Не ученица (гет)

Гермиона была бы и рада приходить почаще в уютный кабинет профессора, чтобы удобно устроиться в мягком кресле, периодически поглядывая, что там делает Снейп. Иногда, после этого не сдерживая улыбку, в голове у себя она зовёт его "Северус", а потом чувствует, что щёки горят. Поэтому такое она себе позволяет только перед сном, когда никто точно не увидит.

Только в его кабинете она больше ни разу не была.

Есть что-то постыдное в том, что директриса МакГоннагал, уважаемая женщина, просила не менее уважаемого мужчину, Северуса Снейпа, героя войны, посидеть со школьницей. Будто бы он нянька для влюблённой идиотки. Это Гермиону почти злит, и не меньше её злит тот факт, что она действительно напросилась в его личные комнаты. Её постоянно разрывает между двумя желаниями: доказать, что она не ребёнок, за которого просят старшие, и провести хороший вечер за книгой в приятном обществе.

"Профессор Снейп, разрешите, я загляну к вам вечером", — проговаривает в уме Гермиона. Для неё это звучит так, будто она героиня дешёвого бульварного романа для женщин далеко за сорок. И как бы она в голове ни вертела эту фразу, каждый раз выходила какая-то пошлятина. Профессор, давайте проведём вечер вместе. Профессор, можно я проведу вечер в ваших комнатах? Профессор, я скучаю по нашим совместным вечерам и хочу ещё раз к вам прийти.

— Профессор, у меня ещё остались вопросы по приготовлению доксицида, — всё-таки произносит Гермиона в конце урока, когда остальные уже собирают вещи. Джинни, услышав это, закатывает глаза, будто понимает, к чему это. Правда, Гермиона на этот счёт спокойна. Она уверена, что держит себя в руках достаточно хорошо, чтобы не выдать свою "дурацкую детскую влюблённость".

— Мисс Грейнджер, если вам надоело жить в Гриффиндоре, есть менее радикальные способы, — не отрываясь от просмотра пергаментов с домашними заданиями, отзывается Снейп. — Вы героиня войны, могли бы попросить у директора МакГоннагал выделить вам комнату, а не травить однокурсников.

Слизеринцы охотно поддерживают эту шутку. Их осталось не так много, да и поводов посмеяться у них будто не хватает. На уроках Снейпа они отрывались на полную, потому что ни война, ни Волдеморт, ни клиническая смерть, ни даже орден Мерлина не изменили основные черты характера их декана. Это, видимо, было единственным, что осталось в их мире неизменным.

— Я же для ЖАБА, — пытается оправдаться Гермиона, тоже убирая вещи в сумку. Снейп на уроках всё тот же, и казалось, что с уходом Гарри из Хогвартса фокус сместился на его подругу. — Он же есть в вопросах для ЖАБА.

Выходит жалко и потерянно. Гермиона себя не чувствовала такой беспомощной и неловкой ещё с первого курса, когда весь волшебный мир ей был в новинку. Тогда она шла напролом, зная, что даже магический мир не способен изменить очевидное: если ты хочешь учиться, у тебя всё получится, нужно лишь постараться. Сейчас она героиня войны. Ей вручили орден Мерлина. После Хогвартса её ждут как минимум в двух отделах Министерства. А ещё Снейп прекрасно знает, каких сил им троим стоило выжить и победить, — и не смягчился ни на йоту.

— Хорошо, я дам вам очередную консультацию. — Даже идиот, которых на курсе Высших Зелий, кажется, не было, перевёл бы эту фразу правильно: "Вы меня достали за эти восемь лет, но так и быть, я отвечу на ваши глупые вопросы". — Вы, как всегда, надолго?

— Да, сэр.

Это будто сигнал для остальных. Несколько энтузиастов с Райвенкло поначалу оставались послушать, что отвечает Снейп на вопросы, но проблема в том, что вопросы у Грейнджер не кончаются. А уйти с консультации посреди объяснения означало, что у ушедших тролли впредь будут на каждом уроке. Поэтому последний заучка отпал ещё в октябре, а вот вопросы у Гермионы так и не кончились.

— Профессор, в учебнике сказано, что при смешении... — начинает Гермиона, когда последний ученик покидает класс.

— Вы давно не заглядывали ко мне, мисс Грейнджер, — почти сразу перебивает её Снейп. Он склоняет голову, будто разглядывая свою ученицу и пытаясь что-то в ней увидеть или понять.

Гермиона позволяет себе чуть больше каждый раз, когда разговаривает с ним наедине. Короткая юбка. "Северус" в мыслях. Забраться на парту прямо напротив его стола. Вряд ли он спустил бы это кому-то ещё, но Гермионе нравится прощупывать эти границы.

— И вы подошли спросить меня о моих планах на вечер. — Снейп кивает, даже не смотря на Гермиону. "Легилименция?" — в ужасе думает она и сразу же смотрит в пол. Если Снейп действительно залезал к ней в голову, после этого можно идти и топиться в Чёрном озере. — Сегодня я свободен после восьми, буду ждать вас у себя. Это всё?

Гермиона сползает с парты. За это её не наругали, но было чувство, что она кошка, которой запрещено залезать на стол.

— Да, сэр. Спасибо, сэр, — неловко отвечает она, перекидывая сумку через плечо и поправляя юбку. — Тогда в восемь?

Снейп дарит ей тяжёлый взгляд. На самом деле каждый его взгляд тяжёлый, и иногда Гермиона думает, что находится в сказке. В сказке "Красавица и чудовище". И чудовище явно не она. Она бы даже не удивилась, узнав, что все вещи, которыми владеет Снейп, умеют разговаривать, просто скрывают это. Но заколдовала их не злая ведьма, чей образ в её голове как-то подозрительно походит на Беллатриссу, а он сам.

— И в одиннадцать вас уже там быть не должно, — добавляет Снейп.

— Как скажете, сэр.

* * *

В кабинет к Чудовищу она отправляется незадолго до восьми, не притронувшись к ужину. Эти посиделки в личном кабинете Снейпа, с одной стороны, радуют, а с другой — пугают так, как будто она добровольно сдаётся в руки испанской инквизиции. С собой у неё сумка через плечо с книгой и яблоком ("Да, Джинни, я после ужина сразу в библиотеку, хочу немного почитать, в гостиной шумно"), а под юбкой — самое новое нижнее бельё. Гермиона предпочитает быть готовой к любому повороту событий.

Она стучит в дверь, стараясь сделать это не очень громко. Почему-то рядом со Снейпом её сердце сжимается и будто даёт приказ остальному телу: сожмись тоже. Занимай как можно меньше места. Будь тише. Не высовывайся. И только после стука она понимает, что слышит из кабинета негромкую речь. Северус всё-таки сошёл с ума после войны? У него гости? Почему тогда в личном кабинете? Профессор МакГоннагал никогда не разговаривает со старостами у себя в комнатах.

На всякий случай Гермиона опускает сумку на пол так, чтобы можно было на неё сесть, и пристраивается прямо на неё. Книга её собственная, а здоровые почки явно важнее. Она бы хотела знать, насколько сильно прогревается замок летом и может ли эта груда камней хотя бы иногда быть тёплой, но что-то подсказывает ей, что до подземелий тепло не доходит никогда, даже в самые тёплые дни.

"По идее, — думает она, — меня не будет видно, если кто-то выйдет и не будет закрывать дверь". Мысли наивные, но она намеренно усаживается со стороны петель на двери, надеясь на глупость посетителя.

Спустя семь минут холод проходит и через книгу — она не упускала из вида маленькие часики на своей руке, потому что заняться всё равно решительно нечем. Гермиону всегда удивляет, что она нигде в Хогвартсе не видела нацарапанных надписей с инициалами и сердечками или оскорблениями кого-то. Иногда ей кажется, что Хогвартс может быть живым и самостоятельно сводить подобные надписи.

В кармане лежат галлеон и несколько сиклей, как будто дразня её. "Если я это сделаю палочкой, будет неправильно", — убеждает Гермиона саму себя, словно то, что она хочет сделать, станет правильнее от её методов.

Она достаёт по одной монете каждого номинала и пару секунд разглядывает их. "Галлеон жалко, он дороже", — решает Гермиона, пряча золотую монетку обратно в карман, и поудобнее, будто держит в руках мелок, перехватывает сикль между большим и указательным пальцем. Камень под давлением металла поддается неохотно. На нём остаётся разве что тоненькая царапинка, которую, кажется, можно даже водой смыть, и она давит чуть сильнее. Приходится по несколько раз повторять каждый изгиб букв, чтобы хотя бы немного оставалось на камне.

СС + ГГ.

— Только чтобы проверить мою теорию про камни, — говорит она сама себе уверенно, но на всякий случай шёпотом. Это кажется ей детской шалостью — если кто и увидит, точно не подумает на Гермиону Грейнджер. Скорее уж решат, что какой-то дурачок решил написать Салазар Слизерин плюс Годрик Гриффиндор.

Это почему-то становится для неё открытием. В голове сразу возникают глупые романтичные мысли, что они с Северусом действительно ярко выраженные представители своих факультетов. Как и Салазар с Годриком. И ещё почему-то вспоминается, что противоположности притягиваются.

Смотрит снова на часики.

Восемь часов и две минуты. Как будто бы сейчас у Северуса не должно быть никаких гостей — ведь не зря он сказал ей быть после восьми.

Гермиона встаёт, подхватывает несчастную, немного запылившуюся сумку, закидывает её себе на плечо и снова стучит, уже решительнее. Звуков разговора уже не слышно.

— Войдите.

Гермиона ещё раз поправляет сумку, вечно норовившую соскользнуть с плеча, давит на чуть скрипнувшую витую ручку двери и с лёгким волнением входит в кабинет. Всё так, как она запомнила в прошлый раз. От Северуса такое и ожидалось — даже перья лежат там, где она их видела раньше. "Порядок и чистота", — кивает она сама себе.

— Добрый вечер, профессор Снейп, я пришла к вам... — начинает она, но, видимо, Северусу доставляет особое удовольствие перебивать её.

— Мисс Грейнджер, если вы хотите что-то сказать по делу — говорите. Я не люблю лишние слова. Вы меня поняли?

Дождавшись робкого кивка — после этих слов ясно, что не надо произносить ничего похожего на "поняла, профессор, сэр" — Снейп удовлетворённо кивает.

Иногда Северус думает о детях. Или о животных. Очень редко, когда сон по ночам не идёт, он вообще много о чём думает. И больше всего задаётся вопросом: смог бы он выдрессировать ребёнка. Или щенка, что, впрочем, одно и то же. Так, чтобы ребёнок послушно выполнял всё, что ему скажут взрослые, и вместе с этим действовал бы так, как поступил бы взрослый. По опыту всех лет преподавания он знает — на такое дети способны разве что под империусом. Конечно, к детям он это заклинание не применял, даже когда стал преподавателем Защиты, но действительно умных, послушных и отвечающих всем его требованиям детей он не видел.

Ему хочется, чтобы Гермиона Грейнджер вела себя как идеальный ребёнок. Или как воспитанная собака, которая будет понимать его с одного недовольного взгляда.

Когда он думает о детях, то приходит к выводу, что метод кнута и пряника с ними не работает. Во всяком случае, если чередовать их. Но если взять в пропорции, допустим, три кнута и один пряник — как будто и может получиться.

— Садитесь в кресло и читайте до десяти тридцати. Если вы будете вести себя... приемлемо, то сможете приходить сюда каждый вечер, с восьми до одиннадцати. — Северус устало потирает немного покрасневшие после долгого дня глаза. — Ожидаю от вас не больше пары фраз за каждые полчаса.

Гермиона послушно кивает, подходя к столу. Когда они станут ближе хотя бы немного, она, возможно, предпочтёт небольшой диванчик, но теперь инструкции ясные. Кресло. Книга. Молчание.

Когда маленькие часики на руке у Гермионы показывают десять тридцать, она закрывает книгу, встает из своего кресла — в следующий раз надо попробовать поудобнее устроиться на диванчике — и закидывает сумку на плечо.

— До свидания, профессор, — полувопросительно говорит она, будто надеясь, что ей что-то ответят.

— В следующий раз берите с собой учебники по Зельям с первого по третий курс, — вместо прощания отвечает ей Снейп.

Он не смотрит на неё сейчас, но смотрел раньше, когда она сидела и читала. У Гермионы стройные ноги, кажется, не кривые — юбка до колен скрывает всё, что выше. Высокие серые гольфы смотрятся на ней, с одной стороны, очень по-детски, а с другой — будто она хочет поиграть в школьницу в постели.

Вместе с этим голые коленки у неё чуть розовые, с небольшим почти сошедшим синяком на коленной чашечке. На этот синяк хочется с силой надавить пальцем. Всё остальное скрывает мантия, а для полного образа прилежной ученицы ей не хватает галстука — видимо, сняла его сразу после уроков.

На шее Гермионы Грейнджер хорошо бы смотрелся туго затянутый галстук.

Эта мысль удивляет самого Северуса. Он предпочитает более магические способы убийства. Но обещает сам себе разобраться в этой мысли позже, когда останется наедине сам с собой.

— Простите?

— Учебники. Завтра, мисс Грейнджер, вы возьмете в библиотеке учебники за первый, второй и третий курс. — У Снейпа выходит это говорить так, будто он очень терпеливо объясняет что-то ребёнку, но вместе с этим понятно, что ему не нравится объяснять очевидные вещи. — Чтобы взять их в библиотеке...

— Я поняла, учебники. Зачем?

— Зачем, профессор, — уточняет Снейп, довольный уже тем, что смог ткнуть её носом в очевидное. — Возьмете учебники, если вы вдруг забыли программу первых трёх курсов, и будете помогать мне проверять домашние работы. До завтра, мисс Грейнджер.

Северус не удерживается и махает рукой в сторону двери. Довольно очевидный намек — пора уходить и не злить Снейпа сильнее.