The valley blooming wild roses (джен)

В дверь номера вошло нечто.

Его услышали еще издали; все синхронно повернулись ко входу.

Этакий усеченный конус на маленьких кривых ножках, упакованный в летную куртку с вытертым мехом на воротнике, с изломами на рукавах; черное галифе из чертовой кожи и высокие шнурованные ботинки. Грудь широкая, плечи — во. Руки длинные мускулистые. Голова маленькая, щеки — как брыли у бульдога, нижняя челюсть оттопырена, в желтых зубах перекатывается тонкая сигарилла неизвестного происхождения. Глаза — как изюминки, нос курносый. Волосатая макушка была прикрыта летным шлемом, настолько вытертым, что уже было не понятно, какого цвета и вида.

Это необычное существо, вломившиеся в номер с громким ворчанием и сопением, а также с непотребной руганью, звали Генри Хенк Мак-Тер. Всю свою сознательную жизнь он проработал в полиции и был близок к тому, чтобы послать эту работу к черту.

Генри Хэнк Мак-Тер — 50 лет — полицейский детектив. Держится благодаря опыту, но в скором времени собирается на пенсию. Характер скверный. Любит закладывать за воротник. Многократно был замечен в порочащих его связях, курит сигариллы неизвестного происхождения. Несдержан на язык.

— Что тут, черт подери, происходит? — злобно осведомился детектив Мак-Тер, окутывая всех присутствующих исключительно вонючим дымом.

— Убийство, детектив, — отозвался парень из ночной смены, — мы тут с трех часов ночи возимся.

— Убийство, говоришь, щенок, — мрачно пробурчал детектив, — а где этот блядский труп?

— В спальне.

— Небось с девицей приятно проводил время, — хохотнул Генри, — а она его и почикала, — сально ухмыльнувшись, вошел в спальню и увидел труп.

Голый мужчина лежал на шелковых простынях, распоротый от паха до подбородка, вернее до того места, где начинается голова, но головы на положенном месте уже не было.

— Где эта сраная голова?! — окрысился Мак-Тер на патологоанатома.

— А, вон, на тумбочке, — тот указал на прикроватную тумбу, на которой действительно стояла голова с вытаращенными глазами и высунутым языком.

— Пальцы и зубы отсутствуют, — эксперт встал с колен и обратился к детективу, — видимо, убийца унес их с собой, чтобы мы не смогли установить личность убитого.

— Какая сука сообщила об убийстве? — детектив вынул измочаленную сигариллу из рта и засунул её в карман.

— Некая Жаклин Джонс…

— Так?

— Её уже допрашивают, она проживает в соседнем номере. Когда женщина услышала подозрительные звуки, то сообщила администрации, но поскольку они не отреагировали, она вызвала полицию самостоятельно.

— Камеры в коридоре?

— Отправили на экспертизу.

— Дверь?

— Не взломана, убитый открыл её сам.

— Убийца?

— Испарился, — эксперт развел руками, — теперь действие за вами.

— Ебанутое убийство, — заворчал Мак-Тер, выкатываясь в коридор, — долбанутый висяк, — продолжал он бушевать в коридоре, — специально подсунули, дебилы… — но вдруг его вопли затихли очень внезапно.

Полицейские в номере насторожились и высунули головы за дверь. Там они узрели следующую картину. Хенк, которого не любили в управлении за отвратительный характер, но не дразнили ни Бульдогом, ни цепным псом, чтобы не попасть на злобный язык, стоял, широко расставив ноги в галифе, и злобно таращился на долговязого парня, выглядывавшего из-за двери президентского номера.

— Щенок! — злобный вопль Хенка перебудил всех постояльцев на двух этажах. — Какого черта ты тут делаешь, ублюдок?!

— Не ваше собачье дело, — отозвался парень и вышел в коридор. Это был тощий, жилистый молодой мужчина с выступающей нижней челюстью, широкими скулами, серыми глазами и каштановыми волосами до плеч. Его бедра были замотаны полотенцем. — Я могу спросить у вас то же самое…

— Ты еще поговори, сученыш, — Генри брызгал слюной. — Отвечай, что ты тут делаешь?

— Развлекаюсь, — ответил тот. Из-за двери выглянула пышная девица в коротком халатике. — Вот мое алиби.

— Ебанутые матрешки! — злобно взвыл Мак-Тер. — Какого хуя?

— Ну не вашего, это точно, — издевательски протянул собеседник, — Элис, детка! Иди в душ, я сейчас.

— Мал ты еще для таких горячих штучек…

— А ты кто такой, чтобы мне указывать? — огрызнулся парень.

— Я — твой отец, Филипп! — заорал Хэнк.

— Шел бы ты в жопу, — отозвался Фил. — Ты никогда не участвовал в моем воспитании, ты бросил мать, не платил ей деньги и не вспоминал про нас двадцать лет, поэтому я не собираюсь слушать твои высказывания. Пиздуй туда, куда шел, и избавь меня от своего присутствия, — и захлопнул дверь.

— Сука, — прошипел Хенк, вызвал лифт, спустился в гараж и сел там в такое раздолбанное авто, что ни один эксперт мира не смог бы определить марку этого автомобиля. Насквозь ржавое, скрипучее, вонючее, с оборванными бамперами, выбитыми фарами, с одним действующим стоп-сигналом, с дверцей багажника, закрывающейся на кусок проволоки, и стеклами, держащимися на синей изоленте.

Старожилы участка помнили, что автомобиль Мак-Тера был всегда такой. С самого первого дня покупки… за три доллара… на свалке…