Отражение души (гет)

В Поднебесье лисица — дочь дьявола. Один ее шаг разжигает огонь, и нельзя не считаться с этой силой. Кунгкит забыл о том, что Шан сама по себе является лисицей. И это стало его ошибкой.

В ворота его дома стучали. Это было раннее утро семью месяцами позже дня рождения Шан. Прерывая беспокойный сон, Кунгкит проснулся и удивленно понял, что жены рядом нет. Мужчина подскочил на месте, в голове его пронеслись самые ужасные догадки, что могло произойти. Но весь пыл его сошел на нет, когда он увидел Шан, сидящую перед будуаром. Обнаженную, безукоризненно красивую, такую идеальную жену он хотел бы видеть все время до самой смерти.

— Муж мой, — заметив, что Кунгкит проснулся, Шан встала и подошла к нему, присаживаясь на край кровати, — слуги говорят, что это псы Чан Кайши. Похоже, он пронюхал про наши дела.

Кунгкит заметил, как волнуется его жена. Ее ладони слегка тряслись, а зрачки сузились до небольшой точки. Склонившись к ней, мужчина поцеловал ее губы, расцеловал в щеки и шепнул:

— То, что произойдет, произойдет помимо твоей тревоги, любовь моя, — Кунгкит встал, и Шан подала ему его кимоно, подняв его до уровня бровей*. Кунгкит принял его и выглянул в окно. Рядом с воротами стояла небольшая черная машина, и роспись на кузове не оставляла сомнений, что это псы генералиссимуса. — Я иду говорить с ними. Ты…

— Я пойду с тобой, муж мой. Твоя жена не следила за своим языком и говорила глупые вещи слишком громко. Мне стоит ответить за свои поступки, поэтому если они пришли вершить судьбы, то пусть моя прервется первой.

— Что ты говоришь, глупая жена… — Кунгкит взял ее трясущиеся ладони и поцеловал кончики пальцев. — Если умрешь ты, я превращу весь мир в ад, лишь бы Боги вернули тебя сюда в наказание. Если умру я, то ничего подобного не случится…

— Потому что я пойду следом за… — последнее слово Шан не произнесла, лишь посмотрела с любовью, и Кунгкиту было достаточно этого.

— Сиди здесь, моя глупая жена. Я скоро вернусь, — Кунгкит развернулся и скрылся за дверью, оставляя обнаженную женщину сидеть на кровати.

Шан проводила мужа взглядом, в котором резко вместо любви и преданности отразился холод и чистый расчет. Встав, женщина суетливо подбежала к окну, затаившись и подглядывая за происходящим лишь одним глазком. Для нее не стало шоком то, что мужа буквально за шкирку втаскивают в машину. На секунду сердце сжалось от боли: чтобы не думала Шан, она любила своего мужа. Но ради… Ради будущего — своего и всей ее семьи — ей придется это сделать…

Глубоко вдохнув, женщина накинула пеньюар и застыла посередине комнаты. Ей нужно было действовать. Нельзя терять ни секунды.

— Эй, слуги! — властно позвав помощниц, Шан пронзила вошедших девушек взглядом своих черных глаз. Они вздрогнули, склоняясь в глубоком поклоне. — Помогите мне одеться в костюм для конной прогулки и поживее! Не стойте столбами!

Суетливые служанки одели свою госпожу в дорогой шелковый наряд, состоящий из корсета, блузы, брюк, чулок и жакета. Выгнав их из комнаты и дав распоряжение подготовить Юшенга, Шан подошла к зеркалу и несколькими движениями подвязала волосы лентой. Замерев, она долго вглядывалась в свое лицо, надеясь понять: в какой момент она совершила ошибку? Почему же так тяжело думать о том, что этой ночью мужа больше не станет?.. В дверь постучала одна из служанок — лошадь была готова.

* * *

Шан скакала в сторону порта, туда, где стоял корабль «братства». Еще на подходе к «Лисьему хвосту» — кабаку напротив порта, — ее поджидали. Это были личные помощники Кунгкита, Баи Бо* и Ли Шуи*, которые с нескрываемым раздражением смотрели на свою госпожу. Но стоило ей приблизиться так, чтобы видеть каждую бусинку пота на их лице, раздражение было замаскировано любезностью.

— Зачем вы тут, госпожа? Господина здесь нет…

— Я знаю, — грубо оборвала Баи Бо Шан, спешиваясь. Сумка, перекинутая через плечо, звякнула, привлекая внимание мужчин. Сняв ее, Шан брезгливо усмехнулась и протянула ее пиратам. — Здесь около пятисот золотых монет. Как думаете, сможете за пару часов устроить великое пиршество за эти деньги?

Жадность пересилила раздраженность Ли и Баи. Они схватились за ткань тяжелой сумки и, ахнув, начали суетливо кланяться, обещая подготовить богатую пьянку.

— Поспешите. Я хочу устроить сегодня веселый вечер для «братства». Мы с моим любимым мужем тоже придем, — и, более не задерживаясь, Шан вновь поднялась в седло.

Юшенг перебрал ногами, хрипло заржав. Похлопав скакуна по шее, Шан одернула поводья, и конь пустился в сторону центра, туда, где находилась резиденция генералиссимуса. Баи Бо и Ли Шуи проводили госпожу глазами, в которых бушевала борьба: они ненавидели ее за то, что она заняла их место, помогая господину, но были благодарны за внимание к их «братству». Шан знала это. Но, как и любая мудрая женщина, не стала лезть в их души. Пусть сами разбираются в том, что происходит в их головах.

* * *

Когда она прибыла к резиденции, ей преградили дорогу двое поджарых мужчин. Но, поймав лишь один взгляд черных глаз, отшатнулись, чуть видно поклонившись. Шан была женщиной, но женщиной с великой силой и властью.

Широкими шагами женщина приблизилась к дому, взлетела по ступеням и, растрепав одежду и волосы, вошла. Взгляды тут же скрестились на ней. Сидящий на подобии трона генералиссимус. Парочка его приближенных псов, стоящих за его спиной. И стоящий на коленях в ногах Чан Кайши Вонг Кунгкит. Его гордо выпрямленная оголенная спина была покрыта кровоподтеками, а руки — связаны какой-то грязной веревкой.

— Вот и мадам Вонг, — противно потягивая гласные, Чан Кайши следил за тем, как жена предателя падает на колени рядом с мужем, прижимаясь плечом к его плечу. — Какая чудесная сцена, хах. Что же ты хочешь сказать мне, Шан-цзи*?

Шан показалось, что Кунгкит сейчас бросится на генералиссимуса за оскорбление, но, едва заметно пожав его ладонь, женщина вскинула холодный взгляд с пола на противное сердцу лицо и, с такой же ледяной ухмылкой, ответила:

— Не важно, как сильно дует ветер, генералиссимус Чан, — мужчина тут же поменялся в лице. Его гордое, самоуверенное выражение сменилось нескрываемым гневом. — Гора все равно не склонится под ним.

— Ах ты подзаборная су… — но он не договорил своей фразы. Шан встала, размыкая губы и снова начиная говорить:

— Великие мудрецы говорили, что лучше один день жить, чем сотни дней быть тенью.

— И ты хочешь сказать… — Чан Кайши даже подскочил на собственном «троне», разозленный речью этой женщины.

— Что день твой пришел к концу, а наш только начинается, — глаза Шан на секунду сверкнули огнем, а в следующие несколько мгновений она с Кунгкитом уже уезжала прочь от горящего дома генералиссимуса.

Заложенная ранее взрывчатка перекрыла все пути отхода. Чан Кайши и его псы уже не могли скрыться через черный выход. Идти же через вооруженную парочку пиратской семьи… Нет, Чан Кайши гордился тем, что стоял выше, ближе к императору, и он не имел сил приклониться перед этими вшивыми псинами моря. А если суждено умереть, то точно не от рук этого пирата и его сучьей женушки.

* * *

— Жена моя… — Кунгкит гладил ее плечи, целовал макушку и прижимал к себе, упиваясь ощущением нежности.

— Муж мой… — отвечала Шан, смотря в его глаза и глотая слезы. Она знала то, чего не знал он. И это заставляло ее сомневаться.

В окно пробивался лунный свет, смешанный с запахом моря. Шумели люди, стучали бокалы и журчали реки алкоголя. Это было великое пиршество во имя семьи Вонг, истинных хозяев Китайских морей.

— Господин, госпожа! — пьяные Ли и Баи упали в ноги своих господ, икая и смеясь. Кунгкит чуть улыбнулся им, прижимая Шан ближе. — Вы — наш фрегат с сокровищами, мы — ваша вода, что может нести, а может потопить, — слушающие их пьяную речь окружающие согласно загудели, смеясь и вновь чокаясь чарками с вином. — Так выпьем же за то, чтобы наша вода потопила всех, кроме золотых фрегатов семьи Вонг!

Всем понравился их тост, в том числе и Кунгкиту. Он поднял правую руку с чаркой дорогого коньяка, согласно что-то выкрикнул и выпил алкоголь, на закусь терпко поцеловав свою жену. Все засмеялись, радуясь этому счастливому дню.

И только Шан сидела на коленях пока живого мужа, поглаживая его по голове и задаваясь вопросом — могло ли быть все иначе?..

* * *

— Какая прекрасная погода, муж мой, — Шан шла, сложив руки за спиной, смотрела на водную гладь и отсчитывала в уме минуты до их разлуки.

— Да, жена моя. Луна сияет сегодня особенно ярко для тебя, — Кунгкит отставал от жены буквально на один-два шага, смотря на сияющие черные волосы и неизменную плавную походку.

— Муж мой, ты знаешь, что я люблю тебя?

— Конечно, жена моя.

Она остановилась, повернулась к водной глади и глубоко вздохнула. Ей было тяжело говорить эти слова; Шан задыхалась, думая о том, как крепко обхватила ее горло красная нить судьбы.

Но главная слабость любящего человека — это тот, кого он любит.

И если кто-то имеет наглость угрожать семье Вонг смертью — то пусть один из семьи умрет от руки второго.

— Муж мой… Чан Кайши имел гордость умереть в огне, а не от наших рук. Ты бы нашел гордость умереть сам, а не от руки убийцы?

Взгляд Кунгкита похолодел. Он был умным мужчиной, поэтому слова его жены не стали чем-то обычным. В словах его жены определенно был скрытый смысл. В словах его жены был намек.

— …Да, нашел бы. Особенно, если бы это было ради тебя.

Шан вздрогнула, вскинула лицо и едва слышно, не сдержавшись, заскулила. Кунгкит протянул руки и женщина, не сдержавшись, упала в его объятия, шепча лишь извинения сквозь слезы. Кунгкит понял. Он гладил ее волосы, едва видно улыбался и, прикрыв глаза, говорил лишь одно:

— Если так нужно… Я умру для тебя, моя хули-дзин. Я умру...

Примечания:

1. Предмет, подносимый на уровне бровей, символизирует взаимную любовь и уважение.

2. Баи Бо — Белая Волна.

3. Ли Шуи — Черная Вода.

4. Обращение цзи используется к проституткам. Однако Шан ранее была нюй юэ (куртизанкой). Эти два определения имеют огромную разницу. Если вам интересна история развития данного явления прочтите статью "китайские куртизанки: древнейшее искусство".