Сага о Сакши́. Книга 2. Здравствуй и прощай (гет)

Бай Лин сидел, с головой погрузившись в свиток, на котором была изображена стратегически выгодная позиция пехоты в наступательном бою. Когда стало ясно, что восстановиться после десятилетий драконьего недуга смогут не все, а стало быть, сражаться в воздухе будут только те, кто моложе и меньше подвергался воздействию артефакта сна драконьих сил, пришлось рассмотреть возможность обычного человеческого наземного сражения.

Су Лу, ответственный за обучение и тренировку войск, уже собирался покинуть кабинет императора, но напоследок решил высказать то, о чём подумывал давно.

— Ваше Величество, раз госпожа супруга жива, но не возвращается, вы можете своей волей аннулировать брак.

Бай Лин задумался. Год прошёл, как Ви исчезла. Он взращивал в себе веру в то, что она жива и что заклятие "Одна жизнь на двоих" действует, на корню убивая любые сомнения. Но что, если она и не думает возвращаться? Что, если ей хорошо там, где она есть, или вообще забыла его? В таком случае, любое ожидание бесполезно. Тогда он найдёт её, чтобы потребовать объяснений, почему он ей не нужен. А потом... Аннулировать... Освободиться от неё навсегда... И её от себя освободить? Нет.

— Есть девушки намного красивее...

— И что?

— Любая из них почтёт за честь прислуживать вам, любить и доставлять удовольствие. Вас не оценила всего одна, но есть и другие.

Проклятье. Бай Лин начал ненавидеть Су Лу за то, что тот потихоньку распалял гнев императора против жены, используя завуалированно любые домыслы в попытках выставить брак Бай Лина в самом невыгодном свете. Такая тонкая работа. И такая гнусная.

Ни разу прежде Бай Лин не думал о том, что станет делать с толпами возжелавших его красавиц, и сама эта мысль заставила его губы искривиться в ироничной усмешке. Его единственной целью было возвращение себе трона матери и месть тому, кто её погубил. А теперь ему предлагают любую... Он может выбрать и заполучить любую. А что эта любая знает о том, какой путь он прошёл, чтобы стать тем, кто есть сегодня? Вилан протянула руку помощи, была с ним, когда у него ничего не было, и ничего не ждала от него. Эта любая любит не его, а то, что он может ей дать. А ему не нужна рядом чужая и холодная, изображающая страсть. Он чувствовал, что холода больше не вынесет. Вся его жизнь крутилась вокруг других ценностей, и физическая близость не была ни первостепенной, ни второстепенной, ни даже третьестепенной. Лучше быть совсем одному, чем прижиматься к неизвестному телу и незнакомой душе в попытках на одну ночь спастись от тоски и одиночества, а после ненавидеть себя за выбор самого лёгкого пути и предательство. Как и кому объяснить, что ему необходимо чувство безопасности — рядом с той, кому лично он доверяет настолько, чтобы заснуть рядом, повернуться спиной и знать, что в неё не ударят? Как объяснить, что у него есть только Вилан и ей одной он верит, потому что ей от него ничего не нужно? Что у него в целом свете никого нет, кроме неё?

— У меня е́сть жена. Одной вполне хватит. Здесь она или где-то ещё — не имеет значения.

— Ваше Величество, смею заметить, что народ нуждается в наследнике...

— Наследник будет. Однажды.

— Осмелюсь заметить ещё...

— Да ты никак давишь на меня? — усмехнулся император, с преувеличенным вниманием разглядывая второго генерала.

— Нет, Ваше Величество, я только пытаюсь... — у Су Лу вытянулось лицо, когда он понял, что сам себя загнал в западню.

— Не давишь, только пытаешься... Попытаешься ещё раз — голову сниму, — миролюбиво, но весьма определённо пообещал Бай Лин.

Су Мин в передней комнате ждала приёма Его Величества, и вместе с ней ждал Сунь Чжао с очередным рапортом о том, что Вилан нет нигде и никто о ней не слышал.

— Почему Повелителю не нравятся женщины? — тихо спросила Су Мин.

Только вчера вечером она лично доставила ему нескольких восхитительнейших красавиц и одну из них проводила прямо в опочивальню императора. Но прошла всего минута, дверь отворилась, и император вытолкнул растерянную девицу наружу. Та даже объяснить не смогла, что сделала не так, потому что и сделать ничего не успела. И так было с каждой. Что с ним не так, с этим красивым юношей?

— Думаю, потому, что они не похожи на госпожу супругу, — ответил Сунь Чжао.

— А если подобрать похожих?

— Он выгонит их вон.

— Почему? — воскликнула Су Мин, понимавшая теперь ещё меньше, чем на два вопроса назад.

— Потому что это всё равно не она, — ответил патологически честный генерал.

— Как же быть?

— Думаю, нужно оставить Владыку в покое. Когда-нибудь эти раны сами затянутся.

— Неужели эта женщина так хороша, что лучше и быть не может?

"Бывают и красивее, конечно!" — хотел брякнуть Сунь Чжао и прокашлялся, чуть ли не силой удерживая эти слова в горле. Кому не ясно, что сама госпожа Су напрашивается на комплимент и на заверение, что в гареме императора она была бы одной из лучших жемчужин! Да вот беда, гарем теоретически есть, но в нём, похоже, предусмотрено место только для одной женщины. Той, которой нигде нет. И, похоже ещё, это совсем не то, что хотела бы услышать эта девушка, судящая обо всех только по степени наружной привлекательности. При всей своей безудержной честности Сунь Чжао был не настолько глуп, чтобы объяснять ей, что, если повелителю не нравятся гораздо более прекрасные дамы, то зачем ему Су Мин?

В свободное от дел время в знак особенного расположения император взял с собой первого генерала в некое тайное место. Один глубоко личный проект государя только Сунь Чжао способен был оценить. И слова здесь были не нужны.

Ночной дракон озадаченно разглядывал развернувшееся в квартале, где проживала аристократия Ливэя, строительство. Кругом сновали каменщики, плотники, садовники, конюхи. Возводились и красились стены комплекса, ставились ворота, восстанавливались здания, прокладывались мостки, настил и мосты, был вырыт и наполнен пруд, и в нём посажены лотосы, по берегам вкопаны деревья и разбиты клумбы, поставлена беседка, а в Большом доме, Гостевом доме, доме для прислуги, кухне и караульной расставляли мебель, развешивали занавеси, раскладывали вещи, где какие прежде лежали.

Это было памятное место и залог будущей встречи. По камешку, по брёвнышку приказом повелителя Юшэнга перевезли сюда всё поместье "Золотые лилии", не оставив на старом месте ничего, что нельзя было забрать с собой. Разыскали и доставили всех слуг — экономку, плотника, горбатого садовника, старого привратника, горничную, повариху. Занятые делом, они издали кланялись своему вновь прежнему и вместе с тем новому хозяину. Конечно, все они радовались встрече...

Ещё долго после той кошмарной зимней ночи, когда принц Бай Лин велел им бежать из поместья, не утихали слухи о том, как в брошенном поместье нашли обгоревшее тело второго принца. Его спутники тоже были найдены мёртвыми, но в куда худшем состоянии. Император Линь был в таком горе и ярости, что тем, кто служил в прокля́том поместье, пришлось схорониться за пределами столицы, лишь бы не попасть в руки допросчиков.

Линь Чао, обезумев от жажды мести, собрал армию и в короткий срок, в течение первого месяца весны, пересёк Радужное море. Он сам повёл войска и вторгся в Юшэнг, чтобы отплатить коварному отродью, которому когда-то оказал великую честь считаться его сыном. Расчёт был на то, что юный император не успел ещё заслужить доверие и поддержку своего народа, что трон под ним качается и его подданные будут в гневе, что их страну втравили в войну. Не тут-то было. На войска Чунхуа обрушилась невероятная масса восстановившихся и очеловечившихся драконов, соотношение пришлось один к десяти, тем более что сам Бай Лин взошёл на трон при поддержке собственной стотысячной армии. Линь Чао просто не слышал последних новостей о Юшэнге либо же по глупости не интересовался ими. Драконы смели́ и растоптали войска Чунхуа, обратили в бегство военачальников и Линь Чао и к началу лета сами вторглись во враждебное государство, дойдя до столицы и захватив резиденцию Линь Чао. Теперь на троне восседал пятнадцатый принц Линь, и тем, кто когда-то старался отравить ему жизнь, пришлось горько сожалеть о своих омерзительных поступках. Он принял извинения и раскаяние тех, кто был посильнее духом, а прочие просто исчезли с лица земли, будто их и не было. Бывший властитель был пойман и доставлен императору Юшэнга.

Между двумя государями состоялся "разговор", свидетелями которого были только два генерала и трое драконов из личной стражи Бай Лина, тех, что служили ему верой и правдой ещё со времён пребывания в "Золотых лилиях". Сидя на троне в зале, где в прошлом году была принята делегация сильфов во главе с королём Иннэем, и подперев ладонью щёку, Бай Лин смотрел, как беснуется, заходясь в ярости, тот, кто пленил и сжил со свету принцессу Мейли и избивал и унижал её сына, пользуясь любой удобной для этого возможностью. Бай Лин молчал, а Линь Чао извергал потоки сквернословия и проклятий. Сказано было слишком много. Наконец-то Бай Лин услышал главное: они друг другу никто.

Сакши размышлял о казусности ситуации. Будь он таким, как "папаша", с каким бы удовольствием снял со стены ту самую плеть, узлы которой окаменели от его крови, и дал возможность сполна насладиться процессом с той стороны. Бай Лин никак не мог решить, что делать с впавшим в истерику Линь Чао. Убить его? Запереть навеки? Прилюдно опозорить? Каждый вариант был так мелок...

Он и не ожидал от бывшего правителя Чунхуа благородства. Очнуться от дум его заставило упоминание имени матери. С каждой секундой, с каждой отвратительной подробностью Бай Лин всё яснее понимал, что ждать от этого нечестивца проблеска раскаяния значило бы нарочно обманывать себя. Посреди тошнотворно омерзительного "монолога" вконец остервеневшего Линь Чао раздались злой хохот и демонстративные аплодисменты Сакши.

— Заприте его в подземелье, — сказал он наконец, взмахом руки отсылая стражников со схваченным с обеих сторон Линь Чао.

— Ты не посмеешь, — с угрозой, ещё до конца не веря в реальность происходящего, заявил бывший хозяин дворца.

— Неужели?

Бывшего императора Чунхуа заперли в одиночной камере в самом конце подземной тюрьмы, кишащей крысами и плотоядными насекомыми. В самом "уютном" местечке дворца. Здесь пахло кровью и нечеловеческой му́кой. А чтобы не было скучно в компании с самим собой, у стены оставили невинную подсказку — верёвочную петлю.

Об участи императрицы, первого принца и наложниц история тактично умолчала. Прочих детей императора Бай Лин распорядился женить и выдать замуж. И Мин так валялся в ногах пятнадцатого принца, вымаливая прощение, что того начало тошнить от отвращения. Бывшего министра отправили на исправительные работы.

Новый повелитель на правах победителя присоединил Чунхуа к Юшэнгу в качестве колонии и посадил своего наместника — одного из тех троих драконов, что были преданны ему с самого начала. Перед отъездом в Юшэнг он не смог отказать себе в желании пройтись по недавним местам: побывал в своей старой комнате и на заброшенном этаже. В бывших покоях Вилан. В храме, где они поженились. В усыпальнице. В павильоне, где они окончательно стали супругами. В "Золотых лилиях".

Три сокровища Бай Лин забрал с собой: урну с прахом матери; музыкальные инструменты, подаренные сильфами; поместье вместе со слугами...

Сунь Чжао понимал, что сердце и память его господина остались там, в тех днях. И ещё он понимал, что перемещение усадьбы — это попытка вернуться "домой".

Они стояли рядом, наблюдая за строительными работами и думая каждый о своем.

Вилан пришла в себя в своей постели. Небесная Гавань. Она дома. Сколько она спала? Не меньше десяти лет, должно быть. Какие странные сны приходили к ней! Путешествие в человеческую страну Чунхуа; скоропалительная свадьба; супруг, оказавшийся золотым драконом и претендовавший на трон Юшэнга, — любимый, такой близкий и такой далёкий; бегство из Чунхуа; ужасное недоразумение с Даром; напрочь испорченные отношения с Бай Лином; битва с ледяными драконами посреди Радужного моря; две взаимоисключающие встречи после... Как всё странно. Будто прекрасная, недостижимая сказка. Но она здесь, дома. Значит, всё было сном и скоро забудется. Жаль...

Вилан села в кровати и потянулась. Должно быть, выспалась на годы вперёд. За окном рассветные лучи окрасили облака густым оранжевым светом. Неподалёку раздавались голоса: отец разговаривает с кем-то из домашних. Наверное, с сыновьями, потому что "бескрылые" мать и невестки бывают здесь крайне редко: из Зелёных Холмов сюда можно добраться только по воздуху.

Вилан вылезла из постели и хорошенько встряхнулась. От слишком долгого сна тело затекло. Она приотворила дверь и прислушалась. В гостиной шёл серьёзный разговор, потому что никто не смеялся. Сильфида ясно различила голос Мальви. Поразительно, прежде она гостила тут всего раз. Похоже, её перенёс младший братец. Что это она говорит?

— ...Линь Чао объявил Бай Лину войну и пошёл в наступление. Его флот высадил войска в Юшэнге.

— Разве Бай Лин — не сын Линь Чао? — это спросил отец.

— Там какая-то неразбериха "сын-не-сын". Но говорят, что Бай Лин своими руками убил братца — второго принца. Вот за то и попёр папаша грубой физической силой. Бай Лин только успел воцариться, а тут бах — и война.

— Так ему нужна помощь?

— Уже нет, — сказал Вирен. — Наш зять выгнал захватчиков из Юшэнга и сам пошёл в наступление на Линь Чао. Империи Чунхуа больше нет. Есть Чунхуа — колония Юшэнга, а наместник там — доверенное лицо императора пламенных.

Вилан попятилась. Бай Лин. Зять. Линь Чао. Чунхуа. Юшэнг. Так это не приснилось? Она и впрямь замужем?!! Значит, всё, что ей привиделось, — было? Нет, не всё. Она прекрасно помнила всю свою жизнь. Чжан Чанцин никогда не бывал в Небесной Гавани — она бы вспомнила, если бы видела его тут. И она никогда не выкупала Юй Цзилиня из рабства, и он никогда не умирал у неё на руках.

Вилан напрягала память, как только могла. Всё было, всё. Но вот эти две последние истории просто не могли случиться. Откуда в её памяти то, чего не было? А если не было, значит, приснилось. Вилан вспомнила бегство от зимнего дракона. Это ведь сам Ло Фэн гнался за ней. И она куда-то свернула. В некий пространственный "рукав". Так что, видимо, угодила в какие-то другие реальности. А может быть, это просто сны, и ничего больше.

Вспомнив, как лежала в воде на погружающемся в море мёртвом зелёном драконе, она поёжилась. Какой страшный момент. А чем всё закончилось? И что там с Бай Лином? Как он? Где он? Мальви и Вирен говорили про войну между Юшэнгом и Чунхуа. Как это? Она, Вилан, не могла проспать больше трёх дней к ряду, да и то маловероятно. Какая война может пройти за трое суток? Наверное, она слышала больше, чем говорили. Напутала что-то.

Она бросилась к двери, но разговор закончился и голоса смолкли, в доме стало тихо. Вилан попробовала слушать ветер, но его речь была нечёткой, тихой и какой-то непонятной. Видимо, сказались потрясение и раны.

Бай Лин. Она села на кровать, уставившись на кружевной подол своей ночной рубашки. Бай Лин... Что с ним происходит сейчас? Сердится ли он на неё всё ещё? Беспокоится ли? Или ему всё равно? Пропала и пропала...

"— Ты меня любишь или нет? Скажи.

— Люблю? Тебя? Что ты о себе возомнила?!".

Вилан встала, открыла шкаф, выбрала платье, тщательно оделась. Хотелось плакать, но она себе этого не позволила. Как он жесток. После таких слов осталось ли ещё что-то между ними?

В доме нашлась только Мальви. Радостно заулыбавшись, младшая принцесса, тем не менее, попеняла золовке: мол, сколько можно спать? Мальви принялась готовить для Вилан завтрак, не забывая засыпа́ть вопросами: кто, что, как и где? Но Вилан не хотелось отвечать. Некстати вернувшиеся воспоминания испортили настроение, даже стало казаться, что всё хуже некуда.

— Ви... — Мальви с беспокойством положила руку на плечо Вилан, видя, что та думает о чём-то своём. — Ты что?

— Ничего, — она покачала головой. — Расскажи мне все новости последних дней. Расскажи то, о чём рассказала моему отцу.

Мальви, утратившая воодушевление, вкратце пересказала то, что слышала сама. Бай Лин теперь император пламенных драконов. Конечно, усмехнулась про себя Вилан, о ней он и думать забыл. На что она ему — навязанная и навязавшаяся жена, тем более, когда он выразил своё отношение самым конкретным образом?

— А где его видели в последний раз? — спросила сильфида невзначай.

— Я слышала, в столице Чунхуа. Он вошёл в неё как завоеватель.

Вилан кивнула. Сколько времени прошло с тех пор, как она очутилась здесь? Два месяца? Сюрприз. Два месяца пролежать без чувств. Она ушла к себе. Плакать хотелось всё сильнее. О себе, о своей жизни, о том, что в своей семье, где раньше она была счастлива, уже не находит покоя. О том, что то, что прежде считала своей силой и крепостью, никому не нужно. Вилан накинула плащ.

— Ты куда? — испугалась Мальви, явившаяся с подносом, на котором заботливо принесла только что приготовленные оладьи с вареньем из цветов бузины и горячим чаем.

— Мне надо отлучиться, Лала, — Вилан собрала в дорогу несколько вещей. — Скажи всем, что вернусь, когда смогу.

— Но куда...

— Искать ответы на свои вопросы. Без этого не смогу жить дальше.

Соблюдая все мыслимые предосторожности и почти растворяясь на фоне небесной синевы, Вилан за несколько часов добралась до Чунхуа. Она вовсе не была уверена в своём желании добиться разговора с Бай Лином и вообще показываться ему на глаза. Но даже и просто увидеть его и то значило бы многое.

Дворец очень изменился. Исчезли алые полотна, ковры и занавеси, любимые Линь Чао. Всюду она видела переливы оранжевого, жёлтого, золотого, карминно-красного и чёрного — цвета́ пламени, цвета́ нового императора. Полумрак сменило яркое освещение. По некогда полупустым коридорам сновали туда-сюда слуги. Скрываясь в тени потолков, она добралась до тронного зала, потом облетела наиболее оживлённые помещения. Из знакомых лиц встретила только одного из первых стражей поместья. Все ему кланялись и выражали почтение. Должно быть, он и есть теперь наместник от Юшэнга. Бай Лина она так и не нашла.

Вилан хорошо помнила дорогу домой. Кто живёт теперь в их прежнем доме? Кто бы ни жил, она всё равно сможет побродить там, пользуясь своими крыльями. Но от того, что нашла, опустились руки: голый пустырь, засыпанный снегом, яму на месте пруда, несколько сломанных досок... И больше ничего. Ничего, ничего не осталось... Дом господина Вана, пусть разрушенный, но хотя бы стоял на месте. Кто-то полностью уничтожил "Золотые лилии", сровнял с землёй. Линь Чао отомстил за смерть своего сына, или Бай Лин стёр самую память о прошлом?

— Кого-то ищете, барышня? — какой-то прохожий остановился рядом, с любопытством разглядывая сильфиду.

— Здесь раньше было имение. "Золотые лилии", — упавшим голосом пролепетала Вилан.

— Больше нет его.

— А почему?

— По приказу императора, барышня.

Мужчина двинулся дальше, Вилан проводила его глазами. По приказу императора. Она вернулась в Небесную Гавань. Больше идти всё равно некуда.

— Ваше Величество, мы нашли их! — Сунь Чжао вбежал в кабинет повелителя.

— Кого?

— Земляных драконов!

Император оторвал взгляд от еженедельных рапортов сановников и в нетерпении посмотрел на первого генерала. Полгода Сунь Чжао искал древних драконов, ушедших в спячку после смерти старого императора и драконьего мора. Ледяные их тоже искали, но древние так надёжно укрылись, что даже пламенным удалось отыскать их, лишь используя определённые магические ритуалы.

— Где они? — Бай Лин отложил донесения и поднялся на ноги.

— В расселине горы Сюли, повелитель! Там очень узкое ущелье.

— Сколько их? — император уже стремительно шагал к выходу.

— Двое.

— Возьми с собой нашего придворного колдуна У Юня.

— Он уже там.

Гора Сюли располагалась на самом севере Юшэнга. Лучше схорониться было просто невозможно: кругом густые леса, а саму расщелину скрыли разросшиеся папоротники, сейчас засыпанные снегом. Чтобы пробудить древних рептилий, понадобится много, очень много сил, притом именно сил Сакши, потому что только ему они подчинятся, признав сильнейшего. Если признают.

Готовясь к этому испытанию, пока шли поиски, Бай Лин без передышки восстанавливал своё Пламя и своё тело, торопясь успеть найти земляных, пока не поздно. Никому не ведомо, что в состоянии сделать Ло Фэн, чтобы заполучить себе таких могучих союзников. Умница Сунь Чжао и тут его не подвёл. Бай Лин пообещал себе наградить его ещё чем-нибудь. Золотом, драгоценными камнями... Хотя можно ли этим измерить преданность?

Добравшись к рассвету до разбитого в лесу лагеря, Бай Лин, не мешкая, отправился к ущелью. Конечно, он устал за несколько часов полёта, но ему нетерпелось увидеть самому драконов, служивших прадеду.

На дне расселины было ещё темно, потребовались минуты, чтобы зрение привыкло к полумраку. И ещё немного, чтобы разглядеть среди валунов огромные, свившиеся кольцами коричневые тела, чуть шевелившиеся при дыхании. Они не производили шума, папоротники наверху лишь слегка покачивались, роняя части своих снежных шапок. Никто в здравом уме не стал бы искать их здесь.

— Ваше Величество... — прогундосил чей-то голос за спиной Бай Лина, и тот обернулся, кивком приветствуя недавно присоединившегося подданного.

У Юнь вызывал у императора противоречивые чувства. На вид он был омерзителен: старик с тускло-зелёными глазами, висящими складками щёк, вечно открытым ртом, похожим на пустой кошелёк, и гнилыми склизкими зубами длинней обычных раза в три. Так и казалось, что сейчас вцепится кому-нибудь в горло, что, впрочем, случалось не так уж редко. Одет он был в коричневую хламиду с капюшоном и опирался на простенький посох. У Юнь казался довольно посредственным старикашкой, если не знать, что это одарённый маг и лютый, даже, можно сказать, кровожадный оборотень.

Ему здорово не повезло попасть в руки Бай Лина после того, как он со спины напал на Сунь Чжао, не распознав в нём дракона, обездвижил и уже собрался запустить клыки в шею жертвы. По несчастью, молодой император оказался рядом и, одним изящным движением пальцев оплетя смердящее чудище огненными путами, пообещал разрезать того на куски.

У Юнь живо сообразил, что тягаться с таким противником пока что не с руки, и склонился перед Сакши, признав его хозяином. Бай Лин стребовал с него клятву верного служения, условия которой прожгли в крови оборотня, так виртуозно, что за её нарушение его ожидала ужасная и неотвратимая участь. В общем-то, служба была не слишком обременительной: колдун делал, что велено, император сквозь пальцы смотрел на "охоту" У Юня, лишь бы подальше от столицы. Пока он полезен, поживёт ещё. А он полезен, потому что, когда повелитель сердится, в рукаве у старого волчины всегда припасено что-нибудь стоящее, и это стоящее он выхватывал, как бродячий фокусник зайца.

Приглашающе кланяясь, У Юнь подвёл Бай Лина к двум гигантам, беспробудно храпевшим и не чуявшим перемен под самым носом. Довольная улыбка Бай Лина, разглядывающего находку, подсказывала оборотню, что сегодня ему может перепасть кое-что хорошенькое. Император бывает злым и беспощадным к предателям, бездельникам и неудачникам и даёт всего один шанс показать, кто на что способен, но жадным его никто не назовёт.

К несчастью для У Юня, его репутация среди приближённых Бай Лина говорила сама за себя. Едва он, мысленно потирая руки, размечтался о том, что бы такого съесть на ужин (а может быть, и кого, кто знает?), как в расселину, свесившись сверху, кто-то крикнул, что одного из дозорных нашли растерзанным в нескольких ли⁽¹⁾ от лагеря.

Взгляд императора мгновенно стал похож на остриё клинка у горла. Сунь Чжао, и прежде едва терпевший омерзительного монстра, принял боевую стойку.

— Разве я не предупреждал тебя не трогать моих людей? — обманчиво-нежным голосом спросил Бай Лин.

— Повелитель, это не я! — склонившись ниже обычного, проговорил оборотень. — Я голоден, это так, но слово Его Величества для меня закон. Клятва не даст обмануть.

Клятва и впрямь не позволила бы ему соврать — очень уж точно она очерчивала рамки возможностей, оставленных У Юню. Бай Лин перевёл взгляд на первого генерала, и Сунь Чжао понял сразу: неподалёку бродит хищник, и его нужно немедля истребить, пока не пострадал ещё кто-нибудь.

— Если я узнаю, что...

— Ваше Величество, к слову... — вкрадчивым голоском сменил тему У Юнь, доставая из рукава очередное подношение. — Та женщина... Повелитель ещё разыскивает её?

Император не изменился в лице. Но сверкнувшие под полуопущенными ресницами глаза подсказали оборотню, что тема эта — золотая жила и ещё не раз может спасти его шкуру.

— Говори.

— Кое-кто передал мне, что несколько дней назад её видели в Чунхуа...

1) 1 ли=500 м

Вернуться к тексту