Не время для драконов (гет)

декабрь 1994 года

— Эй, Грейнджер, — окликает её Нотт.

Гермиона замирает на мгновение, но тут же уверенно оборачивается, вопросительно глядя на однокурсника. Ей совсем не хочется показывать своё напряжение, и она надеется, что вполне успешно его прячет. Достаточно проблем из-за ссор Гарри и Рона, этих кошмарных испытаний Турнира трёх волшебников, смущающих ухаживаний Виктора, так что она вполне обойдётся без стычек со слизеринцами.

— Пойдёшь со мной на бал, — не дождавшись ответной реплики, Нотт снова заговаривает. Интонация его не вопросительная, но и не совсем утвердительная.

— Меня уже пригласили, — Гермиона не позволяет себе задуматься над предложением дольше секунды. И уж тем более над тем, как так вышло, что даже этот долговязый придурок, который вечно таскается за Малфоем, пригласил её, а Рон нет.

— Очень жаль, Грейнджер, — сдержано реагирует Нотт, глядя в пол.

Уголок его губ чуть вздёрнут, и эта невнятная полуулыбка уверяет Гермиону в том, что это всё — очередное дурачество, если не издёвка. Не мог же он всерьёз пригласить её? Больше похоже на неудавшийся розыгрыш. Так ведь?

Ничего не ответив, Гермиона вновь разворачивается и продолжает свой путь в библиотеку. Нотт всего лишь пытался над ней подшутить, без сомнений.

Она абсолютно уверена в этом. Процентов на семьдесят, не меньше.

* * *

сентябрь 1998 года

Гермиона абсолютно уверена, что несколько секунд назад член Теодора Нотта упирался ей в живот.

Дьявол.

— Я не уверена, что... — заминается она, не зная, как правильно сказать о том, что чувствует, и стоит ли вообще это озвучивать. Потому что она вообще-то не уверена в том, что может назвать конкретную эмоцию. Ведь только что определённо произошёл самый прекрасный поцелуй в её жизни, а ещё от Нотта невероятно вкусно пахнет чем-то пряным. Или хвойным? Возможно, и тем, и другим.

Они стоят в шаге друг от друга, и Гермионе одновременно и спокойно от этого, и тревожно. Тревожно — потому что они в любой момент могут отдалиться, а она так и не придумала слов, которые бы это предотвратили.

— Я не хотел тебя пугать, принцесса, прости, — Нотт улыбается так, словно ничего не произошло, но смотрит пристально.

— Я не испугалась, — быстро реагирует Гермиона.

Ей до ужаса, до впившихся в ладонь ногтей, не хочется, чтобы он сейчас оставил её. Сюрприз: она больше не ценит личное пространство так, как раньше. Променяла бы его на запах хвои. Или пряностей. А лучше того и другого вперемешку.

Гермиона смотрит во внимательные зелёные глаза и невольно возвращается в лето. Субъективно: «Худшее-Лето-В-Истории», особенно учитывая обстоятельства — то есть всеобщую радость. Неприятно быть единственным сорняком в саду цветов, это ведь всем ясно. Но даже когда она переехала, оставив до раздражения благоухающий сад в Норе, скребущее чувство внутри не исчезло. Чувство неудовлетворённости собой, неприятия мира вокруг — возможно, мира во всех смыслах. Уж слишком они привыкли к войне. После падения Волдеморта Гермиона до обидного быстро поняла, что не знает, куда теперь двигаться. И она почти уверена, что на самом деле никто до сих пор не знает. Все просто делают вид, строя маршруты наугад.

Она вспоминает, как после переезда каждое утро готовила яичницу с овощами, варила кофе и делала когда-то любимые тосты с ягодным джемом. Потом долго ковырялась вилкой в тарелке и выбрасывала всё это — за исключением пары-тройки жалких ложек. Так каждое утро. Вспоминает, как брала в лавке недалеко от своей квартирки лимонное мороженое и гуляла с ним пару кварталов, а потом, так и не узнав вкус лакомства, отправляла его в урну.

Целитель разума, который работал с ней после войны, говорил, что если готовить специально для себя и именно то, что любишь, то аппетит со временем вернётся. Но это не действовало, и Гермионе было только обиднее из-за потраченных на готовку усилий. К тому же, когда она жила одна, ей не перед кем было отыгрывать нормальность. Впрочем, в начале лета, когда она без энтузиазма мешала ложкой пудинг Молли в Норе, никто даже не обращал на это внимания в общей суете. И никто не замечал, что Гермиона просыпалась раньше всех — потому что не засыпала вовсе. Её ненормальность, наверное, сглаживалась чрезмерной нормальностью всех окружающих Уизли.

Всё-таки удобно жить в большой семье.

Или нет?

— Тогда пойдём, моя бесстрашная? — Нотт делает шаг, устраняя дистанцию между ними.

— Куда?

— На трансфигурацию, принцесса. Ты же не хочешь расстроить своего любимого профессора опозданием?

Гермионе не верится, что они сейчас просто пойдут на урок, так ничего толком и не обсудив, но она тянется пальцами к массивной ладони Нотта. И он мягко обхватывает их.

— Так как у нас дела? — интересуется он, как будто они говорят о погоде.

— У нас?

— У нас, — повторяет Нотт. — Это такое местоимение, означает тебя и меня.

Гермиона думает, что если они начнут искать ответы на такие глобальные вопросы, как их дела, то точно опоздают на трансфигурацию. Ей не хватило целого лета, чтобы понять положение дел у одной только себя. Потому Гермиона говорит лишь:

— Мне кажется, у нас всё замечательно, Теодор.

— Я могу попросить более развёрнутый ответ? — слышится шутливо-профессорский тон.

И Гермиона решает говорить откровенно. Не так уж часто её близкие люди выходили с ней на подобный диалог, чтобы игнорировать эту возможность сейчас.

— Ты меня смутил, — вопреки словам, она сжимает его ладонь чуть крепче. — У меня немного опыта в таких делах. Если честно, его практически нет.

— Боюсь, мне нужно больше конкретики, — Нотт как бы невзначай проводит большим пальцем по внутренней стороне её ладони, смягчая вопрос.

— В романтических делах, я имею в виду, — Гермиона внутренне молится о том, чтобы он не заставил её признаться в том, что её смутила его эрекция. Он ведь не вынудит её произнести это, верно? Она добавляет сухо, подыгрывая ему: — К сожалению, у меня не было возможности лучше исследовать этот вопрос.

— О, ну это точно не проблема. Мы можем наверстать, если ты не возражаешь. Полагаю, ты заинтересована в новых исследованиях? — Нотт говорит так, словно она только что не испортила их первый поцелуй. Мелькают воспоминания о его руках на её талии и о том, как его пальцы пробрались под блузку — ох, неужели это было всего минут пять назад? — о его губах на её шее и табуне мурашек, что призвал Нотт.

Она определённо заинтересована в исследованиях.

— Если честно, наш поцелуй был удивительным опытом. Но я не уверена, что так быстро готова к чему-то… Понимаешь?

— Принцесса, мы только один раз поцеловались, а ты уже хочешь затащить меня в постель? Всегда знал, что гриффиндорки самые ненасытные.

— Это не повод для шуток, Теодор, — Гермиона останавливается и строго смотрит в его глаза, в которых искрится веселье.

— Вот, теперь раздеваешь меня взглядом, коварная ведьма...

— Теодор!

— Эй… — он аккуратно заправляет прядь ей за ухо. — Мы не будем никуда спешить. Тебе не нужно об этом переживать.

Гермиона облегчённо выдыхает, надеясь, что это останется незамеченным. И они продолжают путь к кабинету трансфигурации.

— Ты мог бы сразу это сказать, а не издеваться.

— Прости, что пытаюсь разрядить обстановку.

— Мне проще тебя понять, когда ты серьёзен, если мы обсуждаем серьёзные вещи. Ты можешь шутить, к примеру, во время обсуждения квиддича, я не возражаю.

— Во время обсуждения квиддича? Ты сейчас запретила мне шутить когда-либо в разговорах с тобой, принцесса?

— Я не хочу звучать как зануда, — Гермиона закусывает губу, думая о том, что всё делает неправильно. — Ты выбрал неподходящую девушку, чтобы подсесть к ней в купе.

— Напротив, самую подходящую. Она даже угостила меня шоколадной лягушкой, можешь себе представить?

— Какие низкие запросы, Теодор, — она невольно улыбается.

— Но я добавлю в свои заметки пункт «не шутить во время серьёзных разговоров», как скажешь.

— В какие ещё заметки? — не понимает Гермиона.

— В заметки об особенностях общения с принцессами, конечно. Разве у меня могут быть другие? Уже исписал пару свитков пергамента, а на календаре, между прочим, только пятое сентября…

Нотт неисправим.

Они всё-таки опаздывают на занятие, пусть и всего на несколько минут.

— Мистер Нотт, мисс Грейнджер, я понимаю, что у вас были высшие балы по СОВ по моему предмету, но это вовсе не означает, что вы можете опаздывать, — строго выдаёт МакГонагалл. — Вычитаю пять баллов со Слизерина. И пять с Гриффиндора.

Сердце Гермионы привычно ухает от этих слов, пока она не понимает, насколько же это всё не имеет значения. Баллы? Факультеты? Боже, да в этих стенах недавно убивали людей смертельными проклятиями! И громили стены смертельными заклинаниями! Она тихо усмехается.

— Ужасно досадно, верно? Целых пять баллов, — шепчет Теодор.

Гермиона смотрит на него с укором — так, словно сама не думала о том же несколько мгновений назад.

— Мне плевать на баллы, — соглашается она. — Но стоит проявлять уважение к директору, Теодор. Она всё-таки совмещает преподавание и директорскую должность, это звучит не очень-то просто.

— Как скажешь, принцесса. Больше никаких поцелуев перед трансфигурацией.

* * *

Они с Ноттом так и не договорились о свидании. Так много болтали обо всём подряд, но не озвучили ни время, ни место, где встретятся сегодня. Гермиона думает об этом, проснувшись субботним утром.

Впрочем, сложно назвать это пробуждением. Всю ночь — вернее, много ночей подряд — Гермиона не спит, если не считать легкой дрёмы, которая не помогает, а скорее ухудшает её состояние. Было бы куда проще справляться с этим, если бы общество принимало бессонницу не как болезнь, а как особенность режима. Тогда по ночам можно было бы ходить на дополнительные занятия или в библиотеку, чёрт, да что угодно, лишь бы не находиться в этой ненавистной кровати.

Гермиона лежит, глядя в висящий над ней ловец снов и думает о том, что ему тут ловить точно нечего. Возможно, она бы предпочла мучиться кошмарами взамен этого? Зелье для сна без сновидений перестало толком работать через месяц регулярного приёма, а состояние от маггловских таблеток стало только хуже.

Гермионе нравится думать, что ловец работает исправно. Последний раз кошмары ей снились в детстве, ещё до Хогвартса. Тогда они вместе с мамой смастерили эту безделушку, вплели в основание бусины и стеклянные камешки — маленькая Гермиона считала их драгоценностями тогда, а сам ловец — волшебным артефактом. Мама повесила его над кроватью, и кошмары исчезли, будто их и не было.

Сейчас же Гермионе остаётся разве что изобрести ловец бессонницы. Ну, или и дальше радоваться тому, что родилась волшебницей. Целитель разума пояснял, что какое-то время она может почти без последствий обходиться как без полноценных приёмов пищи, так и без здорового сна. Ну, в обмен на магические силы, конечно.

Гермиона вытягивается в кровати, пытаясь внушить хотя бы телу, что отдохнула — мозг обмануть уже не пытается. Она поднимается, выбирая одежду, в которой было бы не холодно на улице. Ловит себя на мысли, что хочет подобрать что-то особенное — неужели подсознательно планирует нарядиться для Нотта? — но не позволяет себе такой слабости. Поскольку все джинсы из своего гардероба она выкинула ещё в мае, то к любимым белым кедам и классической юбке чуть выше колена добавляет пушистый белый свитер. Взмахом палочки приводит в порядок волосы — и вот она готова к совместному выходу в свет.

— Куда ты в такую рань? — с соседней кровати раздаётся сонный голос Джинни. — Выходной же...

— В библиотеку. Хочу доделать эссе.

Им не задавали никакого эссе на этой неделе, но это не имеет значения.

Гермиона не смирилась с мыслью, что ей придётся идти в Большой зал и делать вид, что это место не вызывает у неё приступа тошноты. Делать вид, что она не помнит, как там складывали тела погибших. Уметь делать вид — необходимый навык теперь, рано или поздно ей придётся упражняться в актёрском мастерстве. Но вряд ли она справится сегодня.

Выходя из тишины спальни и пересекая пустую гостиную, Гермиона почти уверяет себя, что ей проще будет спуститься в подземелья, ещё бы она знала маршрут до гостиной Слизерина. Или, может, Нотт догадается найти её в библиотеке? Так и не найдя ответов на свои вопросы, она выходит из гостиной и сталкивается с улыбкой Нотта, который стоит прямо напротив портрета Полной дамы. Не удивилась бы, узнав, что он с ней разговаривал.

Гермиона приоткрывает рот, не успевая придумать, что сказать. «Доброе утро» кажется непозволительно банальным.

— Я как знал, что ты ранняя пташка, принцесса, — вместо неё первым заговаривает Нотт.

— Мне плохо спалось, если честно, — умалчивает, что речь не об одной ночи. — Думала заглянуть в библиотеку, но вроде бы ты готов предложить что-то другое?

— Прогулка поможет тебе взбодриться, — уверенно заявляет Нотт. — Драко часто летал по утрам на шестом курсе. Я вроде бы упоминал: у него было не очень со сном.

Гермиона кивает, решив оставить информацию о Малфое на потом. Она бы согласилась на что угодно, лишь бы не идти в Большой зал. И мысленно радуется, что они вышли так рано: коридоры почти пустые, и на них с Ноттом никто не обращает внимания.

— Насколько рано ты пришёл?

— Достаточно рано, — уклончиво отвечает Нотт. — Всё ещё душевно травмирован и боюсь, что кто-то успеет ангажировать тебя раньше.

— Ты действительно расстроился тогда, что я не пошла с тобой на бал?

— Должен признать: моя гордость была растоптана.

— Теодор! — звучит с упрёком.

— Ты разбиваешь мне сердце своим недоверием, принцесса.

— Не думаю, что твоё сердце настолько хрупкое. Если честно, я была уверена, что это приглашение — розыгрыш.

— И в чём он заключался, по-твоему?

— Не знаю, — Гермиона пожимает плечами. Она и правда об этом не задумывалась. — Ты мог бы позвать меня на бал, а потом сказать, что такие, как ты, не ходят на бал с такими, как я.

Она не уточняет, о чём речь. О чистокровных и магглорождённых? О слизеринцах и гриффиндорцах? Кто разберёт...

— И что в этом было бы смешного?

— Я не знаю, — снова говорит Гермиона. Она думает, что ничего смешного не было и в том, чтобы увеличивать её зубы, или называть её грязнокровкой, или смеяться над её неумением летать. Ладно, это всё делал не Нотт, а Малфой, но разве друзья не должны мыслить в одном направлении?

— Ты была первой, кого я пригласил на бал, — признаётся Нотт. Они выходят из здания школы, и он снова придерживает ей дверь, добавляя: — Думаю, ты единственная девушка, которая мне отказала.

Гермиона охотно в это верит. Она не особенно следила за Ноттом, но всё же замечала его в обнимку то с одной, то с другой. Сейчас это осознание больно укалывает: никому не хочется быть очередной.

— Ну, кто-то должен был умерить твоё эго. Хотя это не особенно эффективно сработало в твоём случае.

— Говорю же, ты просто убила мою гордость!

— Тогда она на удивление быстро воскресла, не так ли? — усмехается Гермиона.

Нотт внимательно смотрит на неё и заводит разговор о профессорах. В школе витает всеобщее недовольство из-за отсутствия преподавателей по защите от тёмных искусов и по уходу за магическими существами. Хагрид переехал в Румынию после войны и пока не планирует возвращаться в Британию, а профессор ЗОТИ — им, как говорят, станет один из работников аврората — появится в Хогвартсе только во второй половине сентября. Впрочем, ни Гермиону, ни тем более Нотта это не сильно беспокоит.

За разговором они не замечают, как доходят до Хогсмида, и Нотт снова придерживает дверь: на этот раз в «Три метлы». А потом он отодвигает ей стул — и Гермиона делает вывод, что это его нормальное поведение, а не какое-то актёрство. Когда она говорит, что предпочла бы просто выпить чашку чая, Нотт напрягается. Делает заказ у барной стойки и быстро возвращается за стол, глядя на неё без тени улыбки.

— Скажи, ты ела что-то после вчерашнего завтрака?

Кажется таким неправильным обманывать его, поэтому Гермиона отвечает обтекаемо:

— Я не была голодна.

— И давно ты не бываешь голодна? Ты не появлялась в Большом зале.

— Со мной всё в порядке, — Гермиона, вероятно, в первую очередь пытается убедить в этом себя.

— В порядке? — Нотт всё так же серьёзен, и это нервирует. — Тогда наколдуй иллюзию. Любую. Я слышал, ты хороша в этом.

— Это сложная магия, Теодор.

Разумеется, у неё не получится, он бы ещё Патронус попросил создать. Такой, дьявол, наблюдательный.

— И я не планировала устраивать здесь шоу, — добавляет с недовольством, для убедительности.

Гермиона злится, сама не зная, на кого. На себя: за то, что допустила такое, что не ходила к десяткам целителей в поисках решения? На Нотта: за то, что он раскусил её так быстро? Или на всех остальных: за то, что не замечали ничего и позволили ей поверить, что не заметит никто?

Вот же чёрт!

Да уж, удачно совпало, что Гермионе больше не нужно отбивать тёмные проклятия, а о том, как сдавать ТРИТОНы в конце учебного года, она предпочитает не думать. Да и вообще, она всегда славилась именно теоретическими знаниями, не так ли? И зельеварение, например, почти не требует магических сил — в основном внимательность и трудолюбие. Всё было бы отлично, если бы не…

— Дело ведь не только в месте, верно? Драко тоже не любит находиться в Большом зале, если тебе интересно, — голос Нотта прерывает её мысли. — Ты ела в библиотеке вчера, но виноват ведь не только зал?

— Можешь открыть детективное агентство имени Теодора Нотта, — недовольно бурчит Гермиона, хотя какая-то часть — глубоко внутри неё — хочет его обнять.

— Я просто хочу понять, в чём проблема и как её решить, — признаётся Нотт. Звучит и правда просто.

Если бы Гермиона сама понимала — всё было бы элементарно. Пока она сверлит взглядом столешницу, им приносят две порции английского завтрака. Чрезвычайно много еды, но привычная тошнота пока не накатывает, и это дарит подобие спокойствия. Тут же Гермиона мысленно соглашается с Ноттом: их трапеза в библиотеке прошла настолько нормально, что страху места быть не может. К тому же, стоит отвлечь его, а то ещё начнёт настаивать на том, чтобы она наколдовала чёртову иллюзию.

— Позавтракаешь со мной и сегодня? Пожалуйста, принцесса. Сделай мне такой подарок.

— Позавтракаю, — Гермиона натянуто улыбается.

Она вовлекается в разговор, так как отчего-то уверена: Нотт не позволит ей вспомнить о том, что она не может есть. И через каких-то полчаса обе тарелки остаются пустыми.

— Я попрошу воды, — она поднимается и идёт к барной стойке, спиной чувствуя, что Нотт не сводит с неё глаз. Обменявшись парой дежурных фраз с мадам Розмертой, Гермиона чувствует ещё большее успокоение: кажется, женщина оценила её выбор партнера.

Вдруг Гермиона чувствует чужую ладонь на своём плече и невольно вздрагивает.

— Миона! — к ней подошёл Симус Финниган. — Джинни искала тебя в библиотеке, а ты такая шустрая, уже здесь.

— Решила прогуляться, — уклончиво отвечает. Тут Розмерта как раз подаёт два стакана воды, и Гермиона находит повод кивнуть Симусу в знак окончания разговора и скрыться из виду. Как реагировать, если в гостиной Гриффиндора начнут сплетничать о ней с Ноттом, она подумает как-нибудь потом.

— Этот парень что-то тебе сделал? — тут же спрашивает Нотт. — Ты испугалась.

— Это просто Симус, — она пожимает плечами, не понимая, что так напрягло Нотта. На всякий случай добавляет с улыбкой: — Он совсем не страшный.

Когда они покидают паб, Гермиона всё никак не может перестать думать о том, что Нотт слишком внимателен к ней. Вернее, она не может определиться: это хорошо или плохо? И главный вопрос: разве это может быть плохо? И если нет, то почему бы ей просто не наслаждаться общением?

— Вечером у меня первое дежурство в Больничном крыле, я договорилась с мадам Помфри, — говорит она Нотту. — Было бы здорово, если бы ты присоединился.

— Это приглашение на свидание? — он улыбается.

— Я думала, мы квалифицировали это как свидание — то, что сейчас происходит, — утрированным официальным тоном проговаривает Гермиона. — Так что, полагаю, вечернюю встречу мы можем классифицировать как дежурство. Пациентов, скорее всего, не будет, так что я думаю заняться зельями.

— О, так ты приглашаешь меня поработать твоим ассистентом.

— Если ты не против.

— Не поверишь, но я обожаю ассистировать зельеварам. Только этим бы и занимался.

Гермиона думает, что, возможно, Нотт не так уж и лукавит. На зельеварении он работал в паре с Малфоем, а тот, судя по записям в книге, периодически экспериментировал. Одному было бы сложно и… одиноко, пожалуй?

— Это очень кстати, — реагирует Гермиона. И только сейчас понимает, что Нотт ждал её у портрета с раннего утра, а теперь она ещё вынуждает его работать до ночи. Так что добавляет поспешно: — Если только ты не устал? Мы можем пораньше вернуться в школу, если хочешь.

— Возвращение в школу абсолютно не стыкуется с моими планами на сегодня.

Только после этих слов Гермиона осознаёт, что совсем не знает, чем они будут заниматься. После завтрака они успели обойти все окрестности: день выдался солнечный, как будто лето ещё не закончилось, хотя воздух оставался по-утреннему свежим.

Потом Нотт предлагает исследовать новую пекарню, где берёт на вынос два больших стакана какао с маршмеллоу и два трайфла. В процессе поедания десерта они оба измазываются в креме, и Гермилона ловит себя на мысли, что не помнит, когда в последний раз чувствовала себя так безмятежно. Вряд ли дело в таком количестве поглощённого сахара. Они нашли скрытую от любопытных глаз лужайку, расстелили плед и устроились на нём, так что она чувствует себя комфортно — во всех смыслах.

— Этот день просто замечательный, спасибо. Правда, я думаю, что близка к сахарной коме, — говорит Гермиона, делая очередной глоток какао и слизывая с губ крем.

— Ты пытаешься соблазнить меня? — Нотт хитро прищуривается.

— Вообще-то я просто ем.

— Как бы то ни было, это действенно, — он вздыхает. — Могу тебя поцеловать, принцесса? Обещаю не прижиматься к тебе своим членом. Не сегодня, по крайней мере.

Гермиона вспыхивает: уверена, что от Нотта не ускользает её румянец.

Пытаясь сгладить неловкость, которую сама же и накрутила, она первая тянется его губам. Когда его язык проникает в её рот, а его зубы прикусывают её нижнюю губу, внутри неё что-то сжимается и разливается приятным теплом. Согревает получше любого горячего какао. Потом он гладит её бедро, широкая ладонь движется по плотным колготкам под юбку. И Гермиона, зарываясь пальцами в его тёмные кудри, только радуется тому, что у девушек не бывает неуместной эрекции.

— Сладкая, — резюмирует Нотт, отстраняясь.

— Это ты накормил меня сахаром с добавлением сахара и с сахаром в качестве приправы!

— А я и не говорю, что это плохо, — он лишь улыбается. — Но на ужин обязательно закажем говядину и овощи. Необходимо восстановить баланс.

— Закажем? — глупо повторяет Гермиона. Они обошли уже всю деревню, и она не предполагала, что задержится в Хогсмиде до самого вечера.

— Оу. Да, я планирую пригласить тебя на ужин. Есть одна затея, — с этими словами Нотт достаёт из кармана напёрсток.

— Затея ведь никак не связана с уроками вышивания?

— Это всего лишь портключ в Лондон, — информацию Нотт приправляет широкой улыбкой.

— Я обещала мадам Помфри быть в Больничном крыле не позднее семи, — осторожно сообщает она. Ещё нет и трёх, но перемещение из Шотландии… Звучит как начало большого приключения.

— Ты будешь, — уверенный тон внушает доверие. — Не позднее семи.

И когда Нотт протягивает ей ладонь с активированным напёрстком, она без промедления касается его и закрывает глаза. Открыв их, видит перед собой Косую аллею. Они не меньше пары часов прогуливаются по мощёным улочкам, и Гермиона чувствует почти то же воодушевление, что было с ней перед первым курсом Хогвартса. Когда они с родителями покупали ей первую мантию, первые учебники…

Когда на улице начинает темнеть, Нотт приводит её ко входу в ресторан. Вроде бы он всегда был здесь, но вычурное крыльцо Гермиона предпочитала обходить стороной так же, как, к примеру, Лютный переулок. И то, и другое — не её миры.

— Мой отец любит это место. Мы часто ужинаем здесь, когда нужно что-то обсудить, — поясняет Нотт, вновь открывая перед ней дверь. Она ведь так привыкнет, честное слово.

Их радушно встречают и провожают за столик, так что Гермиона не ощущает неловкости из-за того, что впервые оказалась в подобном месте. Разумеется, они с родителями тоже посещали приличные места в Лондоне, отмечая семейные праздники, но это ведь магический ресторан.

— Кажется, я одета совсем неподобающе, — замечает Гермиона после того, как Нотт делает заказ для них обоих. Как и обещал — стейки с овощами.

— Ты выглядишь прекрасно, — парирует он.

— Я не рассчитывала на свидание.

— Мне казалось, мы классифицировали это именно так, — улыбается Нотт. Гермиона уверена: он прекрасно понял, о чём она, поэтому не продолжает тему.

— Ничего, если нас здесь кто-то увидит?

— Я сообщил отцу, с кем проведу сегодняшний день, если ты об этом.

— У вас такие близкие отношения, да? — Гермиона стесняется спросить, как именно он обозначил отцу их встречу.

— У нас с ним больше никого нет. И мы ценим то, что имеем, — коротко, но ёмко отвечает Нотт.

— Это здорово, когда у тебя есть такой человек. Отец, который отправит тебя на другой континент в случае катастрофы, знаешь...

— Да, не все отцы справляются этим.

— А что он… Ну, он как-то отреагировал на твоё письмо? О том, что… Обо мне с тобой? — Гермиона едва справляется, но чувствует необходимость задать этот вопрос.

— Не знаю, я отправил сову с утра и ушёл. Попросил не писать до завтра, — Нотт легко улыбается. — Полагаю, он будет в восторге от новостей.

Гермиона не понимает, шутит ли он или иронизирует, а может, говорит всерьёз? Решат не уточнять, отвлекаясь на ужин. Теперь её почти не удивляет собственный аппетит: за день она съела ровно столько же, сколько и Нотт, хотя весит раза в два меньше.

— Такое ощущение, что это третье свидание за сегодня. Ты третий раз пытаешься меня накормить своей едой.

— Пытаюсь? Я успешно справляюсь с задачей, очевидно, — реагирует Нотт. — В следующий раз будем есть то, что выберешь ты, договорились? Сегодня я не рискнул довериться тебе, принцесса, потому что не готов питаться солнечным светом.

— Если бы я ела столько каждый день, то уже не помещалась бы в дверные проёмы, Теодор.

— Я думал, ты выбираешь свои огромные свитера именно для того, чтобы быть готовой к такому исходу.

— Тебе бы понравилось, если бы я носила что-то более элегантное? — Гермиона снова оглядывается по сторонам, оценивая изысканный интерьер. — Тебе определённо не нравятся мои свитера.

— Мне нравишься ты. Хотя я бы, конечно, предпочёл снять свитер. Но мы вроде как договорились не торопиться, и уж тем более в общественном месте...

— Теодор!..

* * *

Они успевают зайти в Больничное крыло за пять минут до семи. И если мадам Помфри и удивляется спутнику Гермионы, то не подаёт виду. Быстро даёт важные указания и спешно уходит.

— Я хотела сварить модифицированную версию зелья для сна без сновидений. Думаю, это не просто продвинутое зельеварение, а в некотором роде экспериментальная работа, так что... Ну, не обязательно говорить об этом при мадам Помфри, пока мы не будем уверены, что всё получилось, — говорит Гермиона, когда они приступают к приготовлению ингредиентов.

Она также упоминает о том, что рецепт взяла из той книги, что Нотт передал ей. Книге Малфоя. И как бы она ни негодовала из-за того, что он портит страницы своими заметками, они оказались весьма полезны. Гермиона не может не провести параллель с шестым курсом — когда Гарри так же почти слепо следовал подсказкам Принца-полукровки на полях. Иногда это работало, а иногда приводило к трагичным дуэлям вроде той, что произошла между Гарри и Малфоем. Впрочем, вероятно, и это использование авторской Сектумсемпры можно было бы назвать удачным, если бы Гарри ставил перед собой цель жестоко убить противника.

Чёрт.

Ладно, Гермиона в любом случае планирует опробовать зелье только на себе. Классический рецепт снотворного она перестала пить ещё в мае, а предлагаемая модификация как раз обещала отсутствие привыкания.

Если это сработает, Гермионе только останется забрать у Малфоя какую-нибудь книгу о проблемах с аппетитом и сварить себе зелье, которое поможет ей вернуться за гриффиндорский стол в Большом зале. Ну, или можно просто чаще ходить на свидания с Ноттом.

— Я думаю опробовать рецепт на себе, а потом, если всё пройдёт гладко, расскажу Помфри, — признаётся Гермиона.

— Ты не будешь пробовать экспериментальное зелье на себе, — звучит строго.

— Звучит как приказ.

— Это скорее ультиматум, принцесса.

— Предлагаешь использовать в качестве подопытных кроликов домовых эльфов?

— Подопытных кроликов? Звучит... жестоко. Это что-то маггловское?

— Маггловское, — кивает Гермиона. — Полагаю, нам сначала стоит сварить это зелье, а потом ругаться из-за сложностей его тестирования.

— О, так мы ругались? — Нотт улыбается так, словно она сделала ему комплимент. — Этот день не мог стать лучше. Нужно будет отметить нашу первую ссору.

— Теодор... — она не может не отзеркалить его улыбку. — Это и правда замечательный день. Но нам нужно работать.

— Что ж, я знал, к кому подсаживался в купе, — вздыхает Нотт.

— О чём ты? — не то чтобы Гермиона не понимает. Просто хочет услышать ответ.

— Ну, в семь утра ты собиралась в библиотеку, а весь вечер планируешь работать здесь, так что... Нужно постараться, чтобы быть у тебя в приоритете?

— Я ведь не пошла в библиотеку. И здесь мы вместе. Разве это не говорит о том, что ты уже в приоритете?

— Ты мне скажи.

— Могу сказать, что свободна завтра.

На самом деле Гермиона планировала заняться чтением, но сейчас, после насыщенного событиями дня, эта идея уже не кажется такой заманчивой.

— Не вздумай сказать это никому другому. С этой секунды ты очень, очень занята завтра, — Нотт смотрит непривычно серьёзно, но глаза его озорно блестят.

Гермиона нарезает ингредиенты и не может понять, насколько это нормально, что она совсем не волнуется? Даже не спрашивает о планах на завтра: ну, чтобы знать, к чему готовиться. Раньше ей казалось, что влюблённость всегда сопряжена с тревогами и переживаниями, что щёки обязательно должны алеть, а голос дрожать. Но рядом с Ноттом ей уютно — так, как не было очень давно. Ей невероятно спокойно, она забывает о том, что не может есть, дьявол, кажется, она и вовсе может почувствовать себя всемогущей, если он намекнёт ей на такую вероятность.

— В будущем я бы хотела изучать особенности воздействия темной метки на магию и на сознание. Вернее, не именно метки, а темных искусств, — делится Гермиона. — Ты не думал, что душу Волдеморта можно было вылечить даже после всех этих хоркруксов?

— Я не удивлён, — говорит Нотт вместо ответа.

— О чём ты?

— Не удивлён, что тебе обязательно нужно спасать кого-то, принцесса, — поясняет Нотт. — А ты не думала, что иногда можно просто позволить другим людям спасти тебя?

Гермиона полагает, что именно этим Нотт и занимается. Спасает её. Даже если сам об этом пока не знает.

— А ты, Теодор? — спрашивает она вместо ответа на вопрос, который определила в раздел «риторические». — Думаешь изучать целительство с помощью древних рун? Звучит интересно, это практически неизученный раздел колдомедицины.

— Я ведь… Я не говорил об этом, — он направляет на неё удивлённый взгляд.

— Это не такой сложный вывод. Ты хорош в рунах и хочешь стать целителем, как один плюс один.

— Сегодня тебе уже говорили, что ты самая умная ведьма поколения? — усмехается Нотт. И эта усмешка такая тёплая, что согрела бы её и в зимний вечер. — Знаешь, в некоторых вопросах куда сложнее применять дедукцию, если речь идёт о ведьме, которая хороша во всём.

— Не во всём, — возражает Гермиона. — Я очень плоха в том, что касается полётов и прорицаний.

— Это скорее твой выбор. Помнится, ты чуть не разбила стеклянный шар Трелони?

— Не думаю, что я выбирала страх высоты и нашу взаимную неприязнь с мётлами. Было бы неплохо восполнить этот пробел.

— Я добавлю это в свои заметки о принцессах, — улыбается Нотт.

Они негромко переговариваются в процессе работы, Нотт не отвлекается и не отвлекает её — так, как это точно делали бы, например, Гарри и Рон, попроси она их ассистировать. На часах почти полночь, а зелью осталась ещё пара часов до готовности.

— Ты клюёшь носом, принцесса, — замечает Нотт, забирая у неё из рук черпак. — Приляг, здесь полно коек, иначе уснёшь, сидя у котла. Не то чтобы я не хотел подставить плечо, но тебе нужен полноценный отдых, включающий в себя подушку и одеяло. Я справлюсь и один, но после хотел бы проводить тебя до твоей ужасно высокой башни. А то мало ли... Нападение львов...

— Я вряд ли усну сейчас, — пожимает плечами Гермиона.

«Вряд ли усну когда-либо», — добавляет мысленно.

— Ты ляжешь, а я закончу зелье, — вздыхает он. — Не принуждай меня прибегать к колыбельным, принцесса, потому что это вообще-то секретное оружие Ноттов.

Гермиона не находит в себе сил спорить. Действительно, проще лечь и сделать вид, что дремлешь, чем ввязываться в спор. Ей не составит труда полежать пару часов.

— Ты ведь разбудишь меня, когда закончишь? — уточняет, скидывая кеды и устраиваясь на ближайшей к их импровизированной лаборатории кровати.

— Я не оставлю тебя здесь одну, — отвечает Нотт.

Он тут же шепчет какое-то заклинание — и над её кроватью появляется рой светлячков. Удивительная иллюзия.

— Решил устроить для тебя шоу, принцесса. Засыпай.