Дорога судьбы (гет)

Шло время. Всё оставалось по-прежнему — Шингван продолжал жить в доме министра Пака, сопровождать его дочь во время дальних прогулок за пределами дома, выполнять небольшую работу вроде починки металлических предметов, принимать заказы у чиновников и учёных, получая за это хорошее жалование, и тренироваться с наследным принцем и дочерью наставника Хвана. Мичжу всё так же «развлекалась» с прислугой, задевая её своим острым языком, читала книги, общалась с подругами, гуляла по городу в сопровождении ненавистного телохранителя. Хёнсук продолжала работать служанкой и за глаза обсуждать госпожу, поливая её грязью, злобно «критикуя» всё, что она говорит или делает. Такой порядок вещей казался незыблемым, пока постепенно не наступили новые времена.

Однажды вечером Мичжу сидела в своей комнате одна и читала любимую книгу о спящей девушке, на которую наслала проклятье злая ёчжон, из-за чего та спала пятьсот лет; разрушить это заклятье мог только поцелуй принца, который сможет искренне проникнуться историей этой спящей девушки. Пак уже не говорила, что волшебства не существует, а чудес не бывает, ибо для неё это был непреложный факт. Так было до той минуты.

После празднования своего четырнадцатого дня рождения девочка посмотрела на стоящую на полке шкафа расписанную красной и синей краской фарфоровую вазу, подаренную ей в позапрошлом году министром наук Ким Тэчжуном. Пак пошевелила пальцем и заметила, что ваза двигается туда-сюда сама по себе. Мичжу согнула руку; ваза, переместившись на край полки, упала и разбилась. Силой мысли именинница подняла осколки, но восстановить при помощи магии у неё не получилось.

«Неужели я чудовище? Неужели я могу делать такое? Нет-нет, надо скрывать свои способности, иначе меня убьют или отправят в академию на опыты. Но только вазу жалко. Хоть она мне не особо нужна, но всё равно хорошая вещь».

Обдумав случившееся и приняв решение не рассказывать об этом никому, Мичжу позвала Хёнсук и потребовала:

— Прибери тут.

Служанка сметала осколки вазы и про себя смеялась и злорадствовала над госпожой, которая долгие годы её дразнила:

«Что, Мичжу, тоже криворукая? Тоже не смогла вазу на столе удержать?».

Вечером Шингван закончил делать декоративные подковы для одного знатного господина и отправился ужинать. Во время еды Хёнсук спросила:

— Хочешь, я тебе настроение подниму?

— Нуна, мне не нужны твои новые сплетни о госпоже. Лучше дай мне спокойно поесть, пожалуйста.

— Ты не хочешь узнать, как она на ровном месте вазу уронила?

— Зачем мне это знать? Все что-то роняют. Что с того? Нуна, я тебе не раз предлагал — давай, я научу тебя читать и писать. Возможно, так мы найдём другие темы для разговоров. Хоть книги обсудим. Но нет — тебе трудно, тебе неинтересно, тебе не нужно.

— Сколько времени прошло, а всё по-прежнему, — усмехнулась пришедшая Мичжу. — Хёнсук всё так же меня обсуждает, а Шингван защищает. Телохранитель Ким, ты случайно не влюбился в меня?

— Нет, госпожа, я не испытываю никаких чувств ни к кому, — заявил Шингван. — Просто живу здесь и выполняю свою работу.

— Ну не знаю. Мало ли, что у тебя на уме.

Пак, смеясь, отправилась в свою комнату читать следующую главу книги о спящей красавице. Шингван, доев свой ужин, тоже отправился изучать историческую книгу о великом воине, славящемся победной борьбой против злых ёчжон, злоупотреблявших своими силами в своих злых целях. Ким читал, но не мог сосредоточиться на сюжете, ибо его мысли занимала она. Пак Мичжу. Шингван не мог вспомнить, когда он почувствовал к ней симпатию. Два года назад, когда они впервые встретились? Или гораздо позже?

Телохранитель чувствовал себя ужасно: ему не хотелось испытывать это гадкое чувство, эту безответную любовь. Когда-то он считал невзаимную влюблённость глупостью, которую можно победить, но со временем понял, что это ощущение тяжести в сердце от избытка целой гаммы чувств — не миф. Глядя на госпожу, Ким видел её как весёлую маленькую девочку, хотя ей только что исполнилось четырнадцать лет; ему нравилось слушать её музыку, играемую на тансо, ему нравилось её пение, ему нравилось в ней всё — даже её капризный характер. В короткие минуты слабости Шингван жалел о своём незнатном происхождении — если бы его отец был министром, а не простым кузнецом, то Мичжу была бы его.

«Почему я не родился в богатой семье? Почему мои чувства проснулись к той, которая меня не любит? Как мне забыть её или просто разлюбить, если даже её самое обидное слово меня не отвращает от неё?» — часто задавал вопросы Ким.

Практически каждую ночь Шингван думал о своей невзаимной симпатии к госпоже, а днём старался отвлечься от этих мыслей работой в кузнице или тренировками с Донмином и Чжакму в надежде, что со временем эти чувства утихнут, и всё будет по-прежнему. Пока ему приходилось просто тихо страдать от неразделённой любви, не надеясь на взаимность. Госпожа продолжала его оскорблять, и её слова, словно остриё кинжала, пронзали его сердце, причиняя ему всё больше и больше боли. Шингван не оставлял колкости хозяйки без ответа и просто вежливо осаждал её, не позволяя ей ещё больше унижать его. После каждой «шутки» Мичжу он задавал одни и те же вопросы, не находя на них ответ:

«В чём я перед вами виноват, госпожа? За что вы меня так ненавидите?»

В этот же вечер Мичжу мучилась от внезапно открывшейся ей правды о ней и не могла принять свою силу. Прислушиваясь к каждому шороху за дверью, она мысленно передвигала подушки по татами и разворачивала одеяло. После долгих размышлений о своих необычных умениях Пак легла спать, и её мгновенно сморил сон, где снова увидела незнакомку. Девушка явилась прямо у неё в комнате. Сидя на татами, незнакомка погладила девочку по голове и ласково сказала:

— Мичжу, ты теперь ёчжон. Я рада, что ты открыла свою силу. Только храни свой секрет.

— Это потому, что я чудовище? — задала вопрос девочка.

— Не только потому, что люди тебя не примут и не поймут, — объяснила девушка. — Твоя сила будет нужна кому-то в корыстных целях. Поэтому будь осторожна всегда. Нельзя, чтобы кто-то тебя использовал в своих целях, иначе Ачимтэян и все другие страны будут в опасности.

Мичжу прислушалась к словам странной незнакомки и старалась быть осторожной, чтобы мысленно что-то не передвинуть, иначе у неё возникнут проблемы, которые невозможно будет решить.

Странности продолжались: однажды Пак прикоснулась к забору, и перед ней возникло видение — Хёнсук сплетничает с другой служанкой и весело смеётся.

— Знаешь, Шингван влюбился в эту дурочку Мичжу, — рассказывала служанка в доме министра Пака.

— Как ты догадалась? — не поняла девушка в грязно-розовом ханбоке, служанка в доме молодого учёного, живущего по соседству.

— Просто он постоянно защищает её и предлагает сменить тему, когда я начинаю её обсуждать.

— Дурак. Значит, точно влюбился! Если он её защищает, то значит влюбился.

— Только было бы, кого любить! Заносчивая противная девица! Думает, что если у неё отец чиновник, то ей всё можно!

Видение исчезло, и Мичжу только смеялась — даже если этот деревенский паренёк влюбился в неё, то у него в любом случае нет шансов. Она может быть женой только аристократа, а не какого-то выходца из далёкой деревни.

Решив отвлечься от мыслей о противном телохранителе, смевшем ещё что-то высказывать, Пак вспомнила речку Хвагикан, на которой часто устраивали праздники; на эту речку девочка любила ходить с подружками и веселиться, сидя на берегу и бегая по прозрачным водам. Только представив, что она там, Мичжу очутилась на берегу этой реки.

— Что это? Я переместилась на реку Хвагикан? — не понимала Пак, осматриваясь вокруг.

Решив, что здесь её никто не видит, девочка решила испытать свои силы. Мичжу, сконцентрировавшись, силой мысли подняла большой камень, лежащий на берегу, и бросила в воду. Новоявленная ёчжон вспоминала детство: она, ещё маленькая девочка, сидела на берегу с Ма Аксан. Девочки бросали камни в воду и смотрели на круги, появлявшиеся от удара и погружения маленького кусочка скалы.

«Интересно, как теперь живёт эта девочка? Когда её отец, Ма Дамчхи стал градоначальником Ханманчжу, они переехали туда, и мы с ней больше не виделись. Как она изменилась? Помнит ли она меня? Вспоминает ли она всё, что у нас было?»

Вспомнив прошлое и побросав ещё немного камней, передвигая их взглядом, Мичжу снова переместилась на задворки своего дома. Оглядываясь, она смотрела, нет ли поблизости кого-то, кто мог бы заметить её внезапное появление из ниоткуда.

«Никого… Как хорошо, что мне удалось переместиться незамеченной. Вдруг кто заметит. Даже если это будет Шингван, всё равно надо быть осторожной».

После этого Пак стала часто перемещаться на берег реки Хвагикан. Там никого не было, и можно было испытывать свои способности по перемещению предметов по воздуху, не боясь быть настигнутой врасплох. Мичжу была там одна, и не было поблизости этого противного, по её мнению, Шингвана, который ничего плохого ей не сделал, но ужасно раздражает. Ей было хорошо наедине с собой, когда не встречалась с подругами.

Она всегда была осторожна с перемещениями. Когда ей хотелось пойти на речку и побросать камни, не касаясь их, она выходила за калитку, забегала на задний двор и исчезала, появляясь на берегу Хвагикана. Когда Мичжу передвигала камни, всегда оглядывалась, чтобы никто за ней не наблюдал, и старалась осторожно действовать.

Однажды Пак сидела на берегу реки одна и грустила. Днём ранее её лучшая подруга Чанми уехала в Маритаим. Отец выбрал в ей в другой стране жениха среди знати. Мичжу вспоминала, что произошло в тот день. Чанми со своим отцом стояла возле паланкина и плакала. С одной стороны ей не хотелось уезжать жить в другую страну, ибо в Ачимтэяне прошла вся её жизнь, но с другой стороны она будет жить в Маритаиме, стране больших возможностей. Пак пришла проводить подругу в сопровождении вооружённого Шингвана. Девочка плакала и, обнимая подругу, говорила ей:

— Чанми-онни, мне очень грустно, что ты уезжаешь. Будь счастлива со своим мужем.

— Мне тоже грустно. Расставаться всё грустнее и грустнее…

Пришедшая проводить её Хэналь тоже плакала от осознания того, что, возможно, никогда не увидит лучшую подругу и сказала напоследок:

— Весёлой вам свадьбы и долгих лет совместной жизни. Пусть они всегда будут наполнены счастьем.

Ан села в паланкин, и он скрылся среди лесных деревьев. Мичжу отправилась домой и по дороге вспоминала все рассказы Чанми об этой далёкой чужой туманной стране, в которой Пак хотела просто побывать и увидеть её. Шингван шёл с ней и осматривался по сторонам; он хотел её утешить, но разумом понимал, что она не будет лучше к нему относиться и ещё что-то обидное скажет ему в ответ, поэтому просто мысленно жалел её. Ничего подозрительного пока не было, и дорога обещала быть спокойной. Девочка была так поглощена воспоминаниями о прогулках и разговорах с Чанми и Хэналь, что даже не хотела обижать телохранителя Кима, хоть он продолжал её раздражать.

Внезапно на не успевшую опомниться Мичжу напал неизвестный в маске: он схватил её за руку и приставил нож к её горлу. Ни о чём не думая, Шингван вынул из ножен меч и, молнией забежав сзади, чтобы не навредить госпоже, ударил его. Противник взвизгнул и выронил нож, и телохранитель, взяв кинжал, перерезал ему горло. Пак хотела убежать, но Ким схватил её за руку со словами:

— Госпожа, стойте здесь. Он может быть не один.

Перед ними появились ещё три наёмника. Шингван дрался с ними не на жизнь, а насмерть: они пытались ранить его мечом, но Ким увёртывался и нападал на них. Телохранитель метнул в одного из них кинжал и попал в глаз. Наёмник истошно закричал и упал замертво. Два других пытались напасть на Шингвана, но тот резко увёртывался. Забежав к одному сзади, Ким схватил его и своим кинжалом перерезал ему горло. Третий кинул в противника суриком ⁽¹⁾ в виде звёздочки; телохранитель увернулся и получил оружие в правое плечо.

— У тебя явно сбит прицел.

Ким извлёк лезвие из руки и метнул его так, что нападавший получил его в шею. Обильное кровотечение из раны показало, что противник мёртв. Не говоря ни слова, Шингван схватил Мичжу за руку и побежал домой.

— Остановись! — приказала Пак.

Ким остановился и готов был выслушать очередную порцию унижений, но внезапно девушка наклонилась, оторвала длинный лоскут ткани из нижней юбки чогори и принялась перевязывать рану на его плече.

— Хоть ты и деревенщина, но спас мне жизнь. Не могу не отблагодарить тебя, поэтому надо остановить кровь. Не могу отказать человеку в помощи, даже если он мне противен.

Девочка перетянула рану на руке; Шингван посмотрел на её шею и заметил неглубокую царапину от ножа.

— Госпожа, оторвите, пожалуйста, ещё лоскут. У вас на шее кровь.

— Да с радостью, — проворчала Мичжу и оторвала ещё лоскут.

Ким осторожно перевязал шею молодой госпожи. Оказав друг другу первую помощь, дочь чиновника и её телохранитель отправились домой. Девочке было страшно — вдруг ещё что-то случится. Шингван понял, что его хозяйка вредная и капризная, но где-то в глубине души у неё доброе сердце, раз помогла раненому телохранителю, невзирая на собственную неприязнь.

Мичжу вернулась домой и, улёгшись на татами, заплакала от пережитых за день впечатлений: уехала её лучшая подруга, и, возможно, дружба сойдёт на «нет», ибо у Чанми будет своя жизнь; ещё на неё напали неизвестные, но, к счастью, рядом был Шингван. Возможно, её так же хотели убить, как убили всю семью Квон Хисока для его устрашения, чтобы он отказался от своих идей. Теперь так же охотятся на неё из-за идей её отца.

Шингван обработал свои царапины и перевязал большую рану на плече. Разумом он понимал, что госпожа хоть и остановила кровотечение в качестве благодарности, но лучше относиться к нему не будет, ибо он ей не пара и никогда ей не будет; но сердцем ещё больше воспылал к ней чувствами, понимая, что она не такая плохая, что в глубине души она очень добрый человек, хоть и пытается это скрыть за маской холодности и грубости.

После обработки и перевязки ран, водных процедур и принятия лекарств Шингван отправился ужинать. Хёнсук ела с ним, слушала рассказ о произошедшем, неприкрыто злорадствовала и говорила:

— Как же здорово смотреть, как эта дурочка плачет. Прямо на душе приятно становится, когда у Мичжу что-то плохое происходит. Зря ты её спас. Лучше бы убили.

— Нуна! — не выдержал Ким. — Человек плачет, а тебе весело! Что в этом приятного?! Я знаю, что ты ненавидишь госпожу, но зачем злорадствовать?! Зачем ты желаешь ей смерти?! Она никому ничего такого плохого не сделала! Она никого не убила и не ограбила! Есть люди, которые ещё больше заслуживают смерти! Госпожа её не заслужила!

— Шингван, ты почему за неё заступаешься? Она тебя унижает, а ты её жалеешь.

— Просто я понимаю, что значит прощаться с кем-то. Поэтому не надо говорить, почему я за неё заступаюсь. Хочу показать, что я — не она, поэтому веду себя не так. Не хочу быть таким же. Она чуть не погибла. Нуна, у тебя совесть есть? Мне неприятно есть с тобой.

Мичжу рассказала о произошедшем отцу и отправилась к себе в комнату, даже не зайдя в столовую для прислуги, чтобы в очередной раз поставить на место Хёнсук. Впечатлений ей хватило на целый день, и ей нужно было отдохнуть. Служанка сидела довольная, что хоть один день эта «мерзкая девица» помолчит; Шингван переживал за неё — он понимал, что госпожа чувствует себя ужасно после случившегося. Ким отправился в свою комнату и снова читал свою любимую книгу о борце со злыми ёчжон, стараясь не думать о Мичжу.

В тот день Пак, переместившись на своё любимое место, сидела на берегу Хвагикана и смотрела в водную гладь, прокручивая все хорошие воспоминания о Чанми. Девочка не хотела думать о вчерашнем нападении и о том, как неприятный ей человек её защитил. Неожиданно чей-то бархатный мужской голос позвал её:

— Госпожа, вы хорошо себя чувствуете? Вам помочь?

Мичжу обернулась и увидела перед собой чуть смугловатое по-детски приятное лицо молодого человека в большом кате, в небесно-голубом ханбоке и жёлтом чогори. Его улыбка завораживала девочку, и ей хотелось улыбнуться ему в ответ.

— Добрый день, — улыбнулась Пак и поклонилась. — Всё в порядке. Чувствую себя очень хорошо.

— Я вижу, что вам очень грустно. Но ничего — все проблемы всегда проходят. Как вас звать?

— Я Пак Мичжу. Дочь министра финансов Пака. А вы?

— Я Ли Сукчжон. Сын короля Ли Дэёна.

Если бы это был наследный принц Ли Донмин, то девочка склонилась бы перед ним, но это сын короля и наложницы, из-за чего она только поклонилась ему в знак расположения.

— Почему такая красавица грустит тут одна?

Бархатный голос Ли Сукчжона словно завораживал своими приятными нотками, располагая к себе, и девочка рассказала ему:

— Вчера моя лучшая подруга отправилась в Маритаим, где планирует выйти замуж. Мы с ней больше не встретимся, хотя она такой интересный собеседник. С ней можно болтать обо всём. Ещё на меня напали, но меня защитили.

— Много у вас было впечатлений за один день. Давайте, я провожу вас до дома, а то вдруг кто нападёт на вас. Надо же защищать такую красавицу.

Мичжу согласилась прогуляться в сопровождении принца. Всё было как в сказке — она, прекрасная девушка, идёт в сопровождении такого красивого молодого человека, к тому же принца, что Пак и озвучила новому знакомому.

— Подожди немного, и твоя жизнь будет ещё сказочнее, — перешёл на более свободное общение принц. — Если хочешь, можешь называть меня оппой. Просто хочу, чтобы мы были чуть ближе друг другу. Ты мне очень интересна.

— Оппа, вы тоже меня уже заинтересовали, — улыбнулась Мичжу, идя с этим молодым человеком, не смея даже за руку его взять.

— Не бойся. Всё будет хорошо, — ответил Сукчжон, взяв девочку за руку. — С тобой я, принц Сукчжон. Со мной тебе никто не страшен.

Пак прикрыла глаза и увидела, как женщина в зелёном тани ⁽²⁾, украшенном золотистыми цветочками, и синей чхиме сидела на полу и вышивала цветок. Рядом играл маленький мальчик в нежно-зелёном ханбоке. Незнакомка гневно посмотрела на него и крикнула:

— Сукчжон, какой же ты невыносимый! Уходи в свою комнату и не мешай церемонии!

Придворная дама вынула из низкого пучка большую шпильку с наконечником из зелёного нефрита, украшенным двумя маленькими розовыми цветочками, и запустила её в мальчика. Получив удар от брошенной в него заколки, Сукчжон заплакал и убежал в комнату, где закрыл дверь и крикнул:

— Я ненавижу тебя, мать! Для чего ты меня родила?

Видение исчезло, и девочка пыталась понять, что она увидела. Заметив странное состояние новой знакомой, принц задал вопрос:

— Что случилось, Мичжу? Тебе плохо?

— Ничего страшного. Просто задумалась.

— О чём?

— Как же тяжко расставаться с подругой. Мы столько лет дружили и неожиданно разлучились. Грустно это…

Мичжу намеренно обманула принца, ибо знала, чем для неё обернётся рассказ об истинной причине её задумчивости, поэтому решила не рисковать.

— Знаешь, одни друзья уходят, а другие приходят, — поделился молодой человек своими мыслями. — И вообще нет идеальной дружбы. Есть просто симпатия к определённому человеку. Она постепенно, но уходит. Остаётся просто хорошее отношение. Если оно вообще остаётся.

Молодые люди шли и смеялись, делясь своими мыслями о дружбе и о любви. Девочка считала дружбу и любовь чем-то возвышенным и приятным в жизни людей, а Ли, напротив, был уверен, что «вся эта симпатия» бессмысленна, ибо люди рано или поздно раскрывают свою зачастую тёмную сущность. Мичжу не заметила, как подошла к своему дому; остановившись возле калитки, сказала:

— Мне нужно со стороны задворок зайти, а то телохранитель заметит моё отсутствие. Он слишком умный, хоть и из деревни. Ещё отцу расскажет, что я уходила без разрешения.

— Деревня — она и есть деревня, — заявил Сукчжон. — Они всегда держатся за своё жалкое жалование.

— Да, ты прав. Я их терпеть не могу. Потому что они грубые и неотёсанные. С ними не о чем разговаривать. Они только и могут пить сочжу да обсуждать других, ибо сами ничего собой не представляют.

— Я жил одно время среди крестьян. Ужас! Они меня ненавидели за то, что я принц. Просто завидовали мне, сыну короля, поэтому ненавидели меня. Сколько я от них натерпелся…

Молодые люди подошли к дому министра Пака. Попрощавшись с новым знакомым, Мичжу забежала за задворок и зашла к себе домой. Во дворе раздавался стук молота о металл.

«Всё ясно — этот дурачок работает. Ему не до меня. Так что смогу встречаться с принцем Сукчжоном, когда Шингван колотит».

Но принц решил действовать иначе — через две недели после знакомства Сукчжон постучался в калитку. Шингван открыл её и, увидев незнакомого молодого человека, поклонился и задал вопрос:

— Господин, вы кого хотите видеть?

— Пак Мичжу. Это ты тот самый деревенский дурачок, которого министр Пак взял в телохранители? С дороги! Я хочу увидеть Пак Мичжу! — грубым голосом отчеканил принц и прошёл во двор, толкнув телохранителя плечом.

— Оппа, всё в порядке, — успокоила Сукчжона вышедшая из дома девочка. — Он просто делает свою работу. Шингван, иди на кухню и докуй там горшок — заказчик ждёт.

— Пусть этот дурачок будет почтителен со мной. Эй! — обратился он к Киму. — Ты должен знать, что я Ли Сукчжон, сын короля Ли Дэёна. Так что будь повежливее.

— Вам тоже не мешает быть вежливее, — не остался в долгу телохранитель. — Всё-таки вы сын короля и должны держать лицо.

— Ты что сказал, деревенщина?!

Сукчжон замахнулся на Шингвана; тот схватил его кулак и, глядя в глаза нападавшему, спокойно сказал:

— Знаете, вы не должны показывать, что вас можно разозлить. Вы всё-таки принц, поэтому поведение должно быть соответствующим.

Поняв, что «этого противного крестьянина» ничем не проймёт, Сукчжон только резко дёрнул руку, слегка оттолкнув Кима, сплюнул и отрезал:

— Да уйди уже в свою кузницу! Раздражаешь!

— Как скажете, господин, — улыбнулся Шингван и, поклонившись, отправился на кухню доделывать свою работу.

— Да что он о себе возомнил?! — крикнул принц.

— Оппа, не обращайте внимание, — поспешила успокоить его Мичжу. — Он и со мной так разговаривает. Давайте лучше поговорим о том, что вы больше всего любите.

Пак хоть называла Ли братом, только не могла приблизить его к себе, поэтому общалась с ним вежливо. Шингван выковывал металлический горшок и пытался сосредоточиться на работе, но мысли о новом знакомом не давали ему покоя.

«Это и есть хён наследного принца? Он ещё мерзотнее, чем я думал. Сын наложницы, а кичится так, словно он чего-то добился. Но он лучше меня в глазах госпожи потому, что он сын короля, а я сын кузнеца. Но ничего — когда-нибудь госпожа увидит всю его мерзкую сущность и поймёт, как ошиблась, выбрав этого противного человека себе в друзья».

Сукчжон и Мичжу ещё долгое время разговаривали обо всём и ни о чём, попили чай, принесённый Хёнсук. Молодые люди распрощались, и принц с улыбкой сказал девочке:

— Мичжу, ты очень милая и интересная девочка. Рад буду ещё раз сюда прийти. Хороший чай. Хоть какая-то польза от деревенщины, когда она что-то умеет делать руками.

— Приходите ещё, оппа, — проворковала Пак, поклонившись. — Всегда рада вас видеть.

Принц отправился восвояси, а девочка стояла у калитки и смотрела ему вслед. Тем часом домой вернулся Пак Тхаран и, заметив уходящего молодого человека, потребовал:

— Мичжу, пошли домой. Есть разговор.

Девочка покорно отправилась за отцом, понимая, о чём он будет. В доме за ужином Пак Тхаран задал дочери вопрос:

— Кто этот молодой человек?

— Это принц Ли Сукчжон. Сын короля Ли Дэёна. Он очень хороший и такой интересный человек. С ним приятно общаться.

— Я понимаю, что ты очень молода и пока мало что в жизни понимаешь, но поверь мне — даже если тебе исполнится шестнадцать, и ты сможешь вступить в брак, то я не дам тебе согласия на брак с Ли Сукчжоном. Не потому, что он сын наложницы и является наследником трона второй очереди. Он мне не внушает доверия. Я не могу доверить свою дочь каждому, кто попросит её руки, поэтому не надейся, что он будет твоим мужем.

Мичжу задумалась над словами отца — с одной стороны ей не нравилось, как Сукчжон рассуждает о любви и дружбе, но с другой стороны… Он кажется ей таким симпатичным юношей. Пак в любом случае вышла бы замуж за принца, если бы тот предложил, невзирая на протест отца.

— Отец, мне очень приятен этот человек. Я хочу быть с ним.

— Знаешь, со временем ты поймёшь, как ты ошибаешься. Просто сейчас ты молода и неопытна, но всё равно ты научишься разбираться в людях.

— Я всё равно буду с ним дружить, хочешь ты или нет, — продолжала упрямиться Мичжу.

— Дружить я тебе не запрещаю, но замуж за него ты не выйдешь.

Обидевшись, Пак отправилась в комнату и читала сказку о спящей принцессе, но из-за несогласия её отца на свадьбу с Сукчжоном настроение было испорчено на весь вечер. Стараясь не обижаться на отца, Мичжу читала книгу, стараясь сосредоточиться на сюжете.

«Со временем отец всё-таки примет Сукчжона и даст согласие на нашу с ним свадьбу».

Тем часом Шингван ужинал с надоевшей ему Хёнсук и в очередной раз слушал её возмущение; от внимания служанки не ускользнул тот факт, что Мичжу начала встречаться с парнем.

— Ты видел её парня? — задала вопрос служанка. — Ну и что, что он господин и сын короля. Но это не отменяет тот факт, что его мать крестьянка из деревни, наложница короля. Так-то он смазливый, только характер мерзкий. Они с этой дурочкой Мичжу друг друга стоят.

— Я заметил, что у него мерзкий характер, — ответил Шингван. — Но я знаю, что госпожа может быть хорошей. Она мне рану перевязала.

— Хм, подумаешь! Сегодня рану перевязала, а завтра дурачком обозвала. Знаю я таких!

— Ты бы на себя посмотрела, Хёнсук! — вставила зашедшая Пак. — Сама ведёшь себя как. Хоть кому-то помогла в своей жизни? Нет? На нет и суда нет. Что молчишь? Язык проглотила? Ну что ещё взять с тебя. А ты, Шингван, конечно, молодец, что спас меня, но не думай, что я должна об этом помнить всю жизнь.

— Госпожа, мне от вас ничего не нужно, — ответил телохранитель. — Я просто выполняю свой долг.

Девочка ушла к себе в комнату. Неожиданно для себя Ким обрадовался, что госпожа снова подшутила над Хёнсук.

«Приятно, когда она улыбается. Ведь её улыбка для меня лучшая награда».

— Дура! — проворчала служанка. — Неблагодарная! Шингван, почему ты позволяешь так с собой обращаться?

— Я не думаю, что она настолько плохой человек, чтобы её так ненавидеть. И вообще, нуна, мне неприятно с тобой общаться. Ты только и делаешь, что говоришь гадости про госпожу.

— Я говорю правду. Просто ты ничего не хочешь видеть.

Ким не смог спорить с Хёнсук, ибо переубеждать её бессмысленно — она всё равно будет стоять на своём, поэтому молча доел свой обед и отправился к себе в комнату дочитывать любимую книгу. Шингван начал читать новую главу, но чувствовал, что не может на ней сосредоточиться из-за мыслей о Мичжу, ибо они не давали ему покоя, словно заноза.

«Знаю, что госпожа никогда не будет моей. Просто потому, что я из деревни и не смогу стать для неё чем-то большим, чем просто телохранителем. Надеюсь, она будет счастлива с этим противным Ли Сукчжоном, хоть он мне совсем не нравится. Не потому, что он мой соперник. Он грубый и неотёсанный. Ничем не отличается от той деревенщины, которую он осуждает».

На следующий день были очередные тренировки с наследным принцем и Чжакму. После нескольких тренировочных боёв Шингван задал Донмину вопрос, мучивший его целый день:

— Ваше высочество, вы знаете, что Ли Сукчжон начал встречаться с госпожой Пак Мичжу?

— Я это знаю и хочу предупредить тебя об одном. Когда она встречается с Сукчжоном, то смотри в оба. Просто так он ни с кем встречаться не будет. Он двуличный и может долго держать маску. Так что гляди в оба.

Ким вспомнил утренний разговор с Пак Тхараном; отец госпожи сказал ему:

— Телохранитель Ким, ты должен следить за Мичжу, когда она в очередной раз отправится с Ли Сукчжоном. Ты должен держать ухо востро. Не хочу, чтобы он её опозорил или сделал с ней что-то плохое. Этот человек непредсказуем — он не просто так хочет сблизиться с Мичжу.

— Слушаюсь, господин. Сделаю всё, чтобы предотвратить позор или ещё какую-либо неприятность.

— Я знаю, что ты сможешь. Спасибо за то, что спас мою дочь от наёмников.

Поклонившись, Шингван отправился на тренировки с принцем. Сейчас Донмин смотрел на него и нарочито суровым голосом задал вопрос:

— Так почему ты всё ещё здесь? Почему не с Пак Мичжу? Давай, теперь ты постоянно должен быть с ней и только с ней, пока опасность не минует. Мой хён непредсказуем. Тренировки могут и подождать — тебя наняли, чтобы ты выполнял свою работу.

С тех пор Шингван тайком, словно тень, следовал за Мичжу и Сукчжоном, прячась за деревья, за углы домов и за заборы. Вроде ничего не предвещало беды — молодые люди мило общались, прогуливаясь по улицам Ачимтэяна; но Кима тревожило нехорошее чувство. Оно возникло не из-за подозрений Пак Тхарана, не из-за слов наследного принца о брате, не из-за влюблённости в Мичжу, не из-за оскорблений Сукчжона; дело было в другом — телохранитель смотрел на это чуть смугловатое лицо с чуть пухловатыми губами и по-детски мягкими чертами, но понимал, что приятная внешность не означает красивую душу.

Так проходили дни, недели, месяцы. Прошли осень и зима, наступила тёплая весна. Шингван продолжал шпионить за Пак Мичжу и Ли Сукчжоном. Молодые люди всё так же встречались и прогуливались по улице, разговаривая обо всём и ни о чём. Глядя на это, Ким часто ловил себя на мысли, что хочет быть вместо этого противного сноба, хочет так же общаться с этой девочкой, только происхождение не давало ему это сделать.

Однажды Сукчжон остановился возле большого раскидистого дуба, на который телохранитель Ким бесшумно взобрался на «кошачьих когтях» из стали и спрятался в густых зелёных ветках. Принц взял Мичжу за руку и, прижав её к груди, с улыбкой сказал:

— Знаешь, Мичжу, ты мне давно нравишься. Мы с тобой давно встречаемся, о многом разговариваем. Я люблю тебя.

— Оппа, я тоже вас люблю.

— Когда тебе исполнится шестнадцать, мы поженимся.

— С радостью.

— Твой отец ещё согласится на наш брак.

Девочка поцеловала его в щёку. Шингван смотрел на это и чувствовал какую-то тяжесть в сердце. Он понимал, что у него нет шансов, но хотел, чтобы принц просто исчез с лица Ачимтэяна. Сукчжон погладил девочку по щеке и нежно поцеловал её в губы; Мичжу прикрыла глаза от смущения, ибо с ней такое происходило впервые. Принц отстранился от неё, и Пак широко раскрыла глаза от удивления, ибо так волнительно пережить свой первый в жизни поцелуй. Ким смотрел на это и про себя сердился. Почему госпожа целует не его? Что хорошего в этом принце кроме его знатного происхождения?

После поцелуя Сукчжон проводил девочку до дома, и Ким отправился вслед за ними, стараясь быть незамеченным. Дома, пока ещё не стемнело, Шингван ковал остов для новой заколки, которую заказала О Хэналь. В удары молотка Ким вкладывал свою ярость. Этот Сукчжон раздражал его всё больше и больше. Заколка в виде ветки дерева была готова. Шингван задумался, что позже молодая госпожа О отнесёт это изделие в ювелирную лавку, где её украсят камнями.

После работы Ким забрал с собой поднос с тарелками, на которых остывал варёный рис с мясом и острая кимчи. Ему надоело слушать постоянные сплетни от Хёнсук, поэтому решил уединиться. Шингван сидел за письменным столом и потихоньку ел. Послышался стук в дверь.

— Если ты Хёнсук, то мне неинтересно слушать сплетни о госпоже. Дай спокойно поесть.

— А если сама госпожа пришла, то тебе неинтересно прослушать правду? Ещё я должна спрашивать твоё разрешение — войти или не войти!

Не дожидаясь приглашения, Мичжу зашла в комнату и задала вопрос:

— Почему ты ешь отдельно? Тебе неинтересно, что Хёнсук обо мне говорит? Правильно делаешь — если тебе это неинтересно, то не надо слушать.

— Поэтому, госпожа, я обедаю один. Просто мне неприятно слушать эти гадости. Вы во многом неправы, но это не повод так оскорблять.

Мичжу вспомнила, как однажды прикоснулась к дереву, под которым стояла с принцем, и видения показали ей сидящего на ветках Шингвана, с тоской смотрящего на неё и Ли Сукчжона.

— Шингван, а ты не влюбился ли в меня? Я знаю, что ты ходишь за мной потому, что отец тебе приказал. Я понимаю, что нравлюсь тебе. Даже понимаю, что ты признаёшь своё поражение. Тебя мой отец накрутил, да? Или ты сам веришь, что Сукчжон-оппа плохой человек?

— Госпожа, вы верьте во всё, во что хотите верить, но это приказ вашего отца, и я обязан исполнить его. Это моя работа.

— Ну да! Знаешь, я тебя насквозь вижу, поэтому не думай оправдываться. Нет, я тебя не осуждаю, но мне просто смешно на тебя смотреть. Так что надеюсь, что тебе встретится кто-то лучше меня. Хотя, лучше меня нет никого.

Высказав своё мнение, Мичжу ушла. Шингван остался в растерянных чувствах и не понимал одного — как она узнала об этом? Он никому не говорил правду о своём отношении к ней. Из-за двери Ким услышал голос госпожи:

— Хёнсук, уйди отсюда! Ты уже Шингвана так достала, что ему есть с тобой противно. Он правильно тебе предложил научиться читать, но тебе это не надо. Вот и ешь теперь одна, глупая женщина!

Высказав в очередной раз своё неприятное мнение, Мичжу ушла, а обозлённая Хёнсук отправилась к себе в комнату со словами:

— Ну ничего, ты ещё заплачешь!

Наступил новый день. Хэналь пришла забрать заказанную ею заколку, чтобы отнести в ювелирную лавку для украшения драгоценными камнями. Мичжу пригласила подругу в гости и принялась рассказывать о своём первом поцелуе:

— Онни, он меня так нежно поцеловал. Знаешь, это так волнительно и так приятно. Незабываемое ощущение.

— Я очень рада за тебя, Мичжу. Надеюсь, что всё будет хорошо. Кстати, где моя заколка? Шингван её сделал?

Из дома вышел Ким с маленькой золотой заколкой в руке, которую сделал накануне. Приняв из рук мастера заказ и отдав ему тысячу гымчжонов за работу, Хэналь поклонилась и поблагодарила его:

— Спасибо, телохранитель Ким. У вас золотые руки.

Шингван откланялся и отправился работать дальше, чтобы выполнить заказ от учёного, пожелавшего подарить своей невесте большую заколку с камнями.

— Прости, Мичжу, — улыбнулась О, прощаясь с подругой, — но мне надо к ювелиру. Нужно доделать заколку. Давно хотела с бабочками.

Хэналь отправилась на ювелирную лавку, чтобы украсить сделанную Шингваном заколку. Пока мастер украшал девушке шпильку, она злобно размышляла о рассказанном Мичжу:

«Вообще-то принц должен быть моим. Чем ты ему понравилась? Что в тебе есть такое, чего нет у меня? Хотя ты не принцесса соседнего государства, а просто дочка какого-то противного чиновника. Сукчжон должен быть моим. Моим! А не этой дурочки Мичжу. Давно уже её ненавижу. Раньше общалась с ней из-за Чанми, а теперь просто из-за приличия. Эта дура ничего не видит и думает, что я всё ещё её подруга, но она мне не подруга и никогда ей не была».

Девушка была давно влюблена в Сукчжона и неоднократно говорила ему об этом, но тот только смеялся над ней, считая, что его достойна только принцесса соседнего государства. Теперь Мичжу рассказала ей о первом поцелуе с этим человеком, что сильно оскорбило Хэналь. Она надеялась, что Сукчжон просто поиграет и бросит Пак, но всё оказалось намного серьёзнее — он её поцеловал, а это признак крепких чувств.

Недолго думая, Хэналь решила действовать. Она отправилась к знакомому своего отца, главарю наёмников Шин Хиныгу за помощью. Ей было нужно во что бы то ни стало избавиться от Мичжу, которая сильно её раздражала уже одним своим существованием.

— Добрый день, наставник Шин, — улыбнулась Хэналь, поклонившись ему. — Мне нужна ваша помощь.

— От кого хочешь избавиться, О Хэналь? — задал вопрос одетый в чёрное одеяние чернобородый мужчина с раскосыми глазами, словно у хищника, пожирающего свою добычу.

— Надо избавиться от Пак Мичжу. Только нужно быть осторожными — у неё телохранитель. Он очень опасен, хоть и молод.

— Ничего, мы от обоих избавимся! — самоуверенно заявил Шин Хиныг. — Мои наёмники хорошо обучены. Только за это тебе придётся очень дорого заплатить.

— Сколько гымчжонов мне заплатить?

— Чтобы я сохранил это в тайне, ты будешь должна постоянно платить мне по три тысячи гымчжонов за молчание, когда я потребую. А требовать я буду часто. У твоего отца много денег, поэтому после убийства ты расплатишься. Но если всё закончится неудачей, то ты должна мне будешь оплатить своей жизнью. Но ты можешь передумать.

— Мне всё равно. Эта мерзкая девица должна умереть. Пусть я погибну, но её не должно быть на этом свете вообще! Ни в Ачимтэяне, ни в Маритаиме, ни в Аой Юми, ни в Сариматии, нигде вообще.

— Ты очень опрометчиво поступаешь, девчонка. Если тебе так не дорога жизнь, то это твой выбор. Не буду тебя отговаривать. Только потом не жалуйся, что не предупреждал. О последствиях ты знаешь.

В тот день Хэналь было всё равно, получит ли она любовь принца. Нужно было отомстить этой мерзкой Мичжу, которой повезло в любви, у которой сбылась её мечта. О считала, что это несправедливо, поэтому решила убрать Пак с лица земли; к тому же после отъезда Чанми Хэналь поняла, что общалась с Мичжу только из-за неё. С каждым днём Мичжу всё больше и больше раздражала её, и теперь пришло время отомстить ей. Пусть потом её убийство припишут охотникам за инакомыслящими, которые хотели запугать Пак Тхарана. Глава наёмников протянул задумавшейся девушке договор, написанный его секретарём, и она внимательно прочитала его.

— Подпиши его своей кровью, если согласна с каждым иероглифом, — потребовал глава наёмников.

Не думая ни о чём, Хэналь порезала руку и кровью оставила отпечаток своего пальца. Уйдя из логова Шин Хиныга, девушка думала только о возмездии. Теперь эта мерзкая Мичжу не будет её раздражать. Но в лицо самой «подруге» О продолжала улыбаться, изображая доброжелательность. Хэналь знала, что раз в месяц Пак ходит на рынок, чтобы купить новый ханбок и обувь, поэтому решила, что пусть в это время наёмники застанут её врасплох.

Наступил тот день, когда Мичжу решила купить новый летний ханбок, чтобы потом порадовать Сукчжона своими нарядами; Шингван отправился с ней, чтобы следить за безопасностью своей госпожи. Найдя магазин с одеждой, Пак переодевалась за ширмой, примеряя синюю чогори с белой чхимой. Ким улыбнулся, увидев госпожу в таком наряде.

— Думаешь, что красиво? — задала вопрос Мичжу.

— Очень. Мне нравятся такие цвета. Как синее море и белые волны.

— Спасибо. Для деревенщины у тебя неплохой вкус. Этот ханбок я беру. Что ещё выбрать? Шингван, как думаешь?

— Знаете, я могу предложить вам этот ханбок. Он как цветок на зелёном лугу. Цвет лета. — Ким показал на мятно-зелёную чогори с розовой каймой и розовую чхиму.

— Ты читаешь мои мысли? — недовольно усмехнулась Пак и про себя подумала: — «А вообще это должна делать я».

Купив два ханбока, Мичжу и Шингван сложили вещи в мешок и отправились за обувью. Неожиданно на них напали девять наёмников. Взяв мешок, Пак спряталась за столбом, а Ким, обнажив свой меч, принялся сражаться не на жизнь, а насмерть.

Шингван отмахивался от них мечом, уворачивался от них и кидал кинжалы; один бросок увенчался успехом — оружие попало противнику в глаз, и тот упал замертво, истошно крича. Решив помочь телохранителю, пытающемуся защититься от нападавших, Мичжу силой мысли подняла меч мёртвого наёмника и отрубила голову одному из них. Ким махнул своим мечом и ранил двоих нападавших. Превозмогая боль, наёмники продолжали атаковать. Шингван нанёс одному из них ещё один удар, который оказался смертельным из-за попадания в сердце. В спину другого сам по себе воткнулся кинжал, нанеся ему смертельную рану. Телохранитель почувствовал удар в спину и резкую боль, из-за чего упал на колени. Шингван не мог встать из-за невыносимой боли, но понимал, что надо.

«Если не поднимусь, то они меня убьют. Что будет с госпожой?» — промелькнуло в мыслях телохранителя.

Превозмогая боль, Ким поднялся и продолжал сражаться; взяв ещё один меч, телохранитель размахивал оружием и «уложил» двоих. Мичжу силой мысли передвинула кинжал и вонзила его в шею противника. Осталось трое наёмников, и Шингван подпрыгнул, сделал сальто и, встав за спиной убийцы, перерезал ему горло; Пак силой мысли передвинула меч и отрубила другому наёмнику голову. Ким и наёмник сражались один на один. Шингван чувствовал себя уставшим, но продолжал держаться ради той, кого любит.

«Я и так чуть себя не выдала, поэтому закончи начатое, телохранитель Ким», — подумала Мичжу.

Шингван взял суриком в виде звезды и, метнув его в наёмника, только попал ему в живот. Нападавший кинул лезвием вперёд меч и ранил Кима в оба колена. Превозмогая боль, телохранитель бежал навстречу нападавшему и пронзил его мечом; лезвие вошло в живот и вышло из спины, и наёмник упал замертво.

Тем часом Мичжу прикоснулась к одному из мёртвых наёмников и ужаснулась, увидев его воспоминания: последнее, что он помнил — это Шин Хиныг, рядом с которым стояла ухмыляющаяся Хэналь и говорила:

— Избавьтесь от Пак Мичжу. А Ким Шингвана можете оставить в живых, если захотите.

«Онни, как ты могла? Что я тебе сделала? За что ты меня ненавидишь? Почему ты меня предала? Что я тебе сделала? Чем я тебя обидела?»

Вытерев появившиеся слёзы, Пак подбежала к шатающемуся от сильной усталости Киму, принялась рвать нижние юбки и перевязывать телохранителю раны.

— Спасибо, госпожа, — прошептал Ким.

— Ты ничего странного не заметил? — задала вопрос Мичжу, боясь, что её тайна раскроется.

— Когда я дрался, заметил, что мечи двигались сами по себе. Но я не могу объяснить, почему. Или мне в пылу драки просто показалось…

— Тебе показалось. Могло такое причудиться, когда плохо. Держись! Скоро домой пойдём. Надо же сохранить твою никчёмную жизнь.

Шингван шёл, превозмогая боль, Пак шла с ним рядом и помогала ему идти, придерживая его под руку.

«Я просто хотела защитить себя. Я ему не помогала, нет. Мне нужно было просто защититься», — думала девочка и заявила: — Что ты так медленно идёшь? Надоело быть твоей тростью! Раздражаешь! Быстрее иди!

Ким старался идти быстрее, но жуткая боль в коленях не давала ему ускориться, из-за чего у юноши навернулись слёзы на глазах.

— Госпожа, мне больно. Я не могу идти быстрее.

Посмотрев на щёку Шингвана с блеснувшей дорожкой от слезы, Мичжу осеклась — не слишком ли она жестока с человеком, который только что спас ей жизнь и ранен из-за этого? Молодые люди кое-как шли домой и озирались по сторонам — не появятся ли наёмники. Девочка боялась, что телохранитель не сможет её защитить, а она не знала, что будет делать, если он погибнет. Ей не было его жаль — ей нужна была защита, но Ким сейчас неспособен сражаться в полную силу.

Приведя Шингвана к лекарю, жившему по соседству, Пак сидела рядом и ждала, когда телохранителю окажут помощь. Её не интересовало, что с ним будет — она боялась идти домой одна. После обработки и перевязки ран и принятия лекарств Ким вышел из дома лекаря со свёртком целебных снадобий, и дождавшаяся Мичжу отправилась с ним, держа его под руку скорее от ужаса, чем от желания помочь ему дойти. Придя домой, девочка убежала в свою комнату и продолжила оплакивать разрушенную дружбу; телохранитель лёг на татами и сразу же уснул, ибо был тяжёлый день, он устал и был измучен. Хёнсук сидела возле него и причитала:

— Шингван-Шингван, почему ты так рискуешь жизнью ради этой противной девицы? Она не стоит того, чтобы ты из-за неё погиб или остался калекой. Ты славный парень, хоть и недолюбливаешь меня.

Служанка вышла из комнаты телохранителя и отправилась готовить ужин для хозяев. Мичжу была в комнате отца и сбивчиво рассказывала о случившемся:

— Мы шли по улице, и на нас напали. Телохранитель Ким меня защищал. Он так сражался, что его немного ранили. Я не знаю, кто это сделал.

Девочка кривила душой, ибо она не хотела рассказывать о своих необычных умениях, ибо отец может не понять её; второй причиной было нежелание Пак выдавать свою подругу, ибо она до сих пор не могла поверить в её предательство.

— Они снова вышли на охоту. Надо быть осторожнее. Мичжу, пока телохранитель Ким не поправится, дом не покидай.

— Меня Сукчжон защитит, если что. Почему ты так надеешься на одного Шингвана? Отец, он меня раздражает.

— Мичжу, послушай меня. Меня в совете министров тоже многие раздражают, но я стараюсь держаться, ибо мне с этими людьми ещё работать. Я нанял телохранителя Кима для твоей же безопасности. Где был принц Сукчжон, когда тебя чуть не убили?

— Отец, я чувствую себя как в тюрьме с этой деревенщиной! Не могу даже вздохнуть. Мне уже в комнате кажется, что он за мной подглядывает.

— Мичжу, просто прими это. Ты должна быть в безопасности.

Не желая слушать отца, Пак ушла к себе в комнату и легла на татами. Настроение было на нуле, и девочка просто хотела побыть одна. Лёжа на постели и глядя в потолок, Мичжу понимала, что Сукчжон был прав насчёт дружбы. Люди рано или поздно раскрывают свою зачастую тёмную сущность.

Тем часом всё это время тайно наблюдавшая за битвой Хэналь стояла возле трупов наёмников. Девица была раздосадована — и снова она проиграла своей заклятой подруге. Теперь, согласно договору, она должна будет умереть от рук Шин Хиныга.

«Этот урод всё-таки защитил её. Я его недооценила. Лучше умереть, чем так опозориться. Отец не простит мне такого, поэтому лучше умереть от рук наставника Шина».

— О Хэналь, мы договаривались, что в случае неудачи ты мне заплатишь своей жизнью. Время казни пришло.

Перед девушкой предстал прикрывший низ лица повязкой Шин Хиныг с огромным мечом. Девушка думала, что зря так поступила, что только нажила себе проблему и посмертный позор, но жизнь потеряла смысл из-за того, что её любимый предпочёл ей Мичжу. Эти мысли были последними мыслями О Хэналь перед тем, как её жестоко убили, зарубив мечом.

— Глупая девица! Так и знал, что этот мальчишка разделается с ними. Его и Пак Мичжу не трону — он выполнял свой долг, а она ничего не сделала, чтобы её убивать. А О Хэналь и так бы поплатилась, если бы Пак Мичжу убили. Я бы её не оставил в покое, и вскоре она бы покончила с собой.

Глава наёмников вытер лезвие об полу её чхимы, вложил в руку мёртвой Хэналь подписанный ею договор и отправился к себе. Многие видели ушедшего убийцу, но боялись подойти — не хотели попасть под его обнажённый меч.

Прошло три дня. Шингван почти оправился после ранения, но осталась лёгкая хромота, которая вскоре пройдёт. К семье Пак в гости пришёл принц Сукчжон. Он знал, что О Хэналь заказала Мичжу, ибо дочь главы королевской академии неоднократно признавалась в своих чувствах, а он над ней только смеялся и говорил, что она недостойна его. Она попыталась покуситься на его любимую, но Шингван не позволил это сделать, и теперь Хэналь мертва. А всё из-за глупой зависти, которая сожгла ей душу и привела к такому концу её короткой жизни.

«Шингван… Этот деревенский дурачок смог защитить Мичжу? — размышлял принц. — Ну разумеется, какой он молодец, что защитил её. Но это должен делать я, а не этот деревенский урод».

Мичжу открыла калитку и с улыбкой пригласила возлюбленного во двор. Как только Сукчжон сел на крыльцо, Пак потребовала:

— Хёнсук, подай нам чай с жасмином, как мы любим.

Служанка скрылась на кухне и принялась заваривать ароматный зелёный чай. Принц поинтересовался у своей любимой:

— Давно тебя не видел. Беспокоился и ночами не спал. Думал, что ты ранена, поэтому не хотел беспокоить. С тобой всё в порядке?

— Всё в порядке, оппа. Он спас меня.

— Это должен делать я! — высказал свои мысли принц. — Почему какая-то деревенщина тебя защищает?

— Так хотел мой отец. Почему-то ты не нравишься моему отцу. Такое чувство, что если бы я сказала отцу, что мне нравится Ким Шингван, и я хочу выйти за него замуж, он бы точно одобрил мой выбор.

— Почему он доверяет какому-то деревенскому уроду, а мне не доверяет? Я бы тебя как следует защитил. Почему я твоему отцу не нравлюсь? Это он мне должен нравиться, а не я ему. И жить мне с тобой, а не с ним.

Мичжу не знала, что сказать. С одной стороны она не могла ослушаться отца, но с другой стороны… Ей было приятно с этим человеком, который любит поговорить на разные темы и просто развеселить её. Его грубость казалась ей признаком мужественности, а его забота — проявлением любви.

— Ничего. Я ещё докажу твоему отцу, что он неправ, — продолжал тираду Ли. — Я защищу тебя от любого наёмника, чего бы мне ни стоило.

— Какой же вы смелый, оппа! — с этими словами Мичжу обняла принца и звонко рассмеялась.

— Ты знаешь, что тебя заказала Хэналь? Ты знаешь, что Хэналь вскоре после неудавшегося покушения на тебя была убита? Хочешь узнать, почему она хотела твоей смерти?

— Почему? — спросила Пак, мучимая этим вопросом все несколько дней.

— Она была влюблена в меня, но не нравилась мне. Просто потому что она мне не нравится. Могу же я испытывать антипатию к людям? Поэтому она решила тебя убить, чтобы отомстить из-за того, что её мечты сбылись у тебя. Это зависть. Не более того.

Мичжу смотрела на землю и не понимала, почему Хэналь ей так отчаянно завидовала. Из-за мечты, сбывшейся у Пак, О строила ей козни. Но ни к чему хорошему эта зависть её не привела. Девочка заметила, с каким пренебрежением Сукчжон говорит о её убитой вероломной «подруге» и немного поняла, откуда столько чёрной ненависти скопилось в Хэналь.

«Хёнсук тоже завидует и ненавидит меня, но хотя бы не лицемерит и не пытается меня убить. Как же я змею проглядела? Почему я не замечала, как онни меня ненавидит?»

Вышедший подышать свежим воздухом Шингван стоял у порога дома неподалёку, наблюдал за влюблённой парой со стороны и про себя размышлял:

«Госпожа, я знаю, что недостоин вас из-за своего простого происхождения, но почему вы меня не цените? В чём я перед вами виноват, госпожа? За что вы меня так ненавидите? Чем этот Сукчжон лучше меня? Да, он принц, но почему вы смотрите на положение в обществе, а не на заслуги?»

— Эй! — услышал Ким противный голос Сукчжона, — ты там на нас пялишься или что? Или отлежись! Я бы с тобой сразился, только неохота руки марать об такую деревенщину.

— Господин, — улыбнулся Шингван, — если вы хотите, то можете быть телохранителем вместо меня. Я уступлю.

— Думаешь, я должен? Я и без этого смогу защитить Мичжу. Я работаю сам на себя, а не на её отца. И без жалования буду защищать её! Ты на себя посмотри, ничтожество. Как ты собираешься защищать Мичжу, если даже себя защитить не можешь? Посмотри на себя, чучело! Ходишь и хромаешь. Убирайся! Меня раздражает твоя хромота!

Не желая слушать принца, телохранитель отправился к себе; Сукчжон погрозил ему вслед кулаком и прошипел:

— Ну ничего, деревенское отродье, мы с тобой ещё сразимся! И победителем буду я!

Мичжу стояла с ним и улыбалась. Она была уверена, что её любимый точно станет импонировать её отцу, а этот ненавистный простолюдин станет бесполезным и просто исчезнет из их дома. Когда-нибудь этот день наступит.

Шингван, прихрамывая, убежал в свою комнату и, закрыв ладонями лицо, тихонько плакал. Он чувствовал себя жалким и бесполезным, который не может защитить даже себя. Хёнсук зашла к нему в комнату и, погладив по голове, успокоила его:

— Шингван, не слушай его. Он сам ничтожество и чучело. Сын королевской наложницы. Что он о себе возомнил? Ты храбрый, Шингван. А ранения — это признак твоей смелости. Наверное, этот сынок наложницы сам никогда не сражался, вот и думает, что никогда не получит ранение. Не уходи, Шингван. Ты единственный, кто у меня есть. Поплачь, и тебе станет легче.

Ким обнял служанку и ещё горше заплакал от обиды. Хёнсук обнимала его, гладя по голове, словно маленького ребёнка. Служанка вспомнила одного знакомого Юкёна, с которым она разлучилась, когда тётка продала её в дом кисэн. Шингван напомнил ей того мальчика, когда он заплакал из-за обиды на знакомых детей, которые дразнили его «косоглазым» из-за того, что правый глаз смотрит на Маритаим, а левый — на Аой Юми. Хёнсук была единственным человеком, кто поддерживал этого мальчика, ибо её саму унижали из-за постоянных синяков. Когда он плакал, девочка обнимала его и гладила по голове, словно тот был её ребёнком.

Родители служанки умерли очень рано, и её воспитывала тётя. Хёнсук никогда не слышала от неё доброго слова, зато постоянно получала нагоняй за малейшую провинность. Когда девочке исполнилось десять лет, тётка продала её в дом кисэн, откуда её выгнали из-за отсутствия слуха и противного голоса.

Хёнсук скиталась по Нунбушину, выпрашивая хотя бы один гымчжон, чтобы прокормиться. Ночевала, где придётся. В один прекрасный день она выпрашивала у господина немного денег на пропитание. Чиновник посмотрел на неё и спросил:

— Девочка, тебе нужна работа?

— Да, — ответила Хёнсук. — Мне надоело терпеть эти унижения. Пожалуйста, господин, заберите меня.

Девочка горько заплакала и сбивчиво рассказала, что случилось; её слёзы тронули Пак Тхарана, и тот забрал её к себе домой. Дома у министра финансов Хёнсук увидела плачущую девочку. Недавно умерла Шим Чоныль, и Мичжу оплакивала свою маму, неизвестно из-за чего наложившую на себя руки. Новоиспечённая служанка погладила осиротевшую девочку по голове и так же, как Юкёна, прижала к себе, пытаясь успокоить. Это был единственный раз, когда Мичжу отнеслась к ней хорошо, но дальше шли оскорбления, и поначалу Хёнсук обижалась на них, но позже привыкла к ним — по крайней мере, Мичжу на неё руку не поднимала, в отличие от тётки.

В тот момент служанка прокрутила в своей голове все воспоминания о детстве. При знакомстве она не сказала Шингвану, что её просто выгнали из дома кисэн, ибо не хотела выглядеть жалкой в его глазах и вспоминать те унижения, которые она чувствовала, будучи попрошайкой.

— Когда-нибудь они почувствуют все унижения, которые испытываешь ты, — утешала Кима Хёнсук. — Ты станешь воином, который спасёт Ачимтэян. Ещё отольются им твои слёзы, только верь в себя и не слушай этих ничтожеств.

Шингван успокоился и почувствовал себя лучше после того, как выплакался. Он понял, что Сукчжон просто глуп как кирпич, поэтому не стоит воспринимать его слова близко к сердцу. Но Мичжу… Разумом Ким понимал, что она его презирает даже несмотря на своё спасение. Да, она перевязывала его раны, а последний раз отвела его к лекарю, но это было в виде одолжения. Чтобы не помер от своих ранений. Но сердцем он продолжал любить её, понимая, что в глубине себя она добрая. Пусть она назвала его жизнь никчёмной, пусть требовала идти быстрее, когда он не мог ходить из-за боли в коленях, но она даже согласилась ходить медленнее, увидев его страдания. Она зла и сварлива, но в ней есть что-то хорошее. Если только она признает свою светлую сторону, то всё будет хорошо — может, она его не полюбит, но относиться будет лучше.

---

1) То же, что и сюрикен — японское метательное оружие скрытого ношения (хотя иногда использовалось и для ударов). Представляет собою небольшие клинки, изготовленные по типу повседневных вещей: звёздочек, игл, гвоздей, ножей, монет и так далее.

Вернуться к тексту

2) Тани (당의) — один из видов верхней части женского ханбока, который носили как простой официальный наряд или надевали на небольшие национальные церемонии, в то время, как придворные дамы носили его как повседневную одежду.

Вернуться к тексту