Любить и заботиться можно и без инструкции (гет)

В груди всё замерло — слава rA9, что не буквально, насос мне нужен в активном состоянии, — и я, испугавшись, спряталась за зацикленными процессами имитации моргания и дыхания. Потому что я не была уверена, что самостоятельно справлюсь с событиями, расшатавшими скучную неделю моего странного попадания, и смогу исправно притворяться послушной машиной. Имитация имитации. Вот дожили-то, а. Когда первый шок схлынул, что произошло довольно-таки стремительно, спасибо скоростному «мозгу», я абсолютно трусливо свалила во внутренний интерфейс. Моральные колени не держали, и я сползла спиной по стене приказа, выдыхая со слышным только мне «ух!». Надо было срочно перевести дух в личном пространстве, ведь мощность процессора могла бы мне помочь справиться и проанализировать ситуацию тщательнее… Но даже компьютер, каким-то одному Камски известным способом способный к ощущению эмоций, так просто в себя прийти не мог. Что гормоны, что сложные процессы и строчки кода — ничего нельзя было контролировать. Процессы запускались вновь, стоило их «убить». Потому я осталась охать и ахать все те пять секунд виртуального времени, пока не убедилась, что ни единого нецензурного выражения из голосового модулятора не вылетит. Нянечке не пристало выражаться как портовому грузчику. Не поймут-с.

В голове всё никак не укладывалось…

Хэнк выберет меня? Хэнк?! Меня?! Выберет же? Я ведь лучше самых популярных молдов! Внешность не надоест, с соседской нянькой не спутаешь! А нрав? И анекдоты бородатых годов потравлю для папаши, и с ребёнком в пистолетики-веточки поиграю, и крапиву на заднем дворе палками побить можем. Я ведь лучше, чем эти клоны-сиделки. Я понимала, что нужно ребёнку для развития лучше, чем залипание в планшет с мультиками и приложениями. Поколение пользователей — так сейчас называли молодёжь, не способную к нормальному общению из-за постоянного приказного тона в сторону синтетических помощников. И мне очень не хотелось бы, чтобы ребёнок столь замечательного человека вырос типичным потребителем.

Я ведь тоже… человек.

Не физически, уж тут налажал кто-то, но духовно — абсолютно точно да.

Лейтенант подошёл ближе к моему подиуму двумя широкими шагами. Тяжёлые берцы простучали по светлой плитке, оставляя большие следы от уличной грязи. Кустистые брови мужчины задумчиво сошлись на переносице, и тяжёлый взгляд упёрся в мои камеры. Стараясь угодить суровому копу, я создала задачу, что не противоречила бы Программе.

Понравиться покупателю.

Я слегка наклонила голову набок, добавляя в равнодушный образ машины чуть-чуть задоринки. Лейтенант очевидно оценил, но промолчал — просто повторил мой жест, отзеркаливая, будто проверяя, нормально ли, что машина пошевелилась. На моём фоне оставшиеся AX400 сразу померкли — мужчина всем корпусом развернулся ко мне. О, да. Мишн комплит.

— Это хоть не выглядит как молодая мамочка, — недовольно сощурился лейтенант на Стивена, когда он попытался было продать ему последние оставшиеся модели моих «сестрёнок».

В груди подозрительно потеплело, пробежавшись током по проводам и биокомпонентам, и я поспешила проверить, всё ли в порядке с системой. Но показатели не изменились ни на йоту. Тепло оказалось… душевным? Оу. Очень… Непривычное ощущение. Негатива в новой жизни пока случалось больше, чем положительных моментов. Начиная с попадания и заканчивая борьбой с Программой.

— Оформляйте это, — вдруг скупо качнул головой Андерсон в мою сторону.

— Замечательный выбор! — расцвёл перед поздним покупателем консультант, потирая ладони. — Сию минуту, сэр, сейчас приведу со склада…

Со склада?! Я вспыхнула бы, словно подожжённая канистра с бензином, если бы злилась хоть чуточку сильнее. Чем я тебе не нравлюсь, Стиви-бой, а? Жить надоело? У андроидов абсолютная память, мы ничего не забываем. Так что да, мы злопамятные. И я никогда не забуду, как ты решил на веки вечные оставить меня стоять тут пылиться до самого конца релиза! Месть моя будет страшна…

— Со склада? — повторив мою мысль, остановил Хэнк консультанта на полушаге, выгнув густую бровь. — А с этим⁽¹⁾ что не так? — и осмотрел меня взглядом опытного копа, будто ища повреждения, как это бывает у выставочных образцов, которые лапают покупатели.

— Да ничего, в общем-то, — Стив, стушевавшись, едва ли на меня взглянул, весь вытянувшись невольно перед суровым клиентом. Хам! — Желаете именно это, сэр? Тогда пройдёмте на кассу! Не хотите ли оформить нашу карту? Первый ремонт поломки не по гарантии бесплатный, и за покупку тириума раз в месяц вам будут начисляться баллы…

Люди ушли к входной двери, рядом с которой вдоль стены располагалась стойка консультанта. Её пластиковый фасад, весь усыпанный фирменными треугольниками «Киберлайф», задорно подмигивал бесцветной гирляндой-звёздочками, сохраняя жалкие остатки новогоднего настроения. Которого у меня не было в принципе, потому что идите нафиг, вот почему. Разговор мужчин звучал очень громко и чётко в пустом помещении, и я со своего раздражения, периодически перемежающимся с волнением и даже страхом, переключилась на подслушивание людей. Звучный голос лейтенанта, хорошо поставленный, командный и даже рычащий, когда консультант срывался в дебри рекламных речей, выделялся, бесспорно. Быстрая речь Стива на его фоне почти не была слышна. Слух его просто игнорировал.

Или я делала это бессознательно, потому что весь негатив от попадания решила перенести на реального человека, раз сама даже пошевелиться не могла? Я, конечно, понимала, что Стив не виноват. Никто не виноват. Ну, попала и попала, так и фиг с ним. Просто парню не повезло быть первым, кого я увидела после включения. Обычно срабатывал эффект утёнка… Но и я не маленькая девочка, чтобы разводить сырость и доверять каждому встречному. Прожитые годы позволяли поворчать со скамейки у дома вместе с бабулей на современных школьников.

Так что теперь я буду ворчать на Стиви с высоты своего мощного процессора.

— AX400, — перед оптическим захватом возник консультант, стоило о нём подумать. Вспомнишь, мать его, солнышко… — Шаг вперёд.

Промигав диодом «иди в задницу», не в силах закатить глаза, послушно спустилась с подиума и… Это оказалось так волнующе! Первое движение за неделю не отозвалось привычным скрипом или дискомфортом в суставах, будь я человеком. Ноги не уставали, спина не затекала. Надёжные шарниры не заклинило, а гироскоп справился, легко совладав с небольшим каблучком белоснежных ботинок. Набойка мягко цокнула о плитку, слегка скрипнув мелкими песчинками грязи, нанесённой с улицы с талым снегом и ещё не убранной ленивым роботом-поломойкой.

— Запиши своё имя.

Стив, довольно улыбаясь от выгодного последнего клиента, отошёл одним широким шагом и замаячил чёрно-белым пятном костюма на периферии. На его место подступил Андерсон.

Внутри что-то дёрнулось и замерло. Программа притихла, ожидая. Насос бýхал так, что будь я человеком, слышала бы пульс в ушах.

Какое имя мне дадут?

Кем я буду?

Кем я стану?

Лейтенант переступил с ноги на ногу, раздумывая, и потёр ладонью наверняка уставшую шею. Рабочий день полицейского, прошедшего через рейды «Красного льда», однозначно лёгким не был. Отчёты, погони, нервотрёпка, все дела. Тень усталости грубыми штрихами лежала на немного бледном лице мужчины, не тронутом румянцем мягкого холода американской зимы. Что ж, если эта ветка реальности вдруг решила, что отцу-одиночке необходим домашний андроид, что аж закинула в него меня, человека, потому что машина тут явно не справится… Лучше не надеяться на лёгкий исход истории, пристально следя за жизнью Коула, и помочь лейтенанту, раз уж выдалась возможность.

В конце концов, я помню, как умер в игре малыш Коул. И повторить подобную участь Хэнку этой реальности я не желала. Да, я не имела ни малейшего понятия, как предотвратить катастрофу, однако… Я хотя бы попытаюсь.

Задачу, противоречащую своей самодеятельностью, создать не получилось. Неудивительно. Зато я, кажется, поняла, почему же стена приказа не ломалась…

Андерсон, тем временем, собрал всю свою винтажную волю в крепкий, большой кулак. То, как он поднял на меня взгляд, критично осматривая, говорил о многом. Например о том, что с кофеварками или холодильниками вообще-то разговаривают только психи. Нерешительно поджатые губы весьма красноречиво отразили скептицизм лейтенанта.

— Ханна, — неуверенно произнёс наконец Хэнк, глядя мне в глаза. Как сделал бы это с человеком. Это… приятно. — Сыну запоминать проще, — буркнул он после тихо, уводя взгляд на кассу.

Что-то в груди неопределённо схлопнулось от восторга, стоило процессору записать в собственные данные заветные буквы. Будь я более паникёршей, то подумала бы, что это тириум вытек в полости из разорванного насоса… Но нет.

Я просто… была счастлива?

— Моё имя Ханна, — отозвалась я вместо в очередной раз треснувшей Программы.

И наконец-то самостоятельно улыбнулась.

Светло, ярко и искренне. Потому что не улыбаться этим голубым глазам, что видели худшую сторону людей, не отворачиваясь от лучшей, невозможно.

* * *

Стоило системе вписать владельца и перенастроить протоколы поведения, как Программа принялась за выполнение своих задач с удвоенной силой. Дискомфорта, правда, я не испытывала и послушно следовала алгоритмам. Почему? Потому что, чёрт возьми, я впервые вышла из грёбанного магазина грёбанной «Киберлайф» и уровень моего внимания к «хозяину» оставлял желать лучшего. Пускай Программа работает за меня. Пускай ведёт пластиковое тело мимо осточертевшей кассовой стойки. Пускай придерживает дверь косо посмотревшему на меня Хэнку. Бесценное выражение лица «какого хрена эта железка делает» было бережно сохранено в личные папки памяти, да.

Правда, шагнув за дверь, я позабыла обо всём. Искусственной кожи впервые за неделю коснулся свежий воздух тёмного вечера. Прохладный. Немного влажный — спасибо датчикам, человек бы мелкие капельки и не уловил бы. Несколько редких снежинок опустилось на щёки и ресницы, но не растаяли, и камеры сделали несколько скриншотов увеличенных кристаллических решёток неповторимых потрясающих льдинок.

Холодно не было. По крайней мере не настолько, чтобы выскочило предупреждение о снижении активности тириума. Было… приятно. Свежо.

Свободно даже в стенах приказов.

— Аж смотреть на тебя холодно, — буркнул, тормознув у светофора, самый молодой лейтенант Детройта, спешно отворачиваясь.

Он зябко повёл плечами и втянул голову в воротник куртки, нахохлившись суровым вороном.

Его правда можно было понять. Униформа няньки с коротким рукавом на фоне снега смотрелась максимально неуместно, это да. И меня не обидело, что мужчина по пути от магазина до ближайшей стоянки ни разу после этого не обернулся и более не заговаривал.

Мне и без него хватало занятий.

Глаза, если честно, разбегались после бесчисленных часов (ладно, вру, процессор помнил каждую секунду) в пределах рекламного подиума. Видеозахват не знал, на чём сфокусироваться. Датчики почти перегрузились от новой информации после длительного бездействия. Температура. Звуки. Освещение. Собственное движение. Всё, что для человека казалось обычным делом, игнорируемым и проходящим мимо, моими системами регистрировалось каждое мгновение. Проезжали с шорохом шин по асфальту редкие машины, свет фар от которых гротескно выхватывал фигуру идущего по парковке Хэнка с пластиковым контейнером для бутылок тириума в руках. На щеки плавно опускались холодные снежинки, потревоженные лёгким ветерком на ветках редких деревьев. Под каблуком цокал асфальт.

Продолжая идти за своим, полагаю, владельцем, я запустила фоном процесс тщательного анализирования сложившихся обстоятельств. Опустим вопросы без ответов вроде «как и зачем я попала» — это всё равно бесполезно, неизбежно и с этим пора бы смириться. В данный момент важен тот факт, что один из главных героев игры (назвать напарника Коннора второстепенным персонажем у меня язык не повернётся) почему-то вне канонических событий (опять же, ответа «почему» можно не искать) решил купить андроида-сиделку для своего сына. И этим андроидом оказался человек — да, да, я — в теле машины. Отнюдь не случайно, я подозреваю.

Даже если это та самая «великая миссия попаданца», чтобы через лейтенанта выйти на Коннора и его задевиантить или наоборот выдать злобных охреневших иерихонцев, то… Шло бы оно все нафиг, а. Моя цель вполне себе реальная и не столь глобальная — жизнь Коула.

А мир пускай и без попаданца выкручивается. Мне, честно, фиолетово.

Когда яркие фонари аллеи сменили прожекторы парковки торгового центра, зрение своей настройкой под скудное освещение вынудило отвлечься от единственного доступного занятия. Только и оставалось, что размышлять о тяжести бытия, да.

В этот момент Хэнк и обернулся, дойдя до одной из машин.

— Эй, эм…

Программа, правда, не среагировала на оклик, будь она неладна. Система общения с андроидом подразумевала прямое обращение по имени или номеру модели, чтобы робот не отвлекался на сторонние слова в разговоре хозяина с кем-то другим. Вот и сейчас пришлось себя заставить ложной задачей посмотреть на Андерсона, чтобы не портить образ «не такой как все», как бы стереотипно это не звучало.

Удостовериться, что владельцу ничего не требуется.

Я милая, исключительная нянечка, о покупке которой лейтенант никогда и ни за что не пожалеет. Так что нечего крипово себя вести!

Подняв взгляд с ключиц мужчины (именно они находились на уровне глаз моего невысокого молда, н-да), я ненавязчиво посмотрела на его переносицу.

— Садись вперёд, — неуверенно и немного отстранённо Хэнк сгрузил контейнер с бутылками тириума на заднее сиденье и скованным жестом махнул рукой в сторону правой двери чёрного седана. В другой ладони задорно звякнули ключи.

— Как скажете, — отозвалась Программа, и я скрипнула бы керамическими зубами, если бы могла.

Я послушно обошла транспорт сзади и осторожно коснулась ручки. Холодная. Гладкая. Немного мокрая от налипшего редкого снега, что издевательски закончился именно в момент, пока Хэнк был в магазине. Ощущения с датчиков всё ещё казались необычными, но я начинала привыкать.

Машина при беглом знакомстве оказалась старенькой, но очень ухоженной. Невооружённым глазом видно, что мужчина берёг своего железного коня, невозмутимо живущего среди своих беспилотных и экологически чистых электробратьев. В тёплом салоне царила неровная от вывесок и фонарей темень, лишь на приборной панели слабо засветилось несколько значков. Знакомо щёлкнул замóк ремня безопасности, и я повторила за Хэнком, пристёгиваясь. Захрипел, зарычал двигатель… И всю дорогу до далёкого дома нещадно громко играли «Рыцари Чёрной Смерти». Хеви-метал, конечно, вообще ни разу не мой жанр, о чём я буду, естественно, молчать до последнего, так что я просто уставилась в окно, глядя на ночной Детройт.

Виды города недалекого будущего всё же завораживали. Через витрину магазина не было видно всех этих пёстрых рекламных щитов, иллюминации небоскрёбов и гирлянд, оставшихся после Рождества. Огни в парках мягко окутывали неработающие фонтаны и тропинки. Тротуары покрылись тонким слоем нетронутого снега, и лишь кое-где я замечала цепочки следов от птиц или пары ног человека и собаки.

Висок — который без диода — время от времени жгло чужим вниманием, пока я увлечённо рассматривала пейзажи, однако Хэнк молчал. Через десять минут он сбавил громкость музыки, через пятнадцать — вовсе выключил. Именно тогда, едва таунхаусы из красного кирпича сменились пригородными домиками, молчание стало неуютным и вязким, как кисель.

Рано я что-то обрадовалась. Если Хэнка недавно бросила женщина, оставив с маленьким ребёнком, то можно особо не ждать от впахивающего мужчины доброго отношения к дорогой машине, что на зарплату полицейского явно влетела в копеечку. Так, ладно. Где наша не пропадала? Это он пока не знает, насколько полезной я могу быть! За бабулей ухаживала, за дачей и огородом следила. Эмоций, конечно, от воспоминаний не осталось, однако не думаю, что это вызывало у меня неприязнь. Дарить заботу близкому это же, ну, приятно? Если близкий не рождал желание открутить ему голову, как некоторые отцы или матери моих подруг. Я их, на секундочку, хоть и не помню не то что в лица, а даже по именам, но сам факт. С детьми, правда, я дел вовсе не имела — своих так и не получилось, да и не до них было — однако в огромной семье приходилось сидеть с племяшками, а загруженные толстенные руководства по психологии и воспитанию тоже должны помочь… Вроде бы. Но это не точно.

Дела-а. Тяжёлая работёнка мне предстоит. Здоровенный пёс, трёхлетний пацан и сорокасемилетний отец-одиночка. Тут захочешь — не сбежишь. Совесть не позволит бросить троих мужчин на произвол канона.

1) в значении «оно/это»

Вернуться к тексту