Jована (джен)

30 ноября 1944

Марьям опять кричала и извивалась во сне. Разбила себе голову о кровать. Снова её связали. Я прибежала к ней и попыталась успокоить. Даже развязала верёвки. Рисковала ведь…

Перевязки, слава богу, не потребовалось, но… Она заштриховала свои рисунки! Я видела, как она что-то делает с простынёй… Да она же руки на сея наложит!

1 декабря 1944

Я сказала ей одну фразу: «Даже не думай». Марьям прекрасно поняла, о чём я. Она ждёт ответа от товарищей. Рассказала вкратце о них. Да, не хотела бы я столкнуться с их Марой — вот уж редкостная скотина! Ко всем придирается, всех чморит, сама особняком держится, а командир ей всё равно доверяет. Не иначе, себя в ней видит.

Марьям от неё постоянно получала щелчки. В первый день Мара её грубо растолкала и влепила «наряд» за то, что не проснулась по команде, а когда Марьям попыталась спорить, влепила ещё и второй. Кем надо быть, чтобы на товарищах зло срывать? А ещё она — настоящий магнит для пуль. Сколько уже раз лезла прямо под выстрелы, но выживала! Хотя может, Марьям преувеличивает…

О Цыгане она хорошо отзывается. Да, с ним не всегда легко ладить, но он храбр и честен.

И снова она о Сретене… Он не просто командир для неё, это уже очевидно!

4 декабря 1944

Узнала, что и Албания освобождена. Рамиз снова приходил. Попросила его найти в Шкодере бабушку Марьям. Олбана Аголли, кажется, её зовут. Может, ещё жива… И этот… Как его?.. Муарем, кажется, знает… Он из тех агитаторов, что вербовал бойцов в Косово.

13 декабря 1944

К нам пришёл какой-то рыжий мужчина в военной форме. Спрашивал какую-то Машку… Какая ещё Машка?.. Хотя нет — это же он про Марьям! Наверное, это он, командир!

Я видела, как Марьям буквально бежала к нему и повисла на его шее. На глазах слёзы, а сама улыбается!

Неужели она вернётся к жизни?

Я хотела рассказать этому мужчине обо всём, но он лишь сухо отмахнулся:

— Я слышал о случившемся.

Он выглядит непрошибаемым. Надолго ли его хватит? Захочет ли он знать теперь Марьям?

* * *

Бедная девчонка! Вернулась вся в слезах. Я сперва подумала, что он повёл себя, как козёл, и бросил её, но всё оказалось сложнее: он счёл её мёртвой. Теперь у него другая невеста. Господи, за что?

Я понимаю, что никто из них ни в чём не виноват, но чем эта девушка заслужила участь остаться одна с ребёнком на руках? А что будет теперь с ним? Каково ему будет жить с тем, что его отец — упырь, топивший нас в крови? А что люди скажут? Боже, ответь: что мне делать? Наверное, я заберу этого ребёнка и скажу, что подобрала его в одной из деревень. Я не хочу, чтобы он страдал из-за того, что его отец — фашист и подонок.