Постоялый двор «Пристанище ветра» (гет)

Вильборг оказался спокоен, печален.

Так даже не скажешь: скиталец и вор!

Тебя попросил он с улыбкой в начале,

Принять свою смерть, как судьбы приговор.

Тебе показалась история сказкой,

Пусть даже ты видел, что призрак не лжет.

Но так осторожно, так робко, с опаской,

Ты все же поверил в фатальный исход.

«Как тонкий росток, обреченный на гибель,

Вгрызается в мрак придорожной пыли,

В глуши злого леса возникла обитель

Для путников редких. Как из-под земли.

В холодных объятьях тумана густого,

В разбойничьей гнусной паучьей сети,

Два брата с сестрой — как из мира другого! —

Четырнадцать лет провели взаперти.

Сквозь годы несли они спесь и гордыню,

И первым к драконам ушел старший брат.

Потух звонкий смех. Словно горечь полыни,

Сердца отравила их тяжесть утрат.

Люси — их сестра — даже крепче, чем вина,

Мужчин опьяняла. Оставшись одна,

Она не смогла больше быть так невинна,

Но плату за честь получила сполна.

В неистовой, черной, проклятой геенне,

Как жалкие щепки в пожарище тьмы,

Сгорели обидчики. Только их тени

Остались в плену своей вечной тюрьмы.

Каленым железом печать злого рока

Оставила след на долине воров —

Вместилищем грязи, бесчестья, порока

Стал лучший из всех погребальных костров.

Кто бросил лучину? Судьба или боги?

Разбойники в пьяном угаре в ночи?

А, может, была это месть недотроги:

Закрыть все засовы и спрятать ключи?

Мне страшно узнать, ведь с тех пор на рассвете

Огонь снова дом выжигает дотла.

Но пламя не видят живые: в секрете

Проклятье Иреда свое сберегла.

Откуда я знаю? — Вильборг усмехнулся. —

Я бард был при жизни, сказитель легенд,

Пока на дорожке с тобой не столкнулся,

А ты не привел мне стальной аргумент.

И пусть две декады прошло — не забуду,

Как гнала Люси меня прочь за порог…

Вдруг это она предалась самосуду?

Сравняла с землей наш убогий мирок?

Здесь проклято место — отчаяньем, болью.

И только одно меня мучит теперь:

Как преодолеть мне свое слабоволье,

Как вновь постучать в несожженную дверь?

Ты вряд ли поверишь, мой друг и мучитель —

Но третий рассвет мы встречаем вдвоем.

Забудь же дорогу в глухую обитель,

Ведь ты в этот раз можешь сжечься живьем.

Ты дважды был там! Но Иреда коварна,

Она твою память смешала с золой!

Послушай совета: не ставь так бездарно

На кон недожизнь и отправься домой».

Ты злишься, не веришь ты призраку вора!

Ну как же не помнить, что было с тобой?

Как можно не вспомнить с Люси разговора?

Не стать опьяненным ее красотой?

Плевать на Вильборга! Плевать на убийцу!

Несешься стремглав к пепелищу в лесу.

Вернуть свою жизнь! Пусть каплю! Частицу!

Бежать со всех сил, обгоняя грозу!

Холодные капли лицо избивают…

То дождь или слезы? А, может, дуплет?

Истерзанный птицами труп почивает

На тихой поляне — твой личный портрет.

И тот, кем ты был, там, невидящим взором,

Уставился в купол бесстрастных небес,

Лежит, отравляя день мертвым укором:

Ты стал почти-жив, а он недовоскрес.

И ты понимаешь, что пойман в ловушку:

Петле временной ты попался в силки!

Убил и убит. Как простая игрушка,

Ты смят, просто сломлен, разбит на куски!

До сумерек шел, о Люси размышляя,

Пытался запомнить рассказы навек.

А к полночи ты, всех богов проклиная,

Добрался к пристанищу. Здравствуй, ночлег?