Выбор грязнокровки (гет)

Сказать, что в семье Грейнджер царил матриархат—не сказать ничего. Доротея Грейнджер, если верить семейной легенде, одной из первых бежала из Ирландии во время картофельного голода, имея при себе двоих детей, горсть земли в платке и фамильное упрямство. Она предчувствовала, что совсем скоро все станет только хуже, но муж не посчитал бабьи бредни чем-то существенным. Тогда она собрала детей, нехитрые пожитки и ушла. Женщины в ее роду отличались прозорливостью и живучестью, она не боялась будущего. Чего бояться той, чью мать утопили, как ведьму, а муж оказался бесхребетным пьяницей?

Не боялась и внучка её внучки, смышлёная кареглазая девочка, родившаяся в начале осени в «родовом гнезде», как в семье с любовью называли свой боковой дом террасного таунхауса в пригороде Ланкастера. В имени девочки слышались отголоски греческих мифов, а в характере звучали в полный голос ирландские корни. Она отличалась упрямством, преданностью и жадностью в лучшем её проявлении. Ей были безразличны материальные блага, если это не касалось знаний и дорогих ей людей. Это все дополнялось амбициозностью, целеустремлённостью и некоторой долей снобизма, что сделало девочку любимицей учителей и изгоем среди сверстников. Юная мисс, как маленькая желтая губочка впитывала все, развиваясь гораздо быстрее своих сверстников и предпочитая общество книг компании других детей. Кроме, разве что, соседских мальчишек, живущих в смежном доме. С ними девочка на удивление быстро нашла общий язык, и к семи годам стала среди них настоящей атаманшей. И она была единственной, кто мог удержать сорванцов от особо рискованных шалостей, а если все же не удавалось, то придумывала, как все исправить.

Незадолго до её двеннадцатого дня рождения на пороге их дома появилась высокая и по-девичьи стройная пожилая женщина. Назвать её старушкой или бабушкой язык не поворачивался. Она разительно отличалась от сидящей на диване Офелии Грейнджер, матриарха семьи, хотя была, скорее всего, её ровесницей. Если бабуля Фелли выглядела, как и положено любящей и любимой бабуле, вяжущей на всю семью носки и шапки, пахла выпечкой и умела одним прикосновением успокоить любые печали своих домочадцев, то гостья напоминала скорее высохшую на пустыре жердь. Такая же жесткая и строгая, с идеальной осанкой аристократки старой закалки, поджатыми губами и цепким взглядом из за овальных линз очков в серебряной оправе. Не бабулечка, а гувернантка в самом суровом ее воплощении.

Миссис Макгонагалл, как представилась необычная гостья, уже почти полчаса распиналась о том, что в семье Грейнджер растёт волшебница, и о том, что рядом с привычным миром есть ещё скрытый, волшебный и эта милая девочка обязательно станет его частью. Как будто не было других вариантов.

— Дамблдор... — прошамкала бабуля Фелли, прабабушка вышеупомянутой девочки-волшебницы. — Это тот рыжий прохвост, у которого имён больше, чем перьев у петуха? Неужели он ещё жив?

— Вы знакомы? — брови волшебницы удивлённо поползли вверх.— Как такое возможно?

— Догадалась, девочка, догадалась. Значит, жив, старый плут.

Миссис Макгонагалл, которую даже близкие не называли девочкой вот уже минимум полвека, постаралась как можно незаметнее просканировать дом, слишком уж странная это была семья. Проверка ничего не выявила, только самая старшая из Грейнджер лукаво посмеивалась, но взгляд её пронизывал насквозь.

— Мама, о чем ты? — спросила бабушка виновницы этой встречи.

— Ни о чем, доченька, просто нашу бусинку ждёт очень интересная юность.

— Может, не стоит тогда отпускать её в эту школу? — обеспокоенно спросила мать девочки.

— Увы, Присцилла, у нас нет выбора. — Офелия Грейнджер при этих словах как будто сдулась и стала выглядеть старше лет на сто. — Я надеялась, что грех моей матери сгинул вместе с ней. Не сбылось. Так тому и быть. Гермиона, детка, хватит подслушивать. Спускайся к нам.

Послышался бодрый топот и в гостиную вбежала кудрявая девочка в джинсовом комбинезоне и жёлтой футболке.

— Ба, я что, и правда волшебница?

Большие карие глаза, вздёрнутый носик, веснушки, выпирающие зубы... В целом обычная девочка, каких сотни на каждой улице. Разве что взгляд был не по-детски серьёзный.

— Любая уважающая себя женщина будет немного ведьмой, немного русалкой и немного феей, внученька! Но только по-настоящему мудрая это не будет афишировать.

Первого сентября, вместе с другими юными волшебниками она села в блестящий и похожий на нарядную ёлочную игрушку ярко-алый паровоз и уехала в новую жизнь. В одном купе с ней оказалось ещё трое первокурсников, с восторгом рассматривающих обстановку и проносящиеся за окном виды. Гермиона чувствовала себя среди них слишком взрослой, она первая переоделась в школьную форму, ещё без факультетских знаков различия, первая разобралась, что купить из тележки со сладостями, и без колебаний села в лодку вместе с огромным, заросшим жёсткой неопрятной бородой и такими же волосами мужчиной. Он удивлённо подал девочке свою огромную лапищу и помог сесть перед ним на носу лодки. И всю дорогу развлекал историями о существах, живущих в этом озере и лесу рядом с замком. Одна из русалок приблизилась к ним, с любопытством разглядывая девочку, а после скрылась в глубине озера, окатив на прощание холодной водой. Великан, оглушительно рассмеялся, от чего лодка начала опасно раскачиваться под испуганные крики первокурсников, после чего вытер Гермиону своим платком, размером больше похожим на скатерть, так что к берегу девочка подплыла основательно взъерошенной, но все равно счастливой.

— Так что, это самое, приходите, маленькая мисс, если захотите поболтать или познакомиться поближе с кем из зверюшек, они добрые на самом деле.

— Конечно, Хагрид, с радостью! — не задумываясь ответила девочка, помахала ему на прощание рукой и вприпрыжку побежала по причалу к ожидающей первокурсников миссис Макгонагалл.

Если лесничего и удивило, откуда первокурсница знает его имя, то он не стал забивать этим себе голову, может, сам представился и забыл? Сама же девочка уже секунду спустя забыла об этом инциденте. Это же Хагрид, как можно его не знать? Это же как не знать Дамблдора или Пивза. Час спустя она уже сидела на высоком табурете, испытывая странное дежавю и слушая говорящую шляпу. Её голос тоже казался знакомым, но раз уж это волшебный замок с волшебной шляпой, чему удивляться? После того, как у неё получилось зажечь свет взмахом палочки в удивительной лавке мистера Олливандера, она пообещала себе воспринимать все чудеса, как естественную часть мира. Ведь так поступают те, кто знает о волшебстве с рождения?

— Удивительно! — голос у шляпы был высокий и звонкий, будто она была сшита не из фетра, а отлита из хрусталя. — Куда же тебя отправить, милое дитя? Путь Гриффиндора ты уже прошла, путь Хафлпаффа тебе будет неинтересен. Равенкло или Слизерин? И там и там тебя ждут удивительные приключения, но сможешь ли ты смерить свою гордыню и обуздать амбиции?

— Смогу, эм... Мэм? Я справлюсь, можно мне на Равенкло?

— Ну что же, — ей показалось, или шляпа усмехнулась? — Будь по-твоему. Равенкло!

* * *

Я шла по темным коридорам к общежитию своего факультета. Мне нравился замок в это время суток: тихо, спокойно, только портреты о чем-то перешептываются в своих рамах, да потрескивают факелы. Интересно, почему бы не пользоваться волшебными светильниками? Открытый огонь в месте, где бегают дети... Я догадалась, как можно законсервировать пламя в банке, чтобы оно светило и грело, но не обжигало еще на первом курсе. Неужели такое простое решение никому не пришло в голову раньше? Впереди послышались шаркающие шаги и из за поворота выскочила крупная пепельная кошка с янтарными глазами. С торжествующим мявом она в несколько длинных прыжков подлетела ко мне и, громко мурлыкая, потерлась о мои ноги.

— Миссис Норрис, ты кого-то поймала?

Аргус Филч, школьный завхоз, недолюбливал большинство студентов. Вполне оправданно, между прочим, недолюбливал. Попробуйте поддерживать порядок в таком огромном замке, когда сам магии лишен, а вот те, кто ею одарен, изо всех сил пытаются этот самый замок разрушить.

— Добрый вечер, сэр! — я улыбнулась мужчине и опустилась на корточки, чтобы почесать ластящуюся кошку. — У вас опять разболелось колено?

— О, это вы, мисс. — Он сбавил шаг. — Да, наверное, погода меняется. Старею, юная леди, старею! А вы почему еще не в постели? Уже давно идет комендантский час.

— Мне нужно было присмотреть за одним студентом, пострадавшим на уроке зельеварения. Я надеюсь, Вы завтра же наведаетесь к мадам Помфри за мазью. С вашей работой здоровые ноги необходимы!

— Спасибо, мисс, непременно. А сейчас немедленно отправляйтесь в постель! Пока я не отвел вас к профессору Флитвику! Слишком уж много сегодня студентов гуляет после отбоя!

— Вы кого-то еще поймали?

— Не успел, — с сожалением признался завхоз. — Эту, рыжую вертихвостку с Гриффиндора. Свернула за угол и как сквозь землю провалилась! Зря только бежал.

Снова Эванс. Не знаю, почему, но Лили мне не нравилась с первого моего дня в Хогвартсе. Вроде ничего такого она мне не сделала, мы учились на разных факультетах и на разных курсах, пересекаясь только в Большом зале, где сидели за разными столами, в библиотеке, где нам были нужны разные секции и иногда в коридорах. Она была со всеми мила и приветлива, её любили преподаватели и студенты и вообще, не девочка, а сплошная сладкая вата в сиропе. Особенно на фоне её угрюмого воздыхателя. Этот слизеринец, Снейп, таскался за ней хвостиком и смотрел щенячьими глазками, так что иногда хотелось огреть его чем-нибудь тяжёлым по голове, чтобы мозги на место встали. Наверное, дело в больной солидарности. Мы оба не пользовались популярностью среди сверстников, не блистали внешне, но зато прилежно учились и много читали. Откуда я все это знаю? Иногда хорошо быть одинокой серой мышкой, сливающейся со стенами. Меня не видят, и свободно обсуждают при мне любые темы. Остаётся только внимательно слушать и делать выводы.

К счастью, наши жизни шли параллельным курсом. При других обстоятельствах мы могли бы учиться на одном курсе, но мне исполнилось одиннадцать, возраст зачисления в Хогвартс, на три дня позже, чем допускалось по Уставу школы. Таким образом я стала самой старшей на своём курсе, что тоже не помогло мне найти здесь друзей. А ещё я была не из семьи волшебников, но знала о волшебном мире слишком много, благодаря книгам. В результате для кого-то я оказалась слишком магглой, для кого-то наоборот недостаточно, но для всех просто выскочкой. Хорошо ещё, что на учёбе это не сказалось, на нашем факультете никого нельзя было удивить академическим рвением.

Только одно меня беспокоило: иногда мне казалось, что я уже знаю этот мир и замок, и теперь просто вспоминаю заново. В отличие от большинства первогодок, я ни разу не заблудилась, безошибочно выбирая направление и находя потайные ходы. Лестницы с первого же дня послушно несли меня, куда я хотела. А магия безоговорочно подчинялась мне, как будто я всю жизнь только тем и занималась, что размахивала палочкой и читала заклинания.

Зато теперь у меня уходило на учёбу гораздо меньше времени, и я могла заниматься дополнительно. Меня интересовала медицина, поэтому я выбрала для себя зелья, чары и трансфигурацию. Профессор Макгонагалл и профессор Флитвик с радостью пошли мне навстречу, а после третьего курса даже освободили от своих занятий, позволив учиться по индивидуальному плану. Профессор Слагхорн же наоборот наотрез отказался тратить на меня своё время. Но, справедливости ради, я не много потеряла. Прочитать учебник я могла и сама, а ничего сверх этого профессор не давал. Нужно было искать репетитора.

На третьем курсе меня неофициально взяла в помощники мадам Помфри, и уже через год я оставалась «на дежурстве», когда школьной медиковедьме нужно было отлучиться из школы. Моих навыков хватало для диагностики и оказания первой помощи, а в сложных случаях я всегда могла позвать кого-нибудь из преподавателей.

Только иногда мне снился разрушенный Хогвартс, запах дыма и крови и висящий над Астрономической башней зелёный призрачный череп, исторгающий змею. И алая вспышка непростительного проклятия.

* * *

И снова моё зелье взорвалось! Я все сделала по инструкции, купила ингредиенты в лучшей лавке в Косом переулке, даже нашла этот дурацкий костюм, вдруг с меня что-то в котёл сыпется, и все равно в итоге оказалась по середину голени в этой гадости! Могла бы сэкономить и взять воду из лужи, ничего бы не изменилось.

Произнеся одно за другим привычные заклинания, я, не выдержав, выругалась и пнула стол. Острая боль пронзила палец, от чего я принялась ругаться ещё громче и подпрыгивать на здоровой ноге, чтобы хоть как-то сбросить эмоции и отвлечься. Помогало слабо. Я стянула с головы капюшон и огляделась в поисках стула, но вместо этого чуть ли не нос к носу, вернее, нос к груди столкнулась со своими вчерашним пациентом. Которого, между прочим, всё утро прождала на осмотр в больничном крыле. Лучше бы послушала мадам Помфри и пошла в Хогсмид. Мой организм напоминал, что даже у волшебниц есть женские циклы, и требовал мороженого с воздушными пузырьками. Почему-то местные домовики такое делать не умеют. А теперь я без мороженого, без зелья и с ушибленной ногой. Ещё и этот носатый смотрит, как на таракана. Я открыла рот, чтобы возмутиться, но он хмыкнул, заглядывая мне через плечо, и я подавилась воздухом.

— Разве малышне можно варить зелья за шестой курс?