Свет во тьме и тьма во свете (гет)

Полдень — время опустения твердыни Ордена. Свет и безмолвие царят в каждом коридоре, в каждой комнате. Часть рыцарей отправилась на новое задание, их соратники, которые его уже выполнили, мирно почивают в своих покоях. Прочие солдаты: кто практикуется, кто пошел в город, кто просто отбыл на дальние заставы — также не тревожат величественные стены лишними звуками. Только неусыпная стража, в оба глядящая и в черную ночь, и в мерзлую зиму, неподвижно следит за всем и вся и наполняет замок жизнью. Тише грандиозное сооружение бывает, разве что, ранним утром, когда большинство его обитателей еще не проснулись.

Лишь один рыцарь Света сейчас не дремлет и не борется со злом в каком-нибудь уголке мира. Это лучший воин Ордена, победитель демонов, колдунов и прочей нечисти Хэйрон. Он в библиотеке, Великой библиотеке Ордена. Слово "Великая" в ее названии употребляют не из-за какого-то уважения к сему месту и не в дань традиции. Просто библиотека была истинно велика, ибо большего помещения не было во всем замке. Тысячи и тысячи книг в сотнях рядах, высотой в три человеческих роста, собранные со всего света и со всех времен. Такое многообразие источников знаний образовалось во многом благодаря Мастеру Сферусу: за время его "правления" количество книг удвоилось. И тут уже к счастью, что, словно предвидя появление такого лидера, гениальный архитектора определил под библиотеку столь огромный зал. Любой, попавший сюда, даже если до этого он относился к книгам с пренебрежением, пропитывался уважением и благоговением перед этими исполинскими шкафами, содержащими, без малого, сотни человеческих жизней. И каких жизней! Умнейшие, мудрейшие люди изливали на бумагу свои мысли, чувства, наблюдения за весь цикл своего существования. Сейчас они живут не только и не столько в памяти своих потомков, сколько в этих многолетних трудах, ибо каждый, кто соприкоснется с ними, впитывает в себя частицу исчезнувшего мудреца. Не просто его портрет или биографию, что лишь еще более умертвляют человека, а крупицу его разума, его души. Поэтому именно библиотека является местом упокоения человека. Кладбище всего-навсего картотека, перечень. Кто умер, когда умер… Что дает это, как поможет вспомнить или узнать человека? Письмо — вот истинная усыпальница его души. В нем он жив, в нем он не просто набор цифр да букв, а собеседник и советчик, который и в нынешнее время, и в будущее может подсказать выход из самых разных ситуаций.

Хэйрон сидел за столом и рассматривал только что взятую книгу. Поиск ее был не прост, ведь в библиотеке находилось удивительное множество различной литературы, а эта книга не относилась к особо востребованным. «Винсент Даль. Собрание сказаний, легенд и мифов наших земель», — про себя прочитал молодой воин. На самом деле он редко заглядывает в храм знаний, но сегодня случай особый. Он искал ответы на вопросы, кружащиеся у него в голове. Что такое наговорил Мастер? Бред? Нет, едва ли с ним сотворили нечто такое, отчего у старика поехала крыша. То, как они себя с ним вели, конечно, вежливым не назовешь, однако ж и жестоким тоже. Оно и понятно: за него Орден будет готов отдать почти что угодно, а с таким дорогим и хрупким товаром надо обращаться осторожно. То, что Мастер не хотел, чтобы он следовал за Фейтером, вполне укладывалось у рыцаря в голове, но все стальное, это же полная околесица! Откуда она вообще взялась?

Хэйрон полистал книгу, заглянул в оглавление. Ну, конечно! Это просто сборник баек! Никаких мудрых, заумных и бредовых высказываний самого автора здесь нет и быть не могло. Он еще раз вспомнил слова Сферуса, благо они прочно въелись ему в память. «Чушь! Я его многократно просил вместе прогуляться в Пустынные степи и прочитать мне сказки в гробнице Скорби? Да я даже не знаю, что это за гробница такая! И какой еще семнадцатый раздел Кодекса! Кто, как не Мастер Ордена, должен знать, что их отродясь было двенадцать!»

На всякий случай, он решил прочитать предисловие. Хэйрон склонился над книгой и вдруг заметил какое-то плавное движение у входа. Рыцарь поднял голову. Перед ним стояла девушка в белоснежных одеяниях Ордена. Одежда была подобрана очень грамотно: скромная, и, в то же время, изящная, она хорошо ложилась на фигуру, но не стискивала ее в своих объятьях, предоставляя полную свободу движениям. Белый явно был девице к лицу, он придавал ей схожесть с ангелом, казалось, что ее даже покрывает какое подобие ауры. Хэйрон узнал ее тотчас же.

Саура скромно улыбнулась, когда он посмотрел ей в лицо.

— Я смотрю, тебе позволили носить оружие, — сказал он, имея в виду все те же кинжалы, занимающие положенное им место, — обычно опекаемые этого не делают.

— Мне тоже сначала не разрешали, но я смогла их уговорить.

— А зачем?

— Ну, я же все-таки воин, — ответила Саура с легкой ноткой гордости.

— А ну да, я забыл, — улыбнулся Хэйрон и вновь погрузился в чтение.

Девушка немного постояла, оглядывая округу спрятав руки за спиной, потом с легкой нерешительностью произнесла:

— Я просто чувствую себя здесь как белая ворона. Замок такой огромный и незнакомый, мне не с кем поговорить, не у кого спросить… Вы извините, что я вас отвлекаю, но вы единственный, кого я хоть немного знаю…

— Давно уже пора было перейти на "ты", — заметил Хэйрон, не отрываясь от книги.

— Но мы с вами знакомы только со вчерашнего дня, — очередная скромная улыбка приукрасила ее лицо.

— О, это огромное время, просто гигантское по меркам Маркуса.

— Тот господин, что встретил нас у крыльца? — припомнила опекаемая.

Губы Хэйрона изобразили кривую ухмылку, в ней читалось нечто сродни сочувствию или даже жалости.

— Да, он тобой заинтересовался.

— Мной? Ему интересны новые бойцы? Выпускники академий?

— Да, выпускницы академий и школ, и балерины, и акробатки… — он перелистнул страницу и продолжил. — У Маркуса очень большой… круг интересов.

Саура молчала, видимо обдумывала полученную информацию, а Хэйрон дочитал пресловутое предисловие, недовольно закрыл книгу и воскликнул: «Блеск!»

— Что-то не так? — очнулась девушка.

— Нет, напротив, все именно так, как и ожидалось, но от этого не легче, — недовольным тоном заявил рыцарь.

— Может, я смогу чем-то помочь? — с участием поинтересовалась Саура. — Расскажите мне, что случилось.

— Едва ли, — угрюмо пробормотал воин, вставая.

— Расскажите, — это прозвучало не столько как требование, сколько как просьба.

В другом случае Хэйрон вряд ли стал что-либо рассказать, но тут ему как-то не захотелось ей отказывать. Ее голос прозвучал так вкрадчиво, так жалобно, словно он молил о помощи.

— Это касается Мастера Сферуса, — по инерции неохотно произнес он.

— А что с ним?

— Да вообще-то он похищен!

Похоже, последняя фраза произвела на Сауру большое впечатление, она сделала пару шагов в сторону и отвернулась к стене. Судя по ее лицу, ее сковала серьезная дума.

— А кем и когда? — вопросила юница, не выходя из раздумья.

Хэйрон обреченно вздохнул, мгновенно пожалев, что заговорил с ней об этом. Ну раз начал, то уже никуда не деться, к тому же, как говориться, две головы лучше. Он рассказал ей всю историю от того момента, когда увидел гонца, до встречи с Фейтером, максимально сокращая подробности.

— Так и сказал, — прокомментировал воин слова Мастера, которыми он и кончил повествование.

— И что было потом? — после непродолжительного молчания спросила Саура.

— Ничего, — пожал плечами рассказчик, — я немного подрался с тварями, а там и конница подоспела.

— Возможно, слова Мастер звучали не столько для вас, сколько для них, — робко предположила девушка.

Хэйрон был удивлен столь странной идеей. Он уже было собирался выдать нечто из разряда «Чего?», как вдруг его осенило. Конечно, Сферус хотел ему что-то скрыто передать, что-то, что не должен был понять Фейтер! Теперь надо как-то расшифровать его речь. Он бросил быстрый взгляд на творение Винсента Даля. Саура это заметила.

— У вас есть идея?

— Да, возможно, — молвил он и сел на прежнее место, — и давай, все-таки, на "ты".

Саура села рядом с ним.

— Мастер упомянул Винсента Даля, это единственная его книга в библиотеке, — пояснил рыцарь, — также он назвал число семнадцать, либо это страница, либо глава или что-то такое…

На семнадцатой странице ничего интересного не нашлось, поэтому Хэйрон открыл семнадцатую историю. "Сказание о Бентосе и Лиринге".

Во времена не столь далекие, около двухсот лет назад, жил и здравствовал великий патриарх Бентос. Был он отроду светел и умом и духом. С детства он тянулся к знаниям и добру, презирал лож, трусость и жестокость. Когда смерли родители его, отправился Бентос в святилище Господне, дабы там спросить совет, как быть ему дальше. Заметил там мальца святой отец, и вопросил он:

— С чем пришел ты сюда, дитя? Не уж то согрешил ты в столь юном годе?

— О нет, батюшка, — ответил, глотая слезы, Бентос, — путь свой вопросить пришел. Давеча не стало родителей моих.

И задумался священник, что посоветовать стоит. Всем сердцем своим он желал помочь несчастному. Он сказал:

— Не переживай, о дитя, о своих родных. Они были честными людьми, и сейчас у Господа нашего они. Если хочешь быть к ним ближе, будь ближе к Богу! Оставайся здесь, мы поможем и поддержим тебя, отныне не будешь одинок ты никогда!

Послушал мальчик мудрого старика и устроился в церкви. Помогал содержать ее в чистоте, мыл полы, а по вечерам молился о родителях своих и обо всех людях грешных. Полюбился Бентос всем священникам и прихожанам, и когда исполнилось ему шестнадцать лет, со всеми почестями был он принят в монахи. Когда ж через пять лет умер настоятель, предложили ему место сие. Бентос согласился, благодаря силе голоса своего и чистоте сердца, многих убедил он в правильности пути Господнего, многих на Правоверие направил.

Был Бентос честен и справедлив, почему быстро поднимался он в должности своей. И было ему всего лишь сорок лет, когда решением пресвятого совета был он назначен патриархом всей земли истинноверующей. И на сем посту ответственном доказал Бентос свою веру и достоинство.

При всем своем величии, любил Бентос ходить среди простых людей, дабы не отдаляться от тех, кому должен служить. И вот идя один раз по городу в простых одеждах, увидел Бентос девушку, прекрасней коей не видел отродясь. Она стояла в богатом наряде и что-то покупала на рынке. Завидев его, она улыбнулась, затем, словно кошка, скользнула за угол. Бентос последовал за ней. Зайдя за угол, увидел он ее прислонившуюся к стене. При его виде она снова улыбнулась.

— Как зовут тебя, красавица, — краснея от волнения и смущения, прошептал он.

— Лиринга, — ответила та, тоже смущаясь.

Полюбил он ее с первого взгляда, и она не была к нему равнодушна. Стремительно развивались события, на следующий же день встретились они в заранее оговоренном месте. Отныне каждая их встреча заканчивалась обсуждением времени и места следующей. Заметили приближенные Бентоса, что он значительно чаще стал ходить в народ и что характером добрейший Бентос стал еще добрей. Интересовались они у него, чем вызваны такие изменения, но Бентос отмахивался от расспросов их. Лиринга же и вовсе так умело придумывала поводы для своих частых отлучек, что никто из близких ее и не подозревал о романе. Однако ж волновало Лирингу одно дело: отец ее был богатым купцом, который не потерпит у своей дочери бедолагу. Почему и задавала она Бентосу от встречи к встречи один вопрос:

— Кто ж ты есть по роду и занятию?

И каждый раз священник то отмалчивался, то уклонялся от ответа. И решила как-то раз Лиринга во что бы то ни стало выпытать у него ответ, пригрозив перестать ходить на свидания. Но так сложилось, что именно в этот раз Бентос принес ей особый подарок. Два браслета были при нем, дивной красоты.

— Вот тебе, любовь моя, зарок, что я тебя никогда не разлюблю. Сей браслет я отдам тебе, второй же оставлю себе, дабы в часы разлуки могла ты вспомнить обо мне, а я о тебе. Будут они соединять нас, когда мы будем далеко, будут они символом нашей любви.

Поражена была Лиринга красотой украшения, не захотелось ей омрачать себе и ему настроение расспросами, к тому же поняла она, что бедный человек не смог бы при всем желании подарить ей такой браслет. И стало это свидание наисчастливейшим из всех. Порхая, вернулась Лиринга домой с надетым браслетом. Увидел отец ее подарок, который дочь его и не думала прятать, и спросил ее, откуда он. Сияя от радости, сообщила Лиринга ему, что появился у нее возлюбленный, который любит ее больше жизни.

— Вещица сделана на заказ и явно очень дорогая, — задумчиво проговорил купец. — И кто же твой любимец?

— Не знаю, папенька, почему-то он не хочет мне это рассказывать.

— Доченька моя, ты же знаешь, что не могу я благословить вас, не зная его, — улыбнулся отец. — Приведи его сюда, и мы его вместе расспросим, не отвертится. А там уж и о свадьбе поговорим.

Лиринга и не думала, что отец так радужно воспримет новость, тем более, что сам заговорит о свадьбе. Она была на седьмом небе от счастья и порешила в следующий раз обязательно привести Бентоса к себе домой.

На другой день гуляла Лиринга по площади центральной, и увидела она случайно Бентоса в одежде патриарха, окруженного священниками и говорящего высокую речь перед народом. Обрадовалась она и поспешила домой, дабы рассказать отцу кто на самом деле ее жених. Пригорюнился старик, выслушав ее. Удивлена была этому девушка и спросила его, в чем дело. Переполненная радостью, забыла она, что священники, тем более патриарх, не могут жениться, ибо дали они обед перед Господом. Но отец ее не забыл этого. Когда напомнил он ей о том, замерло ее сердце, а душа наполнилась первозданным ужасом. В одночасье стала она белее молока.

При следующей встрече рассказала она все Бентосу, едва сдерживая слезы. Приутих патриарх, молвил он после недолгого раздумья, глядя ей в глаза:

— Ты узнала правду, кою я скрывал. С первой ж нашей встречи терзался я этой мыслью. Я знал — настанет день, и ты узнаешь правду. Я ж понимал, что жить вместе нам не суждено еще в начале. Послушай же, как я о сем сужу: нет обхода этому препятствию, я думал в воду броситься, но Бог и это не приемлет. Но потом я понял, что едва ль Бог может выступать против любви, ибо Бог наш сам есть любовь. Запрет придуман лишь людьми, почему нарушение его не вызовет божьей кары и есть не грех. Я любил тебя такой, какой ты есть, не взирая ни на что, и ты, похоже, тоже. Не губи же ты ни меня, ни себя, не уходи!

И обнял он ее так сильно, как еще не обнимал, и поцеловал так жарко, как еще не целовал. Она ж, слезами обливаясь, целовала его в ответ.

— Послушай же, моя любовь, служить Богу — не значит быть при церкви. Я могу служить ему и сам, титула не имея. Стоит лишь немного подождать, я должен кое-что закончить. А потом я отрекусь, и будем мы с тобою вместе!

На том и порешили.

Отец Лиринги не был против их встреч — пусть брак не состоятелен, однако Бентос был влиятелен и богат, зачем же гнать такого человека от себя? Но был отец ее болтлив, и вскоре поползли слухи об их любви по люду. И вскоре, дошли они и до святых отцов. И вечером одним пришли сторонники Бентоса к патриарху и спросили: правда ль эти слухи?

— Да, раз уж на то пошло, то правда. И я с ней не расстанусь! Если б Бог был против, уж покарал бы он меня.

— Бентос, что слышим мы, опомнись! Уж не забыл ли ты обед?

— Я помню, и вот, что скажу я вам: если церковь мне не дает согласья, то я покорюсь… И уйду от сюда! Я отрекуся от поста, как только будет можно!

Ошеломлены были его сторонники, не могли они допустить такого, ибо лучше Бентоса патриарха не было среди них. Отправились они в дом Лиринги, чтобы попытаться предотвратить отречение. Они и умоляли, и денег предлагали, и угрожали, и одуматься просили. Но Лиринга твердила только: «Нет!». Тогда самый решительный из священников, старый друг Бентоса, Себастьян, наконец, высказал то, о чем многие уже помышляли:

— Исхода иного нет. Эта девчонка околдовала Бентоса, это не смертельно, лишь увлечение! Он и сам это поймет через год, через два. Но тогда уж поздно будет. Дабы спасти его, придется идти на крайние меры — девчонку надо устранить!

И в тот же день, тайком от всех, выкрали они Лирингу из дома и привезли на кладбище глухое.

— Покайся в грехах, дочь наша, ибо скоро ты предстанешь пред судом, выше коего и нет.

Лиринга встала в полный рост и гордо оглядела всех своих убийц.

— Покаяться? Мне? За что? За то, что приняла Им ниспосланный мне дар? За то, что полюбила, сама не ведая кого? Он любил меня, а я его, и в том нет ни плохого, ни дурного! Мне не о чем Бога молить, не за что просить прощенья, я была чиста, чиста я и сейчас! Если и должен кто каяться пред Ним, то не я, а вы! Вы, притворные святоши! Ибо вы не святы, нету в вас божественного добра, одни лишь мысли злые! Чистую, светлую любовь вы почитаете за зло, а себя, небось, спасеньем! Сатана — ваш бог, и вы, не я, гореть в аду в века должны, и будете, не иначе!

Глас ее дрожал, но не от страха, от праведного гнева.

— Довольно! Ради Бентоса и Бога, да простят они меня оба! — взревел Себастьян и силу божью, дарованную для света и добра, в русло смерти направил.

Охнула Лиринга и, с правдой в сердце, наземь рухнула. Была она мертва.

Печали Бентоса не было придела и конца. Он стал сохнуть, не по дням, а по часам. Стремился он узнать, как и что произошло, ловил любую крупицу слухов. На похоронах, глядя на свою любовь, пришел он до мысли преужасной. Кто-кто, а он-то знал, что раны эти ни мечом, и ни стилетом произведены. Он знал, что это была сила, кою высший Отец дарует детям верным, дабы защитить несущих правду от врагов. Гнев на себя, на Бога, на всех, его на клочья разрывал. И под покровом ночи снял он с тела любви своей тот самый браслет. Стал он тих и груб со всеми. Сначала думали заговорщики, что это он от грусти, потом они заметили, что дело не только в этом.

И час, и два проходит, а патриарх не выходит из палат своих на вечернюю молитву. Забеспокоились священники и таки без спросу решилися войти к нему. Лишь они вошли, а он кидает сверток с браслетами обоими в окно. Затем, с ухмылкой злобной, он ним и говорит:

— Я знаю — вы решили меня любимой! Вы забоялись меня потерять, так вот вам! Всей силою, дарованной мне Богом, я связал браслеты си, как символ нашего единства! Теперь не в силах вы нас разлучить, не в жизни, в смерти же будем мы едины!

И с силой всей своей кинжал себе он в сердце заточил.

По велению его, преданные ему люди браслеты эти в могилы положили. Один — в могилу Лиринги, другой — в его могилу. Так связал себя с любимой великий светлый Бентос…

— Чем это вы тут занимаетесь? — неожиданно раздался довольно резкий женский голос.

Хэйрон и Саура разом подняли головы. В дверном проеме опять стояла фигура. Высокая девушка в неполном доспехе взирала на них пронзительным взглядом своих больших карих глаз. Воинская выправка придавала ее фигуре каплю грозности. У нее были светлые волосы, свисавшие, примерно, до плеч, слегка слипшиеся от высохшего пота, и весьма милое, но, в то же время, дерзкое лицо. Правильный греческий нос, приподнятый гордый подбородок, здоровый загар — одного взгляда на нее было достаточно, чтобы почувствовать в ней внутреннюю силу и огненный темперамент. Особенно сейчас, когда ярость уже минувшего сражения все еще не позволяла крови успокоиться. Она дышала глубоко, но ровно, не переставая переставлять взгляд то на Хэйрона, то на Сауру.

— Привет, Кассандра, — поздоровался Хэйрон, — как тебя сюда занесло?

— По-хорошему, это я должна была спросить, ты кажется, книголюбом никогда не был, — подметила Кассандра, подходя ближе и рассматривая книгу в его руках. — Или ты решил почитать кому-то сказки на тихий час?

Она в очередной раз уставилась на его "воспитанницу". Та приветливо улыбнулась ей прямо в глаза. Кассандра ответила взаимностью, но значительно сдержанней.

— Ах да, я забыл вас познакомить, — спохватился мужчина и продолжил, протягивая ладонь то к одной представляемой, то к другой, — Саура, опекаемая, я привел ее с последнего задания. Кассандра, рыцарь Ордена Света и мой боевой товарищ.

— А еще я рыцарская мать Тереза, если что, можешь смело обращаться ко мне, — в голосе блондинки проскользнула нотка возмущения, как будто последний сказанные Хэйроном слова ей чем-то не понравились.

Саура встала.

— Очень приятно с вами познакомиться.

Кассандра довольно крепко пожала опекаемой руку, та даже чуть заметно вздрогнула.

— Мне тоже.

— О, кстати, Кассандра, — сказал Хэйрон, тоже вставая, — я тут хотел с тобой обсудить один вопрос, можно тебя на минутку?

Она кивнула, и они оба отошли в сторону метров на пятнадцать.

— Как прошло задание? — тихим, почти шепчущим, голосом спросил Хэйрон.

— Как видишь, жива и даже почти невредима, — также тихо ответила воительница, рассматривая царапину на локте. — Так что ты… вы тут делаете?

— Это из-за Сферуса, его…

— Да, я уже слышала, — в ее глазах блеснула печаль вперемежку с яростью.

— Ну вот, он мне навешал лапши на уши, но, кажется, я понял. Он просил меня сходить в гробницу Скорби где-то в Пустынных степях, и, заодно, упомянул ту книгу. Кстати, ты не знаешь где эта гробница?

Девушка нахмурилась.

— Да нет. Надо у Фракона спросить, он же у нас географ.

— И еще: что ты за штуки выкидываешь? — он бросил косой взгляд на Сауру, с интересом изучающую книжные полки. — Скоро ты будешь бросаться на каждую девку, к которой я подойду ближе, чем на три шага.

— Ни на кого я не бросаюсь! Я просто немного расстроена из-за Мастера.

— Я надеюсь. Ладно, пошли к Фракону.

Они уже собирались покинуть библиотеку, как вдруг их остановил голос Сауры:

— Подождите, вы куда-то отправляетесь? Если ваш путь пролегает по замку, нельзя ли мне вас сопроводить? Мне надо изучить его, но сама я быстро заблужусь.

Оба обернулись, Хэйрон взглянул Сауре в лицо.

— Хорошо, пошли, — быстро произнес он, Кассандра отметила это усмешкой.

Они шли по длинным красивым, но однообразным коридорам, Хэйрон и Кассандра бок обок, Саура позади. Вертя голову из стороны в сторону, она, видимо, старалась запомнить каждый проход, что было весьма не просто, когда нужно было еще и не отставать от Хэйрона, имевшего обыкновение ходить быстро без какой-либо на то причины. Наконец, они добрались до одной из лестниц, ведущих в "небратскую обитель" — так иногда в шутку называли часть дворца, в которой были собраны помещения, отведенные под демилордов. Поднявшись по ней, троица попала в так называемую Аллею Чести. Это было просторное цилиндрическое помещение, используемое для отдыха местными обитателями. Аллеей оно называлось неспроста, ибо очень напоминало парк. Зеленные насаждения, ряды деревьев, каменные дорожки между ними, лавочки, причудливые фонтаны, изящные скульптуры — все было специально подобрано так, чтобы радовать глаз и успокаивать нервы. С высокого расписного потолка свисали огромные светильники, по тысяче свечей в каждом. Однако большую часть суток они служили лишь очередным украшением, так как вполне достаточно было естественного солнечного света, в обилии льющегося через огромные окна. Так было и на сей раз. Аллея Чести, конечно, уступала Аллее Веры, что обслуживала почтенных лордов, но, для рядовых слуг Ордена являлась диковиной, так как забредали они сюда редко. Не потому, что их сюда не пускали, нет — «Все мы братья, а братьям друг от друга нечего скрывать», просто мало приятного в том, чтобы находиться среди тех, кто на голову выше тебя по статусу.

— Тут, очень красиво, я и не думала, что такое можно устроить внутри замка! — прокомментировала Саура.

Хэйрон ее проигнорировал. Аллея, кроме прочего, являлась своего рода перекрестком коридоров, ведущих в остальные помещения обители, и он как раз припоминал, в какой стороне покои его друга. Наконец, он вспомнил и скомандовал:

— Саура, погуляй пока тут, а мы сходим к нашему другу.

И, не дожидаясь ответа, рыцари двинулись вперед. Коридор, в который они вошли, был длинный и довольно узкий (по меркам дворцовских просторов, разумеется). Раскраска имела светлые, умиротворяющие оттенки. Вообще, все, с чем контактируют члены Совета, старались сделать успокаивающим. Для Совета спокойствие — очень важное свойство. Владения Фракона показались быстро, он как раз выходил из комнаты, когда увидел двух рыцарей. По их лицам, он понял, что ищут они именно его.

— Добрый день. Вы ко мне?

— Да. Слушай, ты не знаешь где в Пустынных степях находиться некая гробница Скорби? — отозвался лучший воин Ордена.

— Гробница Скорби… а тебе зачем?

— Мне кажется, Мастер хотел, чтобы я туда сгонял.

— В смысле?

Хэйрон вздохнул.

— Фракон, давай объяснения после, а? Вероятно, это что-то срочное, хотя я сам не понимаю почему.

Фракон нахмурился, силясь вспомнить карту.

— Ну, знаешь, это на окраине. Если поедешь со стороны Францера, то от края степей до гробницы всего пара миль.

— Спасибо.

Все трое направились обратно к аллее. Им было по пути, ведь это был единственный выход из жилых помещений. Фракон на ходу объяснял тонкости предстоящего маршрута. Он остановился, когда заметил пробежавшее по лицу Хэйрона раздражение. Демилорд отследил взгляд рыцаря и уткнулся в стоявшую примерно по центру аллеи пару: Сауру и Маркуса. "Виртуоз комплементов и цветов" времени зря не терял и уже умудрился заполучить в свое распоряжение руку девушки. Его большие пальцы довольно гуляли по свежеобретенному трофею, пока его уста наговаривали что-то галантное. В момент, как появилась троица, и ухажер, и ухажаемая были едины в инстинктивном порыве обернуться в их сторону, но сколь различны были их лица. Лицо Маркуса еще не отошло от того выражения, с которым он только что вещал. Добродушное, милое и веселое, которое всегда так хорошо воздействовало на женщин. Оно было еще не тронуто беспощадным старением, но уже выражало мужество и смелость. Поразительным образом оно сочетало в себе сразу два типа мужской красоты: смазливого красавца, от одного лишь вида которого плавились женские сердца, и могучего доблестного защитника, которого зачастую называют "настоящим мужчиной". Лишь одна деталь выходила за рамки его образа "идеала" — маленький, но прожорливый огонек, блистающий в глазках.

Лицо же Сауры было перечеркнуто недоумением, если не сказать легкой паникой. Казалось, происходящее полностью застало ее врасплох, а единственным желанием, излучаемым округлившимися глазами, было поскорее выпутаться из этой истории.

— Ухты, какая встреча! — обратился Маркус к подошедшим, наконец, отпустив Сауру. — Здравствуй, Кассандра, долгим же выдалось твое доверение. Сколько мужчин ты сразила на этот раз?

— Достаточно, — сказала, пожимая ему руку, Кассандра, — но я всегда готова к большему.

— Маркус, дай девочке хоть воздуха глотнуть! — возмутился в свою очередь Хэйрон. — Она только успела выйти за пределы своей комнаты в неизвестность…

— А я, как раз, и избавляю ее от этой неизвестности, — заявил маститый кавалер.

— Да, Рон, не будь таким ревнивым, — присоединилась Кассандра. — Ты же сам знаешь, Саура еще здесь ничего и никого не знает, чем больше у нее будет знакомств, тем легче ей самой будет.

Первого рыцаря это не убедило:

— Да знаю я, от какой неизвестности ты сейчас ее избавлял!

— Эх, Хэйрон, Хэйрон, — Маркус сожалеюще покачал головой, — что у тебя за напасть такая — напридумывать про меня всякое, а потом еще ходить остальных в том убеждать… Ну хорошо, господа, мне пора идти, я вообще-то хотел повидать Дэвида, так что мне к нему. Увидимся еще, миледи.

Последнее было адресовано, конечно, Сауре. Он, на прощанье, поцеловал ее руку и направился проч.

— Ладно, мне тоже пора в путь, — заявил "первый из равных".

Фракон его задержал:

— Я вот что подумал: если ты говоришь, что это Мастер желал, чтобы ты отправился к Гробнице Скорби, то возможно там объявится тот самый, на которого он выдал тебе доверение. Внимательно осмотрись там.

— Вряд ли в этот момент Мастеру было до такого дело, — вмешалась Кассандра.

— Это не просто очередной вторженец. Возможно, что и похищение Мастера как-то связано с его появлением, — парировал замечание Фракон, — и даже если нет, то уничтожить его не менее важно, чем вернуть Мастера. Мне довелось поговорить со Сферусом об этом. По его словам, это самое опасное существо, пришедшее в наш мир, со времен Черного Прародителя.

— Хорошо, хорошо. Если он там, я с ним разберусь.

Фракон одобрительно кивнул, и Хэйрон быстрым шагом отправился к лестнице.

Хэйрон не торопился, но, по обыкновению, шел быстро. Он уже вышел за пределы дворцовых стен и направлялся в город. Все это время он чувствовал: за ним кто-то идет. Причем, исходя из времени, что продолжалась эта погоня, то был именно преследователь, а не случайный попутчик. Рыцарь замедлил шаг, дабы поравняться с ним, и тот не замедлил этим воспользоваться. Правда, по очертаниям фигуры воин определил ее личность еще до того, как был нагнан.

— Ты не будешь против, если я пойду с тобой? — осведомилась Саура.

— Захотелось пройтись? Обычно опекаемые остаются в замке. Охрана не была против?

— Нет.

Хэйрон усмехнулся. Сначала он думал вернуть ее, но потом решил, что так будет для нее лучше. Кассандра и Маркус сожрут ее с потрохами и даже не поперхнутся. Что там до них каким-то жалким тварям Некроса?

Дело было личное, поэтому речи об использовании экипажей Ордена и быть не могло, Хэйрону и так еще предстоит отвечать за самовольный выезд. Поэтому, чтобы добраться до пустошь, надо было брать частный рейс. Это они и сделали. Саура села в карету, а Хэйрон — рядом с кучером, так он будет меньше скучать во время езды. Они выехали за город и по большой мощеной дороге добрались до левитариума (левитара в простонародье). То была просторная каменная площадка с охраной, управляющим персоналом, но самое главное — магическим кругом. В центре оного располагался эдакий пьедестал-ложе под кристалл невесомости. Сами кристаллы находились здесь же, на левитаре, в отдельном хранилище. Чтобы куда перенестись, надо было вложить кристалл в ложе, направить ложе выемкой в нужную сторону и собственно активировать кристалл. Заклинатель из числа персонала воздействует на круг, а тот воздействует на кристалл, высвобождая его силу. Как итог все находившееся внутри круга заключалось в магическую сферу, что незамедлительно устремлялась ввысь и вдаль. Дальность этой дали была ограничена, так что если по пути не встретится другой левитариум, сфера просто ударится о землю с вероятно плачевным исходом для ее содержимого. К счастью узлы транспортной сети являются не только своеобразными катапультами, но и точками притяжения для таких сфер.

Такой способ путешествия хорош тем, что он быстрый и комфортный. Находясь в пределах сферы, пассажиры могут двигаться и говорить, любоваться пейзажами и совершенно не чувствуют той скорости с которой несутся. Разве что лошадям глаза закрывать приходится, чтоб в панику от полета не впадали. Единственной бедой был срок годности кристалла. Даже зачарованный самым лучшим образом кристалл сохранял свои свойства лишь в течение недели. При том ни сами кристаллы, ни необходимую для них руду вот так по воздуху не доставишь, невесомотворность израсходуется. Да и сами левитариумы содержать нужно. Примени ты кристалл без них — будешь просто взлетать в небо, пока их действие не закончится, а потом — так же стремительно назад к земле. А поставить левитар можно лишь там, куда можно быстро и бесхлопотно доставить кристаллы. Их строят в основном около крупных городов, именно около, чтоб кто попало сразу за стены не попадал. Все это привело к тому, что такой способ транспортировки не стал по-настоящему народным. Кругленькая стоимость таких услуг и ограниченная сеть неприемлемы для, скажем, торговца фруктами. Так что основная нагрузка по перевозке грузов все также ложится на конские копыта.

К счастью, Орден Света был достаточно обеспеченным, чтоб позволить своим рыцарям такие путешествия. Совершив серию перелетов, Хэйрон с Саурой добрались до самого Францера. Ну а дальше — пошли пешком, Хэйрон определенно жаловал прогулки больше, чем поездки.

— Я… я хочу попросить прощения, — опустив глаза, сказала девушка через двадцать минут ходьбы.

— Это за что? — удивился воин.

— За демона… я… мне показалось, что он еще жив, но я решила, что это лишь воображение.

Слуга Света взглянул ей в лицо.

— Как узнала, что речь шла о демоне из Аргерских гор?

— Раз тебе поручили победить столь опасное существо, ты должен быть лучшим из рыцарей Света. При существовании такого грозного врага разве могли тебя направить за кем-то еще, тем более в такую даль, как Аргерские горы? Непонятней мне, как твой друг смог узнать, что демон жив. В прочем вы же смогли определить, что он там, значит, у вас есть какое-то средство.

Хэйрон хмыкнул. Девчонка оказалась умнее, чем показалось изначально, жаль только, что своим умом воспользовалась она поздновато. Но, в конце концов, винил он, прежде всего, себя: надо было элементарно удостовериться. Монстра оставалось только добить, а теперь ищи его свищи.

— Забудь, ничего страшного.

По мере того, как они сначала приближались, затем углублялись в Пустынные степи, трава становилась все ниже, а деревья все реже. Не зря их называют пустынными: вроде степь степью, а как-то пусто, безжизненно. Точнее жизнь-то есть, но в каком-то своеобразном тихом, угрюмом состоянии. Толи смерть, толи сон, нечто среднее между ними царит здесь. Эти места навивали тоску, говорят, что если пробыть тут неделю, то тоска доведет тебя до самоубийства. Правда, помимо этого, еще эти степи вводили в глубокое раздумье, почему именно сюда оправлялись всевозможного рода отшельники, ищущие смысл бытия и ответы на другие извечные вопросы.

— Хэйрон, можно тебя спросить? — вновь прервала молчание Саура.

— Конечно.

— Я слышала, как твой друг упомянул Черного Прародителя. Скажи, кто это такой?

— Да, так. Одна легенда.

Путь был долгий и однообразный, поэтому развлечься хотя бы разговором было весьма кстати. Хэйрон стал воскрешать в памяти пору, когда ему самому довелось услышать сию древнюю историю.

Средь океана Вселенной дрейфует бесчисленное множество миров, и наш мир лишь один из многих. Но и каждый мир — сам вселенная, отделенная от прочих, плывущая сквозь время независимо от бытности других. И на каждом островке не ведают о наличии соседства, о сущности пространства. Каждый люд верует в свою единственность, в незыблемость своих богов и представлений. И лишь богам открыты знания Вселенной, но и те не наведываются в миры чужие, господствуя в своих. Не писаное правило самобытности и самоуправления властвует в божественных кругах, разъединяя божественный род и ослабляя власть Верховных, чья рука стоит у истоков всего. И лишь порталы — точки пересечения миров, соединяют столпы мирозданья. Но только избранные ведают о них, и из этих избранных лишь избранные владеют силой их открыть.

Изначально, когда не было ни миров, ни богов, в бескрайних просторах существовали две силы, противоположные друг другу. Имя им — Разрушенье и Созиданье. Свет и Тьма, Жизнь и Смерть — они имеют множество названий, но суть всегда одна: одно творит, другое разрушает, одно дает, другое отбирает. Их противоположность является залогом их единства. Ни та, ни другая не мыслима сама, без связи со другой, ибо отсутствие первой делает невозможным наличие второй. И нигде во всей Вселенной не сыщется места, где властвует лишь одна. Везде и всюду они вдвоем, в беспрерывной борьбе, служащей колыбелью всему сущему.

Однако не везде они равны: где-то преобладает одна, где-то доминирует другая. И вот в скоплении силы Созидания зародились божества. Постепенно сгущаясь, Созидание образовало их души и разум, затем явились и тела. Это был триумф Творения — первые существа! Именно они впоследствии стали называться Верховными богами. Ведомое разумом, Созидание смогло перебороть Разрушение, и заточить основную массу чистой темной силы в изолированной области Вселенной. Удерживая напор тьмы, Боги создали непроницаемую преграду вокруг нее и закрыли последнее окно в владенье Смерти всеми силами, что у них еще были. Разрушенье, избежавшее заточенья, рассеялось, смешавшись с Светом. Так был создан первый из миров, за ним пошли другие. Пользуясь своим перевесом, Созидание образовывало миры и существа, пока не достигло нового паритета с Тьмой. Верховные боги породили братьев своих меньших, других богов, и оставили их заведовать мирами. Боги сие уступали прародителям своим в отношении Созиданья к Разрушенью, почему могли наполнить лишь миры свои, не в силах создать новый. Так образовалась наша Вселенная, так образовался наш мир.

Но и тот, первый темный мир не бороздил время безызменно. Неразрывность света и тени увлекла в него и Созиданье. Будучи огорожены от Вселенной, первоосновы были вынуждены крутиться и мешаться в пределах вечной темницы, словно в котле. В этом бесконтрольном движении они породили материю, схожей которой нигде больше не было. Постепенно мир забвенья приобретал очертания. Но он был слишком мал в сравненье с мощью, в нем закрытой. Силы Хаоса, доселе бороздившие Вселенную, оказались стиснуты на столько, что, посредством Сотворения, стали уплотняться. Время шло, а уплотненье продолжалось, и в конечном счете результатом явилось нечто, что выходит за рамки восприятия и понимания человека. Его можно сравнить с Богами, но он не Бог, ибо он — не существо. Боги, являясь в большей мере Созиданьем, обрели законченные, плотные тела. Он же состоял фактически из Разрушенья, посему не имел он тела как такового. Лишь растворенная в пространстве сущность ограничивала его сознание. Проявляясь лишь в виде темной энергии, он мог как сжимать свое вещество, образуя упругое тело, так и расширяться, смешиваясь с прочей тьмой и подчиняя ее. Практически не властвуя твореньем, в замен он получил колоссальные силы уничтожения, превосходя все, как в темном мире, так и вне него. И всей этой силой и волей своей он желал лишь одного — вырваться из плена. И дали имя этому разуму вне плоти —

Черный Прародитель.

Но недолго был Прародитель единственным обитателем проклятого мира. Ведомые его волей, из всеобщего Хаоса стали обособляться немногочисленные сгустки Созидания. Наматывая на себя Мрак, они превращались в живые существа. Но существа эти не походили ни на что ранее виденное природой. Могучие и бесстрашные, воинственные и свирепые, они, подобно своему отцу, желали воли. Боль забвения терзала их, вынуждая ненавидеть все, что свободно, все, что живет и процветает, все, что за пределами их мира. Порождаясь, они впитывали в себя всю злобу и силу их мира. Ничто в иных мирах не в силах было сравниться с мощью их. Лишь один из них мог сравнивать с землей города и страны. Демоны из Черноты — так прозвали их, ждали, ждали век за веком, копя силу и ненависть, момента, дабы выхлестнуть свой гнев. И однажды такой момент настал.

Увлеченные рутиной, повседневностью и склокой забыли боги о злосчастном мире. Барьер, возведенный Верховными богами, мог вечно сдерживать натиск изнутри, но защиты внешней практически не имел. И однажды портал сей нашли люди, ведомые смертоносным любопытством. В конце концов, им удалось его открыть. Путь Демонам был открыт, но осталась еще одна преграда, заключенная в самом их мире. Несмотря на то, что Демоны были материальными существами, они являлись частью тьмы, частью мира. А он, как и большинство субстанций, препятствовал своему разрыву. Тьма заволакивала их и засасывала обратно в бездну. Своей силы для разрыва им было не достаточно, но на помощь отпрыскам своим пришел Черный Прародитель. Он вывел их из тьмы, но сам был вынужден остаться там. Дух его был столь сильно переплетен с тканями черного мира, что даже его вселенской мощи не хватало, чтобы прорвать проклятую пелену. Почему, не имея силы освободить своего властелина по эту сторону портала, Демоны решили искать ее во вне.

Бешенным, неудержимым пламенем вырывались они из межмирового хода, испепеляя все, чего коснуться. Местные боги вначале не шибко озаботились происходящим, не понимая, что на самом деле произошло. И лишь когда черные когорты почти беспрепятственно прошли пол континента, они осознали, сколь велика угроза. Тогда свели они свои рати воедино и обрушили свой праведный гнев на неприятеля. Но Демонов было не остановить, любой из них превосходил святых воинов сотни. Небесные дружины были разбиты на голову, а проклятые легионы даже не замедлили марш. Не прошло и недели, как они добрались до проходов в иные миры. Словно чума они распространялись по Вселенной, неся смерть и разрушение. Ледяная злоба и боль терзали их души, снова и снова жажда расплаты с теми, кто их поработил, бросала их в битву. Демоны не ведали пощады: те, что моложе крушили все без разбору, лишь бы дать волю ярости, рвущей их изнутри; что подревнее были слишком углублены в свои печали, чтобы сострадать другим. Без покоя и без остановки полчища терзали землю, ища способ высвободить повелителя.

Боги не ведали, насколько опасны вторженцы. Каждый видел в них возможность расправиться с врагом, никто не приходил на помощь тем, чьи миры подверглись нашествию, полагая отсидеться в тени. Едва слышимые призывы к объединению растворялись в тишине равнодушия. Даже Верховные были не в силах сплотить божий род. Однако ж, когда стала известна природа пришельцев, запоздало начал просыпаться здравый рассудок. Половина миров уже столкнулась с Демонами из Черноты, когда боги, на конец, объединились и дали разрушителям коллективный отпор. Несколько десятков миров сплоченным силам удалось отбить, но к тому моменту Демоны нашли способ освободить Прародителя. Ослабить хватку сил Разрушения могли только силы Созидания. Но ни в одном мире воинам Хаоса не удалось найти достаточно мощный источник Созидания. И тогда они поняли, получить нужное количество энергии можно только из богов. В кровопролитных битвах им удалось захватить нескольких небожителей. Путем диких обрядов Демоны аннигилировали пленных в Созиданье и начали передавать ее через портал своему господину.

Узнав об этом, боги пришли в ужас. С пришествием Черного Прародителя мощь черной армады возрастет многократно, и тогда уже ничто во всей Вселенной будет не в силах ее остановить. Единственной надеждой оставалось не дать Прародителю вырваться из Мрака. Все до одного Демоны собрались вместе, ожидая прибытия вершителя. Но внезапно на горизонте появилось святое войско в блестящих как солнце доспехах. Белоснежным рядам ангелов, казалось, нет числа — боги вывели все, что у них было. Но черным воинам был чужд страх, они начали разворачиваться, готовясь к битве. Тем временем, Верховные боги скрыто подобрались к порталу в черный мир. В нем, преодолевая притяжение, уже виднелся Прародитель. Всей силою и волью Боги принялись толкать его назад, он же стремился вперед, словно свирепый вихрь. Долго продолжалось противостояние, но все-таки силы, помогавшие Прародителю вырываться, иссякли. Слишком поздно Демоны поняли, что произошло, почему не успели они прийти на выручку своему господину, тьма вновь поглотила его. На обширнейших землях стояли друг против друга Демоны и Ангелы. Но не желали черные воины возвращаться во Мрак, предпочитая умереть. И грянула битва, коей никогда не было и коей никогда не будет. Черные и белые волны накатывали друг на друга, сливаясь в единое месиво. Ни те, ни другие не помышляли отступать, бьясь насмерть и днем, и ночью. Мощь Демонов была не постижима, но своим числом, взаимовыручкой, слаженностью они проигрывали детям небес. Постепенно, один за другим падали сотрясатели земли, не желая уступать. Прошел день, за ним другой, потом третий и четвертый… пока, в конце концов, воинствующие полчища не были разбиты. Немногим из Демонов удалось уцелеть, считанные единицы рассеялись по Вселенной, иные из которых доселе бродят средь миров, но ни один не вернулся в мир забвенья. Черный Прародитель же остался в глубине его, один и снова взаперти.

После сих событий, Боги усилии барьер и установили хранить его от нерадивых, дабы никогда боле не повторилась беда, которая и поныне отголосками своими напоминает, как опасно бывает совать нос туда, куда не знаешь…

Саура молчала, слегка опустив голову. Хэйрона позабавило то, как задумчивость выглядела на ее лице, кое он созерцал в профиль.

— Интересная легенда, — наконец сказала она, — ты в нее веришь?

— Мне все равно, — спокойно ответил рассказчик. — Какая разница, что там творилось тысячи лет назад? Смысл имеет лишь то, что может как-то повлиять на твою собственную жизнь.

Девушка навела на своего попутчика изучающий взгляд. Вероятно, она не была согласна с таким утверждением. Меж тем они добрались до внушительного строения, которое, по-видимому, и являлось гробницей Скорби.

Это было причудливое каменное здание, зеленоватого отлива. Видевших его моментально поражали его стены. Вогнуто-выпуклые, стоящие под углом к горизонту, они переходили в крышу, образуя странный символ. Достоверно неизвестно, когда и кто построил это сооружение. Ходили россказни, что один архитектор, разочаровавшись в жизни, ушел в эти степи и собственноручно соорудил эту гробницу. Потом он принял яд и лег в гроб, где и скончался. Но, по какой-то причине, он сделал не маленькую комнатку с одним гробом, а большой зал, рассчитанный на множество постояльцев. Все по тем же слухам, этот человек был очень одинок и хотел хотя бы в смерти ощутить единство с кем-либо, потому и оставил гробы, как бы приглашая других таких же, как он. Так это или нет, но нынче среди могил сложно найти пустую.

Войдя в гробницу, Хэйрон и Саура какое-то время не могли ничего разглядеть. После яркого дневного света полутемная комната казалась кромешной тьмой. Свет скудными лучами пробивался через крошечные отверстия в верхней части стен. По какой-то причине и эти крупицы света казались тусклыми и мрачными, хотя снаружи они же выглядели вполне живо. Хэйрон поспешил в центр строения, Саура неторопливо последовала за ним. Они вошли в круглое помещение, по периметру которого на равном расстоянии были расставлены гробы, на каждом из них виднелись надписи, нечто вроде последних слов. По самой же стене непрерывной строкой шел ряд непонятных символов, не относимых ни к буквам, ни к цифрам.

— Да, в таком месте я, конечно, всегда хотел побывать, Мастер не ошибся, — сыронизировал Хэйрон, оглядываясь.

— Какое странное место, — задумчиво произнесла Саура, — с какой мыслью строили его таким и именно таким?..

— Думаю, причина не в мыслях, а в желании повыделываться и крепком алкоголе, — заявил рыцарь и подошел к одному из гробов.

На стене возле него он усмотрел до боли знакомый символ. Ну да, кажется, что-то такое он видел у Сферуса. Поддавшись интуитивному импульсу, Хэйрон ткнул в него пальцем. Палец вместе с символом провалился в стену, а из гроба раздался тяжелый протяжный скрип. Хэйрон без стеснения тут же отодвинул его крышку. Это конечно же не ускользнуло от Сауры, она подошла ближе, и оба расхитителя заглянули внутрь. В пустом пространстве гроба за дверцей второго дна лежал браслет, украшенный разнородными драгоценными камнями. Хэйрон поднял его.

— Что это? То, зачем мы пришли? — выразила свое недоумение девушка.

— Хотел бы я знать… — рыцарь еще раз пригляделся к украшению.