Тёмное зеркало - часть 4 цикла "Сказки многоликого Универсума" (джен)

Отсутствие мозгового центра у распавшегося в этом учебном году Золотого трио, как и каких-либо других девочек в зоне доступности вне занятий и приёма пищи, сказалось негативно на успеваемости Рона Уизли и Гарри Поттера. Не у кого было списать, никто им заумные тексты в учебниках не разжёвывал, не носился с ними, как с писанной торбой, и это мальчиков бесило неимоверно. А больше всего — Рона Уизли. В этом плане Гарри Поттер был крайне сдержанным, не таким у него детство было, чтобы кто-то возился с ним подобным образом. Он всегда, всюду и в любой ситуации рассчитывал на себя и только на себя. Но его друг трындел и трындел о скупости лохматой заучки, которая только о себе и думает, и так далее, и тому подобное.

Для Поттера резкое охлаждение отношений с их подругой и одноклассницей мисс Грейнджер было совершенно мучительным, хоть и логичным. Ей, наверно, надоело тянуть их Роном за собой. Помощь должна быть взаимной, а чем они с Роном помогали девочке? Ничем. Только втягивали её в опасные приключения и отнимали у неё время на репетиторство двух оболтусов. С недавних пор Гарри стал задумываться над тем, что не с тем из одноклассников он согласился дружить. Не с тем, с кем надо.

Гермиона Грейнджер тоже чувствовала, что в её стремлениях расширить свой кругозор и идти дальше вверх по лестнице магических достижений ей кого-то недоставало. Того, кто шёл бы рядом, поддерживал бы её. Кто разделял бы с ней не только время уроков, написания домашек, завтраков-обедов-ужинов, но и её страхи перед будущим. Кто-то кроме девочек-однокурсниц. Ей хотелось, чтобы это был кто-то лохматый, темноволосый и зеленоглазый. Но, очевидно, не видать ей в этом деле соратника. Этот самый зеленоглазый и темноволосый всё глубже и глубже тонул в пучине невежества вслед за своим рыжим приятелем. Только поглядывал издалека на свою самоустранившуюся из Золотого трио — чем и приказала трио долго жить — подругу с тоской и каким-то сожалением. Но, тем не менее, продолжал подыгрывать рыжику и получал на занятиях на пару с ним одни только «Тролли». И отработки. И отнятые из копилки факультета Годрика Гриффиндора баллы…

Дошло до того, что декан Гриффиндора, профессор Минерва Макгонагалл, спохватилась и сама пригасила Гермиону на разговор «по душам», как она сказала. Это «по душам» оказалось грубым давлением пожилой преподавательницы на её лучшую ученицу-второкурсницу, чтобы та взяла обратно под своё крылышко Гарри Поттера, с Роном Уизли в довесок.

Мисс Грейнджер, нахмурившись и сузив глаза, посмотрела холодно на свою деканшу и категорически отказалась даже пальцем пошевелить ради помощи тем двум мальчикам.

— Я в репетиторы Поттеру и Уизли не нанималась, профессор Макгонагалл, мэм! — воскликнула рассерженная девочка. — Я, если вы помните, сама всё ещё учусь. Я здесь не работаю воспитателем, тем более — преподавателем. Могу что-нибудь подсказать им, типа — откуда прочитать, узнать — но я им не старшая сестра, не мать и не их декан. Зато вы вправе предпринять любые меры для обучения умственно отсталых детей. Британия — страна цивилизованная, с лучшей в мире образовательной системой. Для таких, как Рональд Уизли, давно существует целое направление и система для подготовки детей со специальными образовательными потребностями…

— Что-что? При чём здесь мистер Уизли? Я вас не поняла, мисс Грейнджер, — прервала тираду девочки Минерва. От тарабарщины девочки голова у пожилой женщины заболела. — Я так понимаю, вы отказываетесь помогать своим друзьям в усвоении материала?

— Да, мэм, отказываюсь.

— Ну, тогда, мисс Грейнджер, сделайте себе заметку на будущее и не ищите у меня содействия на работу в Министерстве магии, — холодно, сквозь стиснутые губы, выдала профессор Макгонагалл.

— И не думала просить у вас помощи, мэм. У вас всё, профессор? Можно мне идти? Скоро отбой и я должна была уже быть в гостиной.

Сказав это, мисс Грейнджер повернулась на каблуках и быстро открыла дверь, чтобы уйти. Слова деканши догнали её за порогом:

— Старостой факультета Гриффиндор и префектом школы вам никогда не быть, мисс Грейнджер!

Девочка остановилась на мгновение, пожала плечами, фыркнув, и прикрыла за собой дверь.

Что хотела этим сказать Макгонагалл было ясно. Протекции не будет — ясень пень. Ха! А ей, Гермионе, это надо — быть уборщицей в Министерстве магии, С ПРОТЕКЦИЕЙ?

Раз нет — так нет. Быть ей, мисс Грейнджер, ведьмой-одиночкой и в магмире. Пускай! Что есть, то есть.

Этот разговор с профессором Макгонагал всё-таки насторожил Гермиону и заставил её чаще бывать в общей комнате Гриффиндора, чтобы с повышенным вниманием наблюдать за происходящим в ней.

То, что Гарри покладисто продолжал валять дурака в угоду рыжему клещу Рональду, подавляло у девочки чувство правильности. Но кто она последнему Поттеру, чтобы делать в его сторону шаги к перевоспитанию? Не сестра она ему, не родственница, не старая знакомая, не близкая подруга, не будущая невеста… Хм. А чего это он всё время поблескивает в её сторону стёклами-кругляшками и следит за её передвижениями жадным взором?

Зато, Гермиона заметила, что ещё кое-кто за кем-то таким же жадным, даже алчным, взором следит. Джиневра Уизли, первокурсница и сестра Рона, сидела на своём постоянном в гостиной месте — в кресле у камина — и неподвижными, блёкло-синими глазоньками, не мигая, вылупилась на Гарри. Слегка наклонившаяся вперёд, она была похожа на приготовившуюся к броску на жертву голодную змею. Только клыков во рту нет.

Так, как темноволосый шрамоголовый второкурсник смотрел не в ту сторону, а совершенно в другую — на кареглазую, с безупречной причёской Гермиону, рыжая, глубоко вздыхая от досады, вынимала из сумки какую-то тетрадь в тёмном переплете и начинала писать в ней. Иногда, она отрывала заплаканный взгляд от написанного и впивалась им в играющего в шахматы с её шестым братом Поттера.

Мисс Грейнджер была готова поклясться, что слышит пролетающие через затуманенное отчаянием сознание Джинни одни и те же слова: «Гарри… Поттеры… сейфы…». И видела, как её расположенные близко к носу глазки, в отблесках огня в камине, превращаются в два золотых галеона.

Эта рыжая, влюблённая в Мальчика-который-выжил до полного одурения девочка некоторое время её смешила. Но так было только в начале учебного года. Через три недели, сразу после ее собственного дня рождения, Гермиона услышала из уст Джинни Уизли змеиное шипение, пока та корябала пером в тетради.

Гермиона удивилась.

Потом, насторожилась.

Наконец, её львиное — в действительности, просто кошачье — сердце почуяло загадку и она заинтересовалась тайной Джиневры. Дочь светлой семейки Уизли и парселтанг, скажешь кому — обхохочется.

Парселтанг Гермиона распознала сразу. Так шипел Гарри Поттер недавно, во время единственного занятия по Магическому Дуэлингу, когда белобрысая слизеринская моль Драко Малфой, выпендрываясь, призвал из… неизвестно откуда, змею. И Гарри, на автомате, проявил перед всеми присутствующими свой Дар змееуста.

Тем утром Гермиона приготовилась поговорить, по старой дружбе с Гарри, расспросить его, посоветовать ему кое-что… Но! Её опередила кодла Уизли, окружившая Гарри и не позволившая никому поговорить с их — по мнению Уизли — добычей. Мда-а… С другой стороны, не стоит обманывать саму себя. Заговори она с зеленоглазым букой с добрым намерением открыть ему глаза на реальную расстановку вещей, он бы сам отправил свою подругу по известной всем дорожке, то есть, Запретным лесом.

Поэтому Гермиона, взяв на время Мантию-невидимку Гарри — благо доступ девочек в спальни мальчиков не был запрещён, а его сундук так всё время и стоял с распахнутой крышкой (придуро-о-ок!)— сама проследила, куда рыжая фанатка Героя волшебного мира ходит по вечерам. Выяснилось чудное дело: та ходила в туалет Плаксы Миртл и шипела там, брызжа слюной, на одну из раковин. И вот однажды случилось неожиданное — вся конструкция раковины расступилась. То ли в шипении Джинни Уизли поднаторела, то ли нечаянно на что-то надавила, но в глубине пола открылась самая настоящая яма. Туда первокурсница, зажав себе нос, и прыгнула. Одна, в пугающий проём.

Тем временем мисс Грейнджер, растерявшись от увиденного, бежала к башне факультета Гриффиндор, потеряв по пути последнюю капельку смелости. Костеря себя за то, что совсем забыла предупреждения отца не впутываться в чужие приключения, она осознала — ей сказочно повезло. Не зря говорят «любопытство сгубило кошку». А она, дурочка малолетняя, забыв о собственной безопасности, поддалась первоначальному импульсу узнать, любой ценой узнать загадку Уизлетки.

Добежав до своей кровати, она накрылась с головой одеялом и вся затряслась от разочарования к себе любимой, от ужаса, что с ней случилось бы, если однажды — вот так, как этим вечером — одна отправилась бы на частное расследование, чтобы удовлетворить своё неуёмное любопытство! Вздрогнув от ощущения мурашек по всему телу, об увиденном этим вечером в женском туалете никому не рассказала. Даже девочкам, которые свою одноклассницу такой испуганной видели впервые.

На следующий день Гермиона решила по-честному — по-гриффиндорски смелому — поделиться своими подозрениями с братьями Джинни Уизли. И впервые с начала учебного года она подошла к Рону. Схватив его за руку, она стала рассказывать об одиночных прогулках его сестры, пытаясь до него достучаться, что это очень для ней опасно и что он — как брат, должен этому помешать. Главное здесь, что она-то «пыталась достучаться», но ответной реакции со стороны рыжего не добилась. Она подумала, что тот элементарно струсил. Хотя, его остекленевший взгляд и отсутствие у него какого-либо интереса к теме прогулок Джинни, не об обычной трусости говорил.

Тогда, ближе к ужину она, догнав идущего вдвоём с Гарри к Большому залу Рона, сразу начала рассказывать обоим мальчикам о странных вечерних прогулках Джинни. Надеялась, что те непременно услышат её доводы, предпримут меры, нет?

Возможно, но опять не угадала.

Гермиона зря старалась так построить свои предложения, чтобы всё быстро, чётко и разборчиво для этих двух дебилов высказать. Но, не лишённые доказательств слова, пролетели мимо ушей её слушателей, как ветер, и утонули в глубинах их сознания, как исчезает капля воды в песках Сахары. Даже упоминание парселтанга ничего в мозгах Гарри и Рона не потревожило. И те, даже не дослушав до конца, презрительно фыркнув на подругу, продолжили свой марш к еде в Большом зале, разговаривая о пустяках.

Гермиона решила, что не того из Уизли она выбрала, чтобы воззвать к братской заботливости к маленькой сестрёнке. И она сначала изловила близнецов, которым всё в подробностях рассказала.

Ничего.

— Мисс Зубрила всё это сама придумала от тоски и одиночества, да? — был их ответ, брошенный через плечо Гермионе.

В конце концов, девочка обратилась к Перси — самому старшему в школе из братьев Джинни, к тому же старосте их факультета. То есть, по идее, к самому «доступному» из всех — ему по должности положено выслушать и разобраться. Но Перси посмотрел на второкурсницу остекленевшими, как и у остальных его братьев, глазами, покрутил пальцем у виска и, обойдя назойливую мисс Всезнайку, отправился по своим делам — окучивать старосту девочек Рейвенкло, мисс Пенелопу Кристалл.

Оп-паньки! Опять ни-че-го? Да что тут происходит?

Словно в тот момент, когда мисс Грейнджер упоминала перед братьями Уизли имя их сестры Джиневры, в головах всех четверых что-то щёлкало, отключая все чувства — зрение, слух, осязание — и те, совершенно одинаково, превращались в слепоглухонемых имбецилов. Только стекающая из уголка рта капелька слюны отсутствовала. Или, … всё-таки, нет.

Ударившись о глухую стену отсутствия интереса братьев Уизли к судьбе их сестры, мисс Грейнджер не угомонилась. Всё-таки, она старше рыжей экстремалки и, сколько бы последняя не вела себя подозрительно, ей надо было как-нибудь помочь. Или не стоит?

Или стоит, хотя бы за тем, чтобы удовлетворить чувство исполненного к младшим детям долга.

Хотя в своей затее Гермиона очень сомневалась, вечером она отправилась озадачивать свою деканшу, профессора Минерву Макгонагалл. Рассказав ей, за кем она, мисс Грейнджер — такая ответственная ученица, спортс… не-не, не спортсменка, а просто красавица — следила и почему; куда это её привело, что там услышала, что потом увидела — она ожидала по меньшей мере… минимальную заинтересованность, что ли? Быть, хотя бы, услышанной. Проявление хоть какую-нибудь реакции со стороны пожилой женщины, их декана! Ведь, не пустяки это, когда в одном из туалетов замка, полного учащихся детей, первокурсница шипением открывает какой-то туннель в неизведанные глубины подземелья. И туда она, в вонючей неизведанности, головой вперёд прыгает. Одна.

И мисс Грейнджер, всю ночь глаз не сомкнув от беспокойства, бежит предупреждать старших братьев девочки, а они…

А первокурсница тут как тут — сидит себе в общей комнате Гриффиндора, строчит себе в чёрной тетради — чужой, между прочим. Чьей? Некоего Томаса Марволо Риддла. Что? Идти к себе в комнату?

Хорошо. Идти — так, идти.

Гермиону ждал полный облом по всем фронтам!

Хотя, что от этой беспардонной, возрастом высушенной во всех местах и смыслах бабульки ожидать, если в прошлом году она сама поучаствовала в устройстве Дорожки с препятствиями к Философскому камню? И не заикнулась даже предупредить своих тогдашних первогодков сидеть на попе ровно в гостиной, а не шляться по замку. Чтобы икалось ей ночами напролёт! Вспомнить ли устроенную той же деканшей ночную прогулку первокурсников в Запретный лес? Куда всем, даже выпускникам, лично директором Дамблдором в начале года ходить было строго-настрого запрещено. Ну да, ну да… Первогодки спасают единорогов от нападения неизвестного убийцы. Скажи кому из Аврората… Ай, не стоит, не стоит думать! Безумный мир магии Британских островов известен всему миру.

Закономерно, что никак не удивило мисс Грейнджер то, что декан Гриффиндора отреагировала на сообщение девочки так же, как до этого все братья Уизли — застыла бесчувственным чур… нет-нет! …то есть, она превратилась в каменную статую с отключёнными слухом и зрением…

Но речь у Макгонагалл не отключилась.

— Мисс Грейнджер, это не ваше дело! — строгим, очень холодным голосом (из-за этого холода ледники Гренландии чуть-чуть выросли) отчеканила профессор Макгонагалл. — У мисс Уизли полная, благополучная семья. На Гриффиндоре у неё учатся четверо, повторяю — ЧЕТВЕРО — старших братьев, которые следят за ней неотлучно. Так, что отстаньте с вашими предупреждениями, мисс Грейнджер, и думайте о себе! Занимайтесь своими уроками, читайте магическую литературу, сколько в вас влезет. Пользуйтесь, пока ваше время в Хогвартсе не прошло. Потому, что после школы у вас вряд ли когда-нибудь будет доступ к библиотеке подобного размера и содержания, как в Хогвартсе. Я понятно выразилась?

— Да, профессор Макгонагалл, мэм, — пристыженно потупила взгляд второкурсница. — Больше не буду следить за сестрой Рона, даже если она вляпается по самое не могу. Я вас поняла. Это не моё дело. Извините меня за то, что отняла ваше время. Прощайте.

Зачем Гермиона припёрлась сюда, к вобле с каменным сердцем?

«Чтобы в последний раз я это делала!» — зареклась кареглазая девочка, собираясь уходить.

И, повернувшись на каблуках, отличница Гриффиндора ретировалась, не заметив резкое изменение выражения лица своей деканши, когда дверь хлопнула за уходящей ученицей. Минерва встрепенулась и словно очнулась от наваждения. Тряхнув головой, как бы развеять облака наветов, она захлопала глазами, дезориентировано оглядывая свой кабинет.

— И почему вдруг мисс Грейнджер решила явиться ко мне в столь поздний час? — пробормотала себе под нос профессор Макгонагалл. — Сказала «Добрый вечер», потом «Прощайте» и ушла. Консультацию хотела или что? Вроде, ей первой из моих львят удаётся во время уроков воспроизвести новые заклинания… Хм.

С этого вечера Гермиона поняла: единственную пользу, которую ей можно извлечь из таинственных походов Джинни Уизли в туалет Плаксы Миртл, это узнать, кого она там разбудила парселтангом и чем лично ей, Гермионе, разбуженное существо угрожает. Остальное время она должна следовать указаниям деканши — то есть, читать. Читать, узнавать и записывать в особой, специально заказанной родителям тетради всё, до чего взгляд дотянется.

И она, забыв о дружбе-мире-жвачке с мальчиками из Золотого трио, стала проводить по два часа каждый день за изучением древних фолиантов в Запретной секции. Разрешение на её посещение Гермионе подписал их новый учитель ЗОТИ, Гилдерой Локхарт. Пижон и пустобрёх, по мнению Гермионы. Но, зато, обворожительный до оскомины. Как розовые сопли.

Как писатель, в сравнении с маггловскими классиками пера, Гилдерой Локхарт был так себе. Как преподаватель — вообще полный ноль. Но подписанное им же разрешение миссис Пинс, библиотекарша, приняла и бойкую второкурсницу Гриффиндора в Запретную секцию пускала. Но только под её строгим наблюдением. И удивлялась её неразборчивости в выборе литературы для изучения.

В тематике своих исследований Гермиона не заморачивалась. Что бы не вещал директор Дамблдор с высокой трибуны о страшных ужасах Тёмных искусств, каких бы там ни было запретов Министерства, жизнь и приказы мистера Грейнджера указывали на то, что изворачиваться надо по рельефу и готовится ко всему. По всей видимости, (это с недавних пор она поняла) после окончания Хогвартса у неё, Гермионы, карьерный рост не предвидится. По одной очень простой причине — она гр… магглорождённая. Что это означает? Что в волшебном мире она никто и звать её никак.

«Заклятия вредные, но одолевающие злющих врагов»?

То есть, зловредные заклятия, ну, и что такое? Заголовок любопытный, подсказывающий, что внутри она найдёт не только разрешённые Министерством и допустимые в ежедневном быту знания, но и запрещённые. Пускай! У Гермионы, девочки из магглов, нет за спиной защиты волшебной семьи. В мире магии против всех остальных волшебников она будет одна. Поэтому, нечего строить из себя чопорную девицу викторианской эпохи, ломать пальцы и бояться одетых в красные мантии авроров. Надо поднапрячься, читать и готовиться к взрослой, полной опасностей жизни и молчать. Молчать и никого ближе вытянутой руки с палочкой наперевес не подпускать.