Старый Свет, Новый Свет / Old Light, New Light (гет)

Примечания:

Описание: Ворон однажды спрашивает: «Какие шрамы ты носишь, Старый Свет?»

Небольшая изучающая работа о стражах, внутренних и внешних шрамах с щепоткой романтики.

Ворон однажды спрашивает ее:

— Какие шрамы ты носишь, Старый Свет?

Ей требуется время для ответа, чтобы погрузиться в мысли на протяжении нескольких дней. Ее кожа, безупречная до каждой клетки, лишена шрамов. Ни стежков, ни красных линий, ни ожога или царапины. Каждый раз, когда Призрак вдыхает в нее жизнь, Свет забирает любое представление того, что делается «старым» и «опытным» для незнакомого глаза.

Конечно, кто-то, думает она, выбирает оставить эти реликвии древней жизни. Скиталец, например, расскажет много историй о том или ином шраме, и каждый раз история будет новой. Ты слушаешь, смеешься и грустишь вместе с ним, но он редко показывает шрамы, которые все еще болят.

Такие лежат глубже, чем на коже. Такие достают до самого сердца и души. И что значат века для бессмертного создания, заряженного светом и смертью на каждом шагу?

Она дает этот ответ Ворону в пурпурную полночь, когда они наблюдают за звездами сквозь дыру в потолке. Эта ночь намного большего, чем просто наблюдения за звездами, и их одежда лежит в стороне, позволяя греться в лунном свете.

Ее палец следует по груди Ворона, и он резко вдыхает от каждого желанного прикосновения.

Он никогда не спрашивал о шрамах, которые появились до этого.

Неприятная рябь на коже, появившаяся несмотря на время и свет, покоится над сердцем Ворона. Ее палец рисует круг вокруг шрама, и даже простое прикосновение поднимает горькое воспоминание о дымящемся пистолете Петры, когда пуля оборвала жизнь Ульдрена Сов.

Ворон не спрашивает. Он знает достаточно, чтобы понимать, что некоторые шрамы не пропадут, никогда не исцелятся — ни для него, ни для нее. Поэтому он не спрашивает.

Она трогает его плечо и изгиб шеи, кончики черных волос, волосы за ухом. Кончики ее пальцев ведут ниже по мускулистой руке, вниз до предплечья с замысловатыми ожогами, которые на ощупь тревожат. Никаких черные перья не скроют шрамы Ворона из Черного Сада.

Его бедра она ласкает тоже, как и ноги, порезанные щетинками далекой травы, дуэлями и давно ушедшей жизнью.

— Я сегодня упал с насечки и сильно ушибся, — шепчет он. — Когда Глинт возродил меня, я снова был новым.

Она кивает. Он ведет ее руку туда, где была рана, и она гладит плавное совершенство его кожи, всполохи маслянистого света омывает его в лунном свечении.

Его глаза, полные золота, молчаливо ловят ее взгляд.

— Я теперь понимаю твой ответ, — тихо произносит он. — О шрамах. И я вижу, что не видят они. Один, вот здесь.

Его рука покоится над ее сердцем.

Что за странная аналогия, думает она, что его шрам не болит, но отражает ее сердце тупой, странной болью.

Примечания:

Оригинал: http://archiveofourown.org/works/28410867