Все подробности этого происшествия (джен)

Мика собиралась в поход. Кружка, ложка, куртка, спальник, розовый кружевной зонтик… Ещё непременно разделочную доску и красный брелок, но их так просто не взять — они лежат на самой верхушке Холма-за-Шкафом.

Доска бирюзовая, а брелок красный — Мика точно знает, что они там лежат, но, чтобы их достать, надо подтащить стремянку к шкафу, перелезть через него, добежать до Холма и на вершине взять. Мика притащила стремянку, влезла на самый верх, но вершина Шкафа всё равно была чуть ниже подмышек. Мика изворачивалась и так, и этак, смотрела на вожделенную доску, но залезть на Шкаф было никак — очень высокий Шкаф сегодня попался, а вода всё прибывала…

Но, впрочем, может, добраться вплавь? Мика огляделась вокруг в поисках подходящей лодки, внезапно вода плеснула и попала ей в нос. Мика подскочила и открыла глаза — серое утреннее небо, а вода, потому что Андрей брызгает на неё рукой:

— Проснись, а то утонем нафиг!

Мика попыталась сесть, но Андрей придержал её рукой и сказал сурово:

— Не резко! Садись очень аккуратно, а то перевернёмся. И лучше держись за край. А я разбужу Николая.

— Какого Николая? — Мика с опаской села. Они снова были в гробу, но не пришиты, а плыли по воде. — Это Серый, но не мой Серый, а какой-то незнакомый. И почему опять в гробу? И вообще… куда мы плывём?

— Да я сам только что проснулся и знаю не больше твоего. Я думал, он Николай. Эй, Серый!

Андрей осторожно потыкал Серого пальцем, тот резко сел, гроб качнуло, Андрей схватил соседа за плечо и крикнул:

— Замри!

Серый неловко вывернулся из его руки и упал в воду. Андрей схватил его за свитер, гроб сильно качнуло в сторону мужчин, через край перелилась вода, сразу стало холодно и мокро. Мика выругалась.

— Цепляйся! — пропыхтел Андрей Серому. Серый вцепился намертво в край:

— Я плавать не умею! — сказал напряжённо Серый. — Я сейчас утону.

— Не утонешь! Гроб деревянный и прочный, он плывёт даже с нами и водой внутри. Да и берег недалеко.

— Меня затягивает под гроб.

Видно было, как Сергей скрючился, и его ноги затягивает под днище.

— А ты расслабься и ляг на живот. А сперва опусти ноги вниз. Вон, смотри, тростник — тростник не растёт на глубине, — вмешалась Мика. — И вообще. Тут холодно и мокро. Не шевелитесь, мальчики, я попробую встать и посмотреть, что там за тростником.

Она очень медленно и осторожно встала на своей стороне, Серый дёрнулся, и Мика тоже свалилась, гроб качнуло ещё раз, туда залилось ещё немного воды. Потом Мика вынырнула, схватилась за борт и сказала, стуча зубами:

— Там церковь. И до дна я достала, когда упала.

Она, держась за гроб, с головой скрылась под водой, вынырнула и сказала:

— Дно очень илистое. Поплыли к берегу. Мне кажется, это та церковь, в которой мы так удачно проснулись ночью. Там хотя бы тепло и сухо.

Андрей нерешительно посмотрел на воду — в воду не хотелось, хотя он был уже весь мокрый.

— Не лезь, — великодушно разрешила Мика, по стеночкам гроба перебираясь к Серому. — Мы тебя отбуксируем. Хорошо, что нас на этот раз не пришили.

Она добралась до Серого, велела ему делать, как она, и они поплыли к тростнику и через тростник.

С некоторыми трудностями выкарабкавшись на берег и вытащив гроб — в процессе Андрей тоже свалился в воду, так что все были в равном положении и одинаково мокрые — они отжали одежду и отправились на разведку.

Церковь стояла на холме. Она была белая и какая-то кружевная, очень красивая. Вокруг был забор — деревянный, довольно высокий, покрашенный зелёной краской. Вдоль забора рос малинник, вдоль малинника шла тропинка. Толку от малинника не было никакого, на нём ещё ничего не росло, но подойти поближе к забору он не давал.

Приключенцы, не сговариваясь, повернули направо и довольно скоро упёрлись в калиточку поперёк тропинки. Зелёный забор так же продолжался, а за калиточкой было кладбище, огороженное хлипким штакетником. Калиточка была заперта, но в пяти метрах от неё был пролом в заборчике, и вся компания вошла на территорию кладбища. Кладбище было старое и запущенное.

— Если мы прямо сейчас не придём куда-нибудь в тепло, я окочурюсь, — жалобно сказала Мика. Она действительно дрожала, впрочем, мы тоже замёрзли, подумал Андрей, вслух же он сказал, постукивая зубами и снимая пиджак:

— Здесь должно быть правление, или кто там главный над кладбищем? Правда, сейчас ещё рано, наверно, всё закрыто. Но мы можем поискать вход в церковь, там теплее, и рядом может жить священник или хотя бы сторож. И возьмите пока мой пиджак. Он мокрый, конечно, но вам будет теплее.

— Смотрите! — вдруг сказал Серый, ткнув пальцем в какое-то надгробие. — Это что за язык?

Мика подбежала посмотреть и страшно удивилась:

— Это эльфийский язык. Не помню, синдарин или квенья, но какой-то эльфийский. Я на нём не читаю, только опознать могу.

— Эльфы что, реально существуют? — Андрей от изумления забыл, что замёрз. — Откуда вы знаете, как выглядит эльфийская письменность?

— От Профессора, конечно же, откуда ещё. А вы не знаете? — Мика стянула пиджак Андрея на груди и увидела, что мужчины смотрят на неё, как… Она не могла подобрать сло́ва, как. — Вы что, Толкина не читали? А этот чувак, видимо, конкретно упоролся, раз даже на могиле ему по-эльфийски написали.

Серый подошёл к надгробию и потрогал его пальцем:

— Толкин? Что-то знакомое. Не помню. Что он написал?

— «Властелина колец», — сказал Андрей. — Книжку я не читал, я кино смотрел.

— А вот, смотрите, перевод. «Его здесь нет, уплыл за море и пребывает в Валиноре. А здесь лишь кожура лежит». Даты жизни не могу разобрать, стёрлись. А кино я тоже смотрел. Имени нет. Странная могила. Пошли куда-нибудь в помещение, пока совсем не окочурились.

— Пошли. Ты прав, Серый. Пошли, Андрей. — Мика незаметно для себя перешла на «ты» и вернулась на тропинку.

Уже было совсем светло, и Андрей наконец разглядел своих спутников. Мика — с бледным лицом, остреньким носиком, темноволосая, с короткой стрижкой — одета в чёрное: чёрные джинсы, чёрная футболка с серым принтом и чёрная же толстовка с капюшоном. Сейчас она ещё куталась в пиджак Андрея — тоже чёрный.

Серый — широк в кости, не очень высок («Ниже меня», — не без удовольствия отметил Андрей), одет в рабочий синий комбинезон и серый свитер. Лицо его, простое и широкое, уже начало зарастать щетиной, на макушке намечалась лысина. Ходил он раскачиваясь.

Они гуськом шли по тропинке — когда тропинка завернула за высокий разлапистый куст, Мика издала восторженный вопль — она первой увидела сторожку или что-то вроде. Небольшая избушка стояла чуть справа от тропинки, была окружена покосившимся штакетником, из трубы шёл дым. Калитка была приоткрыта.

Переглянувшись с Серым, Андрей взял Мику за руку и обогнул, чтобы она была за его спиной, прошёл в калитку, приблизился к двери и постучал.

— Заходите, открыто! — отозвался из дома весёлый голос.

Андрей вошёл в дом, что-то брякнуло и прямо в лицо ему понёсся какой-то предмет. Андрей отбросил это, оно сперва отлетело, потом опять понеслось к его лицу. Андрей выставил руку и поймал — это оказались коньки, обычные хоккейные коньки, привязанные верёвкой где-то вверху.

— А зачем коньки… — он запнулся, не зная, как сформулировать вопрос.

— А, не обращайте внимания, это мой братец дурит. Говорит, ловушка для зомби. Он ещё и не так может. — В прихожей появился высокий парень, вытирающий руки полотенцем:

— А что вам надо?

Сзади просочилась Мика и с детской непосредственностью спросила:

— А можно тут у вас погреться? А то мы в реку упали.

— Ну заходите. А вы прямо вдвоём упали в реку?

— Втроём, — сказал Серый, входя в прихожую вслед за Микой, и протянул руку хозяину дома. — Сергей. Извините, что вот так вламываемся, но действительно очень холодно. Мы обсохнем и уйдём, нам ещё домой добираться надо как-то. И кстати, где мы находимся?

— В моём доме. — Парень пожал руку Серому и представился: — Роман.

Потом он вопросительно посмотрел на Мику и Андрея, и Андрей сказал:

— Я Андрей, а это Мика. Очень приятно с вами познакомиться.

— Пойдёмте в кухню. Я вам выдам по спальнику, вы сможете повесить вещи вокруг печки, она как раз топится. Я вам даже яичницу пожарю, но вы мне расскажете, откуда вы так удачно упали в речку. Потому что здесь на полдня ходу нет другого жилья, кроме моего дома. Жилого жилья, я имею в виду.

Когда вещи были развешены и разложены на просушку вокруг большой русской печки, гости, замотанные в спальники, расселись вокруг стола в кухне и каждый держал в руке кружку с чаем, Роман, поставив сковороду на огонь, начал жарить сало, лук и картошку, а яйца выложил на стол и опять спросил:

— Откуда вы взялись в речке, такие красивые?

Ответил Андрей:

— Ты представляешь — не знаем. И кстати, какой сегодня день и где мы находимся?

— Сегодня пятница, вы находитесь в местечке, называемом Старое Кладбище, речка внизу называется Вихляйка, и всё это в Воронежской области.

Услышав про Воронежскую область, Серый присвистнул:

— Хренасе! Я и удивился, что так тепло, потому что я из Архангельской области, из Борисоглебского, поехал в гости к другу в Никольское, там мы выпили, и потом проснулся уже в гробу.

— Ой, а я живу в Никольском, а поехала в Сергеевку! — вдруг выпалила Мика. — А ты к кому в Никольском ходил? Постой, на свадьбу Катюхи? Как же её мужа-то зовут? Она старше меня, мы с ней так, слегка знакомы. А мужик какой-то пришлый.

— И ничего не пришлый, он наш, Борисоглебский. Женькой его зовут.

— А я пил в Борисоглебском, а живу как раз в Сергеевке, — вставил свои пять копеек Андрей. — И как же это я ни с кем из вас не знаком?

Роман присвистнул:

— Так когда вы познакомились? И где?

— Сегодня ночью, в гробу.

— Ну-ка, ну-ка, в каком гробу? Я про такое читал, но надо убедиться.

— В обыкновенном. В полированном. Только он квадратный, мы в него втроём поместились. Он там, на берегу остался, — ответила Мика.

— Что, в реке и в гробу? И он плыл? — Роман поразился ещё больше.

— Плыл — это потом. А сперва мы проснулись в церкви. И мы были пришиты. — У Мики лучше всего получалось рассказывать, поэтому мужчины предоставили право повествования ей. Роман молчал, и она продолжила.— Представляешь, мы были пришиты к гробу и друг к другу, еле отпоролись, карманы пустые, церковь заперта, а я с бодуна…

— Я тоже! — выпалили хором Серый и Андрей.

— А вы меня не разыгрываете? Честное слово, если бы кто-то мне рассказал такую историю, я решил бы, что он надо мной насмехается, уж очень всё совпало.

— Иди к берегу и проверь, — сказал Андрей. — Гроб там.

— Если его не спёрли, — дополнил Серый.

— Да тут некому переть-то, — ответил Роман, разбивая яйца в сковороду. — И при чём тут река?

— Сейчас и до реки дойдёт. Не перебивай, — парировала Мика. — Мы отпоролись, вылезли из гроба, пошли искать выход, а там все двери закрыты, кроме одной, а это не выход, она ведёт в такой коридор, там лестница, там ещё коридор и в нём много дверей, все заперты, только одна открыта, там маленькая кухня. Ну, мы поставили чайник, попили чаю с печеньками и захотели спать, ещё ночь была. Там по полу дует, больше негде, поэтому мы сходили за гробом, втащили его в эту комнатку и легли. Сергей остался сторожить, но, видимо, тоже заснул. Проснулись в гробу и уже он плыл по вашей речке. Хорошо, в этот раз не пришили.

Роман разрезал яичницу на четыре части, достал тарелки и снял сковороду с огня. Раскладывая яичницу, он сказал:

— Ничего себе, приключеньице! Сейчас поедим и пойдём за вашим гробом. Не поверю вам, пока сам не увижу. Да и не стал бы я оставлять гроб в доступе. Обувь на всех найдётся, но я должен это видеть!

— Увидишь, — мрачно сказал Сергей. Потом он взял хлеб и вилку, придвинул тарелку и лицо его просветлело. — Обожаю такую яичницу! — с чувством произнёс он. — Спасибо!

— Слушайте, только ешьте быстрее уже! Я ж помру от любопытства, — сказал Роман.

Полчаса спустя они уже бодро чапали вниз с холма, всё так же замотанные в спальники и обутые в разномастную обувь Романа. Мика натянула на каждую ногу по два шерстяных носка, и все равно ей приходилось следить, чтобы не выйти из сапог — ноги болтались в них как языки в колоколах. На спуске было немного скользко — земля до конца не просохла. Мика так увлеклась процессом ходьбы в сапогах выше колена и на десять размеров больше, чем надо, что почти не слышала, о чём говорят мужчины. Внезапно и резко они остановились, Мика почти протаранила спину Серого.

— Что? — ехидно спросил Роман, — может, вам ещё телевизора позвать? Не волнуйтесь, ещё парочка таких вопросов, и он сам сюда приедет! Лично за вами. И заметь, я ему скажу, что ты сам, никто тебя за язык не тянул.

— В смысле? — удивился Серый. — У вас что, по телефону нельзя звонить?

— В смысле — звонить? — ещё сильнее, чем Серый, удивился Роман. — В колокол? Так с нас брать нечего, наш колокол лет десять как сняли. А зачем тебе нужно, чтобы… — он запнулся и понизил голос, — чтобы телефон… ну, чтобы он позвонил в колокол? Это что, какой-то специальный обряд?

— Нет, конечно! — Серый недоумевал, но пока ещё понимал, что над ним не издеваются. — Ты так говоришь, будто телефон — живой человек.

— А у вас что — неживой что ли?

— У нас телефон — вообще не человек. У нас аппарат.

— Ни фига себе, как вы живёте! Зря я, видимо, газетам не верил. Ты из какого объезда?

— Объезда? Это как?

— Ты издеваешься, что ли? Архангельская область соседняя с нашей, а объезд у тебя какой? — Роман не выдержал первым. — Или... — его голос замер. — Или у вас не объезды?

— Стоп! — вмешалась Мика. — Мальчики, не ссорьтесь. Роман, пожалуйста, назови полный адрес своего дома.

— Адрес? А что такое адрес? А, наверное, вот это — третий дом местечка Старое Кладбище, Байгырский объезд, Воронежская область, Урюпинское коняжество, Старшая Ветвь.

Андрей сел, потому что ноги перестали держать:

— Да, это. Это мы что, домой не вернёмся? Вообще никогда?

— Ну-у… Как-то же мы сюда попали, — дрожащим голосом протянула Мика. — Меня там Серый потерял, наверно. Может, обратно тоже как-то попадём? — она с надеждой глянула на согробников.

— Не думаю, — Андрей помотал головой, подтянул ноги поближе и с усилием встал.

— Эй, ребята, вы чего? — Роман смотрел на них обеспокоенно. — Что не так с моим расположением?

— А то, что у нас нет никаких объездов, никаких коняжеств и никакой Старшей Ветви! — почти спокойно сказал Серый. — У нас районы, если я правильно понял, округа и Российская Федерация. Но Воронеж у нас тоже есть. И Воронежская область. И говоришь ты на русском языке. Но какие-то слова у тебя значат совсем другое, чем у нас. Например, что такое объезд?

— Место, которое конязь может объехать за двадцать дней на добром коне. Ну, раньше так было. Сейчас уже давно не мерили, коняжичи другим заняты. И не успевают. Но это все дети знают, они это в первой ступени проходят. И вообще, пошли на ваш гроб посмотрим. Есть у меня одно подозрение, но лучше проверить сперва.

— Пошли. — Мика обогнула мужчин и пошла вперёд, слегка ссутулившись. В глазах у неё жгло, она с трудом сдерживалась, чтоб не заплакать. Бедная мама! И сестра! И... И даже позвонить нельзя. И кстати! — Подожди, Роман, а что у вас за телефоны такие?

— А это я вам дома объясню. Где ваш гроб?

— Здесь где-то был, — упавшим голосом сказала Мика. — Вот след, видишь?

Действительно, было видно по следам на топком берегу, что здесь протащили что-то широкое и тяжёлое, ровная линия рогоза в одном месте была промята. Но гроба не было.

— Ладно, мальчики. Понятно, что мы попали, непонятно, насколько глубоко. Подождёте, пока дама сходит в кустики?

— Да мне тоже не помешает отойти в сторонку, — пробасил Серый.

— Очень хорошо! Я туда.

Кусты были какие-то сомнительные, полупрозрачные, и девушка отошла довольно далеко. Найдя подходящее местечко, она стала разматывать спальник, поёживаясь от холода и глядя под ноги, потом поняла, что в этих сапогах сесть на корточки нереально, а время поджимало. Кончилось тем, что она не глядя бросила спальник куда-то назад и повыше, нашла относительно чистое место, сняла сапог, положила его и встала ногой в носке на голенище, проделала ту же операцию с другим сапогом и наконец-то смогла сесть на корточки. Местечко было под уклон, сапоги остались сухими, она так же аккуратно встала, влезла в сапоги, и тут услышала, как её зовут.

— Сейчас! Я иду! — крикнула она, повернулась к спальнику и…

Спальник висел на какой-то гладкой полированной штуке, прислонённой к дереву. Сняв спальник, она увидела, что это крышка гроба, но не их, в котором они очнулись, а от другого, поменьше. И цвет другой, более светлый. И по углам четыре ручки, похоже, бронзовые.

— Мальчики! Лучше вы сюда идите! — крикнула она.— Смотрите, что я нашла!

Потом она спохватилась, что стоит полуголая, и замоталась в спальник.

Первым до неё добежал Роман и присвистнул, увидев крышку.

— Это от вашего? Вы не говорили, что он был с крышкой.

Тут продрались через кусты Серый и Андрей.

— Опа! Ещё один? — сказал Серый.

— Это не наш, — сказал Андрей. — Мы бы не влезли втроём в ящик такого размера. Он на двоих. — Он поставил крышку «на попа». Она была ниже его, но шире. — На двоих...Детей, наверно, — неуверенно заключил он.

— Тут ручки, — сказал Серый, — может, отнесём эту штуку в церковь?

— Зачем? — спросил Роман.

— Мне кажется, так будет правильно, — ответил Серый.

— Ну ладно, потащили, — согласился с ним Андрей и взялся за ручку. Серый взялся за вторую и вопросительно посмотрел на Романа.

— Вы уверены? — Роман с опаской смотрел на крышку и не двигался с места. — Может, не стоит это трогать?

Мика, придерживая спальник одной рукой, другой решительно вцепилась в холодную бронзу:

— Ну, они уже взялись. До церкви я бы не стала тащить, но на берег, мне кажется, надо вытащить.

— Ну потащили, — нехотя согласился Роман и взялся за четвёртую, вскрикнул, тут же отпустил и затряс рукой. — Меня чем-то шарахнуло. Не очень сильно, но больше я эту штуку трогать не буду. Так что, если хотите её тащить — без меня.

Они всё-таки доволокли эту крышку до ограды церкви — Роман к ней больше не прикоснулся — и поставили у ворот. Ворота были заперты, через забор они не полезли, пошли обратно к Роману.

Войдя в дом, Роман первым делом проверил одежду гостей, висевшую вокруг печки. Одежда была ещё мокрой. Потом он открыл плоский ящичек, висевший около двери, и снял с гвоздика связку из трёх ключей с зелёной биркой.

— Ну что, гости дорогие? Я пойду проверю церковь, вы меня подождёте здесь или со мной пойдёте? Только учтите, одежда пока не высохла.

Серый вскочил со стула, на который только что сел, и сказал:

— С тобой, конечно. — Потом повернулся к своим товарищам: — Ребят, мне кажется, нам лучше не разделяться.

— Думаю, ты прав, — сказала Мика и влезла обратно в сапоги, из которых только что вылезла.

Андрей, ещё не успевший разуться, молча кивнул и вышел во двор.