Лебедь и Воин. Песнь о поздней любви. (гет)

Медленно садящееся в залив Бельфалас солнце позолотило мраморные колонны портика, заглянуло в распахнутое настежь окно покоев и, пробежав по лицу мирно спящего человека, разбудило его.

Денетор улыбнулся, еще не успев окончательно вынырнуть из объятий сна, и открыл глаза.

Все так же кричали чайки, как несколько часов назад, из сада доносились приглушенные голоса. Слов было не разобрать, но сын Наместника и не стремился к этому. Впервые за много лет он наслаждался тем, что от него никто ничего не требует, ему не надо спешить, не требуется никого защищать, а те, кто вместе с ним сейчас находился в цитадели Дол Амрота, ему действительно рады.

Вспомнив дружеский прием Адрахиля и его уже взрослого сына, а так же ласковую улыбку Финдуилас, он поднялся с постели рывком и, подойдя к балкону, посмотрел на уже готовое погрузиться в сон море.

«Ни каменного града, ни скал, — подумал Денетор лениво, опершись плечом о резную ореховую раму. — Ни тени Врага вдалеке. И так много зелени, что дух захватывает. Так странно и непривычно. И так… волшебно, волнующе».

Он с каждой минутой убеждался все больше, что ему действительно, до самых потаенных уголков души, нравится Дол Амрот. Хотелось повидать скорее гостеприимных хозяев, и сын Наместника, распахнув одну из седельных сумок, выбрал серую, расшитую золотом рубашку. Наскоро приведя себя в порядок, он облачился, и в этот самый момент раздался уверенный, громкий стук в дверь.

— Ясного вечера, — приветствовал Имрахиль, входя в покои гостя. — Уже не спишь? Отлично. Готов спуститься к ужину?

— Вполне, — заверил его Денетор.

Принц оглядел своего собеседника внимательным взглядом и чуть заметно добродушно хмыкнул. Денетор удивленно приподнял брови:

— Что-то случилось?

— Нет, ничего, — покачал головой Имрахиль. — Только… Впрочем, сейчас сам увидишь.

Заинтригованный, Денетор покинул покои и отправился следом за принцем вниз по широкой мраморной лестнице в одну из столовых зал.

— Здесь в основном собирается только семья, — на ходу пояснял хозяин дома. — Торжественные приемы мы проводим в северном крыле.

За окнами, вдоль мраморных оград и колонн змеился плющ, внутри многочисленные гостиные были отделаны растительным орнаментом. Сам дом казался продолжением сада, и Денетору вдруг на один короткий ми показалось, что столь талантливо нарисованная на одной из стен малиновка сейчас вспорхнет с ветки дерева и запоет.

— Ну, вот мы и на месте, — объявил в конце концов Имрахиль и, толкнув тяжелую дубовую дверь, посторонился, предлагая гостю войти.

В камине жарко пылал огонь, разгоняя легкую вечернюю прохладу. На длинном столе сверкали серебром изящные кубки. В распахнутое окно залетал морской бриз, слышался лаковый, мерный шелест листьев.

— Ясного вечера, Денетор, — приветствовал Адрахиль, прерывая разговор с дочерью.

— И тебе тоже, князь, — ответил тот.

Финдуилас, завидев гостя, расцвела, на губах ее заиграла улыбка, и Денетор почувствовал, что не может не улыбнуться ей в ответ.

На девушке было надето отделанное тончайшими кружевами серое, похожее на утреннюю дымку, платье, и Денетор понял, что имел в виду Имрахиль — они оделись действительно очень схоже.

— Вы все-таки пришли! — воскликнула Финдуилас радостно.

— Не мог поступить иначе, — заверил молодую княжну сын Наместника. — Но неужели вы сомневались?

Та в ответ лишь пожала плечами, не желая, должно быть, выдавать причину собственных страхов, а может быть, сочтя оную не стоящей внимания, и жестом указала на одно из мест во главе стола, предлагая садиться.

Заметив в самом углу комнаты высокую арфу, а рядом с ней стул, Денетор мимолетно подумал, кто же увлекается тут по вечерам музицированием, во время семейных трапез, однако ужин уже начинался, поэтому размышления сын Наместника отложил до более подходящих времен.

Финдуилас села напротив, и свет почти опустившегося в морскую бездну светила на один короткий миг осветил лицо, изгиб шеи и щеку девушки. Денетор невольно залюбовался, а та между тем спросила:

— Помочь вам выбрать что-нибудь?

Сын Наместника оглядел внимательно стол и ненадолго задумался. Помимо жареной дичи, тушеного кролика, цыпленка с фенхелем, сыра, фруктов и хлеба с орехами были несколько блюд, вкус которых он совершенно не представлял. Заметив его короткое замешательство, девушка с видимой охотой принялась пояснять:

— Это форель в меду с изюмом, там салат из мидий, а это креветки, жареные в чесночном соусе.

— А вы бы что сами мне посоветовали? — поинтересовался Денетор.

— Попробуйте сперва рыбу, — ответила ему Финдуилас.

Помогавшие за ужином верные, повинуясь кивку госпожи, положили гостю солидную порцию, и скоро Денетор с удовольствием признал, что, несмотря на непривычный вкус, форель была поистине хороша.

Разговор неспешно тек, касаясь то урожая ламинарии, то цен на зерно. Потом разговор коснулся тканей, привезенных недавно торговцами из Харада, и в глазах Финдуилас Денетор заметил огонек восторга.

«Должно быть, как любая красивая женщина, она любит наряжаться», — отметил он для себя, еще сам с трудом понимая, зачем ему этот факт.

На подоконник вдруг сел соловей и принялся с явным любопытством разглядывать людей. Заметив заинтересованный взгляд Денетора, Финдуилас пояснила:

— Он часто сюда прилетает во время ужинов. Иногда поет, иногда сидит просто так, будто слушает. А впрочем…

Она на секунду задумалась, а после встала и, поглядев задумчиво на Денетора, подошла к арфе. Адрахиль и Имрахиль прервали разговор, очевидно приготовившись слушать, а девушка, все так же не сводя с гостя внимательного взгляда, устроилась поудобнее и положила пальцы на струны.

От охватившего душу Денетора волнения, внезапного и столь же неумолимого, словно вечерний прилив, дыхание его перехватило, а сердце пропустило удар. Ладони вспотели, и он, не желая выдать себя, отложил приборы в сторону.

Меж тем княжна заиграла, и Денетор, не раз слышавший исполнение искусных музыкантов Минас Тирита, вдруг понял, что слухи об эльфийской крови в роду владык Дол Амрота вполне правдивы.

«Ибо кто, кроме эльфов, может так играть?» — спросил он сам себя и не нашел ответа.

Мелодия плыла, чарующая и нежная, она обвивала каждого из тех, кто присутствовал в зале, и вырывалась в сад. И соловей, сперва лишь чутко прислушивавшийся, вдруг неожиданно для Денетора прочистил горлышко и запел.

Должно быть, ни разу в жизни не слышал сын Наместника более волшебного, волнующего концерта. Дыхание перехватывало, сердце часто билось. Он более не мог, даже если бы захотел, отвести от прекрасной Финдуилас взгляда, и девушка явно чувствовала это. Она улыбалась ему время от времени чарующе и ласково-нежно, глядя из-под ресниц.

В конце концов сын Наместника не выдержал и, встав из-за стола, подошел к Финдуилас. Положив руки на плечо арфы, он стоял недвижимо, боясь пошевелиться, и не сводил с прекрасной исполнительницы взгляда.

Скоро Финдуилас прекратила играть и, подняв на гостя взгляд, спросила:

— Хотите посмотреть наш сад? Вы ведь еще ничего, по большому счету, не видели.

Не сразу Денетор пришел в себя, а когда смог, с охотой ответил:

— Буду рад. Конечно, если ваш отец не против.

— Идите, — махнул рукой Адрахиль. — Мы с Имрахилем найдем, чем себя занять.

Тогда сын Наместника предложил девушке руку, и Финдуилас, вложив в нее пальцы, поднялась.

Они через высокое, от пола до самого потолка, окно вышли в сад, и Денетор вздохнул полной грудью, успокаивая мятущиеся мысли. Однако, привыкнув с детства быть честным перед самим собой, он вынужден был признать, что само присутствие рядом Финдуилас волнует его. Так, как ни одна дева за всю его долгую жизнь не волновала. Пальцы дочери Адрахиля в его ладони едва заметно подрагивали, и сын Наместника понял, что спутница его испытывает похожие чувства.

Они пошли по усыпанной гравием дорожке меж розовых кустов в глубину сада, и тогда Финдуилас заговорила.

— Вы слушали с неподдельным интересом там, в зале, — заметила она. — Вам нравится музыка?

— Да, очень, — признал охотно Денетор. — Иногда я жалею, что мне не дано играть.

Солнце уже успело окончательно скрыться, горизонт потемнел, и над головами их начали зажигаться первые, пока еще самые крупные и яркие, звезды.

Финдуилас в ответ на признание качнула головой и заметила:

— Но в вас, должно быть, много иных талантов? Расскажите мне что-нибудь о себе.

— Вот как? — не сдержал удивления Денетор. — Вам правда интересно?

Финдуилас посмотрела на своего спутника внимательно, будто хотела прочесть что-то в его душе, и ответила:

— Да, разумеется. Что вы за человек? Что любите? Чем интересуетесь? Я, разумеется, знаю то, что знают все в Гондоре — что вы храбры и отважны, что многие жители именно вам обязаны своими жизнями. Что вы мудры. Но кроме этого? Ведь ваша жизнь — это не только война.

Волнение, обуревавшее душу сына Наместника, не сразу позволило ему заговорить. Проглотив вдруг вставший в горле тугой комок, Денетор проговорил негромко:

— Таких вопросов мне за всю жизнь не задавал никто и никогда.

Финдуилас вздрогнула:

— Звучит чудовищно. Нежели в самом деле никто? Даже ваш отец?

— Ему моя жизнь интересна менее, чем кому бы то ни было, — не удержал Денетор горькой усмешки. — Моя задача — быть удобным, хорошим наследником. А что я там чувствую…

— В чем же он вас обвиняет?

— В смерти моей матери. Она умерла в родах.

— Но это несправедливо! — воскликнула Фииндуилас. — Ведь вы тоже потеряли мать.

Денетор вздохнул:

— Должно быть, мне немного легче — я вовсе ее не знал. Меж тем как Эктелион действительно любил ее. Да я и не претендую на его любовь — я давно привык к тому, что есть. Что же до моих увлечений… Люблю читать. Баллады, легенды, сказки. Предания древности. В детстве я сутками напролет просиживал в королевской библиотеке, и это тоже вызывало недовольство Наместника. Люблю музыку, хотя сам играть не умею.

За разговором они неспешно дошли до увитой глицинией беседки, и Финдуилас, остановившись ненадолго, пояснила:

— Я сама за ними ухаживаю.

— Вам нравится это занятие? — спросил, борясь с вновь подступающим волнением, Денетор.

— Да, очень.

— Финдуилас! — вскликнул он порывисто и поглядел девушке в глаза. Сам плохо понимая, что хочет сделать или сказать теперь, спросил: — Быть может мы вновь перейдем на ты, как утром начали? Конечно, если вы не возражаете.

— Я буду рада, — заверила его дочь Адрахиля.

Устав бороться с собой, Денетор крепче сжал ее пальцы и, медленно поднеся к губам, поцеловал их. Финдуилас подалась вперед, дотронувшись осторожно до его волос, и оба надолго застыли посреди сада, боясь спугнуть волшебное, так не похожее на все, испытанное ими ранее, мгновение.

* * *

В конце весны, когда яблони оделись в пышный бело-розовый наряд, а в Дол Амроте собралась почти вся знать Гондора и окрестных земель, пришло время главного торжества.

Денетор застегнул котту из черного бархата, расшитую золотом, закрепил на поясе меч и с легким волнением, упорно плескавшимся в самой глубине души, оглядел себя в зеркало.

Что о нем подумают гордые аристократы, наследника Наместника беспокоило меньше всего, а солдат его наружность и раньше не волновала — своего капитана гвардия ценила отнюдь не за красоту. Однако на прекрасную младшую дочь Адрахиля отчего-то очень хотелось произвести впечатление.

Над морем прокатился первый, еще как будто немного сонный, зов рога, и Денетор, поглядев в окно, увидел в отдалении собравшиеся к параду в честь совершеннолетия принца Дол Амрота корабли.

Уже по-летнему жарко и ярко светило солнце. Теплый бриз врывался в покои, обдувая лицо и остужая разгоряченные мысли Денетора. Распахнув дверь, он взглядом нашел Баранора и приказал ему:

— Скажи нашим воинам, чтобы строились.

— Слушаюсь, господин, — отозвался тот и проворно сбежал по лестнице.

Сын Наместника последовал за ним и, увидев в Золотой гостиной Адрахиля с сыном, приветствовал их кивком головы:

— Ясного дня вам.

— И тебе, — отозвался князь.

Одетый в парадный наряд, наследник Дол Амрота казался величественный и прекрасным, как никогда ранее, так что можно было легко поверить — в его жилах в самом деле течет кровь и синдэ Митреллас, и полукровки Элроса.

«Как и в тебе самом, — напомнил сам себе Денетор. — Первый Наместник Хурин приходился кровным родичем королю Минардилу, пусть даже и дальним. Так что не вздумай комплексовать».

Он огляделся по сторонам, надеясь увидеть где-нибудь поблизости Финдуилас, но не нашел ее. Адрахиль пояснил:

— Она вместе с прочими женщинами будет ждать нас уже там, на мысу, рядом с Тирит Аэар.

— Благодарю, — отозвался коротко Денетор и, коротко вздохнув, занял свое место справа от виновника торжества.

Князь Адрахиль стал слева от сына, и тогда в окна цитадели вновь ворвалось пение рогов, на этот раз жизнерадостное и громкое. Оно трижды прокатилось над залитым солнцем мысом, вырвалось в море, и в этот самый момент стражи распахнули настежь тяжелые дубовые двери.

От цитадели до самой башни стелилась расшитая серебром голубая дорожка. С одной стороны ее, облаченные в парадные доспехи, стояли стражи Великих Врат Минас Тирита, с другой же выстроилась гвардия Дол Амрота.

Знать Гондора, мужи и девы, гуляла меж деревьев, ожидая начала празднества. Завидев же владык, люди поспешно оставили разговоры и поспешили к Тирит Аэар.

Пройдя меж цветущих яблонь к подножию башни, принц Имрахиль посмотрел с заметным волнением сперва на отца, потом на сына Наместника, и наконец опустился на одно колено. Денетор вздохнул глубоко и вышел вперед.

По рядам собравшихся прокатился легкий вздох. Женщины в волнении, а может быть из кокетства, прижали руки к груди. Мужчины крепче сжали навершия мечей. Сын Наместника едва заметно нахмурился и, бегло оглядев передние ряды, нашел взглядом ту, что волновала его уже многие дни сильнее всего. Лицо его прояснилось, и с губ сам собой слетел легкий вздох:

— Финдуилас.

Сын Адрахиля чуть слышно хмыкнул, пряча веселье за нарочито торжественным выражением лица, а сама дева, несколько долгих мгновений глядя Денетору в глаза, улыбнулась ласково и пленительно, так что у того заколотилось сердце.

Вновь протрубил рог, призывая собравшихся к вниманию, и Денетор отогнал неуместные в подобный момент грезы.

Теперь Имрахилю, как будущему князю Дол Амрота, предстояло принести клятву верности Гондору, и Денетор от имени Эктелиона должен был ее принять.

Принц поднял взгляд и, глядя сыну Наместника прямо в глаза, заговорил:

— Клянусь любить и защищать с оружием в руках Гондор и его неотъемлемую, неделимую часть — Дол Амрот. Клянусь по мере сил бороться с Врагом, а так же быть опорой Королей и их законных Наместников…

Он говорил, и даже чайки над морем престали кричать, внимательно прислушиваясь. Люди же слушали, почти не дыша. Наконец, Имрахиль достал свой меч и, взяв двумя руками, протянул Денетору. Тот коснулся острием клинка плеча молодого принца и ответил:

— От имени Наместника Эктелиона я, его законный Наследник, принимаю твою клятву. Встань, Имрахиль.

Он широко, тепло улыбнулся, и вернув меч его хозяину, крепко обнял Имрахиля.

Над морем пронеслось победно-звонкое пение рога, люди зашумели, поздравляя, захлопали в ладоши, а между тем на горизонте дрогнули паруса кораблей. Начинался парад.

Величественные военные корабли и юркие торговые шхуны, прогулочные суда и легкие рыбачьи лодки — все они собрались, чтобы в этот ясный весенний день поздравить своего молодого господина.

Денетор обернулся, внимательно глядя на развертывающееся представление, и все же взгляд его нет-нет да и возвращался к той, что была для него теперь много привлекательнее любого парадного действа. К Финдуилас.

Сердце сына Наместника часто билось. Хотелось обнять ее, прижать к себе, вдохнуть уже ставший знакомым запах волос. Желание теснило грудь, сворачиваясь тугим комком и время от времени мешая дышать, так что Баранор в конце концов не выдержал и, наклонившись к уху своего капитана, прошептал:

— Не волнуйтесь так. Никто не посмеет пригласить ее до того, как это сделаете вы.

— Что, так заметно? — так же шепотом поинтересовался Денетор.

— Что она вам нравится? — уточнил Баранор и, подумав секунду, уверенно ответил: — Да.

Сын Наместника задумался, как ему следует относиться к подобному заявлению, а через секунду мысленно махнул на все рукой.

«В конце концов, какая мне разница, кто знает о моих чувствах? В них нет ничего постыдного».

И, решив таким образом, сосредоточился на продолжающемся параде.

Солнце уверенно плыло по небосклону, склоняясь к западу. Когда же горизонт окрасился в густые золотисто-розовые тона, парад закончился. Последние шхуны, приветствовав Имрахиля пением труб, скрылись за мысом, и Денетор пошевелился, давая этим понять, что с торжественной частью покончено. Почти.

— Позволишь первым вручить тебе скромный дар? — спросил виновника торжества Денетор.

— Неужели есть что-нибудь еще, способное меня потрясти? — улыбнулся тот. — Вряд ли я получу нечто более потрясающее, чем конь, в жилах которого течет кровь аманских жеребцов.

— Спасибо за столь высокую оценку моего дара, — в таком же шутливом тоне отозвался сын Наместника. — И все же у меня есть еще кое что.

Он подал знак, и Баранор приблизился, неся в руках серебряные латы, наручи и отделанный драгоценными камнями меч.

— А это, — Денетор взял из его рук деревянную резную шкатулку и, бегло оглядев содержимое, вручил оную Имрахилю, — одна из баллад, хранящихся в библиотеке дворца Минас Тирита.

Он коротко объяснил, о чем идет речь, и глаза сына Адрахиля загорелись восторгом:

— Беру свои слова назад, Денетор, и от души благодарю. Твои дары поистине незабываемы и бесценны.

— Благодарю, — откликнулся тот, и по лицу его было хорошо заметно, как приятны сыну Наместника эти слова.

Он отошел, давая другим возможность поздравить Имрахиля, и взгляд его вскоре отыскал ту, что занимала все его мысли.

— Финдуилас, — прошептал Денетор, не в силах спрятать рвущегося из самой глубины сердца восторга.

Одетая в расшитое серебром сиреневое платье, она сама казалась частью заката, диковинным цветком. Однако Денетору хотелось не сорвать его, а восхищаться, оберегать, любоваться.

«И любить», — закончил он мысленно и сделал шаг вперед.

— Денетор, — прошептала она и, прижав ладони к груди, тоже сделала два шага навстречу.

Не думая более ни о чем, он рванулся вперед и, заключив Финдуилас в объятия, зарылся лицом в ее черные локоны, с удовольствием вдохнув аромат меда и каких-то незнакомых трав. Девушка обвила его шею руками, и по телу мужчины разлилась томительная, мучительно-сладостная волна.

— Позволишь пригласить тебя на танец? — немного хриплым голосом спросил он ее.

— Да, — ответила просто Финдуилас, по-прежнему пряча лицо на его плече. — На первый и на все последующие, на какие ты захочешь.

— Благодарю.

Они стояли, обнявшись, посреди сада, не обращая никакого внимания на окружавших их гостей, и девичье тело едва заметно подрагивало под руками Денетора, будя в душе доселе неведомые желания.

— Не бойся меня, — вдруг прошептал он Финдуилас на ухо, — пусть крови эльфов и мало во мне, но она есть. Я умею, если нужно, обуздывать желания плоти.

Она подняла голову, посмотрела Денетору в глаза и так же шепотом спросила:

— А разве так уж нужно?..

Сердце его заколотилось, ладони вспотели.

— Не искушай меня раньше времени, — попросил он. — Я ведь в первую очередь все-таки человек…

Финдуилас пленительно улыбнулась, и Денетор, наконец слегка отстранившись, подал ей руку, приглашая к танцу.

Заиграл музыка, звуки арф и флейт поплыли над садом, и девушка, вложив пальцы в ладонь сына Наместника, пошла вместе с ним туда, где для танцующих была приготовлена поляна.

На потемневшем небе зажглись первые яркие звезды. Бархатная южная ночь, сопровождаемая музыкой, смехом и танцами, плыла вперед.

Финдуилас льнула к своему спутнику, и Денетор чувствовал, что у него нет сил выпустить ее из объятий. Он смотрел в сверкающие звездным серебром глаза девы и быть может впервые в своей жизни начинал понимать, что пережил Наместник Эктелион, потеряв жену.

Представив вдруг смерть Финдуилас, он ощутимо вздрогнул и, заметив удивление девы, спросил ее:

— Хочешь перекусить?

Ночь уже успела перешагнуть за половину, поэтому дочь Адрахиля ответила:

— С удовольствием.

Они подошли к ближайшему столику, и девушка, взяв медовое пирожное с ягодами, откусила половину. Подняв взгляд на Денетора, она с чуть заметной улыбкой немного подумала и протянула ему оставшуюся часть. Сердце сына Наместника дрогнуло, он бережно обхватил запястье Финдуилас и, доев пирожное прямо из ее рук, неторопливо облизал ее пальцы.

— Денетор, — прошептала жарко она.

Губы девушки приоткрылись, она коснулась пальцем его щеки, подалась вперед, и он вдруг понял, что здесь и сейчас бороться с подступающим желанием будет большой ошибкой.

Обняв Финдуилас, сын Наместника увлек ее в сторону и, прислонив спиной к ближайшему дубу, склонился над ней и прошептал:

— Прости заранее, если я сейчас сделаю что-то не так…

Она глядела на него доверчиво, не отрываясь, и он тогда, обняв ее одной рукой, второй ладонью коснулся ее лица. Душа рвалась вперед, сердце колотилось где-то в районе горла. Обдав длинную стройную шею девушки теплым дыханием, он наконец коснулся губами ее мягких губ и, ощутив ее ответный стон, с силой обнял, прижав к груди.

Пальцы Финдуилас зарылись в его волосы, он углубил поцелуй и всей кожей, всем своим существом ощутил, что жар, заливающий его сейчас с головой, грозит захлестнуть их обоих.

— Лебедь моя, — выдохнул он, губами касаясь век, скул и трепещущей жилки на шее девушки.

— Да, Денетор, — прошептала она, не открывая глаз. Изогнувшись всем телом, она подставляла ему под поцелуи лицо, шею, грудь, и все шептала и шептала: — Да… Твоя… Твоя…