Знамя — единственному (джен)

Облачный форт полнился шепотками. Они скользили вперед тревожными огоньками, заставляли разумы замирать холодными искрами и рассыпаться дробной пылью. Пыль неслась дальше, складываясь в единственный передаваемый множеством голосов вопрос:

— Он действительно рискнул?

В’е’эс’не’ер’ра Альсе’Схолах заглушила чужие голоса и скользнула вперед. Контуры ее зыбкого тела потекли, изменяя форму и возвращаясь к исходной. Только соткалась она на другой части террасы. Большие прозрачно-голубые глаза распахнулись, развернулись узкими щелями зрачков, расходящихся по всей склере, будто она пыталась охватить разом весь разворачивающийся под ногами мир. Штурм Источника не мог не коснуться всего мира. И не мог не затронуть безмолвных хранителей разумов. Ашали.

Мир отзывался дрожью и шепотками, множеством отчаянно гаснущих искр. Виснера стояла, покачиваясь, на узкой кромке террасы, разгибала и загибала тонкие суставчатые пальцы, будто пыталась сосчитать далекие огоньки. Мир готовился к переменам. Она ощущала их так же ясно, как жизни сотен существ далеко внизу. Кто еще был способен на подобное?

Виснера остановилась, замерла оглушительной неподвижностью, распавшись зеркальной пылью на такты и такты. Не так давно она снова начала чувствовать. Другой разум, то и дело оказывающийся близко. Опасно близко, чтобы различить едва слышный голос Сотворящей. Ян’ашэ’ай’нэ.

— Ашали следует знать наверняка, — она облекла свои мысли тревогой, послала их шепотком-требованием вперед, выцепляя из множества других единственный верный разум. Ты слышишь меня, Ян’ашэ’ай’нэ? — Цикл меняется. Мы должны узнать как.

Призрачная дорога ткалась сквозь дрожащую мозаику к ускользающей зеркальной твердыне. Денхериму придется встретить сегодня еще одну гостью.

Мысли Виснеры угасли. Для всех она снова растворилась призрачной дымкой. Суставчатые пальцы уверенно отстучали комбинацию энергетических импульсов. Где-то в глубине форта беззвучно разошлись стенные плиты, за которыми вспыхнули алые огоньки глазных сенсоров, отзываясь на короткий хлесткий приказ. Команда, которую не могла отдать ни одна ашали.

Месяц Наугха, 529 г.п. Коадая, окрестности Денхерим

Нестабильность. Она пронизывала каждый клочок мира, вилась зыбкой снежной поземкой, норовила проникнуть внутрь с каждым глотком воздуха. Яшамайн позволила ей нести себя, выстраивая тропку между двумя обманчиво надежными островками. Ящер под ней неуверенно переступил лапами, врезаясь когтями в темные камни, бывшие когда-то частью дороги. Огромная каверна впереди не вызывала у него доверия. Яшамайн не касалась поводьев — только сильнее натянула призрачные нити, связывающие ее с разумом ящера, выстраивая перед ним простую и четкую картину стабильности. Достаточно, чтобы сделать вперед еще один шаг. Ее разум раскрылся, впитывая неровные течения энергий, редкие вспышки разумов живых существ. Ничего, что могло вызвать беспокойство. Но тем не менее струны напряжения внутри скручивались все сильнее. До зеркальных стен оставалась четверть круга Фир.

Мир казался застывшим, выцвевшим и в то же время — неимоверно хрупким, способным разбиться от любого неверного вздоха. Яшамайн кожей ощущала едва слышный хруст, становившийся все отчетливее с каждым шагом. Он нарастал, приближался, смешивался с тяжелым гнилостным духом, поднимающимся где-то впереди. Чувствовался совсем рядом с особенной отчетливостью. Каверны искажений и неровные волны пульсирующей энергии сбивали восприятие, затягивали в себя, заставляя включиться в чужой абсолютно неподходящий ритм. С ними приходилось бороться — выстраивать стены собственной энергии и тут же разрушать их, избегая мгновенно возникающего резонанса: Денхерим искал вслепую, чутко реагируя на любое сопротивление чужой силы, вгрызался в нее, стараясь подмять под себя и уничтожить. Яшамайн ускользала, растворялась призрачными каплями по зеркальной глади, пряталась в едва заметных щелях, но неуклонно продвигалась вперед. Шаг за шагом, почти не обращая внимания на испуганное ворчание ящера, оседающего на задние лапы. Ее воля небрежно вздергивала его вверх, тащила вперед, не замечая гаснущего под напором сознания.

Время застыло, будто свернутое в петлю. Тягучая мощь Денхерима стелилась совсем рядом, шла недовольной рябью, реагируя и не замечая осмелившихся подобраться так близко. Яшамайн следовала ее движению, волне, что никак не желала успокоиться, раз за разом устремляясь к чему-то далекому. Денхерим звал. Означало ли это, что его мозаика не была завершенной? Яшамайн качнулась, будто собиралась последовать за незримым зовом, коснуться того, что не давало крепости окончательно погрузиться в сон и исчезнуть. Призрачные паутинки затерялись среди мозаичных осколков, слились с ними и рухнули в пустоту. Обрыв.

Мир схлопнулся. Раскинутые сети в одну долю такта сжались до невесомой точки, брызнули во все стороны искрами потерявшей контроль и опору силы. Яшамайн это уже не чувствовала: все ее существо горело и распадалось отдельными всполохами энергии, будто бусины, лишившиеся удерживающей их вместе нити. Мир, лишенный сердца, — пуст. Сила расплеталась яркими пышными звеньями, к которым тут же потянулись жадные плети Денхерима, ударили, впиваясь осколками черного стекла, наливаясь чужой — бесконечно далекой — но такой желанной, живой, энергией. Все должно было окончиться спустя такт.

Серая, оплетенная сотней стеклянных осколков бусина взорвалась, обращая черноту вокруг в застывшее раскаленное стекло. Будто эхо, донёсшееся сквозь сон. Стеклянные лучи впивались в другие бусины, снова стягивая их в единую структуру, сплавляя и перемешивая их с черными осколками, кроша в пыль и затягивая образующиеся прорехи. Все змеи умеют сбрасывать кожу. Но какой удастся вывернуть ее наизнанку? Погасший было разум вспыхнул снова, уже осознанно скручивая в жгуты всю танцующую вокруг энергию, жгучую, скользкую, чуждую до темноты и тошноты, но единственную доступную. Когда гаснет солнце — уцепишься и за призрак лунного света. Пустота не исчезала — она все так же разрасталась, рвала на части вновь образующиеся связи, но вокруг бушевало достаточно черноты, чтобы затянуть прорехи хотя бы на такты. Успеть.

Расстояние между обрывом и вспышкой вместилось бы и в мгновение. Окружающий мир еще толком не вернулся в сознание, не сформировались призрачные нити восприятия, а сжатое до предела тело уже летело вперед через голову ящера, чертило дорожки в снежной поземке, обнажая спекшийся до черноты камень. По сознанию ударила вспышка чужой смерти, а слуха запоздало коснулся жалобный вой ящера. Пахло паленой плотью. Разум еще беспорядочно шарил вокруг, пытаясь нащупать врага. Не чувствующего. Не думающего. Горящего холодным светом Фаэн. Яшамайн распахнула глаза, разрывая пространство вокруг всплеском разрушительной энергии Денхерим. Мир состоял из неясных пятен, островков алого и множества оттенков пронзительно-синего цвета. Ни одна ашали не будет полагаться на глаза. Она бросилась ничком вперед, не увидев, уловив кожей приближающуюся вспышку тепла. Камень расплавился и раскаленные капли дождем стучали вокруг.

Ни один дейм не посмеет напасть на ашали. Ничья сила не тронет хранителя душ — последний оплот перед разрывающим сознание безумством Источников. И нет места безопаснее, чем руки ашали. Так считали. Яшамайн вздернула непослушное тело на ноги и побежала. Вперед, к зеркальным проклятым стенам и раздирающим мир всполохам искаженной силы. Успеть, прежде чем чужой ищущий разум сможет ее коснуться.

Огонек гас. Виснера безучастно наблюдала, как кружатся и растворяются последние сполохи вокруг оборванной ею нити. Если бы Велимир Кэль мог — он стер бы саму память о Сотворящей. Но даже он не осмелился коснуться ашали — проводников ее воли и единственной скрепы, способной сдержать утопающий в безумии разум гайтари. Когда-нибудь позже. Когда-нибудь, когда он или его сородичи сумеют достаточно обуздать собственную природу. Виснера знала это. Чувствовала всем своим существом отпечатавшуюся в самой ткани мира угрозу. Но Велимир сгинул, а все прочие, что пришли за ним, не стоили сказанных слов. То, что действительно беспокоило Альсе’Схолах, находилось много ближе: голоса, что пытались звучать громче ее собственного. Голоса, которым следовало утихнуть прежде, чем они сумеют услышать слишком многое. Ни один дейм не коснется ашали, но Сотворящая оставила тех, кто не имел собственного разума, слушаясь лишь ее Голоса. Осечек не случалось. Но все же предпочла подстраховаться. Ни один дейм не почувствует другой опасности, когда из груди вырывают сердце.

Яшамайн прижалась спиной к зеркальной стене. Она чувствовала, как холодные колкие искры чужой энергии пронзают ее сущность, впиваются жадными крючьями и тянут в себя остатки живительной силы. Она позволяла Денхериму так думать. Осколки ее собственной силы обвивались вокруг, не противореча, лишь слегка направляя, закручивая энергию в тяжелые стылые кольца. Это не будет продолжаться долго. Совсем скоро сила истает и Денхерим возьмет верх.

Глаза ее уже достаточно привыкли к окружающему пейзажу, чтобы различать нечто большее, чем болезненные вспышки цветов — контуры и силуэты, улавливали отголоски движений и опасные вспышки сгустков энергии. Яшамайн никогда в жизни не приходилось прятаться. Разве что в той ее части, которой не было. В которой не существовало ее-Яшамайн. Но именно те далекие отголоски подсказали, что нужно сделать сейчас. Разница между расплавленным стеклом Эшсар и черным зеркалом Денхерим — не так велика, как может показаться. Яшамайн проскользнула под первый слой камня, подтягивая поближе и крепче скручивая мешанину чужой энергии. Иногда ей казалось, что по черным зеркалам пляшут зеленоватые искры. Но странное ощущение пропадало быстрей, чем на него удавалось обратить внимание.

Чернота обернулась узкими зеркальными копьями, ударила вниз, пригвождая к расплавленному камню серое, покрытое тусклым металлом тело. Яшамайн не ощущала своих преследователей — ни мгновения после того, как рухнули управляющие связи, но и они не могли различить ее. Когда Сотворящая запускала своих охотников, дейм еще звались цвехэн — ведомыми. Тогда они совсем иначе строили дороги. Откуда-то сверху в стену тут же ударили ярко-алые горячие лучи, выжигая камень, но Яшамайн там уже не было. Ее распадающаяся сущность ткалась по поземке, вертелась и собиралась в подобие живого существа, облекалась плотью и сталью. В’е’эс’не’ер’ра предусмотрела все, кроме того, что один раз ей уже вырвали сердце. Она знала, чем заполнить пустоту. Пальцы уверенно сжались вокруг разогретого ствола, нащупывая спусковые сенсоры. Никто из них давно не брал в руки подобного оружия, но и отголосков старой памяти было достаточно. Импульс непривычно горячей энергии отозвался вибрацией в кончиках пальцев, рванулся вперед и вверх. Приклад дернулся, врезаясь в плечо, но легкая вспышка боли лишь потонула в мутном ощущении удовлетворения, когда второе металлическое тело врезалось в крепостную стену. Денхерим жадно распахнул объятия, впитывая еще одну холодную каплю энергии. Этот зверь никогда не будет сыт достаточно. Яшамайн с беззвучным ворчанием отбросила в сторону искореженный ее энергией плазмер. Эти старые вещи не слишком подходили для того, чтобы принимать чистую силу. Но у нее не было ни одного подходящего кристалла для них.

Неподвижность губительна. Покореженная паутина силы разворачивалась слишком медленно. Яшамайн слепо шарила вокруг, пытаясь отыскать хоть одну прореху в сети искажений, тропинку, по которой можно будет выскользнуть из все сильнее смыкающейся хватки Денхерима. Изувеченный Источник слишком охотно распахивал объятия неосторожным. Паутина разошлась клочьями, соскользнув по самой кромке вывернутого внутрь себя пространства. Тающий кончик задел тусклую сине-фиолетовую искру. Яшамайн осторожно скользнула вперед, следуя почти неслышному зову.

Снег скрыл кровь, практически замел утонувшее в ставшем жидким камне тело, оставляя на поверхности только руку, все еще сжимающую узкий длинный клинок из тех, чьи острые кончики легко ломаются, оставляя в ранах проклятия и холодные коготки тени. Излюбленное оружие Вельде. Но Яшамайн смотрела не глазами. Она видела разорванные и перемолотые клубки теней, между которыми еще тянулись тонкие нити старых связей, глубокие прорехи, доверху заполненные черным зеркальным стеклом, вывернутые наизнанку нити и суставы. Но отчетливее всего ощущала пульсацию — живую и отчаянно неумолимую. Это сердце все еще билось. Яшамайн не поверила, если бы кто-то сказал, что возможно выжить в эпицентре взорвавшегося Источника. Вокруг не было иных теней, кроме ее собственной, но стоило приблизиться, как она тут же изогнулась, впитываясь в один из пульсирующих клубков. Яшамайн отступила на полшага, обрывая начавшую формироваться связь. Вся сила, что осталась у нее, принадлежала ей и никому другому.

Такт тек за тактом, а Яшамайн все так же оставалась на месте. Новая, еще толком не родившаяся часть ее сущности требовала покинуть опасное место как можно быстрее. Инстинкты остатками старых раскалившихся связей шептали другое. Вероятно, ей следовало раньше прекратить называть себя Яшамайн.

Сила зыбкой волной плеснула вперед, скользя вокруг теневых клубков. Те на долю такта замерли, щетинясь колючими иглами, а потом разом раскрылись, позволяя беспрепятственно проникнуть внутрь. Разум Яшамайн блуждал среди разрозненных осколков чужой сущности. Она последовательно касалась то одного, то другого, пытаясь нащупать хотя бы отголоски изначальной структуры, отыскать нарушенные искажением Денхерим рамки и границы, которые можно будет напитать новой силой, а потом загнать вертящиеся вокруг обломки, возвращая целостность. Ее собственная сущность размывалась, лишенная опоры Источника Облачного форта, она то и дело норовила расплестись окончательно, смешиваясь с фрагментами чужой, до самых краев напитанной ледяной гудящей силой. Так петь Источник будет только манш’рин. И то — не каждому.

Яшамайн наконец поймала центральную нить, ту, что способна была удержать вновь формирующуюся сущность. Что может быть лучшим стержнем для манш’рин, как не его Источник? Сила Вельде ткалась невесомой паутинкой, ложилась слоями и вуалями, восстанавливая разорванные нити и затягивая прорехи. Источник щедро делился энергией — острыми колючками и длинными крючьями, которые Яшамайн едва успевала отцеплять с собственной сущности, заворачивать остриями во внутрь, превращая контур чужой личности во все более осязаемую и упорядоченную структуру. Клубки тени больше не содрогались в беспорядочных пульсациях. Ровный четкий ритм звенел в такт далекой восточной звезде. Все. Яшамайн резко свернула свою сущность, выскальзывая из чужого сознания, и тщательно следя, чтобы ни одна искорка не осталась внутри, и ни одна колючка не выскользнула наружу. Ни одна связь между ашали и гайтари не приносила радости.

— А’эхиэ’ма’эс’сар’рэ, — последняя нить — имя — заняла свое место. Доверчиво раскрытое сознание схлопнулось тяжелыми теневыми щитами, ускользнуло, растворяясь за многослойной пеленой, не оставляя на поверхности ничего, кроме призрачно-серого взгляда, прочесть который не легче, чем гладь Звездного озера. Яшамайн не шевелилась, лишь плотнее стянула собственную энергию, тщательно пряча ее жалкие остатки. Призрачная поземка на черном стекле.

Чужая сила мерно вилась вокруг, кружилась тягучим вихрем, надежно отгораживающим от жадного денхеримского взора. Защита, что Источник поднял сам, оберегая своего манш’рин, и которую тот перехватил с такой небрежностью, будто он сам и был Источник. Потрясающее сродство. Яшамайн едва ощущала отголоски — далекий звон, беззвучно распространяющийся во все стороны, выискивающий, изучающий, возвращающийся эхом и снова устремляющийся вдаль. Такты, бесконечно долгие такты, пока разум обуздает инстинкты, раскроет память, окончательно соберет сшитые на живую нитку осколки того, кто звался Ахисар Вельде.

— Я запомню тебя, Т’айзенс.

Т’айзенс. Безымянная. Оборванные нити отозвались тягучей болью, а пустота будто в одно мгновение расширилась, заполняя и разрывая отблески старых связей. Ее имя исчезло вместе с силой Облачного форта, продолжать зваться им — все равно что приставлять оторванную голову к мертвой шее. Глупо было думать, что это останется незамеченным. Сила пошла рябью, размывая привычные контуры. Нет смысла придерживаться рамок.

— Ашали не берут плату, но я запомню.

Обязательства рождают узы. Если не придать им форму осознанно, они изберут ее сами.

— Твоя сила подчинится мне.

Холодные тени были дальше от нее, чем вся зеркальная гниль Денхерима, но чтобы прорваться сквозь нее, они подойдут лучше всего. Особенно те, что подчинялись манш’рин Вельде.

— Трижды.

Тонкие жгуты тени ударили, смешиваясь с призрачными осколками ее силы и скрепляя обещание. Жизнь манш’рин стоила невероятно дорого.

— И первый раз — сейчас.

Мир вокруг неуловимо менялся и искажался, вихри теней таяли под напором изменчивых денхеримских зеркал. Чем дольше они оставались в этих землях — тем сложнее покинуть их потом. Чужая сила развернулась коконом, скрадывая привычную реальность и погружая в самое сердце холода — каверны между осколками мозаики, которыми так легко играли северяне. Все, даже сама реальность отбрасывает тень, а там, где есть тень, всегда найдется способный пройти сквозь нее. Хотя с кавернами такой фокус удавался разве что Вельде.

Холод рвал на части и тяжелой волной темноты захлестывал с головой, прорывался сквозь спешно возведенную защиту и рвался внутрь, жадными крючьями пытаясь добраться до последних осколков энергии, вырвать последние горячие капли. Она рухнула в снег, торопливо вцепляясь в каждую крупицу того, что было реальностью, заново выстраивая разлетающуюся клочьями силу.

— Еще дважды, Т’айзенс. И тебе потребуется имя, чтобы продержаться достаточно долго, — голос шелестел на самой грани сознания, ускользал холодными отголосками предупредительно свернутой силы. Не коснуться и краем, чтобы не разрушить еще сильнее. Вежливость, достойная благодарности.

Она знала это. Дейм и Источники — неразделимы. Лишившись одного смысла, нужно отыскать новый. Правда, никто не слышал о том, чтобы кому-то это удалось больше одного раза. Свой она использовала, когда стала Яшамайн.

— Где мы? — сила дробилась и выворачивалась из хватки, мешая как следует почувствовать окружающую реальность и понять, в какую часть Исайн’Чол их вытащили тени. Лишь бы подальше от Облачного форта.

— Диаман, — силуэт Ахисара размазывался по восприятию, ускользая в холодные объятия теней. Если не знать наверняка — не догадаться, что меньше четверти Фира назад это создание едва окончательно не растворилось в черном зеркале Денхерим. — Я слышал, руки ашали так и не дотянулись до Довайин’Вирда. Не пожелали дотянуться.

Она медленно наклонила голову, принимая совет. Чтобы Виснера не думала о Кэль — Коадай был понятен настолько, насколько вообще можно предсказать Кэль. Но Исилар Альяд… Не угадать, что творится в разуме того, кто сумел вырвать из имперской короны три сердца. Виснера выбрала ожидание. Неважно, кто останется в итоге: ашали понадобятся всем. И чем яростнее разгорится война, тем острее окажется необходимость. Та необходимость, что с каждым циклом становилась… менее явной.

От Диамана до Северного круга — меньше фира пути. На это хватит даже оставшихся у нее сил. Осталась самая малость — преодолеть граничную полосу.