Конец маскарада (джен)

25 приата 12237 г.

Резиденция Дагенхартов в пригороде Зомонта

В белом костюме с бордовым галстуком, шаркающей походкой, поздним вечером двадцать пятого числа зимнего месяца приата домой вернулся министр иностранных дел Аспорской Республики Йовин Дагенхарт. Его никто не дождался: дети спали, а Латона, его жена, всё ещё была на приёме, откуда провожала последних гостей, перебравших дешёвой настойки — подарка истронского генконсула. Слуги уже ушли в отдельное помещение, где готовились ко сну. Водитель, довёзший его обратно, попрощался с «господином», и направился туда же. Сам Йовин еле держался на ногах: сегодня было полностью стоячее мероприятие. Светский вечер, ноль формальных договорённостей и множество тактичных перемигиваний разной эффективности.

Даже господин Аллер, новый посол Дагроса, сегодня был в приподнятом настроении и не убежал от министра прочь, а выдавил из себя улыбку и молча выслушал все предложения Аспора. С дагроссцами никогда отношения не задавались: всё виновато их правительство, которое лет сто назад вбило себе в голову идею «единой Целии». Аспорским министрам иностранных дел и дипкорпусу в дагросской столице ничего не оставалось, как сопротивляться. Эксперты по указке Зомонта составляли статьи, где на пальцах объясняли, почему эта планета никогда не объединится. Приводили аргументы из истории, экономики, философии. А дагроссцы всё о своём да о своём. Хорошо, что сегодня господин Аллер опустил эту тему. У них были дела поважнее, чем очередные перебрасывания идеологическими обвинениями. Для этого Йовин и созвал всю политическую элиту, собравшуюся в Аспоре.

— Миру грозит эпидемия магии, — с этих слов он и обратился к гостям в начале вечера.

По всей планете росло количество людей, у которых проявлялись экстраординарные способности, ранее недоступные человечеству. О них предупреждали в любимых эзотерических трудах Йовина, поэтому он переживал, наверное, больше всех своих коллег. «Как только на мир опустится магия, до конца света останутся считаные годы», — повторялось в каждой книге. Даже священники Шестиликого, как Бога называла Латона, били тревогу. «Магия — символ нашего греха», — говорили они. Маги выходили за рамки понятного человеческого, потому и представляли угрозу.

А цифры всё росли. Аспор настоящую статистику не публиковал, сознательно занижал её. У них больше всего случаев. Системы здравоохранения не справляются. Министерство обороны тоже перегружено: они берут наиболее сильных магов к себе на обучение, а потом делают из них боевых чудовищ, чтобы отправлять в зоны конфликтов устраивать резню. По другим странам — похожая статистика, как нашептал ему сегодня господин Аллер. На его лице Йовин тоже читал беспокойство, которое посол даже не трудился скрывать. Такой подход у дагроссцев: они считали, что каменные маски только мешают «выстраиванию доверительных отношений», поэтому их дипломатов учили «эмоции сдерживать, но не подавлять».

— Если мы будем игнорировать магов, то они… могут уничтожить мир. Никто не знает, на что они способны на самом деле, — продолжал Йовин. Он вложил в слова весь свой страх, лишь бы эти недотёпы прочувствовали ужас.

По итогу вечера договорились созвать совещание Оборонного конвента. Даже госсекретарь Дагроса согласился, как ему сообщил посол. Удивительно: именно дагросский коллега больше всех фыркал, когда Йовин пытался завести разговор на эту тему. И кто теперь смеялся?

— Папа, папа, ты пришёл! — из детской раздался радостный голос Селены, его дочери, его гордости. В свои семь она уже знала всё, что остальные учат в десять-одиннадцать. Над её кроватью висели грамоты с академических состязаний. Она замечала то, что даже взрослые не понимали, а ум бежал с такой скоростью, что часто даже Йовин за ним не поспевал.

Селена, вся всклокоченная, выбежала к нему и бросилась в объятья. Её чёрные волосы растрепались в воронье гнездо.

— Доча, уже полночь. Детям в это время надо спать. А то как завтра в школу? — шёпотом проговорил Йовин, взяв её на руки. Он попытался пригладить свободной рукой её волосы, но это было бесполезно.

— Но пап! — громко и почти в ухо ответила Селена. — Завтра выходной. И вообще, я не могу уснуть! Тут… Тут…

Она резко замолчала, улыбнувшись от уха до уха. Йовин поставил дочь обратно и нахмурился. Что-то девочка его задумала, но пока не научилась держать каменное лицо. Да и вряд ли научится: уж слишком она была эмоциональной даже для маленькой дамы.

— Что такое? — с мягкой улыбкой на лице спросил он.

Селена не ответила, а просто взяла его за руку и повела в спальню. Когда они вошли, она показала свободной ручкой наверх.

Йовин увидел Феба, своего сына, плывущего под потолком. Одного этого вида было достаточно, чтобы упасть в обморок. Но Йовин и глазом не повёл: если бы он так легко показывал эмоции, его никогда бы не поставили главным дипломатом Аспора. Феб помахал ему, а затем подплыл.

— Пап, смотри, я летаю! — сдерживая смех, крикнул Феб. Он сделал сальто в воздухе, и на его лице появилась широкая-широкая улыбка, как если бы Йовин объявил о семейном походе в цирк.

Пришлось выдавить из себя улыбку в ответ. Самую лучшую, такую, какую видел разве что госсекретарь Дагроса на переговорах в Оборонном конвенте перед тем, как Аспор ветировал их очередную идиотскую резолюцию. Рецепт прост: несильно улыбнуться, прищурить глаза, опустить брови. И держать лицо. Потом уже можно спросить самым спокойным голосом, с небольшим придыханием:

— И как же так получилось? Феб, ты можешь спуститься?

А в голове было только одно слово — «магия». Магия добралась до его дома. Его сын, его наследник, запятнан грехом и даже этого не понимает. Он не говорил с детьми на тему магии — всё-таки с таким сбродом им ещё не приходилось сталкиваться.

— Не-а! — сразу ответил сын. — И я не хочу! Можно я так пойду спать, пап? Мы хотели тебе эту крутую штуку показать просто!

Феб зевнул и прикрыл глаза. Одновременно с ним зевнула и Селена, которая всё это время стояла молча. Йовин отпустил её руку и попытался поймать сына. Тогда-то Феб снова открыл глаза и отплыл от него с криком «не поймаешь».

— Феб… Тебе нужно спуститься. Дети спят в кроватях, а не в воздухе. Ты же не птица, — Йовин чувствовал, что всей его дипломатической выдержки начинает не хватать. Эти дети доведут его до приступа.

— Я не могу…

— Почему?

Йовин почувствовал, как Селена потянула его за полы пиджака. Она указала на себя и с гордостью в голосе сказала:

— Пап, не ругай его. Это я его подняла… случайно! И теперь я не могу его спустить. Но это нестрашно, правда?

«Нестрашно». Конечно, нестрашно. Настолько не страшно, что внутри Йовин сдерживал истеричный крик. Их двое. Ничего удивительно: всё-таки они двойняшки. Зря он надеялся, что магия обойдёт его более талантливую дочь стороной.

— О, пап, смотри! — снова крикнул Феб, и Йовин резко дёрнулся. Сын медленно спустился на землю. — Я тоже так умею!

Он ещё раз заставил себя подняться в воздух, а потом опуститься. Йовин благодарил годы дипломатической службы и споров с дагроссцами, что дети ничего не поняли по его лицу. Не поняли, что их жизнь теперь навсегда перечёркнута и их ждёт не та судьба, которую им пророчил отец.

Кое-как Йовин смог уложить детей спать. Обычно этим занимались нянечки, но в последнее время двойняшки любили их обманывать: притворялись спящими, а потом, когда те уходили к себе, просыпались и играли вплоть до того, как их не вырубит. С Йовином, конечно, так не прошло. Он дождался, пока их дыхание выровнялось, и прикрыл за собой дверь.

На кухне он нашёл неоткрытую бутылку виски, оставшуюся ещё с новогодних празднований. Хорошее, импортное. Йовин налил себе в стакан побольше и зажёг сигарету. Горчило. Надо купить новую пачку. И виски тоже горчило. Вся жизнь загорчила в один вечер.

Ключи в скважине. Открылась входная дверь. Это наконец-то вернулась Латона. Йовин вышел к ней, будто на казнь. Даже алкоголь не помог отстраниться, хотя сознание уже путалось. Отреагировала она плохо. Отвратительно. В отличие от мужа, Латона не сдерживала слёз. Хотя бы не кричала: он убедил её, что дети спят. Будить их не хотелось. Они сразу поймут, что что-то не так. Да, им каких-то семь лет, но и Феб, и Селена гораздо умнее и смышлёнее своих сверстников.

— За что Шестиликий так с нами? — пыталась выпытать у него жена. Йовин не знал ответа на этот вопрос. Он опустил взгляд к полу, к центру Целии, где находилась резиденция их Бога. Бог не ответил.

Затем Йовин встал и достал второй стакан. Руки дрожали. В голове он прорабатывал все самые страшные сценарии. У аспорских магов выбор небольшой. Они могли уехать туда, где против них ещё не написали законы. Могли вступить в армию. Или умереть. Будь у них способности еле заметные, как у большинства детей, можно было бы безболезненно вытащить магию и пустить её на топливо для предсказаний. Ни один из вариантов не подходил для детей министра иностранных дел.

— Сброд… Это всё твоя вина… — промямлила Латона. Она выпила несколько стаканов и теперь была вообще невменяемой. В таком состоянии она обычно вспоминает свои любимые претензии к нему. С первых дней отношений Латона его подозревала в «сокрытии магии», хотя никакие тесты ничего не показывали. Вся фоновая магия, которая у него могла бы быть, была убрана ещё в детстве, но Латона этого знать не могла: этот факт скрывался от широкой общественности. Жене не нравилось, что дипломат, теперь уже первый во всей стране, умеет так эффективно убеждать людей. С ней спорить, особенно в таком состоянии, бесполезно.

Свет погас. Периферийным зрением Йовин заметил, как дверь открылась и в темноте зажглись два пурпурных огонька. Латона вскрикнула и упала со стула, потеряв сознание. Это была Селена. Она вскрикнула вместе с матерью и застыла в дверях. Свет снова зажёгся.

— Ой… — пробормотала дочь. — Простите…

Она потупила взгляд. Йовин ничего не ответил: он перетащил жену на диван. Она дышала, значит, скоро должна прийти в чувство. Теперь надо успокоить дочь. Йовин подошёл к Селене, сел на одно колено и потрепал её по голове. Рядом с ней пахло озоном, как после дождя. Признак магии. Вряд ли Селена умела её контролировать, и выброс привёл к перебоям со светом.

— Мама просто очень устала, — прошептал Йовин. — Она сегодня много работала.

Селена кивнула, но, судя по лицу, такой ответ её не устроил. Она сжала губы и потупила взгляд. Йовин не стал больше ничего говорить. Наконец, дочка дрожащим голосом спросила:

— Мам, пап… Что такое? — спросила она. Её голос дрожал. — Вы же не просто так такие расстроенные. Это из-за нас?

Она слишком быстро это поняла. И соврать тут не получится. Йовин ответил вопросом на вопрос:

— Ты слышала что-нибудь о магии?

— Что она… плохая? — предположила Селена. — И что маги все-все плохие. Нам в школе говорили. Но я не знаю, как она выглядит…

Она нахмурилась. Затем на её лице проступил ужас:

— Это… Что мы с Фебом делали… Это…

Йовин кивнул, но сразу же добавил:

— Не волнуйся. Вы не плохие. Папа всё уладит и никому не даст вас в обиду. Только… У меня просьба к тебе, доча…

Селена наконец-то подняла глаза на него. Казалось, она вот-вот заплачет. Йовин осторожно приобнял её, но она сразу же напряглась. Тогда он её отпустил.

— …Скажи брату, — продолжил Йовин, — Что применять магию опасно. Я знаю, что она привязана к чувствам, и её не всегда возможно контролировать… Но папе нужно, чтобы вы мне тоже помогли.

Селена потёрла глаза, скрывая проступившие слёзы, и кивнула. Потом сказала, что «Фебу всё передаст». Йовин снова уложил её спать. Когда он последний раз занимался детьми? Лет шесть назад? Почему-то в памяти всплыли те беззаботные времена, когда он даже министром не был.

Латону он застал уже в спальной. Она переоделась в чёрную шёлковую сорочку и сидела на краю кровати.

— Шестиликий решил дать нам испытание ужасное испытание, — прошептала она, уже чуть более разборчиво. — В форме… Вот этих детей. Я так и знала, что с ними что-то не так.

— Прекрати, — рявкнул на неё Йовин. Слишком поздно он понял, что эмоции добрались и до него. — Я всё улажу.

Затем он вышел из спальной, захлопнув дверь. Спать совершенно не хотелось, несмотря на количество алкоголя в крови.

«Раз уж я не могу уснуть, то пора разбираться со всем этим ужасом», — решил Йовин и набрал номер министра обороны. Между аспорскими министерствами — борьба, у каждого есть свой заклятый враг. У министерства иностранных дел, понятно, министерство обороны. Мир против войны. Переговоры против бряцанья оружием. Но маги — сфера ответственности оборонщиков. Йовину не давали доступа к документам министра обороны, так что он не знал, как они обращаются с магами. Он представлял, как детей забирали, и пообещал себе, что этого не допустит. Наверху здравый смысл часто можно было обмануть, и Йовин был готов добиться чуда. У него в распоряжении оставался один инструмент — переговоры. Как и на форумах, Йовин знал, что его цель — найти и первым предложить выгодный себе компромисс.

— Йовичка! Время час ночи доходит, ты с дуба рухнул?! — причитал мистер Рёттген.

— Штефан, ты знаешь, что я не звоню просто так, — спокойно ответил Йовин, а потом изложил министру всё и сразу же рассказал о своей идеи. А была она совершенно простой: подавление магии и особый мониторинг оборонщиков в обмен на свободу. Йовин слышал в кулуарах правительства о таких технологиях. Даже несколько пояснительных записок заказывал.

Мистер Рёттген выслушал его внимательно, ни разу не перебил. По ту сторону провода Йовин слышал только хмыки министра, да какой-то жалобный женский голос. Девушка пыталась сказать Штефану, что «время истекало». Йовин, конечно, дипломатично проигнорировал очередную пассию Штефана, а просто продолжал рассказывать.

— Ну ты и выдумал, Йовичка, конечно, — на выдохе произнёс министр. — Но я тебя понял, не переживай. Мы же не изверги какие-то, твоих детей забирать. Привози их завтра к нам, там разберёмся. Бывай, спокойной ночи.

Министр обороны отключился, не дав вставить Йовину ни словом больше. Теперь судьба Феба и Селены — в руках мистера Рёттгена. Говорить об этом Латоне он не стал, она и так за ночь потеряла много нервных клеток. А детям…

Йовин вернулся в комнату. Они наконец-то уснули в своих парных кроватях. У Феба — жёлтая, у Селены — синяя. Сын накрутил себе одеяло голову, только ноги и было видно, а дочь спала прямо, на спине. Они такие разные, пусть и родились в один день. Сердце немного кольнуло, и Йовин поправил им одеяла, будто это помогло бы защитить их от надвигающегося жестокого мира.

* * *

Угольно-чёрный автомобиль нёсся по Западному шоссе в сторону центра, нарушая все правила дорожного движения. Полицейские его, однако, не пытались остановить. Заметив зелёные номера, они лишь пожимали плечами и молились, что сегодня очередное посольства не лишится очередного работника. На такой скорости они не успевали заметить, что за рулём сидит не какой-нибудь простой атташе из третьего страны, у которого от молодости в венах бурлила кровь, а сам главный дипломат.

— Пап, куда мы едем? — выпытывала Селена у отца.

Он их с Фебом разбудил очень рано и приказал собираться. Странности на этом не закончились: он сам приготовил им завтрак, пусть и самый простой — яичницу с беконом. Огромную порцию, «потому что день будет долгим». Себе налил огромную кружку чернейшего кофе, а им с Фебом — по стакану холодного апельсинового сока. Даже помыл посуду сам! Впервые Селена видела, как он делал что-то своими руками, а не просил горничных или маму.

— В школу, — ровным голосом соврал он.

Селене непривычно было видеть его за рулём. Обычно их везде возил водитель, но папа отослал всех работников в отпуск. Даже нянечек! В резиденции с утра не было никого, кроме родителей и Феба.

— Сегодня выходной, — заметила Селена. Папа не ответил. Всё это время она сидела у окна и наблюдала, как менялся городской пейзаж. Сначала элитные особняки госслужащих, потом — бесконечные одинаковые новостройки. За ними дома постарше. Куда папа мог так спешить, когда на часах нет и восьми? И почему одной Селене казалось, что что-то не так?

Всё началось вчера ночью, когда он пришёл с работы. Несмотря на улыбки, несмотря на радость в голосе, папе явно не понравилось их с Фебом представление. Селена чувствовала себя виноватой и хотела извиниться, но папа её остановил и не дал расплакаться. И нечего плакать! Она уже достаточно взрослая дама: в этом году ей должно исполниться целых восемь лет. Ну, и Фебу тоже. Только Фебу всё равно на всё, что происходит. Он просто спал в своём кресле и никак не реагировал на толчки сестры.

— Ну пап! — возмутилась Селена и забила ногами по переднему креслу, как раз водительскому. — Ну скажи честно!

— В… — он замялся. — В цирк! Да, вчера господин Аллер преподнёс нашей семье подарок. Представление только для нас, но нужно приехать рано, к половине девятого. Ради нас они откроются на полтора часа раньше. Я не хотел вам говорить, чтобы вы не шумели. Но ты умная девочка, Селена. Только брату ни слова.

Селена хмыкнула и положила руки на колени. Подумала-подумала. Подумала на всякий случай ещё раз и пришла к выводу, что слова папы звучали логично. Значит, они были правдой. И всё ведь так просто объяснялось! Можно больше не переживать. Она выдохнула и откинулась на спинку кресла, прикрыв глаза. Сон не шёл, и она услышала, как папа рассмеялся. Если он в хорошем настроении, то и она тоже. Не каждый день выдаётся шанс сходить с ним куда-нибудь. Он человек занятой, дома бывал нечасто. Селена скучала по нему, но не сейчас. Сейчас наконец-то всё правильно.

Селена сначала не поверила, что папа наконец-то остановил машину. Они подъехали к какому-то старинному зданию. Гигант стоял посреди исторического центра и выбивался своей монументальностью. На фасаде — скрещённые мечи, статуи солдат в форме различных эпох и надпись «Министерство обороны Аспорской республики». Не похоже на цирк.

Папа растолкал Феба. Брат не хотел никуда идти, перевернулся на другой бок и снова прикрыл глаза. Тогда папа, не став долго думать, взял его на руки. Селена почувствовала укол зависти. Она тоже хотела на ручки! Но увы, второй пары рук у папы не было, так что пришлось идти рядышком. Увидев, что Селена расстроилась, он взял Феба одной рукой, а другую дал дочери.

На входе их встретили дяденьки в форме, который молча провели их внутрь. Они почему-то смотрели на Селену с каким-то подозрением. Папа сжал её руку посильнее и прижал Феба к себе. Дальше их передали какой-то другой паре охранников, такой же несговорчивой. Напряжённая тишина. Селене снова стало страшно. Ещё и… Голова немного пульсировала? Может быть, ей казалось, может быть, ей было просто страшно. Она смотрела на папу, который выглядел так себе. Ну, он же её защитит, если что? Вся его работа — защита мира от бессмысленного насилия, как ей поясняли нянечки, значит, он умеет защищать хорошо! Но Селена всё равно переживала. В горле накапливались слёзы, но она их сдерживала. Дяденьками в форме вряд ли понравится, если она здесь расплачется. Да и папе тоже.

А Феб всё не просыпался, но выражение его лица изменилось на беспокойное. Будто ему кошмар снился.

Когда они дошли до какой-то пустой стены, охранник нажал на неё несколько раз. Открылись двери потаённого грузового лифта. В таких Селена ещё никогда не была. Она ненадолго отвлеклась от переживаний, чтобы разглядеть конструкцию внутри. Металлические блестящие стены, яркая, бьющая по глазам подсветка и куча-куча маленьких объявлений с какими-то буковками. Селена хотела подойди поближе, чтобы их разглядеть, но папа слишком крепко, аж до боли, сжал её руку и строго посмотрел.

— Никуда не отходи, — шёпотом попросил он. — Мы скоро будем на месте.

— Но это же не цирк, а какое-то «министерство обороны», — фыркнула Селена. — Почему ты меня обманул?

Вопрос остался без ответа.

— Пап? — переспросила она.

Опять молчание. Лифт наконец-то поехал, и у Селены заложило уши. Голова закружилась от перепада высот. Они спускались слишком быстро. Слёзы всё же выступили на лице, но она хотя бы попыталась не всхлипывать. У неё не получилось. Папа опять на неё посмотрел. И опять осуждающе. Да, она ему мешала со своими вечными слёзами, Селена знала. Но ничего не могла поделать с собой. Ей страшно. Она хотела домой, к нянечкам, к друзьям, забыть это страшное приключение навсегда.

Селена заставила себя утереть слёзы. Она взрослая девочка, а взрослые девочки не плачут. Но чем сильнее она их утирала, тем сильнее они выступали. Страх, копившийся внутри, хотел наружу, но ему что-то мешало.

Внизу — опять смена охранников. Белые стерильные коридоры, тянувшиеся вдаль, и пустота. Феб наконец-то проснулся. Папа поставил его на пол и тихим, но резким голосом приказал идти. За руку, конечно, взял. Неудобно: Селена хотела поговорить с братом. Он должен знать, что это вовсе не цирк, нет! Папа, который всю их жизнь утверждал, насколько опасно работать министром иностранных дел, взял их с собой на работу, и Селене совсем не нравилось. Всё неправильно здесь. Иллюзия идиллии, которую она чувствовала в машине, полностью расстворилась.

Она попыталась задать ещё несколько вопросов папе, но он всё отмалчивался. Тогда Селена начала размышлять, а что, собственно, такого случилось, чтобы папа, ничего не объясняя, взял их с собой в такое пугающее место. Ответ на удивление к ней пришёл быстро. «Наверное, магия гораздо страшнее, чем я думала», — заключила Селена и совсем расстроилась. Лучше бы папа с мамой их прямо наругали, а не делали… Вот это всё. Зачем так пугать? Зачем эти злобные охранники, эти страшные гиганты в центре Зомонта, эти коридоры? Опять хотелось плакать.

— Селена, — окликнул её папа строгим голосом. — Что такое?

Лучше бы он вообще ничего не говорил. Тогда бы она смогла сдержаться, но теперь начала хныкать. Охранники обернулись на них. Почему-то на их лицах Селена разглядела не раздражение, а… страх? Им тоже было страшно от этого места? Они тоже хотели домой?

Папа присел на одно колено и погладил Селену по голове, что её немного успокоило. Все слёзы закончились. Она хотела, чтобы он её поднял на руки, но не стала проситься, боясь, что это не понравится дядям в форме. Они и так всё косились на неё, будто она сделала что-то плохое.

— Куда мы идём? — подал голос Феб. Он подошёл к сестре и взял её за руку. — Ты нас решил на работу взять, пап? А нянечки знают?

У него сразу вопросов, и все те, что несколько раз пыталась безуспешно задать Селена. Папа и ему не ответил ничего вразумительного:

— Можно и так сказать.

Что это вообще значило? Селена сжала руку Феба, который всё допытывался:

— Так куда? А мама? Мама знает? Я слышал что-то про цирк, а на цирк это не похоже.

Если что-то Феб и умел, так это надоедать. Селена чувствовала, что папа уже начинал закипать от злости, но сдерживался.

— И ещё у меня голова болит… — добавил брат и демонстративно потёр лоб свободной рукой. — Пап, может домой? Видишь, Селене тоже тут не нравится!

— У меня дела. Я вас оставлю здесь, с коллегами, а вечером заберу. Они ничего вам плохого не сделают, — сказал папа.

Селена до сих пор не понимала, зачем врать про цирк, и от этой лжи ей было обиднее всего. Только казалось, что у них выдалась свободная минутка, как всё сразу пошло наперекосяк, как все надежды разрушились. Она попыталась промямлить слабое «извините», но слова застряли в горле.

В неловкой, тяжёлой как сироп тишине они дошли до этих самых папиных «коллег», которые сидели в дальней части коридоров. Комната — совершенно обычная, Селена видела такие «офисы» в фильмах. Их с Фебом заставили сесть на неудобный чёрный диванчик. Рядом — никакого столика, никаких раскрасок, карандашей. Ничего для детей. Папа вышел в смежное помещение, отделённое стеклянной перегородкой.

— Мне не нравится, как они на нас смотрят, — пробурчал Феб. — Может, покажем им что-нибудь? Они наверняка этого и ждут.

— Давай ты, — прошептала Селена. — Я их боюсь.

Брат попытался поднять диван вместе с сестрой. Он выставил руки так, как это делали герои в мультиках, напряг лицо, тело, но безрезультатно. Тогда он посмотрел на Селену молящим взглядом. Они поменялись местами. Брат сел на диван и наклонился к ней в ожидании «чуда». «Чудо» и произошло. Диван поднялся, но так, что сбился с курса и пробил стену. Феб успел спрыгнуть в последний момент и мягко приземлиться: кажется, он мог парить только в моменты стресса.

Селена вскрикнула то ли от неожиданности, то ли оттого, что по всему телу распространилась такая боль, будто её проткнули множеством иголок. В комнату забежали какие-то люди. Они крепко схватили детей и что-то надели им на головы. Селена попыталась позвать папу, но его нигде не было. Силы её покинули, а за ними — и сознание.

Очнулась она, как ей показалось, сразу же. Но почему-то за это самое «сразу же» её успели привязать к стулу. На голову давил тяжёлый металлический обруч. Селена хотела его снять, но не могла вытащить руки. Тогда она попыталась повернуть голову. Получилось: она увидела, что слева сидел Феб в похожем устройстве. Опять без сознания. С другой стороны, откуда всё это время доносились шаги, Селена увидела тех самых офисных работников. И папу. Они её не видели, так как стояли к ней спинами, рассматривая что-то на экране телевизора. Селена прищурилась. Бесполезно. Несмотря на то что у неё хорошее зрение, шрифт был слишком мелким. Она прочитала только заголовок: «Методы подавления магии». Слева на слайде — такой же стул, в котором они с Фебом сидели.

Шум. Голоса. Папа опять говорил громче всех, так что его слова она сумела расслышать:

— Вы получите моё согласие при следующих условиях. Первое — мои дети будут расти со мной и моей женой. Никаких исследовательских центров, или куда вы там всех отсылаете. И никаких попыток вытащить из моих детей магию на предсказания, они не скот. Нет, даже не пытайтесь спорить со мной. Это принципиальная позиция, мистер Рёттген, я от неё не отступлюсь. Второе…

Рядом с папой стоял низкорослый полный мужчина, весь красный и потный, будто вскипевший от ярости, как краб в кастрюле. В отличие от папы, который оделся по типичному дипломатическому протоколу, состоявшему из белого костюма-двойки, чёрной рубашки и цветного галстука, толстяк пришёл в это страшное место в махровом тёмно-зелёном халате. Ещё и зевал, пока папа говорил. Махнул рукой, и часть работников встала со своих мест. Через секунд двадцать они уже были рядом с Селеной и рассматривали её.

— Невозможно, — шептал один из них. — Мы настроили такую частоту, что любого мага должно было вырубить на несколько часов. Господа!

Вскоре вошли и папа с толстяком. Селена хотела позвать папу, но он выглядел уж слишком… Она не знала, что это за выражение. Замешательство? Злость? Разочарование. Вместо папы к Селене подбежала одна из пешек толстяка с планшетом в руках.

— Если наши расчёты верны, то ваша дочь, мистер Дагенхарт… — дрожащим голосом обратился парень к папе. — Сильнее любого мага, который когда-либо жил на этой планете. Такое терять не хотелось бы. Мы точно не можем?..

Папа посмотрел на неё с ужасом. Оглядел с ног до головы. Потом перевёл взгляд на так и не очнувшегося Феба.

— Нет, исключено. Я наслышан о том, что ждёт магов, — в итоге ответил отец. — Моё предложение вам уже известно. И Селена, и Феб сегодня поедут со мной домой.

— Но, Йовичка, ты не боишься, что они твой дом повзрывают? — встрял в разговор толстяк. — С такими-то показателями? Ладно Феб, мы знаем, как его контролировать, таких магов у нас полно! Но вот доча твоя… — господин Рёттген посмотрел на неё своими маленькими, как две чёрные бусинки, глазами, и Селене стало неуютно. — Может стать очень опасной…

На каблуках папа развернулся к толстяку и ответил, сдерживая гнев:

— Не вешайте мне лапшу на уши, господин Рёттген. Я и так иду министерству обороны на встречу. Вы подавите эту грязь своими устройствами, и на этом наше сотрудничество закончится. Никаких тренировок.

— Пап… — наконец-то заставила себя сказать Селена. Все опять обернулись на неё. — Что… что такое? Почему мы здесь?

И опять нет ответа. Папа снова повернулся к господину Рёттгену, тыкнул пальцем в его грудь и громко проговорил:

— Если с моими детьми что-то случится, то завтра против вас откроют дело по коррупции. Связей наверху у меня побольше, чем у тебя, «Стефанчик», не забывай этого.

С этими словами, ничего так и не сказав дочери, министр иностранных дел Аспора Йовин Дагенхарт вышел из комнаты. Селена проводила его взглядом и ещё долгое время смотрела на закрытую дверь, моля Бога, что он вернётся. Не вернулся. Папа ушёл. Феб спал. Она осталась совершенно одна. А рядом с ней…

— Ну, я пошёл, ребятки. Вы знаете, что делать, — с такими словами ушёл и министр обороны.

Теперь Селену окружали только учёные. Они разбежались кто куда и к ней целый час не подходили. За это время успел очнуться Феб. Он потёр глаза, огляделся, попытался безуспешно выбраться из кресла и только потом заметил сестру. Всё волнение вмиг исчезло с его лица, он мягко улыбнулся ей и сказал:

— Не волнуйся, сестра, я нас вытащу!

На секунду Селена позволила себе поверить в его слова. Представить, что Феб, который обычно заступался за неё, приходил на помощь, защищал перед нянечками и родителями, брал на себя вину, когда прокалывалась Селена, действительно сможет спасти её и теперь. Потом она вернулась в реальность и просто хмыкнула. Она перестала сопротивляться: стул не ломался, а любое применение магии только приносило боль. Феб всё ёрзал, но выбраться так и не смог. Зато у него получилось опрокинуть стул. На грохот сразу прибежали какие-то работники в халатах и поставили его обратно.

Ещё через пару часов к ним наконец-то зашли. Селена хотела бы увидеть среди толп учёных папу, но её всё не было. Зато был какой-то важный дяденька в очках. Он пристально осмотрел сначала её, потом брата, а затем приказал их выпустить и накормить. Кто-то наконец-то вспомнил, что людям нужно есть как минимум три раза в день, а не один раз, на рассвете и впопыхах.

Затем их отвели в стерильно-белое помещение, выложенное тепловатой на ощупь плиткой.

— Что это за место? — сказал Феб, который не выпускал её руки. — Не похоже на цирк.

— Мы не в цирке, придурок, — под нос себе пробурчала Селена, чтобы брат не услышал. — Разве не видно?

— Я пытаюсь у них выведать, где мы, — таким же шёпотом ответил Феб. — И сама ты дура!

Их перешёптывания услышал приставленная к ним учёная. Она ровным голосом ответила:

— Подопытным знать не положено. Да и всё равно вы всё забудете, если всё получится.

— Мы вам не «подопытные», — громко возразил Феб. Он сжал руки в кулаки и напрягся, выпятив грудь. — Слышал бы вас папа, он бы вам задал. И уволил бы всех тут. Я ему всё скажу.

— Да-да, конечно, — улыбнулась учёная. Это была девушка с длинными русыми волосами, завязанными в хвост. Она даже не смотрела на двойняшек, так как была занята надеванием шапочки на голову. — И кто же ваш такой важный отец?

— Арьен! — раздался чей-то сердитый голос из-за стены. — Он дети господина Дагенхарта, так что с ними поуважительней!

Девушка закатила глаза и промолчала. Даже «извините» не сказала. Селене она не нравилась. Фебу тоже, и он, в отличие от сестры, не постеснялся показать учёной язык. Та вспыхнула от возмущения, но была вынуждена ничего не делать. Вместо этого Арьен оставила их в комнате и вышла, заперев дверь.

Здесь не было ничего, кроме пола, стен и потолка. Даже окна не было. Даже стульев! Им пришлось сидеть на полу. Точнее, сидела только Селена — Феб ходил из угла в угол и требовал у стен объяснить, что происходит. Он в такие моменты серьёзности походил на папу ещё больше, чем обычно. У них и так одинаковые кудрявые волосы и похожие черты лица. Селена подозревала, что взрослый Феб будет вылитой копией папы. Она решила исследовать, почему плиты тёплые. На полу понятно — простой подогрев. Но что со стенами? А с потолком? Тоже подогрев, но для чего? Она коснулась плитки ручкой. Жарковато. Она ощущала неприятное покалывание, явно одной природы с теплом. Но ведь покалывает обычно от чего-то холодного?

«Магия?» — предположила Селена. Сегодня она уже ощущала подобное покалывание, только в разы сильнее. Значит…

— Я думаю, эта комната подавляет нашу магию, — сообщила она Фебу, а потом быстро добавила. — Нет, не надо проверять, тебе…

Брат не услышал её и вскрикнул. Все свои семь лет жизни Феб был полным тупицей. Селена тяжело вздохнула и хотела уже усесться поудобнее, как тоже почувствовала боль. Она была сначала небольшой, вспыхивала отдельными огоньками в разных частях тела. Потом стала сильнее. И сильнее. И сильнее. Заболело всё и сразу. Будто её пытались вывернуть наизнанку и одновременно оторвать все конечности. И сильнее. И сильнее. Секунды превратились в минуты. Минуты — в часы.

Боль была настолько невыносимой, что Селена перестала чувствовать себя. Где-то вдалеке она осознавала, что кричит и плачет, что то же самое испытывает брат. Но вокруг была только темнота. На её смотрели пурпурные завихрения, тысячи разноцветных любопытных огней. Они с ужасом наблюдали за тем, как низко пал этот мир, охали и ахали, качали воображаемыми головами. Это и есть смерть?

Селена поняла, что нет. Огонькам не хотелось, чтобы она умирала сейчас. С того света они призывали её сопротивляться. Но сопротивляться чему? Кому? Как остановить боль? Защищаться? Защищаться как? Селена не понимала, ей хотелось домой, хотело плакать под одеялом, думать, что всё это кошмар, и сейчас она проснётся.

— Прекратите… — беззвучно попросила Селена пустоту, — Хватит…

Пустота ответила цветным взрывом, криками и грохотом. Чтобы с ней ни пытались сделать, у них это получилось.