Тетива (гет)

Утреннее солнце прорезало горизонт ярко-оранжевыми сполохами света, из-за гор медленно выплывал жёлтый диск. Неджи любил с рассветом, пока солнце не прогрело землю, пройтись босиком по свежей траве и взобраться на ближайший холм, на вершине которого росло старое дерево эноки. Длинные ветви его простирались до самого неба, а корни узлами въедались в землю, словно пытались удержать. В детстве он укрывался здесь от жары, облокотившись спиной о необъятный гладкий ствол, пока отец давал указания слугам и осматривал посевы. Кто-то из деревенских, как-то сказал, что под деревом похоронена ведьма, чей возлюбленный бросил её. В отместку она превратила его в эноки, тем самым навсегда привязав к себе. Поговаривали, что иногда по ночам можно услышать всхлипы, крики мужчины и дикий зловещий смех женщины. Из-за старых баек, мало кто поднимался на вершину холма, все старались обходить это место стороной, чтобы не навлечь на себя проклятье. Неджи было всё равно на глупые сказки. Отсюда открывался прекрасный вид на владения:с южной части располагались рисовые террасы, которые в начале лета тонули в воде и в зеркальной глади отражалось бирюзовый небо с перистыми облаками, блестели играючи солнечные лучи, а в июле они утопали в сочно-зелёных побегах; на северо-востоке покачивалась и издавала зловещий скрежет голубовато-зелёная бамбуковая роща и небольшое тихое озеро, временами покрывалось мелкой рябью, возле него толпился скот и слетали дикие чёрные утки, а дальше расстилались бархатные, изумрудные бескрайние пшеничные поля, сливаясь с небосводом; вдоль северной стороны тянулась цепь горных хребтов, с острыми серыми пиками, а внизу узкой лентой бурлила и пенилась горная река.

Нога скользнула по влажной траве, серебряная роса мелкими бусинками упала на землю. Неджи окинул взглядом просторы, прерывисто дыша. Кожа под повязкой болезненно зазудела, словно напоминая, что это больше не его. Несколько чёрных стрекоз шелестя крыльями пролетели низко над землёй, предсказывая скорый дождь. Амбары были почти пусты, после того как Хиаши увёз большую часть запасов. Неджи надеялся, что лето в этом году будет в меру дождливым и тёплым, в противном случае их ожидал голод. Спустившись, он надел дзори и зашагал к поместью. Жители просыпались, широко зевая выползали из домов и завидев его кланялись. Он хотел как можно быстрее добраться до дома и скрыться в темноте пустых, бесконечных комнат. Ему казалось, что люди видят уродливое клеймо под грубой тканью, осуждают и смотрят на него с презрением. Хиаши оставил его за главного, ничего не поменяв: не посадив на место своих людей, не оставив своих солдат. Было в этих решениях жестокая извращённость. Неджи представлял, как лицо Хьюга расползётся в мерзкой самодовольной усмешке, как загорятся серые глаза, когда он собственноручно обокрадёт своих людей и передаст дань, преклонив колено. Как сомкнутся пальцы на его плече, когда придётся наказать первого провинившегося человека, как он поднимет подбородок и посмотрит на него свысока, наслаждаясь, что окончательно сломил его. Если разобраться, для его людей ничего не изменилось, он всё так же оставался их хозяином, поэтому они относились к нему с должным почтением. Неджи был уверен, что за глаза, они хотели плюнуть ему в лицо, сказав, как низко пал сын великого и гордого Хизаши. Чувство стыда, беспомощности перед судьбой и отвращение к самому себе грызли его изнутри и распаляли пылающий огонь ненависти в сердце день ото дня.

Он точил наконечники для стрел, сидя на энгаве, когда завидел вдалеке поднявшиеся клубы пыли. Отбросив всё в стороны, быстро поднялся, приказав своим людям спрятаться в доме, заткнул катану за пазуху и вышел. Когда Неджи открыл ворота, один из всадников спустился с вороного коня и протянул свиток с печатью герба клана Хьюга. По простому крою косоде, он предположил, что тот занимает не самое высокое положение в клане, однако, дорогая шёлковая ткань и нефритовый браслет, выдавали в нём человека приближённого к господину. Развернув свиток, Неджи быстро прошёлся по сообщению, явно написанному на скорую руку, буквы скакали и кое-где были замазаны тушью, оставив некрасивые тёмные кляксы. Нахмурившись, без особого желания, он впустил их внутрь. Хиаши ссылаясь на подорванное здоровье старшей дочери, из-за постоянно сырой погоды, просил приютить её на некоторое время, так как климат в их краях более мягкий. Истинная причина была скрыта от него, он предполагал, что госпожа скорее всего опорочила свою честь и носила под сердцем нежеланного ребёнка и пока не пошли по округе слухи, её сослали под предлогом болезни. Однако, то как одеты были путники, и что госпожа прибыла без свиты, не в паланкине с минимумом вещей, настораживало. Собирались они явно впопыхах, словно от чего-то бежали. Человека в белом косоде звали Ко, ему было лет тридцать не больше, был вежлив и не отходил от госпожи ни на шаг, в то время как та скрывалась под тёмно-бордовым парчовым плащом. Он не знал где её разместить, чтобы не обидеть. Бросая быстрые взгляды на комнаты, он продолжал идти по длинному коридору, остановившись лишь тогда, когда услышал бархатный голос.

— Я могу разместиться в любой комнате. Мне неважно где, главное — постелите футон и пришлите кого-нибудь из слуг, чтобы помочь мне разместиться. Насчёт еды не беспокойтесь, я и мои люди будем есть то же, что и вы. Мы явились без предупреждения, было бы несправедливо просить от Вас большего.

Он повернулся, капюшон был спущен и тёмные пряди шёлком струились по ткани, большие серые глаза лучились светом. Она не была похожа на отца, во взгляде не было высокомерия, черты лица были мягкими, приятными, а кожа, словно драгоценные камни сверкала изнутри.

— Вам здесь не рады, — сказал он, заметив, как девушка, которую он приставил, зажала рукой окровавленный палец и в слезах выбежала из комнаты, оттолкнув госпожу.

— Я знаю... — помедлев ответила она, аккуратно собирая осколки разбитой чашки, — Я…я...хотела помочь. Меня здесь либо бояться, либо ненавидят...Я не мой отец и за разбитую посуду никого наказывать не собираюсь. Вы можете ей передать, чтобы она не волновалась, — с мольбой в голосе, Хината посмотрела на него и поставив осколки на стол-такатсуки, тяжело вздохнула, сложив руки на коленях, — Если бы Вы мне поручили какое-нибудь дело, может быть тогда, люди воспринимали бы меня по-другому, — Неджи ухмыльнулся, сложив руки перед собой, прошёл в комнату. Фурин подвешенный под карнизом тихо зазвенел от лёгкого ветра, — не смотрите на меня так, словно я бесполезное создание, умеющее только вышивать, играть на биве и вести скучные беседы.

— Заметьте, я ничего такого не говорил, — невозмутимо сказал он. Уши её покраснели под пристальным взором, лицо покрылось лёгким румянцем и смутившись, она отвела взгляд, комкая ткань кимоно.

— Я много чего умею, — пробубнила она себе под нос, как маленький обиженный ребёнок.

— Что именно? — спросил он, загоняя в тупик, — должен же я знать, чтобы поручить Вам важное дело или Вы уже передумали?

— Почти всё, — серьёзно взглянув на него, жёстко произнесла она.

— Женщина, которая следит за курами, слегла с простудой. Нужно накормить кур, собрать яйца и прибраться, — ровным голосом говорил Неджи, внимательно смотря на лицо госпожи, глаза которой постепенно расширялись. Он ждал, когда она вспыхнет и скажет, что для неё это слишком грязная работа и тогда, он раз и навсегда заткнёт её, указав, что ей лучше играть на биве и расшивать платки, — Правда, я не думаю, что Вы сможе...

— Хорошо, — резко ответила она, перебив, — Я...часто делала это у себя дома.

Она бегала по курятнику в дорогом кимоно, кричала и смеялась, отгоняя кур, складывала в плетёную корзину хрупкие яйца. Он смотрел на неё из-за угла и тихо смеялся, как глупый мальчишка. Женщина заметив её, вскрикнула и едва не побежала к ней на помощь, он схватил прислугу за локоть останавливая.

— Что же это такое господин?! Не пристало госпоже ...

— Тише, тише, Нана...Госпожа сама захотела, разве мы смеем перечить...

— Как бы чего не случилось...

Хината споткнулась и упала в куриный помёт. Несколько яиц выкатились из корзины и разбились, растекаясь по земле вязкой жёлтой слизью. Ко выбежал откуда ни возьмись и бросив злой взгляд на него, помчался к госпоже. Помогая встать и отряхивая запачканную сверху до низу одежду, верный слуга то и дело метал неодобрительный взгляд. Неджи думал, что она расплачется, топнет ногой и укажет на него, обвинив во всём, но она лишь убрала с лица тёмную грязную прядь и захохотала. Хината повернулась и посмотрела на него, отчего в животе у него всё скрутило. Она сияла от счастья.

— Кем бы ни был её отец и, что бы он с тобой не сделал, не отыгрывайся на ней, — пригрозил Ко, входя в его покои. — Она хороший человек.

— Все мы хорошие, до поры до времени, — зло прошипел Неджи, тщательно вырисовывая иероглиф на рисовой бумаге.

— Она...другая...не такая, как мы.

— Ты влюблён в свою госпожу? — подметил парень, и положил кисть на фарфоровую подставку.

— Если и влюблён, то что с того. Я никогда не причиню ей вреда...В тебе кипит ненависть, я это вижу...и ты вправе ненавидеть господина Хиаши, но не её...