Post tenebras lux (гет)

Примечания:

ПБ включена

* * *

Девушка уже с десяток минут пристально разглядывала юношу, сидящего на коленях с идеальной осанкой на кровати. Спокойное выражение лица с едва уловимой улыбкой на тонких губах, прямой взгляд алых глаз, следящих за каждым движением мечницу. Может быть внешне он и казался спокойной и расслабленным, однако все его тело было напряжено, словно он готовился к атаке. Изредка белые уши на его голове поддрагивали от резких звуков исходящих от путешественницы, готовящей ароматный травяной чай, запах которого весьма понравился лису.

— Может скажешь, как тебя хотя бы зовут? — Встав вполоборота к екаю, поинтересовалась Люмин. Она взяла готовую чашку чая, поставив её на деревянный поднос и предложила лису. Тот не стал отказываться, взял чай, поблагодарив девушку лёгким кивком. Слишком манерный для того, кого описывали диким и необузданным демоном. Оно и к лучшему, даже несмотря на то, что они практически не знакомы, девушке нравилось ощущать его присутствие рядом, было в этом что-то особенное, успокаивающее, или она разучилась быть одной? Куда уж, она всю жизнь с кем-то, то брат, потом Паймон, теперь ещё новый друг появился.

— Кадзуха, — екай с особой элегантностью подносит чашку чая ко рту, делая небольшой глоток. — Изысканный вкус, — похвалил он и в качестве подтверждения его искренности, уши слегка дёрнулись.

«Потрогать бы их, » — подумалось девушке, но она быстро одернула себя за такое постыдство.

— А я Люмин.

— Знаю, слышал, как тебя обсуждали, — наслаждаясь чаем. Если изначально он и казался диким лисом, то теперь совсем не соответствовал своей лисьей натуре, больше походил на человека благородных кровей. — Ты хочешь что-то спросить?

— Да, — Люмин села за стол, оперев голову на руки. — Почему ты не напал на меня? Я слышала, что многие не возвращались из леса.

— Потому что ты не человек и у тебя светлая, чистая душа, не запятнанная тьмой человеческих чувств. Ты другая, не такая, как мы, но и не такая, как люди. В некоторой степени это удивительно, потому я и наблюдал за тобой издалека, — не задумываясь отвечает он, не отводя взгляд от золотых глаз путешественницы. — Да и ты не стремилась навредить мне или другим жителям леса, я не трогаю тех, кто ничего мне не сделал. И кстати, где мы? Мне нельзя покидать лес, — будто бы опомнившись, спрашивает лис. Он чуть хмурится, словно чего-то не понимая.

— Мы по сути все еще на территории леса, только в другом пространстве. Так что фактически ты не покидал лес, расслабься и не напрягайся сильно, у тебя глубокие раны, — отвечает путешественница, бросив взгляд на виднеющиеся из-под цветного хаори бинты. — Даже удивительно, как тебя смогли ранить...

Девушка нахмурилась еще больше. Интересно ведь, как простой человек смог так сильно ранить ëкая? Даже если он и был обучен специальному ремеслу, но ведь и Кадзуха живёт не один век, не должен был попасться в руки новичка, но итог все равно неутешителен.

— Я подошёл слишком близко к краю, где расставили ловушки, — дал объяснение он.

— Подожди, ты ведь и днем тоже можешь перемещаться, так почему не проследил?

— Я ждал тебя, — Кадзуха смущенно опустил взгляд на своё отражение в чашке. — Ещё никто и никогда не слушал и не понимал меня так, как делала это ты. Я решил прийти на то место, где ты всегда сидела, чтобы показать себя, но тебя не было.

— А я была в соседней деревне, не успела выполнить поручение, — виновато объяснилась путешественница, моментально почувствовав вину за рану ëкая. — Прости.

В какой-то степени было странно, что они сидят вот так, общаются, словно знакомы уже очень и очень долго, и ни у кого них не возникает вопроса: а почему так происходит? Почему они так легко приняли общество друг друга? Возможно ли, что это было колдовство лиса? Но для чего она ему? Съесть? И чем больше длилось молчание между ними, тем ужаснее возникали причины доброжелательности ëкая к ней у Люмин в голове.

— Это мне стоило быть внимательнее, — он продолжал все также смотреть на половину опустошеную чашку чая, не рискуя поднимать взгляд на светловолосую.

Конечно же изначально, когда она только переступила границу леса, он был готов в очередной раз сражаться, лишь бы прогнать незваных гостей с его территории, на которой он заперт уже долгие годы, без права покинуть хотя бы ненадолго проклятый лес. Однако, что-то остановило его причинять боль девушке, как только он увидел её, прячась за густой листвой деревьев, наблюдая издалека. Ещё никогда ëкаю не удавалось видеть настолько прекрасного и светлого человека, чей сладкий манящий запах ванили распространился лёгким шлейфом по той части леса, где она прошла. Кадзуха был убежден, что человеком девушка не являлась, слишком отличалась ото всех, слишком чиста была душою, подобно цветущим цветкам сакуры на горе Ëго.

Показываться сразу не рискнул, но точно знал — его заметили, потому просто начал играть придуманную им мелодию на сорванном с дерева листке, затем еще одну, и еще, ведь видел — ей нравилось. Когда луна стояла совсем уж высоко, юноша заметил, как чересчур сильно расслабилась путница, почти засыпая сидя на каменной лестнице. Он прекратил свою игру и девушка, хоть и явно была расстроена и не хотела уходить, но все же покинула лес, отправившись к самому ближнему от леса дому, наверное, отдыхать.

Ждал ли её следующей ночью? Да, но не особо верил, что путешественница рискнет снова ступить на запретную территорию. И она рискнула. Так просто, словно вышла просто погулять, хотя ей явно рассказывали про лес Тиндзю все ужасы, от которых у нормальных людей кровь стыла в жилах. А она, видать, ненормальная, но так даже лучше, они смогут найти общий язык. Их своеобразные встречи проходили на протяжении всей недели, и чем чаще он видел златовласую, тем больше привязывался, ощущая странное растекающееся на сердце тепло. Как она внимала каждому звуку, как наслаждалась мелодией, как понимала его, даже несмотря на то, что они не говорили друг с другом. И вот когда Кадзуха наконец-то рискнул встретиться, она не пришла. Сначала его одолела обида, потом гнев и разочарование, и лишь спустя некоторое время до него дошло, что с путешественницей могло что-то случиться. И от безосновательного беспокойства он потерял всякую бдительность, попавших на хоть и неумелую, но действенную ловушку человека. Тогда ëкай подумал, что она им рассказала, но быстро ушёл от этой мысли, желая верить девушке.

— Я не человек, потому и раны заживут гораздо быстрее, чем ты можешь подумать, — замечая замешательство девушки, говорит Кадзуха. — Спасибо за чай. Как я могу покинуть это место?

— Ты уже хочешь уйти? — Спросила девушка, выглядев при этом довольно опечаленной. Её выдавало выражение золотых глаз. — Нет, я тебя не держу. Просто ты ранен, а в лесу много всякой грязи, вот я и подумала, что могла бы до конца вылечить тебя, если останешься...

— Слышу в твоих словах корыстную цель, — он судил глаза, пристально разглядывая пойманную с поличным Люмин, которая невероятно мило скрывала своё смущение. Она оказалась не такой черствой, какой хотела быть в глазах других.

— Подловил, — девушка тепло улыбнулась. — Мне просто хочется услышать твою игру ближе. Ведь твои мелодии невероятны, — мечница опустила взгляд в пол, она невероятно мило смущалась, отчего Кадзуха пару раз повилял хвостом от своеобразной радости и удовлетворения.

— Если только ненадолго, — все же даёт своё согласие лис, ожидая впереди незабываемые дни.

* * *

За те три дня, что Кадзуха лечился в обители путешественницы, он успел познакомиться с шумной феей, которая когда узнала о том, кто такой Кадзуха — громко завизжала, прячась за спиной Люмин. Однако, Паймон довольно быстро отошла от шока, признавшись, что думала, будто ëкаи очень страшные, но оказалось совсем наоборот. И даже если у феи и были какие-то сомнения насчет лиса, то она их не показывала, полностью доверившись своей подруге.

Ночами Кадзуха убаюкивал путешественницу своей игрой на листике дерева, погружая ту в глубокий и безмятежный сон, который девушке раньше никогда не удавалось нормально достичь. Они вместе распивали чай, играли в сёги, обустраивали обитель, однако всему хорошему есть привычка заканчиваться, вот и их жизнь под одной крышей подошла к концу. Кадзуха полностью вылечился, а значит ему было пора возвращаться в лес.

— У тебя такой вид, словно мы больше никогда не увидимся, — Кадзуха дотронулся кончиками пальцев до руки путешественницы, будто бы успокаивая. — Даже сейчас мы можем вместе прогуляться и я снова сыграю тебе, чтобы ты позже хорошо уснула, — юноша улыбнулся своей самой невиновной улыбкой.

— Паймон лучше останется в чайнике, не буду вам мешать, — напевая себе незамысловатую песенку под нос, фея улетела на кухню, наверняка доедать оставшиеся сладости.

— Тогда пойдем, — девушка взяла Кадзуху за руку, крепко сжав его узкую ладонь с острыми коготками на пальцах.

Когда они покинули чайник, то солнце уже стремилось к закату, а лес Тиндзю только начал вновь приобретать ночную красоту. Кажется, Люмин никогда не сможет привыкнуть к здешним пейзажам, каждый раз восхищаясь их красотой.

— Как жаль, что ты не можешь уйти. Я бы хотела показать тебе столько красивых мест, — опечалилась звёздная путница, отпуская руку лиса.

— Главное, что ты сейчас здесь, — ëкай вновь взял путешественницу за руку. — Да и ты уже достаточно показала мне фотографий. Этого мне хватит, чтобы хотя бы таким образом увидеть мир, — юноша беззаботно улыбнулся.

— И все же...

— Не хочешь ли увидеть мир моими глазами? — Перебил её лис, желая поднять в раз опустившееся настроение путешественницы.

— Как? — Удивилась Люмин предложению, но против явно не была. — Это очередная твоя сложная метафора?

— Нет, вовсе нет, — Кадзуха срывает с ближайшего дерева лист, дует на него, а затем прикладывает ко лбу путешественницы.

Головокружение, туман, и когда Люмин уже открывает глаза, то все окружение будто бы стало в разы больше. Она огляделась по сторонам в поисках Кадзухи, и сразу же обнаружила его, сидящего рядом в облике лиса. Только он был её размеров, или все же она стала маленькой? Опустив голову, чтобы посмотреть на свои руки, Люмин видит вместо них лапы со светлой шерстью. Делает пробный шаг, но тут же падает, путаясь в количестве своих ног.

— Не волнуйся, это временно, — звучит голос Кадзухи в её голове и он подходит ближе, ткнув носом в ухо Люмин. — Давай прогуляемся.

И ëкай двинулся вперед. Люмин хоть и было сложно ходить на четырёх лапах, она быстро адаптировалась к новому телу, которое было в разы легче родного тела.

— Главное не торопись, — наставлял Кадзуха и именно после этих слов Люмин споткнулась о карягу, прокатившись кубарем вперёд. Она притворится, что не слышала только что смех юноши в своей голове.

В качестве мести девушка недолго думая куснула лиса за хвост, чтобы тому подавно не было. Затем он укусил её, затем она снова укусила Кадзуху, но в этот раз за одну из лап, а затем принялась бежать. Он догнал её быстро, ведь был куда более крупным лисом, а затем зубами прикусил ухо, Люмин сделала идентично в ответ, получая странный рык. Неужели сделала больно?

Но нет, Кадзухе не было больно, ему больше понравилось, чем то, что он остался недоволен. Неизвестно сколько они носились по всему лесу, то и дело несильно кусая друг друга. Люмин определенно понравилось сменить свою сущность, буквально почувствовав себя в чужой шкуре. И даже если это притяжение к ëкаю, с которым она знакома очень и очень мало времени было лишь колдовством, она не против, чтобы оно не спадало. Ей было хорошо с лисом, он не причинял ей боль, он понимал её настолько, будто бы они знакомы далеко не одну неделю.

Однако, в один момент Люмин слишком заигралась, выбежав за пределы леса Тиндзю. Она не сразу поняла это, потому резко остановилась, оборачиваясь, будто бы спрашивая, почему Кадзуха не идет к ей. А когда она осознает и хочет вернуться, становится слишком поздно.

Жгучая боль в боку, в лапе, и девушка падает на бок, корчась от полученной травмы. Она видела, в каком ужасе на неё смотрел Кадзуха, как желал помочь, но словно невидимая стена мешала ему пройти. Люмин была так рядом, буквально еще немного — и она ступила бы на землю леса Тиндзю, где он её смог бы защитить, спрятал бы от всего мира, но он мог лишь беспомощно смотреть как небольшая лисица корчилась от боли. Он пытался помочь, пытался использовать свои силы, но они не проходили сквозь барьер.

— Люмин!

— Хороший улов, — крикнул мужской голос и рядом с Люмин оказался мужчина с луком.

— Какая редкая шерсть, — подошёл второй мужчина, оглядывая все еще живую лисицу.

— И не говори. Бери и уходим, солнце скоро сядет.

И когда один из мужчин уже был готов добить зверя, заклинание Кадзухи спало, являя миру путешественницу, которая некоторое время назад была настоящим животным.

— Кицунэ! — Крикнул мужчина, направляя лук в сторону Люмин. Та, более-менее оклемавшись от боли, попыталась сбежать, однако её нога угодила четко в капкан. Так вот почему у нее так сильно болела лапа.

— Я не кицунэ, — обозлилась девушка, пытаясь разжать капкан, но стрела резко врезается в землю рядом с её рукой, царапая. — Я не хочу с вами драться, вышло недоразумение...

— Заткнись. Мы видели, как ты перевоплотилась, нет смысла лгать.

— Но...

Мимо просвистела еще одна стрела, царапает кожу на щеке. Они ведь всего лишь люди, девушка могла бы спокойно победить их, но ведь они были простыми охотниками, по факту мирными людьми. Кем она станет после того, как ранит их? Когда девушка замечает, что у одного из охотников появляется нож, она напрягается, готовясь призвать меч, но этого не требуется.

Сильный порыв ветра сбивает охотников с ног, а Люмин окутывает тепло и запах кленовых листьев. Тяжёлые ладони опускаются на её плечи, сжимая до белых пятен на коже.

Кадзуха был зол. Впервые испытывал такой гнев с тех пор, как погиб его друг, а самого лиса запечатали в лесу на сотни лет. Он злился на охотников, посмевших навредить путешественнице, злился на себя, что никак не мог помочь.

А еще он был в ужасе. Боялся потерять ещё одного человека, к кому успел привязаться, к кому тянулось его сердце. Барьер не выпускал, обжигал руки, отталкивая, но он продолжал пытаться, чтобы в этот раз точно защитить.

Запах её крови отчётливо распространился по округе, совсем скоро привлечет более мелких ëкаев, и тогда он точно не сможет помочь. Он бил руками о барьер, звал её по имени, но она явно не слышала. Он проклят на вечное одиночество в лесу, проклят быть привязанным к одному месту и никогда не видеть красот мира, не чувствовать свободы, словно в тюрьме просиживая все эти столетия.

— Люмин! — Всегда спокойный Кадзуха срывался на крик.

В свете закатного солнца заблестело лезвие ножа у охотника, он кричал Люмин, чтобы та защищалась, но знал — простым людям путешественница ни за что не навредит. Гнев достиг своего пика, он перестал ощущать боль от барьера, перестал осознавать, что делает.

Кадзуха оказывается рядом с путешественницей, словно обращаясь порывом ветра, прорывая с треском распавшийся барьер. Он хотел было убить тех людей, как делал с теми, кто пыталась навредить ему, но не стал, побоялся осуждения в золотых глазах. Капкан на ноге путешественницы трескается, он поднимает её на руку, унося глубоко в лес.

Ëкай бежал, слыша только свист ветра в ушах, бежал, не чувствуя боли от ран, полученных при разрушении барьера.

— Кадзуха!

Сквозь пелену он слышит её обеспокоенный голос, останавливается, чувствуя, как бешено стучало сердце в груди. Совсем на него не похоже, он никогда себя так не вёл, ему были чужды эти чувства. Юноша смотрит на лицо путешественницы, видя алый порез, с которого стекла кровь. Сладкий запах раненного человека так и манил, но нет, он не сорвется, ни за что, только не перед ней.

Лис крепко обнимает девушку, опускаясь на колени. Вжимает ее тело в свое, не обращая внимания на собственную боль. Нет, ни за что, он не потеряет Люмин не потеряет любимого человека, чего бы ему это не стоило, даже если ради этого придется пойти на всё, и даже потерять собственную жизнь.

Не особо понимая, что именно происходит с Кадзухой, девушка обнимает его в ответ, чувствуя тепло его объятий. Рана на боку болела, но прерывать момент девушка не решалась, потому что чувствовала — Кадзухе это важно, даже если она рискует быть съеденной ëкаем, которому требовалось восстановиться.

— Все хорошо, — мечница погладила лиса по голове, задевая чувствительные уши. — Все в порядке, Кадзуха.

Он отстраняется. Взгляд алых глаз не отрывался от её лица. Аккуратно Кадзуха прижался лбом ко лбу девушки, руками обхватывая её лицо.

— Никогда больше так не пугай меня.

Примечания:

Вообще продолжение прям напрашивается, но это уже после челленджа будет скорее всего.