Клеймо в виде солнца (джен)

Я скосила глаза в сторону и увидела, что недалеко от кровати стоит храмовник в полном облачении, включая шлем. И даже при оружии. Но криво как-то стоит: плечи опущены, голова чуть наклонена набок, пошатывается. Задремал, что ли? Бедняга, устал сторожить спящую девчонку. Хотя, почему я недовольна? Мне же лучше — он вряд ли заметил мою чуть не начавшуюся панику.

Я, выдохнув, резко села на кровати. Спину ломило и мерзко холодило. Ох, я же вчера как была в мокрой одежде, так и отключилась. Какая гадость.

Храмовник вздрогнул и покачнулся, чуть не завалившись в бок. Подъём, солдат! Спать на посту — опрометчиво, вдруг я и правда какая одержимая? Сожрала бы тебя вместе с доспехом, как консерву, пока ты смотрел свои храмовничьи сны о благочестивой Андрасте.

— Проснулась? В порядок себя приведи и пойдём. Вон чистое платье на тумбе, — хриплым со сна голосом сказал мужчина и кивнул на комод около кровати. — Рыцарь-командор Грегор велел привести тебя, как очнёшься.

Я повернула голову и увидела аккуратно сложенную кучку одежды рядом. Такого же коричневого цвета, как та, что на мне. И выглядит, наверное, так же — примитивная грубая роба. Действительно, зачем изыски, если усмирённым всё равно. Они... Мы... Усмирённые бы и голышом ходили, если бы замерзание не приносило телу дискомфорт.

Я спрыгнула с кровати и, схватив в охапку сменную одежду, отправилась в ванную комнату. Когда-то Атиша провела в этом лазарете много времени, и я прекрасно помнила, что здесь и как. Сзади за мной загромыхали шаги.

Сама ванная была просто частью основной комнаты, огороженной высокими, выше человеческого роста, деревянными панелями. Панели-то высокие, но даже до середины общей высоты помещения не достают. Хорошо, что хотя бы хлипкая дверь есть и в этом закутке можно огородиться, пока справляешь естественные потребности или моешься. Внутри, как и снаружи, изобилия мебели и предметов интерьера не наблюдалось: небольшое мутное зеркало над потрёпанным комодом, уставленным баночками и коробочками, трёхногая табуретка рядом, какое-то подобие унитаза за ширмой, несколько кадок и вёдер в углу да большая деревянная бочка вдоль одной из стен. А ещё мне было очень приятно вспомнить, что Цитадель Кинлох имела собственный водопровод. Уж не знаю, на магии он работал или на силе инженерной мысли, но вода исправно поставлялась по трубам на все этажи Башни, кроме самого верхнего. Но наверху он был и не нужен: там находился единственный огромный зал, предназначенный для испытаний магов.

Я шагнула в ванную, привычно прикрывая за собой дверь, но вздрогнула, когда ручка вырвалась из ладони и вслед за мной ввалился храмовник. Отступив от него на шаг, я прижала к себе свёрток с платьем, словно закрываясь щитом, и, стараясь сохранять бесстрастный голос, сказала:

— У меня волосы в крови. Мне нужно помыть голову и переодеться.

— Угу.

Что значит «Угу»?! Мужик, ты ещё не проснулся, что ли? Ладно, бывает. Если не понимаешь явных намёков — скажу прямо.

— Выйдите.

Судя по издаваемым звукам и движениям, если бы на храмовнике не было шлема, я бы сейчас любовалась вытаращенными в шоке глазами и почти беззвучно, словно у рыбы, открываемым ртом. Ага, смирная усмирённая попросила что-то сделать, ну надо же. Знаю, что усмирённые так не поступают, но Винн же говорила, что я могу себя вести странно из-за травмы. Буду упирать на это. Переодеваться перед неизвестным мужиком я точно не хочу.

— Я... должен следить. Неотрывно, — наконец мужчина нашёл хоть какие-то слова, а потом подобрался и уже увереннее добавил: — У меня приказ сопровождать тебя и следить.

— Но мне нужно переодеться.

— Это приказ! — рявкнул он. — Переодевайся давай!

Я закрыла глаза и глубоко выдохнула. Нельзя поддаваться на провокацию. Странное поведение для меня Винн обосновала, но оно всё еще должно быть лишь немного странным для усмирённой.

— Это нарушает нормы приличий.

— Чего...

Храмовник попятился, словно я действительно одержимая и сейчас на него накинусь, но оружие не достал. И на том спасибо.

— Это нарушает нормы приличий, — монотонно повторила я. — Вы посторонний мужчина, не отец мне и не брат, вообще не родственник. Это неприлично.

Храмовник сделал какой-то жест рукой, пространство вокруг него вспыхнуло, а я почувствовала... что-то. Голова закружилась, перед глазами поплыли цветные пятна, ноги задрожали. Я попыталась схватиться за край комода, но промахнулась и шлёпнулась на пол. Наверное, задница и голова и правда волшебным образом связаны, ведь неожиданная боль в пятой точке прояснила сознание. Я аккуратно поднялась на ноги и тут же села на стоящий рядом табурет. Кажется, меня шарахнули каким-то храмовничьим умением. Неприятно, но вроде не смертельно. Хотя, очевидно, мой надзиратель ожидал другого, потому что он снова издавал смешные звуки вроде недоумённого кряхтенья.

— Какого нага... Ты... — зло прошипел, но фразу не продолжил.

— Я не наг, я эльф, — покладисто сказала я, хлопая глазами и всё ещё пытаясь прогнать из поля зрения движущиеся разноцветные круги, но тут же повторно напомнила: — Я не могу переодеваться при вас. Это нарушает нормы приличий.

Я морально подготовилась к новому удару, но его не последовало. Неужели победила моя настойчивость, поддерживаемая уже скорее дурацким чувством противоречия, чем действительным страхом оголиться перед неизвестным мужиком? В конце концов, если ему в голову придут неподобающие мысли, пока он будет скидывать свои железки, я десять раз успею убежать. Или хотя бы попытаюсь.

Тем временем храмовник, не поворачиваясь ко мне спиной, нащупал дверную ручку и, всё так же пятясь от меня, вышел из ванной.

— Иди за мной, эльф. Это приличиям соответствует? — язвительно спросил мужчина, но голос его дрожал.

Я послушно встала и молча последовала за ним. Храмовник двигался к двери, всё так же не сводя с меня взгляда. Наверное. Под шлемом не было видно глаз, но голову от меня не отворачивал, словно змея, завороженная дудочкой заклинателя. Когда я дошла до середины комнаты, он рявкнул: «Стой!», а сам продолжил свой медленный путь. Добравшись до цели, всё так же не отворачивая головы, он открыл дверь в коридор и тихонько, чтобы я не услышала, позвал: «Энн, ты тут?». Но я услышала.

— Чего тебе? Опять похабный анекдот рассказать хочешь? Прибереги его до конца смены, — сказал из-за двери женский голос.

— Да нет. Слушай, подмени меня чуток, а? Последи за девчонкой, пока она себя в порядок приведёт.

Голос храмовника звучал жалобно, почти умоляюще.

— Ха-ха, Фэррис, и когда ты стал таким стеснительным?

— Я... Энн, слушай, просто сделай, ладно? Сочтёмся. Но будь начеку, она странная. Я её Святой Карой приложил, а ей хоть бы что.

— Фэррис, ты сдурел? — наконец в двери показалась голова обладательницы голоса. — Если силы девать некуда, так попроси Рыцаря-командора найти тебе занятие повеселее. Девчонку-то травмировать зачем? Она и так Создателем уже наказана, раз магом родилась.

— Да ведёт себя подозрительно: при мне переодеваться отказалась, про нормы приличия чего-то повторяет. Ну я и подумал, что она того, одержимая.

— Ага, раз сиськи тебе не показала, то сразу одержимая. Демоном скромности, что ли? — насмешливо спросила Энн и зашла в лазарет. — Она же усмирённая, они одержимыми не бывают. Слушай, а ты уверен, что случайно и себя Карой не приложил?

Женщина оказалась крупной, ничуть не уступавшей Фэррису ни в росте, ни в ширине плеч. На нагруднике точно такого же, как у товарища по ордену, храмовничьего доспеха блестел символ пылающего меча. Надень Энн шлем — и их легко можно было бы перепутать. Но шлема не было, и то на меня, то на Фэрриса с любопытством поглядывали синие глаза на конопатом лице в обрамлении довольно коротко стриженых соломенных волос.

— Уверен! — рявкнул Фэррис и тут же жалобно добавил, сменив тон: — Так подменишь?

— Так и быть, но должен будешь. Вали на мой пост пока.

Энн дождалась, пока Фэррис уйдет и закроет за собой дверь, потом повернулась и размашисто зашагала мимо меня в сторону ванной комнаты. Удивительно, что, несмотря на одинаковый доспех, женщина ступала почти бесшумно, в отличие от коллеги-храмовника, который громыхал, наверное, на весь этаж.

— Чего застыла? Чем скорее ты на человека станешь похожа, тем лучше. То есть на эльфа. Да без разницы, лишь бы не на чучело.

Я послушно последовала за храмовницей. В отличие от Фэрриса, она не побоялась повернуться ко мне спиной, да и относилась гораздо... добрее, что ли. Наверное, хорошая женщина. Смешливая, сильная, голос глубокий и приятный. Атиша её не помнила. Атиша вообще мало кого помнила даже из тех магов, с кем часто общалась, а уж на храмовников и подавно не обращала внимания. Да и не до того ей... мне, мне до усмирения было не до общения со своими надзирателями. А потом всё уже не имело значения, как и прочий мир вокруг.

Я зашла в ванную вслед за Энн и, всё ещё испытывая небольшое стеснение от присутствия незнакомого человека, начала раздеваться. Сняв башмаки и робу и оставшись в незатейливом нижнем белье, я подхватила одну из кадок и поднесла её к крану. Увы, моим мечтам о горячей воде не суждено было сбыться. Но и обжигающе-холодной, как в окружающем башню озере, вода не была. Значит, всё-таки греют её, но почему же не до приятной теплоты? Я не сдержала горестный вздох от мыслей, какое бодрящее купание мне предстоит. К счастью, он был полностью заглушен звуком бьющейся о дно кадушки прохладной воды.

Поливать себя из ковшика, стоя в деревянном тазике, оказалось не так уж плохо. Точнее, не так ужасно и неудобно, как я представляла сначала. От мытья в ванной при отключенной горячей воде ничем и не отличалось. А вот голову мыть было неприятно. Да ещё и вместо нормального шампуня в этом магическом средневековье пользовались каким-то густым травяным отваром, который совершенно не пенился. Я долго не понимала, промылись ли уже мои удивительно длинные волосы или нужно поливать их этой жижей ещё. Когда с гигиеническими процедурами было покончено, я обмотала голову чистым полотенцем и нацепила на себя свежее нижнее бельё. Всё время Энн молча стояла в углу комнаты, ничем не выдавая своё присутствие, но, прикрыв наконец срамные места, я испытала облегчение.

Теперь мне предстоял самый трудный этап приведения себя в божеский вид — расчесать мокрые волосы деревянным гребнем. Ах, милые массажные расчёсочки, нежно распутывающие мои непослушные волосы! Я буду по вам очень скучать. Я уже скучаю и горюю по вам больше, чем по горячей воде и отсутствию храмовников, готовых меня прирезать при малейшем признаке одержимости!

Тщательно промокнув волосы, я села перед зеркалом и замерла, пялясь в чужое отражение. На меня смотрела незнакомая девочка с огромными голубыми глазищами, характерными эльфийскими чертами лица и длинными спутанными рыжими волосами. Но всё моё внимание привлекло огромное круглое клеймо в виде солнца со множеством лучей, которым Церковь метит всех усмирённых магов. Вроде бы его наносят с использованием лириума, магической руды, но выглядит оно просто как выжженный шрам. Отвратительно. Личико Атиши и так красивым назвать было сложно: максимум, прищурив глаза, можно было сказать, что оно по-детски миленькое. Но эта церковная метка и вовсе изуродовала его. Грустно видеть себя такой, но мне нужно привыкнуть, ведь теперь это я. Не знаю, навсегда ли я тут застряла, или когда-нибудь получится вернуться в родной мир — к благам цивилизации, отсутствию магов и демонов и относительному равенству всех людей.

Наконец я потянулась к редкому деревянному гребню и принялась расчёсываться. Процесс шёл медленно, волосы не поддавались. Вдруг я заметила краем глаза, что Энн приближается ко мне, держа что-то в руке. Я обернулась, тут же вскочила с табуретки и попятилась от неё: женщина шла ко мне с обнажённым кинжалом.

— Тише, тише. Я просто хочу отрезать волосы. Толку-то от них тебе всё равно нет, — вкрадчиво сказала Энн и сделала ко мне ещё несколько шагов.

Я скрутила волосы в пучок и зажала его в руках. Отступив почти в самый угол ванной, я тихо произнесла:

— Не надо.

— А?

Энн замерла, её брови удивлённо поползли вверх, а взгляд был потерянным. Кажется, её тоже настиг экзистенциальный кризис от моего отказа, как ранее это случилось с Фэррисом. Чего их всех так плющит-то? Неужели я и правда первая усмирённая, кто с ними не согласна?

— Но ты же... тебе удобнее будет.

— Нет. Не надо отрезать мне волосы.

— Но ведь... ты...

Я закрыла глаза и задержала дыхание, готовясь, что сейчас и эта женщина шарахнет по мне каким-нибудь умением против одержимости и демонов. И ничего не произошло. Я вновь взглянула на храмовницу — она стояла всё в той же позе, но теперь задумчиво смотрела на кинжал в руке. О нет! А вдруг она решит сейчас меня просто прирезать? Я вжалась в стену ванной, панически пытаясь просчитать в уме, как сбежать от верной гибели. Но вдруг, словно решив что-то про себя, Энн убрала кинжал в ножны, отступила на прежнее место и принялась разглядывать меня.

— Ладно... Как хочешь.

— Спасибо, — поблагодарила я и тихонько вернулась к зеркалу.

Руки подрагивали, ведь я правда думала, что мне сейчас придёт конец.

Спустя минут десять я смогла причесаться и заплести себе две длинные мокрые рыжие косички. Я не придумала ничего лучше, ведь фен, чтобы просушить мои космы, тут ещё не изобрели, а оставить волосы распущенными — всё равно что на спину плеснуть ковш воды. Мокро и противно.

Натянув на себя чистую, пахнущую какой-то травой робу, я почувствовала себя человеком. То есть эльфом. Надо привыкать и переучиваться.

— Я готова.

Энн лишь прошептала что-то вроде «Ну наконец-то» и зашагала к выходу из лазарета.

— Фэррис, забирай свою стесняшку! Чистенькую и свеженькую, — сказала она, распахнув дверь. — И не расстраивайся, сисек там нет, ты ничего не потерял.

— Да при чём тут... Ладно, спасибо!

Храмовник поманил меня за собой. Я вышла из лазарета и остановилась посреди коридора в ожидании Фэрриса. Энн наклонилась к нему и прошептала на ухо:

— Ты прав, она жуткая. Хотела ей волосы обрезать, а она как кинется от меня! И смотрит волком. Я себя почти детоубийцей почувствовала.

— А я говорил! И мне за ней весь день следить теперь. Прям мороз по коже.

Я заметила удивительную вещь — у меня чрезвычайно острый слух. Раньше у меня, у той меня, что не-Атиша, такого слуха точно не было. Я бы даже могла назвать себя глуховатой на одно ухо из-за постоянного ношения наушников. Но теперь... Теперь я слышу очень хорошо: вчерашний разговор Винн и Ирвинга, этот разговор Энн и Фэрриса. И я понимаю, что они действительно говорят очень тихо, но я могу разобрать каждое слово.

Пока я размышляла об эволюционных преимуществах строения эльфийской ушной раковины перед человеческой, храмовники закончили шептаться. Фэррис подошёл сзади и легонько толкнул меня в спину.

— Чего застыла? Рыцарь-командор тебя и так слишком долго ждёт. Давай, двигай в кабинет Первого Чародея.