Мрачные сказки Египтуса (гет)

Леа возненавидела Анубиса за один тот факт, что он разрушил ее привычную жизнь своим появлением. Украл в чужой-новый мир, бросил в вонючую камеру, а потом притащил к своему не-живому фараону, как побитого щенка.

Ее спасло Золотое братство. Они заперли ее в точно такой же клетке, только пахла она фруктами, благовониями и свежестью, а местный фараон встречал почтительным кивком и почти искренней улыбкой.

Но и тех, и других объединяла нужда-желание оставить Последнего фараона Земли при себе, ибо безделушка, доставшаяся Леа по наследству, оказалась древним, невероятно мощным артефактом.

В общем, ради этой штучки снесли к чертям все имеющие порталы между Египтусом и Землей, и тем самым обрубили Леа дорогу домой.

Она ненавидела Анубиса почти каждый день, ибо в Египтусе всегда неспокойно. То пираты нападут на плетущийся по пустыне караван, то в городе произойдёт какое-нибудь ЧП, то на собрании у нее спросят мудрого совета(она же наследница силы Ра!), то очередной раз припрется Темное братство с очередной бесполезной попыткой выцепить кусочек благодатной земли.

Леа не железная. К концу дня она едва доползает до кровати и падает без силы. Очень часто кроватью становится кушетка в медицинском блоке, тогда она засыпает под вздохи Осириса. Леа слабее местных воинов, ее тело более хрупкое и от вражеских ударов не защищает даже доспех бога Ра.

Каждый день ей страшно. На нее летит противник с хопешем в руках и с безумным блеском в глазах, и она думает, что стоит застать ее врасплох, сорвать шлем — и все, одного удара лезвием хватит, чтобы убить.

Каждый день заканчивается болью. Иногда от кровоточащей раны, иногда от гудящих мышц. К боли невозможно привыкнуть, и от этого она лишь множится, забираясь все глубже и глубже.

Ненависть крепнет — на Леа давят предназначением-пророчеством об окончании войны, о возвращении Ра, о новой эре, которую она должна начать. Но Леа обычная девчонка с Земли, которой не повезло получить в наследство браслет из другого мира.

Ненависть копится. В боях Леа чувствует ярость, что собирается под самым горлом, и кидается на Анубиса. Она обрушивает на него груду ударов. Кричит. Валяет в песке в попытке сорвать шлем и посмотреть в жгучие алые глаза. Кажется, он тоже зол. Он бьет ее сильнее прочих — после боя с ним синяки почти черные и проходят очень долго.

Но эта ненависть с привкусом горечи и отчаяния. Она стыдливо прячется с наступлением ночи и воет, точно испуганный зверь, где-то внутри Леа. Она хочет снова почувствовать приступ злости и кинуться на Анубиса. Хочет нанести десятки ударов в его голую грудь и расцарапать до самых костей.

Но она давится. Давится яростью и глотает. А во рту с привкусом горечи железо — губа прокусана до крови.

А он, пришедший в ее комнату под светом звезд, стоит у самого окна. Напряжённый, беззащитный, словно ожидает брошенный в сердцах кинжал. Он не смело протягивает цветок, как будто тот может что-то исправить. Их счет пошел на сотни, и Леа в который раз усмехается.

Но принимает.

Сухой стебель бьётся о дно стеклянной вазы. Он остается там, пока не превратится в труху.

И не рассыплется.

Анубис все еще стоит. Он привык ждать. Он отчётливо видит безумие и ярость в ее глазах. Все банально просто — с таким же взглядом он встречается в зеркале, когда умывается в ледяной воде по утру.

Постепенно Леа остывает. Градус в комнате падает, становится легче дышать, и девушка с удовольствием отмечает, что быть хозяином шакала тоже неплохо, даже если это иллюзия на пару часов.

Она подходит к нему, касается обнаженной груди и в итоге, как всегда, прижимается, обнимая как можно крепче.

Напряженное как струна тело расслабляется, растекается кровью и внутренний зверь наконец-то ложится отдохнуть. Рядом есть зверь побольше — можно позволить быть слабой.

Порой ей хочется залезть себе в голову и узнать как так случилось. Она никогда не считала себя агрессивной, но здесь стала такой. Этот яд проник внутрь так быстро, словно был в ней всегда. И он манит к себе так, что сопротивляться не хватает сил.

Поцелуй. Короткий. Обжигающий. В животе порхают чёртовы бабочки, но они быстро сдыхают и оседают где-то внутри. Остаются гнить, и этот яд смешивается с ядом агрессии и жаждой крови.

Они целуются долго, пока губы окончательно не полопаются, а воздух в легких не иссякнет. Все пропитывает отчаяние — у обоих нет целей, оба не знают как дальше жить. Темные пирамиды привязали Анубиса давным-давно. По старой памяти он считает мертвых своей семьей, которую никогда не оставит. Золотое братство держит Леа путами — хоть каким-то кровом в незнакомом мире, привычкой, страхом, возможностью забиться в безопасный угол до следующей катастрофы, да и живые ей куда приятнее мертвых.

Борьба ломает остатки стержня, и Леа так хочется выплеснуть эту злобу, что она тянется к шее Анубиса и сдавливает, что есть силы. Он скалится, но вытягивается, позволяя делать себе больно. Кажется, ему нравится. Кажется, ему совсем не страшно умереть. Леа понимает, что ей просто не хватит сил сдавить слишком сильно, но так приятно думать, что между ними что-то напоминающее доверие.

Но рано или поздно жестокость заканчивается. Объятия Анубиса становятся мягкими, а Леа растворяется в его тепле. Из глаз брызгают слезы — каждый раз ей стыдно. Они стекают по щекам, оставляя соленые полоски, впитываются в его одежду, и в какой-то момент их лица так близко, будто слезы общие на двоих.

Под одеялом не теплеет. Они жмутся друг к другу в попытке согреться, но холод пронзает изнутри. Сквозь неразборчивый шепот Леа ловит признание.

В любви ли? Ей хочется думать, что да.

Хочется, чтобы хоть кто-то не был равнодушен к ее судьбе. Пусть так, изломано, горько, но она будет цепляться, пока не упадет. И когда в глазах шакала она видит то же самое, в сердце наступает весна — надежда прорастает из больного семени и тянется к пустынному, жестокому солнцу.

Они засыпают под утро. Сон с Анубисом почти нормален — Леа наконец-то отдыхает от творящегося вокруг безумия. Но просыпается всегда одна — лишь смутные воспоминания о поцелуе в лоб остаются невесомой ниточкой между ними.

А потом в комнату стучатся служанки — начинается новый день, наполненный спорами, борьбой, сражениями и палящим солнцем. Тело, словно маска, закрывают доспехи, и вновь начинается игра.

Игра для двоих, цель которой сохранить все светлое, что осталось в их сердцах, и не позволить никому узнать, что два вражеских воина связали друг друга чем-то вроде любви.