Не принятые миром (гет)

День рождения Алины прошел, как и полагалось, сначала в очень семейном кругу, а потом и в особняке, где собрались многочисленные гости. Солнце клонилось к закату, последние лучи пробивались сквозь толщу облаков, создавая дырки в небе, через которые можно было увидеть небо, заслоненное облаками. Эрика смотрела из окошка своего дома, как солнце заходит за горизонт и, охватывая верхушки деревьев и зданий соседних домов, постепенно покидает землю. Со второго этажа было видно, как к их дому подъезжают машины одна за другой, всех людей, которые приезжали, она знала по имени и фамилии. Это были знакомые отца и просто люди в высшем обществе, которые имели влияние, и не пригласить их сегодня было бы большой ошибкой. Она также видела и своих многочисленных поклонников, которые прибывали и, стоя позади своих родителей, тихо о чем-то переговаривались. Единственных, кого не было, — это Виктора и Отто, они не смогли приехать из-за учебы, о чем сообщили в своем письме к Эрике, чем та было ужасно огорчена. Теперь вечер пройдет еще скучнее. Эрика закрыла окно. Ее внешний вид ее совершенно радовал, платье персикового цвета, с длинными рукавами, ленточки и множество шпилек, поддерживающие ее прическу, и тугой корсет, который еще чуть-чуть и переломает ей все кости. Девушка вздохнула и вышла из комнаты, внизу под множеством люстр и легкой мелодией толпились гости, переговариваясь и здороваясь друг с другом. Эрика не желала попадаться на глаза сейчас большому количеству людей. Здороваться с ними, как она это любила делать, и есть сладости. Сегодня у нее совершенно не было на это настроения. Вместо этого она предпочла свернуть на вторую лестницу, по которой в основном ходили слуги, она была как бы в обход главного зала. И медленно спустилась по ней. Да так, чтобы ее никто не увидел. Она кралась по собственному дому, не желая привлекать ничье внимание. Эрика была удивлена и раздосадована. Не сильно она хотела, чтобы сегодня было так много гостей. Как и другие ее поклонники, которые то и делали, что смотрели на нее. Алина была в центре внимания всей публики, и Эрика была очень счастлива, что сегодня все внимание принадлежит ее сестре. А не ей. Алина стала на год старше. А значит, теперь ей придется следить и отвечать за сестру на балах и приемах. Что не являлось для Эрики счастливой новостью.

Эрика тяжело вздохнула и оглядела зал, где они сидели. Когда ее взгляд зацепился за что-то очень симпатичное. Эрика внимательно на это смотрела, прежде чем поняла, что это кусок ткани платья девушки, богато разодетой в синем бархатном платье, руки ее украшают два брильянтовых кольца, Эрика никогда не видела так богато украшенную женщину, обычно дамы предпочитали не сильно переборщить с украшениями, однако эта незнакомка была выше всех правил, она стояла и разговаривала с Виктором. Они очень мило беседовали. Незнакомка не стеснялась эмоций и не притворялась, что уже насторожило Эрику. Она была живой и веселой, пила шампанское в два глотка и не скупилась на шутки с Виктором, который от смущения не знал куда себя деть. Таким поведением она напоминала Эрике ее тетю Фриду. Сидевшую сейчас с джентльменами в курительной комнате.

Незнакомка, увидев, что на нее смотрят, попрощалась с мужчиной и теперь развернулась к Эрике и посмотрела на нее. Эрика опустила глаза, потому что смотреть в упор было нельзя. Эрика уже пила шампанское, когда за своей спиной услышала «здравствуйте». Повернувшись, она поздоровалась с девушкой старше нее, но ненамного. Это оказалась Люси, сестра Хайца, про которую он говорил, девушка и правда была очень симпатична и чем-то отдаленно напоминала мужчину. Уверенный взгляд, которым она обвела зал взглядом, смотря на всех присутствующих с неподдельными презрением, широкая улыбка и четкость в голосе.

— Вы очень похожи… — Эрика не успела закончить.

— На Хайца. Я знаю. Вы не первая, кто проводит между нами параллель, — Люси стояла в своем роскошном платье из бархата и с многочисленными украшениями. Которые она купила на деньги Георга. Брильянтовые серьги и два кольца украшали ее руки. Она широко улыбалась, закончив пить шампанское, женщина взяла второй бокал. Ей было ничуть не стыдно, ей нравилось то, что на нее все поворачиваются. А Георг, заметив ее сегодня, чуть не лопнул от ярости.

— Вы с ним близки?

— Мы? — Люси не думала, что Хайц произведет такое впечатление на девушку. Рассказывая об их первой встрече, Хайц отметил, что эта девушка совершенно была не в своей тарелке. И теперь Люси понимала почему. Эрика отдаленно напоминала чем-то саму Люси, когда та была такой же молодой. Энергия, души, которой была наполнена Эрика, совершенно не было места в тех рамках, которые были в обществе, где она родилась.

Это общество создано для людей обезэнергиченных. Таких как Георг, для которых внешняя фальшивость важнее содержимого.

— Нет, мы не так сильно близки с Хайцем, как мне бы хотелось, однако я все же его сестра, — женщина, наклонив голову, проговорила.

— Наверное, хорошо иметь брата, — Эрика умолкла, стыдясь своей бестактности и отсутствия вежливости, смутилась. Люси, увидев, в какую неловкость вогнала себя Эрика, попыталась скрасить ситуацию:

— Дорогая, не стесняйтесь говорить то, что вы думаете, я не пристыжу вас. Я терпеть не могу эту фамильярность и еще ложь, которая расхаживает в высшем обществе. Да, Хайц — хороший мужчина. Он через многое прошел, и, в отличие от ваших поклонников, он знает жизнь.

— Что вы имеете в виду? — переспросила Эрика.

— О, дорогая, перестаньте! — воскликнула Люси и, взяв Эрику за руку, отвела ее в сторону. — Посмотрите вокруг. Думаете, в этом зале есть люди, способные выжить, если их бизнес пойдет крахом? Или нет, давайте не так. Думаете, тут есть люди, способные понять, чего хочет их душа. Может, Эрика, душа вашего отца хочет спокойствия и мира, а не бесконечных поездок и встреч. Или ваша душа, например, хочет свободы и легкости, а не подчинения вечным правилам. Думаете, я не замечаю, как вы стараетесь держать себя в руках? Тут нет ничего, что могло вызвать во мне эмоции, только если смех, однако эта ситуация абсолютно меня не беспокоит и не тревожит. Я могу дать вам совет? — Девушка закивала, и Люси произнесла: — Ничего не бойтесь! Не бойтесь, если что-то кажется вам невыполнимым или что кто-то указывает вам на ваше якобы место в этой жизни. Запомните, вы не являетесь ничьей собственностью, вы не принадлежите никому. Даже если вы хотите кому-то принадлежать или чтобы кто-то принадлежал вам!

— Но разве это правильно? — Эрика сказала не подумав, ей казалось, что правилам нужно следовать и идти по правилам. Что всегда нужно иметь кого-то, кто сможет главенствовать над тобой или хотя бы присматривать, невозможно полностью уйти в свободу, ведь она граничит с сумасшествием, философией, отшельничеством и изгойством.

— Дорогая, то, что является нормой для вас, не означает, что является нормой для кого-то другого. Современное общество устроено так, что правительство хочет, чтобы как можно больше людей хотели одинакового и не требовали того, что отличало бы их от других. И тогда все будет хорошо. А еще лучше, чтобы люди перестали думать. Потому что это большая проблема для правительства. Все будут похожи друг на друга, и нигде не будет войн, ведь война возникает по причине того, что люди разные и сталкиваются. А если все будет у всех одинаковым, то и войн, и бед, и нищеты не будет.

— В чем-то вы правы, однако не будет ли этот мир совершенно глупым и нецелесообразным?

— А вот тут вы совершенно правы! — Люси хотела продолжить беседу, но, к сожалению, Хайц подошел.

— Дорогая Эрика, я не хотел бы, чтобы моя сестра вам сильно докучала, — мужчина выглядел особенно хорошо сегодня: белоснежная рубашка и черный костюм-тройка, волосы зачесаны назад и белоснежная как мрамор кожа.

— Ну что вы, — Эрика взглянула на них обоих. Они были близки, без притворства, как у них с сестрами. Да, они отличались, но что-то их сближало больше, чем кровное родство ее с Алиной и Мари.

Сегодня Эрика взглянула по-другому на Хайца, теперь перед ней почему-то стоял совсем другой человек. Рядом с сестрой он не казался таким холодным и таким жестоким, а его холодный взгляд смягчился. Эрика еще раз посмотрела на то, как он уже брал сестру за локоть и уводил ее, а Люси все протестовала и не хотела. Разносили напитки, и все кружили в правом углу зала в танце, но Эрика не замечала этого всего, она увидела, что свет стал теплее и что оси как-то замерли.

Хотя сердцем все еще она хотела видеть Хайца, что-то в нем притягивало ее теперь, и не казался он ей таким холодным и черствым. Хайц открывался с другой стороны, и девушка, если бы ей предложил Хайц сбежать, сбежала бы. В глубине души она хотела сбежать, и Хайц казался ей единственным, кто мог бы вместе с ней согласиться и сделать это. Эрика смотрела на него, и он был все больше симпатичен ей. Как человек, олицетворяющий то, что она не могла себе позволить. Он был мужчина, и на его поступки не смотрели столь осуждающе.

Хайц чувствовал постоянный взгляд Эрики на себе и постоянно оборачивался, дабы поймать его. Но ему это не удавалось. На день рождения был приглашен не только он, но и Отто с Густавом. Что для них всех стало большим приятным сюрпризом.

— Хайц, если ты сейчас же не прекратишь вертеться по сторонам, я сам тебе откручу твою голову. Что ты там увидел? — Густав стоял как на иголках в свой первый выход в общество. Был крайне возбужден и все повторял за старшим братом Отто или Хайцем.

— Нет, ничего, просто хотел кое-что прояснить, — медленно произнес Хайц и повернул к нему голову.

— Ничего себе, — воскликнул Густав. — Ты посмотри, сколько тут хорошеньких девиц, — Густав провел рукой по залу.

— Густав! — пришикнувший на него Отто заставил брата замолкнуть. — Когда ты научишься выражаться не так грубо? Они все замужние женщины. К тому же я тебя уверяю, тут нет для тебя девушки.

— С чего ты решил? — младший решил не сдаваться просто так.

— С того, что тут женщины привыкли быть за мужчиной и никак не соревноваться с ним.

— Ну тогда скучно, — состроил грустную мордочку Густав. — Хайц и Отто только закатили глаза. Отто вел себя мягко, сдержанно и очень любопытно. Он за короткое время обошел все комнаты, в которых были люди, похвалил интерьер хозяев и сказал об их красоте сада.

Хайц же увидел в толпе Люси и поманил ее рукой. Она уже успела отойти от них. Люси сегодня была крайне возбуждена, она перебегала от одной группы людей к другой, и Хайц никак не мог за ней уследить.

— Только не говори, что ты… — он не успел закончить.

— Что я говорила с их тетей? Фридерикой. Помнишь, отец, может, упоминал о ней вам. Когда-то в молодости они были очень близки. А Эрика… — быстро ответила девушка. — Ну да. А она неплохая, тут где-то должны быть две ее сестры, с которыми она, судя по всему, не сильно ладит.

— С чего ты решила?

— Если бы они ладили хорошо, то они были бы рядом с ней, а не порознь. — Хайц закатил глаза.

— Это ничего не значит, и вообще, Люси, иди попей шампанского. Не ты ли приволокла нас сюда? И сама пришла, чтобы посмотреть на Георга, своего бывшего мужа?

— Да, это сделала я. Но прошу, Хайц, не порть мне настроение.

— Оно у тебя слишком счастливое сегодня, — подвел итог мужчина и отпустил Люси.

— Я приволокла тебя сюда ради Георга, который все порывался с тобой поговорить то ли о твоем бизнесе, то ли о сделке на драгоценности, которые он хочет, чтобы ты ему возил.

Хайц закатил глаза.

В это время Хайц вышел в сад, надеясь, что Георг прибудет лично, однако он через посыльного передал бумаги, которые сейчас держал в руках.

Остаток вечера прошел в теплых тонах. Эрика немного повеселела от шампанского, что ударило ей в голову. Она даже шутила. Вечер проходил в прекрасных тонах, и Эрика проводила время в компании тети и бабушки. Однако, устав от разговоров, девушка быстро пробежала в темную комнату, заставленную диванами и креслами, настольными играми. Эрика села на диван и стала смотреть за гостями. Во тьме комнаты ее нельзя было увидеть, а вот она хорошо всех видела. И, расправив складки на своем платье, она посмотрела налево, направо, но ничего любопытного не заметила.

Мимо нее так же ходили гости: дама из дома Алефель, мужчина высокого роста, с тростью, преклонных лет Эдуард де Боже‎, юноши, что искали с ней встречи, будучи ее поклонниками, они спрашивали у проходивших официантов: «Скажите, а мисс Эрика еще не появлялась?» И тот лишь, опуская глаза, говорил: «Нет», и те разочарованно уходили прочь. Эрика так и сидела бы в этой темной комнате, чуть прикрытой шторами снаружи. Вот прошел дворецкий и, ругая про себя новеньких за открытые двери, захлопнул двери комнаты, в которой сидела Эрика. А та даже не успела ничего сказать. Только открыла рот, зажегся свет лампы откуда-то из угла. Девушка вздрогнула и хотела закричать, но строгий мужской голос ее остановил.

— Мисс Фюрстенберг, прошу, не делайте такое удивленное лицо. — Эрика вгляделась и увидела знакомую фигуру. Это был Хайц Вальдгрейв, с которым они беседовали сегодня. Мужчина сидел в углу комнаты, скрестив ноги и смотря на нее обыкновенным взглядом.

— Почему вы здесь? — это первое, что пришло в голову Эрике. Мужчина удивленно развел руками.

— Захотел отдохнуть, — он вынул из кармана пиджака часы и посмотрел на время.

— Тогда почему вы не с гостями? В зале полно углов, где нет такого большого количества людей. — Эрика села на диван, на котором сидела до этого, и в слабом свете лампы увидела его улыбку, такую мягкую и добрую.

— Видите ли, я не люблю людей в больших количествах. Даже сидя в углу посреди залитого светом зала, я ощущаю их присутствие, это раздражает меня. — Он встал и в два шага оказался с ней рядом на расстоянии руки. На нем был черный и идеально сидевший костюм, начищенные ботинки и цилиндр, который он держал в руке. По нему нельзя было сказать, что он был выброшен своей семьей.

— Тогда зачем же вы пришли сюда? — Вопрос заставил Хайца сдержать смешок в адрес Эрики. Какой же Эрика была еще молоденькой.

— Скажите, мисс, вы и правда думаете, что на приемы хотят только для того, чтобы повеселиться или же поговорить с людьми? — Вопрос озадачил девушку. И видя, как ей тяжело найти ответ на вопрос, сказал сам: — Люди ходят на приемы по причине того, что им слишком скучно дома. Они выходят в общество, чтобы их не захлестнула волна отчаяния и копания в своей жизни. Нельзя всегда сидеть в четырех стенах, нужно время о времени чем-то наполняться. Для одних это ситуации, в которые они попадают. Для других это люди и общение, есть кто, наблюдая со стороны, наслаждается трудом кого-то, и этого им тоже хватает. Однако всегда человек выбирается в общество для единственной причины наполнить себя.

— Но разве разговор с людьми — это? — девушка не знала, как подобрать слова. Хайц оказался непростым человеком, впервые Эрике было интересно общаться с мужчиной. Не строить из себя дурочку и не казаться слишком молчаливой, слишком детской, взрослой. Она была собой рядом с ним. Она могла позволить себе практически все. Засмеяться в его присутствии или обидеться, хотя эта бы обида не имела под собой никаких поводов. Она не боялась показаться не той, прекрасно зная, что Хайц не тот, с кем ее сведет судьба. Их встреча по воле судьбы происходит просто из-за обстоятельств, которые подстроила вселенная, и больше ничего не значит.

— Я имею в виду интеллектуальный разговор, разговор не просто для того, чтобы поговорить, потому что в молчании еще страшнее сидеть. И нужно срочно чем-то заполнить пустоту. А разговор, когда и ты учишь собеседника, давая ему о чем-то подумать. И когда он чему-то тебя учит. Это непросто, и я встречал мало людей и не хотел отпускать, хотя их уносила от меня судьба.

— Неужели вы пришли сюда просто посидеть в этой комнате? И поговорить со мной? — Хайц подпер голову рукой и отрицательно покачал головой. Лицо Эрики в миг преобразилось.

— Отчасти я пришел сюда посмотреть на вас и посочувствовать вам, потому что это действительно печально. — Хайц закурил сигарету. — Семья, которая пытается выглядеть счастливой, а на самом деле хранит великую печаль. Я пришел сюда поздороваться с вашей тетей. Которая была знакома с моим отцом, — после некоторой паузы сказал он. — Они когда-то были очень близки. Но потом мой отец женился на другой. А ваша тетя уехала из Парижа, — выпуская дым изо рта, произнес он.

— Я это знаю, однако мне было бы любопытно узнать про вашего отца. Тетя говорила, что он был человеком военным. И она жалела его. Брак убил его. — Хайц стряхнул пепел с сигареты в пепельницу. Эрика продолжала так же сидеть.

— У вас будет такая возможность! Знаете, Эрика, я не хочу оставаться здесь больше ни минуты и намерен уйти сейчас же. Как насчет того, чтобы поехать со мной? Вы сможете сбежать? — Эрика наклонилась ближе. В ее глазах вспыхнула радость и любопытство. Оставаться на этом скучном балу она не намерена. И к тому же почему бы и нет?

— Но ведь это против правил. Я не могу просто взять и вот так сбежать, — Эрика боролась с собой. Хайц видел это. Он знал, что Эрика поедет с ним. И уже примечал места, где он ее прокатит. — Вы ведь не скажете про этот вечер? — с мольбой она взглянула на него.

— Я считаю, что это честно по отношению к вам. Вы слишком молоды, и проводить все время вот так — это неправильно. Я считаю, что молодость полностью, как и детство, принадлежит человеку, и только зрелость и старость он может посвятить обществу. Но никак не наоборот. К тому же одна поездка ничего не сделает. Решайтесь, Эрика. Вы не пожалеете. К тому же, признаюсь, вы единственная стоящая девушка тут.

— Говорят, что вас лишили семейного герба и фамилии?

— Отчасти это так, но не совсем. К тому же какая разница? Лишили меня фамилии или нет. Если со мной все равно считаются, как и раньше считались с моим отцом.

— Вы так говорите, как будто для вас это не имеет никакого значения! Семья — это ведь важно! — чуть повысив голос, промолвила девушка.

— Да, важно. Но только тогда, когда ваша семья может вам что-то дать и не использует вас как оружие или вещь. — Эрика повернулась к нему всем телом.

— Вы.

— Нет, Эрика, я не клоню к тому, что вы вещь. Однако скажите, Эрика, вы ведь жаждете больше всего на свете — это вырваться из этого порочного круга. Из этих правил, условностей. И формальностей. Вы сами можете устанавливать правила. И вы больше этих правил. Я не встаю на вашу сторону, просто говорю, что вы не созданы, чтобы сидеть в четырех стенах. — Он встал, взял цилиндр. — Мисс Эрика, мне искренне вас жаль, — с этими словами он откланялся и пошел из комнаты.

— Хайц, постойте! — Он остановился. — Я еду с вами. Сейчас же! — Хайц улыбнулся и чуть наклонился вперед, пропуская даму.

Яркий свет сразу ударил по глазам девушки, у девушки проскальзывала мысль, что он не такой уж и холодный, как показался ей при первой их встрече.

Слова Хайца не выходили у нее из головы, а от количества гостей и шума, происходящего вокруг нее, у нее заболела голова.

Они прошли к заднему двору, где находилась машина, на которой приехали братья. Люси как самая старшая приехала отдельно от них.

Хайц уже хотел уехать, однако, увидев Георга, попросил Эрику сидеть в машине, а сам вышел из нее навстречу мужчине.

— Мистер Хайц, — Георг, стоявший рядом, поплелся к нему медленной и ленивой походкой, он издалека наблюдал за ним.

— Здравствуйте, мистер Либермант. — Они учтиво поклонились друг другу. Под звон бокалов и легкой музыки Хайц обратил внимание на нервозность этого мужчины. Его глаза не смотрели с ясностью на происходящее, а больше с какой-то туманностью и иллюзорностью на происходящее.

— Скажите, мы с вами можем поговорить где-то в другом месте? — Собеседник кивнул. Они вышли за угол дома, протискиваясь сквозь плотное кольцо людей, которые ждали, что принесут еще шампанского, и завернули в проулок.

— Так о чем вы хотели поговорить, мистер Либермант? — Мужчина, услышав вопрос, огляделся и, подойдя, шепотом стал говорить:

— Мистер Вальдгрейв, я слышал о ваших темных делах. — Хайц напрягся, о каких? О его темном прошлом или же настоящем? Но продолжал молчать. Меж тем Либермант продолжал: — Я знаю о том, что вы живете, проворачивая незаконные сделки и зачастую убивая собственников разорившихся предприятий.

В ответ на это Хайц громко засмеялся, чем обескуражил своего собеседника. Георг в полном непонимании и неовладении ситуацией уставился на него.

— Мистер Либермант, ваши обвинения беспочвенны. Во-первых, если вы о тех убийствах на приисках, то это совершенно не моих рук дело. К тому же прииски не мой конек, — четко отчеканил Хайц. Во-вторых, я с братьями живу очень спокойно, зарабатывая на скачках и ведя относительно скромный бизнес. Мне принадлежит кафе в одном из бедных районов Парижа. Не буду говорить какой. Вы ведь все равно не знаете, что такие существуют. Такие люди, как вы, уверены, что бедности вообще не существует. — Хайц поправил манжет. — В-третьих, если вы хотите сотрудничать, основу чего составит антиквариат, который я вожу из Америки и Германии, а также из Мексики, я всегда к вашим услугам. Наверное, это единственное, что я делаю незаконно. Однако, как я знаю, провозить вазы в виде сувенира не запрещено законом. Всего хорошего, мистер Либермант, — сказав это, Хайц направился снова в дом.

Он ненавидел таких людей, как Либермант, ничего не знавших о жизни и не имеющих ни малейшего понятия о человеческой природе. Хайц смог быстро среагировать. И не открыть свою тайну, плохо было бы, если он заподозрил бы его в тех убийствах и пустил полицейских в их дом. Тогда незаконный склад оружия, хранившийся у Густава, попадет не в те руки и коллекция марок у Вольфганга, а про редких кроликов Отто и говорить нечего.

Теперь он понимал, почему Люси так яростно реагировала, когда он лишний раз напоминал о нем. Хайц все продолжал смотреть на гостей в зале. И вспоминать Люси, которая не смогла прийти сюда. А очень зря, он хотел бы посмотреть на ее реакцию и разговор с Георгом, хотя, наверное, в этом разговоре не было бы ничего интересного. Хайц выдохнул, начинались сумерки. Первые звезды выходили на небо, рассыпаясь в хаотичном порядке. А луна светила сегодня не очень ярко. Из-за облаков, что проплывали по небу, к завтрашнему дождю веяло холодностью и сыростью, наступала настоящая осень, промозглая и нехорошая осень.

Однако Хайца это не волновало. Его ждал прекрасный вечер. Эрика сидела, и улыбка не сходила с ее лица. Так в новинку было ей это все. Они проехали по мосту, проложенному через Сену. И повернули на Елисейские поля, и Эрика в шутку сказала:

— Хайц, скажите, а вы ведь знаете жизнь со всех сторон?

— В каком понятии?

— Ну, вы ведь были наверняка не только в богатых кругах, но и у людей среднего класса.

— Ах, вы про это, — проговорил мужчина, сворачивая с главной улицы.

— Да, я действительно был там. Однако вместо того, чтобы рассказывать вам, наверное, будет лучше, если я вам покажу город и этот квартал. Мы можем зайти в средний ресторан и покушать там. Вы наверняка голодная.

— Но ведь нас узнают сразу! — воскликнула Эрика. — Мы будем выделяться.

— О, Эрика, вам ли беспокоиться? Вы всегда выделялись среди своих. Поэтому вам не привыкать. Наслаждайтесь! — с этими словами Хайц остановил машину за два квартала до ресторанчика, который он знал с детства, хозяин их радушно примет и угостит.

Хайц вышел первым и открыл двери даме, Эрика была в полном восторге, еще никогда никто не давал ей столько впечатлений за такое короткое время. Ее переполняло любопытство. Когда она оглядывала дома, и пальто, что сидело, что было на ней, чуть продувалось ветром.

Они пошли пешком, и Эрика взяла под локоть Хайца. В этом жесте не было ничего. Ей было так удобнее. Ночные фонари отбрасывали свои причудливые тени, и девушка рассматривала зажженный свет в окнах. Судя по тишине, что стояла на улице, были они где-то на окраине города. Но оттого это и было место необычно для девушки. Находясь всегда в центре и всегда в обществе, она не знала, как живут люди за пределами общества.

— Эрика, вы так внимательно рассматриваете окно, что вы там хотите увидеть?

— Я хочу понять, как живут другие люди. Отличающиеся от меня. Я всегда знала только людей из своего круга и общества. И всегда гадала, как живут люди в более бедных районах или же люди из других социальных групп. Конечно, у них нет столько платьев и одежды, но, например, что они делают после работы? Как учат детей и как относятся к выходным, они же у них бывают? — Ее вопрос навел Хайца на мысли, что Эрика желает узнать гораздо больше, чем могут позволить ей книги на полках. Конечно, такая девушка как она, была образованна по всем отраслям. Экономика, философия, знание языков. Но чего она не знала, так это жизни. Она задает простые вопросы. Которые когда-то и Хайц задавал себе. И находил ответы уже позднее.

— О, ну, я могу сказать, что выходные у них есть и обычно люди в выходные отдыхают.

— Отдыхают, а как они это делают? Мой отец, например, когда хочет отдохнуть от работы, ездит на лошадях или читает книги. А потом снова принимается за работу. А когда хочу отдохнуть, фотографирую и потом проявляю фотографии.

— Ну, обычно люди из среднего и низших классов просто лежат, а потом проводят время с детьми или родственниками. Обычно по выходным они собираются с друзьями или просо думают о своем, — перечислял Хайц, вспоминая, что он делал, когда уставший приходил со стройки.

— Скажите, а как принято встречаться в других классах?

— Ну, там по большей части все решает сам человек и деньги не играют никакой роли.

— Никакой?

— Нет, никакой. Люди выбирают того, с кем можно будет провести холодные зимние вечера, сидя в комнате, и с кем можно разделить летнюю радость, с кем можно будет посмеяться и с кем поговорить о том, какой несправедливый мир. Несмотря на то что люди думают о деньгах. Любовь они себе выбирают точно не по количеству денег. А толк от них, если вместо человека ты получишь вещь? — проговорил Хайц, подходя к ресторану.

Эрика взглянула и ступила вслед за Хайцем.

Внутри толпились гости, шумела музыка. Танцевали люди на столах. Все было так хаотично, но так естественно. Не было строгости, напыщенности, правил. Все подчинялось какой-то единой системе. Системе уважения, если тебе хорошо, то и другому должно быть не хуже. Никто не старался прикрикнуть на кого-то за то, что тот уронил кружку пива или бокал вина.

— Пойдемте, — Хайц взял за руку Эрику и повел ее. Эрика смотрела за залом, и только когда они прошли к стойке, Эрика увидела хозяина заведения. Маленького мужчину. С седыми усами и добродушной улыбкой. Он по-дружески похлопал Хайца.

— Вижу, ты сегодня не один, — подмигнул он ему, показывая в сторону Эрики.

— Эрнест, хватит смеяться. Ты только что с приема. Прошу два бокала вина и дальний стол нам.

— Какие вопросы, — проговорил Эрнест.

Хайц повел Эрику в дальний конец зала за дальний стол, он был огражден небольшим заборчиком и чуть приподнят на платформе, чем остальные столы.

Эрика, смотря по сторонам, жадно впитывала в себя интерьер заведения. Голые стены украшены лампами, по бокам на столе у них стоит свеча и застелена холщовая белая скатерть. Стулья простые деревянные, по стенам развешаны картины, в дальнем углу стоит деревянная мишень для дротиков, но туда запускают ножи. Столы расставлены в хаотичном порядке, и клиенты по большей части обслуживают сами себя, людей не хватает. Но атмосфера не становится от этого хуже. Все смеются и радуются. Кто-то обсуждает политику, кто-то обсуждает семью. Кто работу. Все смеются, в этом месте нет повода для жалоб, в отличие от ее общества. Где люди, собираясь на приемах, только и делают, что жалуются друг другу.

— Вам не шумно? — откинувшись на стул, сказал Хайц.

— Нет, ну что вы, — с открытостью произнесла Эрика. Нет, ей не было шумно. Ей было весело и интересно.

— По правде сказать, знаете, тут я чувствую себя свободнее, чем где-либо. Я была во многих местах, однако только это место меня так удивило.

— Эрика, рестораны высшего общества похожи друг на друга как две капли воды, как и распорядок в них. В заведениях такого класса все всегда по-разному. Да и контингент может быть совершенно разным.

— Вы приходите сюда один?

— Нет. Всегда по-разному. Когда с братьями, когда без них.

— Много у вас братьев? — Хайц хохотнул. Она была первым человеком, заинтересовавшимся его семьей. Не положением, не деньгами, а семьей.

— Ну, трое. Отто. Второй по старшинству, Густав, и Вольфганг, самый младший.

— И какие же они, ваши братья? Они похожи на вас?

— О-о-о! — воскликнул Хайц. — Не, все мы разные и очень отличаемся друг от друга. Отто — большой любитель природы и кроликов. Если будет возможность, я вас познакомлю. Он очень нежный и ранимый, переживающий за каждую тварь, ползающую или летающую. Никогда нельзя сказать, чем он очаруется на этот раз. Участвует во многих ярмарках и собирает призы. Густав — полная противоположность Отто, большой любитель оружия. Как холодного, так и пушечного. У него собрана большая коллекция, и он продает на черном рынке и таким образом покупает новые экземпляры. Также является большим любителем скачек. Думаю, вы смогли бы с ним сойтись в дружбе на почве лошадей.

И самый младший, Вольфганг. Он самый тихий из нас всех и самый безобидный. Очень любит книжки и очень любит сочинять стихи, также любит что-то изучать. Будь то поведение кроликов или же оружие.

— Ну а вы?

Я? Ну, я самый обыкновенный и самый старший из них. Я люблю путешествовать, хотя и за свою жизнь я был в путешествии лишь однажды, я безумно хочу отправиться снова. Мы не пробудем долго тут, Эрика. Я не вижу смысла. Я люблю леса. Гулять, смотреть и дышать лесом. Чувствовать, как твои легкие наполняются силой земли. Да даже просто люблю лежать на земле и чувствовать ее силу. Ну а вы что расскажете о себе?

— Ну, я тоже, по правде, не сильно чем-то могу отличаться. Я самая старшая из своих двоих сестер. Мы с сестрами не так сильно друг друга любим, как вы друг друга, да и не так сильно привязаны друг к другу. Если говорить про меня. То я всегда увлекалась фотографией и видеосъемкой. Хотела когда-то поступить в актерское. Но мать не разрешила. Я привязана к отцу, он всегда воспитывал меня как наследника империи семейной. Однако я не хотела быть им. Мне безразлично, кто будет главный, ведь по факту мы, женщины, не сильно годимся на эту роль. Всегда хочется командовать в лице мужчины, а не самой. — Слова, произнесенные Эрикой, заставили Хайца вспомнить о Люси и ее поведении. Наверное, он слишком много сложил на ее плечи, решив, что раз она самая старшая, то можно ей все сбросить, что не касается братьев и семьи.

— Ну а ваши сестры?

— Алина и Мари — гордость матери, и на этом, пожалуй, все. Я не могу сказать, что они чем-то увлекались. Мари увлекается растениями и запахами, а Алина, если можно так сказать, сплетнями.

Хайц засмеялся.

— Сплетнями?

— Да, сплетнями, — повторила Эрика. — Она обожает их собирать и потом распускать. Просто обожает.

За разговорами они не заметили, как им принесли вино, и ночь, что спускалась на город стремительно и властвовала над городом, проникая в квартиры и дома, отступала при виде искреннего смеха и счастья, находившегося в заведении, где были они.

Хайц долго рассказывал про их детство, как они с братьями играли в поместье у отца и как Густав впервые подстрелил банку. Как Отто все время вздрагивал при виде их бабушки по отцовской линии. Которая была воспитана в суровых условиях и чуть что, так сразу лупила детей. Вольфганг был самый плаксивый ребенок, и Эрика проводила параллель с Мари, которая поднимала на ноги весь дом. Когда болела или плакала.

— Скажите, Хайц, а ведь Люси, она ведь тоже ваша семья?

— Да, но о ее существовании я узнал гораздо позже и только по счастливому случаю. Но при отвратительных обстоятельствах. Мы впервые встретились с ней на похоронах отца, когда она, еще будучи женой Георга, пришла вместе с ним. Издалека она очень напоминает нашего отца. Однако я не осмелился первый подойти к ней. Только когда пришла пора прощаться и все говорили нам сочувствующие слова, она рассказала нам о своем родстве с нашей семьей. И хоть наш отец тогда уже был беден. На его похороны пришли все те, кто ни пальцем не пошевелил, чтобы помочь ему. Все-таки, Эрика, люди — существа непостоянные. Когда надо, они ничего не сделают и никак не помогут. Но когда тебя уже нет, они сразу просят у тебя прощение и говорят, как им жаль. Прикрывая тем самым их эгоизм.

— О, Хайц, мне жаль, что вам пришлось испытать такое. Люси — прекрасная сестра.

— Она на два года меня старше. И она была под опекой мужа. Поэтому она только недавно к нам присоединилась.

— Она живет с вами?

— Когда как. У нее осталась квартира в центре Парижа от мужа, но она выставила ее на продажу и переехала частично к нам. Почему частично, потому что по большей части она все еще живет в этой квартире.

— Эх, хотела бы и я иметь такую независимость и огромную силу вырваться из того, что меня тянет вниз.

— О, дорогая Эрика, в вас есть все, чтобы вырваться из этого, но единственное, чего вам не хватает, — это смелости. Давайте закончим в ресторане, уже рассвет. И продолжим там. Моих братьев нельзя оставлять одних, — посмеявшись, произнес он.

— Вот бы прожить некоторые дни по-другому, — вздохнула Эрика.

— Но так нельзя.

— Но почему же нельзя переписать?

— Потому что в этой жизни можно исправить все, кроме самой жизни. Вам нужно стоить ее так, чтобы, если бы вас сейчас убили, вы бы ни о чем не жалели — ни о плохих дняъ, ни о хороших!

— А разве так возможно? — Эрика удивилась. — Мне всегда казалось, что жизнь сейчас можно будет променять на жизнь потом. Что потом мы отвоюем украденные обществом дни и разменяем их на счастливые.

— Нет, дорогая, так не бывает, жизнь строиться здесь и сейчас. Представьте, что вы пишите письмо королю, у вас есть только одна попытка, никаких вторых попыток не будет, и пусть будет неровно и с ошибками, зато ваше и неидеальное, показывающее, что его писал живой человек, который ценит жизнь и все, что в ней происходит, все вокруг, а не письмо королю, которое до него совсем не дойдет.

Эрика согласилась. Они сели в машину и поехали по тихим и субботним улочкам города. Солнце только-только вставало, и город отходил ото сна. Дороги были пусты, а в воздухе чувствовалась морозная свежесть. Сладкая дремота окутала Эрику, пока они добирались до дома. Заметив это, Хайц чуть сбавил скорость. Он так же, как и она, наслаждался этим утром. Утром без спешки и беготни, утром, когда ты можешь побыть в себе, выпить кофе, позавтракать, подумать.

О чем думают люди по субботам? Наверное, о том, что завтра воскресенье, это единственная их мысль, и она самая сладкая.

* * *

Возвращение домой было для Хайца чем-то волнительным. Он приводит даму, и братья будут задавать ему кучу вопросов, и Люси не останется в стороне. По большей части Хайцу было наплевать. Эрика присела на диван, стоящий в гостиной, и потянулась, так легко на душе ей не было никогда. Хайц встал к окну и прислонился.

— Чего мы ждем? — сказала Эрика.

— Вы выйдете за меня замуж? — Вопрос звучал неожиданно.

— Я даже не знаю, — ответила девушка в полном непонимании ситуации.

— Что вы хотите этим сказать? — он посмотрел на нее искоса, не понимая ее ответа. Полуприглушенные тона комнаты действовали ему на нервы, однако он терпел ради полуминуты нахождения с этой женщиной, которая манила его.

— А разве что-то нужно говорить? Неужели вы не понимаете, почему женщина может давать такой ответ, — с досадой сказала она. Эрика честно надеялась на его снисходительность и терпение.

— В вашем случае нет, не понимаю… более того, мне чужд такой ответ, — он сел в кресло и закурил сигарету, взяв из внутреннего кармана фляжку с коньяком.

— Почему вам чуждо? — Интерес выступил на первый план, эмоции отступили. Еще никогда Эрика не позволяла быть себе такой беззащитной перед Хайцем.

— Потому что, когда сильные женщины не знают, что ответить, это порождает во мне смесь чуждости и жалости к ней, — он посмотрел на нее и, видя, что она немного успокоилась, чуть улыбнулся.

— А я сильная? — спросила она, удивляясь. Ей было интересно послушать мнение Хайца.

— Конечно, вы сильная! — воскликнул он, произнеся это, повернулся к ней и, подойдя, взял ее за плечи. — Вы все еще сомневаетесь в том, какой жизнью вам жить. Я прав? — он посмотрел в ее заплаканные глаза, и это было сильнее любых слов. Он отпустил ее.

— Ну почему же я не могу выбрать, Хайц. Меня обескуражил ваш ответ. Своей внезапностью и причиной задать мне такой вопрос. — Эрика огляделась, поправила платье и села рядом с креслом, где до этого сидел Хайц.

— Вам сказать почему? — Он снова сел на тоже место и протянул ей фляжку, смотря, как она пьет.

— Да, — она, отпив немного и придя в чувство, произнесла.

— Потому что вы созданы для другого, я хочу показать вам другой мир и другую сторону вас. — Эрика ждала, не говоря ничего.

— Я ожидала более открытого и развернутого ответа. — Она взяла сигарету из его рук и, закурив, выпустила дым в полоток.

— Я вам сейчас все расскажу, — он встал и, начав ходить взад-вперед, обдумывал, как лучше и более кратко донести до нее информацию.

Эрика окончательно расслабилась и выдохнула, смотря на Хайца.

— Смотрите, вы хотите свободы и… любви, верно? — Она покачала головой.

— Скажите, а вы знаете, что такое любовь лично для вас? Из чего она состоит? — Он посмотрел на девушку. — Судя по вашему изумленному лицу — нет. Так вот, моя дорогая, — продолжал он ходить по комнате и одновременно говорить ей, держа в руках сигарету, — я вам скажу, что такое любовь для вас. Это: внимание, забота, деньги, уважение, расчет и только потом любовь. А свобода для вас — это движение и изучение мира, и не по книжкам, а вживую. — Эрика пребывала в дремоте, когда услышала эти слова. Они не удивили ее, скорее обрадовали, потому что хоть кто-то смог их сказать. — Да, моя дорогая. Вы всегда хотели стать сильной, и независимой, и свободной и только после этого любимой. А я знаю вас по натуре, потому что я такой же. Я знаю это, потому что мне самому пришлось это пережить.

— Но… — открыла она рот, желая возразить ему. И немного дополнить его мнение о себе.

— Не перебивайте меня, вы сильная, свободная. Вы никогда не запихнете себя в те рамки, что навязаны вам обществом. Никогда, из вас вряд ли получится смиренная жена по типу ваших сестер и подруг. Вы всегда будете рваться вперед.

Пока все ваши подруги и мужчины, ваши поклонники, проводили беззаботно дни. Вы учились. Пока ваши сестры проводили время с матушкой, вы учились экономике и фотографии, и даже ваша мать, как я погляжу, не смогла сделать из вас тихую и спокойную девушку. — Эрика слушала не перебивая, потому что ей нечего было ответить. Теперь она твердо для себя поняла, что только Хайц знает ее полностью. Он знает, через что ей пришлось пройти, и он понимает, что нельзя такую женщину, как она, оставлять.

— Эрика, я идеальный для вас вариант, потому что всем остальным, — он перевел дыхание. — Им всем нужны женщины, которые никогда не скажут и слово поперек их. Им нужны девушки для быта, для готовки, на духовную жизнь у них нет души, и для зависимости. А вы не созданы для этого, вы созданы, чтобы лежать на шезлонгах и ездить в бизнес-классе, вы созданы для того, чтобы заниматься любовью. И, дорогая, вы последняя женщина на земле, что создана для быта, и готовки, и уборки. Вы всегда хотели сломать свою природу, свою натуру ради них. Вы хотели стать служанкой! Но вы не такая, и уж они видели вашу природу и оттого боялись и отказывались от нее, прекрасно понимая, что она не по зубам им.

От его слов она вздрогнула — он попал. Она действительно не создана для быта. И даже простая готовка и уборка были для нее последним кошмаром.

Он прав, она хочет денег, славы и уж потом любви. А нужна ли ей любовь? Она может обойтись и без нее, если у нее будут деньги.

— Возможно, вы правы… — неуверенно сказала она.

— Конечно, я прав. Дорогая, я предлагаю вам выйти за меня!

— Вы идиот предлагать мне это, — не то в шуточной, не то в серьезной форме она сказала это.

— Нет, но мы оба с вами желаем одного — любви. — Они затушили сигарету, и Эрика встала напротив Хайца.

— Это сделка?

— Конечно, моя дорогая, с легкой ноткой искусства. Любовь — это искусство. А ни ваши поклонники, ни мои поклонницы не смыслят в искусстве. Давайте же соглашайтесь. Мы не похожие с вами на других, ни я не буду покорным мужем, что никогда не будет изменять своей жене, и буду дарить дешевые подарки, ни вы не похожа на женщину, что будет стоять и кормить ребенка в три часа ночи.

В мыслях ее вдруг промелькнула странная, но очень здравая мысль. Да, это и правда то, чего она хочет. Она хочет союза с богатым и прекрасным мужчиной. Она хочет денег, чтобы никто не контролировал ее расходы, и наконец-то она не желает видеть никого, кто бы ни восхищался ее красотой.

— Давайте, — она произнесла это с такой игривостью и хитростью, что ему показалось, что в этом предложении есть подвох. Она никогда так быстро не соглашалась: либо отчаяние толкнуло ее на это, либо… действительно любовь к нему, на что он не рассчитывал.

Но это не было особой проблемой. У него было то, чего не было у всех остальных. Свобода. И деньги. Именно они и нужны были ей, а что до другого, так ему не было дела.

— Отлично, дорогая! Я и не рассчитывал на другой ответ! — в его глазах блеснул дьявольский огонек.

— Тогда, Хайц, я хочу иметь свою библиотеку и мастерскую. — Мысли ее сразу переместили в будущее.

— Хоть две, — мужчина улыбался во весь рот.

— И я хочу жить в замке, как настоящая принцесса.

— О другом и речи не идет, догорая, вы будете жить роскошнее, чем королева Германии.

— И чтобы у нас с вами были раздельные библиотеки.

— Хорошо, ваш Марсель Пруст, Ален-Фурнье, Колетт, Джозеф Конрад будут находиться подальше от моего чтива.

— Тогда я согласна. — Она захлопала в ладоши и встала. И снова в ее глазах, как и раньше, появился этот блеск, блеск хищницы, она не была жертвой, о нет, теперь она была в центре. И это не могло не радовать.

— Тогда идемте, нас ждут прекрасные деньги. Мы с вами слишком много пережили.

— Неужели теперь не нужно притворяться перед вами и прикидываться бедной и слабой, наконец-то я могу вздохнуть спокойно, — от радости она взяла его под руку, и ее красное платье шлейфом потянулось за хозяйкой.

— Конечно нет, боже, теперь мне не придется тратить деньги впустую, а только лишь на ваши книги.

Оба чувствовали радость, и оба желали все эти годы только лишь этого момента — почувствовать себя собой с человеком.

Поднявшийся в доме крик разбудил всех обитателей дома. И Густав, Отто и Люси подскочили из своих кроватей.

— Хайц, что ты так кричишь, что случилось? — сонным голосом проговорила Люси. Женщина приехала с приема часа два назад и хотела спать.

— У меня прекрасная новость, — проговорил Хайц.

— Эрика? — проснувшись окончательно, сказала Люси. — Что ты тут делаешь?

— Так какая у тебя новость? — с раздражением проговорил Густав. Он явно перебрал с выпивкой сегодня, и сон был одним из лучших лекарств.

— Эрика теперь часть семьи, — проговорил Хайц, и в доме повисла тишина.

— Часть семьи? — Отто проговорил первым.

— Это замечательно. — Люси спустилась вниз и встала рядом с нею. — Добро пожаловать. Знакомься. Это Отто, — Люси показывала на юношу с вьющимися волосами, тот пожимал ей руку. — Это Густав, — Люси указывала на юношу на три головы выше девушки, тот тоже пожал ей руку.

— А это Вольфганг, — самый младший шел за ручку с братом. Он потирал глаза ото сна. И Эрика, поздоровавшись, взглянула на Хайца.

Через полчаса рассказа все сели за общий стол. И все вместе стали пить шампанское. Несмотря на то что Хайц и Эрика уже захмелели, это не мешало им. Абсолютно еще и еще вливать в себя.

— Господа, я принял важное решение. — Хайц, как самый главный, встал и дождался полной тишины. — Я принял решение и хочу обсудить его с вами.

— Когда ты так говоришь, это означает что-то серьезное. Хайц, не пугай меня! — Густав подпер локтем подбородок.

— Ну почти. Я решил, что нашей семье нужно уехать из Франции.

— Отлично, куда? — Отто был первый, кто подпрыгнул на стуле, задал этот вопрос.

— Хоть куда. Можем поехать в Южную Америку или в Северную, — подхватила Люси.

— Или в Африку, говорят, там очень жарко, но зато там очень свободно, — Густав перебил едва закончившую Люси.

— Или в Египет, — Эрика присоединилась к всеобщему голосованию.

— Я предлагаю в Азию! — произнес Хайц, и все с ним согласились.

— Когда отправляемся?

— Через неделю-другую.

— За эту новость надо выпить!

Густав достал из погреба коньяк, и вместе с Отто и Люси они пили его.

Они строили грандиозные планы на будущее, и в этих планах было только одно. Свобода.

* * *

Уже вечером, когда Эрика, подойдя к окну, размышляла о доме и о себе, Люси, внезапно появившаяся на кухне, застала девушку за глубокими мыслями.

— Я не помешаю тебе, если сделаю себе чаю? — Вопрос был задан глупо, но то был лишь предлог. Чтобы поговорить с Эрикой.

— Нет, конечно нет, — ответила мягким голосом девушка.

— Тебе, наверно, непривычно в таком гаме?

— Ну что ты, — Эрика обвела глазами кухню. — Здесь не так роскошно, но зато чувствуется, что вы семья.

— Не переживай, у нас тоже бывают разногласия. Но мы не врем друг другу. — Люси села на один из стульев, принесенных сюда из гостиной.

— Думаешь, я смогу отпустить все, чему меня учили многие годы?

— Конечно, Эрика. Будь собой и тогда сможешь сломать все, за что держалась. Запомни все, что не является частью твоей природы, отпадет само собой. Когда ты оставишь это. Ты начинаешь походить на тетю Фриду.

— Тетю? О да. Я всегда, маленькой будучи, восхищалась ею. Она ездила в Африку, и когда приезжала, она привозила с собой фотографии. Видеозаписи, но самым интересным были для меня ее дневники, которые она начинала вести с самого начала путешествий и записывала туда все. Это было самым лучшим ее подарком. Алина и Мари никогда ее не слушали, а я порой засыпала под ее рассказы.

— Думаю, она будет рада узнать, что в вашей семье не только она стала путешественницей, — произнесла Люси. — Когда ты пойдешь домой?

— Думаю, что завтра или, может, послезавра. Мне незачем туда идти. Теперь мой дом тут.

— Однако сказать им, что ты жива, и попрощаться тебе нужно, — хохотнув, проговорила Люси.

— Конечно. Наступает зима. Думаешь, нам будет не трудно?

— Трудности всегда временные, и то как ты на них посмотришь.

— Это правда. Знаешь, Люси, наверное, нет для меня страшнее судьбы, чем судьба, где я бы вечно запихивала себя не в свои рамки.

— О, Эрик, а ты бы и не смогла бы так жить. Ты пожила бы так. А потом либо сбежала, либо покончила бы с собой.

Это насилие. А твоя душа создана творить и чувствовать, — сказала, подводя итоги, Люси.

Они отправились спать далеко за полночь. В эту ночь никто не спал. Тени деревьев ходили вокруг.

Ночь для Эрики была неспокойной, ветер за окном бушевал и раскачивал массивные ветви деревьев, которые били со всей силой по окну и скребли по окнам. Отчего был очень противный лязг. Двери в доме колыхались от ветра. Казалось, что весь дом живет своей жизнью и пребывает в расслабленном виде, отчего все живет своей жизнью.

Девушка сомкнула глаза лишь на рассвете, когда первые тени стали расходиться, давая свету проникнуть в комнату к девушке. А ветер понемногу утихать.