Post tenebras lux (гет)

Примечания:

ПБ включена.

* * *

Люмин часто задают вопрос: чего она боится больше всего? Она, конечно, могла бы сказать, что пережив столько всего в своих приключениях по Тейвату — ей уже ничего не страшно, но тогда она соврет. Для многих она всегда казалась безразличной, даже когда вокруг царил настоящий хаос, однако оставаться спокойной и не реагировать ни на что — настоящая нагрузка на психическое состояние, так как позже обязательно будет откат и Люмин, спрятавшись от чужих глаз, наконец позволит себе разрыдаться, дать волю чувствам, чтобы немного облегчить тяжёлую ношу "героя" на душе.

Так что же за все время путешествия оставило глубокий след в её душе? Что до сих пор заставляет видеть кошмары, даже учитывая прошедшие пять лет с момента того жуткого события? Ей бы не хотелось вспоминать, но когда её воля ослабевает, когда сил сопротивляться нет, она вновь и вновь видит один и тот же сон.

Сон, в котором она неизменно, в одиночестве, возвращается в старые руины, где яркий лиловый свет слепит золотые глаза, где запах сырости въедается в кожу, где на полу вместо воды — кровь, а в самом конце зала висит перевернутая оскверненная статуя Барбатоса. И пусть в реальности никакой крови не было, но из-за кошмаров Люмин уже начинала думать, что она была.

Возможно потому что это событие произошло почти в самом начале пути Люмин в Тейвате, когда она ещё не особо была приспособлена ко всем трудностям этого мира — поэтому ей и запомнился увиденным ужас в руинах больше всего, оставляя глубокий отпечаток и в памяти, и в тёмных уголках души. Или же дело в том, что питала она глубокие чувства к Барбатосу с ещё самой их первой встречи, потому и беспокоилась за его судьбу? Последнее, конечно же, тоже сыграло свою роль, даже куда более значимую, чем первая причина. Не зря же в истории записывались случаи, когда любовь ужасала своей жестокостью, толкая людей на пугающие поступки? Убить, держать в плену, пытать... Столько разных примеров можно было привести, но Люмин не относилась ни к одному из них, ей просто было боязно за того, к кому стремились сердце, разум и душа, получая не менее значимый отклик.

Эта ночь славилась своим спокойствием, лёгкий ветерок проникал в комнату через открытое окно, приподнимая белоснежные лёгкие занавески, из-за чего на пару мгновений можно было лицезреть чистое звездное небо. К холодам, хотя в Мондштадте достаточно тёплый климат, особо холодно быть не должно, и все же Люмин сильнее кутается в пушистое одеяло, полученное в частной борьбе на подушках у Венти, вынужденного спать на самом краю кровати, обиженно повернувшись спиной к путешественнице.

Сон пришёл быстро, однако стоило девушке открыть глаза — она все в той же комнате, все та же колышущаяся занавеска, звездное небо за окном. Лёгкой вдох, Люмин моргает один лишь раз и оказывается в уже совершенно другом окружении. Обломки некогда прекрасного здания, трупы хиличурлов у входа, манящее и одновременно пугающее лиловое сияние, исходящее из глубин. Сознание кричало не ходить, девушка противилась идти вперёд, но её тело не слушалось.

Шаг.

Ещё шаг.

Стук каблуков эхом отражался от полуразрушенных стен, уходя куда все глубже и глубже. Сердцебиение ускорилось, воздух стал вязким, из последних сил девушка зажмурилась, желая оказаться где-нибудь в другом месте. Она остановилась.

Кап.

Послышался звук капающей воды, путешественнице оглянулась, но не нашла источник звука.

Кап-кап.

Из-за эхо не было понятно, с какой именно стороны это доносилось. Она делает шаг, ещё один, но больше не слышит стучащие каблуки, лишь капли падают то ли в лужу, то ли в любой другой водоём, раздражаю и так напряжённую путешественницу.

Шаг.

Ещё один.

Мечница не сразу понимает, что идет по щиколотки в воде, но не смотрит вниз, продолжает оглядываться по сторонам, узнавая то самое место, в которое ни за что не вернулась бы. В её памяти отпечаталась каждая деталь того подземелья, каждая трещину, каждый камешек, а в особенности детально она помнила перевёрнутую статую Анемо Архонта, статую Бога Свободы закованную во множество цепей, излучающую не привычное бирюзовое сияние, а лиловое.

Люмин останавливается посреди зала, что-то капает на неё с верху. Неохотно девушка вытирает ладонью и вздрагивает, замечая на своих руках кровь. Алое пятно с огромной скоростью расползалось по небольшой ладони путешественницы, словно вытекая из раны. Она сжала ладонь, как будто действительно поверила, что это её кровь, а затем её взгляд упал на пол.

Вместо воды, весь пол поглотила кровь, и только сейчас Люмин заметила, что её белые сапоги по середину икр увязали в алой жидкости, будто бы с каждой минутой промедления поглощая все глубже и глубже.

Люмин разворачивается в сторону выхода.

Она делает шаг.

Ещё один.

Мечница начинает бежать, но ни на шаг не приближается к столь желанному выходу.

— Нет. Нет. Нет. Нет

«Нетнетнет...» — дразняще отражает эхо.

Звук капающей крови становится чаще, слышится совсем близко.

— Это все в прошлом. В прошлом, все уже прошло, — Люмин закрывает ладонями уши, лишь бы не слышать, зажмуривается, лишь бы не видеть того, что может оказаться у неё позади. — Это все сон. Всего лишь сон, Люмин. Успокойся и проснись. Ну же, просыпайся!

И когда, казалось бы, долгожданная свобода ото сна приходит к ней, она открывает глаза. Зря. Она все в том же месте, только теперь стоит гораздо ближе к оскверненной статуе.

Только теперь каменный лик Барбатоса сменился настоящим. Белые крылья Архонта потеряли свою чистой, окрасившись в бардовые оттенки. Множество тонких цепей впивались в нежную алебастровую кожу юноши, подобно шипам, оставляя мерзкие рваные шрамы на ней.

Кап.

С некогда белых крыльев стекала кровь, попадая на небольшую возвышенность, а позже по ступенькам стекая на пол просторного зала.

В груди Люмин сердце защемило так, будто его взяли в тиски, а кислород перестал поступать в лёгкие, она не могла сделать вдох, не могла и отвести взгляд.

Он весел точь в точь как собственная статуя — вниз головой. Глаза закрыты, крылья поломаны, Бога Свободы посадили на цепь.

Не думая, она бежит к нему, отчаянно цепляется за цепи, пытаясь их снять, пытаясь освободить дорого сердцу Барбатоса, но не получается. Цепи с каждым её прикосновением впиваются в кожу Архонта сильнее, да и пальцы на её руках разодраны до крови от цепей.

— Ну же! Давай, хоть немного, — она не сдается, в отчаянии продолжает тянуть за цепь, но делает лишь хуже.

— Уже поздно, — губы Венти шевелятся, когда-то красивый певчий голос теперь напоминал скрип.

Путешественница вздрагивает, когда ресницы Барбатоса чуть поддрагивают и он открывает глаза. От ужаса девушка делает шаг назад, но оступаеся и летит вниз с небольшой возвышенности.

Вместо привычно бирюзовых глаз она видела пустые глазницы, откуда вместо слез стекала кровь.

Люмин оказывается на полу, ее белое платье моментально пачкается, приобретая алые оттенки. Она отчаянно пытается встать, но не может, словно что-то удерживает её. Крови становится все больше и больше, поглощая тело путешественницы быстрее и быстрее.

Она кричала, звала на помощь, но в ответ слышала только одно:

— Ты опоздала, опоздала.

— Ты опоздала.

— Ты опоздала.

— Опоздала, ты опоздала.

Она почти полностью увязла в алой жидкости, и прежде чем окончательно сгинуть, захлёбываясь в чужой крови, она в последний раз смотрит в сторону Барбатоса.

Он улыбался.

Улыбался, гладя на её страдания пустыми глазницами.

А последнее, что услышала девушка — звонкий смех.

Она просыпается и в груди словно ком, тяжело вдохнуть. В панике девушка рукой проводит по второй половине кровати, но обнаруживает лишь пустоту. Возможно в этот момент её сердце действительно остановилось, пока из открытого окна, легкий прохладный ветер не поднял белоснежные занавески, принося с собой знакомый перезвон лиры и небольшую фигуру, сидящую на окей.

— Я разбудил? Извини, — спокойный голос Венти служит рычагом для того, чтобы и сама Люмин наконец успокоилась. — Снова кошмары, моя Сесилия? — Юноша ловко спрыгивает с подоконника, подходя ближе к кровати. Садиться на самый край, взяв за руку.

Её отпустило, грудную клетку больше не сжимали тиски, а дыхание постепенно выравнивалось. Только страх остался, спрятавшись глубоко-глубоко в глубине её души, чтобы вновь явить себя, когда придет время.

Только вот она снова слышит тот самый звонкий смех.

Только вот оборачиваться к нему в этот раз не собирается.

Ведь сны вовсе могу перестать быть снами.

Примечания:

Впервые пишу по метке "дарк", было сложно, но я старалась хоть немного жути навести. Как вам?

Примечания:

ПБ включена

* * *

Люмин не раз слышала от местных жителей, что опасно ночью гулять по лесу Тиндзю. Днём это обычный безобидный лес, через который люди ходят в соседние деревни, однако если же не успевают вернуться до заката — то остаются по ту сторону, либо обходят стороной, почти втрое больше затрачивая времени. Приютившая путешественницу добродушная старушка, жившая почти у самого леса, рассказала мечнице легенду, будто по ночам по лесу бродит злобный демон, желающий вкусить человеческой крови, и те, кто осмеливался ступить на территорию леса ночью — не возвращались, а те, кому удалось сбежать — сходили с ума. Старушка даже призналась, что по молодости видела этого ëкая, да только лицо не успела разглядеть, лишь смазанное белое пятно уловил её взгляд.

Паймон от этой легенды потом всю ночь не могла нормально спать, нервно прижимаясь к руке Люмин и вздрагивая на каждом шорохе за окном. Путешественница же восприняла историю скептически, судя по тому, что она узнала об Инадзуме — здесь везде ходить не безопасно, начиная от бьющейся элементом электро воды и заканчивая заброшенными храмами, рядом с которыми обязательно будут духи самураев и жриц. Можно было сказать, что мечница уже привыкла ко всем прелестям Инадзумы и верить в очередную сказку точно не собирается.

Эта ночь была тихой, небо ясным, хотя обычно тучи не расходились даже ночью, скрывая за собой яркое сияние полной луны. Паймон все же смогла уснуть, хотя фее явно снились кошмары, судя по тому, как та ворочалась. Люмин же совсем не спалось. Не то из-за Паймон, не то из-за не покидающих голову мыслей о путешествиях по региону вечности. В очередной раз закрыв глаза и поняв, что сон приходить совсем не хотел, мечница осторожно встала с кровати, босыми ногами ступая по скрипучему деревянному полу, аккуратно поправила одеяло на подруге, а затем, прихватив сапоги, вышла из дома.

Прохладный воздух приятно окутывал путешественницу. Она вздохнула полной грудью, чувствуя запах озона, державшегося до сих пор после утреннего ливня. Натянув сапоги, златоглазая потянулись, разминая отекшие после неудобной кровати конечности. Она подняла голову к небу, разглядывая огромное количество ярко сияющих звёзд, мысленно складывая их в известные ей созвездия.

Такая тихая ночь.

Люмин хотела уже вернуться в дом, однако почувствовала на себе пристальный взгляд со стороны леса. Нет, ей не было страшно, скорее любопытно узнать, кто же кошмарит жителей деревни уже столетия и не плод ли это её фантазии, после рассказа старушки и воплей Паймон, что её могут съесть.

Недолго думая, путешественница перепрыгнула через забор, направляясь в сторону леса. Уже у самого края по коже пошли мурашки от леденящего порыва ветра, исходящего из глубин леса. Пели цикады, сверчки, щебетала какая-то птичка, которую не было слышно ранее. Люмин наконец-то ступает вглубь леса, но все еще не чувствует страха, лишь умиротворение на душе от окружающей её красоты природы. Покрытая мхом каменная лестница вела куда-то еще глубже, по бокам стояли статуи неизвестных Люмин существ, все также же покрытые зелено-желтым мхом. Необычные синие цветы изучали сияние, придавая лесу еще больше загадочности

Даже некоторые высокие деревья слабо, но сияли в лунном свете. Это место не было похоже на реальность, будто бы не бывает в мире такой необычайной природной красоты, но вот она здесь, в этом, самом прекрасном из ранее помещённых, лесу.

Ощущение чужого взгляда не пропадало, и девушке уже не терпелось поймать того, кто следит за ней, но увы, этот кто-то постоянно менял расположение, неуловимо перемещаясь по лесу. Ну конечно, возможно, этот "демон" давно живёт здесь, соответственно знает каждую веточку, каждый камешек, успешно пользуясь своими знаниями и прячась от посторонних. Почему же он все еще не напал?

— Какой ужас, уже начала в это верить, — вздыхая, говорит Люмин, садясь на одну из каменных полуразрушенных ступеней.

И ведь действительно начала верить.

Возвращаться в душную комнату старого дома совсем не хотелось, потому путешественница приняла решение еще немного побыть в лесу, так сказать — нагулять сон. Неожиданно пение цикад и ночных птиц дополнили звучание не то флейты, не то какого-то другого инструмента с похожим звучанием, и что удивительное — с началом мелодии она перестала чувствовать на себе чужой взгляд.

Путешественница улыбнулась, прикрыв глаза, наслаждаясь мелодией. Если это играет демон — то она не против стать его ужином, так как у него явно есть вкус и он умеет впечатлять девушек. До глубокой ночи Люмин сидела на каменной ступени, слушая приятную уху мелодию, очаровываясь ею все больше и больше, однако потом она стихла и мечница разочарованно вздохнула. Встав, она ещё раз огляделась, но больше не ощущала чужого присутствия, потому решила покинуть лес, но пообещала:

— Я вернусь завтра. Хочется еще раз услышать твою игру.

Люмин улыбнулась в пустоту, почему-то уверенная, что её услышали. Когда девушка вернулась, она заснула быстро и ещё никогда не спала так сладко за все те годы проведённые в Тайвате.

Кажется, она нашла себе лекарство от бессонницы.

* * *

Следующей ночью она вновь посещает лес, сопровождаемая чужим взглядом от самого дома, садиться на ту же ступеньку и вновь слушает, а он — играет для неё. Так продолжалось с неделю, екай не показывался, лишь молчаливо играл, а Люмин и не настаивала, довольствуясь его игрой на флейте. Или все же на чем-то другом? Паймон, конечно же не знала о ночных походах Люмин, оно было и к лучшему, иначе фея точно развела бы панику, а потом всячески мешала уходить одной.

Одну из ночей Люмин пропускает, так как находилась слишком далеко от леса. Неизвестная тоска окутывает её душу, бессонная ночь проходит в потоке бурных мыслей, потому уснуть ей не удаётся даже на короткую минутку. Надо же, она уже успела привыкнуть к игре неизвестного, что убаюкивала её словно младенца.

— Слышала?! Людям удалось ранить того ëкая из леса! — Паймон радостно хлопает в ладоши, а у Люмин сердце сжимается от новости. Ох, только бы с ним было все хорошо. — Говорят из города вернулся чей-то сын, таки он и овладел искусством изгнания всякой нечистой силы, только вот тот демон прыжки оказался, сбежал. Паймон так надеется, что он умрет от ран!

— Мне нужно убедиться, — вдруг произносит Люмин.

— Что он умер? Нееет, Паймон боится, Паймон с тобой не пойдёт!

— Можешь остаться у старушки или в чайнике, я постараюсь до ночи управиться, — быстро приговаривает путешественница, уже направляясь в сторону леса.

— Хорошо! Паймон будет ждать! Обязательно победи то чудовище, Паймон верит в тебя!

Слушая пожелания феи вполуха, путешественница быстрым шагом, переходящим на бег спешит к лесу. Даже если сейчас день, он точно должен был прятаться! Заходя в лес, девушка в первую очередь отмечает, что он больше не выглядит так чарующие, как ночью, но пейзажами насладиться позже, сейчас ей важнее найти и помочь тому, кто ночами помогал ей.

Осматриваясь по сторонам путешественница пытается найти хоть какую-то зацепку, натыкаясь лишь на следы крови на том самом месте, где она всегда слушала мелодию ëкая. Только бы это была лишь кровь животного, только бы с демоном все было хорошо.

Спустя некоторое время мечнице вроде как удалось найти подходящие следы, однако она не была уверена, точно ли они вели к тому, кто был ей нужен. Подумав, что другого выбора у неё нет, путешественница двинулась по едва заметным и явно неудачно скрытым следам крови. Около часу Люмин плутала по округе, пока наконец-то не наткнулась на большое углубление под корнями огромного дерева, куда она чуть не упала. Там, прижавшись к стенке, лежала белая лиса, а может быть и лис, но сейчас это было неважно. Белая шерсть испачкана в крови, животное тяжело дышало, уже никак не реагируя на окружение, однако только стоило Люмин протянуть руку, как лисица прикусила кожу на её руке до крови и громко зарычала. Из полутьмы на неё смотрели два злых рубиновых глаза.

— Я помогу, не бойся, — Люмин стала медленнее притягивать руки. Лисица прикрыла глаза, у неё не было сил чтобы повторить предыдущие действие. Кажется, животное уже смирилось со своей участью. Не сама умрет, так убьют.

Рана на руке путешественницы хоть и болела, но Люмин терпела, доставая из-под корней дерева лису, которая для своего небольшого размера была слишком тяжёлой, значит, скорее всего это был самец, но сейчас это не важно. Придерживая раненного зверя, Люмин призвала свой чайник, отправляясь внутрь. В доме должны быть все необходимые вещи для лечения, так как мечница уже не первый раз тащит всякое раненое зверье домой, и у неё там уже собрался целый зоопарк точно. И лисы есть, только не белые, а рыжие.

Положив лиса на стол, путешественница стала аккуратно разглядывать глубокую рану на боку, вокруг которой шерсть была немного опалена.

— Бедный, — наспех замотав свою рану на руке, Люмин принялась обрабатывать рану животного, отмечая, что у лиса на голове одно ушко было красным, однако это была не кровь, будто бы шерсть специально покрашена, а возможно это от природы такое. — Ты ведь не просто лисёнок, да? Таких красивых лисов в округе точно не водятся.

Девушка, закончив наматывать повязки, ласково погладила лиса по голове, удивляюсь, какая длинная у него шерсть, и даже совсем не свалявшаяся, без уродливых колтунов. Уложив животное на кровать, предварительно постелив туда мягкое одеяло, Люмин легла на другую сторону, чтобы было удобнее отслеживать состояния лиса, да, путешественница все еще была уверена, что это самец.

Ее потянуло в сон. Наверняка сказалась бессонная ночь, потому отказывать себе девушка не посмела, слишком устала. Глаза сами по себе стали закрываться, внутри нее не осталось переживаний, в голове наконец-то не роятся мысли, она может спокойно уснуть.

* * *

Она просыпается, когда чувствует тяжесть на своей груди. Паймон? Нет, слишком тяжело. Резко открывая глаза, Люмин вздрагивает, увидев перед собой незнакомого юношу, чья рука с острыми когтями касалась её шеи. Бледное лицо, алые глаза, длинноватые светлые волосы с ярко выделяющейся красной прядью, а главное — лисьи уши.

— Лисёнок, — спокойной зовет она, даже не боясь, что острые когти могут вот-вот впиться в её тонкую шею.

— Почему ты помогла? — Звучит бархатный голос юноши.

— А почему ты помогал? — Она улыбается, юноша вздрагивает и резко отстраняется, позволяя Люмин увидеть открытый перебинтованный торс, виднеющийся через распахнутое нижнее кимоно.

— Откуда ты знаешь, что это я?

— Чувствую. Будешь настаивать, что не ты? — Спрашивает она, а ëкай не находит, что сказать.

— Я, — в итоге соглашается юноша.

— Может быть ты все-таки слезешь? У меня ноги затекли, ты слишком тяжёлый, — делает замечание путешественница, так как лис расположился у неё на ногах, наверное, таким образом фиксируя её движение, чтобы она ничего не сделала. Да и Люмин не собиралась, не для этого ведь спасала.

Так и познакомились демон, живущий в лесу, и спасшая его путешественница, но это далеко не конец их общей истории.

Примечания:

Итак, по сути екаи — это те же демоны, так что ошибки тут не будет. Следующая метка очень подходит всей этой ситуации с превращением в лиса, потому буду продолжать эту мини-историю?

Примечания:

ПБ включена

* * *

Девушка уже с десяток минут пристально разглядывала юношу, сидящего на коленях с идеальной осанкой на кровати. Спокойное выражение лица с едва уловимой улыбкой на тонких губах, прямой взгляд алых глаз, следящих за каждым движением мечницу. Может быть внешне он и казался спокойной и расслабленным, однако все его тело было напряжено, словно он готовился к атаке. Изредка белые уши на его голове поддрагивали от резких звуков исходящих от путешественницы, готовящей ароматный травяной чай, запах которого весьма понравился лису.

— Может скажешь, как тебя хотя бы зовут? — Встав вполоборота к екаю, поинтересовалась Люмин. Она взяла готовую чашку чая, поставив её на деревянный поднос и предложила лису. Тот не стал отказываться, взял чай, поблагодарив девушку лёгким кивком. Слишком манерный для того, кого описывали диким и необузданным демоном. Оно и к лучшему, даже несмотря на то, что они практически не знакомы, девушке нравилось ощущать его присутствие рядом, было в этом что-то особенное, успокаивающее, или она разучилась быть одной? Куда уж, она всю жизнь с кем-то, то брат, потом Паймон, теперь ещё новый друг появился.

— Кадзуха, — екай с особой элегантностью подносит чашку чая ко рту, делая небольшой глоток. — Изысканный вкус, — похвалил он и в качестве подтверждения его искренности, уши слегка дёрнулись.

«Потрогать бы их, » — подумалось девушке, но она быстро одернула себя за такое постыдство.

— А я Люмин.

— Знаю, слышал, как тебя обсуждали, — наслаждаясь чаем. Если изначально он и казался диким лисом, то теперь совсем не соответствовал своей лисьей натуре, больше походил на человека благородных кровей. — Ты хочешь что-то спросить?

— Да, — Люмин села за стол, оперев голову на руки. — Почему ты не напал на меня? Я слышала, что многие не возвращались из леса.

— Потому что ты не человек и у тебя светлая, чистая душа, не запятнанная тьмой человеческих чувств. Ты другая, не такая, как мы, но и не такая, как люди. В некоторой степени это удивительно, потому я и наблюдал за тобой издалека, — не задумываясь отвечает он, не отводя взгляд от золотых глаз путешественницы. — Да и ты не стремилась навредить мне или другим жителям леса, я не трогаю тех, кто ничего мне не сделал. И кстати, где мы? Мне нельзя покидать лес, — будто бы опомнившись, спрашивает лис. Он чуть хмурится, словно чего-то не понимая.

— Мы по сути все еще на территории леса, только в другом пространстве. Так что фактически ты не покидал лес, расслабься и не напрягайся сильно, у тебя глубокие раны, — отвечает путешественница, бросив взгляд на виднеющиеся из-под цветного хаори бинты. — Даже удивительно, как тебя смогли ранить...

Девушка нахмурилась еще больше. Интересно ведь, как простой человек смог так сильно ранить ëкая? Даже если он и был обучен специальному ремеслу, но ведь и Кадзуха живёт не один век, не должен был попасться в руки новичка, но итог все равно неутешителен.

— Я подошёл слишком близко к краю, где расставили ловушки, — дал объяснение он.

— Подожди, ты ведь и днем тоже можешь перемещаться, так почему не проследил?

— Я ждал тебя, — Кадзуха смущенно опустил взгляд на своё отражение в чашке. — Ещё никто и никогда не слушал и не понимал меня так, как делала это ты. Я решил прийти на то место, где ты всегда сидела, чтобы показать себя, но тебя не было.

— А я была в соседней деревне, не успела выполнить поручение, — виновато объяснилась путешественница, моментально почувствовав вину за рану ëкая. — Прости.

В какой-то степени было странно, что они сидят вот так, общаются, словно знакомы уже очень и очень долго, и ни у кого них не возникает вопроса: а почему так происходит? Почему они так легко приняли общество друг друга? Возможно ли, что это было колдовство лиса? Но для чего она ему? Съесть? И чем больше длилось молчание между ними, тем ужаснее возникали причины доброжелательности ëкая к ней у Люмин в голове.

— Это мне стоило быть внимательнее, — он продолжал все также смотреть на половину опустошеную чашку чая, не рискуя поднимать взгляд на светловолосую.

Конечно же изначально, когда она только переступила границу леса, он был готов в очередной раз сражаться, лишь бы прогнать незваных гостей с его территории, на которой он заперт уже долгие годы, без права покинуть хотя бы ненадолго проклятый лес. Однако, что-то остановило его причинять боль девушке, как только он увидел её, прячась за густой листвой деревьев, наблюдая издалека. Ещё никогда ëкаю не удавалось видеть настолько прекрасного и светлого человека, чей сладкий манящий запах ванили распространился лёгким шлейфом по той части леса, где она прошла. Кадзуха был убежден, что человеком девушка не являлась, слишком отличалась ото всех, слишком чиста была душою, подобно цветущим цветкам сакуры на горе Ëго.

Показываться сразу не рискнул, но точно знал — его заметили, потому просто начал играть придуманную им мелодию на сорванном с дерева листке, затем еще одну, и еще, ведь видел — ей нравилось. Когда луна стояла совсем уж высоко, юноша заметил, как чересчур сильно расслабилась путница, почти засыпая сидя на каменной лестнице. Он прекратил свою игру и девушка, хоть и явно была расстроена и не хотела уходить, но все же покинула лес, отправившись к самому ближнему от леса дому, наверное, отдыхать.

Ждал ли её следующей ночью? Да, но не особо верил, что путешественница рискнет снова ступить на запретную территорию. И она рискнула. Так просто, словно вышла просто погулять, хотя ей явно рассказывали про лес Тиндзю все ужасы, от которых у нормальных людей кровь стыла в жилах. А она, видать, ненормальная, но так даже лучше, они смогут найти общий язык. Их своеобразные встречи проходили на протяжении всей недели, и чем чаще он видел златовласую, тем больше привязывался, ощущая странное растекающееся на сердце тепло. Как она внимала каждому звуку, как наслаждалась мелодией, как понимала его, даже несмотря на то, что они не говорили друг с другом. И вот когда Кадзуха наконец-то рискнул встретиться, она не пришла. Сначала его одолела обида, потом гнев и разочарование, и лишь спустя некоторое время до него дошло, что с путешественницей могло что-то случиться. И от безосновательного беспокойства он потерял всякую бдительность, попавших на хоть и неумелую, но действенную ловушку человека. Тогда ëкай подумал, что она им рассказала, но быстро ушёл от этой мысли, желая верить девушке.

— Я не человек, потому и раны заживут гораздо быстрее, чем ты можешь подумать, — замечая замешательство девушки, говорит Кадзуха. — Спасибо за чай. Как я могу покинуть это место?

— Ты уже хочешь уйти? — Спросила девушка, выглядев при этом довольно опечаленной. Её выдавало выражение золотых глаз. — Нет, я тебя не держу. Просто ты ранен, а в лесу много всякой грязи, вот я и подумала, что могла бы до конца вылечить тебя, если останешься...

— Слышу в твоих словах корыстную цель, — он судил глаза, пристально разглядывая пойманную с поличным Люмин, которая невероятно мило скрывала своё смущение. Она оказалась не такой черствой, какой хотела быть в глазах других.

— Подловил, — девушка тепло улыбнулась. — Мне просто хочется услышать твою игру ближе. Ведь твои мелодии невероятны, — мечница опустила взгляд в пол, она невероятно мило смущалась, отчего Кадзуха пару раз повилял хвостом от своеобразной радости и удовлетворения.

— Если только ненадолго, — все же даёт своё согласие лис, ожидая впереди незабываемые дни.

* * *

За те три дня, что Кадзуха лечился в обители путешественницы, он успел познакомиться с шумной феей, которая когда узнала о том, кто такой Кадзуха — громко завизжала, прячась за спиной Люмин. Однако, Паймон довольно быстро отошла от шока, признавшись, что думала, будто ëкаи очень страшные, но оказалось совсем наоборот. И даже если у феи и были какие-то сомнения насчет лиса, то она их не показывала, полностью доверившись своей подруге.

Ночами Кадзуха убаюкивал путешественницу своей игрой на листике дерева, погружая ту в глубокий и безмятежный сон, который девушке раньше никогда не удавалось нормально достичь. Они вместе распивали чай, играли в сёги, обустраивали обитель, однако всему хорошему есть привычка заканчиваться, вот и их жизнь под одной крышей подошла к концу. Кадзуха полностью вылечился, а значит ему было пора возвращаться в лес.

— У тебя такой вид, словно мы больше никогда не увидимся, — Кадзуха дотронулся кончиками пальцев до руки путешественницы, будто бы успокаивая. — Даже сейчас мы можем вместе прогуляться и я снова сыграю тебе, чтобы ты позже хорошо уснула, — юноша улыбнулся своей самой невиновной улыбкой.

— Паймон лучше останется в чайнике, не буду вам мешать, — напевая себе незамысловатую песенку под нос, фея улетела на кухню, наверняка доедать оставшиеся сладости.

— Тогда пойдем, — девушка взяла Кадзуху за руку, крепко сжав его узкую ладонь с острыми коготками на пальцах.

Когда они покинули чайник, то солнце уже стремилось к закату, а лес Тиндзю только начал вновь приобретать ночную красоту. Кажется, Люмин никогда не сможет привыкнуть к здешним пейзажам, каждый раз восхищаясь их красотой.

— Как жаль, что ты не можешь уйти. Я бы хотела показать тебе столько красивых мест, — опечалилась звёздная путница, отпуская руку лиса.

— Главное, что ты сейчас здесь, — ëкай вновь взял путешественницу за руку. — Да и ты уже достаточно показала мне фотографий. Этого мне хватит, чтобы хотя бы таким образом увидеть мир, — юноша беззаботно улыбнулся.

— И все же...

— Не хочешь ли увидеть мир моими глазами? — Перебил её лис, желая поднять в раз опустившееся настроение путешественницы.

— Как? — Удивилась Люмин предложению, но против явно не была. — Это очередная твоя сложная метафора?

— Нет, вовсе нет, — Кадзуха срывает с ближайшего дерева лист, дует на него, а затем прикладывает ко лбу путешественницы.

Головокружение, туман, и когда Люмин уже открывает глаза, то все окружение будто бы стало в разы больше. Она огляделась по сторонам в поисках Кадзухи, и сразу же обнаружила его, сидящего рядом в облике лиса. Только он был её размеров, или все же она стала маленькой? Опустив голову, чтобы посмотреть на свои руки, Люмин видит вместо них лапы со светлой шерстью. Делает пробный шаг, но тут же падает, путаясь в количестве своих ног.

— Не волнуйся, это временно, — звучит голос Кадзухи в её голове и он подходит ближе, ткнув носом в ухо Люмин. — Давай прогуляемся.

И ëкай двинулся вперед. Люмин хоть и было сложно ходить на четырёх лапах, она быстро адаптировалась к новому телу, которое было в разы легче родного тела.

— Главное не торопись, — наставлял Кадзуха и именно после этих слов Люмин споткнулась о карягу, прокатившись кубарем вперёд. Она притворится, что не слышала только что смех юноши в своей голове.

В качестве мести девушка недолго думая куснула лиса за хвост, чтобы тому подавно не было. Затем он укусил её, затем она снова укусила Кадзуху, но в этот раз за одну из лап, а затем принялась бежать. Он догнал её быстро, ведь был куда более крупным лисом, а затем зубами прикусил ухо, Люмин сделала идентично в ответ, получая странный рык. Неужели сделала больно?

Но нет, Кадзухе не было больно, ему больше понравилось, чем то, что он остался недоволен. Неизвестно сколько они носились по всему лесу, то и дело несильно кусая друг друга. Люмин определенно понравилось сменить свою сущность, буквально почувствовав себя в чужой шкуре. И даже если это притяжение к ëкаю, с которым она знакома очень и очень мало времени было лишь колдовством, она не против, чтобы оно не спадало. Ей было хорошо с лисом, он не причинял ей боль, он понимал её настолько, будто бы они знакомы далеко не одну неделю.

Однако, в один момент Люмин слишком заигралась, выбежав за пределы леса Тиндзю. Она не сразу поняла это, потому резко остановилась, оборачиваясь, будто бы спрашивая, почему Кадзуха не идет к ей. А когда она осознает и хочет вернуться, становится слишком поздно.

Жгучая боль в боку, в лапе, и девушка падает на бок, корчась от полученной травмы. Она видела, в каком ужасе на неё смотрел Кадзуха, как желал помочь, но словно невидимая стена мешала ему пройти. Люмин была так рядом, буквально еще немного — и она ступила бы на землю леса Тиндзю, где он её смог бы защитить, спрятал бы от всего мира, но он мог лишь беспомощно смотреть как небольшая лисица корчилась от боли. Он пытался помочь, пытался использовать свои силы, но они не проходили сквозь барьер.

— Люмин!

— Хороший улов, — крикнул мужской голос и рядом с Люмин оказался мужчина с луком.

— Какая редкая шерсть, — подошёл второй мужчина, оглядывая все еще живую лисицу.

— И не говори. Бери и уходим, солнце скоро сядет.

И когда один из мужчин уже был готов добить зверя, заклинание Кадзухи спало, являя миру путешественницу, которая некоторое время назад была настоящим животным.

— Кицунэ! — Крикнул мужчина, направляя лук в сторону Люмин. Та, более-менее оклемавшись от боли, попыталась сбежать, однако её нога угодила четко в капкан. Так вот почему у нее так сильно болела лапа.

— Я не кицунэ, — обозлилась девушка, пытаясь разжать капкан, но стрела резко врезается в землю рядом с её рукой, царапая. — Я не хочу с вами драться, вышло недоразумение...

— Заткнись. Мы видели, как ты перевоплотилась, нет смысла лгать.

— Но...

Мимо просвистела еще одна стрела, царапает кожу на щеке. Они ведь всего лишь люди, девушка могла бы спокойно победить их, но ведь они были простыми охотниками, по факту мирными людьми. Кем она станет после того, как ранит их? Когда девушка замечает, что у одного из охотников появляется нож, она напрягается, готовясь призвать меч, но этого не требуется.

Сильный порыв ветра сбивает охотников с ног, а Люмин окутывает тепло и запах кленовых листьев. Тяжёлые ладони опускаются на её плечи, сжимая до белых пятен на коже.

Кадзуха был зол. Впервые испытывал такой гнев с тех пор, как погиб его друг, а самого лиса запечатали в лесу на сотни лет. Он злился на охотников, посмевших навредить путешественнице, злился на себя, что никак не мог помочь.

А еще он был в ужасе. Боялся потерять ещё одного человека, к кому успел привязаться, к кому тянулось его сердце. Барьер не выпускал, обжигал руки, отталкивая, но он продолжал пытаться, чтобы в этот раз точно защитить.

Запах её крови отчётливо распространился по округе, совсем скоро привлечет более мелких ëкаев, и тогда он точно не сможет помочь. Он бил руками о барьер, звал её по имени, но она явно не слышала. Он проклят на вечное одиночество в лесу, проклят быть привязанным к одному месту и никогда не видеть красот мира, не чувствовать свободы, словно в тюрьме просиживая все эти столетия.

— Люмин! — Всегда спокойный Кадзуха срывался на крик.

В свете закатного солнца заблестело лезвие ножа у охотника, он кричал Люмин, чтобы та защищалась, но знал — простым людям путешественница ни за что не навредит. Гнев достиг своего пика, он перестал ощущать боль от барьера, перестал осознавать, что делает.

Кадзуха оказывается рядом с путешественницей, словно обращаясь порывом ветра, прорывая с треском распавшийся барьер. Он хотел было убить тех людей, как делал с теми, кто пыталась навредить ему, но не стал, побоялся осуждения в золотых глазах. Капкан на ноге путешественницы трескается, он поднимает её на руку, унося глубоко в лес.

Ëкай бежал, слыша только свист ветра в ушах, бежал, не чувствуя боли от ран, полученных при разрушении барьера.

— Кадзуха!

Сквозь пелену он слышит её обеспокоенный голос, останавливается, чувствуя, как бешено стучало сердце в груди. Совсем на него не похоже, он никогда себя так не вёл, ему были чужды эти чувства. Юноша смотрит на лицо путешественницы, видя алый порез, с которого стекла кровь. Сладкий запах раненного человека так и манил, но нет, он не сорвется, ни за что, только не перед ней.

Лис крепко обнимает девушку, опускаясь на колени. Вжимает ее тело в свое, не обращая внимания на собственную боль. Нет, ни за что, он не потеряет Люмин не потеряет любимого человека, чего бы ему это не стоило, даже если ради этого придется пойти на всё, и даже потерять собственную жизнь.

Не особо понимая, что именно происходит с Кадзухой, девушка обнимает его в ответ, чувствуя тепло его объятий. Рана на боку болела, но прерывать момент девушка не решалась, потому что чувствовала — Кадзухе это важно, даже если она рискует быть съеденной ëкаем, которому требовалось восстановиться.

— Все хорошо, — мечница погладила лиса по голове, задевая чувствительные уши. — Все в порядке, Кадзуха.

Он отстраняется. Взгляд алых глаз не отрывался от её лица. Аккуратно Кадзуха прижался лбом ко лбу девушки, руками обхватывая её лицо.

— Никогда больше так не пугай меня.

Примечания:

Вообще продолжение прям напрашивается, но это уже после челленджа будет скорее всего.

Примечания:

Пб включена

* * *

Хэллоуин в последнее время был довольно популярен у молодых людей. В клубах и барах устраивались тематические вечеринки, повсюду висели жуткие украшения и ходили люди в иногда очень странных костюмах. В этот день на улицах можно встретить и осьминога, и скелета, да и просто людей в косплеях на персонажей из игр и аниме. Люмин к этому празднику относилась весьма скептически и ходила на тематические вечеринки лишь пару раз, и то её заставили подруги. В чем смысл было наряжаться в невесть что и творить неведомую ерунду, собираясь с другими такими же несчастными? Девушка не понимала смысла всего этого сборища, не признавая его.

В этот Хэллоуин Люмин все-таки пришлось поучаствовать, и даже надеть костюм, хотя она очень и очень сопротивлялась. По случаю праздника группа возлюбленного Люмин, в которой тот являлся гитаристом, выступала в одном из крупных клубов города. Изначально Люмин хотела остаться дома, так как смысла в своём присутствии не видела, но её переубедили, пару раз взглянув взглядом милого кота, которому нельзя было так просто отказать. Только вот надевать костюм она категорически отказалась, но Скарамучче было достаточно и её присутствия в зале, ведь ему так было спокойнее — осознавать, что она всегда рядом, что смотрит только на него.

Вообще у девушки был выбор между костюмами, предложенными уже женой солиста группы — страшный наряд трупа невесты, либо более красивый наряд фарфоровой куклы, хотя от куклы там не было совсем ничего,по мнению блондинки. И как бы Люмин не хотелось выбрать первое, ведь там хотя бы платье было длинным и все закрывало, но она решила переступить через себя, выбрав второй вариант. Короткое чёрное платье с корсетом и открытыми плечами, кружевные чулки, которые даже слишком понравились блондинке, такие же кружевные перчатки по локоть и тяжёлые туфли на высокой платформе. Макияж ей помогли сделать, нанося аквагримом чёрные трещины, будто бы действительно фарфоровая кукла, только разбитая. Темно-красная помада, тёмные тени — отлично дополняли образ. Светлые волосы же были собраны сзади и закреплены заколкой с чёрной розой. Выглядело красиво, ей определенно шло, если бы не стиль платья, которое так и хотелось натянуть пониже.

Придя в клуб, они с подругой сразу же направились в гримерную к ребятам, так сказать — пожелать удачи и настроить на предстоящий длинный концерт, который будет длится до полуночи. Людей было много, кто-то уже танцевал, кто-то собрался в группы и что-то обсуждал, и что самое главное — все переодеты в различные костюмы, некоторые из которых были гораздо откровеннее платья Люмин. Что же, девушка не привлекала внимание, что уже хорошо.

Прошмыгнув мимо охранников в гримерную, блондинке несколько стало боязно появляться в таком виде перед возлюбленным, но её буквально втолкнули в комнату, пожелав при этом быть более смелее.

— Привет! — Первая поздоровалась жена солиста, сразу же направляясь к мужу и начиная рассказывать какую-то новость. Помимо четырёх участников группы в комнате находились три другие девушки, одна из которых была менеджером,вторая невестой одного из участников, третью Люмин хоть и видела уже когда-то, но понятия не имела кто она такая.

Скарамучча, в своей привычной манере сидел на кресле, смотря что-то в телефоне, рядом с ним, что-то активно рассказывала незнакомка, но, похоже, для парня сидеть в телефоне было куда интереснее, чем слушать. В этом весь он. Если ему плевать — он будет показывать это всем видом, даже не пытаясь из вежливости делать обратное. За это с ним мало кто мог нормально подружиться, и все же весь коллектив их группы был похож на одну большую семью, в которой принимали даже северный характер Скара.

— Привет, — закончив рассматривать присутствующих, дала о себе знать девушка. Скарамучча сразу же оторвался от созерцания чего-то интересного в телефоне и поднял взгляд на возлюбленную. — Счастливого Хэллоуина.

Все-таки зря она надела это платье. Очень зря, ведь взгляд танзанитовых глаз не обещал ничего хорошего, но в первую очередь в нём отразилось восхищение. Гитарист усмехнулся и, встав с кресла, подошёл к возлюбленной. Люмин как раз успела оценить костюм Скары, отметив, что ему очень шло. Свободная белая рубашка с завязками вместо пуговиц и широким рукавами, подобные носили в средние века, узкие чёрные брюки и высокие сапоги, не хватало только плаща, но девушка предположила, что он наденет его позже.

— Ты ведь говорила, что не будешь наряжаться, — подойдя, напомнил он.

— Решила все-таки рискнуть, — девушка один раз покрутилась вокруг своей оси, демонстрируя наряд полностью. — Неужели не понравилось? — Она сделала грустное лицо, чем вызвала лишь широкую улыбку, обнажающую острые накладные клыки.

— Понравилось. Очень, — Скарамучча наклонился к ухо блондинки. — Лучше тебе никуда не уходить до окончания. Уедем вместе, — он оставил короткий поцелуй за ушком девушки, а затем и на губах, специально прикусив нижнюю губу.

— Ты испортил мне макияж, — надулась Люмин, позволив возлюбленному поправить немного размазанную помаду. — И тебе не идет этот цвет, — соврала она, удивляясь, что мужчинам может так хорошо идти помада.

— Да ты что, — он усмехается, обнимая её за талию. — Тебе нужно задуматься над тем, чтобы носить чулки чаще. Так и тянуться руки, чтобы снять, — прошептал он, смущая.

— Да ну тебя, — она несильно ударила парня кулаком по груди, притворно отталкивая от себя. — Дурак.

Скарамучча лишь рассмеялся. И как бы ему не хотелось подольше побыть с возлюбленной, но подходило время выхода, из-за чего им пришлось разойтись. Однако, находясь на сцене, он постоянно искал её взглядом, ни разу не потеряв, следил, чтобы никто не приставал, иногда даже ревновал, замечая, как с ней кто-то разговаривал, и все же он всегда ловил её взгляд в ответ, ещё больше желая скорее оказаться рядом и в полной мере насладиться праздником, желательно только вдвоём.

* * *

Громкая музыка, повсюду танцующие люди, которые уже успели выпить достаточно, чтобы совсем ничего не стесняться. Люмин тоже не удержалась и выпила пару тематических коктейлей, и тогда уже и наряд перестал волновать, и люди вокруг, однако она все еще могла себя контролировать и не позволять лишнего. Конечно было очень здорово наблюдать за любимым на сцене, но все же хотелось, чтобы тот был рядом, так как Люмин становилось скучно. Такие мероприятия определенно не для неё, если только рядом будет Скарамучча, тогда ей все понравится.

Когда часы дошли до полуночи и была сыграна завершающая песня, Люмин немного подождала, прежде чем пойти к Скарамучче и наконец-то побыть вместе хотя бы эту ночь. Пробираясь сквозь танцующую толпу к выходу в коридор, Люмин чувствует себя немного уставшей, видимо ей не стоило пить, так как еще и в сон теперь клонило. Утащить бы сейчас Скарамуччу, смыть весь макияж, переодеться в уютные пижамы и, забравшись под плед, включить первый попавшийся фильм, а потом совсем его не смотреть, отвлекаясь на поцелуи и разговоры. Но нравилось ли ему такое? Иногда девушке казалось, будто она его сдерживает, будто из-за неё он не может быть свободнее, чаще проводить время с друзьями в нерабочее время, оставаться после концертов на вечеринки... Иногда Скарамучча говорил, что хотел бы остаться, но потом резко отказывался в её пользу, объясняя это тем, что ничего интересного там нет. Вот и сейчас у группы планировалась очередная встреча, которую Скарамучча опять проигнорирует.

— Почему не заходишь? — Дверь неожиданно открывается и появляется объект её размышлений. — Я уже хотел идти искать.

— Извини, задумалась, — неловко улыбается девушка, опустив взгляд в пол.

— Сейчас вещи заберу и поедем домой. Устала?

— А ты не хочешь остаться? Мне сказали, что у вас будет общий сбор, чтобы посидеть, отдохнуть, без лишних глаз, — поинтересовалась девушка. От её вопроса Скар нахмурился, представив в голове перспективу выслушивать пьяные бредни участников группы и ему это совсем не понравилось. Но если Люмин захочет остаться, то он готов потерпеть все неудобства.

— Я не хочу. Но если ты захочешь, то так и быть. Только если наш лидер в тысячный раз начнет говорить, какие мы хорошие и как он нас любит — успокаивай сама, — он обнял девушку, прижимая к себе. Он мечтал об этом весь концерт и наконец-то может позволить себе такую слабость. — И разве ты не устала? Я вот очень, хочу спать и уйти куда подальше от этого кошмарного шума, толпы дергающихся тел и дамочек, которые с мозгами не дружат, пытаясь познакомиться со мной. Оно мне надо? Да и у меня уже есть планы, — руки Скарамуччи скользнули к корсету платья Люмин.

— Точно не хочешь?

— Тц... Точно не хочу, — закатил глаза он, не понимая такой настойчивостью девушки. Неужели она хотела побыть одна? — Домой?

— Домой, — тяжело вздохнув, всё-таки соглашается Люмин.

— Секунду, вещи заберу, — он неохотно отстраняется и исчезает за дверью. Проходит меньше минуты и Скарамучча выходит с сумкой в руках и своей курткой. — Идем, — парень берёт девушку за руку.

Домой они ехали как не странно молча. Люмин чуть не уснула в такси, Скарамучча же следил, чтобы та не ударилась головой о стекло. В квартиру поднимаюся так же молча и только стоило им закрыть за собой дверь, как сумка с грохотом падает на пол, а девушка оказывается прижата спиной к стене.

— Наконец-то, — парень целует Люмин, нетерпеливо прижимаясь к ней всем телом.

Из-за репетиций и вечерних занятий Люмин они могли не видеться весь день, а ночью лишь засыпали от усталости, накопленной за день. Он успел соскучиться по ней, весь вечер только и мечтая оказаться дома, с ней, прижать её к себе, крепко обнимая, целовать каждый сантиметр её кожи.

— Скара?

— Молчи, — парень наконец-то прижимается к столь желанным губам, почти постанывая от удовольствия. — Я соскучился, — прижимается лбом к её лбу, отмечая, как связалась помада на её губах. Все равно красивая. Безумно красивая в его глазах.

— За четыре часа? — Улыбается, заглядывая в его прекрасные глаза.

— Ха, есть сомнения? — Теперь уже он улыбается. Его руки наконец-то добираются до корсета на талии, развязывая его. Люмин выдыхает от облегчения. — Стоило сделать его послабее. Это вредно.

— Хотелось выглядеть красивее.

— Тебе это не нужно, — поцелуй. — Хочу наконец-то снять его с тебя, — шепчет ей в губы, потянул платье вниз.

— Дай хотя бы... Скара! — Люмин не успевает договорить чувствуя укус на своём плече.

— Да? — Рукой проводит по талии, ведёт к бедру, заставляя приподнять ногу, чтобы снять мешающую обувь. Он сам поспешно переступает с ноги на ногу, стягивая кроссовки. Скар целует место укуса, двигаясь поцелуями к шее, вновь кусает, чувствуя, как вздрагивает возлюбленная. Он правда успел соскучиться, несмотря на то, что они засыпали и встречали утро вместе.

Скарамучча чувствовал невыносимое притяжение к Люмин, ему хотелось быть чуть ли не каждую секунду рядом, но скрывал это, боясь показаться слишком настойчивым, или в какой-то степени одержимым. А, возможно, так и было. Он хотел дышать Люмин, хотел любить ее и только её до конца своей жизни, быть всегда рядом. Откуда была эта жадность? Будто в прошлой жизни им не дали быть вместе и теперь они инстинктивно пытаются заполнить каждую минутку друг с другом.

— Люблю тебя, — шепчет он, зацеловывая её кожу.

—...люблю, — вторит ему её тихий голос.

И, возможно, в прошлой жизни у них не было возможности быть рядом так спокойно, без боязни потерять, без волнений о жизни друг друга, но сейчас они наконец-то обрели ту самую свободу, которой у них не было.

Примечания:

Спасибо за прочтение!

Примечания:

ПБ включена

* * *

Люмин умерла..

Люмин падает, не понимая куда.

Перед глазами, в облаках, проносится огромная тень дракона, закрывая собой солнце. Сердце стучит так быстро-быстро, будто пытается выскочить из груди. Тяжёлое дыхание становится частым, светлые волосы лезут в лицо из-за ветра. Люмин широко открывает глаза, пытаясь понять, где она. По телу проносится дрожь, и девушка вспоминает о тех глубоких и смертельных ранах, которые получила в своей последней битве. Она словно все ещё ощущает фантомные боли от порезов, но на теле только пара незначительных ушибов.

Сейчас их поймает Двалин...

И дракон ловит.

Это её воспоминания? Такие красочные, будто она снова все это переживает на яву, будто не было больше тех тяжёлых месяцев в Ли Юэ, отягощающего времени в Инадзуме. Сейчас ей дышится легко, сейчас она будто свободна от всех тягот и переживаний.

Путешественница лежит на драконе, поглаживая гладкую чешую и смотрит перед собой, пытаясь понять, когда все закончится и сердце перестанет так быстро биться, в ложной надежде, что она все ещё жива и вся её жизнь в Тейвате — просто сон.

Она умерла.

Она точно умерла в последнем сражении, от ран, от потери крови, прямо на руках у Скарамуччи.

Люмин помнит всю боль, что видела в его танзанитовых глазах, блествеших от слез, прежде чем навсегда закрыла свои. На её памяти эти его эмоции она видела впервые на его красивом кукольном лице, и сердце разрывается на кусочки от этого.

Он её возненавидит? Люмин знает его историю, знает, как он относится к жизни и смерти, знает, что он доверился ей, поверив в слова о совместной "вечности", но Люмин предала его надежды, оставив одного.

Но ведь он сильный, он справится, так ведь? Не может не справится, она точно знала, что с ним все будет хорошо и она для него останется воспоминанием, которое он со временем забудет.

Всё забывается, это неизбежно.

Рядом лежит Венти, что-то успокаивающе шепчет давнему другу. Джин и Дилюк переговариваются о чем-то неважном, завороженно наблюдая за окружающим пейзажем.

Они летели высоко, среди пушистых облаков к которым так и хотелось прикоснуться. Ещё в самый первый раз ей хотелось спрыгнуть с это пугающей и захватывающей высоты.

Так что же ей мешает сделать это сейчас? Второй раз же не умрёт, так ведь?

Люмин встаёт, под громкие вопли Паймон и чересчур волнующиеся голоса Дилюка и Джин, а так же непонятливый взгляд Венти.

Видимо, бард не даёт ей упасть, иначе не объяснить то, почему она ещё не улетела от порывов ветра, бьющих по ним.

Люмин делает шаг, когда оказывается на самом краю , под визг феи и возгласы других присутствующих.

По щекам бегут слезы. Она не хочет умирать, не хочет оставлять его одного. Нет на сердце того умиротворение о котором пишут в книгах, лишь буря, разбивающая все надежды.

Люмин хочет к нему, в его объятия.

Но слишком поздно это осознает. Уже ведь ничего не вернуть, ведь так?

Перед глазами мутная пелена из слез, Двалин, что кружит средь облаков и, кажется, летит её снова поймать по просьбе Барбатоса. Девушка закрывает глаза, наслаждаясь свободным падением...

Тёплый ветер бьёт в спину, мягко окутывая все её тело и смягчая прикосновение с землёй. Люмин раскинула руки, утопая в зелени высокой травы и одуванчиков, где-то недалеко от Мондштата. Спасибо Венти, что не дал ей разбиться, хотя смысла не было, путешественница уже мертва, а этот длинный сон-воспоминание, как поощрение её чересчур долгой жизни.

— Ты совсем свихнулась! Чем ты думала, когда так спокойно сиганула с Двалина и даже не приняла попытки хоть как-то остановить свое падение! Паймон тебя совсем не понимает! — Крик феи послышался сразу же, как по земле пробежался ветер из-за того, что неподалёку приземлился дракон.

— Я хочу быть живой, — надрывно произносит путешественница, пока слезы ручьём стекают по щекам и падают на землю. Дилюк и Джин непонимающе переглядываются, лишь Венти почти понятливо и с грустью смотрит на неё, будто бы точно знает, что у неё на душе. Бард кивком показывает другим уйти, и те неохотно топчатся на месте, но все же решаются уйти, оставляя наедине. Даже Двалин улетает, поднимая кратковременный ветер своими крыльями.

— Знаешь, так ты вроде и не умерла, чтобы о таком думать, — Венти садится рядом.

«Моя душа таким образом не хочет мириться со смертью ?» — Думает Люмин, открывая покрасневшие от слез глаза.

— Ты ведь жива и чувствуешь, как быстро бьется твоё сердце...

Люмин просыпается, в который раз боясь, что все происходящее — предсмертные видения, а не оглушающая реальность. Ей уже не раз сниться то, как они говорят с Венти, как она осознает, что действительно жива, что чувствует боль, что её сердце бьётся так же, как и раньше.

Она вернулась во времени.

Но возможно ли это? Или она просто сошла с ума и выдумала все, принимая фантазии за реальность и нет в этом мире никакого Скарамуччи, завладевшего её сердцем.

Мечница правда сходит с ума, путаясь где реальность, где вымысел и возможно ли то, что с ней произошло.

Всё это для неё — странно.

Довольно долгое время она сидит в доме, заперевшись ото всех и думает, думает, думает... Даже вопли Паймон, уговоры Джин, Венти и других на нее не действуют. Люмин хочется быть одной, оградиться от всего мира и тонуть в воспоминаниях, что не дают покоя, покоряться мечтам, завладевающими её сознанием.

Она хочет к нему. Так отчаянно хочет найти, обнять и больше на за что не отпускать. Подарить всю свою любовь, которую не смогла подарить ранее...

Помнит ли он её? Чувствует ли тоже, что и она? Желает увидеть?

Вопросы заразили разум все большими сомнениями и Люмин не решается сделать шаг, боится столкнуться с реальностью, с холодным взором любимых глаз цвета танзанита. Ей дали второй шанс, но мечница так боится все испортить, что не предпринимает никаких действий.

Люмин так часто думает, как будет выглядеть их первая встреча, что они скажут друг другу, останутся ли между ними та связь, образовавшаяся в пошлый раз?

Если они встретятся, Куникудзуши не простит ее, ни за что не простит, если вспомнит. Люмин сама пошла на жертву, сама подставлялась под удары, сама виновата, что в итоге её жизнь оборвалась так. Все было бы хорошо, не произойди это прямо на руках у возлюбленного.

А может, судьба так говорит, что не стоит быть им вместе, раз разделила их временем? Дала шанс обдумать все и прожить заново, намекая, что не стоит им быть вместе. Герой обязан победить злодея, так было всегда и никогда, чтобы они любили друг друга, а если и любили, то любовь была односторонней, не счастливой.

Люмин ложится на кровать, пряча глаза за сгибом локтя.

За что ей все это?

Желание увидеться с ним разрывало на части, лишало сна и спокойствия. Девушка не могла сидеть на месте, постоянно что-то делала, лишь бы избавиться от навязчивых мыслей в голове, лишь бы не испытывать тревожности, что что-то может пойти не так.

* * *

Когда с небес начинают падать звезды, её сердце начинает биться чаще. Их первая встреча была именно в Мондштадте, именно в этот день он впервые захотел убить её, но уже тогда между ними образовалась неразрывная связь, которая позже не раз проявится. И все же они до самого конца оказывались по разные стороны баррикад, до самого конца были врагами, разделяющие судьбу на двоих. Могло ли быть иначе в этой попытке? В прошлый раз она покинула его, в этот раз учтет свои ошибки и не позволит так просто себя убить.

В этот раз они будут счастливы.

В этот раз она переиграет судьбу, чего бы ей это ни стоило.

Однако, они не встречаются в первый день звездопада, Фишль не рассказывает ей об Инадзумском скитальце. От этой новости у девушки земля уходит из-под ног. Ей казалось, она вот-вот ухватиться за данный шанс, но судьба лишь смеется ей в лицо, давая понять, что Люмин не властна над ней и не сможет делать так, как ей хочется.

Почему его нет? Почему все поменялось?

На следующий день она посещает то самое место, однако никого не встречает. И на следующий, и ещё раз.

Пусто.

Его нет, а фатуи на её вопрос о шестом предвестнике лишь качают головой и говорят, что место пустует уже сотни лет. Она чувствует глубокую пустоты, не зная, куда себя деть, где теперь искать Сказителя.

А если он ее не помнил?

Хотя, невозможно, тогда их встреча была бы неизбежна, тогда бы им вновь пришлось бы пройти весь путь целиком, но она не была против. Заново завоевать его, заново влюбиться в него. Она готова снова и снова, лишь бы быть вместе, лишь бы больше никогда не отпускать.

Никому не говоря, Люмин покидает свою комнату в гостинице, оставляя спящую Паймон одну. Ей нужно было развеяться, нужно было освежить голову и избавиться от негативных мыслей. В Мондштадте было одно такое место, где перестаешь думать обо всем, где ветер играет в волосах, где воздух чище и свежее. Утёс Звездолова встречает ее привычным одиночеством и прекрасным видом на ночное небо, исписанным мириадами звёзд. Скарамучча говорил, что это небо фальшивое, однако это не отменяло его красоты.

Девушка подходит к самому краю, бесстрашно ступая вперёд. Белое платье развевалось на ветру, светлые волосы лезли в глаза. Люмин посмотрела вниз, на бьющиеся об утёс небольшие волны.

А что если...

Один шаг, и она падет в пропасть, один шаг и окажется в объятиях холодных вод океана, один шаг, и сможет почувствовать настоящую свободу, один шаг, и...

— Остановись, — знакомый голос позади, крепкая рука держащая под грудью.

Она задерживает дыхание, будто бы боясь спугнуть момент. Боится, что все окажется плодом её фантазии, что она уже сходит с ума.

— Чего молчишь? Или все-таки ты меня успела забыть? — Насмешливый голос точно принадлежал ему, Скарамучче.

— Скара...

Зовет его с выдохом, медленно поворачиваясь к нему. И не ошибается, это действительно был он, её Скара, её любимый Скара, которого она оставила одного после той битвы.

— Все-таки помнишь. Значит, не я один вернулся сюда с памятью о том, как ты умерла у меня на руках, — он позволяет обнять себя и обнимает в ответ. Он "проснулся" более сотни лет назад, тогда сразу решил отыскать дорогую его приобретенному сердцу путешественницу, так рано покинувшую этот бренный мир, но все попытки обернулись неудачей.

И вот теперь он наконец-то здесь, наконец-то нашел её, и более ему в новой жизни не было. В этот раз он не позволит ей умереть, не позволит другим пользоваться ее добротой. Да даже если нужно будет — спрячет в никому неизвестном уголке этого мира и будет жить ради неё. Он уже сам себе казался повёрнутым на голову, но сотни лет ожидания и поисков давали о себе знать. Тут нельзя не сойти с ума, когда сначала потерял ту, что сделала его "настоящим", а потом вновь получить шанс быть вместе, но пришлось ждать слишком долго.

— Не один, — Люмин касается его щёк обеими руками, гладит большими пальцами алебастровую кожу на щеках, а затем неспешно касается губами его губ, не сдерживая слез радости.

— Прекратишь реветь?

— А сам-то? — Улыбается путешественница, вытирая слезы с его щёк.

— Дурочка.

— И вот так ты встречаешь меня после стольких лет?

Он лишь усмехается, губами собирая её слезы. Они наконец-то вместе, они наконец-то наплюют на этот мир и будут жить так, как сами захотят, бросят вызов Судьбе.

Но Судьба лишь вновь посмеётся им в лицо, переставляя пешки на шахматной доске.

* * *

Все идет трещинами, мир в одно мгновение рушится, давая понять,что все было нереальностью, и она слышит голос:

— Ты снова проснулась. Но прости, я не могу позволить тебе сейчас уйти отсюда.

Люмин не успевает даже среагировать, как вновь попадает в сети снов Дендро Архонта. Нахида может лишь грустно улыбнуться, роняя слезы на холодный каменный алтарь, который сдерживал силу путешественницы.

Шесть лет. Ровно шесть лет путешественница находится в таком состоянии. Именно столько же лет назад погиб тот, кого она любила всем сердцем, с кем связала свою судьбу, но не смогла пережить потерю, потеряв рассудок и став новым катаклизмом для всего Сумеру и частично граничащих рядом регионов. Весь Тейват ужаснулся от сил звезды иного мира, все еще веками будут помнить тот ужас, что сотворила некогда боготворимая всеми героиня, в одночасье ставшая настоящим кошмаром для всех. Орден Бездны, архонты, адепты — многие были подключены, чтобы остановить катастрофу, многие были потеряны в попытке усмирить Сошедшую, но в итоге Люмин была запечатана.

Храм сурастаны, окружённый семью печатями Моракса, стал темницей путешественницы, а Нахида подобно надзирателю следила за спящей Люмин, погруженной в бесконечный сон, в котором из раза в раз проживала свои приключения, однако каждый раз все шло не по плану Нахиды, и Люмин неизменно умирала в своём сне, просыпаясь. Тогда Нахида вновь усыпляла Люмин, пытаясь сделать её сон счастливее, но из раза в раз терпела провал.

— Она снова проснулась? — В храм влетает фея, обращаясь к стоящей у алтаря Кусанали.

— Да, в этот раз я снова не смогла взять под контроль её сознание, в этот раз у них снова был печальный конец, — с тяжестью на сердце отвечает Нахида насылая сон сильнее, рискуя тем, что Люмин может никогда не проснуться. — По ту сторону все хорошо?

— Да, хорошо. Оболочка уже восстановлена, а Итэр собирает осколки его души. Уже собрано больше половины, — Паймон ложится рядом с путешественницей. — Я так скучаю...

— Многие скучают, хотя после пробуждения навряд ли люди хорошо примут её...

— Ну что! Главное, что Паймон ждет возвращения Люмин! Да и Странник, когда его душу соберут, тоже будет её ждать и любить, а остальные не важны!

Нахиде оставалось верить, что все действительно будет так же хорошо, вся надежда была лишь на воскрешение Странника, чья смерть и стала виной порождения катастрофы в лице Люмин.

* * *

Люмин умерла..

Люмин падает, не понимая куда.

Перед глазами, в облаках, проносится огромная тень дракона, закрывая собой солнце. Сердце стучит так быстро-быстро, будто пытается выскочить из груди. Тяжёлое дыхание становится частым, светлые волосы лезут в лицо из-за ветра. Люмин широко открывает глаза, пытаясь понять, где она. По телу проносится дрожь, и девушка вспоминает о тех глубоких и смертельных ранах, которые получила в своей последней битве. Она словно все ещё ощущает фантомные боли от порезов, но на теле только пара незначительных ушибов...

И эту картину она уже видит в девяносто восьмой раз.

Из этого цикла она не выберется никогда, обреченная вечность терять то, что ей дорого.

Все повторяется снова и снова. Первая встреча, первый поцелуй, обещание быть вместе всю жизнь, но она снова и снова умирает.

Картина вновь идет трещинами, она опять просыпается.

— Доброе утро, соня, — слышится до боли знакомый голос и Люмин привстает, замечая сидящего на краю алтаря Странника. — Ау, ты здесь? Кусанали сказала, что ты пошла помочь ей в храме, а в итоге я нахожу тебя здесь спящей, бесстыдство, — он цикает, в привычной манере закатывая глаза.

— Что?

— Не проснулась что ли? — Он махает у неё перед глазами рукой.

— Я жива...? — Девушка касается рукой свой груди. Боли нет.

— Бездна, может ты головой ударилась? Посети врача, полезно будет, — язвит он.

— Ты живой? — Она резко выскакивает, оказываясь рядом с ним. Дыхание тяжёлое, в голове лишь странная каша из мыслей.

Странник молча касается рукой лба путешественницы, хмыкает, а затем с недовольным видом крутит пальцем у виска, якобы намекая, что с головой у Люмин явно не все в порядке.

— Как видишь. Почему должно быть иначе? — Все-таки отвечает он, позволяя крепко себя обнять. Бывший предвестник вновь хмыкает, приобнимая Люмин в ответ. Никогда не привыкнет к таким нежностям, но он не то, чтобы был против. — Кошмар приснился?

— Д-Да. Это был всего лишь кошмар, очень долгий кошмар, — Люмин позволяет себе разрыдаться, вжимаясь в объятия Странника. Он здесь, живой, с ним все в порядке. — Так куда надо идти?

— Не важно, успокойся сначала, — он вытирает её слезы. Страннику никогда не нравилось, когда кто-то плакал, а уж видеть слезы Люмин было особенно тяжело. Ему даже стало интересно, какой кошмар смог довести её до такого состояния.

Рядом с ней её возлюбленной, где-то снаружи дорогие друзья и болтушка Паймон, как всегда уплетающая сумерские сладости за обе щеки. Казалось бы, вот оно счастье, но...

Но картина её идеального счастливого мира вновь идет трещинами, и она слышит до горького родное:

— Доброе утро, солнышко.

И все начинается заново.

Примечания:

Кто не понял, краткое объяснения: Скар умер, Люмин взбесилась, её погрузили в сон, где она должна быть счастлива, пока остальные восстанавливают душу Скары, но каждый раз её сон заканчивается плохо, и Нахиде приходится снова и снова её усыплять. В конце уже говорит настоящий оживлённый Скар.

Примечания:

ПБ открыта

* * *

Люмин, при каждой встрече с Тигнари, невольно задумывалась, смотря на его уши — каким бы он был, если бы был полностью пустынным лисом? И пусть в Тейвате оборотней девушка пока еще не встречала, но знала об их существование, так как не раз видела эту расу в других мирах, здесь же были только что-то похожее, можно даже было назвать — наполовину обращёнными. С некоторых пор в голове у путешественницы надолго засела мысль о том, чтобы увидеть лесного стражу в полном обращение, но она понимала, что подобное возможно лишь в её мечтах, поэтому довольствовалась лишь мягкими ушками и невероятно пушистым хвостом, которые ей разрешают трогать.

Вот и сейчас, вернувшись в Сумеру в честь празднования дня рождения Нахиды, девушка решила воспользоваться возможностью провести время с возлюбленным, но тот как всегда был невообразимо занят, разгребая проблемы созданные дозорными. Иной раз путешественнице самой хотелось сделать выговор юным участникам лесного дозора, чтобы не совршали одни и те же ошибки из раза в раз. Даже поздним вечером который, на минуточку, был обещан путешественнице Тигнари сидел за рабочим столом, торопливо исписывая листок за листком, исправляя работы дозорных.

— Совсем себя не жалеешь, — девушка подкрадывается со спины, опуская голову на плечо юноши. Хорошо, что накидки на нём не было, иначе было бы неудобно.

— Еще немного, обещаю, — с тяжёлым вздохом отвечает он, на короткое мгновение зарывшись в светлых волосах путешественницы. Уж что, а работы Тигнари слишком часто ставил выше всего другого, и Люмин впору было бы обижаться за отсутствие внимания со стороны возлюбленного, но сама была не лучше, месяцами пропадая в других регионах, иногда забывая даже писать, на что Тигнари неоднократно злился.

— Хорошо, тогда я подожду тут, — Люмин выпрямляется, но не отходит, вместо этого начиная аккуратно перебирать тёмные шелковистые пряди волос юноши, ведь знала — ему это нравилось. Девушке даже было завидно тому, какие красивые и хорошие волосы у Тигнари, хотя иначе быть не могло, учитывая, как он за ними ухаживает. — Красивый, — путешественница выпутывает из серьги на ухе прядь волос и, не сдержав себя, кончиком пальца проводит от основания уха и до самого конца, слыша довольный вздох.

— Буквально еще пару листов.

— Можешь не торопиться, — успокаивает его мечница, поглаживая по ушам. — А ты правда не можешь стать полностью лисом? — Вдруг задаёт она вопрос, вводя Тигнари в ступор.

— Нет, — спустя минуту молчания отвечает лесной страж, в который раз удивляясь этому вопросу. — Ты задаешь этот вопрос каждому, у кого есть уши и хвост?

— Нет, у некоторых есть рожки и крылья, — смеется путешественница. — Хотя наверное не очень правильно ставить адептов в один ряд с обычными людьми, те и не в зверей превратиться могут, — задумчиво поправляет себя Люмин, вспоминая друзей из Ли Юэ. — Да и оборотни, которых я встречала, значительно отличались внешним видом от зверолюдей. Хоть ушей и хвостов видно не было, но все они были довольно высокими с ярко выраженной мускулатурой, только глаза выдавали, — с восхищением вспоминает свои далекие путешествия Люмин, вызывая хмык со стороны лесного стража.

— Здорово, — только и отвечает он на рассказ путешественницы. — Я закончил, — Тигнари откладывает ручку в сторону, складывая стопки листков. Встает со стул, заставив путешественницу оставить в покое его уши, а затем аккуратно притягивает девушку к себе за талию, немного торопливо поцеловав.

Люмин довольно улыбнулась в поцелуй, дождавшись столь желанного внимания со стороны возлюбленного, которого она желала с момента их встречи на подготовке к празднику. Поцелуй вышел смазанный, слишком спонтанный, совсем не похоже на всегда аккуратного Тигнари, но он однажды сказал — что не может быть всегда сдержанным, иногда и ему нужно давать волю эмоциям, а Люмин и не то, чтобы была против, ей только в радость видеть любимого с новой стороны.

— Ужасно нетерпеливая, — приговаривает лучник, усмехаясь в поцелуй, на что получает несильный укус за нижнюю губу.

— Уж кто бы говорил...

* * *

Усталость после совместного времяпровождения с Тигнари довольно быстро дала о себе знать — девушка уснула за считанные секунды, особенно после того, как лучник сделал ей расслабляющий массаж, втирая в уставшие девичье теле лавандовое масло с успокаивающим эффектом. Похоже, Люмин чересчур сильно поддалась эффекту и ее сон в эту ночь стал похож на что-то по-настоящему сюрреалистичное и глупое, что она сразу же забыла сюжет этого сна. Но не буду, раз забыла — значит к лучшему.

Протягивая руку в сторону, девушка не чувствует присутствие Тигнари, зато натыкается на что-то невероятно мягкое и тёплое. Открывая глаза, Люмин поворачивается на бок, несколько раз быстро моргает, сбрасывая остатки сна, и наконец обращает внимание на то самое мягкое нечто.

На кровати рядом с ней лежал фенек.

Самый настоящий небольшой фенек, мирно посапывающий на одеяле.

Девушка сильно зажмурилась, затем открыла глаза, в надежде, что зверь ей привиделся, но пушистое нечто никуда не исчезало. А может она вчера поужинала чем-то не тем? Путешественница аккуратно касается больших ушей, лис вздрагивает и открывает разноцветные глаза, точь в точь как у Тигнари.

— Тигнари? — Неуверенно зовет она, и животное откликается. Неужели он и правда умеет обращаться? Тогда почему не сказал?

Убежденная в своей правоте, девушка удобнее устраивается на кровати, оперев голову на руку и внимательно изучает лиса с тёмной и удивительно мягкой шерсткой, точь в точь как у лесного стража в человеческом обличье.

— А говорить не можешь? — Золотые глаза девушки сияли от предвкушения потискать послушно лежащего лиса. Тот на вопрос путешественницы лишь покачал недовольно головой, мол, как ты себе это представляешь, однако для мечницы даже молчаливого лиса хватит. — Какая прелесть, — позволяет себе показать больше эмоций путешественницы, подхватывая лисенка, а затем почти сразу же укладывая его к себе на грудь.

Судя по мордочке лиса, ему не совсем нравились такие резкие движения, но он все равно не стал как-то сопротивляться, видя невероятно счастливое лицо путешественницы. Да уж, Люмин была слишком падка на маленьких милых животных.

— Прелесть, — Люмин уже хотела вновь поднять лиса над собой, но неожиданно вокруг него возникает белая дымка, и вот уже над ней нависает обнажённая фигура возлюбленного с волосами в прическе гораздо длиннее, чем обычно.

— Хватит, я не игрушка, — тихий голос юноши звучал довольно убедительно, Люмин даже непроизвольно дыхание задержала от невероятной красоты лучника. — Почему молчишь? — Тигнари провёл пальцами по запястью возлюбленной, а затем крепко зжал, заводя одну руку путешественницы за голову, а затем и вторую.

Он наклоняется к лице девушки, полуприкрыв глаза. Люмин почти чувствует его тёплое дыхание на своих губах, зажмуривается, ожидая поцелуй, а затем...

Резко просыпается.

Глупо моргая, Люмин оглядывает комнату, освещённую восходящим солнцем, при этом обнимая пушистый хвост возлюбленного, спящего на второй половине кровати. Чувство разочарования одолевает её, и с детской обидой от того, что все оказалось не более, чем её глупым сном, она лицом утыкается в кончик пушистого хвоста, пряча взгляд. Да уж, такого ей ещё точно не снилось, наверное, вечерний разговор сыграл немаловажную роль для такого сна.

А как же все-таки хотелось, чтобы все было по-настоящему, но, похоже, придется путешественнице по обратной дороге в Натлан через пустыню, потискать пустынных лисичек для спокойствия своей души.

Примечания:

Глупость глупостью, но после вчерашнего стекла греет душу.

Примечания:

ПБ включена

* * *

Каждая новая встреча с Сайно всегда начинается с какой-либо непонятной всем шуткой, а заканчивается игрой в священный призыв семерых. За два года путешественница вполне себе успела привыкнуть к этой черте генерала, и даже находила некоторые шутки действительно смешными, чем радовала матру больше всего, а играть в карты стало уже словно традицией, только теперь если кто-то проигрывал, то обязался выполнять желание победившего. Надо ли упомянать, что путешественница чаще оказывалась той, кто выполнял? Каждый раз, когда она вот-вот оказывалась победительницей, матре невероятно везло с картами, и он в итоге побеждал, оставаясь с одной единицей здоровья. Люмин уже начинала думать, что он жульничал, но понимала, что просто она ещё не научилась играть. Было пару раз, когда в итоге ей удавалось вырвать победу, но мечнице казалось, что Сайно ей поддавался, видя каждый раз расстроенной после поражения.

В этот раз встреча с матрой не обошлась без его фирменных непонятных шуток, от которых малышка Паймон закатывала глаза, а Люмин лишь тихо посмеивалась с реакции подруги. Уж что, а Сайно никогда не меняется, возможно именно поэтому он ей и нравился. Специально в честь посещения путешественницей Сумеру, Сайно выкроил себе выходной на целый день, чтобы спокойно провести день с Люмин, обещая игнорировать все возможные вызовы по работе, которых в последнее время было много. Все же он не один матра на весь Сумеру, и без него разберутся.

— Знаешь один интересный факт об алкаголе? — Вдруг спросил мужчина, подготавливая Священный призыв семерых, в который уже играют третий раз за день. И ведь Люмин это нравилось — не нужно было выполнять поручения, выслушивать чужие проблемы, лишь играй себе в удовольствие, да наслаждайся обществом генерала, который, кажется, понимал Люмин больше всего из-за специфики своей работы.

— Удиви, — перебирая колоду карт, Люмин достает три основных, которыми играла в последнее время, и чаще всего именно с ними оказывалась близка к победе.

— Алкоголь убивает нервные клетки и остаются только спокойные, — заканчивает генерал.

До Люмин не сразу доходит весь смысл сказанного, зато Паймон, которая все время сидела молча, поедая купленный специально для неё десерт, не выдержила, и со словами: «какой кошмар, Паймон больше этого не вынесет, » — улетела вместе с едой в чайник. Путешественнице надо будет взять на заметку такой способ, чтобы хоть иногда побыть одной, в тишине. Как бы Люмин не любила свою фею, но даже ей нужен был отдых.

— Надо было ей объяснить эту шутку, — все еще методично расскладывая карты, перебирая их для нового состава, сказал Сайно.

— Обязательно, — смеется Люмин, раскладывая уже дайсы. — Тогда бы мы не увидили её ещё часа два. Ты ходишь первый, без вопросов.

— И без запятых?

— И без... Сайно, — Люмин недовольно хмыкакает, но потом все же улыбается. В этом весь матра, его уже не изменить, да и не нужно было. Сайно есть Сайно, а все его странные шуточки уже стали частью его характера.

Первый раунд прошёл спокойно, они обменялись базовыми атаками карт, а остальные дайсы потратили на активацию дополнительных карт, зато со второго раунда уже началось наступление со стороны Сайно, так как ему невероятно повезло получить сразу же нужные артефакты, оружие и карты действия, что позволило ему снести действующей карте Люмин пять очков здоровья.

— Хочешь расскажу одну шутку?

— А у меня есть выбор её не слушать?

— Нет.

— Тогда кого ждешь, я готова слушать, — Люмин рассматривала имеющиеся у неё на руках карты действий, решая использовать еду, чтобы восстановить здоровье одной из своих карт.

— В общем, один мужчина рассказывает своему другу, что у него подтвердили эпилепсию. Друг естественно решил поддержать словами: медицина довольно долго бьется над этой проблемой, и успешно решает. Тут главное не дергаться и не переживать, все само утрясется, — невозмутимо рассказывает матра.

Люмин весь смысл понимает не сразу, но когда до неё доходит — все-таки издаёт короткий смешок.

— Ужасная шутка, — не без улыбки приговаривает путешественница, понимая, что кто-то открыл для себя сторону с чёрным юмором.

— Есть еще одна. Знашь в чем схожесть мушкета и конфет? — Сайно внимательно смотрит на мечницу, ожидая закономерного вопроса.

— И в чем же? — С печальным вздохом спрашивает путешественница, понимая, что всю игру будет вынуждена это слушать, однако у неё появляется шанс на победу, ведь теперь матра был не так сильно сосредоточен на игре.

— Если принести их в школу, то все сразу прикинуться твоими друзьями.

— Очень оригинально. Да как?! — Возмущается путешественница, когда её действующая карта оказывается в нокауте, а ведь шёл только третий раунд. — Жулик!

— Ложь и провокация, все честно, — Сайно заканчивает раунд, с улыбкой наблюдая за тем, как мило дуется путешественница, уже понимая — не выйграет. — Кстати, а ты знала, что люди маленького роста позднее других узнают о том, что начался дождь?

И после этого в Сайно полетела мягкая подушка, до которой Люмин смогла дотянуться, но матра, к огромному сожалению успел её поймать, уложив к себе на колени. К удивлению Люмин, остальные раунды они играли молча, и игра ожидаемо закончилась поражением путешественницы. Неудивительно, так как в итоге не Сайно отвлекал сеья рассказыванием шуток, а Люмин себя, пытаясь во все его шутки вникнуть.

— Ты жулик, нельзя столько раз подряд выигрывать, — возмущалась Люмин, уже предвкушая, какое желание ей может загадать генерал, и хотя обычно все всегда было безобидно, но о некоторых желаниях Люмин не могла не вспомнать при этом не краснея. У Сайно была действительно богатая фантазия и он совершенно ничего не стеснялся.

— Просто кто-то не умеет играть, — аккуратно складывая карты, отвечает матра.

— Ах так значит, — Люмин встала со стула, а Сайно, подумавший, что немного перестарался, хотел уже извиниться, но девушка неожиданно выдала, направляя на матру подушку:

— Вызываю тебя на дуэль, чтобы отстоять свою честь!

Люмин широко улыбалась, довольствуясь замешательством на лице матры, но Сайно быстро пришёл в себя и, взяв ранее брошенную в него подушку, встал из-за стола и принял позу идентичную позе Люмин.

— Я принимаю твой... — Сайно не успевает договорить, получая первый удар подушкой по лицу. — А вот это настоящее жульничество.

— А правил нет, я ничего не нарушала, — и Люмин вновь бьет матру подушкой, из-за чего пепельные волосы разлохматились ещё сильнее, забавляя путешественницу.

Однако долго удерживать преимущество у путешествегницы не вышло, одним обманным выпадом, Сайно удалось выбить подушку из рук Люмин, а затем крепко прижать спиной к своему торсу. Естественно Сайно понимал, что ему поддавались, так как у мечницы было много шансов сделать тоже самое, но она не воспользовалась ими.

— Готова выполнять желание? — Спрашивает Сайно шепотом, поцеловав оголенное плечо Люмин.

— А ты уже придумал?.

— Конечно, — Сайно несильно укусил путешественницу за ухо, продолжая удерживать её под грудью. — Ещё с самого твоего приезда в Сумеру...

Примечания:

Вот и подошёл к концу челлендж, наконец-то?