Бисер (гет)

— Сакура. Ты понимаешь, что делаешь? — локоть Ино впивается в мякоть под ребрами.

Сакура делает вид, что не понимает, и продолжает. Вьющиеся по приглушенно-черному потолку цветные неоновые мошки усложняют задачу. Глаза начинают сохнуть.

Четырнадцать. Тринадцать. Двенадцать…

Бьющаяся о барабанные перепонками внахлест и битами, и визгом грязных гитарных аккордов музыка похожа на крупные удары молотком. Плотным, резиновым, Сакура не помнит названия. Но ощущения схожие, даже не нужно вспоминать.

Сквозь звук голос Ино пробивается только благодаря тому, что она визжит прямо в ухо, перебивая даже соло на рок-гитаре.

Шесть, пять…

Сакура сдерживает рефлекторное моргание, зная, что если переживет эти пару секунд невозмутимо, то цель будет достигнута.

Глаза напротив тяжелые и густо-черные, похожие на деготь, на плавленный асфальт, на… на глаза Мадары Учихи. Если отвернуться сейчас, пытаясь увлажнить глаза морганием, она так и останется молча и скромно не переносящей его студенткой.

Неважно, что это вечер ее — их с Ино — выпуска.

Мадара Учиха в слегка оттянутом узком галстуке, который на его шее выглядит соблазнительно, чтобы за него дернуть и затянуть до предела, не легкая добыча. Но Сакура отлично помнит то, как он почти заваливает ее на первой сессии за то, что она, не сдерживась, отвечает на его язвительное замечание в адрес соотношения цвета волос и умственных способностей. Позже язвительных комментариев становится только больше. Но больше Сакура на них не отвечает. Сжимает зубы, сверлит взглядом спину, упрямо и выжидающе смотрит в лицо, но молчит.

Профессор Учиха — не тот человек, которого можно задеть и об этом не пожалеть. Какое счастье, что она уже не его студентка!

— Сакура! — как только у подруги получается шипение на ультразвуке?

...один.

Сакура с удовольствием опускает веки с неопределенной полуулыбкой — нагло слизано у Хинаты — и поворачивается к подруге лицом. Ино едва не крутит пальцем у виска. Но ей-то что. Профессор истории у нее был другой. И с ним и пошутить, и договориться можно. Сакура знает, что с профессором Учихой она ни шутить, ни договариваться не стала бы, но все же…

Он отмороженный ровно настолько, чтобы часть его ненавидела, а часть опасалась.

— Ты сумасшедшая, — Ино утаскивает ее к столику с безалкогольными напитками.

Нет. Но возможно. Сакура неопределенно покачивает бутылочкой с колой. Какой, спрашивается, смысл делать выпускную вечеринку с американской кампусной тематикой, если нет пунша, разбавленного водкой? Киба и его волшебная фляжка не считаются. Зато есть преподы. Бывшие. Пара. Кто придумывает позвать профессора Учиху?

Что его вообще может тут держать? Глупый, конечно, вопрос — во всем виноват профессор Хаширама, которого обожает большая часть выпускников.

Впрочем. Ей же лучше. Сакура знает типаж профессора Учихи: высокие блондинки с выразительной фигурой. С одной такой его как-то палят около пафосного ресторана. Сакура не в его вкусе, поэтому может пилить его взглядом три минуты подряд без особой опаски, что он примет это как приглашение.

Со студентками он не спит — проверено парочкой совершенно безбашенных — но кто знает, распространяется ли это правило на бывших студенток? Быть не в его вкусе — это лучшее, что можно сделать.

На удивление, эти три минуты он словно принимает молчаливый вызов. Виден опыт: Мадара Учиха движется, пускай и так, чтобы не терять контакта, переговаривается с Хаширамой Сенджу, усмехается над чем-то так едко, как на парах. От его полуприщуренного и непроницаемого взгляда, которым тот отвечает Сакуре, внутри все панически — и не очень — горячеет — от груди и до низа живота. Первые пару секунд она едва не сжимается и не прячется, отворачиваясь. Гитарные аккорды, тогда только набиравшие силу, впиваются в нее и отпугивают в сторону — в непроницаемый и самый темный угол. Спасает положение Киба. Теперь вместо панического тепла Сакура ощущает другое. Знакомое и такое несвоевременное, вот его бы она предпочла бы панике. Но что есть, то есть, и взгляд Мадары Учихи это только подогревает.

— Это по-детски! — снисходительно сообщает ей Ино.

От нее пахнет пудровым дезодорантом, каплей лимонных духов и содержимым фляжки Кибы Инузуки. От Сакуры последним пахнет наверняка еще больше. Киба наверняка спорит с кем-то, что сможет напоить самую непьющую студентку потока, но… очевидно, он проигрывает. Сакура трезва. Абсолютно. А то, что по-детски сверлит взглядом голову ненавистного профессора… ну так должна же она когда-нибудь отыграться? В аудиториях приходится отступать. Тут не хватает разбавленного водкой пунша. Но даже так — оступать не приходится.

— Сегодня последний день, когда ты его видишь! — снова кричит ей в ухо Ино. — Подойди, скажи: Учиха-сан, вы качественная сучка — и прекрати уже портить мне вечеринку.

— Учиха-сан, вы качественная сучка, — повторяет Сакура и не удовлетворяется эффектом. — Плосковато.

Ино закатывает изощренно подведенные глаза.

— Ну тогда продолжай таращиться на него дальше, — советует она во весь голос и точным броском попадает пустой бутылкой из-под колы в мусорное ведро. — Тем более, он сам смотрит на тебя уже минуту.

Сакура оборачивается через плечо на то место, где расслабляется с безалкогольным пивом Мадара Учиха. Есть в нем что-то… больное. Жуткое. Оно прячется за слоем кожи и костей, за идеально выбритым подбородком и за тонкой ублюдской усмешкой. Вот, что Сакура больше всего в нем ненавидит. И вот то, что заставляет ее дрожать изнутри. Прямо сейчас.

Ино права. Что такое взгляды? Ей нужна область больше. Она игнорирует отяжелевшие веки, зудение в пальцах и, генерируя минимум три исхода диалога, начинающегося с «вы качественная сучка, Учиха-сан», отталкивается бедром от столика и берет нужный курс.