как же. Если я хотя бы честно молчу, что одежда на меня мала, а сама как-нибудь пытаюсь выкрутиться, то этот ни пикнет. Тем более после того как я отправила ему столько денег. Деньги для нас обоих тема ранимая, так что...

Мысли невольно стали блуждать, когда я задумалась, что же можно ему связать. Свитер? Но я в них не очень хороша, да и Гин что-то всего за полгода вырос непростительно быстро — практически на две головы! Халат? Не, тут я точно ошибусь, с первого раза такое хорошо не выйдет. Да и опять же, он ведь растёт. Летом такое носить будет жарковато, а к осени наверняка окажется мало.

Да и вообще, хотелось бы сделать ему подарок уже через месяц, или полтора? Когда он там заканчивает обучение и станет полноценным шинигами? Вот дату начала своего обучения я знаю — 1 апреля — а Гиново окончание что-то нет. Надо будет обязательно спросить у него.

А с халатом долго провожусь, точно не успею.

На минуту я отвлеклась, чтобы окончательно убрать сумку с клубками под стол, самой сесть под стеночку, чтобы под спиной оказалась подушка, а ноги можно было выпрямить. Пальцы снова лениво набирали петли, начиная столбики, а потом распускали.

— Одеяло, — остановила я все свои движения, подняв глаза до противоположной стены.

Тот мужчина накрыл меня мягким красным одеялом. Оно было большим, тёплым, но самое главное — красным.

Внезапно я почувствовала невероятное смущение и опустила голову. Взгляд невольно замер на нитке, когда я неохотно стала всё распускать.

— Это точно такой же цвет, — недоверчиво сказала я, скосив глаза один раз на клубок.

Одеяло, значит?

Ну, это не так уж и сложно.

* * *

Где-то только ко второму обеду я почувствовала голод. Впрочем, отвлекло от вязания меня вовсе не это, а невероятно громкий звон колокола.

— Господин Айзен прав, — прошептала я в пустоту, слыша церковный звон. Даже руки замерли. — Это ни с чем нельзя спутать.

Всего два долгих удара, они пробирали до глубины души. Как я вообще могла прослушать их за предыдущие двое суток? Только лишь на третий день обратила внимание.

Посидев какое-то время, пока отголоски окончательно не пропали, я оставила нитки на кровати. Волосы к этому моменту уже высохли, так что поправив жёлтый яркий халат, я обвязала шею шарфом и поспешила спуститься вниз, предварительно закрыв двери.

Внутренний карман халата был на молнии, так что именно туда я ключик и положила, чтобы не выпал. Шапку я решила не надевать, так как весна становилась теплее с каждым днём и яркое солнышко тому доказательство.

На девушек вокруг я не особо обратила внимание. Очевидно, что что-то опять не так и я оказалась белой вороной в их компании, но было как-то всё равно. Вместо этого я направилась в сторону столовой, где мы договорились встретиться с Гином — в это время он как раз заканчивал учёбу, но пока не начинал работу.

— Рангику-чан! — позвал меня кто-то сзади.

Я обернулась, ведь такой громкий окрик Ойкавы, а это оказался именно он, было трудно не услышать. К моему счастью, он только поздоровался, помахав мне, а потом отвлёкся на какого-то парня. Скорее всего одногруппника.

Но Ойкава, ставший первым, был далеко не последним. Мне помахали Хината и Хаджиме, потом я встретила Сугавару, Кенму, первой кивнула Цукишиме (тот нагловато улыбнулся в ответ), был и Кагеяма, которого я смогла вспомнить только по вчерашнему пикнику.

Людей было много. К моей невероятной радости, если и были те, имена которых я не помнила, то они звали меня издалека и можно было просто махнуть рукой.

Возле столовой была просто толпа. Найти Гина не представлялось возможным, потому что все кого-то искали. Идти ближе было немного боязно, ведь мой рост был невелик и даже в ярком наряде меня видел далеко не каждый в этом белом многообразии.

— Мацумото-сан, доброго дня, — услышала я голос позади.

— Айзен-сан, — поклонилась я поспешно. — Добрый день.

После выдачи Айзеном ключа я с ним встретилась только на свой второй день утром, уже после путешествия в будущего. Мы быстренько подписали документы на его официальную опеку в отношении меня, а также он дал мне печать с моей фамилией, которая была здесь вместо росписей. Но вторая наша встреча была очень коротка — Гин отвёл меня к нему в кабинет во время какого-то перерыва и заняло всё только пять минут, большая часть которых была вопросами о моём самочувствии.

Я была уверена в одном — моё здоровье его действительно интересовало, как и моя жизнь в частности.

И во втором — он точно знает, что я поменяла свой ключ. Ничего не спросил, конечно, но когда я его поправила точно обратил внимание. Хотя пока и не лез, даже если и хотел бы знать. А он явно хотел.

Честно говоря, я его не боялась. Совершенно. Мне было любопытно, что именно он сделал, потому что холодок в груди был интересным явлением, а также невероятно необычным и странным. Но на этом всё.

А путешествие в будущее ситуацию не улучшило. Я явно чувствовала у будущей Рангику-сан точно такой же шар холода, как и у меня. Что из этого следовало? Что она с ним ничего не делала.

А меня пока в задницу не клюнет, я ничего делать не буду. Лень.

— У вас очень красивый наряд сегодня, — обратил он внимание.

Это явно был не комплимент, даже если он так и звучал. Но я всё равно улыбнулась, потому что мне было немного весело от его слов — мужчина явно задавался вопросом, откуда я его достала. Он ведь был свидетелем моего сбора и такого цвета там не было. А сейчас он был. Не стоит забывать и о том факте, что он не знает, что я знаю, что он знает, что я сменила номер комнаты. Значит у него есть предположение, что я не поладила с соседкой. Айзен тот человек, который не смог бы оставить без внимания моё новое положение, он точно задался бы вопросом, с кем я теперь живу.

Но я живу одна.

А предыдущие два дня провела исключительно в компании парней.

Думает ли он, что кто-то сделал мне подарок? Кто-то, кто был бы мужчиной? Ну, парнем, но для моего физического возраста скорее мужчиной.

С-сука.

А ещё я пахну дорогими цветочными духами. Если они дорогие, конечно. А если я сейчас, принюхиваясь, чувствую этот мягкий запах — то точно хорошие. В этом времени такие не могут не быть дорогими.

Теперь было совсем не весело.

— Спасибо, — сказала я, покрутившись для наглядности. — Я подумала, что в таком виде Гин точно меня заметит из толпы. Мы хотели вместе пообедать.

Надеюсь, это даст ему сигнал, что я хочу проводить время только с одним-единственным парнем. С Гином, то есть.

Он теперь мой опекун. А здесь тринадцать лет возраст замужества. Следовательно, если кто-то подарит мне дорогой подарок и пригласит замуж, а я этот подарок приму, то выйду замуж. Потому что так здесь принято; такие вот законы и обычаи. А Айзен не может этого допустить, так как я стала частью его эксперимента.

Боже. Какие здесь огромные подводные камни! И я ещё полностью уверена в том, что не вижу большей их части.

Но замуж я, конечно же, не выйду, потому что это подарки несуществующего человека. Но Айзен может усилить ненавязчивый контроль за мной. Мне в принципе всё равно, пока это прямо не влияет на меня и мои решения, потому что он явно не тот человек, который стал бы влиять на мою жизнь так прямо, но всё же лучше этого избежать.

Рангику-сан... нахрена ты положила эти духи, скажи-ка мне на милость, а?

Ладно. Если что — буду валить на кражу и тот факт, что самое красивое уже было в сумке. Дома ведь пыльновато вроде было, верно?

Кажется, спустя секунду Айзен пришёл к выводу, что за такое короткое время я ухажёра найти себе явно не могла. Его взгляд стал чуть менее пристальным, хотя и до этого момента он не то чтобы пялился. Скорее наблюдал, прямо как тигр перед охотой. Если мои предположения верны, то он тоже должен был прийти к варианту с кражей ещё до нашего с ним знакомства, так как это было самым вероятным вариантом.

Мысли застопорились и именно в этот момент он решил меня отвлечь:

— Кажется, ваш друг решил занять столик, — улыбнулся мне мужчина. — Он в дальнем кафе, уже ждёт вас.

— Большое спасибо, — снова поклонилась я. — Приятного вам аппетита, господин Айзен! — махнула я, торопясь в сторону того места, где мы с ним обедали и завтракали вчера.

В принципе даже если он подумает, что я что-то украла уже после прибытия в общежитие, то поднимет эту тему только после того, как я в край обнаглею. Чего, конечно же, не случится, потому что воровать здесь у других девушек я совершенно не планировала. Через два месяца я заполучу форму и буду учиться, портить отношения ещё больше не было никакого желания.

Господин Айзен тот человек, который оставляет всё идти своим чередом, но под его наблюдением. И вмешивается только тогда, когда итог может его не устраивать.

Я ворую? Ему плевать. Я могу попасться? Значит надо вмешаться. Но он тоже вроде бы понимает, что я не совсем глупая и тупая, потому что если у тебя есть навыки воровства, то есть и навыки прятать ворованное.

Пшикаться духами и так прямо надеть чей-то халат?

Честно говоря, у меня тупик, что и как он может подумать об этой ситуации. И будет ли он говорить о ней со мной прямо, а не скрытно. И будет ли вообще говорить. И как и что я буду делать дальше.

— Ранги! — позвал меня Гин, махнув рукой.

— Гин! — махнула я в ответ, дав знать, что увидела его.

Помещение, которое вчера было довольно пустынным, оказалось сильно забито.

— Я думала ты будешь возле входа, — присела я напротив, сразу же обращая внимание на свою тарелку.

Там была лапша, яйцо, мясо. Я моргнула, когда узнала рамен, но обрадовалась. Эта штука весьма вкусная, а с пунктиком Гина есть супы как можно чаще я уже свыклась.

"К тому же это явно не изменится" — вздохнула я, вспомнив, как взрослый мужчина накрыл на стол именно суп. Вкусный, практически горячий, но суп.

— Я справился немного раньше, поэтому меня освободили от последнего занятия, — пожал он плечами. Его взгляд был внимательным и каким-то неуверенным, но прежде чем я успела спросить, он был первым, — У тебя новое кимоно?

Это кимоно?

— Прикольное, верно? — спросила я, улыбнувшись, — Он такой жёлтый, что глаза режет, так что ты меня сразу из этой толпы увидишь.

Мы обратили внимание на общий белый. Кое-где был красный, но практически везде преимущественно именно синие вставки. Гин был одет также, как и любой другой ученик после учебного дня, то есть в белый.

Мне его синие вставки не нравились. Они делали его невероятно бледным, а также прятали светлые глаза.

У меня не было сомнений, что запах уже ненавистных мне духов он тоже унюхал. Было бы странно, если бы Гин не почувствовал его. Запах не был сильным, не был приторным, но он был и этого вполне хватало, чтобы от меня пахло неведомыми мне цветами.

Глаза мои уловили на периферии знакомую фигуру. Я не стала смотреть прямо, но поняла, что это Айзен Сосуке. Он не смотрел на меня.

— Ранги, — обратил внимание Гин, наклонившись поближе. Я тоже наклонилась. — Ты ведь не?..

Он не закончил, но выглядел обеспокоенно, явно имея ввиду воровство. Я покачала головой, уловив мельком блеск от стёкол очков.

— Нет, я не, — сказала вслух спокойно, начиная кушать. Всё же завтрак и первый обед я пропустила, хорошо хоть порция для меня оказалась большой. — Это мне одна девушка дала, она сказала, что ей уже мало, а мне пригодится, — чуть-чуть солгала я. — У меня ещё розовое теперь есть, но оно мне пока велико. Да и холодно в нём будет, рано ещё такое носить.

Слова Гина явно успокоили и он тоже приступил к еде, на минуту сложив перед собой ладони в молитве. Я невольно покраснела, повторяя за ним, хотя никаких здешних молитв я так до сих пор и не знала. Я вообще никаких молитв не знала, да и в богов ведь не верила совершенно.

Я смотрела на друга сквозь прикрытые веки и как только он отсоединил ладони, снова принялась уминать свою порцию.

В стекле стакана с компотом я видела отражение Айзена. Тот тоже ел рамен, но явно не молился. А ещё он был задумчив. Этой задумчивости не было до того момента, как я объяснила ситуацию с халатом Гину.

Подслушивал? Или занят своими делами?

На минуту я задумалась, а потом мысленно плюнула. Вот делать мне больше нечего, кроме как думать над тем, что обо мне думает Айзен.

— Как прошёл день? — вместо этого спросила я у Гина.

Тот улыбнулся, неспешно начиная разговор о прошедших уроках. Слушала я его не то чтобы сильно внимательно, потому что неожиданно сильно разыгрался аппетит, так что когда Гин задал вопрос, резко прервав мои отношения с раменом, я жутко смутилась:

— Извини, я… — оправдание всё никак не подбиралось.

— Ничего страшного, — улыбнулся он. — Ты так сильно проголодалась?

— Так я же вчера в последний раз кушала, — неловко внесла я ясность, — утром мне просто не захотелось, а на первый обед я решила не идти. Кстати! — неожиданно вспомнила я. — Гин, ты слышал этот колокольный звон? Он восхитителен! Я только сегодня его услышала, вообще офигела!

Он кивнул, но на смену темы не поддался, укоряюще требуя с меня обещание хорошо питаться. Я только отмахнулась, неожиданно помнимая, что не помню окончание вчерашнего вечера.

— А как вчера вечеринка закончилась? — спросила. — А то что-то даже не помню, как оказалась в своей комнате.

Очки сзади отзеркалили светом.

Гин посмотрел на меня очень внимательно и пристально. Улыбка на его губах застыла, будто бы я в чём-то сильно провинилась.

— Ты вчера выпила, спела песню и потом я помог дойти тебе до общежития. Я рад, что ты смогла подняться к себе сама.

Я нахмурилась.

— Пела песню? Но я же ни одной не знаю, — покачала я головой, не веря. — Наверное просто выла вчера на всю поляну! Как же стыдно! — покраснела невольно.

— Нет, вполне хорошая песня, — постарался успокоить меня друг. — Весёлая.

— Пошлая? — спросила я, немного наклонившись.

— Эм, нет, наверное? Ты пела что-то вроде «Ах я маленькая мелочь»…

— Пошлая, — кивнула я, мигом вспоминая последний куплет. — Там третий куплет просто кошмар…

— Я остановил тебя раньше, чем ты успела, — облегченно выдохнул Гин. — Но больше не пей, чтобы ничего такого не было.

— Да, пока я студент Академии лучше не рисковать, — покивала в согласии.

Мы снова вернулись к еде, пока мысли в голове снова невольно закрутились. Я совершенно не могла вспомнить вчерашнее и ничего такого раннее у меня не было. впрочем, не это было главным — если я самостоятельно не могла дойти до общежития, то вряд ли на пятый этаж поднимусь. Гин конечно же не знал, на каком именно этаже я остановилась, зато точно знал Айзен.

Невольно улыбнулась, смотря на стакан с соком.

Отражение мужчины на меня не смотрело — он был полностью вовлечён в бумаги.

Но я-то точно знаю, кто именно вчера помог мне залезть в кровать.

— Гин, этот халат так тебе идёт.

Голос у подруги откровенно дрожал, как и пальцы, которыми она поправила ему волосы, вытянувшись на носочки. Гин легко наклонил голову вперёд под её мягкое прикосновение, разрешая поправить и без того идеальную причёску, потому что прошло всего две минуты, как она почему-то решила причесать его перед церемонией.

Вообще-то до её официального начала было ещё два часа. До неофициального минимум час, потому что слишком рано никто не собирается туда идти. Но Рангику пришла за три часа до начала уже будучи полностью готовой, чтобы помочь ему собрать вещи и подарить вязанное одеяло. Оно было красивым — красным, ярким, мягким. Сделано её руками от начала и до самого конца. Это неожиданно его тронуло, так что теперь он примирительно сносил её настойчивое лицо вблизи.

Оно уже было как час покрыто яркими пятнами. Рангику пару раз скрытно вытерла слёзы чистым платком. Очень хотелось узнать, почему она так сильно расчувствовалась, но Гин счёл за лучшее не спрашивать, потому что подруга и без того была вся взволнованна.

— Ты уже так вырос, — недоверчиво покачала та головой, закусив губу.

Словно она была заботливой матерью, ну в самом деле. Не то чтобы он был против такой заботы, но это выходило за рамки: он просто идёт получить диплом, а не на другой конец земного полушария. Конечно, после они расстанутся на какое-то время, но это будет не долго. Его подруга также была умна, не было никаких сомнений, что в скором времени она закончит Академию и присоединится к нему в точно-таком же чёрном хаори шинигами.

— Не плачь, — попросил он, когда та шмыгнула заложенным носом. — Ты тоже сегодня прекрасна, не стоит портить лицо слезами.

Та закатила глаза и фыркнула отчего-то, но согласно кивнула, снова утирая слёзы.

— Просто, — вздохнула та. — Так быстро время пролетело… только вчера я впервые увидела тебя, такого маленького и доброго мальчика, а сегодня ты заканчиваешь Академию… а уже завтра станешь работать шинигами.

Ичимару очень хотелось бы узнать, что значит «такого маленького и доброго мальчика», но ситуация не располагала. Казалось, что ещё один вопрос о прошлом — и подруга ударится в истерику от переполняющих её чувств. Яркие пятна на лице всё никак не пропадали, цветом больше походя не на её розовое кимоно, а на то самое одеяло.

Гин понятия не имел, как успокоить плачущую подругу. Последний раз она плакала ещё до потери воспоминаний, от голода. Хотя и до этого были случаи: их первое знакомство наедине, но с родственниками за стенами; их церемония помолвки; известия о его болезни; её смерть; их встреча после смерти… тогда она часто плакала. Но тогда он знал, что делать, а сейчас вообще понятия не имел, потому что это были слёзы счастья за него.

— Ты забываешь о себе, — вступил он в полемику, — Прекрасная девушка передо мною мало напоминают ту девочку, с которой я познакомился.

Слова были подобраны неудачно, но понял он это поздно, когда те уже были произнесены. Рангику рвано вздохнула, отводя на мгновенье взгляд, как это всегда бывало, если речь заходила или намекала о событиях до её потери памяти. Гин и сам понимал, как странно это всё было, потому что та «Рангику» не была той, кто сейчас стоял перед ним. Всё было совершенно другим; она была другим человеком, духом. Он никогда их не сравнивал и прекрасно понимал разницу. Это просто был факт, что она теперь другая, но любил он от этого её не меньше.

Сейчас он имел в виду ту Рангику после потери памяти. Ведь он помнил эту их встречу — она так удивлённо и потерянно на него смотрела, совершенно не понимая происходящего. Не имея возможности говорить, понимать или даже ходить, просто с любопытством смотрела на него внимательными круглыми глазами, улыбаясь так потерянно и беззащитно.

— Ты тогда так смотрела на меня, — спустя короткую паузу продолжил он, собираясь донести верную мысль, — Мне всегда было интересно, о чём ты думала, когда ничего не понимала.

Рангику снова посмотрела на него с улыбкой.

— О, я думала, что ты снежный принц, — неожиданно сказала она, удивив его тем, что помнит. — Я иногда и сейчас так думаю, потому что… ну, была ведь зима! А твои глаза напоминают сосульки под солнечным лучом, а волосы я часто сравнивают со снегом. Белые ведь.

Ну, не такие уж его волосы и белые — пепельные скорее, но спорить по такой теме в этот момент казалось глупым, так что он не стал.

В ответ он только покачал головой, чувствуя запах цветущей сакуры. Духи были дорогими, что беспокоило, но Рангику только отмахивалась от всего этого беспокойства.

Мысль на мгновенье стала мрачной — между ними в последнее время поднималось так много секретов, вокруг которых они ходили, опуская и не подымая полноценно. Но он с силой прогнал её, не собираясь портить вечер.

Неожиданно подруга его обняла. Гин с запозданием пригладил её волосы, что сегодня были заплетены в две странные и широкие косы. Ему казалось, что своими руками он их испортит, но на ощущение они были крепче, нежели на вид.

Обнимала она его крепко, близко прижавшись. Долго, явно больше пяти минут. О чём она сейчас думает? Почему так переживает? Или это он, Гин, чего-то не понимает? Боялась ли Рангику долгого расставания? Но ведь он уже пообещал ей недавно, что обязательно согласует время с господином Айзеном и сможет приходить к ней на встречу по выходным.

Неожиданно она отстранилась, шмыгая носом в последний раз. Оглядела его, поправила воротник — Гин был уверен, что тот и так в прекрасном виде, но снова ничего не сказал, — а потом глубоко вздохнула. Ей лицо почти пришло в норму, хотя оранжевые пятна не собирались так легко уходить.

Как хорошо, что он видел их всего лишь второй раз в жизни.

— Так, теперь я должна обязательно дать тебе пару наставлений, — собралась та с духом, а потом присела на его кровать. Гин легко сел рядом, когда Рангику взяла его за руку двумя ладонями. Пальцы у неё были холодные, поэтому он поспешно перехватил, пытаясь её согреть. Та не особо обратила внимание, хотя на мгновенье сжала пальцы сильнее. — Обязательно хорошо кушай. Постарайся найти себе друзей — не нужно много, можно и одного, главное, чтобы он был хорошим.

— У меня уже есть ты, — покачал он головой, зная, что та проигнорирует.

Она смерила его взглядом.

— Господин Айзен сказал, что присмотрит за тобой, поэтому если кто-то посмеет тебя задирать, сразу скажи ему. Я знаю, что можешь справится сам, но вдруг это аристократы? Просто намекни ему и он мигом решит вопрос. Уверена, как у лейтенанта, он может это сделать. И даже если это не аристократы, то всё равно намекни, прежде чем пойти на разборки. а если всё же пойдёшь, то сделай это в мужском туалете, — она твёрдо сжала его пальцы, словно хотела дать ему моральных сил. — Обязательно в таком случае окуни их голову в унитаз, чтобы больше не смели даже смотреть в твою сторону. О таком позоре точно никому не скажут, а сила у тебе есть.

— Всё можно решить менее радикально, — немного удивлённо сказал он, потому что… окунуть чью-то голову в унитаз? Зачем?

Что вообще творилось в её голове?

Нет.

Нет, он не хочет знать. Не уверен в этом.

— Но не используй свою силу ради собственного превосходства над другими. Да, поставить кого-то на место надо, защитить себя тоже, но просто потому что ты лучше? Никто не лучше, все равны, — неожиданно нахмурила та брови и Гин несколько раз произнёс эту фразу про себя, пытаясь понять её смысл и запомнить. — В мире много людей, но нет плохих или хороших. Все мы просто люди, или шинигами, если тебе так удобнее. Просто души. В жизни нет справедливости, правды или чего-то подобного, но оно тебе и не нужно… Просто живи и живи счастливо, хорошо?

— Хорошо, — медленно произнёс он, пытаясь понять весь тот потайной смысл, о котором ему сказали.

Не использовать силу ради превосходства над другими.

Нет плохих или хороших душ, они просто есть. Такие, какие есть.

Нет справедливости или правды, но она и не нужна?

Теперь ему действительно хотелось хотя бы прикоснуться к тому, о чём она думает.

Рангику снова его обняла — это было седьмое объятие за вечер — всего на пару секунд. Прикоснулась губами к щеке, поцеловав в своей детской привычке (Гин очень надеялся, что даже если она заведёт здесь друга мужского пола, то целовать его не станет), а потом глубоко вздохнула, смотря на него странным взволнованным взглядом.

Неожиданно её глаза снова заслезились и она отвернулась в сторону окна.

— Почему ты плачешь? — осторожно спросил он. Минуту назад ведь всё нормально было.

— Мы опять с тобой расстаёмся, — грустно сказала она. — Знаю, мы обязательно встретимся с друг другом до того, как я закончу Академию, но ведь… эти два месяца были последними, когда мы могли бы видеть друг друга каждый день.

— Что ты имеешь в виду? — забеспокоился он. — Рангику, после того как ты закончишь Академию, мы ведь снова будем рядом.

Та кинула на него взгляд и закусила губу. Ичимару пронзило неприятное предчувствие, но потом подруга кивнула. Ужасное чувство внутри не пропало, хотя ему на минуту и стало легче.

— Мы так быстро выросли, — покачала та головой неверяще.

Её руки обняли плечи, словно стало холодно. Гин участливо придвинулся ближе и приобнял её за плечо, чтобы согреть своим теплом. Реяцу осторожно потекла в сторону подруги, пытаясь воздействовать на душу, чтобы согреть, но… это было совершенно бесполезно, как и всегда.

Господин Айзен называл это единичным случаем и особенностью, но как же Гину хотелось, чтобы в этом отношении его подруга была как остальные души с силами шинигами. Хотя он был рад, что она вообще имела силы шинигами, это всё казалось нереальным. Она была слаба, всего лишь капля по сравнению с его океаном, потому что Рангику была к реяцу максимально равнодушна. Она не чувствовала окружающую её энергию, точно также как и он до сих пор не мог почувствовать её. Не могла ею манипулировать или почувствовать, когда он пытался её научить и оставалась равнодушна к тому, как он пытался на неё воздействовать.

Её вообще никто не чувствовал, кроме господина Айзена. Но слава о его персоне шла далеко впереди него: гений, как и сам Гин, к тому же занимал долгое время должностью лейтенанта. Как и сейчас, впрочем.

Тем не менее, реяцу в ней была. И это было главным — что сила есть. Её просто надо развить, пробудить окончательно. Время и тренировки, время и медитация, время и обучение.

— Рано или поздно мы бы это сделали, — поддержал он разговор.

— Да, — согласилась та, рукой вытирая щеку. Кожа на лице была немного опухшей. — Но всё равно, — по-детски возмутилась та. — Ты не расти слишком быстро, Гин, а то я не успею догнать тебя в росте.

Он сжал губы, стараясь не показать своего неудовольствия.

— Я ведь мужчина, — примирительно попытался он. — Рано или поздно я стану выше тебя.

Та отмахнулась, словно это совершенно ничего не значило.

— Я тоже буду высокой, — рука мелькнула над их головами, видимо обозначая рост. — Я тоже вырасту, — вздохнула та. — Но ты расти помедленнее всё же, ладно?

«Да ты никогда не вырастишь» — отчего-то ласково подумал Гин, понимая, насколько нелеп их разговор. Чем-то напоминал дошкольников.

— Постараюсь, но не могу ничего обещать, — кивнул всё же он, после чего встал. — Думаю, вскоре начнётся самое интересное, так что предлагаю поторопиться.

Он протянул руку, собираясь таким образом проводить её до места проведения мероприятия, но Рангику поняла его немного не так — схватилась крепко, подымая таким образом себя с кровати. Встала, после чего вытянулась, как не делают никакие девушки в присутствии мужчин. Какие-то её кости хрустнули особенно громко, практически вводя его в ужас от неожиданности.

А вот уже после схватила за руку, переплетая пальцы, как все обычные гражданские. Она и была ею, гражданской — не изучала тех манер, которые так долго в них двоих вбивали семьи; не помнила той строгости и порядков, что были приняты с молоком матери ещё в младенчестве.

Рангику улыбнулась широко и счастливо:

— Тогда поторопимся, — после чего ухмыльнулась, говоря ему загорищеским шёпотом о раннее неизвестном плане, — Я планировала стащить одну бутылку со стола преподов на нас двоих, чтобы мы могли отметить наедине.

Это звучало как свидание. Гин глубоко вздохнул, ибо свиданием это уж точно не было и быть не могло. К тому же…

— Ты пообещала не пить, — сузил он глаза.

— Я пообещала не брать и капли в рот, потому что я студентка, которая не должна нарушать правил«Да, пока я студент Академии лучше не рисковать», — ещё шире ухмыльнулась та. — Но официально я ещё в академии не учусь, ага?

Он ошеломлённо моргнул.

Она была права.

— Да я же уже через две недели буду студенткой, Гин! — возмутилась та на его внимательный взгляд. — Я ведь не планирую становиться алкоголичкой, а просто хочу отметить. Всё будет под твоим контролем, так что прекращай трястись.

— Я не трясусь, — моргнул он.

— Вот и отлично. Пошли уже, жрать охота — сил нет терпеть.

Она потянула его за руку и Гин невольно пошёл следом, думая, какая же она… вся такая… ну, она. Пожалуй, это было лучшее описание, потому что Рангику была просто Рангику.