Царицу заказывали? (джен)

То, что не всё радужно в царстве Златом, Наташа поняла почти сразу. Тут двойной шпионкой быть не обязательно. Просто уметь видеть и делать выводы. Элементарный и поверхностный анализ показывал, что она попала в тот еще гадюшник. За тяжеловесной роскошью, улыбками и подобострастными поклонами скрывались пасти, полные ядовитых клыков. Молодую царицу и жену Всеотца рады были сожрать. Но не получалось.

Наташей эти снобы могли запросто подавиться и отравиться. В разряде тварей она им всем сто очков форы даст. Просто на первых порах Наташа отыгрывала роль нежной, милой и прямой, как палка, дурехи. Муженек прямо млел. А бывшая Черная Вдова задавалась вопросом: здесь все такие идиоты или это ей просто с мужем так не повезло?

Один жил тысячи лет, и в его царственной голове как-то уживалось представление о выросшей во дворце девице, как о трепетном цветочке. Который нужно оберегать и превозносить. Выставлять, как ценный трофей. И временами напоминать, что Ваны Асам не ровня. И что она, Фригг, была взята, как вира, за мир. Ну-ну. Говорить такое жене, царице и матери своих детей. Чужая дурость ей была только на руку.

А к шепоткам за спиной Наташа еще в прошлой жизни привыкла. Один видел в ней дивное создание. И это создание последовательно проводило стерилизацию одноглазого кобеля. Трахай кого хочешь, дорогой, только детей мне больше не надо. Причем ревности как таковой она не испытывала. Вот еще. Красная комната прекрасно выбивала любые сантименты. И Фригга теперь просто не могла себе позволить расстраиваться из-за похождений супруга.

Ей бы выжить. Причем она рассматривала тот вариант, что покровительство Одина внезапно может исчезнуть. И не сказать, что у царицы целый ряд защитников. Фригга занималась своим ребенком, Видаром и Вали, гуляла в садах. Принимала знатных дам и практически никогда не оставалась одна. С одной стороны, ей не позволяли абсолютно ничего делать самой, а с другой — она всей кожей ощущала пристальное внимание свитских.

Наташе было не привыкать вживаться в роль полностью. Стирать свое настоящее Я ради миссии. Все, чтобы выжить. И ее терзания, а так же кошмары — они ей все же снились, значения не имели. Она могла сожалеть о произошедшем там, скучать и понимала, что ей оставалось только ждать. Тысячи лет ждать. Прежде чем родятся первые из ее друзей.

Ведь кроме них у нее не было другой семьи, поэтому неудивительно, что сердце рвалось. Впрочем, некую меланхолию царицы двор отнес к слухам о новом любовном увлечении Одина и тоске по дому. Заботливый муж изолировал ее почти сразу же от тех ванов, которых Фригга взяла

с собой в новый дом. Их быстро заменили слуги из асов, верные прежде всего царю.

Так что фактически она могла полагаться только на саму себя. Новая Фригга разглядела уже в дорогом супружнике легкое пренебрежение к женщине, которую Один назвал своей царицей. Да, она была сильно младше, была чужой в Асгарде. И все же Фригга — его царица и мать его детей. Несколько неосмотрительно для существа, что жило столь долго, показывать такое жене.

— Видар, осторожнее.

Нежный, словно трель, мягкий голос, полный заботы. Наташа присела на корточки прямо на садовой дорожке, заправила длинный жесткий черный локон за ухо. Смахнула соринки с рубашки мальчишки, которого уже назвала сыном. И поймала настороженный звериный взгляд. Протянула белую руку другому ребенку, зеркальному отражению этого мальчика. Видар и Вали были одного возраста, на вид лет десяти. Человеческих десяти. И они были близнецами.

Причем ее, обученную забираться под любую кожу, сразу же насторожило, насколько дети синхронны в своих действиях и реакциях. Не просто, как бывает у близнецов, это было большим. И учитывая, что оба оборотни, могло сулить как проблемы, так и возможности. Смотря как учить и воспитывать.

Власти у нее не было никакой. Но Один доверил ей свое потомство. Всех детей, что имелись на данный момент. Единственный, кого она не могла воспитывать в силу возраста последнего — царевич Тюр. Он был даже старше самой Фригг. Но к мачехе относился неизменно почтительно и звал матушкой.

Да с такой нежностью, что у бывшей Черной Вдовы рука тянулась к любимой удавке и к пистолетам. Там была не просто неприязнь к новой игрушке отца, к пленнице и той, которую Один требовал звать мама. Нет, что-то более личное. Настолько, что Наташа глаз не спускала с Тора. Он был самым маленьким, единственным, кого это тело родило, и она его грудью кормила. Поэтому иррационально, но зато очень эмоционально беспокоилась.

— Магрит, пусть нам накроют в беседке, хорошо? Мальчики, пообедаем там?

Наташа подавила тяжелый вздох. Держим спину прямо и сияем. Царица, твою же мать. Звереть никак нельзя. Ведь она сама доброта, свет и милосердие. Как это в тех местах, где почвы касаются туфельки, не растут цветы? Непонятно. И да, это был усталый такой сарказм. Налаживать отношения с двумя настороженными, недоверчивыми волчатами было нелегко.

Видар и Вали не огрызались на нее только потому, что наставники, коих выбрал Один для сыновей, буквально вбили в них понимание, что так нельзя. Она ведь матушка. Плюс Фригга — пара их альфы. Вот и терпели ее волчата без особых восторгов. Правда, стоило отметить, что внешне, издалека они казались идеальным дополнением к картинке такой же идеальной семьи.

Казаться и не быть. Это было как раз о царстве богов.

Ей они были нужны по многим причинам. Тогда, в прошлой жизни, ее, не спрашивая, перековали в оружие, забрав шанс стать матерью. Наташа тосковала и именно поэтому очень любила семью Клинта. Теперь же быть матерью — это все, что ей пока оставалось. Причем ее холодная, трезвомыслящая часть в этой роли увидела перспективы. По итогу не Наташа выбирала карты, какими играть. Но и проигрывать не собиралась.

Правда, быть приходящей тетушкой Нат и настоящей мамой — это две существенные разницы. Даже если за большинством нужд детей следили другие. Ей лишь предстояло с ними поладить. А с этим были сложности. Дети вообще прекрасно ощущают фальшь. Это Наташа знала по ребятишкам Клинта. А Видар и Вали еще и больше доверяли своему звериному началу.

Так что понравиться им было делом нелегким. Наташа была уверена, что отца, то бишь Одина, близнецы признали только как старшего и более сильного. О любви и привязанности в обычном понимании этих слов даже речи не шло.

— Вкусно?

Фригга покачивала на руках проснувшегося Тора. Чудо, а не ребенок. Ее маленький Громовержец. Свиту она выставила за пределы ажурного и снова золотого сооружения. Можно было сказать, они получили подобие уединения. Причем говорить слишком много и преувеличенно радостно Фригга не стремилась. Мальчики почуют фальшь сразу.

— Да, матушка, — ответил за себя и брата младший Вали.

Причем ответил до зубного скрежета официально, без капли живых эмоций. Наташа и бровью не повела. С одной или двух прогулок она не станет им родной, как и Тор на ее руках. Пока что пищащий комочек куда более интересен, чем она. Враждебности в сторону Тора она не заметила, как и любви. Только любопытство. Но для начала — это отлично. Она не спешила. У нее впереди вечность.

Щебетали птицы. Небо было безмятежным. Все вокруг было ярче и совершеннее, чем на Земле. В Асгарде она скучала. Хорошо, что причины ее печалей выдумывали за нее. Удобно.

Тор приготовился плакать, и пришлось петь колыбельную, укачивая сына. У нее сердце щемило, настолько много всего чувствовала к ребенку в своих руках. Настолько, что мыслить рационально Фригге-Наташе было тяжело. Сын становился центром ее мира. И в то же время она достаточно прямолинейно была готова убивать ради его благополучия.

Она отпустила Видара и Вали на занятия, не стесняя мальчиков объятиями. Фригга им чужая. У них была настоящая мама, а не женщина, которую отец и царь велел называть так. Терпения Наташе, к счастью, было не занимать. Кирпичик за кирпичиком она построит свой мир, комфортный и безопасный.