Сказки долгой зимы (гет)

Это случилось зимой, когда грязный скользкий Кеттердам преобразился на глазах, вдруг в одночасье приобретя изящество и какое-то тонкое неуловимое очарование. Каналы за ночь сковало льдом, и наутро детвора с визгом носилась по ним на самодельных коньках, крыши побелели, присыпанные свежим снегом, а вкусный смолистый запах от уличных жаровен окутывал прохожих точно мягкое уютное одеяло.

В Кеттердам пришла зима.

В южную островную Керчию она всегда приходила поздно, но если уж воцарялась, то так просто её было уже не выгнать. Она укрывала пушистой холодной периной все островки, от крохотного Велгелюка до сумрачного Тереньела. Посеревшее море волновалось и пенилось, точно боясь тоже попасться в ловушку и замереть, скованное толщей льда. Однако таких морозов в Керчии не случалось уже очень давно.

Вечера тоже стали иными, теперь они манили прогуляться по припорошенным снегом узким улочкам, пока уличные фонари озаряли их чарующим мягким светом. Некоторые умельцы-фонарщики клеили на стекла цветную бумагу с прорезями, отчего стены домов озарялись разноцветными узорами и причудливыми резными тенями.

Близилась пора зимних праздников, отгремела, отгрохотала ведрами чистая неделя, на время которой Джаспер мечтал сбежать из Клепки в любую, самую опасную миссию. Он с надеждой поглядывал на Каза, а тот отвечал мрачной едкой ухмылкой и торжественно вручал ему швабру или очередное ведро, полное грязной воды.

Даже шумная опасная Бочка и Клепка, оплот их банды, не избежали фанатичных керчийских обычаев: прежде чем устроить празднество, усладить взор Гезена усердной работой, дабы он был милостивее на следующий год.

— Вы сумасшедшие, — выдохнул вконец измученный Джаспер и, отбросив тряпку, рухнул на недомытую ступеньку. — Даже дома я столько не впахивал!

Уборкой распоряжалась Аника, и на это время её побаивался и обходил стороной даже сам Пер Хаскель. В Керчии чистой неделей традиционно заправляли женщины, и дураков попадаться им под горячую руку не было. Мигом подхватишь метлу и отправишься махать ей вместо того, чтобы спокойно выпить где-нибудь в баре.

Каз, волей случая оказавшийся с ним в напарниках, бросил на него ироничный взгляд, но затем тоже отложил тряпку и сел на верхней ступеньке, достал кисет и сунул в рот горсть желтоватого порошка юрды.

Джаспер искоса разглядывал его. Отсюда, снизу, Бреккер казался нахохлившимся вороном. Впечатление это усугубляли старые поношенные черные перчатки, на фоне закатанных рукавов такой же грязной рубахи смотрящиеся особенно странно.

— Смотри, от неё зубы желтеют, девушки любить не будут! — лениво произнес Джаспер и откинулся спиной на перила, чтобы лучше видеть.

Каз молча пожал плечами.

Джаспер вздохнул. В обычной жизни Бреккер был ещё тем молчуном: разговорить его было не так-то просто. Он всегда был где-то в своих мыслях, вечно просчитывая что-то или обдумывая очередное дело.

Там, на деле, все было проще. Там Каз казался живым, был горазд на едкие подколки и можно было спокойно переругиваться с ним, если, конечно, не отвлекаешься от основной задачи. Однако вне этих моментов подступиться к нему становилось в разы сложнее, Каз умел внушать собеседникам какой-то смутный подсознательный страх, даже если держался дружелюбно.

Прошло уже несколько месяцев с момента их знакомства, а Джаспер так и не смог определиться, какой он, этот Бреккер. Иногда он казался неплохим парнем. В конце концов, он спас Джаспера, когда двое ублюдков загнали его в угол, а под ногой так некстати проскользнул предательский лёд.

С тех пор Джаспер был негласно должен Казу и был достаточно честен, чтобы это признать.

— Можешь выдохнуть, завтра твое мытарство закончится, — хриплый голос прервал его мысли. — Завтра уже праздник.

Джаспер оглянулся: Каз закончил жевать и сплюнул в платок рыжую мятую лепешку, в которую, в конце концов, слипалась юрда.

— Хоть одна хорошая новость за последнюю неделю! — с чувством произнес Джаспер и нехотя подобрал тряпку. — Пойду выполоскаю.

— И не надейся, что сможешь слинять от своей половины, — Каз проводил его проницательным взглядом. — Тогда о полусотне крюгге можешь забыть. Когда ты научишься пристойно играть?

— Я умею, просто мне не везет! — Джаспер надрывно вздохнул и несколько раз прокрутился вокруг своей оси. — Да приду я, приду!..

Он поскорее выскочил за дверь, пока Каз не сказал чего-нибудь ещё столь же нелицеприятного, но оттого не менее досадного.

На днях он опять проигрался в пух и прах, в кармане и трех крюгге было не наскрести. Приходилось прилежно трудиться. Бездельников Аника нещадно выставляла без еды за дверь.

На кухню он заходил не без опаски, надеясь осторожно проскользнуть к бадейке с грязной водой и так же бесшумно выбраться обратно. Однако распаренная взъерошенная Аника налетела на него коршуном.

— Дай мне крюгге! Быстро!

Джаспер машинально сунул руку в карман: монет там не было, только одна, и та скорее всего фальшивая: слишком уж ломкая и истертая.

— Живее, ну же! — торопила его Аника. — У меня тесто подходит!

— Ну, на, — Джаспер мысленно махнул рукой и вытащил единственную монетку. Вид у неё даже внешне был неприглядный, но Аника практически не глядя выхватила её и, триумфально зажав в кулаке, бросилась к столу, где белело что-то неопознаваемое и высились горой чугунки и кастрюли.

Джаспер почел за лучшее ретироваться, пока была возможность, даже не выясняя подробностей. Насчет керчийских обычаев у него сформировалось определенное мнение: лучше не спрашивать, целее будешь.

Спросил уже разок! Теперь ему предстояло домывать чертову лестницу, и Джаспер не сомневался: Бреккер не сделает ни на дюйм больше отведенных ему ступенек.

* * *

Бом-м… Кар-р… бом-м… кар-р… БОМ-М…

Джаспер вскинулся на кресле и протер заспанные глаза. Посреди общей комнаты стояла Аника, уже причесанная и в чистой одежде, и размеренно била железным половником о железную же крышку кастрюли. И громко каркала.

Остальные отбросы подтягивались в комнату, и ни у кого на лице Джаспер не заметил удивления, что одна из них, кажется, окончательно сошла с ума на фоне уборки. Наоборот, они откликались таким же торжествующим карканьем.

Возможно, уборка губительно сказалась на всей Клепке?.. Джаспер бы не удивился. Керчийцы иногда казались конкретно двинутыми.

— Присоединяйся, студент! — проходящий мимо здоровяк Боллигер хлопнул его по плечу. — Вдруг тебе повезет?

Джаспер недовольно потер ноющее плечо, но все же поднялся на ноги. Ему не нравилось, когда его называли студентом. Он и в Университете-то не появлялся уже больше месяца, окончательно забросив занятия, однако у Отбросов память была длинная, и более старшие члены банды все ещё покровительственно звали его “студент”, словно все ещё не признали, что он стал одним из них.

Джаспер предпочитал более емкое и лихое “Стрелок”, но так его звали лишь пара приятелей, и то, скорее в шутку.

— Что происходит? — спросил он, протолкавшись поближе к Боллигеру и вытягивая шею, чтобы получше разглядеть происходящее.

— Сегодня королевский вечер, так что выбираем короля, — степенно пробасил Боллигер. — Что, у вас, в Новом Земе такого нет?

Джаспер молча покачал головой.

Аника, убедившись, что в комнату подтянулось большинство Отбросов, прекратила издеваться над кухонной утварью и махнула рукой. Пим и Ротти торжественно внесли здоровенный поднос с румяными поджаристыми лепешками. Джаспер заинтересованно потянул носом: запах выпечки защекотал ноздри и заставил сглотнуть слюну.

— Пришла пора выяснить, кого же Гезен послал нам в короли! — громко объявила Аника. — Налетайте, вороньё! Эй-эй! Не больше одной в руки!

— А что?.. — Джаспер растерянно оглянулся на Боллигера, но тот уже толкался в общей куче. — Что это, черт возьми, такое?

— Керчийская традиция, жуй аккуратно, — негромко произнес знакомый хриплый голос, и Каз встал рядом с ним, не торопясь присоединяться к остальным. — В одной из этих лепешек монетка: у кого такая найдется, того выбирают королем. Выполняют его желания, пьют за него, девушки целуют, или деньжат могут подбросить.

— Ого, звучит неплохо, — Джаспер хохотнул и новым интересом воззрился на стремительно пустеющий поднос. — Мне бы не помешало!

— Новичкам везет, — равнодушно отозвался Каз. — В этом секрет казино. Нужно поманить выигрышем, пока рыбка покрепче не сядет на крючок, а потом можно подсекать.

— Я тебе не рыбка, — обиделся Джаспер.

— Ладно, — Каз был удивительно покладист. — Ты дельфин. На гарпуне. Разницы нет.

— Эй, я мог бы быть и китом!..

— Господа, вам особенное приглашение требуется? — Аника возникла перед ними с подносом. — Берите уже!

Джаспер живо схватил теплую ароматную лепешку и краем глаза успел увидеть, как Каз закатил глаза и неохотно протянул руку, а другой стукнул Джаспера по локтю, не дав потянуть лепешку в рот.

— Пока рано.

— А теперь… — Аника сделала интригующую паузу. — Ешьте!

И первой вгрызлась в оставшуюся лепешку.

— О, мне что-то попалось! А, чёрт, уголек!

— Не уголек, а изюм!

— Что я уголь от сушеной дряни не отличу?

— И вот так каждый раз, — иронично промментировал Каз. — Вкусно?

— Угу, — энергично закивал Джаспер, успевший набить рот под завязку. Монетки ему не попалось. Впрочем, с его удачливостью это было и не удивительно.

— Эх, не быть мне королем, — Пер Хаскель нарочито горько вздохнул. — Аника, девочка, могла бы и потешить старика!

Отбросы сдержанно засмеялись, Джаспер предпочел сделать вид, что закашлялся. С Хаскелем он предпочитал не связываться, работать с Казом ему нравилось куда больше. Тот в отличие от старика всегда знал, что делать.

— Ну, кто ещё не ел? — Хаскель зорким взглядом обвел отбросов. — Каз, ну что же ты? Попытай удачу!

Каз дернул углом рта, но против воли предводителя банды пойти он не мог.

— Вы же знаете, босс, удача любит честных, — усмехнулся он и откусил от лепешки.

Он успел прожевать совсем немного, прежде чем раздался странный хруст. Лицо Каза исказилось болью, он выплюнул на ладонь недожеванный мякиш, покрытый кровавыми пятнами и обломанную монетку. Ту самую, которую Джаспер вручил Анике.

— Вероятно, в этом году я был небывало честен, — Каз поморщился, но спокойно пожал плечами. — Пим, дай виски, рот прополоскать.

Однако Джаспер заметил, как тяжело он дышит и говорит, будто выталкивая слова через рот. Казу было больно. И он сейчас возьмет в рот виски…

Это будет чертовски больно.

Больнее только прижигать рану раскаленным на костре ножом, когда других лекарств нет. Даже спирта. После того случая отец и решил, что сыну лучше попытать счастья на поприще науки в Кеттердаме, чем рисковать своей шкурой, гоняясь по лесам за заезжими бандами.

Ну… у судьбы определенно было неплохое чувство юмора.

— Эй, может не стоит, приятель? — попытался он остановить Каза.

Тот одарил его таким взглядом, что Джаспер тут же понял, что слово “приятель” было явно лишним.

— Не повезло тебе, парень, — покачал головой Пер Хаскель. — Сядь-ка на стул, Боллигер посмотрит. Он когда-то зубы рвал, кое-что в этом смыслит.

— Напротив, удача, купленная кровью, стоит вдвое дороже обычной, — Каз легко отмахнулся. — Просто десну оцарапал. Пим, дай стакан. Ага…

Он отхлебнул глоток виски, прополоскал им рот. Первый глоток сплюнул, а остальное содержимое стакана одним махом опрокинул в себя. И… не улыбнулся — ощерился, отсалютовал Отбросам стаканом, а затем с силой швырнул его об пол, так что мокрые осколки брызнули во все стороны.

Отбросы вновь закаркали, загоготали, захлопали в ладоши. Осколки захрустели под подошвами ботинок и сапог. Джаспер растерянно наблюдал, как Каз поднимает руку, принимая поздравления. У Каза уже сложилась определенная репутация: Отбросы поздравляли его, но держались поодаль, лишь Пер Хаскель покровительственно похлопал по плечу и, приобняв за плечи, повел за собой к горящему камину. Аника поднесла им по бокалу первосортного виски, и мимоходом вручила Джасперу веник.

Он страдальчески поморщился, но спорить не стал, быстро смел осколки в кучу и поспешил туда, где Ротти уже разливал по кружкам Горячего Тодди. Проходя мимо Каза, он задержался, желая поздравить его, но осекся на полуслове.

Каз, отвернувшись от остальных Отбросов, незаметно сплевывал в уже знакомый Джасперу платок.

На этот раз пятна на нем были багровыми.

* * *

В тот вечер Джаспер так и не решился подойти к Казу, посматривал на него издали, но что сказать ему, не знал.

Они вскоре переместились в клуб Воронов, и шумной толпой завалились к барной стойке, потеснив завсегдатаев. Каз лишь поморщился.

Честно говоря, худшего короля Клепка не могла избрать. Никакого веселья. Над Казом опасались подшучивать даже те, кто вроде считался его приятелями (признаться, Джаспер сильно сомневался, что сам Бреккер хоть раз в жизни считал их таковыми), целовать “прокаженного” охотниц не нашлось бы даже в Западном обруче, а проставлять Казу выпивку было как-то неловко. Он не пил больше самому себе отведенного количества, остальное равнодушно отдал желающим и принялся наблюдать за игрой за одним из столов.

Джаспер мог бы присоединиться к дармовой выпивке, но почему-то не стал. Играть ему сегодня было не на что, поэтому он просто прислонился к стене и искоса продолжил наблюдать за Казом.

Тот хранил привычную отстраненность от остальных и зорко следил за залом, не расслабляясь ни на миг.

Джаспер заметил, что Каз то и дело касается рукой щеки и морщится от боли. Воспитание отца призывало подойти и извиниться, но Джаспер медлил, совсем не уверенный, что Казу нужны его извинения. Да и была ли его вина в том, что кто-то наткнулся зубом на монетку? Может, и монетка была не его, а другая. В этом случае извинения звучали и вовсе глупо.

Вскоре Каз исчез из зала и из клуба, так ловко, будто растворился в тенях. Джаспер разочарованно вздохнул и подпер рукой подбородок. Ему было отчаянно скучно и тоскливо. Вокруг царила праздничная суета, а у него не было денег даже на мелкий пирожок.

— Ты чего такой унылый? — Аника упала рядом на лавку, от неё остро и резко пахло спиртом. — Взбодрись, студент!

— Не унылый я, — вздохнул Джаспер. — Ладно, пойду в Клепку.

— Зачем? — Аника одарила его неожиданно трезвым и внимательным взглядом. — К Казу не лезь, он праздники не любит. Здесь уж традицию уважил, а большего не жди.

— Нужен мне твой Каз, — с досадой хмыкнул Джаспер. — Он мне крюгге одолжить обещал.

— Смотри, долго возвращать придется, — Аника хохотнула. — Нашему Казу палец в рот не клади, оглянуться не успеешь, как он у тебя сердце из-под ребер вытащит, а в печени нож будет торчать.

Джаспер вздрогнул, бросил на неё испуганный взгляд. Неужели самые потайные мысли, которые он держал под замком даже от самого себя, были столь явно написаны на его лице? Но Аника уже затянула какую-то пьяную песню и большего от неё было не добиться.

В Клепку он пошел не сразу, сначала вышел к каналу и долго стоял, наблюдая за вечерними катаниями и вдыхая свежий морозный воздух.

Прошел уже не один месяц его пребывания в Керчии, а Джаспер никак не мог привыкнуть к её неторопливой, монотонной суете. Здесь все пребывало в непрерывном движении, не останавливаясь ни на мгновение: портовый город не спал ни днем, ни ночью. Каждый день приходили новые корабли и, не задерживаясь надолго, уходили вновь, стремясь то к заснеженным просторам Фьерды, то к засушливым степям Шухана. Люди сменялись тоже: бесполезно было запоминать лица, на завтра тебя встречали новые.

Иногда Джасперу казалось, что он растворяется в этом мареве зыбкой непостоянности. Кеттердам был похож на огромный косяк рыб: плотный и непробиваемый со стороны, он мгновенно утекал от тебя, едва ты пытался найти в нём хоть какую-то опору. В этом городе ничего невозможно было переложить на завтра: на следующий день лавка могла закрыться, сговорчивый торговец внезапно сорваться с места, а дружелюбный матрос, показавший дорогу и имевший шанс стать неплохим приятелем или собутыльником, оказаться в тюрьме за убийство.

Как это было непохоже на надежную простоту Нового Зема. Если человек был на своем месте, то это значило, что он будет там ближайшие десять лет. Да, большинство времени в местах, где вырос Джаспер, царила унылая застойная тоска, но зато в любой момент она могла взорваться к чертям ожесточенной перестрелкой, бандитским налетом или разбушевавшейся стихией, когда небо гремело наперебой с землей.

Здесь, в Кеттердаме, жизнь не замирала ни на миг, но оттого сама становилась рутиной, и душила не хуже беспросветного покоя. Здесь не то, что не было взрывов, скорее они грохотали бесперебойно, и ты, оглушенный, терял последние ориентиры.

По крайней мере, так было, пока Джаспер не присоединился к банде Воронов. Только среди них он, наконец-то, почувствовал себя на своем месте. С ними было и весело, и лихо, опасные авантюры сменяли одна другую без счета, и жизнь больше не казалась пресной.

В Клепке было тихо и безлюдно. Джаспер поднялся было к Казу, он изо всех старался не скрипеть ступеньками, сам не зная зачем. Он постоял перед дверью, набираясь решимости постучать, но так и не решился и поплелся вниз, в свою комнату, где упал на кровать даже не разуваясь, и, заложив руки за голову, пустым взглядом уставился в потолок.

На душе почему-то было тоскливо и терзало смутное чувство вины, а после слов Аники стало невыносимо. Он и вправду хотел бы подружиться с Казом, в какой-то момент ему даже казалось, что они могли бы подружиться, но затем Каз весьма четко дал понять, что друзей у него не бывает. Лишь последователи.

Джасперу оставалось довольствоваться этой ролью, все равно другого выхода у него уже не было. Черная татуировка ворона с чашей навеки прописалась на его коже.

И уже проваливаясь в сон, он сквозь дрему услышал чей-то сдавленный стон, как будто от боли, но пелена сна затянула его раньше, чем он задумался, кому тот мог принадлежать.

* * *

Наутро Каз был молчаливее обычного. На все фразы и вопросы он отделывался невнятным хмыканьем и мрачным взглядом. Работало на удивление эффективно.

Джаспер, у которого за ночь денег не прибавилось ни на крюгге, увязался за ним до клуба. Каз не возразил.

Он вообще ничего не говорил, только выразительно сверкал глазами и поднимал повыше воротник пальто.

Джаспер от волнения болтал втрое больше обычного и цеплялся за все, что хоть как-то привлекало его внимание, будь то канарейка в клетке, стоящая в одном из окон, или серебристая узорная изморозь на стеклах.

— А знаешь, что в Новом Земе другом становится тот, кому ты доверил свои раны?

Каз издал какой-то очень скептический звук.

— Серьёзно, — Джаспер нагнал его и продолжил. — Меня как-то подстрелили, когда мне было лет четырнадцать. Я увязался с парнями преследовать одну заезжую банду. Нагнали на свою голову. Я высунулся слишком далеко и попался. А мы оказались без всего, с одним костром. В общем, пришлось прижигать, а то б домой не доехал. Ух! До сих пор передергивает, как вспоминаю. Зато стали друзьями на всю жизнь!

— Гм, — в одном коротком хмыканье Каз ухитрился выразить все сомнение человечества.

— Слушай, — Они уже приближались к дверям клуба, и Джаспер наконец решился. — Одолжи полсотни крюгге, рукой клянусь, верну! А, Каз? Будь другом, а?

Он в принципе уже был внутренне готов к едкой злой фразе, обрубающей на корню все желание когда-либо ещё просить у Каза денег. Однако тот неожиданно поступил совсем иначе: хмыкнул, теперь уже с оттенком ехидства, и протянул Джасперу несколько ассигнаций, много больше, чем полсотни крюгге.

— Ого, серьезно? Надеюсь, ты не потребуешь взамен мою душу?

Каз мотнул головой и развернулся, готовясь зайти в клуб. Кто-то пронесся мимо них, потрясая руками, очередной проигравшийся гуляка, попытавшийся по-тихому договориться и безжалостно выставленный за дверь. От резкого движения воротник у Каза сбился, и Джаспер наконец-то увидел его лицо. Оно отчего-то казалось не таким, как вчера, каким-то ассиметричным, почти уродливым, одна щека как будто была чуть больше другой.

Каз, не говоря ни слова, прошел в клуб, а Джаспер остался стоять снаружи, хмурясь и вертя в руках полученные триста крюгге.

Они его ни капельки не радовали.

* * *

Ближе к вечеру Джаспер вернулся в клуб.

— Где пропадал? — Ротти похлопал его по плечу. — Опять прохлаждался, деньги просаживал?

— Отвяжись, — беззлобно буркнул тот и придержал что-то под полой пальто. — Где Каз?

— Да в задней комнате, считает что-то, — отмахнулся Ротти. — Ты к нему не лезь. Он сегодня злющий жуть, одного из официантов взашей выгнал за то, что тот спросил что-то не вовремя.

— Что сказал?

— Да парень прибавку к зарплате хотел, бубнил что-то задиристое, повезло, что с целой рожей ушел.

— Да нет же, Каз?

Ротти задумался и пожал плечами.

— Ничего он не говорил, процедил что-то неразборчивое и выгнал поганца. Ну и поделом.

— Ага, — рассеянно отозвался Джаспер. — Так где говоришь, в задней комнате?

Каз действительно обнаружился у письменного стола, в окружении бумаг. Только бумаги были разбросаны, а сам Каз сидел на полу, прислонившись спиной к столу, и часто хрипло дышал, точно преодолевал сильную боль.

При звуке чужих шагов он вскинулся, попытался быстро встать, но тут же покачнулся и неловко ухватился за стол.

— Эй-эй, все в порядке, это все лишь я, — Джаспер быстро захлопнул дверь, на всякий случай задвинув внутренний засов, и бросился к Казу. — Посмотри-ка на меня!

— Убери руки, — Каз оттолкнул его ладонь и тяжело опустился на стул.

Выглядел он неважно. Лицо опухло и перекосилось, лоб покрылся испариной, и взгляд был совсем мутным.

— Зуб?

Каз с трудом кивнул.

— Надо цирюльника звать, чтоб вырвал, — Джаспер вскочил на ноги. — Подожди здесь, я найду его и впущу через черный ход. Накинем пару десятков крюгге сверху и будет молчать как рыба!

— Не надо, — Каз помотал головой. — Все равно… не поможет. Ничего он не сделает.

— Почему?..

Джаспер хлопнул себя по лбу и вытащил из-за пазухи здоровенную мутную бутыль из темного стекла.

— Вот, должно помочь!

— Что это за бурда? — Каз смерил их обоих подозрительным взглядом.

— Лекарство. Должно снять боль, — Джаспер выхватил с полки бокал почище и щедро плеснул в него терпко-пряное снадобье, резко пахнущее мятой.

— Не поможет, — Каз дотронулся до щеки и с шипением отдернул руку. — У меня там осколок застрял… металлический. Его не вытащить, я пытался. Вошел куда-то под десну. Я рот открыть уже почти не могу.

Говорил он действительно совершенно неразборчиво, так что Джасперу приходилось напряженно ловить каждое слово.

— И что же делать?..

Каз откинулся затылком на стену, прикрыл глаза и покачал головой.

— Пока не знаю. Дай подумать.

Джаспер разглядывал его с тревогой. Он знал как это бывает: на помощь к боли приходит жар, затем лихорадка, а затем незаметно и тихо вплывает Черная Госпожа. Так быстро, что не успеваешь осознать потери...

Неужели и Каз исчезнет из его жизни? Что станет с Джаспером тогда? Банда все ещё была ему чужой, он сдружился со многими, но все ещё цеплялся за Каза, как за ориентир, то знакомое лицо, которое было опорой, надеждой, маяком… Быть может, и приятелем когда-нибудь? О большем Джаспер уж и не заикался.

Будь проклята эта чертова монетка! Если бы он мог отмотать время назад, послал бы Анику ко всем чертям. Металлический осколок — кто бы мог подумать!

Хотя постойте… А если…

Нет. Он не может, не должен. Он обещал отцу, что никто не узнает. Он обещал никогда не прибегать к этому.

— Слушай, — он придвинулся к Казу на стуле. — Ты умеешь хранить тайны?

Каз поднял брови.

— Я умею их продавать, — почти неразличимо прошелестел он, но Джаспер услышал знакомые ехидные нотки. — А что?

— А если от этой тайны зависит чужая жизнь?

— Тогда тем более, — Каз отвернулся. — Выгодная валюта.

— Да… — Джаспер неуверенно улыбнулся. — Обещай никому не продавать мою тайну.

— Только тебе, — пообещал Каз серьезно. — Чего хочешь-то?

— Помочь, — Джаспер медленно поднял руку. — Не двигайся.

— Что? Что ты делаешь? — Каз отшатнулся от его руки. — Коснешься — сломаю.

— Постарайся без этого, — Джаспер осторожно сжал кулак.

Он не знал, что именно делает, просто действовал наугад, боясь, что ничего не выйдет. Как вычленить этот осколок от кучи другого металла в комнате и на них обоих? А если он сделает Казу только хуже?

Джаспер закрыл глаза, он начинал ощущать: маленький кусочек металла, забившийся под зуб, он будто полыхал огнем. Крохотный раскаленный уголек, который необходимо вытащить. Мать умела вытягивать хвори из людей, но Джаспер не знал, как это делают. Он почти ничего не умел.

Он чуть шевельнул пальцами, и уголек словно бы тоже шевельнулся. Каз охнул и зашипел. Это слегка приободрило Джаспера, и он с новыми силами взялся за дело. Вот только он совершенно не понимал, в какую сторону вытягивать этот чертов осколок? Он действовал совершенно вслепую.

Осколок шевельнулся ещё раз, Каз шумно втянул воздух. Джаспер покачал его в стороны и, решившись, резко потянул на себя.

Каз поперхнулся сдавленным вскриком, изо рта у него хлынула кровь, и Джаспер в ужасе распахнул глаза. Что он натворил?..

Крови натекло где-то на ладонь, хотя насмерть перепуганному Джасперу показалось, что не меньше ведра. И последним Каз сплюнул маленький острый кусок металла. Опухоль не спала, но как будто стала меньше.

— На, прополощи, — Джаспер трясущимися руками протянул Казу бокал с целебным зельем. — Д-должно снять боль. У тебя здесь виски есть?

— На полке, — отдышавшийся Каз махнул рукой куда-то за себя. — И мне налей.

— Ага…

Джаспер без передышки опрокинул в себя две порции, прежде чем зубы перестали стучать. Вспомнив про Каза, он обернулся и увидел, что тот, прополоскав рот снадобьем, с любопытством изучает бутылку.

— У кого брал?

— У старой Сэл с Люггештрасс, — Джаспер отдал Казу его виски и плюнулся на стул. Боязливо отодвинул ботинок от кровавого пятнышка на полу.

— И сколько она с тебя содрала?

— Неважно, — Джаспер отвернулся и внимательно уставился на трепещущий огонек лампы.

Каз не стал допытываться, он глотнул виски, прополоскал рот ещё раз и принялся тщательно убирать следы всего произошедшего здесь.

Когда он вышел за дверь, Джаспер понял, что делать больше ему здесь нечего. Это была торговая Керчия, не простой и честный Новый Зем. Не стоило ждать чего-либо от Каза, он и не ждал, когда шел сюда, трепетно прижимая к себе лекарство.

“Всего триста крюгге, и как рукой снимет”, — сказала старая Сэл, и Джаспер согласно кивнул.

А денег ему и Ротти займет. Пятидесяти крюгге должно хватить, чтобы выиграть по-маленькой.

* * *

— Сыграем?

Джаспер безразлично пожал плечами. Сегодня ему катастрофически не везло, и недавний куш был спущен в считанные часы.

Предложивший сел напротив, Джаспер неохотно поднял взгляд.

— Ты?..

— Делай ставку, — Каз ловко тасовал в руках карты.

— А то я не знаю, что ты меня разденешь до нитки, — отмахнулся Джаспер. — Чего тебе, Каз?

— Хочу сыграть, — лицо Каза осталось непроницаемым. — С тобой.

Джаспер вздохнул и шлепнул перед ним стопку крюгге.

— Это всё, что осталось.

— У меня тоже немного, — Каз выложил пятьдесят крюгге ассигнацией. — Ставки сделаны. Сдаю.

Джаспер выиграл. Затем второй раз. И третий тоже.

Он широко раскрытыми глазами смотрел, как растет перед ним горка крюгге.

— А ты учишься, — Каз остался таким же спокойным. — Но увлекаешься, входишь в раж, тебе нужно сохранять голову холодной. Представь, что карты та же перестрелка. Если засуетишься там, получишь пулю в голову, так же и в картах.

— Или окажется, что я стреляю в шляпу, которую высунули на палке для проверки.

— Так делают только идиоты, не умеющие выжидать, — Каз поднялся на ноги. — А ты не из таких. Мне нужен секундант на сегодняшнюю ночь, ты готов?

Он не спрашивал, согласен ли Джаспер, словно заранее знал ответ. И он действительно его знал.

— Кажется, намечается веселая ночка, — Джаспер вытянулся на стуле и закинул руки за голову. — А какое же веселье без меня?

— Отлично, — Каз подхватил трость поудобнее. — Не задерживайся здесь, а то снова все просадишь. Ты нужен мне в форме.

И он ушел, не дожидаясь ответа. Джаспер проводил его взглядом и перевел его на свой выигрыш. На столе перед ним лежали ровно триста крюгге.

Джаспер рассмеялся. Его сердце трепыхалось подсеченной рыбкой на крючке, и он отчего-то знал, что это надолго. Каз больше мог не беспокоиться за свою спину в эту ночь и все последующие.

Керчийцы всегда славились как чертовски хорошие рыбаки.

А за окном все падал и падал снег.