Мнение друзей (гет)

После произошедших событий время пролетело почти незаметно: прошёл Новый Год, Рождество, дни рождения. Лена особо не надеялась на взаимность со стороны Саши, но не отчаивалась — в этом огромном мире ещё много парней, которые обратят на неё внимание; и один из них уж точно сделает её счастливой.

Но не только мысли о странном возлюбленном занимали прекрасную голову Елены — спустя месяц после шестнадцатого дня рождения, когда дома никого не было, она рылась в антресоли в гостиной, чтобы найти своё любимое постельное бельё. Найдя комплект с подсолнухами, подаренный бабушкой из Беларуси, Лена заглянула в соседнюю антресоль и увидела там ворох каких-то бумаг.

Порывшись в документах, Малашенко нашла старую коробочку от конфет (которые уже не выпускают) и открыла её. Там она увидела свидетельство о рождении на имя Шинкевич Елены Владиславовны, родившейся десятого декабря в 1994 году; родителями девочки являлись белорусы Владислав Феоктистович и Марина Владимировна.

Лена вспомнила рассказы родителей, что Шинкевич Марина Владимировна являлась лучшей подругой её матери и вместе с мужем Владиславом погибла во время автоаварии спустя полгода после рождения девочки.

Лена поняла, почему она не похожа ни на Валентину, ни на Михаила; зато глядя на фотографии супружеской пары Шинкевичей, она подмечала у себя сильные сходства с Владиславом: зелёные глаза, худое лицо; в то время как у Даши Лена находила аналогичные сходства с Мариной: круглое миловидное лицо и пухлые губы. Порывшись в коробке, она нашла свидетельство об усыновлении, где Шинкевич Елена Владиславовна стала Малашенко Еленой Михайловной.

«Что? Неужели моя мама — это Марина, лучшая подруга... Вали?» — подумала девушка, убирая документы в коробку.

Решив поговорить с родителями начистоту, Лена дождалась приёмную мать с работы; Валентина заметила задумчивое настроение дочери и, после переодевания в домашнее фиолетовое платье, зашла в её комнату с вопросом:

— Лен, ты опять с кем-то подралась?

— Мам, это правда, что моя мама на самом деле — твоя покойная подруга Марина Шинкевич?

— Да, — сказала женщина, пустив голову. — Марина и Влад — это ваши с Дашей настоящие родители. Когда они погибли, мы забрали вас и удочерили. Даша ещё очень смутно помнит их. Я не могу иметь своих детей, поэтому удочерила вас. Миша тоже согласился на усыновление, чтобы иметь пусть даже приёмных детей. Зато вы нам всё равно не чужие люди.

Лена задумалась над раскрытой тайной своего рождения и вспомнила всё, что в детстве и юности пережила с сестрой и приёмными родителями: прогулки по парку, качание на качелях и каруселях, походы на пляж «Водный» и бассейн, кинотеатры и многое другое. Малашенко пропустила такую мысль:

«А что бы было, если бы наши настоящие родители не погибли, и нас с Дашей растили бы Влад и Марина? Наверное, я бы была другим человеком — не тем, кем я являюсь сейчас. Может быть...»

— Как теперь жить с этой правдой? — не понимала Лена.

— Я не хотела, чтобы ты знала об этом, но раз уж ты увидела своё свидетельство о рождении и свидетельство об усыновлении, то смирись — прошлое не изменишь, — утешала приёмную дочь Валентина.

— Даша знает? — поинтересовалась Малашенко.

— Да, мы ей рассказали об этом, когда она спросила, почему вы с ней похожи на Шинкевичей, — объяснила женщина. — Только мы попросили её не говорить тебе до поры до времени. Да она и не любит говорить об этом — она ещё что-то помнит.

Лена не могла поверить в жуткую правду, которую узнала, и всё это время переваривала её; девушка всю ночь не спала и обдумывала эту информацию, не дающую ей покоя.

Наступило зимнее холодное январское утро. В задумчивости о жизни Малашенко в синем пуховике с отороченным белым пухом капюшоном шла к школе и, поднявшись на крыльцо, поскользнулась и чуть не упала — её, махающую руками, подхватил Саша, проходивший мимо.

— Будь аккуратнее! — отрезал Громов и, схватив за плечо, провёл её в школу.

Лена удивилась тому, что именно он ей не дал упасть, и вместе с ним зашла в гардероб. Глядевшие на это Рома и Дима насмешливо прокомментировали:

— У вас тут любовь?

— Да ну вас! — прошипел Саша, снимая чёрный пуховик.

Лена чувствовала себя не очень ловко — ей не нужно было быстрое разоблачение, и она скрывала, что хоть минута счастья, но была — тот, кто ей нравится, был рядом с ней.

— Ты чё задумалась? — спросила Машка Мелодина. — Они над тобой издеваются! Не обращай внимания.

— Я и не обращаю, — отрезала Малашенко, снова задумывающаяся о правде своего рождения.

Лена долго не могла прийти в себя после такой правды, и подружки заметили, что она стала какой-то задумчивой и отвлекалась на уроках, уходя в свои мысли; их это начало беспокоить, и Нана осторожно расспросила её:

— Лен, у тебя что-то случилось?

— Нан, тебе лучше это не знать.

— Почему? — не поняла Когониа. — Нет, мы если дружим, то скажи нам, что произошло. Если тебя Саша обидел, то Лейла или Света с ним разберётся. Если это какой-то секрет, то он останется между нами.

— Саша здесь ни при чём, — сказала Малашенко. — Просто я узнала страшную тайну: на самом деле мои мама и папа мне неродные — они нас с Дашкой удочерили. А мои настоящие родители погибли в аварии.

— Кошмар какой! — была шокирована грузинка услышанным и прокомментировала: — Знаешь, у тебя очень хорошие родители. Они молодцы. Не каждый может полюбить чужого ребёнка, но твои смогли.

Малашенко вспомнила, как мама пела ей колыбельные и укрывала одеялом перед сном; как папа ей рассказывал перед сном страшилки и утешал её тем, что не нужно воспринимать их всерьёз, ибо потусторонние страхи существуют только в фантазиях; как она разбила коленку во время беготни по двору, и Валентина обработала ей ссадину.

— Выговорилась, — прошептала Лена, прокрутив ворох приятных детских воспоминаний о родителях, и добавила: — Наверное, они это сделали, чтобы у нас не было травмы, что мы какие-то не такие.

После уроков Малашенко и Когониа в розовой зимней куртке вышли из здания школы первыми и дожидались остальных подружек; Саша и его друзья стояли возле крыльца и дразнили девчонок.

— Лена из полипропилена и Нана из-под крана, поговорить с нами не хотите? — спросил Дима.

— С удовольствием! — проявила грузинка нестандартную реакцию. — О чём хотите пообщаться?

— Ни о чём! понятно!? — крикнула вышедшая из школы Маша, не дав парням и слова вставить.

— Машка, может, не будешь так разговаривать? — задала вопрос вышедшая вслед за подругой Лейла, на что Мелодина хмыкнула.

Парни смотрели вслед уходящим девушкам, и Жасур спросил:

— Неужели Лейла всё-таки самая нормальная из них?

— Лена и Нана тоже адекватные, — вставил Рома. — А Сонька какая-то злая, да и Машка чё-то агрессирует, а про Светку вообще молчу.

— Чё-то Шурик как-то сник, — заметил Дима, глядя на задумавшегося Сашу, глядящего в никуда.

Громов сам себе не хотел признаться, что ему нравится эта рыжая девчонка — такая милая, такая красивая; что-то в ней было такое, что покорило его сердце, и только в этот день, когда помог ей удержать равновесие на скользком полу, он понял, что она ему понравилась. Только не хотел говорить об этом своим друзьям, считая, что они его чувства не поймут.

Однажды, через какое-то время после случившегося, его отец, полный молодящийся мужчина лет шестидесяти двух от роду, сказал ему:

— Хороший ты у нас, Сашка, хоть и слушаешь свои вопли. Только девочки тебе не хватает.

— Вань, всему своё время! — одёрнула жена Ивана Петровича.

— Пап, ты что? — воскликнул парень, хотя в глубине себя понимал, что отец в чём-то прав.

Громову нравилась та, которая вряд ли ответит ему взаимностью, вряд ли на него посмотрит — после всех приколов, которые Саша и его друзья отпускали и продолжают отпускать в сторону Лены и её подруг, он не рассчитывал на хорошее отношение к себе. Долгие месяцы он не признавался ей в своих чувствах, но уже не так жёстко её подкалывал.

Со временем Малашенко смирилась с той правдой о своих родителях, которых у неё не было, и поняла, что всё равно нужно жить дальше, а прошлое не должно мешать этому; но и настоящие проблемы её беспокоили: например, не понимаемая физика и Саша Громов, к которому она испытывала тёплые чувства за его сильный характер, как она считает, пусть он и прикалывается над ней и её подругами.

Наступила весна, растаял снег. Дима замечал, что в последнее время Саша стал каким-то задумчивым, всё меньше стал прикалываться над девчонками, хотя Светку он продолжал задевать. Державин решил поговорить с товарищем во время перекура — Громов затягивался, а его друг стоял перед ним и задавал вопрос:

— Что-то ты, Шурик, как-то сник в последнее время. Влюбился?

Саше давно хотелось выговориться, а Дима умеет хранить секреты, поэтому всё же уклончиво, но ответил:

— Ну да, от тебя не скроешься. Как ты думаешь, в кого?

— В кого-то из этих... — Дима сдержался, чтобы не сказать «дурочек».

Саша про себя усмехнулся и закашлялся от сигаретного дыма — он обожал истории о людях со сверхспособностями, приобретёнными в результате мутаций или несчастных случаев; поэтому так и подумал:

«Нифига себе! Парализованный, зато какой умный!».

— Тебе рыжая-бесстыжая нравится? А то я смотрю, её ты в последнее время не подкалываешь! — заявил Державин.

— Да, это так... — Громов опустил голову. — Только не говори никому, окей?

— Я всё правильно понял! — продолжал в том же духе Дима. — Хорошо, никому не скажу. А теперь пошли в школу, а то стоять уже не могу! Да и курить прекращай уже!

Бросив бычок, Саша отправился на урок, и его друг пошёл вместе с ним; по дороге парни встретили Лену, Машу и Соню — с ними Малашенко обсуждала свою старую подругу Надю Милованову, потихоньку меняющую имидж ради лучшего друга, к которому питала нежные чувства, ибо постоянно получала от ворот поворот со стороны других мальчиков, даже единомышленников, из-за неженственной внешности; Мелодина и Юдина в свою очередь обсуждали болезненные отношения Арины Гордиенко и Вани Лопухова.

— Я не понимаю Аринку, — заявила Маша. — Почему она с этим Ваней связывается, который её ни во что не ставит?

— И чё-то он с этими, — указала Соня на проходящих мимо рокеров, — не хочет общаться, хотя они его единомышленники. В плане музыки и принадлежности к субкультуре.

— У меня подруга-металлистка так же влюбилась в своего лучшего друга детства, только не особо надеется на взаимность, а всё из-за того, что она неженственная — носит чёрную одежду, и в основном это здоровенные буты на платформе, джинсы, футболки с принтами рок-групп и цепочки! — вставила свои пять копеек Лена.

— Да ладно! — усмехнулась брюнетка. — Ты помнишь, какой я была раньше? Сейчас я более такие, женские шмотки ношу, а раньше вообще какой-то мужичкой была в стиле хип-хоп.

— Арина так же год назад влюбилась в Дениса Трофимова, нашего бывшего одноклассника, — сообщила коротко стриженая девушка, — но он оказался геем.

Рыжая задумалась над тем, что рассказала Соня, и решила поехать в Новоильинский район поддержать Надежду, которая во время переписки во «Вконтакте» сообщила, что решилась, наконец-то, признаться своему лучшему другу, Коле Беркутову, в том, что любит его.

После уроков Лена отправилась в гости к Наде, лучшей подруге, которую не видела долгие месяцы. Малашенко подошла к двери, которая открылась, представив перед ней немного изменившуюся девушку — её чёрные как смоль волосы отрастали, и Аня Волкова ей закрашивала корни; теперь Милованова носит розовую кофточку и юбку из денима, чтобы окончательно войти в женский образ.

— Привет, Надюха! Ты так изменилась! — воскликнула Лена, зайдя в дом.

— Всё меняется со временем, — улыбнулась рокерша, приглашая старую подругу зайти. — Что с людьми делает любовь...

Во время чаепития с абрикосовым рулетом девушки обсуждали свои школьные дела и плавно перешли к своей личной жизни.

— Всё-таки Коля классный, хоть я и не знаю, видит ли он во мне девушку или я просто для него лучшая подруга, — изрекла Милованова. — Ещё и попсу эту начала слушать! Зря я думала, что там тупость поётся — есть там и смысловые песни. Интересно, а у тебя есть парень? Нравится тебе кто-нибудь?

— Понравился мне один металлюга, — тяжело вздохнула Малашенко. — Только он стебётся над Светкой и над всеми нами. Помнишь, я тебе рассказывала?

— Судя по тому, что ты нам с Анькой рассказывала, я бы сама над ней стебалась. А понравился тебе кто?

— Саша Громов. — Лена подошла к компьютеру и нашла во «Вконтакте» Александра Громова с чёрно-белым аватаром, где на фотографии стоял сам обладатель страницы в кожаной куртке, воротник которой он держал двумя руками.

— Это он? Прикольный! — заявила Надя. — Так скажи ему, что он тебе понравился! И не бойся! Отошьёт — ну и хрен бы с ним!

— Как? Я не хочу предавать подруг, поэтому не скажу об этом, хотя только Нана, Лейла и Арина смотрели бы на это адекватно, — опустила голову Лена и про себя подумала: — «Вот бы нам местами поменяться: тебе Сашку, а мне Кольку, и нас бы все поняли и никто бы не возмущался».

Поговорив ни о чём и уже вечером распрощавшись с Миловановой, Малашенко дошла до автобусной остановки и доехала до Центрального района и долго думала над советом подруги сказать Саше о своих чувствах напрямую.

В это время Саша возвращался от Димы Державина, отличника по всем предметам, который помогал ему с информатикой, ибо Громову надо сдавать для поступления в институт, а он её не понимал. За окном сгущались сумерки, и Саша решил, что ему пора закругляться и идти домой. Попрощавшись с Державиным, он вышел из его дома и направился в сторону улицы Кирова.

Лена вышла из маршрутки и направилась в сторону своего дома на Левом Берегу и думала о том, что она скажет Громову. Неизвестно, чем бы закончилась эта несостоявшаяся история любви, если бы не случилось то, что в корне изменило ход событий.

Малашенко прошла мимо кафе «Подорожник» и направилась к арке; зайдя во двор, она заметила на лавочке возле подъезда двух неприятных подвыпивших типов: первый долговязый в кожаной куртке, джинсах-варёнках и красных кроссовках; другой полный, низкий в чёрной толстовке и тёмных штанах из денима. Лена прошмыгнула, но парни её заметили и подбежали к ней; долговязый подошёл к девушке и схватил её за плечо со словами:

— О, привет, рыжая! Хочешь с нами познакомиться?

Малашенко попыталась вырваться, но незнакомец клешнёй вцепился в неё и не собирался отпускать.

— Отстаньте от меня! — крикнула Лена и ударила долговязого кулаком в живот, отчего тот даже не пошатнулся, ибо удар был не настолько сильный.

— Куда собралась, сука!!? — крикнул его низкорослый товарищ и схватил её за другую руку.

Девушка вырывалась, начала плакать, но алкоголики были непреклонны в желании «любви»; но групповое изнасилование не состоялось — мимо проходил Саша, увидел эту картину, без всяких раздумий подошёл к ним и, даже не требуя отпустить её, полез в драку.

— Ах ты, сопляк! — заявил долговязый парниша и, отпустив Малашенко, попытался ударить нападающего.

Саша одним махом отбил атаку и ударил хулигана ногой с разворота; его товарищ перестал держать Лену и убежал, но другой несостоявшийся насильник продолжал драться с рокером один на один, пытаясь доказать свою крутость, и ударил его в лицо, попав по губе; Лена стояла и смотрела стеклянным взглядом на драку. Саша ударил агрессора в глаз и, махнув ногой, повалил алкоголика. Не дожидаясь, когда он поднимется, Громов схватил за руку Малашенко и побежал с ней за дом в сторону Левого Берега. Остановившись и отдышавшись, Лена поблагодарила спасителя:

— Большое спасибо, Саша...

— Пожалуйста, — ответил Саша. — Тебя проводить?

Малашенко даже не ожидала такого благородного жеста от Громова, поэтому со слабой от шока улыбкой промолвила:

— Хорошо, буду только рада...

Парень и девушка дошли до её дома по проспекту и добрались до подъезда. Остановившись возле пятиэтажной панельной хрущёвки, Лена немного наклонила голову и сказала всё, что думала, следуя совету Нади:

— Саш, знаешь, ты мне очень нравишься. Правда. Если это невзаимно, то у меня не будет обиды — ты имеешь право на свой выбор.

Удивившись внезапным признанием, Саша коснулся ладонью Лениной щеки и прошептал:

— Знаешь, ты мне тоже очень понравилась. Просто потому, что ты очень милая, в отличие от этих дурочек, Светки, Машки и Соньки.

— Я очень рада, что это оказалось взаимно, но только не надо обзывать моих подруг.

— При тебе обзывать не буду, но мнения своего не изменю, — заявил Громов и добавил: — Ну, до скорой встречи.

— Пока-пока, — попрощалась Лена и зашла в подъезд, всё ещё оглядываясь — не преследуют ли её.

Никто не шёл за ней, и она зашла в квартиру, где её ждали приёмные родители; они, оказывается, увидели потасовку через окно и успокоились, когда увидели, что их дочь спас некто в чёрном кожаном костюме.

— Лен, ты в порядке? — спросил Михаил, беспокоясь за девушку.

— Да-да, всё хорошо, — ответила дочь, — Саша меня спас и проводил до дома.

— Ты его знаешь? — вмешалась в разговор Валентина.

— Да, он со мной учится в одной школе, только в одиннадцатом классе. Странно, что он меня спас, хотя обычно он прикалывается надо мной и моими подругами.

— Хорошо, что всё закончилось прекрасно... — улыбнулся мужчина.

— Вы за меня всё ещё беспокоитесь, хоть я вам и неродная дочь?

— Знаешь, мы за эти годы к тебе так привязались, что сами поверили в то, что ты наша родная дочь, — сказал Михаил.

— Я понимаю, — ответила Лена. — Столько лет вместе живём.

Радуясь, что у неё есть родители, хоть и не имеющие общие с ней гены, Лена отправилась к себе в комнату и, зайдя на сайт «Вконтакте», нашла Александра Громова и нажала на кнопку «Добавить в друзья» у него под аватаром; через некоторое время счастливый Саша принял заявку в друзья от Елены Малашенко. Это действие не осталось без внимания Светланы Сергеевны и Ивана Петровича, которые под руководством сына учились пользоваться интернетом, и Саша зарегистрировал их во «Вконтакте». Мужчина, рассматривая фотографию рыжей девушки в голубом платье во время посиделок в ресторане на дне рождения, задал вопрос:

— Она тебе нравится? Эта Лена?

— Она симпатичная, — вставила женщина.

— Да, — ответил сын. — Давно на неё засматривался, но не надеялся на взаимность, но сегодня она мне призналась в любви.

— Откуда у тебя эта ранка? — заметила мать повреждённую губу Саши.

— Опять я подрался. Ничего страшного — меня же не ранили. Просто я защитил эту Лену Малашенко от двух алкашей.

— Саша, опять ты со своим геройством, — закатила глаза Светлана Сергеевна. — Всех не защитишь.

— Мам! Я просто не мог пройти мимо! И что, что меня могли изуродовать! Один раз Рому так изуродовали из-за Наны, но он же выжил, хоть и руку сломал, и всё нормально.

Родители не захотели спорить с сыном — если он зациклен на этом, то никакими силами его не переубедишь.

Весь следующий день Лена волновалась и старалась никак не контактировать с Сашей — была велика вероятность, что подруги это не поймут и скажут, что она глупая, раз встречается с этим человеком.

«Хотя, если подруги меня не поймут, то какие тогда они мне подруги?» — думала про себя Малашенко, вспоминая слова, сказанные недавно Дашей.

Две недели назад Лена приезжала к ней в гости и поделилась с ней своими мыслями о Саше и подругах, на что та ответила:

— Если друзья тебя не понимают, то зачем тогда с ними общаться? Лучше думай сама. Я тоже много слушала подруг. Когда я изменила своим (или их) принципам, что печать в паспорте не так уж и важна, стала более счастливой после замужества. Теперь мы семья. Скоро родится мальчик, и всё будет вообще хорошо.

Вспомнив эти слова, Малашенко после уроков вышла из гардероба и встретила Сашу в компании его друзей; не обращая внимания на них, она прошла мимо и услышала голос, принадлежащий Роме:

— Эй, Ленуська!

Рыжая обернулась и увидела насмешливые лица друзей Громова; Вишневский перестал улыбаться, когда «металлист» схватил его за плечо, грозно говоря:

— Рома, не тронь её!

— Всё-таки ты её любишь, — прокомментировал Дима.

— Да, я люблю её, — подтвердил Саша.

«Хорошо, что подруг поблизости нет», — пронеслось в голове у Лены, выходящей из школы, не слушая парней.

Но Маша и Светка были, только рыженькая их не заметила, и блондинка начала заступаться за подругу:

— Вы чё к ней прицепились!?

— Делать больше нечего? — добавила брюнетка.

Громов отправился за ней и перехватил её посреди аллеи на улицы Грдины; дойдя вместе с ним до многоэтажки на проспекте Дружбы, Малашенко поняла, что он так просто от неё не отстанет, повернулась к нему и спросила:

— Саш, ты решил подшутить надо мной? Если это так, то шутка не удалась!

— Лен, до этого я только Диме об этом сказал, — объяснил Саша. — А так я не хотел им говорить — думал, что они меня не поймут.

— Получается, ты меня не обманул.

Громов положительно кивнул; Малашенко коснулась его лица и, погладив по щеке, другой рукой дотронулась до его мягких каштановых вьющихся волос. Саша гладил её шею и плечи и хотел её поцеловать, но их отвлекли Сашины друзья, задержавшиеся во время очередного спора с девчонками, отстаивавшими версию, что они обижают Лену.

— Целуетесь? — усмехнулся Азамов.

— Нет, мы ещё и не начали, — заявил Громов. — Ты же с Лейлой нормально общаешься, хоть вы и не любите друг друга.

— С ней мы как бы дружим, — пояснил узбек. — А так, Шурик, всё нормально — ты имеешь право любить того, кто тебе мил. Сердцу не прикажешь, а мозгу не докажешь!

Когда парни распрощались и разошлись по домам, Лена осторожно спросила:

— А это правда, что Жасур общается с Лейлой?

— Да, — подтвердил Саша. — Раньше они друг друга стебали, а когда пошли в один спортзал, уже нормально общались. Просто в том зале, где Лейла раньше занималась, аренду подняли, вот она и перешла сюда.

Девушка пригласила парня к себе домой выпить чаю и поговорить о жизни, и он за чашкой чая с печеньем «Беляевским» поделился своими воспоминаниями о давнем конфликте:

— Всё началось со второго класса. Тогда Светка смеялась над Димой из-за его болезни, и я заступился за него — просто погрозил ей кулаком, что если ещё раз она его хоть словом или делом его тронет, то ей хана. Меня родители учили, что нельзя трогать слабых и унижать тех, кто чем-то непохож на большинство, и так я сдружился с Димой, а потом к нам присоединились Рома и Жасур.

— И вы так до одиннадцатого класса воюете? — не поняла Лена.

— Мы воевали до пятого класса, а потом просто по привычке прикалывались над ними и ждали ответки.

— Это правда, что Рома когда-то заступился за Нану и во время драки сломал руку?

— Да, это так. Он не жалел об этом, и Нана лучше стала к нему относиться. Поэтому наша война пошла на спад — остались только приколы.

— Я понимаю ваше рвение, но за всех не заступишься. Хотя, чем я от вас отличаюсь? Один раз в моей бывшей школе одна гламурная курица, Снежана Полунина, приставала к Насте Королёвой из-за того, что у неё шрам на лице. Мода такая у человека — лезть ко всем некрасивым и чмырить их. Я ей за это в восьмом классе сломала нос. А в десятом классе она меня обзывала, и Надя Милованова, моя давняя подруга, оттаскала её за волосы и провела по асфальту лицом.

— Даже мы до такого не дошли! — Саша был шокирован услышанным. — Ваша Надя очень жестокая. Зато Снежана получила своё.

— Это карма, Саша, — подтвердила Лена. — Это карма...

— У нас в шестом классе училась Оля Николаева, и наши хулиганки её невзлюбили из-за того, что она корчила умницу. Мы ей говорили, что она так всех провоцирует, но она никого не послушалась и поплатилась. Один раз Олю после уроков подкараулили одиннадцатиклассницы и избили так, что она в больнице лежала. Когда Оля пришла в школу, наша классная у неё спросила: «Ты где шлялась?». Потом Оля перевелась в другую школу. Мы не полезли потому, что принципиально не вмешиваемся в бабские разборки.

Парень и девушка разговорились и не заметили, как быстро пролетело время; домой вернулась Валентина и увидела на кухне дочь, общающуюся с каким-то рокером.

— Привет, мам! — сказала Лена, наклонив голову.

— Здравствуйте, — поздоровался Саша и засобирался домой, ибо понял, что и его мать тоже волнуется.

Когда Громов покинул сей гостеприимный дом, Малашенко убрала чашки и тарелки со стола и помыла; мать спросила её:

— Это тот самый, кто тебя защитил?

— Да, это Саша, одиннадцатиклассник, — объяснила дочь. — Он за меня вчера заступился, когда два хулигана ко мне пристали. Мам, не обращай внимания на то, что он рокер. Это не значит, что он плохой. Он хороший.

— Ну, знаешь, я уверена в том, что он действительно хороший потому, что заступился за тебя, — улыбнулась Валентина. — И главное, не субкультура, а сами люди.

— Я в курсе, что ты не была против того, что я дружила с Надей, — продолжила Лена. — Неважно, что он слушает и во что одевается — главное то, как он по жизни поступает.

— Мне, кстати, Кира Волкова говорила, что Надя стала более женственной, — сообщила мать, — влюбилась, вот и хочет измениться. Да и давно пора, а то ходила как мужичка.

— Я знаю — недавно ходила к ней, — улыбнулась дочь. — Она призналась Коле в любви, но тот сказал, что не хочет с ней встречаться потому, что не любит её. Зато честно...

«Всё-таки время пришло, — думала Валентина, когда дочь ушла в свою комнату, — поэтому пора девочке задуматься о любви. Неизвестно, как ещё сложатся их отношения».