This is my game (гет)

Ария держится за Ганондорфа с закрытыми глазами. Крики людей, пожар в Хайруле, рыцари, убивающие мятежников… и вот, кто-то замахивается мечом на ребенка ее возраста. Фея тут же жмурится, утыкаясь в плечо своего спасителя, твердо решив, что больше она не будет на все это смотреть, даже если изначально она и пыталась просто запомнить дорогу на тот случай, если получится потом вернуться.

«Но больше возвращаться некуда…» — одна эта мысль тут же растворяется с той, что отец придет за ней. Сейчас Ганондорф отвезет ее к какой-то маме, а потом герцог обязательно вернется к девочке и заберет ее с собой. Вместе они найдут себе новый дом, подальше от всех ужасов, бойни и… рыцарей. Вообще, любых воинов, что так или иначе, но либо предадут и вонзят меч в спину, либо потом будут убиты самым безобразным образом.

Громкий стук копыт и завывание ветра заглушают все остальные звуки. Ария сама не замечает того, как на нее накатывает усталость. Холод и темнота не столько пугали, сколько заманивали в свои сети, и девочка испуганно вздрогнула, когда почувствовала ледяное прикосновение к своей щеке.

«Это ненормально…» — думала девочка, резко раскрывая свои глаза, чтобы посмотреть, что это было. Только вот ничего подозрительного вокруг она так и не увидела. Лошадь несется галопом, Ганондорф все так же прижимал ее к себе, а она то утыкалась ему в плечо, то пыталась хоть что-то разглядеть в непроглядной темноте.

Маленькие светящиеся в темноте шарики тут же меркли, исчезали и разлетались при виде чужаков, а мрачные деревья, казалось, тянули свои ветви прямиком к малышке. Жуткие кривые стволы с лицами преследовали их, но не трогали и позволяли проехать дальше. Казалось, что сама здешняя природа расступалась перед темным лордом, да вот только Арию та от чего-то невзлюбила. А может, все как раз наоборот: ей было страшно, ей не нравилось, и от того девочка фантазировала себе всякое. Начиная от страшных ветвей, тянущихся к малышке, и заканчивая воображаемыми гримасами.

— Этот лес меня пугает, — шепотом признается она ему. — Что с ним не так?

— Не здесь, принцесса. Он вас слышит, — тише предупредил Ганондорф, что лишь подтвердило ее жуткие догадки, и она снова уткнулась личиком ему в плечо. — Мы почти добрались. Потерпите еще немного, — пока фея этого не видела, мужчина пустил темный сгусток энергии в сторону деревьев в качестве предупреждения. И, кажется, уже тогда все снова встало на свои места. Коряги не мешались, лошадь перестала испытывать страх, и звери, скалящиеся на них за теми самыми деревьями, скорее убежали прочь.

Ему не было известно, каким вообще чудом Кораллис каждый раз оставался живым и невредимым, выходя из Затерянного леса. Для простых хайлийцев то едва ли было чем-то возможным. Лес ненавидел чужаков, его хозяин натравлял на непрошенных гостей своих зверей, либо же разбирался с ними сам. Животный ужас охватывал каждого, кто сунется в самую глубь этого проклятого места: если путника не убьет лес, этим займутся его духи. Духи, или же дети леса, никогда не выпускали новые лица из виду. Озорные ребята любили пугать взрослых хайлийцев и играть с ними, от чего совершенно не хотели показывать тем путь назад, отдаваясь эгоистичному желанию, чтобы те остались с ними навсегда.

Но были и те, кого они не пытались запугать. Древо Багу, хозяин Затерянного леса, очень любил маленьких детей. Буквально, встречал их с распростертыми объятиями, заманивая все глубже и глубже в свои владения. И когда ребенок оказывался в его сетях, пути обратно для него уже и не было. Он умирал в лесу от голода и холода, а его душа окуналась во тьму и навсегда оставалась рядом с Древом Багу в виде очередного дитя леса, что были похожи друг на друга как две капли воды из-за того, что те совершенно не имели своих лиц. Черное пятно вместо лица, и мелкий клюв. Если приглядеться через эту черноту из-под их огромных шляп, можно было заметить лишь деревянных страшил, что до жути боялись самих себя, от чего и предпочитали скрываться за головными уборами.

— Мы прибыли, — его голос выводит малышку из состояния полудрема. Сонные глаза смотрят прямо на него, и в этот момент Ганондорф от чего-то почувствовал себя тем еще мерзавцем.

— Куда? — вместо того, чтобы отпустить его или же, как и всегда, попросить, чтобы он поставил ее на землю, Ария поудобнее уселась в его руках, наглядно показывая, что так просто она его не отпустит. А мужчина на это лишь беззлобно усмехнулся.

— В сказочное место, где вам должно понравится, — это было ложью. Да настолько очевидной, что дочь Кораллиса даже не пыталась скрыть своего сомнения.

— Мне здесь не нравится. Давай назад, — наглый, но такой усталый голосок и весьма заманчивое предложение даже для него заставили мужчину рассмеяться. Но смех его вышел безрадостным и скорее даже горьким… совершенно не таким, как и обычно, когда он смеялся над ее неудачами или же попытками что-то доказать.

— Вы всегда были смышленой девочкой, принцесса, — в его глазах она видела блестящие, такие теплые огни. Ария, привыкшая к похвале в свой адрес, впервые почувствовала, как слова этого мужчины задевают ее за живое. Приятное чувство сменяется в тот же миг тревогой, когда она думает о том, что любая его похвала насчет феи была адресована только Кораллису. Он льстил герцогу, зная о слабом месте в лице малышки, и намеренно говорил о ней лишь в положительном ключе.

— Ты останешься со мной? — он хотел было поставить ее на землю, но вовремя заметил, что девочка, так-то, сбежала с ним из дворца с босыми ногами и в одной тоненькой ночнушке. Разумеется, ей было холодно. И ставить фею на влажную землю было бы большой ошибкой…

Ганондорф погладил ее по голове вместо ответа. Ласково, немного даже по-родительски, но совсем не так, как-то делал ее папа. Более неуклюже и немного тяжело в силу того, что руки у этого мужчины были огромными. И хотя он пытался контролировать свою силу, выходило у него это не очень хорошо. Но вполне себе достаточно для того, чтобы не причинять ей боль.

«Конечно, он останется. Зачем королю другой страны влезать в ту бойню?» — Ария чуть улыбнулась своим мыслям, стараясь не думать о том, что где-то там, на войне, сражался и ее отец. А за что? Почему это случилось? Зачем хайлийцы друг друга убивали?..

Темный лорд выставляет руку перед собой, сосредотачиваясь на огромном булыжнике. Фиолетовый луч из его руки пропитывает камень, на нем появляются странные узоры, похожие на древние письмена, и затем он просто раскалывается, да рушится, открывая проход в темную пещеру.

Он знал, что Великая фея ни при каких обстоятельствах не захочет его пропускать к себе в фонтан. А потому сам сделал себе проход с другой стороны, дабы возможности избежать разговора ей и не представилось.

Темный туннель вскоре закончился, и они оказались в огромном зале, наполненным водой. Совсем немного, словно бы на берегу кристально чистой реки, но… вместо песка здесь были лишь узорчатые плиты. Огромное скопление маленьких огоньков в центре фонтана разлетелось в стороны в тот самый миг, стоило Драгмиру только объявиться в столь прекрасном месте. Блестящий бассейн манил к себе ровно так же, как и крохотные феечки, но Ария держала себя в руках, лишь наслаждаясь этим видом со стороны, оставаясь рядом с Ганондорфом, все так же у него в руках.

И тем не менее, кроха выставила ладошку вверх, прямо к светящемуся шарику, что сначала с испугу отлетел от нее, но затем, будто бы почувствовав что-то свое, подлетел обратно к ней, касаясь ее кончиков пальцев. Ария оживилась буквально на глазах, на секунду даже забывая о проблеме, а презрительная насмешка Драгмира заставила маленькое существо сорваться прочь.

Ослепительная вспышка из фонтана заставила девочку зажмуриться, пока из сгустков светлой энергии не появилась огромная девушка необыкновенной красоты. Ария никогда не видела настолько привлекательных людей, от чего не смогла отвести взгляда, пораженно смотря на уменьшившуюся в размерах Великую фею. Облегающее белое платье подчеркивало пышную грудь и длинные ноги. Вызывающий макияж, дерзкая улыбка на лице и пронзительный взгляд изумрудных глаз приковывали к себе внимание ничуть не хуже ее тела. Длинные кудрявые волосы переливались от белого к нежно-голубому цвету, золотые украшения были прекрасно подобраны под полупрозрачное одеяние, и пока Ария рассматривала ее с неподдельным восхищением, сама девушка закинула ногу на ногу, поудобнее устроившись в воздухе, словно бы на троне.

— Все же соизволила порадовать меня своим присутствием? Как великодушно, — хмыкнул мужчина, раздраженно смотря на сияющую девушку, что в одно мгновение могла влюбить в себя любого хайлийца. Впрочем, этим она и занялась четыре года назад, заставив бегать за собой молодого герцога, искренне поверившего в то, что то было любовью.

— Что стало с Кораллисом? — она проигнорировала его колкость, пропустив ту мимо ушей, как что-то совершенно незначительное и, более того, неважное для нее самой. Девушка чуть сморщилась, смотря на ребенка в руках столь мерзкого создания, будто пытаясь понять, чего он добивался своим жалким видом. Пытается играть перед ней в отца? Показать, что он не такой плохой? Ослабить бдительность за счет ребенка? Что ж, это было вполне себе в его духе.

— Вероятнее всего, он уже мертв, — его лицо не выражало никаких эмоций, а голос оставался все таким же спокойным и уверенным в себе, будто его никак не задевала эта ситуация и, более того, он не имел к смерти герцога совершенно никакого отношения.

«Не ты ли положил начало войне?» — но Великая фея знала правду. Точнее, догадывалась, и неприятные мысли, что раз за разом прокручивались в ее голове, заставили ее несколько раз усомниться в собственных решениях. Впрочем, она всегда знала, что он умрет. Еще при первой встрече, да и тогда, когда она передала ему ребенка… смотря в его влюбленные глаза, девушка твердо решила исчезнуть из его жизни, чтобы избежать боли потери и собственных необдуманных действий, что шли бы наперекор его судьбе.

— Моего папы… больше нет? — тихий голосок ребенка в одно мгновение заставляет Ганондорфа осечься после своих же слов, а девушка изменилась в лице, удивленно смотря на малышку, что фактически назвалась ее дочерью.

Ария с ужасом смотрит куда-то перед собой, когда в голове прокручивались воспоминания о жизни с герцогом. О том, как они спали вместе в густой траве, как он рассказывал ей королевскую легенду перед сном и, нежно обнимая, тихо называл девочку своим сокровищем. Возникший образ любящего родителя треснул, как разбитое стекло, и разлетелся на множество осколков…

А со стороны Великой феи послышался лишь равнодушный вздох. Она не понимала, зачем Ганондорф принес этого заколдованного ребенка, что определенно точно не мог быть ее дочерью хотя бы от того, что таскаться с ней темному лорду было просто-напросто невыгодно. Если, конечно же, он не собрался ею угрожать.

— Ты не выглядишь особо удивленной, — подмечает Драгмир, вновь бросая тем самым очередную колкость в сторону девы, на лице которой он не заметил ни одной лишней эмоции. — Или же расстроенной. Знаешь, меня до сих пор поражает чуткость Великих фей. За душу берет ваше природное безразличие ко всему, что происходит в реальном времени, — он будто льстил, оскорблял и насмехался над ней одновременно.

— Разлад хайлийцев не относится к моим заботам, — строго отвечает фея, и Ганондорф победно усмехается, уловив в ее тоне едва промелькнувшие нотки гнева.

— Конечно. Впрочем, это не избавляет меня от интереса, какие заботы могут быть у столь прекрасного создания, — он будто выплюнул из себя это слово, а в глазах вспыхнула невиданная ярость… — В такой глуши и в месте, где нет абсолютно ничего.

— Ты пришел, чтобы поглумиться надо мной или тебе все же что-то нужно? — ловко уходит она от провокационной темы, на что мужчина лишь довольно хмыкнул с таким видом, будто большего от нее и не ожидал. — Зачем ты привел ко мне это дитя? — все же, игнорировать слишком долго девочку фея просто не могла. — Ждешь благословления? Я не заинтересована в том, чтобы играть по твоим правилам, Ганондорф. Рано или поздно герой времени пробудится. И уже тогда весь мир, что ты так упорно пытаешься прогнуть под себя, окажется против тебя, — Великие феи были одними из тех, кого Драгмир считал своими заклятыми врагами. И тем не менее, слишком бесполезными, просто недостойными его внимания хотя бы от того, что даже при его правлении те ничего не смогут предпринять. Элементарно, они просто не захотят во все это встревать.

— А что изменится? — ужасающе громкий смех раздался эхом по пещере, а маленькие огоньки, что летали все возле Великой феи, демонстрируя враждебность по отношению к темному магу, в страхе разлетелись по углам. — Он изначально не хотел принимать меня. Таким уж уродился, — король пожал плечами, будто давно смирившись с тем, что все всегда будут его ненавидеть вне зависимости от того, как он себя ведет и что планирует.

«Этому не бывать!», «Герой времени уничтожит тебя, демон!», «Думаешь, кто-то захочет видеть на всемирном троне твою прогнившую рожу?» — несмотря на свой горячий темперамент, Драгмир даже успел привыкнуть к подобным смелым заявлениям. И спустя бесчисленное количество страданий, которыми он любезно одарил всех тех насекомых, мужчина уже просто перестал как-либо их воспринимать. Безразличие — высшая степень уважения для тех, кому он еще не навредил.

— Ох, неужели сама Великая фея не узнает своего чада? — все же ответил он вопросом на вопрос, посмотрев на девушку так, будто, опять же, уже не знал, удивляться ли здесь надо или плакать. Впрочем, плакать он бы перед ней не стал, да и то совсем было не в его характере. Рассмеяться — совсем другое дело, но сейчас ему просто было не до этого.

— Хорошая попытка, — девушка снисходительно усмехнулась и развалилась в воздухе, подперев щеку рукой, и скрестила свои изящные длинные ножки, согнув их в коленях. — Будь это моя дочь, она бы ненавидела тебя уже с пеленок, — бросила она так спокойно, при этом даже не скрывая того факта, что у нее действительно когда-то был ребенок до определенного момента, когда фея сама же отказалась от него.

«Это… и есть моя мама?» — на самом деле, Ария ожидала большего. Папа многое рассказывал о феях… об их красоте, об их чуткости и понимании. Но все, что перед собой видела эта малютка — мертвую оболочку. Просто куклу, просто… что-то настолько неживое, настолько отчужденное, что девочке не хотелось даже рядом оставаться.

— Тебе ли не знать о пророчестве? — она протянула свою руку к девочке, но та отмахнулась от нее, сильнее прижимаясь к темному лорду. — Лучшая выгода, которую ты можешь с нее получить — ее собственная смерть, — ласковый, но такой равнодушный голос пугал куда больше Ганондорфа при самой первой встрече. — И потому я не понимаю, зачем ты привел это дитя сюда. Чтобы шантажировать?

— Говоришь так, словно тебе есть, что мне предложить, — его глаза по-прежнему горели алчностью, за которой он скрывал все свои настоящие эмоции. — Я даже теперь заинтригован, — Драгмир будто пытался запугать ее и выяснить, скрывает ли что фея, но ее выражение лица не изменилось ни на миг.

«Точно ли оставлять Арию с ней — хорошая идея?» — мужчина пытался даже не смотреть лишний раз на ребенка, чтобы не выдать своей привязанности к ней. Он блефовал, как мог, чтобы фея сама выхватила из его рук ее драгоценного ребенка. Девчонку, что связана с пророчеством даже больше, чем только возможно было себе представить.

Ганондорф мог знать наверняка, что же случится, если он оставит это бедствие подле себя. Удар в спину… и эти риски велики как для него, так и для самой малышки, коей, действительно, первые года четыре лучше провести в подобном месте. В убежище Великой феи, что обучит ее колдовству и наставит на тот путь, который посчитает нужным. Впрочем, даже если Ария навсегда останется в фонтане, то это все равно будет сравнительно лучше, чем если он заберет ее сейчас с собой в пекло сражений, где Ганондорф должен был показать себя во всей красе перед королем и разрешить конфликт, чтобы ни у кого не осталось сомнений в его «преданности».

— Девка мне без надобности. Считай это моим жестом доброй воли, — фея хотела было спросить: «Доброй воли? Это у тебя-то она добрая?», но мужчина перебил ее еще на полуслове, продолжив как ни в чем и не бывало: — За то, что вы всегда прячетесь в своих норах подобно грязным крысам. И не лезете в конфликты, для решения которых нужно хотя бы уметь пользоваться головой, — он в открытую высмеивал ее, при этом оставаясь все таким же самоуверенным и не переходя рамки дозволенного. Впрочем, тут скорее дело в том, что для него этих рамок не существовало вовсе. И он мог придумать еще сколько угодно вещей или же поводов, чтобы унизить фею, поиграть на ее чувствах и при этом не потерять своего достоинства.

— Поганец, — а вот фея в своих выражениях стесняться перестала. Нервная улыбка сама за себя стала ответом: «Когда-нибудь я тебя убью».

— Поосторожней. Тебе ли не знать, что добрая воля моя не безгранична? — с прищуром спросил король герудо, так еще и почти передразнивая Великую фею, прямо говоря о том, что еще одно слово — и Ганондорф превратит ее жизнь в настоящий кошмар. А ведь ему это по силам, она знала. И Драгмир не побрезгует для дела, если это ему гарантирует полное уничтожение тех, кого он признал врагами. — Впрочем, раз девчонка тебе не нужна… я могу избавиться от нее хоть прямо сейчас, — пугающая аура и зловещая улыбка сами за себя говорили о серьезности его намерений, хотя сама фея, сидящая на его руках, посчитала это очередной ложью. Зачем же убивать того, кого ты спас и столько времени потратил лишь на то, чтобы довезти девчонку до безопасного места?

— Довольно. Смертей мне еще не хватало, — достаточно быстро перебила его девушка, словно бы ее волновало только это. — Ты хотел вернуть ее? Так оставляй и уходи, пока не передумала, — Великая фея махнула рукой, словно то было чем-то неважным, но прямо сейчас Ганондорф уловил в ее взгляде беспокойство.

«Она позаботится о ней», — без лишних слов понял ее Драгмир, кротко кивнув. Только вот когда девушка хотела забрать у него из рук своего ребенка, та вцепилась в мужчину, и зажмурилась, мотая головой.

— Нет, нет! Ты не можешь так просто уйти! — пусть Ария и была спокойнее других детей, избалованная натура в ней никуда не делась. Девочка боялась отпускать его, не хотела оставаться совсем одной с какой-то женщиной, что легко рассуждала о смерти папы и… что говорить? Малышка сомневалась, что сможет выживать в какой-то там пещере. Без своих покоев, без вкусной еды, без герцога и его слуг, что любили ее и исполняли едва ли не любую прихоть… — Пожалуйста… не оставляй меня, — тихо взмолилась маленькая феечка и всхлипнула, сильнее вцепившись в короля герудо, но он того даже не почувствовал.

Мужчина молча наблюдал за тем, как девочка меняется в лице, а по щекам впервые за уже довольно продолжительное время вновь потекли слезы. Она не плакала, когда своими же глазами увидела впервые смерть. Не плакала, когда любимая няня, заменяющая крохе мать, упала замертво, и когда рыцарь, убивший дорогих ей людей, замахнулся на нее с мечом, чтобы закончить свое дело. В тот момент Ария была готова принять смерть, а сейчас, узнав, что ее просто кинут здесь, в этом страшном лесу, с какой-то странной женщиной, эмоции захлестнули ее с головой.

— Ну что за жалкое зрелище… — держаться было трудно, но необходимо, и Ганондорф корчит такое выражение лица, будто ему даже смотреть на нее лишний раз было противно. Это ранило, это заставило ее ударить его кулачками по плечам, и девочка хотела возмутиться… спросить, почему он сейчас врет? Зачем делает вид, будто та ему совершенно безразлична? Или же… все просто было ложью с самого начала? — Принцесса, — некогда ласковое прозвище прямо сейчас было сказано с пренебрежением. — Внешний мир полон опасностей. И если вы выйдете за пределы леса сейчас, то вероятнее всего умрете. Что со мной, что без меня, — но она снова замотала головой, кусая нижнюю губу и тихо плача. Плечи дрожали, девочка очевидно пыталась сдержаться и успокоиться, чтобы Ганондорф не считал ее жалкой, но в итоге получалось только хуже. — Ну, чего вы? Мне это, конечно, очень льстит, но столь радостное событие совсем не стоит ваших слез, — он делает вид, будто она была и рада тому, что король оставляет ее здесь. — В нашу следующую встречу вы возненавидите меня всей душой. — если сперва она обескуражила его слезами, то теперь его сердце сжалось от тоски и неприязни к самому себе.

Но иначе никак. Драгмир понимал это, успел уже обдумать несколько десятков раз в пути и представить всевозможные исходы, но все они не гарантировали фее безопасность. Он не мог пожертвовать амбициями. Не мог, да и не хотел. Не собирался отказываться от цели, когда на протяжении стольких лет подготавливал почву для конфликта, говоря одной стороне одно, а другой — другое. Сколько он всего успел в свой адрес выслушать? Сколько раз Ганондорф прогнулся под чужой характер, сколько помогал и налаживал связи с герцогом и королем? Сколько средств потратил на то, чтобы просто показать себя с мирной стороны? С учетом того, какая репутация была у его подданных… казалось, то было просто чем-то невозможным. Разбойницы герудо всегда были сами по себе, жили словно в своем мире и почти не выходили на контакт с другими расами.

— Я люблю тебя, — она бережно коснулась его лица своими ручками, когда Ганондорф только-только хотел передать малышку в руки феи, и поцеловала его в лоб.

Всех слов не хватит для того, чтобы описать то отвращение, с которым уставилась на них хозяйка фонтана. Ровно, как и удивление темного лорда, в золотых глазах которого вспыхнули огни надежды. Одним действием принцесса вскружила ему голову, а приятное тепло, разливающееся по всему его телу вместе со странным нежно-желтым светом, только-только заставили его опомниться. Фея его благословила. Неосознанно, конечно, и по глупости, но прилив сил, даруемый Великими феями, невозможно было не почувствовать или же с чем-то перепутать.

— Напрасно, — довольно грубо он отцепил от себя этого наивного ребенка и хищно улыбнулся, от чего его гримаса непроизвольно внушила бы кому угодно ужас, но… не ей. И когда он уходил, то позади себя слышал лишь детский плач с отчаянными криками. И только одна фраза из всего потока слов запомнилась Драгмиру на века: «Я стану полезной для тебя!».

Он ушел. Не остановился и не обернулся, когда девочка неотрывно смотрела в сторону туннеля, ожидая, что мужчина все-таки вернется. Но того так и не произошло, а Ария заплакала навзрыд, крепко вцепившись в свою мать, что с сомнением смотрела на малышку, держа ее в своих руках, и просто не знала, что ей с этим делать, и как вообще надо успокаивать детей.

— Прошу… ты же фея… — она заговорила с ней может только минут через пять, вслушиваясь в журчание воды и трепетание крыльев совсем крохотных фей, что все кружились вокруг них, с ног до головы рассматривая Арию. — Заколдуй меня.

— Заколдовать? — девушка заинтересованно смотрит на совсем маленькую девочку, что просит ее о чем-то крайне абстрактном и слишком непонятном для того, чтобы так просто соглашаться. — Как же именно ты хочешь, чтобы я тебя заколдовала?

— Уничтожь мои воспоминания, — тихо всхлипнув, с мольбой попросила ее дочь своим детским голосочком, от чего, казалось, ей было просто невозможно отказать…

— Если сильно захочешь… то ты и без моей помощи совсем скоро все забудешь, — положив руку на голову довольно странного создания, фея невольно вспомнила, когда впервые держала эту кроху на своих руках. — Я обещаю.