Око за око, зуб за зуб (джен)

На первом курсе самое трудное для молодого гриффиндорца было подавлять свою Силу. Гарри не доверял никому, особенно глазастой однокурсницеГермионе Грейнджер, с некоторого времени своей постоянной «попутчице» в библиотеку. Эта лохматая, курчавая девочка была слишком уж правильной и прямолинейной. И слишком лояльной к преподавателям, особенно директору. Да к тому же была заядлой стукачкой. Узнай она истинные способности своего однокурсника, сразу же доложила бы декану Гриффиндора, профессору МакГонагалл, а то и самому профессору Дамблдору. И тогда вся его дальнейшая конспирация накрылась бы медным тазом. И не смог бы Гарри следовать своему кредо:«Око за око, зуб за зуб».

В Хогвартс скрытный маленький волшебник отправился не полной неумехой, каким он себя выставлял перед окружающими, а довольно натренированным в Силе самоучкой. В школьной библиотеке он узнал, что волшебники называют его Силу беспалочковой магией.

Еще в Литтл Уингинге Гарри овладел этой магией на уровне инстинктов. Но поскольку банда кузена Дадли „наказывала“ всех, кто сближался с ним, он и в Хогвартсе по привычке ни с кем не сошелся. Во избежание. О его способностях в магии никто, — ни его сверстники, ни остальные ученики, ни учителя, — даже не подозревал.

Борьба за выживание у Дурслей научила его некоторым стратегическим правилам:

1. Все взрослые ему враги, а родственники — тем более. А к врагам надо относиться с маниакальным подозрением и жить в состоянии постоянной боеготовности;

2. Не верить на слово никому, даже если он выглядит как старый дедушка, у него длинная-предлинная белая борода и угощает тебя конфетами. Наоборот, если угощает конфетами — беги, Гарри, беги! Чувство настороженности ко всяким добрым дядькам-педофилам было вбито в голову Гарри Поттера школьными рассказами;

3. Россказни незнакомых, чужих людей, — особенно, если они трехметровые, чумазые и лохматые грубияны, — не могут быть ничем, кроме лжи и обмана. Ложь про Великого человека Дамблдора и его святости, а также о душевной доброте родителей Гарри Поттера он принял в штыки. По мнению самого Гарри, доброта эта у Лили и Джеймса Поттера была направлена на кого угодно, только не на собственного сына, раз уж они оставили его сиротой. Где тут к черту доброта! Но хотя бы его родители оказались, на самом деле, волшебниками, погибшими в местечковой войнушке, защищая его, Гарри, а не алкоголиком с проституткой, как говорила тетя.

4. Уговоры сверстников предаваться лени и праздному времяпровождению есть не что иное, как вражеская диверсия. С такими „друзьями“ и враги не нужны.

5. Не проболтаться о своих навыках. Если волшебники узнают, что он овладел беспалочковой магией на таком уровне в том возрасте, будут завидовать; а когда поймут, что не могут забрать себе его Силу, могут и убить. Люди вообще не любят того, чего не могут понять или перенять.

На уговоры соседей из спальни мальчиков-первокурсников присоединиться к игре в Плюй камни Гарри не поддавался, оправдываясь тем, что он в эту игру никогда не играл, ему не интересно и вообще некогда играть. Кроме того, она ему не нравится.

Так, что он записал всех людей, включая преподавателей, учеников Начальной школы в Литтл Уингинге и школы Чародейства и Колдовства, как и своих так называемых родственников, в разряд „чужих” и видел в них своих злейших врагов. Ну, неприятелей, по меньшей мере и смотрел на всех вокруг волком.

Эдинственным и непререкаемым авторитетом для Гарри оставался магистр Йода.

На самом деле, в Хогвартсе Гарри Поттер кое с кем все-таки подружился. Если, конечно, регулярный обмен несколькими репликами можно назвать дружбой. Это была школьная библиотекарша, мадам Пинс, которая к мальчику-герою относилась тепло и с пониманием. Она ни о чем не расспрашивала его, только брала заявки на учебники или обычные книги, быстро приносила, а иногда и отвечала на его вопросы, если таковые были. В библиотеке Гарри задерживался ненадолго, брал с собой фолиант и уносил с собой в Гриффиндорскую гостиную, как думала мадам Пинс.

В действительности, находиться в гостиной своего факультета Гарри ненавидел. Там все время было шумно, школьники громко разговаривали, было невозможно отрешиться от всего и углубиться в изучение интересных книг. Поэтому он находил себе свободную аудиторию на каком-нибудь верхнем, — чаще всего, восьмом, — этаже, каждый раз новую, закрывал ее неслабеньким Колопортусом и читал, сколько пожелает.

Таким образом, Гарри Поттер не завел себе на Гриффиндоре ни друзей, ни приятелей, сторонился любой, навязанной сокурсниками компании и общался с соседями по спальне только односложными предложениями, типа „Доброе утро“ или„Спокойной ночи”.

Отлучки значительно облегчились после Рождества, когда ему вернули мантию-невидимку его отца. В анонимном дарителе сего подарка Гарри заподозрил директора Дамблдора, который мерцал глазами за очками-полумесяцами в его сторону во время приема пищи. И закономерно задался вопросом, зачем директору понадобилось забирать отцовский плащь „ ...для изучение ее свойств” и какую роль это сыграло в гибели его родителей? Прямую, — ответил сам на свой вопрос Гарри Поттер, и его ненависть к Дамблдору снова возросла. Впервые он возненавидел этого трижды проклятого „Великого человека”, узнав со слов Хагрида, что своей горькой жизнью у тети Петунии он обязан именно Альбусу Дамблдору, самоназначенному магическому опекуну мальчика-сироты.

К написанному в книгах, — хотя он любил их читать, — Гарри относился со сдержанным энтузиазмом, давая себе отсчет в том, что их тоже написали люди, а не благородные богоподобные сверхсущества. Тоесть, доверял он книгам с большой оговоркой, вне зависимости от того, жив автор книги или давно уже преставился. Даже будучи давно уже мертвым, волшебник мог заранее написать такую книгу, в которую вложил свои идеи, могущие навредить только членам вражеской семьи.

Насчет своего магического рода Гарри терялся в догадках. Кто-то в волшебном мире был относительно дружественно настроен к Поттерам, а кто-то был врагом, а он понятия не имел, кто из них кто. Ему позарез было нужно все узнать, провести свое исследование в этом направлении, но, прежде всего, найти достоверный источник информации.

Гарри принялся составлять себе список задач на лето.

Под номером три в свой список Гарри вписал задачу найти надеждный источник информации о своей магической родне.

Конечно, он мог бы спросить у мадам Пинс, но, хотя она и относится к нему тепло и иногда с ним разговаривает, не является его родственницей. Магловским родственникам Гарри не верил, магических — не знал. То есть, доверять кому-то постороннему было бы роковой ошибкой.

К своей волшебной палочке,— близняшке палочки Волдеморта, Поттер относился не как к продолжению магического ядра, а как к ненужному, но навязанному взрослыми волшебниками костылю. Она и так ощущалась, — как ненужный здоровому человеку костыль. И Гарри пообещал себе, что когда-нибудь, во время каникул, выкроет время, чтобы найти себе настоящую палочку, свой light saber, свой световой меч джедая. И не помешало бы поторопиться с этим.

Он вписал эту задачу под номером два в свой список дел на лето.

Под номером один в списке было посещение Гринготса и расследование странностей с ключиком к его ученическому сейфу, который Хагрид так и не вернул ему обратно.

* * *

Не светиться перед остальными стало второй сущностью маленького конспиратора. Во время занятий и каждый раз, бывая у всех на виду, Гарри старательно изображал из себя затюканного тупицу. Когда он таращил за круглыми, треснувшими стеклами очков свои, — по словам девочек „цвета Авады”, — глаза, полные недоумения, мальчик выглядел, по меньшей мере, глупо. Потом на занятиях он получал свои „Удовлетворительно” по всем предметам, кроме Зельеварения, где твердо стоял на самой нижней планке всего первого курса с отметкой „Тролль” и не парился. Декан Гриффиндора, профессор Минерва МакГонагалл кусала локти от злости, лезла на стену, стараясь вбить в пустую башку сына Лили и Джеймса — отличников курса в свое время, хоть немного крупиц знания. Но все было впустую. Она жаловалась директору Дамблдору, краснела перед коллегами, но те только лицемерно вздыхали и отводили глаза, а директор с замысловатым выражением лица потягивал бороду и молчал.

Со своей стороны, гриффиндорцы, которые восторженно приняли в свои ряды Мальчика-который-выжил, после первого месяца обучения, окончательно и бесповоротно в нем разочаровались. Из-за него Гриффиндор болтался на последнем месте в соревновании факультетов, а о продвижении вперед не могло быть и речи, потому-что Поттер умудрялся по два раза за день терять баллы.

А ему самому было все равно: он упрямо игнорировал все насмешки и упреки. После обеда отправлялся в библиотеку, где постоянно читал скучные книги, а самой лучшей оценкой у него было „Удовлетворительно”.

Среди посетителей библиотеки и гриффиндорцев поползли слухи, что пережитая им в младенчестве Авада все-таки сделала свое дело — выжгла подавляющую часть мозгов национального героя, оставив его полудебилом. Иначе, как объяснить его нулевой прогресс в учебе после стольких часов пребывания в храме знаний, в библиотеке Хогвартса?

Для всех преподавателей школы Хогвартс, сын Лили и Джеймса, Поттер был одним сплошным раздражением. Все они, во главе с деканом Слизерина, профессором по Зельеварению, Северусом Снейпом, считали Гарри умственно отсталым, и они тоже начали несмело обсуждать влияние Авады на мозги Поттера. То есть, профессорскийсостав Хогвартса повторял слухи, что ходили среди учеников и был с ними согласен.