Мокрый снег то и дело налипал на туфли, и Лехтэ останавливалась, чтобы сбить его. Тирион, до сих пор пустой и покинутый, словно обретал второе дыхание. Переулки, совсем недавно темные и безжизненные, вдруг стали сияющими от яркого золотого света и как будто нарядными. Взошедший огненный шар разогнал густой, липкий мрак, и Лехтэ, идя вперед, уже больше не вздрагивала, выискивая взглядом тени.
Странное, непривычное чувство в некогда безопасном, благословенном Амане — страх. Искажение, как сказали бы мудрые? Возможно. Пусть так. Но разве они не допустили однажды, чтобы беда проникла в ее родной дом? И на кого теперь положиться ей, кому верить?
Тельмэ вздохнула. Нет больше с ней тех, кто, казалось, будет всегда — ни мужа, ни сына. Все ушло безвозвратно, как вода сквозь пальцы.
А вокруг так радостно звенели прозрачные ручейки! Крупная капля повисла на самом кончике ветки, качнувшись, дрогнула и упала вниз. Нолдиэ остановилась, чтобы полюбоваться на дивное зрелище — как играют на воде блик золотого светила.
Яркие лучи с непривычки слепили глаза, и она то и дело прикрывала их пальцами, но вернуться в дом, конечно, никак не желала.
Те эльдар, кто не успел воочию увидеть первый восход, теперь выходили на улицы. Дети бегали, радуясь, крича и хлопая в ладоши, а музыканты, настроив инструменты, начинали играть, и мелодия выходила на удивление радостная и легкая.
— Alаsse, Тэльмиэль, — услышала она добрые, приветливые слова и, обернувшись, увидела Арафинвэ.
— Рада видеть тебя, aran, — отозвалась она.
Король нолдор чуть заметно вздрогнул, и Лехтэ поняла, что он до сих пор никак не может привыкнуть к своему новому положению. Ей самой происходящее казалось нелепым сном. Все чудилось, что вот, сейчас дверь дворца откроется и Финвэ выйдет, и тогда все они смогут поприветствовать истинного короля, владыку нолдор. Однако ничего подобного, к общему великому сожалению, не происходило.
Они долго ждали и надеялись, но слухи вскоре подтвердились — Нолдоран решил навеки остаться в Мандосе. Было горько и больно, словно второй раз пережили они те ужасные дни. Арафинвэ тогда впервые надел по общему настоянию корону нолдор, и руки его дрожали. Девы плакали, а нэри стояли, опустив глаза и сжав кулаки. Это был самый странный праздник из всех, что видела Лехтэ.
— Как ты чувствуешь себя? — спросил Арафинвэ, и нолдиэ, вздохнув, стиснула ворот плаща.
— Не знаю, государь, — призналась она. — Как-то странно. На душе тревожно, и мысли путаются.
— Я могу помочь чем-то?
Лехтэ в ответ пожала плечами:
— Наверное, нет пока. Я должна разобраться.
— Если я смогу что-то сделать — скажи.
— Хорошо, государь.
— Телери прислали еще немного рыбы. Верные отнесут к тебе твою часть.
— Благодарю.
Они разошлись каждый по своим делам, и Тэльмиэль, проводив нолдорана взглядом, направилась в сторону окраины Тириона.
Впрочем, не успела она миновать первую улицу, как почувствовала серебряный укол осанвэ. Брат.
«Айя, сестреныш! — воскликнул радостный Тарменэль, едва она распахнула для разговора разум. — Ты это видела?»
«Ты о новом светиле?»
«О нем».
«Как раз любуюсь. Ты все еще в ущелье?»
Все эти годы брат с отрядом нес дозор в Калакирии, и его сестре доводилось, к великому сожалению, видеться с ним не так уж и часто.
«Пока да, — был ответ. Огорчиться она не успела. — Но уже собираю вещи, чтобы возвращаться домой».
Фэа вспыхнула в груди бурной радостью. Вот еще одна хорошая, светлая новость подряд! Быть может, и в самом деле теперь все наладится?
Мысль пришла, но тут же легким облачком набежала тень. Как исправить то, что случилось с ними? Она и мельдо теперь порознь. Или нет? Если все возможно?
Разговор завершился, и Лехтэ, коротко вздохнув, продолжила путь.
* * *
— Курво, можно? — вместо громкого и веселого голоса в мастерской раздался глухой шепот.
— Я занят. Или ты принес приказ короля? — неожиданно для себя Искусник впервые так назвал Макалаурэ.
— Нет. Я просто хотел…
— Тогда не отвлекайте, лорд Питьяфинвэ, — холодно и подчеркнуто вежливо раздалось в ответ.
— Позволь помочь… я правда очень сожалею…
Договорить ему не дали:
— Помоги. Сходи в Ангамандо и узнай, что за яд они используют на стрелах, — так же бесцветно и несколько отрешенно ответил Куруфинвэ.
— Ты так и не выяснил?
Вздох:
— Нет.
Молчание.
— Тьелпэ так и не приходит в себя, лишь изредка открывает глаза, зовет, а я… ничем не могу ему помочь, — Куруфинвэ вновь вдохнул, взял очередную колбу и добавил в нее несколько прозрачных капель.
Кажется, это означало, что разговор окончен. Что ж, на этот раз он хотя бы отвечал брату, чувствовавшему огромную вину за то, что произошло с племянником.
* * *
Она шла, вдыхая запах прелой земли, а в груди росло непонятное беспокойство. Счастье, ты было иль нет?
Тирион остался далеко позади, впереди расстилалась освободившаяся от тяжкого зимнего сна земля, и жизнь рвалась со всех сторон, утверждая свое неизменное, дарованное Единым, право.
Атаринкэ. Мельдо. Где он? Как он? Что делает? Счастлив ли? Нашел ли то, что искал? Или нет?
Вопросы, вопросы. Как их много, а ответов — нет. И не найти, даже если захочешь, ибо кто расскажет, какая судьба ждет впереди изгнанников?
Впрочем… Лехтэ остановилась и даже тряхнула головой, словно отгоняя надоедливо зудящего комара. Нет, к Намо Мандосу она, конечно же, не пойдет. Много чести, да и веры не может быть отныне его словам. Если видел будущее, отчего же не упредил, не предостерег? Не отвратил несчастье? Нет. Но есть другие, кто может ответить, и они — иное дело. А впрочем…
Лехтэ села прямо на влажную, остро пахнущую перегноем землю, и тяжко вздохнула, опустив лицо в колени. Не она ли сама, по собственной воле, отказалась идти и разделить утраты и тяготы? И о чем только думала?
Странно. Она точно помнила, что уйти собиралась. А потом отложилось в памяти, как лебеди-корабли уплывали, унося на крыльях тех, кто ей дорог — мужа и сына. А вот между… Был странный разговор, был майя, посланец Намо. Дескать, без нее ее любимые будут жить.
И были глаза мелиндо.
Лехтэ вскочила, сорвалась с места и побежала вперед, не разбирая дороги. До сих пор, несмотря на то, что минуло время, их выражение вспоминать было невыносимо тяжко. Столько боли отразилось тогда в них, столько, кажется, вместить не сможет ни одно сердце. И что же теперь? Навек расстаться? А как же клятвы? Как же счастье, что, несомненно, было у них? И, может быть, только оно и было? А все остальное лишь пустой сон.
Куда рвешься, сердце? Куда бежишь, тянешь? Зачем летишь за тем, кого уже не догнать? Или все же есть способ?
Лехтэ остановилась и осмотрелась вокруг немного странным, диковатым взглядом. Узлом стянула под горлом плащ. Ведь ушел же Нолофинвэ пешком через льды. Так неужели она, если захочет, не отыщет способ добраться?
Только полноте, нужно ль это? Кто ее будет ждать, когда она придет? Если придет. Атаринкэ. Мельдо. Распахнет объятия? Или оттолкнет, назовя предательницей? Но ведь если не приедешь, то и не узнаешь, так ведь? Нолдиэ она или нет? Она ведь не испугается?
«У кого бы спросить совета?» — подумала Лехтэ и, обернувшись, поглядела на Тирион, на его далекие крыши, непривычно сверкавшие в этих новых золотых лучах, так не похожих на свет Древа.
Земля дышала, пробуждаясь от сна, легко и радостно. Свежий воздух бодрил, но уже не было в нем того не проходящего, леденящего кровь и фэа холода, от которого не было спасения. Нолдиэ присела на корточки и стала смотреть, как бегут через поля говорливые ручейки, сливаясь, свиваясь в речушки, как разливаются они, питая влагой. И, может быть, это сама жизнь сейчас пела песню столь жизнеутверждающую и прекрасную, каковую даже квенди не пели еще ни разу? И не стоит ли ей самой чему-нибудь у нее поучиться?
Перед глазами вставали одно за другим видения. Что будет, если она дойдет в конце концов до Белерианда? Туда. Куда стремился попасть супруг? Неважно, каким путем, об этом можно будет подумать потом. Но вот нашла она, пришла и сказала. И что же? Может статься, он ей будет вовсе не рад? Хотя и представить-то такое невозможно, немыслимо. Но если?.. Что тогда будет делать она? Сможет ли вернуться назад, в Аман? Или обратный пусть будет закрыт ей после, как и всем прочим? Вопросы, вопросы… Как их много.
Лехтэ глядела внутрь самой себя, в глубину фэа, и сердце настойчиво, решительно говорило ей, что сомнения все напрасны, что слова Атаринкэ, сказанные при прощании — это только слова и ничего больше. Ведь приносил же он вместе с ней однажды клятвы? И не бывало такого еще никогда, чтобы эльда, раз выбрав суженого и принеся обеты любви, отринул их.
Птица запела прямо над головой, и Тэльмиэль вскочила, глядя на нее, как на неведомое пророчество. Все будет. Она найдет, справится. И обязательно посоветуется. Есть семья и друзья. А пока…
Она оглянулась на Тирион, и хрустальные башни сверкнули в лучах золотого светила, на миг ослепив.
* * *
— Мы дошли! Эндорэ, льды позади, — голос Нолофинвэ должен был быть радостным и уверенным, но вместо этого звучал хрипло и устало. Казалось, все силы, вся воля, что вели нолдор сквозь ледяную смерть Хэлкараксэ враз оставили его.
— Атто, сейчас отдохнем. На земле, держись, — неменее измученный Финдекано сразу же оказался рядом, незаметно поддерживая отца плечом.
Нолдор все прибавлялось и вскоре берег этого ледяного моря ожил: повсюду раздавались голоса, возводились походные шатры для отдыха, откуда-то даже доносились переливы небольшой арфы Артафиндэ.
Когда нога последнего эльда, что шел чрез Хэлкараксэ коснулась земли Белерианда, ослепительно яркий луч стрелой пронзил темноту неба, разогнал мрак и холод. Ладья Ариэн поднялась на небосклон под пение труб нолдор. Не было приказа — был единый порыв: эльфы славили свет, новый и знакомый одновременно.
* * *
Она отвернулась и пошла, не глядя, собственно, куда направляется, не выбирая дороги. Впереди простирались влажные от подтаявшего снега луга. Лехтэ тонула в грязи по щиколотку, но не обращала на неудобства никакого внимания. Ветер трепал волосы, студил лицо, но у него не получалось вымести из головы печальные мысли.
Скоро однако она поняла, что держит путь в сторону Пелори. Высокие деревья становились все меньше, а камни, наоборот, крупнее. Заметив далеко впереди ручеек, Лехтэ направилась к нему.
Вода весело прыгала по камням, рассыпаясь бурным каскадом, и можно было подумать, что она хочет рассказать о чем-то нолдиэ или поделиться интересной историей, услышанной на другом краю света — там, где берут начало все реки мира.
Лехтэ присела на блестящий от влаги покрытый мхом валун и прислушалась. Но, конечно, ничего не могла разобрать. Вокруг уже пробивались из земли подснежники, и сердце, измученное холодом и тьмой, радовалось этой незатейливой, но такой милой и одухотворяющей картине.
Хотелось спать. Широко зевнув, Тэльмиэль попыталась вспомнить, когда дремала в последний раз, но так и не смогла. Тирион остался далеко за спиной, а летать, к ее огромному сожалению, словно птица, она не умела.
Недолго думая, Лехтэ плотнее завернулась в плащ и устроилась прямо на земле, положив голову на камень.
Сны были тревожными. Ей виделся мельдо, который шел куда-то вперед, и на лице его застыло горе. Слышался звон мечей и чьи-то громкие, тревожные крики. Наползала тьма, опутывая щупальцами, и Лехтэ рвалась, пытаясь крикнуть что-то, но губы не в силах были издать ни звука.
Вот Атаринкэ сошел с тропы, наклонился и поднял сына. Точнее, она лишь по наитию поняла, что это Тьелпэ — тот сильно вырос. Но кем еще мог быть тот нолдо? Фэа чувствовала, что предположение верное.
Тьма метнулась в сторону Тьелпэ и обвила его плотным коконом. Атаринкэ выдернул у сына стрелу из плеча, а Лехтэ громко, пронзительно вскрикнула и… вдруг проснулась.
«Что это было?» — подумала она, садясь на земле и потирая лоб.
Вокруг как будто ничего не изменилось — все тот же ручей и цветы, вот только на ветке, с любопытством поглядывая на нее, сидит соловей. Лехтэ улыбнулась ему, протянула руку, а потом вдруг подумала, не достанет ли осанвэ до смертных земель? И открыла разум для поиска.
Мысль блуждала, разбирая увиденный сон на детали.
Тьма. Что значит она? Ничего хорошего, вероятно. Зло и беды. Там, в Эндорэ, они ходят вокруг да около, норовя выпростать в неподходящий момент смердящие лапы и схватить — это она хорошо помнила по рассказам отца и деда.
Но где тьма, там есть и свет, верно? Есть радость, веселье, музыка.
«Что же там произошло?» — размышляла Лехтэ.
Ясно ведь — что-то случилось. Однако оба они, — и муж, и сын, — живы. Нити, что связывают ее фэа и их, не оборвались. Хотелось полететь туда, вперед, помочь хоть чем-то. И тогда она распахнула разум для осанвэ. Быть может, она сможет дозваться Атаринкэ? Что, если он почувствует ее?
То, что надо было сказать, шло из сердца.
Это не было речью в полном смысле этого слова, скорее песня. И еще танец. Рождались слова о счастье, радости, и между делом она зачем-то вплетала в мотив названия трав и еще какие-то странные, непонятные ей слова. Было ли это предвидние? Возможно. Во всяком случае некоторое время спустя она сама не могла объяснить произошедшее никак иначе.
* * *
Неожиданно перед гдазами Искусника предстал образ смеющейся и танцующей Лехтэ. Его жена что-то пела о свете и счастье, об их любви и сыне, о травах и порошках, что стоило добавить в почти готовое противоядие.
Куруфинвэ замер, боясь прогнать видение и старался запомнить каждое слово, уделял внимание жестам и мелодии. Как только оно исчезло, он лишь вздохнул и принялся следовать только что полученной инструкции.
Формулу яда ему все же удалось установить, но на это ушли сутки, еще столько же понадобилось на подбор средств, что могли бы нейтрализовать его. Расчет был верным, но Искусник не учел одного — темной магии Ангамандо. Незнакомый с нею прежде, он не знал, как подступится к решению этой задачи, а, значит, и как спасти сына.
Куруфинвэ тщательнейшим образом повторил все слова и даже жесты любимой, но эффекта по-прежнему не было. Что-то ускользало, что-то важное, чему он не придал значения.
— Арфа! Там звучала арфа…
* * *
— Кано-о-о! Вставай!!! Нет, не ирчи. Быстро бери инструмент. Нет, не лютню. Да, важно. Сейчас. В мастерскую, скорее.
Встреченные ими нолдор были сильно удивлены взлохмаченным королем, босиком бегущим со своим братом в сторону мастерских и складов с арфой. Однако лишних вопросов не задавали, лишь пара верных предложила помощь.
Тем временем целители уже не знали, чем еще помочь Тьелпэринквару, которого лихорадило третьи сутки. Песни и травяные отвары поддерживали его, но исцеление не наступало.
Макалаурэ внимательно выслушал брата, уточнил и заиграл. Мелодия, идущая от сердца, сыгранная видевшим свет Древ и искренне желающим помочь, развеяла чары тьмы и золотой искоркой скользнула в сосуд с противоядием.
Оставив уставшего брата одного, Куруфинвэ бросился в шатер к сыну, где при помощи целителя смог влить несколько глотков только что приготовленного лекарства.
* * *
Дивный свет становился все ярче и жарче. Отвыкшие от тепла, усталые, познавшие боль потерь нолдор впервые за долгое время улыбались. Изредка даже звучал смех и тихое пение.
Не было известно, как долго золотые лучи будут согревать землю, но сомнению не подлежало, что эльдар нужен отдых.
Раздав все необходимые распоряжения и убедившись, что его помощь никому сейчас не нужна, Нолофинвэ буквально рухнул на расстеленное на земле одеяло — прятаться от нового светила в шатре не хотелось совершенно. Он не слышал, как старший сын заботливо укрыл сверху своим плащом, и немного позже дочь, оставив наконец племянницу с ее отцом, положила под голову свернутое несколько раз платье.
Голоса не смолкали ни на мгновение. Конечно, эльфы старались помнить, что они уже не в Амане, и где-то рядом враг, но они даже не догадывались, что уже давно не одни.
Несколько пар глаз пристально наблюдали за нолдор, а немногим позже их когтистые лапы поспешили донести вызнанное. Господин будет доволен, возможно, даже даст свежее мясо, которое еще способно ползать, хрипеть и всегда так забавно пытается оттолкнуть от себя или других «порций» морду и зубы.
* * *
— Финдэ, чего ждем? — Айканаро подошел к старшему брату. Нетерпение горело во взгляде, казалось, он готов был отправиться прямо сейчас, вместе с братом, сестрой, и как ни странно, Аракано, которые были неподалеку и явно знали о разговоре.
— Нолофинвэ объявил привал, — спокойно ответил Артафиндэ. — Почему бы тебе не воспользоваться случаем и не отдохнуть?
— Я хочу в новые земли, увидеть этот мир и наконец поквитаться с… Морготом, — в последний момент он все же изменил имя. Или же просто хотел назвать падшего валу прежним?
Старший сын Арафинвэ пристально посмотрел на брата.
— А теперь ответь мне честно, что или кто гонит тебя вперед? Я жду.
— Ты же знаешь, — раздалось после продолжительного молчания, — как я стремился сюда, как хотел достичь этих берегов… на корабле! Как они посмели?! Предать! Нас всех!
— Предать? Не торопись с выводами
— Как тебя понимать, торон?!
— Как хочешь. Но я запрещаю поднимать эту тему среди остальных эльдар. Смерь…те свой пыл, успеете еще за мечи взяться. Все мы успеем, — последняя фраза прозвучала как-то особенно тихо и даже горько.
Айканаро не ответил, а лишь чуть склонил голову, выражая свое вынужденное согласие со словом главы Третьего Дома нолдор.
* * *
Нолофинвэ торопился увести нолдор на юг — все же те земли, где они оказались, были мало пригодны для постоянного проживания.
Двигались эльфы в основном под серебристыми лучами холодного светила, предпочитая в теплое время отдыхать, если в том была необходимость, или же продолжали свой путь.
В тот раз было темно, почти как тогда, когда только погибли Древа.
И Нолофинвэ, и Артафиндэ потом долго думали, как же они не поняли, что дело было не только, да и не столько, в самой темноте. Злоба ощущалась в воздухе, сгущалась, готовая вот-вот вырваться на свободу. Из засады.
Первые стрелы заставили эльдар поднять щиты и подхватить раненых товарищей. Мерзкие твари сыпались со всех сторон, вынуждая пусть немного, но отступать. Эльфы храбро сражались, беспрекословно слушаясь своих лордов и командиров, но нападающие словно обезумели: лезли на мечи и копья, умирали, но неизменно успевали ранить забравшего их жизнь эльда. Злая воля властелина гнала их вперед и вперед, обещая за быструю победу глубокие норы, куда не проникали лучи жуткого нового света.
Бой продолжался, нолдор, несмотря на храбрость, опасно приближались к скалам, куда их теснили ирчи, в неистовстве вновь и вновь кидаясь в атаку.
— Норры! Норры нашшшиии! — орали твари, обагряя клинки кровью эльдар.
Эльфы давно перешли на мечи и копья — луки стали бесполезны почти сразу, однако изредка кому-то из сражавшихся сзади все же удавалось выбрать цель и поразить ее.
Аракано, бившийся в первых рядах рядом с отцом и братьями, давно уже пристально вглядывался во вражеские ряды, ища командира. Маленький и лохматый? Нет, просто очень наглый ирч, та неповоротливая верзила — опять не то…
— Не зевай! — крикнул рядом Турукано, успев ударить подобравшуюся к брату тварь.
— Прикройте. Мне нужно совсем немного. Времени. Почти вычислил, — отрывисто между ударами вдруг заявил младший. Возражать не стали, и Финдекано, чуть отдалившись от отца, закрутил смертельную стальную мельницу, не давая никому из врагов приблизиться к Аракано.
— Есть! Вот он — некрупный и не самый уродливый! Это он!!!
— Ты о чем? — не прекращая бой спросил один из братьев, кажется Турукано.
— Потом. Пропусти! — и он рванул вперед. Один. Яростно прорубая себе дорогу мечом, Аракано летел к своей цели, не замечая, что каждый шаг отдает болью, что руке повыше локтя стало странно мокро и горячо. Не знал он и того, что отец с братьями пробиваются за ним, но если одного эльда растерявшиеся и испугавшиеся ирчи еще пропустили, то пред войском встали намертво — норы должны быть их!
Командир тварей не сразу понял, кто и главное как, оказался перед ним. Привыкший прятаться за спинами своих подчиненных, он испуганно заозирался, а затем, хищно оскалившись, двинулся на Аракано.
Поединок был коротким. Ирч сразу же допустил ошибку — посмотрел в глаза эльфу. Свет Валинора горел в них, и жег он сильнее лучей нового мерзкого огня на небе.
Взмах меча. Свист рассекаемого воздуха. Фонтан черной крови.
Стрела в спину. Еще одна.
Аракано покачнулся и упал на поверженного им врага.
— Нееет! Йондо-о-о!!! Не-е-е-е-ет! — Нолофинвэ устремился вперед, прорубая себе дорогу к сыну. Финдекано не отставал, а Турукано прикрывал родичей, опасно отдалившихся от основного отряда.
Сопротивление тварей ослабло и вскоре, лившиеся командира, они побежали, преследуемые Ангарато с Айканаро и их верными.
— Йондо. Родной мой. Ара… — голос Нолофинвэ прервался, и он замер, ощутив, как бьется сердце сына.
— Он жив! Финьо, быстрее, целителя.
Окруженный верными, он снял доспех с Аракано, быстро перевязал тому руку и бедро и осторожно извлек одну из стрел, что прошла навылет. Подоспевший целитель занялся второй, достав которую с горечью произнес:
— На ней яд, аран, и следы тьмы.
Ирина Сэриэльавтор
|
|
5ximera5
Мы с соавтором обязательно будем ждать встреч с вами в новых главах! И от души надеемся, что вам понравится история! 1 |
Ирина Сэриэльавтор
|
|
5ximera5
Новые светила зажгли свет не только в небесах! Эльдар сделают все, чтобы преодолеть трудности, какими бы они не были! И не только Курво с Лехтэ ) Апереди речь пойдет о многих и многих ) надеемся, вам понравится история! Спасибо вам огромное за внимание к истории! До встречи в новых главах! 1 |