Выбор грязнокровки (гет)

Хогвартс пылал. Молодая девушка со взглядом старухи наблюдала за агонией старого замка из кабинета директора в одной из самых высоких башен. Ветер приносил запах гари, смерти и отчаяния. Над лесом зелёным знаменем поражения реяла Чёрная метка, тревожно подсвеченная разгорающимся пожаром. Гермиона сглотнула ком в горле и отошла от окна. Она остановилась возле каменной чаши омута памяти и оперлась руками на массивный бортик, бездумно глядя в клубящиеся воспоминания. Перед её глазами все ещё стояла грустная история одного несчастного человека. Со стены напротив директорского кресла за ней наблюдали со своих портретов прошлые руководители школы.

— Все конечно, девочка моя, — послышался голос Дамблдора. — Мы проиграли.

— Это ваша вина, директор, — прошептала она. — Это всё ваша любовь к тайнам. Если бы мы сразу знали...

Дамблдор сокрушённо склонил голову.

— И это ничего не изменило бы, только продлило агонию.

— Да, — подтвердил с другого портрета глубокий голос директора Снейпа. — Он был слишком силён для нас. Мы опоздали.

— Но, Гарри... Последний крестраж...

— Мальчишка Поттер не был последним крестражем. Волдеморт набрал силы задолго до событий в Годриковой впадине. И это моя вина.

— Неужели совсем ничего нельзя сделать? Ну хоть что-нибудь?

— Увы, мисс Грейнджер. Если только вы не умеете путешествовать во времени.

На лестнице послышались тяжелые шаги. Значит, замок окончательно пал.

— Ну вот и все, мой мальчик. Я был город сражаться в этой войне рядом с тобой.

—Не могу ответить, тем же Альбус. Мисс Грейнджер, я всегда вас считал перспективной ученицей, хоть и совершенно невыносимой. И мне искренне жаль, что не довелось учить вас в более спокойное время.

Гермиона шмыгнула носом и по привычке опустила руку в карман в поисках палочки. Но вместо потерянного в битве древка пальцы нащупали ребристый шарик. Она вытащила снитч, который Гарри отдал ей прежде чем уйти на встречу с Волдемортом. Тонкие крылышки встрепенулись, и золотой шарик раскрылся. Внутри оказался серый огранённый камень. Девушка вытащила его и поднесла к глазам. Сколько раз они пытались открыть снитч? Похоже, теперь действительно конец. Печально улыбнувшись, Гермиона сделала глубокий вдох и зажала камень в кулаке. Даже без палочки она готова сражаться до последнего. Дверь дрогнула от нескольких мощных ударов.

—Мерзкая грязнокровка, я знаю, что ты прячешься там! — послышался женский голос с истеричными нотками. Беллатриса. — Открывай немедленно, прятаться больше негде!

Гермиона зажмурилась, крепче сжимая камень, глубоко вдохнула, и повернулась к портрету Снейпа.

— Мне очень жаль сэр, что у вас была такая херовая жизнь. Если буддисты правы, надеюсь, следующие воплощения вы будете счастливы.

— Спасибо, мисс Грейнджер, и вы тоже.

Мощная бомбарда вынесла дверь, так что щепки шрапнелью разлетелись по всему кабинету. Одна зацепила щёку девушки, оставив после себя болезненный разрез. В кабинет царственно вплыла главная приспешница Лорда, с ног до головы залитая кровью, . Похоже, в битве в ход шла не только авада.

— Вот мы снова встретились, моя маленькая грязнокровка! — сказала волшебница, похихикивая и заходя в кабинет, как к себе домой. — Как там мой подарочек? Ещё не зажил?

Она взмахнула рукой, и рукав Гермиониной куртки упал на пол. Против воли девушка восхтилось мастерством мадам Лестрейндж. Суметь отрезать рукав, но при этом не поранить руку — это показатель высокого мастерства.

— Отпусти девочку! Вы победили! — послышался голос Блэка с портрета. — Зачем она тебе?

Бэлла расхохоталась, покручивая в пальцах новую палочку. Северус злобно цыкнул из рамы.

— Финеас, мне кажется, мисс Грейнджер не нуждается в нашей защите. — Голос Снейпа дрожал как будто от ярости. — Скоро поднимется Тёмный Лорд, и он сможет позаботиться о своей драгоценной грязнокровке. Да, Бэлла, — он пристально посмотрел в глаза волшебница, продолжая говорить голосом, полным яда. — Это не я сливал информацию о передвижениях Поттера. Ты не задумывалась, почему из всех передряг они выбирались живыми и относительно невредимыми? Или ты думала, что Тёмный Лорд разозлился из за того, что ты упустила Поттера? Да, ты меня правильно поняла. Ты попортила новую любимицу своего хозяина и за это ещё получишь наказание. Девочка исправно сливала информацию о Поттере в обмен на защиту, и теперь займёт достойное место возле своего Господина. Ты же знаешь, как он ценит молодые таланты...

Красивое лицо Лестрейндж исказилось от ярости, в то время как сама Гермиона, побледнев от ужаса, смотрела на Снейпа. Что он несёт? Теперь точно можно не рассчитывать на лёгкую смерть от авады. Впрочем, раньше тоже это было маловероятно, но все же не абсолютно невозможно.

— Круцио!

Рука Беллатрисы дрогнула, и алая вспышка проклятья угодила в омут памяти. Стол покачнулся, массивная каменная чаша опрокинулась на пол, погребя под собой не успевшую отскочить последнюю ученицу Хогвартса.

Мерцающая жидкость плеснула на Гермиону и растеклась белёсой лужей, будто растворяя в себе. Только тонкие ниточки воспоминаний, едва заметно поблёскивали над полом, а под ними колыхалась, как живая, ставшая вдруг серебристой от пролитой крови особая субстанция.

Профессор Слагхорн что-то увлечённо вещал, стоя возле доски с рецептом зелья. Несмотря на то, что он был неплохим учителем, слушать его было тяжело—слишком часто он переключался на обсуждение достижений своих «слизней». Ещё одна кучка напыщенных, по большей части чистокровных, индюков, элита среди элиты, даром что с разных факультетов. Они пользовались поддержкой декана Слизерина, даже если не числились среди его подопечных, остальных же студентов Слагхорн, казалось, и вовсе не замечал. Включая тех, кто носил изумрудный в серую полоску галстук.

— Сев, не спи!

Острый локоток соседки ткнул меня под рёбра, выдёргивая из размышлений. Я подскочил, так что больно ударился коленом о парту и привлёк внимание профессора.

— Мистер Снейп, с вами все в порядке?

Нарочито участливый тон к пятому году обучения уже не мог меня обмануть — этот бурдюк с конфетами и бровью не поведёт, даже если я скажу, что вот-вот умру. Разве что попросит сделать это не в его кабинете.

— Просто Нюнчик боится лягушек! — прежде, чем я успел ответить, с задних парт послышался ехидный голос Блэка.

Гриффиндорская половина класса потонула в хохоте, только Лили, сжав мою руку под партой, недовольно покосилась в сторону Мародёров.

— Вам совершенно не о чем беспокоиться, молодой человек, — не особо пытаясь скрыть усмешку, произнёс профессор, кивая в сторону большого террариума с квакшами, стоявшего у противоположной от доски стены. — Эти милые создания ждут практических занятий у седьмого курса, вы же скорее всего не захотите выбирать расширенное зельеварение, так что вам знакомство ними не грозит. Вернёмся к занятию.

Я спрятал горящие щёки за волосами и уткнулся в свой учебник. С таким преподавателем на расширенном курсе делать и правда нечего. Но сейчас все же надо поработать, и я потянулся к пучку жгучей росянки.

— Лили, достань пока из банки шесть головастиков и положи на салфетку, им нужно подсохнуть немного. Нет, бери тех, у которых хвостики короче...

Я шёпотом подсказывал подруге, что и как нужно подготовить, пока Слагхорн различался соловьём о способах применения зелья истинного взгляда.

— О, мисс Эванс, как оперативно вы все подготовили! Похвально, похвально, пять очков Гриффиндору!

Я скрипнул зубами и принялся готовить зелье. Полчаса спустя я забыл о Мародёрах, увлёкшись работой, и не заметил, как Блэк подкрался сзади. Слизнорт и дисциплина— понятия полярные, поэтому никого не удивило, когда гриффиндорский кобель оказался рядом с Мелоди Браун, девицей красивой, но совершенно бестолковой. Впрочем, девушки из этой семьи считают высшим достижением в жизни удачный брак с кем-то, чей род древнее, а счёт в Гринготтс больше, чем у них самих. Поэтому она беззастенчиво строила глазки Блэку на каждом сдвоенном занятии.

Лили тихонько хихикнула, глядя мне за спину. Я на секунду отвлёкся, залюбовавшись ею, а когда снова повернулся к котлу, увидел прямо перед носом оранжевые навыкате глаза. От неожиданности я отшатнулся, больно ударившись спиной о парту позади, и котёл Мелоди опасно покачнулся. Сириус дёрнулся его придержать, но вместо этого наоборот подтолкнул, так что слабо бурлящее зелье расплескалось. Я едва успел оттолкнуть Лили, так что ей только слегка забрызгало блузку. Мне же повезло меньше, и от жгучей боли я едва не отключился, на радость некоторым.

До больничного крыла я дошёл на автопилоте, буквально заставляя себя сделать ещё один шаг. Слизнорт наложил на мои руки какое-то заклятие, так что теперь я их не чувствовал вообще, но голова продолжала кружиться и перед глазами все немного плыло. В школьном лазарете вместо мадам Помфри меня встретила смутно знакомая девушка. Вроде бы с Равенкло, на курс младше. Она наводила порядок в шкафу с зельями, когда я, пошатываясь, появился на пороге.

— Мадам Помфри сейчас нет, что-то срочн... Мерлиновы бородавки!

У неё оказались выразительные карие глаза, обрамлённые пушистыми ресницами и россыпь веснушек на щеках и чуть вздёрнутом носике, и чарующий голос, а в пене каштановых кудрей запуталось солнце. И вообще она вся будто сияла, и все вокруг неё сияло...

Губ коснулось что-то холодное и гладкое.

— Ну давай же, будь умничкой, сделай ам!

Я не мог устоять перед мольбой в этих невероятных глазах, и покорно проглотил то, что она предложила. Постепенно сияние из окружающего мира начало уходить, принося вместо себя шум, холод и запах больничного крыла. И, будто маятник качнулся в обратную сторону, все вокруг стало мрачным, а я почувствовал, как сознание начинает уплывать.

* * *

— В последний раз спрашиваю, что это было за зелье? — голос девушки, объективно не изменившийся, теперь ржавой иглой вонзался в мозг. — Или его мучительная смерть будет на твоей совести, Эванс!

— Говорю же, зелье истинного взгляда, — в голосе Лили послышались истеричные нотки. — С чего мне врать? Ты уже позвала Помфри?

— Я отправила ей патронус. — Ого! — Но он не дотянет.

— Но его руки...

— Руки — меньшая из его проблем.

Кудрявая незнакомка, судя по звукам, выставляла на столик одну склянку за другой, продолжая выпытывать у Лили подробности происшествия. Я удивлённо квакнул, чем отвлёк девушек от намечающейся ссоры. Равенкловка нахмурилась, а потом подскочила и рванула на мне рубашку, так что пуговицы шрапнелью выстрелили в стороны. Из под полы рубашки выпрыгнула уже знакомая мне квакша.

— Это многое объясняет... — Девушка взмахом палочки призывала из шкафа маленькую бутылочку из тёмного стекла и накапала из неё несколько капель в стакан.

— Дорогая, что случилось?

Школьная медиковедьма влетела в лазарет, на бегу накладывая на себя очищающие чары и сбрасывая мантию на ближайшую кушетку.

— Несчастный случай на зельеварении, — откликнулась Лили.

— И отравление слизью квакши, — добавила вторая девушка, сосредоточено размешивая зелье в стакане. — Антидот я развела.

Мадам Помфри одобрительно кивнула, осматривая меня с пугающим энтузиазмом фанатика своего дела.

— Добавь ещё зелье сна без сновидений.

В меня влили очередную горькую бурду, и тьма вокруг окончательно схлопнулась.

Сознание вернулось с теплом, запахом зелий и тихим голоском, мурлыкающим какой-то знакомый мотив. Мысли все ещё путались, и я позволил себе немного уплыть, влекомый приятным напевом. Я прислушался: «The temple of the king» Rainbow. Это кто тут такой любитель магловской музыки? Любопытство пересилило, и я приоткрыл глаза, осмотревшись из под ресниц.

Уже знакомая равенкловка сидела в кресле мадам Помфри, в котором та дежурила возле пациентов, и что-то шила. Я присмотрелся, и по знакомому невыводимому пятну от зелья узнал свою рубашку. Ту самую, в которой был утром. Похоже, отравление даром не прошло, и у меня галлюцинации. Иначе объяснить открывшуюся передо мной картину не представлялось возможным. Красивая девушка зашивает мою рубашку. Девушка... Красивая... Что-то пришивает к моей рубашке... Мою одежду до этого штопала только мама, а сам я вообще предпочитаю пользоваться магией. Студентка, совершенно по-магловски делающая что-то практичное вручную, казалась б́́́́о́льшим чудом, чем весь остальной замок со всеми своими профессорами, портретами и Пивзом вместе взятыми. Девушка положила последний стежок, ловко завязала узелок и маленькими ножничками обрезала нитку. Полюбовавшись своей работой, она лизнула палец и намотала на него конец свисающей из игольного ушка нитки, завязывая ещё один узел. Потом она огляделась, будто потеряла что-то, взмахнула рукой, и из угла ей в ладонь прилетело что-то маленькое. Равенкловка приложила это что-то к рубашке и начала пришивать.

Пуговицы — догадался я.

Как будто использование невербальной беспалочковой магии для нее это что-то, само собой разумеющееся! Как будто это вообще пустяк для мелкой четверокурсницы!

Пока девушка отвлеклась на мою рубашку, я воспользовался случаем чтобы получше рассмотреть её саму. Миловидная, молочная кожа с крапинками веснушек, длинные пушистые ресницы, бросающие тени на щёки. Каштановые волосы собраны в тугой пучок на макушке, но непокорные пряди озорными пружинками падают вокруг лица. Она напевала балладу, время от времени прерываясь и покусывая пухлую губу, когда задумывалась о чем-то. Девушка в последний раз продела иглу сквозь дырочку на пуговице, затянула узел и обрезала нить. Повинуясь взмаху палочки, рубашка взмыла в воздух, разгладилась и, помахивая рукавами, подлетела к кровати, чтобы послушно опуститься на спинку.

Я спешно закрыл глаза, притворившись спящим, мне хотелось ещё понаблюдать за девушкой. Раздался мелодичный перезвон, после чего я услышал тихие шаги и звук придвигаемого стула, а на тумбочке возле моей головы еле слышно зазвенели флаконы. Я ощутил слабый запах лечебной мази. Девушка, продолжая что-то напевать, осторожно взяла мою руку и я почувствовал ледяное покалывание средства от ожогов, контрастирующее с теплом её пальцев.

Вскоре послышались знакомые шаги и звук отодвигаемой ширмы.

— Что ты делаешь? — в голосе Лили звенело раздражение. — Сев не любит, когда его трогают!

Неужели она пришла навестить меня? Раньше она никогда не приходила в больничное крыло после моих стычек с мародёрами.

— Я его лечу, Эванс, работа такая у меня. Видишь? — Она развернула мою кисть и провела по коже ладонью, стирая мазь. — Если ожоги вовремя не смазывать, могут остаться рубцы, и нарушится подвижность. Будет обидно такую красоту испортить.

Лили фыркнула и рассмеялась.

— Ты его красивым назвала сейчас?

— А ты будешь спорить? — нежные пальчики бережно гладили, не обделяя вниманием ни клочка кожи. — Это руки будущего Мастера! Они не могут быть некрасивыми. Вот когда он очнётся — сам решит, нужно ему лечение или нет, а пока я за него отвечаю.

— Или ты просто хочешь пощупать живого парня? Давай я Сириуса попрошу, он даст не только пощупать.

— Эванс, ты ревнуешь? — В голосе равенкловки послышалось едва различимое раздражение. -Ему ещё на груди ожоги обработать нужно, можешь помочь.

— Мне нужно домашнее задание приготовить. Я надеялась, что он уже очнулся и мы вместе займёмся.

— Не думаю, что после яда квакши он будет в состоянии учиться. Не сегодня точно. Ну так что? Вот мазь, вот пациент.

Вместо ответа я услышал знакомое недовольное фырканье и удаляющиеся шаги.

— Сириуса! — тихо пробурчала ассистентка целительницы и убрала с моего лица упавшую прядь волос. — Еще бы Локхарта потрогать предложила! Нашла бестолковую щупальщицу!

А это еще кто такой?