Свинец или серебро (De plumb sau de argint) (джен)

— Yat' vashu mat' v gryzlo, долго ещё? — тихо, но раскатисто рычал полковник Ребров на главного врача госпиталя св. Парпангела. Видимо, из уважения к интеллигентной профессии бранился он на русском, который больше никто из присутствующих не знал.

— Господин полковник, здесь вам больница, а не непотребный дом! Придётся потерпеть, — отрезал профессор Албулеску. — Комиссар Миклован поступил к нам в тяжёлом состоянии, и часу не прошло, как он пришёл в себя! Нервная система больного ещё не пришла в норму после перегрузок, и вряд ли он выдержит принятые в вашей организации методы…

— Это вы рискуете их не выдержать, господин профессор, если будете чинить препятствия при исполнении! Мне приказано допросить комиссара об инциденте на кладбище Антим! Пять жандармов убиты, двое в сумасшедшем доме, сбежал особо опасный преступник! А вы, пардон… кобенитесь! Желаете в уютную камеру-одиночку? — Ребров навис над столом Албулеску почти нос в нос к почтенному профессору, дыша на него сложной смесью табаку, спирта и дрянных котлет.

— Прошу, господин полковник. Миклован в отдельной палате. Но я бы посоветовал вам пять минут, чтобы успокоиться…

…Комиссара уже не так мутило, как первые минуты после прихода в сознание, а зрение сфокусировалось. Но голова гудела, как если бы он засунул её в рупор играющего патефона. Поэтому коллеге из сигуранцы он был совсем не рад.

— Господин полковник, чем обязан?

Миклован, не вылезавший из перестрелок и переделок, был для вчерашнего боевого офицера императорской и белой армий в чём-то своим. Поэтому Ребров с ним был более учтив, чем с первым скальпелем Румынии «штафиркой» Албулеску. Но даже в вежливом виде он пах неприятностями.

— Господин комиссар, мне приказано вас допросить на предмет перестрелки на кладбище Антим. Я понимаю, что вы, может, помните не все детали, но имейте в виду — сбежал государственный преступник…

Миклован понял, что придётся врать — иначе сигуранца захватит Региса и, верней всего, вздёрнет, а настоящих убийц мадемуазель Диаманди он так и не найдёт.

— Дело было так. Мой осведомитель сообщил, что в склепе Владимиреску укрылись подозрительные личности, предположительно русские. Когда наша группа приблизилась к склепу, то по моему недосмотру позволила застать себя врасплох.

— Диверсанты ГПУ, так я и знал, — буркнул себе под нос посланец сигуранцы. — Сколько их было?

— Я не успел заметить, они сразу открыли огонь, пришлось метнуться в укрытие. Один из них сидел на дереве. Противник пустил газ — возможно, слабо, я только потерял сознание.

— Позвольте, какой газ? — сразу не поверил Ребров. — Жандармы были либо застрелены, либо зарублены, похоже, кавалерийскими саблями.

— Тот самый, господин полковник, чёрный дым. Последнее, что я услышал — это «Да здравствует Интернационал!», — издевался Миклован.

— А что вы скажете о докторе Хитманне? Почему он задерживается с экспертизой… гхм… принадлежностей Региса? Уж не сообщники ли они?

— Не думаю. Хитманн считает его шарлатаном и вряд ли будет ему помогать.

— Понятно. С этим алхимиком мы ещё поговорим по-своему. А вы, я не я буду, что-то утаиваете. И я надеюсь выяснить, что… Скорейшего выздоровления, господин комиссар, — и полковник откланялся.

— Доктор Хитманн, полиция безопасности, — с места в карьер начал Ребров, врываясь в кабинет в корпусе естественных наук Бухарестского университета. — Мы должны задать вам несколько вопросов.

— Если вы по делу Диаманди, то экспертиза практически закончена. Правда, анализы герра Региса оказались несколько необычными, и я вынужден был исследовать их поподробнее. Но в целом… — начал объясняться длинный, как каланча, и лысый, как колено, трансильванский немец-перец-колбаса.

— В целом вам придется пройти с нами, — Ребров был безапелляционен, а толпа жандармов с пудовыми кулаками и большими пистолетами за его спиной очень убедительна. Когда Вальтера Хитманна вели по коридору, где-то за спиной — кажется, из анатомического театра, — раздался свист и выкрики:

— Сигуранца проклятая! Эксплуататоры трудового народа! Пауки! Приспешники капитала! Гады!

Полковник Ребров записал сей печальный факт в книжечку. Вскоре беседа продолжилась уже в кабинете проклятой сигуранцы.

— Видите ли, господин доктор, на нашего общего друга комиссара Тудора Миклована при исполнении напала предположительно шпионско-диверсионная группа советского ГПУ. Несколько сотрудников полиции безопасности были пристрелены или изрублены саблями, Миклован ранен. А вы, как мы оба знаем, после русского плена успели пару лет повоевать за красных. Я даже имя вашего комиссара отряда могу назвать — Семён Финк. Мы весь ваш краснопузый кагал держим под микроскопом, товарищ Хитманн. И отпираться вам нечего. Какой интерес коммунистам прикрывать убийц Василики Диаманди?! Это провокация Сталина с целью дестабилизировать и расколоть Румынию?! Отвечать, ж-ж-ж-жива-а-а!!!

— Что вы несёте, полковник? Я вышел из партии большевиков в двадцать первом году в знак протеста против их политики и уехал в Германию. С Совдепией меня больше ничего не связывает, господин полковник, — выполнил его приказ Хитманн.

— Хорошо. Официальная часть вашего допроса окончена. Распишитесь вот здесь и вот здесь. Да. А теперь я попрошу стенографистку выйти и пригласить в комнату двух жандармов. Товарищу Хитманну предстоит неофициальная часть допроса…

Возвращаясь с процедур, Тудор столкнулся в коридоре больницы с солидным, осанистым господином в дорогом пальто, из-под которого виднелся строгий чёрный костюм.

— Bon jour, месье комиссар, — поприветствовал его пальтатый с французским акцентом. — Вы меня не помните? Я Альфред, дворецкий его сиятельства графа Диаманди.

— Граф тоже здесь? Я-то думал, он во дворце в Синае, на водах… — усмехнулся Миклован.

— Профессор Албулеску — старый приятель господина графа. Мне как раз нужно передать его сиятельству… гхм… некоторые лекарства, которых не найдёшь в Бухаресте. Как продвигается следствие по делу… гхм… молодой графини, месье комиссар?

— Туго, Альфред, очень туго. Главного подозреваемого защищают сигуранца, а за ней, не побоюсь этого слова — двор. Второй подозреваемый укокошил пятерых здоровенных жандармов и бежал в никуда. Похоже, быть мне снова инспектором.

— Не отчаивайтесь, месье комиссар, — подбодрил его дворецкий. — Этот человек ближе, чем вы думаете. Возможно, скоро я смогу указать вам, где искать Эмиеля Региса, — перешёл он на шёпот. Микловану выражение глаз Альфреда показалось очень знакомым — и не характерным для слуги.

— Почему не сейчас, Альфред? Зачем такие сложности?

— Признаюсь, этот господин меня пугает, — продолжил француз.

— Простите, совсем забыл… Как здоровье его сиятельства? — вспомнил об этикете Миклован.

— Просто поразительно, господин комиссар! Не по дням, а по часам поправляется! Надеюсь, скоро мы встретимся уже не в палатах с запахом карболки…

Когда Альфред улыбнулся на прощанье, комиссару почудилось, что клык у него несколько больше, чем следует иметь уважающему себя дворецкому благородной фамилии.

— Теперь распишитесь вот здесь…

Вернувшись на службу и выслушав подобающую распеканцию от господина префекта, Тудор Миклован получал на складе новый револьвер, прикидывая мысленно, сколько он теперь должен румынской казне за старый. Чувствуя приятную тяжесть «смит-вессона» в кобуре, комиссар вернулся было в кабинет, как вдруг…

— Разрешите доложить, господин комиссар! Полковник Ребров откомандирован в ваше распоряжение приказом директора полиции безопасности Морузова!

— Полковник… Неужели вас выгнали первым?

— Почти… — и Ребров, шевеля усами, рассказал Микловану краткую историю своих злоключений.

— ВЫ ПОНИМАЕТЕ, ЧТО НАТВОРИЛИ, ОСЛИЦА, БАРАН, ПЕЛЬМЕНЬ, ВАЛЕНОК?! — директор Морузов наматывал круги по кабинету, употребляя и другие выражения, присущие человеку, не окончившему толком даже сельскую школу. — ЗНАЕТЕ, КТО МНЕ ЗВОНИЛ ИЗ-ЗА ДОКТОРА ХИТМАННА, КУСОК ВЫ…

— Неужели его короле… — предположил полковник.

— Выше! Много выше! — обломал его шеф сигуранцы. — Его превосходительство посол Германии! Он потребовал немедленного освобождения доктора. «А вы, говорит, не представляете, что будет, если держать в тюрьме секретаря Румыно-Германского общества и попечителя землячества студентов-саксов в Бухаресте! Вы хотите, чтобы «Железная гвардия» снова выползла из нор и начала отстрел министров?». Нам поставлен ультиматум, полковник! И вы его примете ради спокойствия Румынии! ЭТО ПРИКАЗ, НАГИБАТЬ ТВОЮ ГОЛОВОЙ В ВЫГРЕБНУЮ ЯМУ!!!

— Теперь меня сослали… в полицию, пока скандал не утихнет! В-вот даже письменный приказ: «поступить в полное распоряжение комиссара Миклована»!

— Не переживайте, господин полковник, это вовсе не понижение, — улыбнулся комиссар. — И потом, Хитманн наконец-то закончит свою чёртову экспертизу. Теперь пойдёмте к нам — раз вы в моём полном распоряжении, я должен дать вам боевое задание.

Миклован крепко задумался, с какими же тайными поручениями Гитлера на Балканах может быть связан Хитманн, если за его арест германский посол грозится обрушить на Румынию всю мощь фатерлянда… И какие же длинные руки у германской разведки, если она и вправду держит за химок и легионеров, и сигуранцу?

— Что новенького по Бистрице, Понта?

— Ничего, господин комиссар. Бистрицкая полиция отписывается, как и в прошлый раз. Единственное — подтвердила, что покойный пильщик Думитру Струнга публично хвалил советскую Россию, вёл разговоры о низложении короля и получал от какого-то активиста компартии из Бухареста какие-то листовки.

— Прошу прощения, господин инспектор! — внезапно встрял полковник Ребров — А вы не могли бы рассказать подробнее о том деле, которое вы сейчас обсуждали с господином комиссаром? Мне оно что-то напоминает, и очень возможно, что это «что-то» может нам существенно помочь…

Василе Понта начал рассказ о вампиризме на трансильванских лесозаготовках с самого начала. Но Тудор Миклован не столько слушал своего старого товарища, сколько присматривался к новому. Русский белогвардеец нравился комиссару все больше и больше: от уныния он очень быстро переходил к охотничьему азарту и нетерпению до действия при малейшей зацепке…

— Так! — к моменту окончания речи инспектора Понты полковник Ребров сиял, как золотая царская десятка, — Эти лесопилки мне знакомы! Причем довольно давно, еще, можно сказать, задолго до убийства госпожи графини. Скажите, господа, вам ничего не говорит такое имя — Михай Роман?

— Пару раз встречались с ним на поле для регби, — ответил Тудор. — Похоже, он что-то натворил?

— Один из самых отъявленных большевиков во всей Румынии. В руководстве румынской компартии, к величайшему нашему счастью, не состоит, иначе господа краснопузые были бы для нас опасностью намного хлеще железногвардейцев. Он развернул прямо-таки бешеную агитацию на предприятиях и даже в учебных заведениях Бухареста. Отделался всего лишь ссылкой в самое захолустье под надзор полиции безопасности — а в моё время его бы шлёпнули по дороге в контрразведку без лишних апелляций... Он запросто может быть причастен к бухарестским событиям: сбежать даже из-под нашего надзора опытному подпольщику труда не составит. Господа, я просто обязан немедленно, пулей бежать в сигуранцу, телеграфировать в Бистрицу о срочной проверке Романа! А заодно я захвачу его дело в архиве. Я мигом, господа, одна нога здесь, другая там!

Последнее восклицание ошеломленные Миклован и Понта слышали уже из коридора…

«Граф Александр Диаманди просит вас оказать ему честь и прибыть на званый ужин по известному вам адресу…» Когда же он успел выбраться из больницы? Еле ноги таскал, — изумился комиссар, рассматривая принесенный расфуфыренным посыльным конверт с небольшой открыткой. Микловану вспомнился дворецкий графа, француз Альфред, встреченный в больнице. Что-то в нем было нехорошее… От воспоминания даже довольно сильно зачесался шрам на груди комиссара — то ли от сабли, то ли от когтя вурдалака…

Вторая половина дня привела к Тудору посетителя, которого он долго ждал.

В коридоре префектуры его ждал высокий молодой человек в строгом костюме и светлом галстуке. Возможно блондин. Возможно — потому что его брови были светлыми, глаза — светло-голубыми, но череп был идеально гладко выбрит, как и его лицо.

— Комиссар полиции Бухареста Тудор Миклован? — осведомился молодой человек почти без акцента.

— Конечно. А с кем имею честь?

— Доктор медицинских наук, преподаватель Бухарестского Университета и временно привлеченный судмедэксперт Вальтер Хитманн!

Рукопожатие знаменитого герра профессора было… познавательным. Как он сжал руку комиссара, как посмотрел на него… Микловану сразу вспомнились ранее встречаемые по работе профессиональные наемные убийцы. Доктор Хитманн в тот момент сильно напомнил комиссару одного из таких — по взгляду и манерам. Полковник Ребров был весьма неосторожен, беря господина профессора в оборот столь грубыми методами…

— Если в Румынии произойдет переворот, и вы станете шефом полиции, возьмите меня в тайные палачи. Я хотел бы сделать полковнику Реброву пару весьма неприятных операций лично, и без анестезии! — криво усмехнувшись, сказал Вальтер Хитманн, проследив направление взгляда своего визави. Миклован мог видеть ещё не рассосавшиеся следы допросов на лице и голом черепе доктора, которые тот и не думал гримировать.

— Но я надеюсь, что до этого не дойдёт. Как там ваши анализы?

— Со Стурдзой всё ясно, господин комиссар. 98%-ное совпадение. Можете брать его под караул и нести дело государственному прокурору, — отчеканил Хитманн. — А вот господин Регис гораздо интереснее. Видите ли, клетки спермы этого господина напоминают человеческие весьма отдалённо. Я могу даже утверждать, что мы с вами открыли новый вид…

— Я в курсе, — не разделил его энтузиазм Тудор. — Это государственная тайна, так что лучше вам пока повременить с новым выдвижением на Нобелевскую премию по медицине. — Хитманн уже претендовал на неё несколько лет назад, но его обошёл американец Морган.

— Конечно, господин комиссар. Вот краткий отчет о моих исследованиях! — с этими словами Хитманн открыл чемоданчик, бывший у него в руках и извлек из него довольно-таки пухлую папку. Вальтер был истинным немцем, называя столь основательный труд «кратким отчетом»…

— Благодарю вас, господин профессор!

— Не стоит благодарности, господин комиссар. Если моя помощь вам еще понадобится, прошу обращаться лично ко мне по этому телефону, минуя как господина префекта полиции, так и господина ректора. Так будет намного проще для всех. А теперь, меня ждут дела. До скорой встречи!

А господина комиссара дела ждали этим же вечером. Тудор перед отправкой в особняк графа Диаманди побывал в уважаемой в Бухаресте церкви Ставропигиос за Дымбовицей и прикупил в лавке при ней новенький серебряный крест. По просьбе комиссара Миклована отец Атанэсиу освятил новое распятие дополнительно и обещал крепко молиться за отвод от комиссара клыков чудовища. Кроме того, плоская коньячная фляжка, наполненная святой водой из того же храма, соседствовала с символом православной веры в кармане пиджака комиссара. Миклован не был верующим, но был трезвым практиком. Он четко убедился, что пули вампира, который может поджидать его в особняке, не берут, а значит револьвер лучше оставить на работе и взять более подходящее оружие...

Машина заехала за господином комиссаром вовремя. Черную "испано-сюизу" вел высокий крепкий русоволосый молодой человек с идеальной военной выправкой и уложенным бриолином пробором, представившийся как Георге, личный шофер его сиятельства. Он был четок и немногословен, действительно доставил Миклована на место назначения в короткий срок.

Встретил комиссара верный Альфред, проводивший его непосредственно в гостиную к графу. Невероятно здоровому графу Диаманди. Тому самому, кого известие о зверском убийстве единственной и ненаглядной любимой дочери чуть не парализовала... Ну конечно...

— Добрый вечер, господин комиссар! Мы с господином Регисом весьма рады вас приветствовать!

Миклован резко обернулся к дворецкому, сжав в кармане фляжку со святой водой. Альфред спокойно стоял прямо перед комиссаром, как ни в чем не бывало. Не считая того, что его лицо плавно, но быстро начало меняться: удлинялись и старились волосы, на гладко выбритом лице отрастали бакенбарды, кожа смарщивалась. Мгновение — и в том же фраке с бабочкой дворецкого вместо старшего слуги графа Диаманди стоял упырь и убийца королевских жандармов Эмиель Регис Рогеллек Терзиефф-Годфрой.

— Добрый вечер, господин комиссар! Я вижу, что к нашей новой встрече вы подготовились серьезно. Сразу хочу заверить вас, что ваша святая вода и жреческий амулет вам не понадобятся: наши с его сиятельством намерения абсолютно мирные. Его сиятельство в самом деле просил вас придти, дабы он мог спокойно рассказать вам все, что знает об убийце покойной Василики, Дорине Струдзе. В свою очередь, господа, мне тоже необходимо многое поведать вам: о моем родном мире, вампирах и непосредственно преступнике Маурице. Да, Тудор, я вылечил его сиятельство с помощью своего собственного, скажем так, знахарства — мои травяные отвары подействовали лучше, чем швейцарские успокоительные. Альфред жив и здоров, находится в отпуске у родных во Франции. Его же обязанности в доме господина графа временно исполняю я! Ваше сиятельство, прикажете ли подавать ужин?

— Конечно, Эмиель! Время достаточно позднее, лучше не тратить его зря! Господин комиссар, прошу за мной, в столовую!

Все трое проследовали за вампиром.