Intertwined souls (гет)

Примечания:

Предыдущие две главы я переписала, решила сделать чисто гетный фанфик.

Уточки плавали в озере, то и дело устремляясь к зернам, что попадали в воду. Наиболее быстрые получали больше всех, явно находясь вне конкуренции со своими товарищами. Одна из уточек изо всех сил пыталась добраться до корма, но её постоянно опережали.

— Не волнуйся, — пролепетала Гань Юй, достав из пакетике еще зерен и бросила в воду именно рядом с этой уткой. — Эти будут специально для тебя.

Уточка радостно закрякала, почувствовав, как зерна с мягким всплеском приземлились рядом. Она торопливо направилась к угощению, шевеля крыльями для ускорения.

Остальные уточки, заметив новую порцию зерен, пытались приблизиться, но Гань Юй с улыбкой плавно размахнулась и бросила еще несколько горстей в разные стороны, обеспечив всех. Птицы вдоволь наслаждались угощением и устраивали в воде небольшое представление, брызгая вокруг себя водой.

Гань Юй наблюдала за этой сценой с умилением, вдыхая свежий воздух, укутанный ароматом влажной травы и легкого весеннего ветерка. Её мысли витали вдалеке, далеко за пределами этого уютного уголка природы, но в этот момент сердце было здесь, среди тихих плесков и радостного кряканья.

— Они прелестны, правда? — послышался позади знакомый мужской голос, заставивший Гань Юй вздрогнуть. — Прости, если помешал. Но я тоже сюда часто прихожу, чтобы покормить уток, но ты меня опередила...

— Сяо, привет, — с улыбкой сказала Гань Юй, взглянув на него через плечо. — Нет, все в порядке. Похоже, нам скоро придется договариваться о графике, кто когда кормит уток, — с шутливой ноткой добавила она.

— Может быть, — Сяо смущенно улыбнулся и склонил слегка голову набок, любуясь тем, как солнечные лучики красиво обрамляют нежные пряди волос Гань Юй. — Ты одна?

— Да. А с кем я еще могу быть? — пожала плечами она, убирая пакет с зернами в сумочку. — Тарталье это неинтересно, да и он занят постоянно. Представь, ему предложили сняться в фильме. Я рада за него, но... Иногда я чувствую себя одиноко и очень скучаю по нему.

— Он тоже очень скучает по тебе, Гань Юй, — поспешил успокоить её Сяо. — Знаешь, он так часто говорит о том, что хочет пригласить тебя на свидание, но совсем не хватает времени.

— Это правда, Сяо? — на лице Гань Юй появилась слабая улыбка, от которой ёкало сердце, а в глазах её зарождалась надежда.

Хотя Сяо прекрасно знал, что обманывает её. Тарталья вовсе не задумывается о Гань Юй во время работы и уж тем более не планирует свиданий с ней. Но если бы Сяо сказал правду, то личико Гань Юй наверняка исказилось бы разочарованием, которое он так не любил видеть на её лице.

— Конечно, это правда, — немного подумав, ответил Сяо, коротко кивая и отводя взгляд в сторону, потому что не было сил смотреть в эти прекрасные глаза, когда он лгал.

Они двинулись к дороге, около которой располагалось излюбленное озеро уток, которые провожали их кряканием. Гань Юй любовалась окружающей её природой, а Сяо любовался ею. Сейчас был самый разгар весны, то время, когда природа пробуждается и расцветает, а также, когда чувства Сяо к Гань Юй особенно обострились. Казалось, нет романтичнее времени года для признания, чем весна. Но он знал, что не может этого сделать. Потому что она не его. Это девушка капитана их отряда. Девушка его друга...

— Сяо, а как у тебя на личном фронте? Тарталья говорил, что тебя совсем не интересуют девушки. Неужели ты... Ммм... Как бы это сказать... — Гань Юй прикусила губу и сильнее сжала ручки своей миниатюрной сумочки.

— Не утруждайся, я понял тебя, — Сяо махнул рукой и тут же поспешил оправдаться. — Нет, ни в коем случае! Просто я не хочу случайных связей. Я жду, как это говорится, «ту самую». И я бы хотел, чтобы моя будущая девушка была похожа на тебя.

Сяо осознал, что он ляпнул только тогда, когда Гань Юй резко остановилась, удивленным, но в то же время смущённым взглядом глядя на него. Она подняла руку и легким движением заправила прядь волос за ухо. Ей явно было неловко от его слов, и она судорожно искала, что ответить.

— Ну, я имел в виду характером. В смысле, ты такая добрая и нежная. Бывают же девушки-стервы. А ты не такая, Гань Юй. Ты понимающая, милая, заботливая и женственная. Тарталье очень повезло. И я бы хотел такую же мягкую девушку в будущем.

— А... — Гань Юй заметно расслабилась и улыбнулась. — Спасибо, Сяо. Мне очень приятно, что ты видишь меня именно такой. И я верю, что ты в скором времени сможешь найти себе девушку. Кстати... Мне так неловко, но могу я тебя попросить кое о чем?

Сяо тут же приготовился внимательно слушать. Он готов был помочь Гань Юй в любом деле, лишь бы ее порадовать.

— Я записалась к гадалке, чтобы она мне помогла выбрать наилучшую дату нашей с Тартальей свадьбы. Я бы хотела, чтобы ты пошел со мной. Ты же его лучший друг, если ты будешь знать, ты сможешь намекнуть Тарталье, когда лучше сделать мне предложение. Если тебе не трудно, конечно. Ты можешь считать это бредом, я имею в виду, поход к гадалке. Но эту девушку мне рекомендовала моя тётя. Она сказала, что все что предскажет мисс Мегистус — сбывается.

Сяо на мгновение впал в ступор. Он был готов на всё, что вообще был способен сделать, ради Гань Юй. Но слышать о том, как она просит помощи со свадьбой с Тартальей… Это разбивало ему сердце. Если она выйдет замуж за него, то его последние надежды будут разбиты. Но он ничего не мог поделать с этим и должен согласиться помочь. Сяо медленно кивнул, стараясь скрыть бурю эмоций, разрывающих его изнутри. Он знал, что единственный способ сохранить свою ценность и присутствие в жизни Гань Юй — это поддержать её в этом начинании, даже если это означало разбить свои собственные мечты.

— Конечно, — мягко ответил он, стараясь придать своему голосу уверенности и легкости. — Если это то, что ты хочешь, я с удовольствием пойду с тобой.

Гань Юй улыбнулась, благодарность и облегчение заполнили её лицо. Она нежно коснулась его руки.

— Спасибо, Сяо. Я знала, что могу на тебя рассчитывать.

Сяо улыбнулся, хоть и знал, что улыбка его была натянута. Он всегда ценил ее счастье выше собственного. Ведь знание того, что она довольна, согревало его сердце даже в самые мрачные минуты.

* * *

Пока «капризной жемчужинке» заново наносили макияж, другие актеры присели пообедать, прекрасно зная, что сборы Люмин Виатрикс затянутся на долгое время. Тарталья ожидал, что пообедает в одиночестве, ведь вокруг него находились такие популярные актеры, а он пришел только для того, чтобы сняться в паре сцен. Однако к нему за стол почти сразу же присел Ка Мин, а с другой стороны красивая девушка по имени Кэ Цин. Она явно флиртовала с Тартальей, ненароком прижимаясь к нему и все время подкладывая к нему в тарелку еды, как бы проявляя заботу.

Тарталья заметил её игру и слегка улыбнулся, понимая, что сопротивление бесполезно — Кэ Цин была увлекающейся натурой, и её внимание ему льстило. Их разговор был лёгким и непринуждённым, с шутками и игривыми взглядами, что действительно освежало его день. Ка Мин вёл себя более тихо, но это лишь добавляло уверенности в их маленьком трио за столом, где никто не чувствовал себя лишним.

— Честно говоря, из-за первого впечатления о Люмин, у меня сложилось мнение, что тут все актрисы такие... Капризные, — признался Тарталья, отодвигая тарелку после окончания трапезы.

— Капитан, как ты мог подумать так? — надув губки и невинно похлопав глазками, спросила Кэ Цин. — Люмин просто слишком избалованная, но не все такие. Вот, например, я, как ты уже мог убедиться, вполне нормальная.

— Это верно, — хмыкнул Тарталья, приступая к чашке ароматного чая.

— Тарталья, вот у тебя в сценах вроде хорошо получается всё, но у меня есть парочка актерских секретов, как сделать ещё лучше, — Кэ Цин пододвинулась ближе и подмигнула. — Хочешь, после съемок расскажу о них?

— Было бы здорово, Кэ Цин, спасибо! — с улыбкой согласился Тарталья, поражаясь добротой такой актрисы. Казалось бы, зачем ей тратить время на такого, как он.

— Тогда поедем к тебе сегодня, окей? — Кэ Цин облизнула нижнюю губу и с соблазнительной улыбкой тут же отодвинулась. — Поведаю тебе об актерской жизни.

Тарталья удивлённо поднял брови, не ожидая подобного предложения, но, внутри, он ощутил тёплую волну признательности и немного смущения. Кэ Цин была не только прекрасной актрисой на съёмочной площадке, но и в жизни, что редко встречается в профессии, полной конкуренции и амбиций.

— Конечно, — он слегка понизил тон, пытаясь скрыть волнение. — Я с радостью бы выслушал все твои советы. Если выживу после сегодняшних съёмок.

Кэ Цин улыбнулась, её глаза сверкнули задорным весельем, и она, казалось, проникала сквозь его душу. Тарталья не был глупым. Он прекрасно понимал все эти заигрывания, дело было в другом. Просто ему это внимание нравилось.

Тарталья не считал невинный флирт с другой девушкой чем-то катастрофичным. Тем более, Кэ Цин была известной актрисой и сама проявила к нему интерес. Может, он в кино в первый и последний раз, а маленькая интрижка с такой известной личностью никак не повлияет на его отношения с Гань Юй. Она даже не узнает, если он будет осторожен и благоразумен.

Беседу и беззаботную атмосферу прервал голос Фурины, которая объявила о продолжении съемок, поскольку Люмин соизволила наконец-то прийти спустя два часа.

Когда все декорации были подготовлены, вновь началась съёмка сцены. Люмин бежала сквозь руины и нашла под обломками своего «мужа», который был на грани смерти, но, очевидно, смело сражался.

— Уходи! Тут опасно! Я хочу, чтобы ты жила! — драматично произнес Тарталья.

— Ты не можешь умереть, — со слезами в глазах сказала Люмин. — Не оставляй меня!

— Не оставлю, я всегда буду жить в твоем сердце, любовь моя, — Тарталья начал поднимать ладонь к лицу Люмин, надеясь, что в этот раз его руки достаточно чисты для «капризной жемчужинки».

Взгляд Люмин незаметно вновь упал на ладони Тартальи и, убедившись, что они чистые, она продолжила свою роль, начав наклоняться к его лицу. Однако, когда она приблизила свои губы к его, учуяла запах чеснока, который Тарталья ел в перерыве. Снова раздался оглушительный визг, и сцена была испорчена.

— Стоп! — раздался голос режиссера. Все снова замерли, наблюдая, как Люмин встала и, прикрывая рот, пыталась справиться с запахом. — Люмин, в чем дело опять?

— Чеснок?! — с громким возмущением взвизгнула Люмин и начала тут же бранить Тарталью. — Я не переношу этот запах! Как ты вообще приступил к съёмкам, зная, что ел чеснок?! У меня аллергия на него! Венти, быстрее лекарства! Я не хочу покрыться красными пупырками! Я тебя засужу, если это произойдет, понял, Тарталья?!

Венти, быстрым движением оказавшийся рядом, протянул Люмин антигистаминные таблетки. Она проглотила их, даже отказавшись от воды, все еще бросая сердитые взгляды на Тарталью.

— Ой-ой, предупреди, если у тебя еще на что-то аллергия, ладно? Чтобы я знал, «Жемчужинка», — съязвил Тарталья, ухмыльнувшись.

Люмин в ярости стояла на месте, чувствуя, как кровь приливает к щекам. Её возмущение было заметно каждому здесь; атмосфера напряженной тишины висела в воздухе.

— Как ты можешь так безответственно относиться? — продолжала она, глядя на невозмутимую улыбку на лице Тартальи. — Леди Фурина! Это первый и последний раз, когда я снимаюсь с этим идиотом! Это не съёмки, а издевательство! И Тарталья, если ты такой тупой, то поясню: в сцене со мной нужно быть чистым, как утренняя роса! Никакой грязи на руках, лице и других частях тела! И никаких запахов!

Фурина, казалось, понимала, что ситуация выходит из-под контроля, и поспешила вмешаться.

— Давайте сделаем небольшой перерыв, — предложил она с дипломатичной улыбкой. — Всё это очень утомительно, и думаю, нам нужно передохнуть. Вернёмся к съёмкам через полчаса. Тарталья, приведи себя в порядок, ладно? Люмин, можешь отдохнуть и прийти в себя.

— Ты как? — заботливо спросил Венти, присаживаясь рядом с Люмин под зонтик.

— После съемок приготовь мне увлажняющие крема и маску для лица. Ах, Венти, я так беспокоюсь за свое лицо, — Люмин благовейно коснулась подушечками пальцев своей кожи, убеждаясь, что она идеально гладкая. — Этот Тарталья просто невыносим! Я только недавно стала жемчужиной кино, и я не могу сразу после этого позволить кому-то испортить мое лицо! Венти, в следующий раз ты должен посодействовать тому, чтобы леди Фурина тщательнее подошла к подбору актеров!

— Хорошо-хорошо, я понял. Не нужно так нервничать, — Венти успокаивающе положил руку на ее плечо и слегка погладил. — Я думаю, у меня есть новость, которая поднимет тебе настроение. Я для тебя договорился о встрече с Чжун Ли, с тем самым, что прислал тебе цветы.

— Венти, ты золото! — Люмин заулыбалась, и ее настроение и правда улучшилось. — Спасибо!

После короткого перерыва команда вновь вернулась к работе над сценой, уже в третий раз за этот день. Все участники процесса надеялись, что теперь удастся избежать прежних неприятных визгов и разногласий, где в центре всегда оказывалась Люмин. Задача — запечатлеть такой значимый момент, как поцелуй, — становилась настоящим испытанием, когда главной героиней оказывалась такая, как мисс Виатрикс. Однако в этот раз Тарталья усвоил прошлые уроки и старательно подготовился: принял душ, тщательно почистил зубы и освежил дыхание жевательной резинкой с мятным вкусом.

Когда съемочный процесс возобновился, все присутствующие замерли в ожидании, наблюдая, как Люмин старается передать интимность момента, осторожно склоняясь к Тарталье для поцелуя. Стремясь добавить сцене чувственности и реалистичности, Люмин прикоснулась ладонью к волосам партнера, стремясь придать эпизоду особую естественность и глубину отношений между персонажами. Однако реакция Тартальи оказалась настолько неожиданной, что даже самые опытные члены съемочной группы не смогли скрыть удивления. В самый последний момент он резко отвернулся, будто пальцы Люмин ударили его электричеством, и режиссёр вновь закричал «Стоп!» так громко, что его голос, казалось, прорезал воздух.

— Что на этот раз произошло? — с раздражением и отчаянием воскликнул Лини.

— Да, в чем дело?! — с гневом в голосе спросила Люмин.

Тарталья, казалось, был не менее эмоционален и, отбросив формальности, заявил:

— Ты тронула мои волосы! Это неприемлемо! Моя голова — моя гордость, мое личное пространство, и я не позволяю никому, особенно девушкам, вторгаться туда!

— Разве нельзя было заранее предупредить об этом?! Объяснить эту странную границу, которую я якобы переступила? Что это вообще за странная прихоть?!

Её глаза зажглись от гнева и разочарования, а пальцы сжались в кулаки. Однако Тарталью такие детали, похоже, особо не тревожили. Он лишь с наглой самоуверенностью усмехнулся:

— А ты же заранее не сказала мне о своей аллергии и чувствительной коже. Считай, мы квиты, — закончил он с самодовольной усмешкой.

Люмин с трудом сдерживала бурю эмоций, но Венти, не желая обострять конфликт, быстро подошёл к ней и предложил пойти немного передохнуть. Она кивнула и, развернувшись, молча ушла быстрыми, решительными шагами.

— Тарталья, что это было? — с недоумением спросил Лини. — Люмин имеет свои причуды — к этому мы привыкли, но ты-то чего?

— Просто я хотел, чтобы она почувствовала себя в нашей с вами шкуре. Пусть узнает, каково это, когда работа не идет из-за глупых капризов кого-то. Это было в воспитательных целях.

— Если бы это подействовало... Боюсь, что это еще больше её разозлит, — тяжело вздохнул режиссёр. — Давай, пожалуйста, в следующей сцене без выходок, ладно? Мы уже хотим снять эту сцену и двигаться дальше.

Тарталья кивнул, стараясь удержать нейтральное выражение лица, и с вниманием выслушал длинную тираду режиссера. Может, он и специально испортил сцену, но кто мог его обвинять, когда на съемочной площадке присутствовала она — Люмин. Она не только свела его с ума своим поведением, но и постоянно вызывала в нем бурю совершенно разных эмоций. Этого заметить никто не мог, но в глубине души Тарталья чувствовал себя словно на вулкане.

Съемочная площадка замерла в ожидании, когда Люмин наконец-то вернется и они смогут продолжить. Это была уже четвертая попытка снять нужную сцену, и все, без исключения, надеялись, что в этот раз все пройдет гладко. Камера начала свою запись...

Как только их реплики подошли к концу, и начался тот самый критический момент, Люмин медленно начала наклоняться к Тарталье. Каждый ее жест тщательно продуман, она старалась не задеть его волосы, о которых он недавно говорил так много и так страстно, и сделать все идеально. Это был тот момент, когда нервы были натянуты до предела, а напряжение можно было почти пощупать руками.

Все в съемочной группе замерли, едва дыша — кто-то в волнении заламывал руки, боясь разрушить магию этой минуты; кто-то, напротив, лишь пытался не пропустить ни малейшей детали, впитывая в себя каждое движение актёров, каждую эмоцию. Один неуместно изданный звук мог бы разрушить созданную иллюзию, но тишина была безупречной.

И вот, кульминация: их губы наконец соприкоснулись, и мир словно остановился. Это был тот самый момент, когда время действительно, казалось, утратило свою власть. Кружка с водой, которая чудесным образом выпала из рук Венти, замерла на мгновение в воздухе, как некий символ затихшей вокруг Вселенной. Все люди вокруг, все звуки и даже окружающая атмосфера были как будто заключены в стеклянной сфере мгновения.

И в этом безвременье, в самом эпицентре затишья и почти фантастического покоя, были только они — Люмин и Тарталья. Их поцелуй, их взаимодействие, казалось, содержали в себе нечто большее, чем просто сценическое действие. Это было что-то, что никто во всей съемочной группе не рискнул бы нарушить ни своим движением, ни даже мыслимым шумом. Эта сцена была идеальна, а реальность на миг перестала существовать. И только когда их губы разомкнулись, всё вернулось в нормальное состояние — кружка разбилась на крупные осколки, а Лини закричал долгожданное «Снято!»

Люмин вскочила с места, словно обожженная, и с потрясением уставилась на Тарталью, словно не веря в то, что только что произошло. Она дрожащими кончиками пальцев прикоснулась к своим губам.

— Он... Он поцеловал меня по-настоящему! Извращенец! — наконец вырвалось у нее с придыханием. Её голос звучал с нотками недоумения и возмущения, превращаясь в громкой тишине съемочной площадки в подобие вызова.

Лицо Люмин покраснело, глаза сверкали негодованием, будто в ней разгорелась враждебная искра, способная воспламенить всё вокруг. Она решительно топнула ногой, выражая всю бурю эмоций, кипевшую внутри её. С высоко поднятой головой и гордой осанкой она развернулась, отправляясь прочь с площадки.

На лице Тартальи играла легкая ухмылка — смесь лукавства и собственного удивления. Но в глубине души его ощущение было гораздо сильнее: ему казалось, что в тот момент, когда их губы соприкоснулись, время действительно замерло...

В мир мелькнувших вокруг них софитов и камер ворвались какие-то иные чувства, казавшиеся одновременно и невесомыми, и острыми, словно лезвие. Всё происходящее не укладывалось в рамки простого рабочего дня на съемочной площадке. Задача была лишь поддразнить её, лёгкая шалость для оживления сцены, но что-то пошло не так. Или, напротив, так, как и должно было быть... В любом случае, несмотря на вредный характер Люмин, ему хотелось объясниться перед ней, но в поле зрения возникла Кэ Цин, как напоминание об их договорённости.

После завершения насыщенного съёмочного дня, когда камеры были отключены, съёмочная группа ещё некоторое время продолжала трудиться. Они убирали декорации, которые создавали волшебную атмосферу кадра. Каждый элемент декора был аккуратно свёрнут и упакован, чтобы вновь быть использованным в будущем. Некоторые участники команды с улыбкой на лицах обсуждали удавшиеся сцены, планируя в деталях следующий съёмочный день.

В это время леди Фурина подошла к Тарталье, и они обсудили все тонкости будущих сцен, уделяя особое внимание тем моментам, которые требовали доработки. Фурина задала множество вопросов, касающихся его персонажа, и выслушала мнение Тартальи о том, как можно улучшить взаимодействие актеров. В конце разговора она искренне поблагодарила Тарталью за его труд.

После продуктивной беседы Тарталья медленно направился в сторону своего мотоцикла, который стоял чуть в стороне от здания с гримерными и обеденной комнаты и площадки для съемок. На улице уже начинало темнеть, но неоновые огни города ещё ярче подчеркивали ритм жизни мегаполиса. Внезапно он заметил Кэ Цин, которая стояла неподалёку и явно ждала его. Она выглядела немного уставшей, но её глаза светились любопытством и волнением.

Не произнося ни слова, Тарталья взял шлем и, с улыбкой протянув его Кэ Цин, кивком указал на сиденье мотоцикла. Она с благодарностью приняла шлем и ловко уселась позади него. Тарталья завёл мощный мотор, и вместе они устремились в вечернюю неизвестность, мчась сквозь переплетения улиц с их светящимися вывесками и шумной толпой.

Но этой картиной наслаждались не только Кэ Цин и Тарталья. У окна находилась Люмин, которая, словно репортер, которых она так терпеть не могла, высматривала сенсации. С телефонной камерой в руках она ловко сняла их поездку, в голове уже рисуя заголовки утренних выпусков. Люмин предвкушала, как новый слух о внезапно вспыхнувшем романе между известной актрисой и обаятельным новичком всколыхнёт общественность и вызовет массу обсуждений в СМИ и социальных сетях... Тарталья ещё пожалеет о том, что поцеловал её по-настоящему...