Последний из Рода (джен)

Постепенно Морфин добился того, что его репутация даже превысила таковую у Реддлов. Что, впрочем, было не особенно сложно — в деревне их не любили. Мистер и миссис Реддл были людьми богатыми, высокомерными и грубыми, а их взрослый сын Том и того хуже. Снобы и нувориши, не считавшие нужным скрывать презрения к тем, кто был ниже их по положению — и он, Морфин Гонт. Потомственный военный, резкий по характеру, но хотя бы здоровающийся с местными и время от времени оказывающий им кое-какую помощь — особенно, если кого змеи покусают, которых в последнее время в округе расплодилось видимо-невидимо.

Ну, а как было не оказать, если серпентологией увлекался ещё прадедушка, служивший в Индии, и нахватавшийся приёмов у тамошних факиров, а потом передавший их потомкам? Кроме шуток — один из прадедов Гонта действительно долгое время жил в Индии, правда, ни в каких колониальных войсках не служил, а плотно общался с индусскими змееустами. Но ведь Морфин не так уж и далеко отклонялся от истины — просто не уточнял некоторых деталей.

Как, например, того, что змей натравливает именно он, хотя, подчас и приходится ждать до нескольких недель, чтобы атаковать очередного маггла. Главное — нужно было не сбиться на очевидный график. Магглы, конечно, те ещё придурки, но, определённо, начали что-то подозревать, если бы всех кусали в одно и то же время в одном и том же месте. Или хотя бы через равные промежутки времени.

И приходилось тщательно следить, чтобы не дай Мерлин не пострадал какой-нибудь ребёнок — это сразу всколыхнуло бы общественность, и могло помешать выполнению планов. Пускай они и были совершенно неочевидными на первый взгляд.

Да, многое было неочевидно и самому Морфину, когда идея только пришла ему в голову. Например, тот факт, что придётся тайком аппарировать в Лондон и бегать по библиотекам, на самом деле изучая самых обычных немагических змей на полупрофессиональном уровне. Кстати, это оказалось неожиданно интересным и познавательным. Вот чего у магглов нельзя было отнять — так это возможности накопить множество знаний по самым разным вещам — просто ввиду своей численности. За всю свою жизнь Морфин видел в глаза меньше волшебников, чем жило магглов в Литл Хэнглтоне, а это о чём-то да говорило.

В любом случае, подготовка была завершена. К Гонту в деревне относились достаточно спокойно, признавали его знания о змеях и могли позвать на помощь в случае чего. Нападения змей стали уже не исключительными случаями, а обыденностью, хотя и нечастой. Зелье было сварено и настаивалось в подвале до нужной кондиции. Можно было приступать к задуманному.

Место действия было выбрано — одна из уютных тенистых полянок, на которых любил отдыхать Том Реддл. Змею Гонт подобрал подходящую — не совсем типичную для Англии, однако и не слишком экзотическую — гадюкового ужа, достаточно безобидную, но опасно выглядящую тварь. Её зубы Гонт заранее смазал подходящим составом — безвредным для здоровья, но от попадания, в кровь которого, укушенная конечность непременно распухла и покраснела бы. Были подобраны свидетели, в разговоре с которыми за пару дней до преступления Морфин обмолвился о том, что в округе стало многовато гадюк, и что он на всякий случай приготовил надёжное противоядие по рецепту, привезённому его предками из Индии.

И что самое главное — Морфин вовсе не собирался выскакивать из кустов, с тем, чтобы немедленно предлагать свою помощь — выглядело бы слишком уж нелепо и подозрительно. О нет, волшебник просто проследил за тем, что него невольная помощница сделала своё чёрное дело — а потом аппарировал на дорогу, неподалёку от своего дома. По его расчётам, поганец или сам должен был на него наткнуться, спеша домой или те самые деревенские парни, избранные им в свидетели, в надежде на вознаграждение от Реддла-старшего, бросились бы его разыскивать.

Реальность как обычно внесла в планы свои коррективы, но лишь косметические. В частности, волшебнику пришлось прогуливаться не менее получаса, и лишь когда он уже собирался направиться в сторону дома Реддлов, его наконец-то отыскали посланники местного сквайра. По их словам, молодого господина укусила гадюка, а ещё — он упал и вывихнул ногу. За врачом уже послано, но мистер и миссис Реддл опасаются, что тот не успеет помочь их сыну, а про мистера Гонта ходит в округе слава, как о знатоке змей — не согласится ли он осмотреть пострадавшего?

Мистер Гонт охотно согласился, заявив, что пускай пока молодого человека уложат в постель «и не толкутся вокруг попусту», а он только прихватит из дома некое снадобье. Как знал, что понадобится — уж больно много змей в этом году расплодилось, того и гляди, дойдёт до беды. Вот он и решил подготовиться, как выяснилось — не зря.

На самом деле, Морфин и не собирался заходить домой — сыворотка правды с утра находилась у него за пазухой. Его встревожили слова о докторе. Человек с медицинским образованием сразу поймёт, что Том Реддл вовсе не отравлен змеиным ядом, и активно заинтересуется необычным состоянием пациента. И это сразу ставило крест на всём плане допроса. Если только врач будет в своём уме…

Морфин устроил засаду в каких-то трёхстах ярдах от дома Реддлов — и едва не опоздал — коляска доктора Брауна показалась из-за поворота почти что сразу после того, как он устроился на дереве. И тут-то на помощь пришла магия. Сорванное Акцио колесо, заминка — и на дороге появляется Морфин, готовый помочь, тем более, что спешат они по одному и тому же делу.

Гонту чертовски повезло, что доктор Браун предпочитал ездить в одиночку, иначе было бы гораздо сложнее незаметно обрабатывать его уже привычной комбинацией ментальных чар. Не без оснований Морфин полагал, что с обеспеченной им же самим богатейшей практикой подобного колдовства, вполне мог бы работать в отделе стирателей памяти в министерстве магии, и на довольно высоких должностях.

Папашу бы удар хватил ещё раз, если бы он сейчас увидел последнего потомка Слизерина, вежливо расшаркивающегося с каким-то маггловским коновалом и более того — выказывавшего ему своё почтение! О, как бы старый Марволо орал, шипел на парселтанге и кидался проклятиями! Старик не считал нужным ни от кого скрывать своих чувств, и Морфин в своё время при изучении бумаг даже задумался — каким образом его отец был вообще зачислен на Слизерин? Ведь если не учитывать некоторые нюансы, старший Гонт всю жизнь вёл себя как самый отпетый гриффиндорец. Если, конечно, гриффиндорцам на самом деле полагалось быть чудовищно наглыми, жестокими и прямолинейными.

Для того, чей род восходит к Основателю Слизерину, такое поведение нельзя было посчитать иначе, чем позорным. Неуместным, по самым мягким оценкам. Ни хитрости, ни амбиций — только замшелая гордость за предков. Впрочем, Марволо Гонт был лишён возможности повторно отойти в мир иной, на сей раз — от негодования. И чёрт с ним. Или Мордред. Или оба — вместе или по очереди, как им будет угодно.

В любом случае, у постели «больного» Браун и Гонт оказались одновременно. А дальше уже начали действовать инструкции волшебника, вложенные в голову доктора несколькими минутами ранее. Врач сообщил, что снадобье мистера Гонта — именно то, что нужно Тому, но на всякий случай, пусть мистер Гонт останется рядом с ним на несколько часов — у него-де, уже есть опыт в применении данного препарата, и он сразу сможет определить изменения состояния пациента. А всем остальным придётся удалиться.

Честное слово, порой за неделю Морфин не использовал столько Конфундусов и с такой ловкостью и скоростью, как сегодня. Впрочем, одними помрачающими чарами, многократно кинутыми на всех и каждого, он не ограничился. Магические замки на окно и дверь, чары от обычного подслушивания, чары от возможных волшебных следилок, лёгкая иллюзия на стекло…

Только после этого Морфин Гонт влил в рот слабо соображающего Тома Реддла сыворотку правды и начал задавать вопросы.

Да, Литл Хэнглтон три года назад они покинули вместе с Меропой Гонт, по предварительному сговору. Куда они направились? Им нужно было месяц пожить в Шотландии, так что, молодые люди сели на поезд и укатили в Глазго.

На вопрос, какого чёрта их занесло в Шотландию, Реддл что-то невнятно пробулькал про законодательство и отсутствие у Меропы нормальных документов. Естественно, у девушки из такого старого рода не могло быть этих дурацких маггловских бумажек, но это дело не слишком прояснило, и Морфин продолжил допрос. И Реддл оказался неожиданно словоохотлив, словно давно мечтал об этом кому-нибудь поведать.

В 1753 году в Англии и Уэльсе было ужесточено положение о браке. Согласно новому закону, предложенному лордом Хардвиком, пары младше двадцати одного года могли венчаться только с согласия родителей или опекуна. Стало обязательным оглашать имена жениха и невесты в церкви или предварительно приобретать лицензию на брак, проводить церемонию в церкви в присутствии свидетелей. Эти ограничения не имели силы на территории Шотландии, где юноши и девушки могли вступать в брак, не спрашивая разрешения, соответственно с четырнадцати и двенадцати лет. Для этого было достаточно в присутствии свидетеля назвать друг друга супругами.

Поскольку деревня Гретна-Грин была первым населённым пунктом по ту сторону границы на дороге из Лондона в Шотландию, она на целых два столетия стала популярным местом, где несовершеннолетние влюблённые могли заключать брак в обход английского закона. Церемонию обычно проводил глава общины — кузнец, чья кузница стояла в центре деревни, на пересечении пяти старых дорог. Кузнецов Гретна-Грин называли «священниками наковальни» — подобно тому, как мастер соединял раскалённые металлы на наковальне, он «ковал» и союз влюблённых, убежавших в Шотландию, чтобы пожениться, — а сама наковальня стала символом заключаемых там браков. Тысячи пар женились также на постоялых дворах и в гостиницах деревни. Так, именно в Гретна-Грин британский авантюрист Эдвард Уэйкфилд взял в жены пятнадцатилетнюю Эллен Тернер, наследницу состоятельного семейства.

В 1856 году был принят новый закон, согласно которому браки в Гретна-Грин могли заключаться лишь в том случае, если один из пары провёл в Шотландии три недели до церемонии. Именно это и проделали Меропа Гонт, девица и Томас Реддл, холостяк до того, как поженились.

Не знай Морфин о том, что Реддл сейчас практически невосприимчив к боли, то тот уже корчился бы от Второго Непростительного.

В общем, на выяснение всей этой тряхомудии ушло добрых полчаса.

Далее, как оказалось, «голубки» уехали в Лондон, и несколько месяцев жили на съёмной квартире «в любви и согласии». Том описывал этот период своей жизни как-то очень уж туманно, словно тогда не слишком-то отдавал самому себе отчёт в своих действиях. Более подробные расспросы о поведении Меропы подтвердили догадки волшебника — сестра держала своего маггла на чудовищных дозах амортенции. Несмотря на испытываемые к успешному сопернику зависть и презрение, волшебник не мог не признавать за ним твёрдого характера и воистину, железной воли — в противном случае молодой человек давно превратился бы в тряпку и подкаблучника. Но нет — не превратился.

Со временем сестра начала уменьшать дозы любовного зелья, и наконец, в один прекрасный момент дошло до того, что Том Реддл полностью освободился от любовного дурмана и трезво взглянул на свою жизнь. Что он сделал? Собственными руками расстроил весьма выгодный брак, сорвался из дома и от родителей, к которым питал нежную привязанность, и с кем! С Меропой Гонт, дурнушкой и дурочкой, всех достоинств которой была только отличная фигура! Более того, они состоят в законном браке, и Меропа на шестом месяце беременности — аборт делать поздно!

Словно околдовали… И ведь эта дурында призналась! Призналась в том, что она ведьма, что поила Томми любовным напитком, что любит его без памяти…

Только чудом во время этого признания Морфин Гонт не свернул шею Тому Реддлу. В этот момент он ненавидел его, как никого иного на всём белом свете.

Признания Меропы и её интересное положение произвели совершенно не то впечатление, на которое она рассчитывала. Реддл вспылил, наговорил «драгоценной жёнушке» кучу гадостей, собрал вещи и уехал обратно в деревню, невзирая на мольбы и слёзы несчастной девушки. Что с ней было после его отъезда Том не знал.

Задав для приличия ещё десяток-другой уточняющих вопросов, Гонт заклинанием усыпил Тома и покинул его комнату. Встревоженным родителям отчитался, что лекарство успешно работает, и через пару дней их сын будет в полном порядке. «К сожалению», — мысленно покаялся волшебник. Вот теперь-то он превеликим удовольствием запытал всю эту семейку до смерти. Реддлов-старших — за то, что воспитали сына таким скотом. Самого Тома — за то, что оставил беременную жену, буквально нагадил ей в душу и фактически обрёк на смерть.

Действовать хотелось неимоверно — но нельзя было. Иначе — в лучшем случае после кровавого угара его ждал Азкабан пожизненно — и никакого «доктора Моро». В худшем — поцелуй дементора. Раз — и не будет больше никакого Морфина Гонта со всем его благоприобретённым разумом, опытом, памятью и планами, одна бессмысленная оболочка.

Не-е-ет, такого не будет, он не позволит!

Он — волшебник, у него есть время, много времени. Он выяснит, как и отчего именно умерла его сестра. Он вернёт медальон Салазара Слизерина. И он отомстит Реддлам за всё. Да даже за смерть отца! Хотя нет, за Марволо мстить не стоит — не заслужил. Для него Морфин был чем-то средним между домовым эльфом и бандитом-сообщником, но никак не сыном. Выкажи он столь же слабые способности к колдовству, как и Меропа — забитых и угнетённых Гонтов было бы двое.

Морфин-дикарь отца не любил, но безоговорочно признавал его авторитет. Морфин-Айртон презирал Марволо Гонта и считал, что умер тот точно так же, как и жил. А у Морфина теперь голова рабочая, он вполне проживёт своим умом.

Все эти мысли обуревали молодого волшебника, пока он быстрым шагом, едва ли не срываясь на бег, направлялся от дома богачей к своей хижине. То есть, это ранее он жил в хижине. По прошествии нескольких месяцев, под влиянием колдовства Морфина и его же плотницкого мастерства (весьма скромного, надо отметить) жилище колдуна обрело вполне приличный вид, а по магической защите могло соперничать с иными родовыми поместьями. Но всё равно, Морфин тщательно разломал волшебную палочку, при помощи которой морочил людям головы, и сжёг обломки в кухонной печке.

И только тогда позволил себе заплакать — едва ли не в первый раз жизни и от чистого сердца. Он давно уже знал, что Меропа мертва, но обида от того, что ей так жестоко разбили сердце, была свежей. Знать бы раньше, чем всё кончится — так, пожалуй, он и палочку бы доставать не стал, а своими руками утопил мерзавца Тома в выгребной яме. Вместе с лошадью. Даже поиски артефакта временно отступили на второй план, пока Морфин не напомнил себе, что сестрёнку он всё равно не воскресит, а вещь найти можно.

Как ни хотелось Морфину немедленно сорваться в Лондон и продолжать своё расследование, но нужно было ещё задержаться в деревне на какое-то время. Необходимо было натравить змей ещё на нескольких магглов — финальным аккордом, так сказать, чтобы никто не обратил внимания на то, что после Тома Реддла не пострадал ни один человек. Ну и заодно сочинить хорошую историю для того, чтобы можно было надолго отлучиться из деревни.

Не то, чтобы Морфин так уж сильно нуждался в алиби — но после отсидки в Азкабане, он предпочитал перестраховываться. Если задуматься, хорошему волшебнику, в распоряжении которого ментальная магия, аппарация, иллюзии и множество зелий самого разного характера алиби вовсе ни к чему, а при наличии хроноворота оно могло бы и вовсе не приниматься во внимание. Вот только все более-менее сильные артефакты ушли из семьи ещё во времена деда Марволо, так что, о хроновороте можно было и не мечтать.

А правдоподобная история поможет сбить со следа и маггловских сыщиков, и авроров, если вдруг Гонт был столь небрежен, что вызвал у них определённые подозрения.

Ладно… не было смысла притворяться перед самим собой. В руки Морфина попала парочка классических детективов, и ему до смерти хотелось сделать хоть что-то, что походило бы на эти романы. В частности — пресловутое алиби. Но их лучше бы перечитать, чтобы снова не допустить совершенно дурацкого промаха, как с доктором.