Польза объятий (гет)

— Куда намылилась? — сонно спрашивает Гарри, приоткрыв глаза и садясь на кровати.

— Я… — она запинается, кутаясь в покрывало и свешивая ноги с кровати, — мне надо… ну… привести себя в порядок…

Гарри оглядывает её растерянный и смущённый вид.

— В порядок? Ты волшебница или как? — бормочет он, задрав бровь. Она от него что, улепетнуть втихую пытается?

— А ты хочешь, чтобы я осталась? — неуверенно спрашивает она, глядя на него так, будто он вдруг то ли в Снейпа, то ли Малфоя превратился. То есть, озадаченно, непонимающе и с опаской. Она его что, боится?

— А ты не хочешь? — он отвечает ей чуть раздражённо, но она замечает, что он уязвлён. — Дело в Роне? Ты всё ещё хочешь быть с ним, а меня просто утешить таким впечатляющим способом пыталась?

Гермиона сначала смотрит на него чуть ошарашенно и он замечает, что та начинает закипать.

— Как ты… Что ты… — давилась она словами, прежде чем сумела остановиться, выдохнуть, закрыть глаза и произнести: — Мы с ним вообще расстались давно! Знаешь, когда? Да сразу после войны!

— Что? — изумился Гарри, замерев и вытаращив глаза. Что он пропустил?

— То! — рявкает она, покраснев от гнева, вскакивая и едва не выронив из своей хватки покрывало, которым усиленно прикрывалась. — Он за мной ещё долго бегал, весьма настойчив был, но я видела, что ничего не получается. А сюда пригласила, лишь надеясь, что ему всё же не плевать, что с тобой творится, что он хотя бы попытается с тобой поговорить, сделать хоть что-то… Думала, может, у него выйдет, раз я ничего не могу. Всё-таки он всегда твоим другом был.

— Было дело, — лишь говорит он сухо. — По крайней мере, до этой ночи так ещё можно было сказать.

Гермиона потупилась. Да уж, та ещё ситуация. Но Гарри, кажется, совсем этим фактом не расстроен.

— Но я не знал. Насчёт вас двоих, — говорит он, во все глаза глядя на девушку.

— Ты и не спрашивал. Тебя так-то вообще ничего не интересовало, так что мне тем более в голову не пришло о своей личной жизни вещать, — чуть успокаивается она и устало откидывает пряди волос назад.

— Тогда почему убегаешь? Тебя что, напрягают мои кошмары? Если это так, то я пойму, правда, — напряжённо интересуется он.

Джинни ведь сбегала. Когда всё же решилась пару раз переночевать рядом с ним.

— Вовсе нет, — она явно оторопела от его слов, но всё же медленно вернулась в постель, взволнованно проследив взглядом за тем, как он падает обратно на подушки. — Ничуть.

— Гермиона… если я сделал что-то не то, — тут его голос дрогнул, а сам он повернул к ней голову, — скажи мне прямо. Да и впредь надеюсь, что мы постараемся придерживаться этой тактики общения, — добавляет он вкрадчиво. — Видишь ли, я вовсе не хотел бы своей... некомпетентностью боль тебе причинить или как-то обидеть.

— Я просто не знала, что ты захочешь, чтобы я осталась. А ещё мне кажется, по мне весьма заметно было, что я тебя сама дико хотела, так что я вообще не понимаю, как у тебя язык повернулся сказать, что это всё из-за жалости или ещё чего… Я… Ох, — потерялась совсем она, страшно смутившись.

— Прости, — тихо говорит он, на что она растерянно ему улыбается.

— А что насчёт твоих опасений… ну, ты был очень… внимателен, — тушуется она под его пристальным взглядом. — Со мной всё хорошо правда, — её ладонь находит ладонь Гарри и их пальцы переплетаются.

А ещё Гарри был очень таким пылким и горячим. Порывистым, увлечённым. Таким, каким она его помнила, когда он занимался чем-то, к чему по-настоящему испытывал интерес.

О, Мерлин, было ли её лицо когда-либо краснее, чем сейчас? Нет, она вовсе не сравнила сейчас секс с игрой в квиддич, нет-нет! Конечно, он интересовался сексом! Молодой, здоровый парень, что бы там окружающие не болтали. И, может быть, он чуточку даже увлёкся и ею, Гермионой. Да нет, ну конечно же увлёкся, ведь с Джинни-то он не спал, хотя столько возможностей у них было.

Совсем мозги набекрень, будто огневиски перебрала. Так что думать сейчас да ещё с её патологической неуверенностью в себе в придачу — себе дороже.

— Ты действительно был очень заботлив, — продолжила она тихо, закусив губу, прикрыв глаза и вспоминая, где были его руки, губы и как он умудрился ей удовольствие доставить даже в первый её раз. Точнее, их раз. — И очень… Боже. В общем, хочу прямо признаться, что меня пугает то, как ты влияешь на меня, Гарри.

— И это чертовски взаимно, — сообщает он ей, подложив руку под голову и с лёгкой ухмылкой глядя на девушку из-под взлохмаченных волос, что падали ему на лицо. — Я так-то едва понять успел, что ты натворила — завалилась ко мне в комнату, штаны грубо содрала, совратила, а после вообще сбежать надумала. Прямо чувствую себя использованным.

— Что?! — вспыхнула она, чувствуя, как горит и без того красное лицо. — ЧТО!

Гарри вдруг рассмеялся, глядя на то, как та нервно ёрзает, пытаясь хорошенько его пнуть своими замотанными в покрывало ногами.

— Я тебе сейчас…

— Ой-ёй, сколько неизрасходованного пыла-то… Что ты там «мне сейчас»? О нет… Неужели лекцию прочтёшь о пользе объятий? — продолжает веселиться он, сгребая в охапку возмущённую Гермиону и целуя в лоб. — Лучше просто обними, как делала это раньше.

Она замирает, поднимает к нему голову.

— Ох, — говорит она взволнованно, — у тебя что-то на лице. Что-то странное…

— Только не говори, что это тот гигантский паук, размером с мой ботинок, которого мы видели вчера на первом этаже дома, — фыркает он. — Не Арагог, конечно, но хочешь или нет, бдительность с таким не потеряешь.

Всё же местная фауна тут кого угодно до инфаркта доведёт, это бесспорно.

Вместо ответа Гермиона высвобождает руку из плена, в который её Гарри захватил, а после проводит пальцем от левого уголка его губ к правому. И весьма красноречиво на него смотрит.

— Похоже, ты нездоров. Иначе я не понимаю, что это за непонятная штука с твоими губами. Пора в Мунго, пора.

— Очень смешно, — закатывает Гарри глаза, продолжая широко улыбаться. — Прямо очень.

— Ну тогда не переставай смеяться, — говорит она, чуть приподнимаясь и мягко целуя его улыбку.

* * *

— Твои родители ненавидят меня, — говорит он, махая рукой на прощание и не переставая с усилием улыбаться.

— Не говори глупостей, — отвечает ему Гермиона, также махая рукой родителям и улыбаясь не менее натянуто.

— Ненавидят и боятся, — продолжил он, опустив руку и тяжело вздохнув. А после принимаясь запихивать чемодан Гермионы и свой рюкзак в багажник автомобиля.

Они решили обратный путь проделать на такси, а после на самолёте, дабы чуть продлить ощущение отпуска да и впервые испытать полёт в «проклятом железном гробу», как выразился Гарри.

— И это они ещё не знают, что мы с тобой… — он красноречиво поднял брови, сунув руки в карманы джинсовой куртки и криво усмехнувшись.

Он мог бы закончить это предложение, но так и не решил как.

«Мы с тобой многое поняли за это время».

«Мы с тобой всю оставшуюся неделю из комнаты не вылезали, где до одури сексом занимались».

«Мы с тобой уже никому ничего не должны и больше никогда не будем друг с другом расставаться».

Впрочем, простое «мы с тобой» тоже звучит неплохо.

Гарри вовсе не хотел враждовать с родителями Гермионы. В конце концов, она была ему важна и плохие отношения с родственниками явно не то, к чему стоит стремиться, если хочешь быть с дорогим тебе человеком.

Причём, желательно, до самого конца.

Гермиона кидает на него озадаченный взгляд. Он переживает? Неужели думает, что ей так важно одобрение родителей?

Она ловит безрадостный взгляд парня, на что качает головой в ответ, а после хватает одной рукой за джинсовую куртку, притягивает к себе и целует со всем пылом.

А когда отстраняется, то видит удивлённый взгляд Гарри.

— Теперь они знают. И я думаю, что ненавидят они именно меня, — говорит она, печально глядя на Гарри. — За то, что всегда выбираю тебя. Но это вовсе не потому, что я их не люблю.

— Почему бы тебе не сказать им об этом? — Гарри кидает взгляд на родителей Гермионы, которые стоят поодаль и больше им не машут. — Пока они не достали ружьё и не принялись гоняться за мной вокруг дома?

— Это бесполезно, — вздыхает она, захлопывая багажник и усаживаясь на сиденье. — Как видишь, я привыкла иметь дело с упрямцами.

Гарри закатывает глаза, садится рядом.

— Думаю, они простят меня однажды, — улыбается она ему ободряюще. — Нужно только время, знаешь? Они должны понять, что я… — она осекается, смущённо шевелит носом. Её взгляд утыкается в окно, когда автомобиль трогается.

— Что? — щурится он, догадываясь. — Что делала всё это ради их блага? Что так сильно любишь меня, что не могла тогда одного отпустить?

Её растерянный взгляд на секунду устремляется в его сторону.

— Ну конечно я понял, — говорит он, притягивая её к себе за талию и привычно утыкаясь лицом в её макушку. — Не сразу, но понял. Все твои объятия, как бы ты их там не обозначала, всегда ведь говорили об этом.

— Ну конечно, — соглашается она, закрыв глаза, чуть заметно улыбаясь, и с удовольствием вдыхая запах его кожи. — Конечно.

— Гермиона… думаю, ты заметила, что я сейчас мало что из себя представляю, — кривится Гарри с досадой. — Ну, разве что, кусок дерьма, размазанный по асфальту. И понятия не имею, что со мной будет дальше. Так что ты просто напросто бросишь меня одним прекрасным днём.

— Только Гарри Поттер может такую дичь ляпнуть, — возмущается она, отстранившись и изумлённо глядя в его глаза. — Тебе твоих достижений мало? У тебя не треснет?

— Ох уж эти деньки былой славы, — с иронией произносит он. — Думаешь, я буду на этом до старости выезжать? Звучит, конечно, как план. Который мне не нравится.

— Мерлин, — сердится она, поворачиваясь к нему и решительно взяв локти, — что за чушь я слышу. Я всё же не твоя фанатка, чтобы от тебя отворачиваться из-за того, что ты на сцене регулярно не блистаешь!

— Ты не моя фанатка? — ужаснулся притворно он. — То есть как? Я вот, например, твой фанат!

— Дурак. Вот дурак, — резюмирует она, поджав губы и хлопнув его по плечу.

— Оставь автограф с этим посвящением на моей кепке, — хмыкает он. — Буду лёжа на диване слёзы ею вытирать, когда станешь каким-нибудь важным министром, а во мне разочаруешься.

* * *

Они женятся спустя полгода.

Снова оказавшись на жарком берегу Австралии, где яростно светит солнце, истошно кричат чайки и громко шумит море.

Где Гарри вспоминает, как он впервые оказался здесь. Где они с Гермионой поняли, что всегда принадлежали и будут принадлежать друг другу. Где Гермиона начала просыпаться рядом с ним, будучи всегда при этом просто очаровательно растрёпанной, такой тёплой и с той непередаваемой улыбкой на губах, едва замечала лицо Гарри поблизости.

И где родители Гермионы кидают на них косые взгляды, несмотря на то, что идёт свадьба.

Гермиона думает, что они должны принять её выбор, нравится им это или нет. Она заверяет Гарри, что сейчас не те времена, где требовалось бы одобрение родителей или что она не какая-нибудь аристократка, где семьи своих детей замуж выдают, перед этим демонстрируя качество её зубов будущему жениху.

Это было почти смешно, учитывая, кем работали её родители.

Но Гарри видит, что ей мучительно от того, что между ними царит непонимание и холодное равнодушие. Он морщится, осознавая, что наступал на те же грабли тогда и причинив ей своим отчуждением настоящую боль.

Гарри поднимает на невесту взгляд.

Её волосы были красиво уложены, украшены цветами и каким-то совершенно волшебным образом держались в пределах причёски, несмотря на тёплый игривый ветер, что гулял у моря. Белое платье было лёгким, воздушным, а юбка то и дело обвивала её стройные ноги, на которых не было какой-либо обуви.

Гарри проклинал любые юбки на теле Гермионы, ибо от них у него совершенно отключался мозг.

А ещё эти её оголённые выразительные ключицы, что постоянно приковывали взгляд.

Проклинал и обожал.

В общем и целом, Гарри находился в некоторой прострации, когда смотрел на Гермиону и пытался мысленно представить, с какого места начнёт её целовать, когда они останутся одни, и он наконец сдерёт с неё это до чёртиков шикарное платье.

Она улыбнулась Гарри так, будто догадывалась о чём тот думает. Возможно, и сама думала о схожих вещах: как потрясающе ему идёт бабочка, как мужественно он смотрится в костюме и как дико растрёпаны от ветра его волосы, которые так и манили в себя пальцы запустить.

Гермиона едва заметно закусила губу. Гарри оттянул душащий его воротник.

— А теперь клятвы. Прошу, — внезапно огорошил её священник, которого оба не слушали, скользя друг по другу весьма жаркими, как это день, взглядами.

Гермиона захватила ртом воздух, дабы прийти в себя.

— Гарри… — чуть теряется она, делая глубокий выдох и с силой сжимая букет. — Мы с тобой так долго были друзьями. Я так часто уверяла себя, что непозволительно испытывать к тебе больше, чем испытываю на самом деле, учитывая различные обстоятельства, что могли бы в итоге разлучить нас. И когда тебя вдруг не оказалось рядом, то поняла, что без тебя… жизнь вдруг стала невыносимой, — в карих глазах блеснули слёзы. — Ведь если тебя не будет всегда со мной, то зачем и к чему это всё вообще было? И знаешь, тогда я заявилась к тебе домой, а потом приволокла впервые сюда. И ни о чём не жалею. Ты, я, палатка… то есть, в этот раз, пляж, — она мягко улыбнулась, глядя на его с интересом прищуренный взгляд, — вот и всё, что мне нужно. И что бы ты там не думал, я люблю тебя и восхищаюсь тобой таким, какой ты есть. И всегда буду.

Она замолчала, сглотнув комок в горле. Ей столько хотелось ему сказать… Но у них на это будет ещё много-много времени.

Гарри изучал невесту, не моргая, чем заставил её щёки порозоветь. И, возможно, оказался на довольно продолжительное время по-настоящему заворожен её речью, что была наполнена нежностью и любовью к нему, из-за чего священнику пришлось прокашляться, дабы привлечь внимание.

— Я… — начал он чуть хрипло, — долго был потерян. Сначала мне казалось, что это со мной что-то не так, что я уже не тот… кем когда-то был прежде. Будто что-то важное отобрали в тот день. Но я не знал, не догадывался, что дело было во многом в тебе, — он с трудом улыбается. — Ты была частью меня так долго, что я не сразу смог разобраться в том, что чувствую, и чувствую ли что-то вообще, учитывая в каком состоянии пребывал. Но мне ни с кем никогда не было так хорошо и спокойно, только с тобой. И когда мы оказались здесь, то понял, что если я тебе был нужен так же, как ты мне, то я тебя больше никому не отдам и никогда и никуда не отпущу, Гермиона.

Непривыкшая к его откровенным речам, Гермиона всё это время задерживала дыхание. Гарри всё же предпочитал проявлять к ней свои чувства взглядом, прикосновениями, делами, но теперь, когда он произнёс их вслух, у неё довольно болезненно сдавило рёбра.

Она смотрела на Гарри широко распахнутыми мокрыми глазами. Вот зачем она так с ним поступает? От этого внутри у него всё переворачивалось и сжималось — он вовсе не хотел заставлять её плакать.

Но после она улыбнулась ему так тепло, что он облегчённо выдохнул.

— А ещё я хотел сказать, что ты моя героиня и я всё ещё твой фанат, — добавляет он лукаво, отчего она с трудом сдерживает желание стукнуть его букетом по растрёпанной голове, но только закатывает глаза к ярко-голубому небу.

— Что ж, — заключает священник. — Можете обменяться кольцами.

И Гарри тут же неудержимо целует Гермиону, едва кольца оказываются на их пальцах.

* * *

— Хватит сверлить их взглядом, Гарри, — бормочет Гермиона, стоя возле него и цепляя вилкой торт. — Они тебя не съедят.

«В отличие от меня», — думает она, пряча глаза и улыбку.

Ему в самом деле стоит почаще носить эти белые рубашки с закатанными на них рукавами — потому что сейчас она если его не съела бы, то точно как следует понадкусывала, не будь тут гостей.

— Просто думаю, как именно попытается прикончить меня твой отец, — фыркает Гарри, сидя на стуле, оперевшись локтем о столик и ненароком окидывая взглядом оголившуюся ножку девушки.

— И что надумал?

— Хм. Предполагаю, он окунёт меня в торт, заставив им подавиться, а после добьёт этим складным стулом. Далее обмотает мой хладный труп этой тряпкой с беседки, не забыв сделать в конце бантик, и потом, наконец, выкинет в море на съедение акулам. Или бросит тебе на порог в качестве свадебного подарка.

— Я бы ставила на то, что тебя банально пристрелят, — меланхолично говорит она, беззаботно жуя торт. — У моего отца есть лицензия на ношение оружия. «Спортивная стрельба», как он говорит. После нашей войны внезапно увлёкся, сам понимаешь. К слову, оно и сейчас при нём.

— О Мерлинова задница, — стонет Гарри, опасливо косясь на мистера Грейнджера и его кобуру за спиной, когда тот поворачивается к нему спиной. — С моим уровнем удачи всё кончится тем, что в конце дня я либо стану звать его папой, либо кто-то из нас трагически умрёт. Зачем ему оружие на свадьбе?

Гермиона усмехается.

— Он говорит, что ему некомфортно, когда остальные вооружены. Особенно ты.

— То есть… А-а-а, — осознаёт он.

И в самом деле — палочки волшебникам всё же не для поедания торта требуются.

— Ваши друзья о многом нам рассказали, — говорит миссис Грейнджер, настороженно косясь на Гарри, когда родители Гермионы замечают мрачные взгляды новобрачных и всё же решают к ним подойти.

— Я бы сказал, они нас окружили и заставили выслушать то, чего я слышать бы никогда не желал, — сердится мистер Грейнджер, садясь на ближайший стул.

Гермиона кидает на Гарри недоумённый взгляд. О чём он толкует? Но Гарри лишь невинно пожимает плечами.

— И что они вам поведали? — осторожно интересуется Гермиона, с некоторым ужасом глядя на отца.

— То, как часто ты пыталась убиться на пару со своим женихом всё эти годы, разумеется, — бурчит мистер Грейнджер, кидая на Гарри взгляд, от которого тот по идее должен был бы тут же лечь замертво.

Гарри же только сползает ниже по стулу и смотрит на гостей, что стоят поодаль. Луна, Невилл, Хагрид о чём-то оживлённо переговариваются, не обращая на них внимания.

Боже, да что они там Грейнджерам наговорили? Он же просил быть с ними полегче!

— Мужем, а не женихом, папа, — поправляет Гермиона отца, тут же скрещивая руки на груди и с вызовом глядя на него. — Что звучит просто замечательно. Да, муж? — говорит она, поворачиваясь к Гарри.

Гарри откашливается.

— Твои родители просто волнуются за тебя… жена.

— За меня не нужно переживать. У меня есть я. И Гарри. Но я была рада, если бы вы просто приняли нас такими, какие мы есть, — её голос вдруг начинает дрожать, а рука с вилкой бессильно опускается. — Я понимаю, что мы буквально в разных мирах живём, из-за чего вы вряд ли сможете меня понять. Просто хочу, чтобы вы знали — дороже Гарри у меня никогда никого не будет. Но вы мне тоже очень дороги, правда, — она быстро вытирает слёзы. — Просто немного иначе. Нет, не меньше. Иначе. И тогда я позаботилась о вас так, как смогла. Как посчитала нужным. И за что уже не раз извинилась. Я просто… не знаю, что ещё должна сделать…

— Она очень заботливая, — кивает Гарри, беря Гермиону за руку и притягивая к себе, будто бы в попытке защитить от гнева её родителей. — И спастись от этого невозможно. Я пробовал.

— Это точно, — бурчит мистер Грейнджер, задумчиво изучая торт перед собой.

Они замолкают, но никуда не уходят, что новобрачных весьма обнадёживает. Гермиона стоит, не шевелясь, и трогательно уткнувшись лбом в плечо Гарри, а он крепко обнимает её талию одной рукой.

— Думаю, нам стоит почаще встречаться, — говорит наконец Гарри, ободряюще проводя ладонью по спине девушки. — В конце концов, вы же наверняка захотите увидеть свою дюжину внуков и внучек?

— Сколько? — севшим голосом интересуется Гермиона, отстраняясь и взирая на него огромными глазами. — СКОЛЬКО?

— Ну… тогда, может, хотя бы десяток? — неуверенно предполагает он, глядя на онемевшую жену. Он шутит же? Но выглядит как-то серьёзно… И она вполне могла бы поверить в его намерения, ведь он всегда большую семью хотел. — За эти полгода преподавания я многому научился и довольно неплохо лажу с детьми.

— Десяток? — слабо переспрашивает Гермиона, обессиленно падая ему на колени.

— Семерых? — с надеждой спрашивает он, и она наконец ловит озорные искорки в его глазах.

— Я тебе что, кошка-мать?! — возмущается она тут же, отвлёкшись от своих печалей. Где там её букет потерялся? — Максимум двое!

— Продано, — соглашается мгновенно Гарри. — Но ты ведь можешь передумать. Или что-то может пойти не так, ведь ты, кажется, забыла, как обычно у нас всё выходит.

И спустя два года всё действительно идёт, как они и планировали и даже лучше — в первую свою беременность у Гермионы сразу рождается двойня.

Но после их план и правда идёт крахом, ведь спустя ещё пару лет тоже самое случается и во вторую — снова рождается двойня. Беременность пусть изначально была и незапланированной, но всё же оказалась весьма радостной.

— Возможно, я погорячилась, и после нашей свадьбы всё же не стоило судьбу злить и выбрасывать твой любимый диван, — говорит она не без саркастичной усмешки. — Зови родителей. Иначе с таким количеством Поттеров мы оба всё-таки закончим свои деньки в Мунго.

Гарри только фыркает и сгребает её в свои крепкие объятия, наполненные любовью и поддержкой.

Это они-то с чем-то не справятся? С первыми двумя мини-Поттерами всё ведь вполне неплохо идёт! Гарри-то уже знает, что это у него вторая половина дня и выходные вполне свободны, так что очевидно, на чьи плечи воспитание и забота о детях ляжет, когда Гермиона снова на работу вернётся. Но он не против совсем, даже очень рад этому, ведь и опыт уже есть.

Но родителей они, пожалуй, всё же позовут.