Пока не иссякнет любовь (гет)

Примечания:

И тут я поняла, что для полноты картины мне нужна ещё одна глава.)

Когда Изуми с семьёй отмечала получение диплома в небольшом, но уютном ресторане, она нервно посматривала на часы и теребила браслет с нанизанными нефритовыми розовыми бусинами. Стоило кому-то войти, как она вздрагивала в надежде, что это Итачи и тут же опускала плечи, завидев другого мужчину. Мать, подметив смятение дочери, приободряюще похлопала по коленке и мазнув по щеке, шепнула что он обязательно придёт, просто опаздывает. Изуми бы не разозлилась, если бы Итачи не пришёл — у него много работы, ответственная должность с которой уйти посреди дня не так-то легко, просто, она очень хотела, чтобы в этом радостном и счастливом дне присутствовал он. Когда официант ушёл с заказом, девушка разочарованно вздохнула, но всё же, остановив на полпути парня, добавила в список его любимый гюдон. Итачи вошёл в ресторан с охапкой красных роз, пройдя к столику в правом углу, встал на колени и раскрыв бархатную коробочку, сделал предложение. Изуми разревелась, и прижав ладонь ко рту, закивала головой, произнеся дрожащим голосом заветное «да». Надев кольцо на её тонкий пальчик, он утёр дорожки слёз с её щёк и целомудренно поцеловал в губы, чтобы не смущать родителей и зевак, которые, разинув рты, наблюдали за ними. Сев рядом и сжав её руку под столом, он извинился, что опоздал и не явился на церемонию. Чувства переполняли девушку и не в силах что-либо сказать, она лишь улыбалась, не веря своим глазам посматривала то на Итачи, то на золотое кольцо.

Они жили вместе с тех пор, как она переехала в Ива. Изуми не до конца понимала, почему тогда, после рождественских каникул, так резко передумала поступать в Суги; из-за какой-то чепухи разругалась с Мари и вскоре вовсе перестала с ней разговаривать, когда та сказала, что ей нужно держаться от Итачи подальше. Впрочем, те несколько месяцев она плохо помнила, вся жизнь её крутилась вокруг учёбы и редких переписок с другом. Когда пришло долгожданное письмо из университета, девушка быстро собрала вещи в один большой чёрный чемодан и сообщив родителям, что её встретит Итачи и поможет с обустройством, покинула дом. Друг ждал её на перроне, засунув руки в карманы лёгкой куртки, и смотрел на медленно останавливающийся поезд. Изуми не в силах скрыть своё возбуждение от долгожданной встречи и предстоящей новой жизни, которая должна была вот-вот начаться, радостно замахала рукой. Итачи хихикнул, завидев активно жестикулирующую подругу, которую захлестнули эмоции. В этом была вся Изуми.

Ему самому было сложно выразить свои чувства, словно в нём присутствовал некий механизм, который его сдерживал. С детства спокойный и молчаливый он пережёвывал внутри себя радость или грусть, не выпуская наружу. Только тогда на Рождество, когда увидел подругу вместе с другим парнем, внутренний предохранитель слетел, обрушив лавину необузданных чувств. Итачи не только испугал Изуми, но и испугался сам. Однажды зарёкшись, что больше не применит гипноз, он всё же достал из папиного ящика карманные часы и заставил забыть подругу случай в машине, также изменил некоторые детали произошедшие в доме Мари. Ведь если бы он этого не сделал, то Изуми стала бы побаиваться его и былые отношения никогда не вернулись в прежнее русло. Итачи, правда, хотел остановиться только на этом, сгладить острые углы, выставить себя в лучшем свете, но с минуту подумав, решил, что если подруга продолжит общаться с Мари и уедет в Суги, он её потеряет. В ту минуту, он чётко и ясно осознал, что Изуми была не просто подругой, соседкой через дорогу, близким человеком, а значила намного больше, словно она была недостающей частью души. Может, именно это и называли любовью, подумал он тогда, покачивая часы на длинной цепочке.

Сейчас, забирая у неё чемодан, видя лицо, сияющее счастьем, Итачи ни о чём не жалел. По-дружески приобняв за плечи, он повёл подругу к выходу, внутренне ликуя, ведь так и должно было быть с самого начала. Прежде чем вернуться домой, завёл её в своё любимое кафе, где заказал два карамельных пудинга и ароматный кофе. Изуми хлопала глазами разглядывая всё вокруг и, глядя на неё, он как бы переживал те самые эмоции, когда сам оказался впервые в Ива. Наблюдать за подругой было забавно и трогательно, она напоминала маленького ребёнка, который смотрит на мир огромными восторженными глазами, и от этого в его душе разливалось тепло и голова приятно кружилась. Девушка медленно ела и прищурившись, бормотала, что здесь вкус иной, не такой, как дома, что люди одеты по-другому и воздух намного сухой. Он неторопливо поедая пудинг, начинал ощущать разницу, о которой она говорила. Итачи задумавшись над её, казалось бы, несвязанными словами, понял, что Изуми была волшебной кисточкой, которая раскрашивала его привычный мир разноцветными красками.

Было решено, что она остановится у Итачи на время, пока оформят все документы и выделят комнату в общежитии. Несмотря на то что Изуми знала его с детства, и они частенько оставались друг у друга с ночёвкой, его предложение смутило её. Не то чтобы она не доверяла или боялась Итачи, просто, было странно остаться с ним совсем наедине без присмотра родителей. Он жил в съёмной однокомнатной квартире, в двух шагах от университета с видом во внутренний двор. Друг выделил ей свою комнату, а сам переехал в гостиную, совмещённую с кухней. Изуми воспротивилась такому раскладу, чувствуя, что ущемляет его и привносит неудобства в его размеренную жизнь, но парень наотрез отказался переезжать обратно, аргументируя тем, что она девушка и закрытое пространство ей нужно намного больше, чем ему. С этим она не могла не согласиться, поэтому быстро сдалась. Квартира была маленькая, не разгуляться, стены из гипсокартона, поэтому любой чих и шорох тут же доносился до ушей. Первые несколько дней она стеснялась ходить в туалет, когда он был дома, боялась лишний раз высунуться из комнаты, чтобы не наткнуться на него спящего или переодевающегося. Однажды ранним утром, она как-то наскочила на него в семейных трусах и краснея извинялась, пятясь к себе, после полдня не могла смотреть ему в глаза. Приняв душ, генералила в ванной, чтобы Итачи не наткнулся на её упавший волос. Ей постоянно приходилось следить за собой, ведь рядом с ним она не могла позволить себе говорить с набитым ртом, пролить случайно чай на себя, поперхнуться, выкинуть фантик из-за стола, целясь в мусорное ведро, разбросать вещи где попало, а потом два дня искать свой любимый носок, иногда не заправлять постель и ходить в пижамке, когда переодеваться совсем не хочется, и в конце концов сесть на кухне, поджав под себя ногу. Когда-то жить вот так с ним было её мечтой, но на деле оказалось сущим адом, придерживаться образа хорошей девочки было неимоверно трудно, поэтому когда ей наконец-то выделили комнату в общежитии, она тут же стала собираться.

Итачи вернулся с подработки (занимался репетиторством со школьниками), держа в руках пакет с продуктами, заметив её чемодан в коридоре, нахмурился и, постучав в её дверь, вошёл.

— Комнату выделили? — спросил он, опираясь спиной о стену, прожигая подругу тяжёлым испытывающим взглядом. Ему не хотелось, чтобы Изуми съезжала. Найдётся новая «Мари», которая вобьёт в её голову всякую всячину. Они будут видеться только по выходным и это ещё не точно, в общежитие у каждого второго дни рождения или какие-то посиделки. Она обзаведётся новыми знакомствами и снова отдалиться от него.

— Да, — радостно подскочила подруга и он не понимал, чему она так улыбается. Разве она не любила его? Разве она не хотела жить с ним вместе?

— Изуми, ты можешь остаться. Места достаточно, а общежитие — непонятно с кем тебя заселят.

— Спасибо, Итачи, — заведя руки за спину, проговорила девушка, — я и так напрягла тебя.

— Если ты думаешь, что доставляешь мне неудобства, то ошибаешься.

— Спасибо, — мягко улыбнулась Изуми, не зная, что сказать, — но каждому нужен свой угол.

— Тебе не нравится жить со мной? — приблизился он, она сделала два шага назад, пока не упёрлась в письменный стол.

— Что? Нет…совсем нет.

— Тогда почему ты не хочешь остаться? — задал он вопрос, внимательно наблюдая за её бегающим взглядом.

— Ну…это как-то неприлично.

— Что неприлично? — напирал он, пытаясь докопаться до сути.

— Что подумают люди?

— А что они подумают?

— Ну, что…мы живём вместе.

— Но ведь так и есть.

— Не в том плане Итачи, они решат, что мы ну…встречаемся, что мы парочка, — покраснела она, кусая губы.

— А ты не хочешь, чтобы о нас так думали? — наклонив голову, спросил парень. Её красивые брови взлетели вверх, глаза округлились.

— Что… — растерявшись проговорила девушка, не понимая, что происходит, на что он намекает. Сердце её ухнуло вниз, ладошки вспотели, она смотрела прямо в его чёрные глазища, но не могла понять, смотрит ли он на неё или сквозь неё.

— Разве ты не любишь меня Изуми? — спросил он в лоб.

— Люблю, — заветное слово слетело с её губ неожиданно легко, — Я люблю тебя Итачи, — чуть тише пробормотала девушка, не понимая, как она решилась озвучить свои чувства, в то время как хранила свою тайну много лет. Ей стало так легко, словно птицу запертую в грудной клетке, наконец-то освободили. Девушка громко выдохнула, прижав руку к горлу, и проглотила слюну.

— Тогда почему бежишь? — она быстро захлопала глазами, он провёл большим пальцем по нижней губе. «В прошлый раз её губы отдавали вином, а сейчас, — подумал он, притянув лицо за подбородок, и утянул в поцелуй — вкус фруктового леденца». Итачи сминал губы, прижимая её к себе сильнее, проведя рукой по спине, игриво коснулся её языка, отчего почувствовал её сильное сердцебиение и отстранился, слегка прикусив её нижнюю губу. Ему хотелось продолжения, ведь все эти месяцы, он возвращался в тот вечер в машину и представлял, как заходит дальше, ласкает её, как она отдаётся ему произнося, словно в бреду, его имя. Тем не менее он нашёл в себе силы остановиться, больший напор испугал бы, и ему пришлось бы начинать всё сначала. — Ведь я тоже люблю тебя, Изуми.

— Любишь? — не веря своим ушам, прошептала она, смотря ему в глаза. Всё это походило на сладкий сон, чем на правду. Итачи тихо рассмеялся, когда подруга похлопала себя по щекам.

— Разве ты не видишь, — прошептал он в губы, заправив выбившую прядь за ухо, — глупышка.

— А если я совсем не такая, какой кажусь, — Изуми виновато отвела взгляд.

— Может, и я не такой…

Изуми тут же примерила на себя роль хозяйки в доме, прежде чем уйти на занятия готовила завтрак, прибежав с пар тут же бралась за ужин, а в свободное от учёбы время, наводила порядок в квартире, стирала, гладила, закупалась в магазине и на выделяемые родителями деньги, приобретала всякую всячину в дом. Так Итачи однажды обнаружил резиновый коврик в ванной, новую футболку в шкафу, милые парные тапочки у порога, жёлтые кружки на кухне, подушки валики на диване и аромапалочки на подоконнике, от которых не было толку. Он иногда приходя домой и гадал, что ещё нового найдёт, и каждый раз проигрывал, удивляясь её выбору.

Жить с Изуми было легко, она правда оказалось немного неряшливой и частенько забывала, куда положила ту или иную вещь, но такая непоседливость её только красила. Порой у неё подгорала каша, отчего вся квартира пахла гарью, убегало молоко и разваривались макароны, она жутко расстраивалась, но он всегда приободрял её, говоря, что в следующий раз у неё всё получиться. Единственное, чего Итачи не ожидал, так это то, что Изуми может обидеться из-за пустяка и дуться по несколько часов, закрывшись в своей комнате. Когда она злилась, то могла в порыве хлопнуть дверью так, что картина с сельским пейзажем купленная ею, падала со стены. Первая их ссора произошла на пятый месяц, когда Изуми вечером за ужином, сказала, что нашла подработку, он тогда чуть не подавился.

— Я надеюсь, ты это не серьёзно?

Подработка, о которой она говорила, была в трёх улицах от дома. Это был популярный среди студентов бар, где молоденькие официантки первокурсницы в баварском костюме разливали пиво. К ним часто подкатывали третьекурсники в надежде перепихнуться.

— Почему это не серьёзно, — словно не понимая, что в этом такого, ответила Изуми и наложила в чашку рис, полив соевым соусом, — я уже и собеседование прошла.

— Ты с ума сошла, — поперхнулся он, и схватив стакан с водой, залпом выпил.

— Работа в вечернее время и на пару часов, учёбе не помешает. Девочки говорят, что чаевые хорошие.

— Твои девочки, — закатил он глаза, коря себя за то, что до сих пор с ними не познакомился. Нужно было пресечь их дружбу с самого начала, — не сказали, за что получают хорошие чаевые.

— За хорошую работу.

Он устало вздохнул, отложив в сторону палочки и потерев лоб рукой, попытался унять бушующую злость.

— Изуми, ты не пойдёшь туда работать и думаю, на этом нужно прекратить разговор. Сконцентрируйся лучше на учёбе.

— Итачи, если ты беспокоишься по поводу моей успеваемости, то не стоит, я правда всё буду успевать.

— Изуми, ты хоть знаешь, что это за место?

— Я знаю, что такое бар, — серьёзно сказала она, протерев рот салфеткой, — и знаю, что ты имеешь в виду. Но любое место, куда я хочу устроиться, ты бракуешь. Ладно, работа в магазине была с неудобным графиком, насчёт библиотеки я бы поспорила, но на тот момент твои аргументы показались убедительными и я отказалась. В баре идеальный график, неплохие деньги и если ты думаешь, что ко мне будут приставать, то ошибаешься. Если с ними не флиртовать, то никто…

— Тебе нужны деньги? Я дам, сколько тебе нужно, — перебил он её, жалея, что не согласился на библиотеку.

— Итачи, почему ты не понимаешь, — разозлилась она, вставая из-за стола, — мне не нужны не твои деньги, не деньги родителей. Я хочу собственные, — шмыгнув носом, она ушла, громко хлопнув дверью.

Впрочем, походив несколько дней с надутыми щеками, в бар она не устроилась, чему он был несказанно рад.

Только спустя полгода, Изуми набралась смелости и призналась родителям, что живёт с Итачи, а не в общежитии. К её удивлению, новость их не особо удивила и они были совсем не против их совместного проживания. Под конец разговора мама шёпотом посоветовала предохраняться, отчего девушка выронила телефон и покраснела как рак. Между ней и Итачи, кроме поцелуев и объятий ничего не было. Если он иногда позволял себе немного больше, то сразу отдёргивал руку, заметив её нервное волнение. За это она была ему благодарна. Близость немного страшила её.

Их первый раз случился на День святого Валентина и хоть Итачи не был ни разу романтиком, на этот раз он превзошёл себя и решил устроить сюрприз. Поймав её на лестничной клетке, завязал глаза и, держа за руку, повёл в дом. В нос ударил аромат роз, когда чёрная пелена спала, перед ней предстала комната, пол был устлан лепестками, на столе были зажжены свечи, стояла бутылка вина и расставлены тарелки. Она была немного пьяна, когда они закончили есть мидии в сливочном соусе, и он, пригласив на танец, включил медленную музыку. Изуми мяла розы ногами, обвив руками шею, его же руки скользили по спине, пальцы нежно касались плеча, вызывая мурашки на коже. Они плавно перетекли из вертикального положения в горизонтальное, и её мозг окончательно затуманился, когда он сняв с неё платье, слегка прикусил мочку уха и прошёлся языком по ушной раковине. Его касания были такими нежными, почти неощутимыми, но от них она таяла, кусая губы. Ей хотелось большего и, притянув его к себе, она жадно поцеловала, тем самым разбудив в нём наглого мальчишку, который с лёгкостью избавился от бюстгальтера и припал к её груди. От этого у неё перехватило дыхание и она, выгнувшись дугой, простонала, ловя воздух. Он был опытен — она нет, и это по началу её задело. Ей стало интересно, сколько девушек у него было до неё, и Изуми хотела было спросить, но он начал вырисовывать влажные узоры на её животе и спускаться ниже, поддевая рукой нижнее бельё. Все вопросы тут же улетучились, уступая место странному ноющему и в тоже время приятному ощущению между ног. Когда Итачи стянул трусики и развёл её ноги, она словно пришла в себя от одурманивающего сна, попыталась вырваться.

— Тише, — шепнул он на ухо, навалившись и подхватив за спину и ягодицы, перекатился. Теперь она лежала на нём и не понимающе смотрела в подёрнутые дымкой глаза, — теперь ты главная, — прохрипел он, пройдясь по скулам и перекинув длинные волосы за спину, дотронулся до её руки, — раздень меня, — она захлопала глазами и, расстегнув дрожащими пальцами одну пуговицу, приступила ко второй, а затем к третьей, оголяя его грудь. Девушка чувствовала себя деревянной, скованной сидя на нём верхом, он взяв её руку начал водить по своему телу, а затем притянув, прошептал, — целуй меня там же, где я тебя целовал, — она замерла, спустившись к бляшке ремня, и хотела было отшатнуться, как он схватил её за руку и прижал ладонь к своей возбуждённой плоти, которую она ощущала через плотную ткань брюк, — не бойся. — Потянувшись к ней, он влажно поцеловал её и, вновь уложив на спину, прошёлся по ключице, сжал ягодицы, его касания становились настойчивее, грубее, поцелуи болезненно-томными, между ног стало так невыносимо, что она сама направила его руку туда, чтобы хоть как-то облегчить сладостные страдания, — скажи, что хочешь меня, — шептал он, покусывая шею, скользя пальцем внутри неё.

— Х…хочу т…тебя, — бормотала она, закусывая губу и сжимая лепестки роз в руке.

— Ты любишь меня, Изуми? — продолжал он, терзая её тело.

— Люблю. Я люблю тебя, Итачи, — срывалась она на хриплый крик, когда он, что-то задевал внутри неё, отчего всё тело дрожало и покрывалось испариной.

Когда он отстранился, чтобы снять штаны, она посмотрела в сторону, на догорающие свечи на столе и вскрикнула от внезапной боли. Итачи припал к её губам, поцеловав нежно и заботливо, смахнул слёзы с уголков глаз и толкнулся ещё раз, заглушая болезненный стон страстным поцелуем. Её распирало изнутри и его движения приносили только боль, она впилась ногтями в его плечо и откинув голову, ждала, когда всё закончится. Только через несколько месяцев, Изуми начала получать удовольствие от секса и больше не притворялась, что ей приятно.

Тянулись месяцы, превращаясь в года. Они сменили квартиру на более просторную, как только он окончил университет и устроился в крупную организацию. Теперь она гладила строгие рубашки и пиджаки, просыпалась немного раньше, чтобы успеть приготовить ему завтрак и проводить на работу. И скрывая от него, подрабатывала на кафедре, проверяя тесты студентов, чтобы не томиться в ожидании его позднего прихода. Они жили как супруги, но супругами не были, и этот вопрос стал волновать её с каждым днём всё сильнее, но она не решалась спросить, собирается ли он на ней жениться. Изуми боялась спугнуть его и в то же время предполагала, что он только встаёт на ноги и, возможно, сделает предложение, как только будет уверен в своей финансовой стабильности. Она довольствовалась малым и мечтала поскорее закончить учёбу, устроиться на работу, чтобы одиноко не куковать в квартире.

Итачи медлил с предложением по одной простой причине, он ждал, когда Изуми окончит университет и они переедут загород, где его любимая могла быть свободна от городской суеты, забот и вечных проблем. Он представлял светлый коттедж с зелёной лужайкой, её счастливую у окна, их детей, играющих в мяч, собаку, бегущую ему навстречу. И каково было его удивление, когда он понял, что такая жизнь совсем не входила в планы Изуми.

— Ты что? — охнула она, стоя посреди пустого загородного дома.

— Но тебе же понравился, — нахмурился он, облокотившись рукой о дверной косяк.

— Да, любому понравился бы такой дом. Но, Итачи, пойми, такие решения, как переезд, покупка дома — мы должны обсуждать вместе. Неправильно решать за меня, у меня тоже могут быть планы на жизнь. Когда ты два месяца назад его показал, я согласилась с тобой, что было бы хорошо здесь жить. Чистый воздух, безопасность, простор для детей, но я думала, ты говоришь о будущем. Я не предполагала, что ты влезешь в кредит и купишь дом, — возмущалась девушка, шокированная выходкой мужа, — Как мне добираться до работы, если тебе тоже нужна будет машина. Покупку второй мы теперь не потянем.

— Ты не будешь работать Изуми. Я позабочусь о том, чтобы ты ни в чём не нуждалась, — спокойно сказал он, и подойдя к ней, обнял, — разве не здорово будет здесь жить. Ты можешь выкрасить стены в любой понравившийся тебе цвет, обустроить всё как душе угодно.

— Но я хочу, — запротестовала жена, упрямо смотря в глаза, — я хочу реализоваться в жизни, применить знания, которые получила. Это не значит, что я не люблю тебя или не хочу детей, совсем наоборот, я мечтаю о большой семье, но в будущем. Понимаешь? — выжидающе смотря на него, говорила она, трогая воротник его чёрной рубашки. Он её не понимал в глупом намерении построить карьеру. — Тем более, сейчас…— она закусила губу, резко замолчав.

— Что сейчас? — настороженно спросил Итачи, почувствовав что-то неладное.

— Я…хотела сообщить тебе сегодня вечером, но, видимо, суждено сейчас. Я подала заявку на стажировку в Хаку и только сегодня утром пришёл ответ, что меня выбрали из двадцати претендентов.

— То есть мою покупку дома без твоего участия ты осуждаешь, а сама подаёшь заявку в страну, до которой на самолёте добираться тридцать шесть часов! По-твоему — нормально! — повысил голос он, зло сверкнув глазами.

— Но, я не думала, что меня выберут, — пытаясь успокоить его, тихо произнесла она, — но отказываться сейчас от такой возможности — глупо. Это всего на год. Ты даже не заметишь, как время пролетит.

— Нет. Ты никуда не поедешь, — твёрдо сказал он, направившись к двери.

— Итачи! Почему ты меня не слышишь, — почти плача, произнесла она, догоняя его.

Маятник влево, маятник вправо. Тик-так, тик- так…