На своем месте (джен)

Дедушка Боуэн еще немного поворчал, что вещи надо разбирать сразу после приезда, но слушать его не стали. Бабушка Люси, не переставая без умолку трещать обо всех «важных» событиях, успевших случиться в их поселке за год, а с прошлого лета и правда много всего произошло, заварила травяной чай с мятой и на скорую руку нарезала сырных сэндвичей. Марджи и Элли с радостью их умяли все, до последней крошки и попили горько-сладкий чай. Дедушка не упустил возможность поворчать о не полезности такой еды, но и в этот раз его слушать не стали — дедушка Боуэн ворчал по поводу и без. Быстро покидали полотенца в яркую пляжную сумку и сбежали из коттеджа. И это прежде, чем дедушка Боуэн успел обругать моду на раздельные купальники.

Когда шли через поселок, и Элли, и даже Марджи заметили перемены. Соседские дети приветствовали их из-за заборов и никто не захотел присоединиться к купанию. Да и смотрели на них с каким-то странным, незнакомым любопытством.

— Бабушка… — начала было Элли.

— Просто… вы очень выросли за этот год! — протараторила бабушка Люси, пресекая все дальнейшие расспросы.

И Элли поняла — она тоже заметила, но никаких объяснений по этому поводу давать не собирается. Марджи, в очередной-то раз, обиженно фыркнула и гордо задрала нос. И лучше бы она смотрела на дорогу — споткнулась о мелкие камешки и чуть не растянулась. Эх, не вздобровать бы тогда белесым коленкам! Да и модный сарафан перепачкала бы.

— Будь внимательнее! — пожурила ее бабушка.

И Марджи, естественно, хотела надерзить, но смолчала только обиженно выдавила:

— Хорошо.

Дорога от поселка спускалась к пляжу серпантином. В зарослях кустарника по обе стороны стрекотали цикады. Солнце, чудесное летнее солнце, согрело все вокруг и в его свете это все, даже самое обычное, казалось ярким и чудесным. Так ощущала окружающее Элли. Она смотрела на мир и рассеянно улыбалась, не осознавая и не замечая своей улыбки. Даже пыль, оседавшая на ступнях и сандалиях, не могла ее расстроить.

Марджи уже начала жаловаться, что дорога стала еще длиннее, но тут, будто в ответ на ее жалобы, дорога неожиданно кончилась и они дошли до пляжа.

Бросили сумки и наскоро поснимали модные сарафаны. Марджи свой чуть не порвала. Бабушка Люси неодобрительно цокнула языком, когда увидела пестрые, раздельные купальники, но ничего не сказала. Сама бабушка и для этого лета купила бирюзовый, сплошной купальник.

И Элли снова удивилась. Их бабушка Люси словно и не была бабушкой. Подтянутая, стройная, да и лицо гладкое: морщины едва заметны. А волосы… скорее серебряные, чем седые. И густые, длинные. Бабушка Люси никогда не пользовалась заколками. И по своей старой привычке неодобрительно цокала языком, когда Элли и Марджи заплетали друг-другу косы или принимались мастерить хитрые прически с модных сайтов.

И совсем преображалась бабушка Люси на пляже, рядом с океаном. Она будто бы молодела, едва оказывалась рядом с ним, глубоким и безбрежным.

— Догоняй! — крикнула бабушка Люси, и они все втроем побежали к воде.

Вода у берега оказалась на удивление теплой. Элли и Марджи брызгались и ныряли. И бабушка Люси разрешила им заплыть немного глубже. Впрочем, волн практически не было, да и плавали обе сестры уже очень хорошо. Элли перевернулась на спину. Вода, ласковая и теплая, поддерживала ее. Она глубоко вздохнула и прикрыла глаза. Посмотрела в ярко-синее, безоблачное небо сквозь длинные ресницы. И вот тогда… она впервые услышала песню. Во всяком случае, ей показалось, что она услышала. Рядом, тоже на спине, плыла Марджи. Довольно сносно, на твердую три с плюсом, шумно и громко брызгаясь. Увы, как не учила ее бабушка Люси, Марджи не могла просто «отдыхать» на спине, почти неподвижно, чуть-чуть шевеля руками и ногами. А вот у Элли получилось. И почти сразу.

— К берегу! — скомандовала бабушка Люси откуда-то издалека.

И обе сестры без споров погребли наперегонки, не сговариваясь.

Они слегка высушили ярким оранжевым полотенцем волосы и побежали переодеваться в прибрежные заросли кустарника. Строгая бабушка Люси категорически запрещала оставаться в мокрых купальниках. И было в этом запрете что-то очень нелогичное. В мокрых купальниках нельзя было выходить за пределы пляжа. И волосы обязательно требовалось просушить так, чтобы с них не капала вода. Не капала за пределами пляжа. Объяснений на этот счет тоже никогда никаких не давалось, кроме как «забота о женском здоровье». Только однажды, когда Марджи окончательно выбесила бабушку отказом переодеваться и сушить волосы, вместо криков и угроз лишить десерта, она странно посмотрела на внучку и тихо сказала:

— Тогда они смогут прийти за нами.

И Марджи даже разревелась от страха, хоть ничего и не поняла. Переоделась и высушила волосы. И больше с бабушкой никогда не спорила.

День клонился к закату, алое солнце неумолимо приближалось к горизонту и летний жар постепенно сменялся приятной вечерней прохладой, еще не ночной, не резкой и зябкой. Если ночь будет ясной, Элли и Марджи вместе с бабушкой пойдут в сад смотреть звезды. Здесь, за городом, нет высоких домов, и свет от их окон не мешает, а потому и звезды, и даже Млечный Путь видно очень хорошо. А небо глубокое и чернильно-синее. Но будет холодно. Придется одевать толстовки, джинсы и даже теплые носки.

Элли добралась до душа только после Марджи, подвисшей там больше, чем на полчаса. Всем назло. И особенно ей. Элли так проголодалась, что мечтала бы и вовсе не ходить в душ, а сразу наброситься на ужин, но бабушка Люси была непреклонна.

— Тогда я одна буду ужинать! — обрадовалась Марджи.

— Тогда ты будешь всех ждать, мисс капуша, — строго и безапелляционно сказала бабушка Люси.

В душе, под струями горячей воды, наслаждаясь ароматами земляничного геля, Элли снова услышала песню. И тогда она вдруг поняла, это… океан говорит с ней. Пока еще непонятными, странными словами. От неожиданности Элли с громким хлюпом выронила из рук намыленную мочалку.

— Поторопись! — крикнула бабушка Люси и постучала в дверь ванной.

И Элли поняла: бабушка Люси тоже слышит песню. И еще: что-то, что должно случиться этим летом, теперь случится очень и очень скоро.

Ужинали творожными бутербродами с малиновым джемом. Джем не дали только Марджи за то, что больно долго сидела в душе и плохо расчесала волосы.

За ужином решили, что для первого дня впечатлений достаточно и смотреть на звезды пойдут завтра, а сегодня надо хорошенько выспаться после приезда.

Дедушка Боуэн, хмурый и молчаливый, вернулся из сада только под конец ужина, выпил кружку травяного чая и так и не сказав ни слова, ушел спать. Вскоре и Элли, и недовольная Марджи последовали его примеру. Бабушка Люси выбрала для них просторную комнату на втором этаже. В этой комнате было большое окно, всегда открытое и всегда не зашторенное. И ночью, когда было ясно, из него струился лунный свет.

Марджи еще немного посетовала на несправедливую судьбу, лишившую ее и планшета, и джема, повозилась в кровати и заснула. А вот Элли не спалось. Она опять слышала далекую песню.

— Полоумная! — громко произнес дедушка Боуэн в тишине ночного дома и Элли не сразу поняла, что это не про нее, а про бабушку Люси.

Дверь открылась и бабушка Люси, укутанная в теплый, плюшевый халат, вошла в комнату внучек. Она привычно уселась на широком подоконнике и запела колыбельную. Она делала это каждую летнюю ночь, когда девочки гостили в этом коттедже.

Голос у бабушки Люси был очень красивый и совсем не старческий, не дребезжащий. Элли внимательно слушала каждое слово из чужого, давно всеми забытого языка. Еще немного и ей казалось, что начнет понимать. Но, как и в бессчётное количество ночей до этой, ей снова не удалось. Но Элли точно знала, что эти слова важны. И когда случится то, что должно было случиться этим летом, они станут еще важнее.

Песня бабушки Люси смешивалась с еще одной, далекой и нечеловеческой. Океан тоже пел.

Элли не чувствовала страха. Только ужасное, нестерпимое любопытство. Она закрыла глаза и, засыпая, как умела, помолилась всем известным и неизвестным богам, чтобы завтрашний день наступил как можно скорее.

— Сегодня на пляж пойдете одни, — огорошила их с утра бабушка Люси.

— А ты, ба?! — спросила недоумевающая Элли.

— А я помогу дедушке Боуэну высаживать розовые кусты, — как ни в чем не бывало сообщила бабушка Люси.

— Не очень-то и нужна твоя помощь, криворучка! — привычно, из глубины сада заворчал дедушка Боуэн.

— Нет, я помогу, — заявила бабушка Люси и спорить с ней никто не стал.

Когда Элли и Марджи уже подошли к калитке, бабушка Люси скороговоркой крикнула им вдогонку:

— И не вздумайте купаться сегодня! Даже близко к воде не подходите!

И так сердито она это крикнула, что ни у одной из сестер не возникло желание задавать вопросы, а уж тем более спорить.

Было очень жарко. Элли и Марджи наскоро намазались солнцезащитным лосьоном и сидели в тени кустарника, подальше от манящей прохладной воды. Океан шумел, катил на берег частые беспокойные волны, увенчанные барашками белой пены.

Им обеим до чертиков хотелось купаться. Но сердитые слова бабушки Люси до сих пор звучали в ушах. А еще, сквозь шум волн, Элли вновь слышала песню океана, но теперь она была тревожной, предупреждающей.

— Я полезу в воду! — завопила Марджи, и Элли уже давно ждала этих слов.

— Нет, — твердо сказала она голосом старшей сестры. — Бабушка не разрешила.

— Жарко! — Марджи вскочила на ноги.

— Нет, — спокойно повторила Элли.

— Я у берега… — Марджи так и не договорила.

— Помогите!!!

Среди волн, совсем близко к пляжу, они увидели барахтающуюся девочку. И прежде, чем Элли успела что-либо предпринять, Марджи уже кинулась к воде.

Элли, по непонятной ей самой причине, остановилась. Она тщетно оглядела пляж в поисках обеспокоенных взрослых, спешащих на помощь тонущему ребенку. Пляж был пуст. А еще Элли успела подумать, что они не видели, как девочка зашла в воду.

Элли затрясло от страха. Необъяснимого, первобытного страха.

— Помогите! — снова закричала девочка.

— Сейчас!!! — Марджи бежала к ней сквозь волны.

«Там же совсем мелко!» — мелькнуло в голове у Элли. — «И даже такая мелкая смогла бы встать на ноги».

Она последовала за сестрой. После жаркого пляжа вода показалась нестерпимо холодной. Но Элли не стала концентрироваться на своих ощущениях. Она снова услышала крик. На этот раз кричала Марджи.

Волны словно сгустились и отбрасывали Элли обратно к берегу. Она моргнула.

Маленькая девочка схватила Марджи за руку и… тянула в глубину. И больше она не выглядела маленькой девочкой. Ее кожа имела зеленоватый оттенок и в открытом рте отчетливо были видны острые, мелкие и совсем нечеловеческие зубы. Ее волосы, с берега казавшиеся просто темными, здесь, вблизи, напоминали клубок спутанных водорослей. На ее неестественно худой руке Элли отчетливо разглядела перепонки между пальцами. Марджи опять закричала и попыталась вырваться, но «девочка» крепко вцепилась в нее.

Элли не бросилась на помощь. Она точно знала, что в этом случае просто добавит свою жизнь к жизни Марджи. Элли зашептала бабушкину колыбельную. Все громче. И вскоре она уже кричала непонятные слова из древнего забытого языка. Но они больше не были непонятными. Она знала их, знала все эти годы, просто не догадывалась об этом. Ее голос становился все сильнее и разносился далеко над берегом, над беспокойным океаном. И вместе с ней кричали многие другие. Те, кто когда-то жил на этом берегу и тоже знал волшебные слова. Те, чье время уже прошло.

Словно во сне увидела Элли, как исказилось от злобы, а затем и от боли лицо зеленой «девочки». Она странно закричала и выпустила руку Марджи. Волны сомкнулись над ней, скрыли из виду.

Элли рванула к ревущей навзрыд Марджи. И воввремя. Еще немного и Марджи не удержалась бы на ногах. Вдвоем они выбрались на берег. Точнее, Элли фактически выволокла на берег младшую сестру.

Среди волн она успела увидеть здоровенный рыбий хвост. Зеленовато-синий, с перламутровым отливом. У рыб не бывает таких.

— Элли!!! — бабушка Люси бежала по пляжу, смешно придерживая подол длинной юбки.

— Ба Лю!!! Ба Лю!!! — так Элли называла ее еще когда была совсем маленькой.

Больше она ничего не могла сказать. Марджи уселась на песок, ревела и раскачивалась из стороны в сторону, обхватив руками колени.

— Ба Лю!!! — повторила Элли и посмотрела на волны.

— Не вернется, — прошептала бабушка Люси, крепко обняв ее. — Только раз в году.

В поселке не только дети, но и взрослые наблюдали за ними, уже не таясь. Кто — прильнув к окошку из-под приподнятой шторы, а кто — из-за забора. В поселке было непривычно тихо: с их появлением прекратились все работы и оборвались разговоры.

Марджи как-то внезапно успокоилась.

— Я обгорела на пляже, ба Лю, — сообщила она. — Дай аспирин, а то знобит.

И бабушка Люси без споров дала ей аспирин. И никто не возражал, когда Марджи первой заняла ванную и проплескалась в ней целый час. Бабушка Люси, конечно, по доброте душевной, даже не стала лишать ее сладкого пирога и после ужина допоздна разрешила копаться в планшете.

А дедушка Боуэн еще немного поворчал в кухне про невыносимую жару, а потом опять отправился работать в сад.

Элли зачем-то посмотрела на него сквозь окошко. Теперь она видела дедушку Боуэна по-другому. В саду дедушка Боуэн не выглядел старым. Его спина распрямлялась, его движения становились быстрыми и точными. И Элли показалось, что дедушка Боуэн и не дедушка вовсе. В саду он менялся так же, как и бабушка Люси рядом с океаном. Да и сад в присутствии дедушки Боуэна делался будто ярче и зеленее.

— Тебе не показалось, — шепнула бабушка Люси. — А теперь давай мыть посуду! — громко провозгласила она.

Когда стемнело, бабушка Люси в очередной раз пропела им свою колыбельную и Марджи заснула на заключительном куплете.

— В эту осень, — тихо сказала бабушка Люси, когда Луна за окном показалась из-за черных туч, — ты не вернешься в город, Элли.

И Элли не удивилась. Почему-то она всегда знала, что однажды будет жить здесь, на побережье, рядом с вечным океаном.

— У нас есть школа и учителя хорошие, — продолжала бабушка Люси, — и она не очень далеко отсюда.

Элли ничего не сказала, просто согласно кивнула головой и в очередной раз пригладила непокорные рыжие волосы.

— Но учиться ты будешь не только в школе, — продолжала свои объяснения бабушка и Элли внимательно ее слушала, — теперь ты тоже удерживаешь равновесие.

Бабушка Люси почти шептала, но Элли отчетливо слышала каждое слово.

— Пока что вместе с нами. Но… однажды мы уйдем.

— Куда?! — так же тихо, но поспешно спросила Элли.

— Туда, откуда пришли, — бабушка Люси говорила буднично, словно объясняла ей прописные истины. — В океан. Надеюсь. К тому времени ты уже будешь не одна.

Элли молчала, стараясь осмыслить услышанное.

— Боуэн наверняка будет скучать по своему саду, — бабушка Люси грустно улыбнулась и мечтательно посмотрела в окно, на серебряный лунный свет, на темные тучи, которые решительно гнал прочь ветер, подувший с океана.

Громко и недовольно засопела во сне Марджи и перевернулась на другой бок.

Улыбнулась и Элли: теперь она точно была на своем месте. Здесь и сейчас.