Проклятье (гет)

После завтрака Соня улучила минутку, чтобы поговорить с крёстной Наташи.

— Марья Дмитриевна, — обеспокоенно начала она, — я случайно услышала, как слуги болтают между собой о том, что Наташа прошлой ночью чуть не сбежала. От слуг ведь ничего не скроешь. И, судя по всему, кое-кто уже успел разболтать об этом знакомым слугам из соседних домов. Боюсь, как бы по Москве не поползли слухи о том, что Наташа готовилась к побегу с Курагиным.

— Ах, они, подлецы эдакие, — выругалась Ахросимова. — Я сейчас прикажу экономке и дворецкому собрать всю эту братию, и сама отчитаю их, и прикажу, чтоб не распускали больше языки.

— Боюсь, уже поздно, — с горечью вздохнула Соня. — Если слуги из других домов всё уже знают, то слухи по Москве уже ползут. Да к тому же Наташа, по её же словам, послала княжне Марье, сестре князя Андрея, отказ своему жениху, её брату. А он вот-вот должен приехать. Я боюсь, что по приезде Болконский прослышит про эту историю и вызовет на дуэль Курагина. А такая дуэль только подтвердит все слухи о побеге. О Наташе будут чесать языки все, кому не лень. Её репутация будет замарана.

Марья Дмитриевна с досадой покачала головой.

— Думаю, ты права. Я, конечно, слугам дам нагоняй, но действительно может быть поздно. Что ж делать нам, Сонюшка?

— Надо послать за графом Петром Кирилловичем Безуховым, — тревожно сказала Соня. — Он друг Болконского, к тому же Курагин ему шурин. Да и сам князь Андрей, когда уезжал, просил меня — если что случится, обратиться к графу Петру Кирилловичу.

Про себя при этом Соня подумала, что не зря князь Андрей перед отъездом попросил именно её, а не Наташу обращаться к Пьеру в случае какой-то неприятности. Он тогда произнёс, глядя на Наташу: «Вы можете разлю…» И хотя фраза не была им закончена, но Соня с горечью сейчас думала, что Болконский как в воду глядел — Наташа действительно разлюбила его.

«Наверное, он предчувствовал это», думала Соня. «Вот почему обратился именно ко мне, а не к Наташе с просьбой в случае какого-то несчастья или горя обращаться к графу Безухову».

— Напишите письмо графу Безухову, Марья Дмитриевна, — продолжила Соня после того, как эти мысли пролетели в её голове. — Граф хорошо относится к Наташе, и человек он благородный и добрый, так что болтать о ней не будет. Пусть он заставит Курагина уехать из Москвы как можно дальше. Чтобы к возвращению Болконского его духа тут не было даже. Так мы, может быть, предотвратим дуэль между Курагиным и князем Андреем.

— Правильно придумала, — отвечала Ахросимова. — Сейчас же напишу графу записку и попрошу приехать. Он, кажется, уже вернулся из Твери, куда недавно уезжал. Я возьму с него честное слово, что он никому ничего не расскажет, объясню, что случилось и каким образом его жёнушка сводила Наташу со своим негодяем-братцем. И попрошу его, чтобы он вышвырнул этого Курагина из Москвы любым способом.

* * *

«Когда Пьер вернулся в Москву, ему подали письмо от Марьи Дмитриевны, которая звала его к себе по весьма важному делу, касающемуся Андрея Болконского и его невесты. Пьер избегал Наташи. Ему казалось, что он имел к ней чувство более сильное, чем то, которое должен был иметь женатый человек к невесте своего друга. И какая-то судьба постоянно сводила его с нею.

«Что такое случилось? И какое им до меня дело? думал он, одеваясь, чтобы ехать к Марье Дмитриевне. Поскорее бы приехал князь Андрей и женился бы на ней!» думал Пьер дорогой к Ахросимовой.

На Тверском бульваре кто-то окликнул его.

— Пьер! Давно приехал? — прокричал ему знакомый голос. Пьер поднял голову. В парных санях, на двух серых рысаках, закидывающих снегом головашки саней, промелькнул Анатоль с своим всегдашним товарищем Макариным. Анатоль сидел прямо, в классической позе военных щеголей, закутав низ лица бобровым воротником и немного пригнув голову. Лицо его было румяно и свежо, шляпа с белым плюмажем была надета на бок, открывая завитые, напомаженные и осыпанные мелким снегом волосы.

«И право, вот настоящий мудрец! подумал Пьер, ничего не видит дальше настоящей минуты удовольствия, ничто не тревожит его, и оттого всегда весел, доволен и спокоен. Что бы я дал, чтобы быть таким как он!» с завистью подумал Пьер.

В передней Ахросимовой лакей, снимая с Пьера его шубу, сказал, что Марья Дмитриевна просят к себе в спальню.

Отворив дверь в залу, Пьер увидал Наташу, сидевшую у окна с худым, бледным и злым лицом. Она оглянулась на него, нахмурилась и с выражением холодного достоинства вышла из комнаты.

— Что случилось? — спросил Пьер, входя к Марье Дмитриевне.

— Хорошие дела, — отвечала Марья Дмитриевна: — пятьдесят восемь лет прожила на свете, такого сраму не видала. — И взяв с Пьера честное слово молчать обо всем, что он узнает, Марья Дмитриевна сообщила ему, что Наташа отказала своему жениху без ведома родителей, что причиной этого отказа был Анатоль Курагин, с которым сводила её жена Пьера, и с которым она хотела бежать в отсутствие своего отца, с тем, чтобы тайно обвенчаться.

Пьер приподняв плечи и разинув рот слушал то, что говорила ему Марья Дмитриевна, не веря своим ушам. Невесте князя Андрея, так сильно любимой, этой прежде милой Наташе Ростовой, променять Болконского на дурака Анатоля, уже женатого (Пьер знал тайну его женитьбы), и так влюбиться в него, чтобы согласиться бежать с ним! — Этого Пьер не мог понять и не мог себе представить.

Милое впечатление Наташи, которую он знал с детства, не могло соединиться в его душе с новым представлением о её низости, глупости и жестокости. Он вспомнил о своей жене. «Все они одни и те же», сказал он сам себе, думая, что не ему одному достался печальный удел быть связанным с гадкой женщиной. Но ему всё-таки до слез жалко было князя Андрея, жалко было его гордости. И чем больше он жалел своего друга, тем с большим презрением и даже отвращением думал об этой Наташе, с таким выражением холодного достоинства сейчас прошедшей мимо него по зале. Он не знал, что душа Наташи была преисполнена отчаяния, стыда, унижения, и что она не виновата была в том, что лицо её нечаянно выражало спокойное достоинство и строгость.

— Да как обвенчаться! — проговорил Пьер на слова Марьи Дмитриевны. — Он не мог обвенчаться: он женат.

— Час от часу не легче, — проговорила Марья Дмитриевна. — Хорош мальчик! То-то мерзавец! А она ждет, второй день ждет. По крайней мере ждать перестанет, надо сказать ей.

Узнав от Пьера подробности женитьбы Анатоля, излив свой гнев на него ругательными словами, Марья Дмитриевна сообщила ему то, для чего она вызвала его. Марья Дмитриевна боялась, чтобы граф или Болконский, который мог всякую минуту приехать, узнав дело, которое она намерена была скрыть от них, не вызвали на дуэль Курагина, и потому просила его приказать от её имени его шурину уехать из Москвы и не сметь показываться ей на глаза. Пьер обещал ей исполнить её желание, только теперь поняв опасность, которая угрожала и старому графу, и Николаю, и князю Андрею. Кратко и точно изложив ему свои требования, она выпустила его в гостиную. — Смотри же, граф ничего не знает. Ты делай, как будто ничего не знаешь, — сказала она ему. — А я пойду сказать ей, что ждать нечего! Да оставайся обедать, коли хочешь, — крикнула Марья Дмитриевна Пьеру.»

Соня, которая все эти тяжёлые дни старалась ни на минуту не выпускать Наташу из виду, обеспокоенно исподтишка посматривала на подругу детства, которую всегда считала сестрой. Они обе сидели в своей комнате, Соня притворялась, что читает какую-то книгу, наугад вытащенную ею из книжного шкафа библиотеки дома Ахросимовых, а Наташа по-прежнему неотрывно сидела у окна и смотрела в него. В какой бы комнате дома она не находилась эти дни — окна притягивали её, как магнит притягивает железо. Соня понимала, что творится с кузиной: та по-прежнему ждала вестей от Анатоля. Но от него не было ни слуха, ни духа. Соня это знала точно. Горничная, которая передавала прежде письма от этого негодяя, была как следует изругана и награждена парой оглушительных пощёчин из рук самой Марьи Дмитриевны. А потом под строгим присмотром была сослана в деревню с жёстким наказом — употреблять её там только на самые грязные и тяжелые работы, вроде работы скотницы, выгребающей навоз из-под скотины. Другие горничные были строго предупреждены хозяйкой и, видя судьбу переносчицы писем, даже мысли не держали, чтобы последовать её примеру. Да и отчаяние, которое с каждым часом всё больше и больше проступало на лице Наташи, лучше всяких слов говорило Соне о том, что кузина не получила от Курагина ни одной весточки. Но она, видимо, надеялась на его визит. Надеялась, что он приедет, извинится за попытку похищения, начнёт ухаживать за Наташей по всем правилам и по всем правилам открыто попросит её руки у родителей. Соня отчаянно переживала за кузину. Она давно поняла, что Анатоль вёл какую-то нечестную игру, не желая свататься к Наташе так, как это полагается по всем светским правилам, хотя смысла этой его игры Соня не понимала.

Всё разъяснил приход Марьи Дмитриевны. Она вошла в комнату девушек и остановилась рядом с Наташей.

— Всё ждешь своего ненаглядного? — с досадой и одновременно с жалостью спросила она Наташу. — Не жди, не появится он. Сейчас только что разговаривала с графом Петром Кирилловичем, и он мне такую новость про этого молодца рассказал, что я чуть на месте не скончалась.

Наташа сжалась, как затравленный зверёк, исподлобья глядя на крёстную. У Сони тоже перехватило дыхание — она почувствовала, что на кузину сейчас обрушится какой-то страшный и сокрушительный удар.

— Женат он, Наталья, два года как женился в Польше на какой-то тамошней паненке, — продолжала Марья Дмитриевна. — Только он свою женитьбу скрывал, знали о ней всего несколько человек, и вот граф Пётр Кириллович в том числе. Так что не мог он на тебе законно жениться. Если бы он тебя увёз позапрошлой ночью, то, скорее всего, разыграл бы для тебя комедию с венчанием. Какой-нибудь поп-расстрига, который права венчать не имеет, вас бы только для виду обвенчал, и стала бы ты этому мерзавцу Курагину не законной женой, а просто полюбовницей. Поэтому он и не ездил в дом, не ухаживал за тобой открыто, не просил твоей руки. Знал, подлец, что законным образом на тебе жениться не имеет права. Поэтому и подговаривал на побег, чтоб заморочить тебе голову фальшивым венчанием и пользоваться тобой, пока ты ему не надоешь. Ты бы думала, что ты его законная венчанная жена, и всё бы ему позволяла, а он бы над тобой втихомолку посмеивался — вот как ловко я обманул эту дурёху наивную!

Наташа окаменела и только молча отрицательно качала головой, не желая верить тому, что услышала. Соня при первых же словах Марьи Дмитриевны вскочила с кресла, уронив книгу, и в полнейшем потрясении поднесла ладони к лицу. Теперь игра Курагина стала ей полностью понятна. Негодяй, подлинно негодяй, какой же он негодяй, думала она.

Наташа наконец-то заговорила.

— Нет, этого не может быть, вы все лжёте, наговариваете на него! Он честный и благородный человек, он любит меня, сам говорил, что любит, — зачастила она отчаянным тоном. — Вы сговорились, чтоб нас разлучить и рассорить, чтоб разбить нашу любовь! Я не верю, он не мог так обманывать меня!

— Да ты самого графа Петра Кирилловича спроси, — с досадой ответила ей Марья Дмитриевна. — Ты же его с детских лет знаешь. Знаешь, что он не солжёт и ни словечка неправды не вымолвит.

— Пусть он сам мне скажет, — тем же отчаянным голосом сказала Наташа. — Ему я поверю, а вам всем — нет!

Марья Дмитриевна только покачала головой, видя такое упрямство и нежелание глядеть в глаза правде.

— Хорошо, сейчас он придет. Софья, — обратилась она к Соне, — сходи в гостиную, там Пётр Кириллович с графом Ильей Андреевичем разговаривают. Приведи Петра Кирилловича сюда, пусть он подтвердит мои слова.

Соня молча вышла из комнаты и пошла в гостиную, где действительно застала беседующих Безухова и дядюшку Илью Андреевича.

«Пьер встретил старого графа. Он был смущен и расстроен. В это утро Наташа сказала ему, что она отказала Болконскому.

— Беда, беда, mon cher⁽¹⁾, — говорил он Пьеру, — беда с этими девками без матери; уж я так тужу, что приехал. Я с вами откровенен буду. Слышали, отказала жениху, ни у кого не спросивши ничего. Оно, положим, я никогда этому браку очень не радовался. Положим, он хороший человек, но что ж, против воли отца счастья бы не было, и Наташа без женихов не останется. Да всё-таки долго уже так продолжалось, да и как же это без отца, без матери, такой шаг! А теперь больна, и Бог знает, что! Плохо, граф, плохо с дочерьми без матери… — Пьер видел, что граф был очень расстроен, старался перевести разговор на другой предмет, но граф опять возвращался к своему горю.

Соня с встревоженным лицом вошла в гостиную.

— Наташа не совсем здорова; она в своей комнате и желала бы вас видеть. Марья Дмитриевна у нее и просит вас тоже.

— Да ведь вы очень дружны с Болконским, верно что-нибудь передать хочет, — сказал граф. — Ах, Боже мой, Боже мой! Как всё хорошо было! — И взявшись за редкие виски седых волос, граф вышел из комнаты.»

По дороге Соня сказала Пьеру:

— Пётр Кириллович, Марья Дмитриевна сказала Наташе, что Курагин женат, но она не хочет ей верить и желает, чтобы вы ей сами всё рассказали.

— Как она приняла эту новость? — спросил Пьер.

— Очень тяжело, — горько сказала Соня. — Да вы сами сейчас всё увидите своими глазами.

«Марья Дмитриевна объявила Наташе о том, что Анатоль был женат. Наташа не хотела верить ей и требовала подтверждения этого от самого Пьера. Соня сообщила это Пьеру в то время, как она через коридор провожала его в комнату Наташи.

Наташа, бледная, строгая сидела подле Марьи Дмитриевны и от самой двери встретила Пьера лихорадочно-блестящим, вопросительным взглядом. Она не улыбнулась, не кивнула ему головой, она только упорно смотрела на него, и взгляд её спрашивал его только про то: друг ли он или такой же враг, как и все другие, по отношению к Анатолю. Сам по себе Пьер очевидно не существовал для нее.

— Он всё знает, — сказала Марья Дмитриевна, указывая на Пьера и обращаясь к Наташе. — Он пускай тебе скажет, правду ли я говорила.

Наташа, как подстреленный, загнанный зверь смотрит на приближающихся собак и охотников, смотрела то на того, то на другого.

— Наталья Ильинична, — начал Пьер, опустив глаза и испытывая чувство жалости к ней и отвращения к той операции, которую он должен был делать, — правда это или не правда, это для вас должно быть всё равно, потому что…

— Так это не правда, что он женат!

— Нет, это правда.

— Он женат был и давно? — спросила она, — честное слово?

Пьер дал ей честное слово.

— Он здесь еще? — спросила она быстро.

— Да, я его сейчас видел.

Она очевидно была не в силах говорить и делала руками знаки, чтобы оставили её».

Пьер и Марья Дмитриевна молча вышли из комнаты. Соня осталась. Она боялась, что Наташа выставит и её, хотя после попытки побега Марья Дмитриевна решила подселить Соню в комнату Наташи, чтобы та присматривала за кузиной, и теперь это была их общая комната. Но Наташа как будто потеряла способность видеть, слышать и чувствовать. Она подошла к своей кровати, упала на неё лицом вниз и замерла так на несколько часов.

«Пьер не остался обедать, а тотчас же вышел из комнаты и уехал. Он поехал отыскивать по городу Анатоля Курагина, при мысли о котором теперь вся кровь у него приливала к сердцу и он испытывал затруднение переводить дыхание. На горах, у цыган, у Comoneno — его не было. Пьер поехал в клуб.

В клубе всё шло своим обыкновенным порядком: гости, съехавшиеся обедать, сидели группами и здоровались с Пьером и говорили о городских новостях. Лакей, поздоровавшись с ним, доложил ему, зная его знакомство и привычки, что место ему оставлено в маленькой столовой, что князь Михаил Захарыч в библиотеке, а Павел Тимофеич не приезжали еще. Один из знакомых Пьера между разговором о погоде спросил у него, слышал ли он о похищении Курагиным Ростовой, про которое говорят в городе, правда ли это? Пьер, засмеявшись, сказал, что это вздор, потому что он сейчас только от Ростовых. Он спрашивал у всех про Анатоля; ему сказал один, что не приезжал еще, другой, что он будет обедать нынче. Пьеру странно было смотреть на эту спокойную, равнодушную толпу людей, не знавшую того, что делалось у него в душе. Он прошелся по зале, дождался пока все съехались, и не дождавшись Анатоля, не стал обедать и поехал домой».

Анатоль не давал о себе знать Наташе, потому что был занят подготовкой нового плана похищения, который был предложен Долоховым в ночь после неудавшегося побега. Они совещались о том, как поправить дело целый день после этой ночи, и на следующий день тоже. Анатоль постоянно переспрашивал, уточнял подробности нового плана, что выводило из себя Долохова. Долохов знал, конечно, что его приятель глуп, но ему уже надоело десятый раз повторять одно и то же. Наконец, потеряв терпение, он просто приказал Анатолю ехать к Элен и разговаривать с ней о том, чтобы она снова устроила ему свидание с Ростовой в своём доме. Анатолю пришлось выполнять приказ приятеля.

Момент для разговора с сестрой был выбран им не очень удачный. У Элен были гости. Анатоль всё же уговорил сестру выйти в соседнюю комнату для разговора хотя бы на несколько минут. Там он объяснил ей ситуацию и попросил, чтобы Элен снова поехала к Ахросимовым и пригласила Наташу к себе в гости. Но Элен сказала ему с досадой:

— Теперь ничего не получится, даже если она согласится поехать ко мне. Вернулся из Твери мой толстый дурак (так Элен часто называла Пьера). При нём никакое похищение твоей пассии невозможно из нашего дома. Il faut attendre⁽²⁾. Сначала придумаем способ отправить его ещё куда-нибудь из Москвы, а там уж посмотрим.

Если бы рядом был Долохов, то наверняка такой способ был сразу же им придуман. Но сам Анатоль ни до чего путного не мог додуматься, на это его умственных способностей не хватало. Он вздохнул и решил, что надо возвращаться к Долохову и рассказать ему о неожиданном препятствии в виде присутствия Пьера. Пусть ловкий Долохов придумает что-нибудь такое, что заставит Безухова снова уехать из Москвы. Анатоль вздохнул и грустно пожаловался сестрице:

— Вот, снова какое-то препятствие, а? Как нарочно, одно за другим.

Желая утешить брата, Элен потрепала его по щеке и сказала:

— Ничего, для моего толстого дурака что-нибудь да придумаем, pour qu'il s'en aille⁽³⁾. А тогда…

Прикосновение Элен неожиданно возбудило Курагина. Его начало одолевать желание вновь как следует потискать сестру, как это делали они ещё подростками, тайком от родителей. Тогда они совокуплялись, как похотливые зверьки, где и когда попало. Только длилось это недолго. Очень скоро их поймали на месте преступления и разлучили на несколько лет. А когда Анатоль вернулся из-за границы, куда его услали, Элен уже вела себя гораздо осторожнее. Ей нужен был выгодный брак, а слухи о связи с братом могли бы в этом помешать. Тем более ничего она не позволит ему и сейчас. Анатоль слышал краем уха, что в Петербурге его сестрица закрутила сложную интригу сразу с двумя любовниками. За одного из них, какого-то иностранного принца, даже замуж хочет. Только способ пока никак не придумает, как бы ей развестись с Безуховым. Так что Анатоль понимал, что на этот раз ему от роскошного тела сестрицы ничего не обломится. Ну да ладно, впереди есть послаще кусочек — такой же красивый, но невинный и девственный. Несмотря на сыплющиеся со всех сторон препятствия, Курагин не оставлял планов увезти Ростову и был уверен, что через несколько дней с помощью сестры и Долохова это дело наконец у него выгорит.

Что касается Элен, то она тоже почувствовала возбуждение брата. Но ответного чувства не испытала. Это давно прошло. Анатоль был никудышным любовником, она поняла это, когда в её жизни и в её постели появились другие мужчины. В юности её возбуждало скорее сознание запретности и скандальности ситуации: заниматься любовью с собственным братом. Но, получив опыт с другими любовниками, она поняла, что любовное орудие брата слишком мало по размерам, он слишком быстро кончает и вообще занимается любовью лишь для собственного удовольствия, а удовольствие партнёрши его не интересует вообще. Поэтому допускать брата снова к своему телу она больше не собиралась. Да и опасно это было. Молодой иностранный принц, за которого она собиралась замуж, мог прослышать про её возобновившуюся связь с братом. А это ей было ни к чему. И без того приходилось оправдываться перед принцем за своего прежнего любовника — старого графа, который был одним из высших сановников и вельмож российского государства. С стариком ей тоже приходилось поддерживать любовную связь, чтобы он не навредил ей и не рассказал ничего новому любовнику-принцу. Так что положение Элен и без того было затруднительным, а лишние хлопоты с любовными притязаниями брата добавили бы трудностей. Поэтому она просто холодно посмотрела на Анатоля, отодвинулась от него и сказала ледяным тоном:

— Tu dois y aller⁽⁴⁾.

1) мой дорогой — фр.

Вернуться к тексту

2) Надо ждать (фр.)

Вернуться к тексту

3) чтоб он убрался — фр.

Вернуться к тексту

4) Тебе пора идти — фр.

Вернуться к тексту