Воспоминания о ветре (гет)

От приподнятого настроения не осталось ни следа. То, как закончился наш разговор с Сяо, мне не понравилось. Ведь я хотела как-то помочь, он от меня опять небрежно отмахнулся, а я драматично обиделась. Но при этом я испытывала странную вину, будто бы лезу не в своё дело. Туда, где находится граница его души, что он не позволяет мне переступить.

Когда Сяо сердился, я чувствовала холод, шедший по коже будто бы швейными иглами, а ветер материализовывался прямо в гостиной и становился суровее.

От злости у нас прибавляется сил. Так Сяо мне объяснял.

Я согласилась на авантюру Фишль и попросила мистера Альбериха вернуться за мной через час. Престон-парк — место в удалении от шумного центра моего любимого Брайтона. Как бы я не хотела после занятий отправиться домой, я понимала, что Сяо появится в моей гостиной раньше, чем с наступлением сумерек.

Несмотря ни на что я люблю осень. Она обещает дожди и тучи, мы готовимся к затяжной серости, и потому, когда наступают тёплые и солнечные деньки, я не могу не улыбнуться хоть раз.

Погода тем днём стояла непривычно замечательная для последнего дня осени и хмурого Брайтона. Прошедший вчерашним днём дождь разбавил свежестью холод, потускневшая трава под ногами оставляла капельки влаги на нашей школьной обуви. Яркое солнце приятно пекло макушку, почти вся листва на деревьях опала, а лучи заботливо грели голые ветви высоких деревьев, и мы с облегчением расстегнули все пуговицы на своих пальто.

Мы пришли туда, где работники парка старательно, но не без ворчания сгребали цапками опавшие листья в огромные кучи, чтобы после их сжечь, и чтобы дамам и господам было приятнее ходить и наслаждаться видами, пока они плелись к полю для игры в скучный крикет.

Мы — это я, Фишль, Беннет, чьи романтические намёки она либо игнорировала, либо не понимала, и ещё пара ребят из нашего класса, решившие скоротать беззаботное время за праздным и детским весельем.

Почти все из нас с размаху прыгнули со склона маленького холма в покоившуюся ниже кипу листьев, незащищённую наблюдением строгих работников парка.

Я подставила свежему ветру лицо, но предпочла побыть в стороне, но даже простое наблюдение за ними поднимало мне настроение. Однако, вот так стоять без движений, тыкаясь носом в шарф и пряча руки в перчатках в шерстяные карманы, всё же довольно морозно.

Фишль, казалось, превратилась в вихрь, кружащий листья. Она раз за разом с размаху плюхалась в мягкую подушку из потемневших листьев, подкидывала их в воздух и счастливо, особенно звонко смеялась.

Я никогда не забуду, как светились зелёным её озорные глаза. Как она устала меня уговаривать присоединиться к веселью, смело взяла меня за руку и с разгона заставила меня бежать за ней, чтобы прыгнуть прямиком в её мир, наполненный яркими красками с запахом осени. Конечно же, я возмущения не сдержала.

— Фишль! — Сразу же я запыхалась, холодный воздух казался горячим. — Я не хочу! — начинала я злиться, просто потому что я так привыкла.

— Нет, хочешь! — весело засмеялась она мне в лицо. И продолжила смотреть вперёд так, словно бежит по ступенькам из ветра к волшебной стране чудес.

В моём внутреннем мире появился свет, и я захотела к нему стремиться. Мелодиями на фортепиано я хотела направить на свет и душу Сяо, но сама же продолжала при этом оставаться в неясном мраке. Наверное, поэтому я не одёрнула руку, а лишь крепче сжала её, и мы с разбега плюхнулись в большое облачко листьев.

Листья отозвались шумной звенящей песней. Ощущение, как в подушках: уютно и мягко, тепло. Перед глазами — бескрайнее синие небо и музыка ветра и птиц. Я лежала с Фишль в позе звезды, она засмеялась, я — тоже. Я взмахнула руками, позволяя листочкам на мгновенье зависнуть в воздухе, и они укрыли меня, словно уютный воздушный плед. В голубом небе летели птицы, отправляясь куда-то на юг. Атмосфера беззаботности позволила ощутить ритм собственного сердца и дыхания, и я охотно заулыбалась.

— Если не радоваться мелочам, душа разобьётся, Люмин, — мечтательно промолвила Фишль, когда перестала смеяться, смотря куда-то на небо. Я повернула голову к ней: она щурилась от наслаждения и вдыхала полной грудью жизнь, улыбаясь, как самый счастливый человек в мире.

— Наверное, ты права, Фишль, — выдохнула я облачко тёплого пара, приподняв уголки своих сухих губ. — Знаешь… Н-нет. — Чуть помотала я головой. Почему-то мысли просились наружу, хотели превратиться в слова, подхваченные ветром. — Забудь.

Фишль тут же приподнялась на локтях, заставляя бедную кучу листьев ещё больше распластаться на земле. Она внимательно посмотрела на меня, поймав мой задумчивый взгляд. И вдруг довольно хмыкнула.

— Я уже и забыла, что на твоём прекрасном лице красуются ямочки. Так что ты хотела сказать мне, подруга?

Подруга?

Её волосы блестели на солнце, а щёки порозовели, как лепестки самых розовых роз. Кое-где в её причёске уже затесались веточки и листья, что очень шло девушке, любившей придумывать сказки и чудеса.

— Ты как солнце.

— Почему? — заулыбалась она ещё больше, но приподнятые слегка брови выдали её удивление. Я тут же смутилась и отвернула взгляд, снова впиваясь глазами в небо. Солнце сияло так ярко, и я блаженно прикрыла глаза.

— Ты приходишь в жизнь и даришь свет, — неловко начала я, но всё же не сдержалась в конце, ухмыльнувшись: — Хотя тебя и не просят…

Фишль снова залилась смехом, начиная выбираться из кипи листьев.

— Так всегда происходит, когда тебе кто-то дорог.

Её слова заставили меня задуматься, и ещё не раз в жизни я об этом припоминала.

Я чувствовала аромат дождя и шуршащих листьев, застрявших в моих волосах. Мне казалось, меня напоследок обняла сама осень, прощаясь перед приходом зимы. Звонкий смех и улыбка Фишль были так заразительны, что я не сдержалась и стала улыбаться столько широко, что даже мышцы на лице заболели. Меня окутала радость жизни, сердце забилось быстрее от энергии, что я вдыхала рядом с друзьями, купающихся в листьях вместе со мной. Мы брызгались ими, прям как водой, вспомнив о том, что мы были детьми. Моё белое, шерстяное пальто, да и всё остальное грозилось испортиться и нещадно испачкаться, листочки безжалостно липли к одежде, лицу и к волосам. Но нам было всё равно. Ведь мы позволили себе ощутить осеннюю радость жизни.

Пытаясь убрать часть сухого листика с запутавшихся волос, я вдруг ощутила слабый ветер.

Моё сердце затрепетало мгновенно. Я подумала, что это Сяо, и тут же стала торопливо оглядываться по сторонам и успела увидеть силуэт, скрывшийся за деревьями неподалёку. Наверное, он не хотел мне мешать.

И вопреки тому, что утренний разговор с Сяо окончился не на самой лучшей ноте, я обрадовалась, что он пришёл. Что я могу снова увидеть его. Не знала толком, что даже скажу, и что буду делать. Ведь обычно в его присутствии я играю на фортепиано, и мои руки и голова заняты, а тут… только небо, осенние листья, парк… и Сяо.

— Фишль, я… — побдежала я к ней. Она звонко смеялась о чём-то с другими. На миг она оглянулась ко мне, но тут же получила в лицо кипой листьев. Я не удержала смешок. — Я отойду, но я скоро приду.

Никогда мне ещё не приходилось искать Сяо, напрягая шестое чувство, что вело меня куда-то в рощу голых деревьев и елей, что неподалёку от тропинки, где все веселились.

Листья перестали шуршать под ногами, а влажная земля оставляла на подошве вязкую грязь.

— Эй, это я. Ты же тут? — начала я неуверенно, аккуратно обходя ели и осины. Ощущение его присутствия становилось всё более чётким, но в ответ я получала лишь тишину. В какой-то момент я остановилась, потому что вдруг догадалась, что Сяо снова пытается меня избегать. К моей досаде, я и правда почувствовала, что он отдаляется. — Эй! Мы уже проходили этот этап, хватит меня избегать! — крикнула я быстрее, чем подумала о своих словах. Злость мгновенно наполняла мозги и стала ими же руководить. — Выходи ко мне!

К моему удивлению, и правда вышел.

Но это был не Сяо.

Из-за густых и игольчатых ветвей высокой ели вышел совсем другой юный парень. Его синие глаза уставились на меня, как на пришельца, а из-за сгорбленной спины он казался ещё ниже меня. На нём была странная шляпа с висящими по краям сверкающими камнями и лентами. Вопреки погоде, он был одет лишь в чёрные шорты и майку с синей и тонкой накидкой. Обуви на нём вовсе не было.

Я не переставала с удивлением смотреть на него, а он — на меня. Но в отличие от меня, он не моргал и не дышал.

— Кто ты? — тупо спросила я, чувствуя, как холодный ветер стал колоть щёки.

— Почему ты видишь меня? — вопреки виду призрака, его голос был низким, ломким и грубым, а взгляд его был каким-то неясным. Его глаза стали впиваться в мои с такой силой, что мне стало не по себе.

— Не знаю… Как тебя зовут?

— Не знаю. Я не помню. Ты знаешь, почему я умер?

Я почувствовала, как у меня болезненно сжалось сердце, а ветер с силой стал колыхать кроны деревьев. Я на миг посмотрела наверх: на небе сгущались первые тучи.

— Нет, — растеряно заявила я. Становилось тревожно, захотелось уйти, но призрак гипнотизировал меня взглядом.

— Я хочу жить. Почему я не могу веселиться также, как ты? — спросил он так, словно от ответа зависела чья-то жизнь. Его почти что белое лицо исказилось напряжением.

— Я… не знаю.

Страх окатил меня холодом, когда он вдруг заорал, смотря на меня, как раненый зверь на охотника.

— Я хочу жить! Как и ты!

По телу тут же прошлись коготки мурашек, а сердце похолодело. Чувство самосохранения ярко и быстро мигало красной сигнальной кнопкой, а шестое кричало, что его душу пожирает зло.

И то же самое испытывал Сяо?

Вопреки огромному желанию сделать шаг назад, развернуться и убежать прочь, я продолжала выдерживать его взгляд и осторожно сделала шаг к юному призраку, что плакал без слёз и сжимал кулаки с такой силой, что весь он начал трястись.

— Тебе… — начала я неуверенно, абсолютно не понимая, как вообще могу я помочь. Я хотела дотронуться ладонью до его плеча, но не решилась коснуться его: страшилась обжигающего, призрачного холода. — Тебе нужно успокоиться. Наверное, есть способ попасть на небеса. У меня есть… знакомый в такой же ситуации, как и ты.

— Ты лжёшь! Я не могу попасть на небеса! — зло рыкнул он на меня, глядя бесчеловечным взглядом, от чего у меня тут же закружилась голова.

Его зубы были гнилыми и жёлтыми, и я начала чувствовать ужасный запах разложения. Но даже это было цветочками. Его тело тут де захватило что-то чёрное, похожее на сферу из дыма. Что-то мрачное стало окутывать его, будто бы чёрные лезвия ветра, и я машинально стала отступать, начиная буквально трястись от страха.

Чёрные тучи затянули небо, я услышала жуткий раскат грома.

Тёмная аура вокруг него становилась всё больше и больше, и я наконец поняла: надо бежать, убегать как можно дальше. Будто бы собиравшаяся вокруг него злость грозилась взорваться на всю округу.

Моё сердце стучало, как бешеное, а глаза смотрели вперёд — на друзей. Их нужно как-то предупредить, спасти!

Все они крайне удивились моему состоянию. Холодный воздух в лёгких горел огнём, в боку ноюще закололо, а дышать было больно даже тогда, когда я смогла остановиться и чуть наклониться, опираясь ладонями на колени.

В глазах моих друзей тут же перестало плескаться веселье.

— Что случилось, Люмин? — первая опомнилась Фишль. В её голосе звучало крайнее беспокойство и напряжённость. — Что тебя так сильно напугало?

Я тут же развернулась, чтобы посмотреть: аура заполнила рощу, хоть и не увеличивалась больше в размерах. И именно над ней тучи казались куда более тёмными.

Все мои чувства обострились. Ощущение, что вот-вот бы произошло что-то плохое. Непоправимое. Погода портилась со скоростью света, из-за накрывших туч в Брайтоне снова стало темно и до дрожи в костях холодно. Но я быстро догадалась: такой ужасный холод чувствую только я. Потому что он призрачный. И добирается до самых костей.

— Люмин, ты меня пугаешь, не молчи, — потрясла меня за плечо Фишль, встав передо мной.

— …Странная она, вот и все дела…

— …Наверное, что-то произошло в той роще? Может, там медведь живёт или маньяк какой?...

— …Если так, то я точно туда не пойду. Да и погода чего-то испортилась. Как-то не весело стало, я лично отправлюсь домой.

— …Согласен. Откуда взялись эти тучи? Кто-то заметил? Кажется, скоро и дождь пойдёт, так что я тоже ухожу.

— …Идите, а я подожду их.

Их голоса слышались, как будто бы подо льдом. Словно я провалилась в прорубь, и моё тело уносит ледяное течение. Уносит всё дальше и дальше от спасения под тяжестью толщи льда. Мои приоткрытые губы трескались и саднили, глаза разболелись и пытались прикрыться, а ноги хотели бежать, но меня словно приморозило прямо к земле. Громкий крик призрака всё ещё звенел в ушах, но я не могла даже пошевелиться, чтобы прикрыть замёрзшие, красные уши.

Это был осязаемый страх. У него появилась форма, у него появился голос.

У него появилась цель.

— Люмин, я рядом, посмотри на меня.

Голос Фишль был тёплым и нежным, но всё же волнительным. Наверное, только это и спасло меня от гипнотизирующего мрака.

Я смогла проморгаться, и наваждение будто бы исчезло. Не было ни призрачной ауры, ни тёмного ветра. Лишь слабое предчувствие чего-то нехорошего под тяжёлыми сводами туч. Я шмыгнула носом и наконец-то осознанным взглядом посмотрела на Фишль. В её глазах я прочитала испуг и лёгкую панику.

В моей душе зародилось огромное желание рассказать всё, как есть, но этого я себе не позволила. Зная Фишль, она могла бы поверить мне, но вот как бы она стала жить с этой правдой — это другой вопрос. Ответственность за её впадение в безумие мне бы брать не хотелось. Я вдохнула морозный воздух. Реальный холод жёг горло, наружу просился кашель, но я попыталась взять себя в руки. Фишль терпеливо ждала, видя, как я собираюсь с мыслями и на вид успокаиваюсь. Да, Фишль. Лишь на вид.

— Я увидела маму.

Захотелось хорошенько так по голове себя треснуть. Первая отмазка, что мне пришла в голову, была этой, и я ничего не могла поделать больше со своим предательским ртом. С другой стороны, я сдержала рыдания, за что мысленно себя похвалила.

— Ох… — Фишль моментально, пусть и слегка, расслабилась. Она убрала руку с моего плеча и тут же спрятала её в карман. Она мёрзла, потому плотнее завернулась в шарф. — Люмин, мне… правда жаль. У тебя такое впервые? Мне кажется, тебе нужен врач.

О да, Фишль, впервые, но, похоже, что не в последний раз. А вот доктору Нёвилетту я не дам и шанса запихнуть меня в сумасшедший дом.

— Нет, не впервые, — начала я объясняться механическим голосом. Язык то и дело деревенел. — Но доктор Нёвилетт помогает мне справиться с этим. Честно, мне уже лучше. Давай пойдём к выходу, — завидев, что остальные уже ушли, а Беннет лишь наблюдает за нами, но ему явно не нравится идея попасть под дождь, я энергично засеменила из парка прочь, стараясь не оборачиваться.

Как можно скорее попасть домой. Поговорить с Сяо. Рассказать ему то, что видела. Только он сможет меня понять. Как-то меня успокоить.

Вот же дура. Он же говорил мне, что есть ещё такие души, как он. Но я будто только сейчас смогла в это поверить. Осознала, скажем так, неоспоримый факт.

Шли молча, но не долго: вскоре пришлось разойтись. Мерседес отца я завидела припаркованным с другой стороны.

— Мисс, с вами всё по порядке? — завидев меня, спросил Кэйа Альберих, докурив сигарету и бросив куда-то потухший окурок. Я лишь легонько кивнула, шмыгнув носом. Кажется, я чуть-чуть припозднилась. Мистер Альберих тут же поспешил открыть для меня дверь машины, и я быстро ввалилась в неё. Когда он сел на водительское сиденье, вывернул шею и окинул меня изучающим, волнительным взглядом. — Вы выглядите куда бледнее, несмотря на мороз на щеках.

— Я поссорилась с Фишль и замёрзла. — Водитель вздохнул и отчего-то легко улыбнулся, теперь сосредотачиваясь на дороге. Кажется, у меня вышло вполне убедительно. Мистер Альберих завёз прогревшийся заранее мотор, и мы тут же отправились в путь, в мой родной дом.

— Очень жаль, что так вышло. Но я уверен, вы вскоре уладите ваш конфликт.

— Почему вы так думаете?

Мистер Кэйя тихо и по-доброму хмыкнул. На стекле появились первые капли дождя.

— Не примите за дерзость, мисс, но вы впервые на моей памяти стали переживать о том, что состоите с приятелем в ссоре.

— Вот как… — задумалась я о его словах, что смогло отвлечь меня от тревоги.

Но уже оказавшись дома я не находила себе места. За что бы я не бралась, от всего отвлекалась. Не давала покоя картина перед глазами: тот призрак, его вой и чёрные лезвия ветра вокруг. Несомненно, именно злость этого призрака повлияла на погоду. Я уверилась в этом, не могло быть ошибки. Мне лишь нужно подтверждение своей догадки от того, кто и сам является духом.

Отец вернулся с работы пораньше, и к тому времени я, увы, не успела в полной мере утихомирить свои мысли и беспокойство. На его вопросительный, уставший взгляд я тут же завела байку о том, что я в ссоре с подругой, а также попросила его научить меня готовить что-нибудь ещё. Размеренный темп работы на кухне меня в себя слегка погрузил. Монотонно резать овощи просто так неинтересно, а под тяжёлые думы — в самый раз. Жаль, что в итоге ароматный ужин всё равно отказывался лезть в мой рот.

Я до трясучки ждала, когда отец отправится спать, нервно стучала ногтями о жёсткий подлокотник дивана и смотрела в темноту за окном. Не могла же я болтать о призраках прямо при нём!

Одна болезненная мысль слегка меня уколола: почему Сяо не появлялся просто так, без моей музыки? И что если он вообще сегодня не придёт, оставив меня в состоянии курицы без головы? Всё прошедшее нещадно капало на взбудораженное сознание, а плотина вопросов и неумолимой тирады эмоций грозилась сломаться. Поэтому, когда отец отправился наверх в объятия сна, я, пожелав ему доброй ночи, стала считать минуты, тупо уставившись на часы. Отец засыпает быстро, но пять минут стоило подождать.

Сердце билось будто бы в унисон со стрелками часов. Тик-так.

Тик-так.

Я уронила голову в ладони, слегка взвыв. Как же долго тянулись минуты. Я покачивалась на диване вперёд-назад, скрестив ноги и сложа руки перед собой, и наблюдала ритмичные движения стрелок настенных часов. Считала мгновения и сидела, как на иголках, поглощённая своими шумными эмоциями.

Тик-так. Тик-так.

— Дурацкие призраки, — начала я лепетать от скуки. Решив, что пора сменить позу, я безучастно развалилась на диване, уткнувшись носом в декоративную подушку в красной бархатной наволочке. — Дурацкий Сяо.

В миг я ощутила ветер в волосах, и тут же разлепила полузакрытые веки и подпрыгнула, пытаясь сесть ровно, чтобы выглядеть прилично. Красная пелена тут же накрыла лицо. Сяо материализовался мгновенно и эффектно: со снопом бирюзовых искр и призрачным дымком.

— Почему это я дурацкий? Никакого уважения, — возмущённо задрал подбородок Сяо, скрестив руки на груди, но я не почувствовала, чтобы прямо-таки сильно он на меня разозлился. Или, может, Сяо тут же приметил, что на мне просто-напросто нет лица? Я сидела на диване в пыльном от листьев школьном платье и светлом кардигане, прическу мою и причёской-то сложно назвать, а желудок издал громкий, болезненный спазм. — Кхм… — кашлянул Сяо в кулак как-то болезненно, а после снова окинул меня критическим взглядом и нахмурил тонкие брови. Он помялся, и мне показалось, он захотел присесть рядом, но Сяо так и остался стоять передо мной в двух шагах. — Ты выглядишь тревожной, — констатировал он очевидное и чуть менее уверенно добавил, — если… если не можешь, не нужно для меня сегодня играть.

Он беспокоится обо мне? Как мило. Впрочем, если бы нет, я бы обиделась и даже нашла в себе силы не вываливать на него свой словесный поток о произошедшем сегодня в парке.

Я рассеянно приветствовала его и слегка, но будто бы вымученно улыбнулась, потерев кулаками глаза. С новой силой накатила усталость. Но Сяо как будто бы только больше напрягся.

— Люмин? Что произошло? — настойчиво поинтересовался он, одарив меня по-человечески подозрительным взглядом.

Сердце подпрыгнуло, а я снова обхватила себя руками. Будто бы пыталась себя защитить.

— Я видела призрака, — быстро прорвало меня на тяжёлом выдохе. — Не тебя, а другого.

Сяо занервничал, отведя глаза к окну. Вглядываясь в его профиль, я отметила, что левый рукав его тонкой, чёрной накидки в чём-то испачкан. В чём-то… странном и чёрном.

— Говори всё, — тон его стал крайне участливым и серьёзным. — Это важно.

Я доверительно сообщила ему всё в мельчайших деталях. Сяо внимательно слушал, не перебивая, и продолжал лишь остро вглядываться в ночь за окнами светлой гостиной.

Под конец своей истории меня снова затрясло. Будто бы в тёплый дом пробрался тот злой, настойчивый холод, исходящий от юного, незнакомого призрака. Я уставилась себе на колени и просто готовилась слушать, что он скажет.

— Я же говорил. От злости у нас прибавляется сил.

— Ты не говорил мне к ним не подходить, — недоумённо произнесла я, скосив на него слегка недовольный взгляд. — Мне интересно другое: что конкретно с этим призраком происходило? Из-за него так изменилась погода?

Сяо ответил мне хмурым взглядом и шумным выдохом. Он поплёлся к креслу, в котором любил восседать, пока я играла для него музыку на фортепиано. Я выжидающе за ним наблюдала. И вопреки моему лёгкому недовольству, до чёртиков хотелось, чтобы он меня поддержал, как делают это… обычный люди. Хотелось, чтобы сказал, что всё будет в порядке и просто… по-человечески обнял, позволил уткнуться и шмыгать в плечо.

Он не человек. Мне тут же сделалось грустно, и я болезненно скорчила губы. Сяо, кажется, моего настроения не уловил.

— Этот… призрак… — Я знала, ему не нравится это слово, поэтому он запнулся. Для меня слова подбирал? На бледном лбу Сяо даже тонкая морщинка залегла. — Он за вами наблюдал, а когда подошёл слишком близко, ты почувствовала его. Возможно, он пытался не злиться, но когда ты к нему подошла, то он не сдержался. Как однажды не сдержался и я. Его начала разъедать зависть. Но судя по твоим словам, тьма ещё не до конца его поглотила, потому что могло произойти и что-то хуже обычной смены погоды.

Я перебила. К своему удивлению…

— Так ты мне завидовал? То есть, мне? — выпалила я в смешанных чувствах, не обдумав ни слова. — Ты же следил за мной и видел, как я была подавлена.

Сяо начал злиться, я почувствовала это холодным ветром на своей коже.

— Я тебе не завидовал, — с ноткой раздражения в голосе ответил он мне, одарив меня колючим взглядом, но уже чуть более спокойно уточнил. — Ты уже знаешь причину. И мне жаль, что я всё это совершал.

Я постаралась остудить свой пыл, глубоко вздохнув и отстранённо извиняясь, и одобрительно кивнула ему, согласившись, что тема закрыта, и не стоило её вообще поднимать из тёмного закоулка его души. Стало даже как-то стыдно, наверняка ему тоже тяжело приходилось. И несмотря ни на что он нашёл в себе силы не то, чтобы прекратить свои злые выходки, а ещё и признать ошибки и попросить прощения.

Сяо нейтрально продолжил мне всё объяснять.

— Разрастающаяся тёмная аура, что ты видела, это необратимая тьма. Как я уже упоминал, от злости у нас прибавляется сил. Кто-то может влиять на погоду, а кто-то призывать огонь. Почему так или иначе, понятия я не имею. Это опасно, и я надеялся, что ты с этим не столкнёшься.

Я нерадостно хмыкнула. Не сдержалась.

— Тебя-то я встретила.

Сяо снова отвернул голову к окну и ещё больше сгорбил спину. Будто бы пытался скрыть от меня… вину.

— Сейчас я осознаю, что обрёк тебя на встречу с другими духами. Нужно было сразу просить тебя держаться от них подальше. Они часто теряют контроль. Я пытаюсь им помочь, но всё чаще их души впадают во тьму.

— Так вот чем ты занимаешься… — не смогла я не удивиться и не сдержала в голосе толику восхищения. Я внезапно поняла, что являюсь звеном странной цепочки: Сяо слушает мою музыку, находя в ней умиротворение и покой, а после идёт приводить в равновесие заблудшие души.

Уважение во мне вызвал и тот факт, что он не стал предлагать мне устраивать благотворительные концерты. Потому что… Это личное. Потому что это только между мной и Сяо.

Я поймала себя на мысли, что Сяо стал мне дорог. От этого меня пробрали мурашки от плеч до кончиков пальцев.

Так нельзя. Он… не человек. Знакома ли мне хоть одна сказка про призраков со счастливым концом? Нет! Может быть, почитать и порыться в библиотеке отца…

Сяо моё зависшее состояние расценил по-своему.

— Извини, я больше не злюсь. Надеюсь, я не слишком остудил твой дом своим холодом.

— Всё в порядке, — слегка приврала я. Стало прохладно, но на плечи у меня заранее был накинут вязаный кардиган в нелепый белый цветочек. Мамин.

Сяо кивнул, расслабляясь. Незаметно полегчало и мне. Мы будто бы слишком зависели друг от друга. Да что за странные мысли на меня сегодня находят!?

— Получается, ты пытаешься спасти их… — неуверенно начала я, неосознанно подавшись на диване в сторону его кресла. — А в итоге спасаешь и остальных людей.

— Я бы не стал говорить таких громких слов, — с небывалой серьёзностью он мне заявил. И со всей скромностью. Но, кажется, он верил в то, что говорил.

— Ты себя принижаешь, — немного я его упрекнула. Я расправила складки платья и чуть улыбнулась, вставая с дивана и продвигаясь к фортепиано. Сяо на меня задумчиво уставился, наверное, не понимая, что меня так внезапно обрадовало. — Их спасением ты всё-таки устраняешь угрозу для людей. До сих пор не могу поверить, что призраки могут огонь призывать, но… это и правда звучит довольно опасно. Ты ведь и сам так сказал.

Я присела у фортепиано, сложив ногу на ногу и не прекращая улыбаться.

Как солнце. Приходит и светит, даже если его не просят.

— Не нужно делать из меня героя… — внезапно пригладил он свои волнистые вихры, отведя взгляд и откидываясь на длинную спинку кресла. — Я и сам не далёк от тьмы.

Что-то мне подсказало, что если бы он мог, то покраснел бы. Хотя бы слегка. Всё чаще я стала воспринимать Сяо, как человека.

— Можешь положиться на меня, твою тьму я беру на себя, — почти пропела я ему, даже возымела смелость подмигнуть, после чего тут же отвернулась. Да что со мной происходит?

Я быстро открыла крышку фортепиано и стала медленно пробегать пальцами по клавишам. Влево… потом снова вправо. До. Ре. Ми.

— Что желаешь послушать, Сяо?

Я впервые додумалась спросить его о том, какую музыку он бы хотел послушать. Я успела покраснеть: почувствовала предательское тепло на своих щеках. Периодически я всё же косилась на Сяо: он и правда задумался. Так… по-человечески. Даже пальцы к подбородку приложил и сощурился.

— Да в целом… Что хочешь. Мне нравится всё, что играешь ты.

— Так не пойдёт. — Я беззвучно усмехнулась. Соль. Ля. Си… — Признайся, что тебе нравится? Это же безобидный вопрос.

Сяо цыкнул. Да, я упрямая, а эту карту нечем крыть.

— Я не разбираюсь в музыке. Но... — я обратила слух в оружие и прекратила нажимать на клавиши. — Джаз, вроде, неплох.

Сама откровенность.

— Хотя… — продолжил он, почесав голову, — там разве должно быть фортепиано?

— Ничего, — вздохнула я с облегчением. — Моя мама тоже любила джаз. Поэтому я могу подобрать пару мелодий. Я постараюсь, чтобы было похоже.

Чтобы тебе понравилось.

Sam Lanin's Dance Orchestra - Bye Bye Blackbird

Я играла не долго и тихо, как будто бы колыбельную. Размеренный темп мелодии медленно убаюкивал, а нотки фортепиано и правда звучали, словно далёкие сны. В паузы я невольно заглядывалась, как беззаботно он слушает.

Кто бы мог подумать. Призрак. Прямо здесь и сейчас, в моём доме, ночью, слушает мою музыку.

Нет, не призрак. У него есть имя.

Сяо приоткрыл веки, заглядывая мне в глаза. Я не знаю, сколько мы так смотрели друг на друга. Сначала будто бы просто ждали, кто первый посмеет нарушить приятную тишину. А потом… я просто не понимала, почему я не в силах от него отвернуться.

Но, в конце концов, человеческие рефлексы возымели верх: я широко и протяжно зевнула.

Сяо медленно встал кресла, собираясь, видимо, уходить. Даже как-то… обидно?

— Где ты ночуешь? — задала я странный вопрос.

— Мы не спим, Люмин, и не видим снов, — попытался он поворчать, потому что об этом факте Сяо уже мне говорил, но его настроение было столь хорошим, что съязвить получилось плохо. Музыка и правда благотворно на него влияла. — Пойду искать твоего призрака.

Мне немного полегчало. Он небрежно поправил накидку на плечах и пригладил волосы на затылке: от трения с жёсткой спинкой кресла они растрепались. Мне опять захотелось улыбнуться: так забавно улавливать такие мелкие детали. Кажется, при жизни он ухаживал за волосами. Сяо пошёл к окну на выход, но всё же перед уходом ко мне оглянулся.

— Будь осторожна, Люмин.

Я устало кивнула, повторно зевнув и потянувшись руками кверху.

— Я серьёзно, — прищурился он, будто бы сомневался в моей благоразумности. — Если попадёшь в беду, позови меня.

— Позвать? — Я тут же встрепенулась. Меня такой поворот событий крайне удивил.

— Да, как ты и сделала.

— Но я не звала… — в моём голосе проскользнули нотки смущения и стыда. Всё-таки я позвала его сюда, хоть и неосознано. — Я же просто произнесла твоё имя.

— Имени достаточно. Я услышу. Доброй ночи, Люмин.

Я проводила его силуэт взглядом и с полной сомнений душой отправилась спать.

* * *

Первый день зимы не стал расщедриваться на снег и проходил обычно, размеренно. В Брайтон вернулась былая пасмурность, и я привычно взяла с собой зонт.

Учитель монотонно трындел, а я безмятежно сидела за партой и смотрела в окно, облокотив подбородок на ладонь. Голые деревья, потускневшая трава на лужайке, пустующее поле для футбола, казалось, застыли во времени. Как и этот бесконечный урок.

Занятия по французскому обычно нравились мне, точнее, я находила их вполне приемлемыми, особенно после того, как стала больше погружаться в домашние задания. Но, боже, каким же скучным урок был в тот день!

Снова пошёл дождь. Я смотрела на серые улицы и тяжёлые тучи и не могла не гадать, где сейчас Сяо и всё ли у него хорошо. Вчерашним вечером я не задалась вопросом, зато размышляла сейчас: что происходит, если у него не получается спасти душу? По его словам, это случается всё чаще и чаще, а когда тьма поглощает призрака, то случается что-то опасное. Постепенно во мне прорастало волнение, и я вдруг вспомнила ту чёрную кляксу на его тёмной накидке. И только тогда я осознала, что это, пожалуй, далеко не обычная грязь.

Вновь в моей воспалённой голове накапливались вопросы, что я хотела ему задать, пусть Сяо этого и не любит. Ничего, повозмущается, я ему сыграю что-то из Чайковского, он успокоится, и всё будет хорошо.

Мысли об этом раз за разом вызывали у меня улыбку. И считать, что может быть как-то иначе, я просто-напросто не могла.

Учитель вывел меня из транса, задав какой-то вопрос на французском. Я встрепенулась, даже испугалась. Но не только по этой причине.

Потому что я вновь ощутила чьё-то присутствие. И шестое чувство мне подсказало, что это был вовсе не Сяо.

Я машинально ответила на вопрос, и вроде бы даже правильно, села обратно за парту и стала вглядываться в серый пейзаж за окном. Но не уловила ничего необычного и отдалённо похожего на тёмную ауру. Было ощущение, что присутствие призрака отдалённое, натянутое. Наверное, просто прошла где-то рядом чья-то незнакомая душа.

Беспокойство притупилось благодаря звонку, оповещающем о перемене, и Фишль, напавшей на меня с обсуждением о нашем возможном дуэте. Я была ей благодарна за то, что она не стала расспрашивать меня о произошедшем ранее, заставляя погружаться в неприятные воспоминания. Вчерашнее отсутствие ужина в желудке и слишком поспешный завтрак двумя ложками овсянки с капелькой вишнёвого джема на пользу не пошли, зато щедрый обед успокоил и живот, и нервы.

Но всё же на дальнейших занятиях я старалась быть настороже. Однако, ничьего присутствия я больше не ощущала. В крайнем случае, я могу назвать имя. И Сяо… меня защитит. Даже от непроизнесённого вслух одного этого слова всё во мне вздрогнуло. Будто бы проснулось, ободрилось. И, конечно, вызвало невольную улыбку.

Сегодня отец обещал быть поздно, а мистер Рангвиндр вплоть до Рождества взял отпуск. Ох уж эти свободолюбивые виртуозы. Так что я собиралась вернуться домой с приподнятым настроением: хотелось порепетировать кое-что перед встречей с Сяо. Планировала в размеренном темпе сделать уроки и сообразить ужин. Отец определённо обрадуется, если я приготовлю то, чему он меня учил.

Мистер Альберих тоже пребывал в хорошем расположении духа. Выдохнув в сторону кольцо тёплого дыма, он перестал облокачиваться на капот машины, согнув одну ногу, и поспешил открыть для меня дверь.

— Вы, должно быть, помирились с мисс Люфтшлосс-Нарфиндорт? — я радостно кивнула. Здорово, что не пришлось самой искать оправдание для своего вида, что радикально отличался от того, как я выглядела перед мистером Альберихом вчера, когда вернулась из парка. — Я рад за вас, — добавил он с ноткой веселья и завёл ревущий мотор чёрного мерседеса.

От школьной академии до дома пролегал не самый быстрый, но и не самый короткий путь через центр, а после и через не шибко густонаселённый район, где я и жила: Брайтон постепенно набирал популярность, как прекрасный курорт. Лондонские господа любили приобретать здесь дачи, а деревенские старались перебираться в развитые города побольше. Пробравшись через шумные торговые кварталы в центре, мистер Альберих свернул на привычную дорогу. Путь не сложный, пусть и не быстрый, и теперь ему оставалось ехать лишь прямо.

По дороге не встречались другие машины, ребятня не носилась туда-сюда, и мы лишь спокойно ехали, слушая, как стучат по стеклу уже редкие капли дождя.

Я любила поездки в машине. Стоял привычный гул мотора, разбавленный приятной мелодией джаза из радио. Было тихо, тепло, размеренно, привычно и умиротворённо.

Пока я его не почувствовала. Ветер. Обжигающий горло ледяной ветер в салоне машины с закрытыми окнами.

Меня поглотило предчувствие чего-то плохого. Будто бы под кожу забрался жучок. Я тут же обернулась назад: ничего не увидела. Я уселась по центру задних сидений и схватилась за оба передних кресла, подалась и вглядываясь вперёд, по сторонам и снова вперёд. И всё ещё ничего не видела.

Но ощущение становилось только острее. Холод впивался в меня когтями, и я дёргалась из этого.

— Что вас встревожило, Люмин? — ничего странного не чувствующий мистер Альберих занервничал лишь от одного моего вида, завидя в зеркале моё крайне испуганное лицо, от которого мигом отхлынула кровь.

Плохое предчувствие всё нарастало. Набирало скорость, словно самолёт.

— Мистер Альберих, пожалуйста, остановите машину, — почти умоляла я, смотря на него, как в душу.

— Разумеется, Люмин, раз вы просите…

А после случилось то, из-за чего мистер Альберих до конца жизни будет носить черную повязку на месте, где когда-то был его глаз.

Потому что кусок из лобового стекла впился прямо в его лицо.

Всё, что я успела, это прикрыть голову руками и затаиться за передним сиденьем машины. Стекло разлетелось вдребезги, и в моменте я не поняла, почему.

Сейчас я знаю. Кто-то ударил по нему прямо ветром.

Моё сердце забилось отчаянно быстро, а паника отключала всякие здравые мысли. Машина потеряла управление, и слава всем добрым духам, что мистер Альберих успел снизить скорость. Мерседес отклонило вправо, и машина улетела в неглубокий кювет.

Мистер Альберих вскрикнул лишь один раз — тогда, когда его глаз ранил кусок стекла. После он потерял сознание, сильно ударившись головой о руль.

Я была в белом пальто, белом шарфе и перчатках, что спасли меня от бо́льших увечий. Разлетевшееся стекло оставило лишь царапины на лице. Так, по крайней мере, тогда мне казалось. Потому что другая боль, внутренняя, была куда страшнее. Она ощущается иначе.

Будто бы мне стали изрезать саму душу.

Мрак и тишина окутали всё вокруг плотным туманом. Чей-то призрачный холод начал впиваться в меня острыми ножами. И я не могла это выдержать, раз за разом я вскрикивала от боли, а сознание накрывалось тёмной пеленой бессилия.

— Ты не сказала… Почему же я умер?

Этот голос. Тот самый голос. Холодный, вопрошающий голос. И те же вопросы.

С трудом я заставила себя дрожащей рукой найти ручку и отворить дверь машины. Пытаясь вылезти, я чуть из неё не выпала. Мерседес залёг прямо и ровно в канаву. Ботинки и длинное пальто тут же окунулись в ледяную воду, от чего я стала дрожать с новой силой. Дождь превратился в беспощадный ливень.

Чувство его присутствия било по вискам. Запах гнили ударил в ноздри. Но голова прояснилась, так как острая боль внутри отступила. Возможно, потому что ему было так нужно.

Он чувствовал запах моего страха. Хотел, чтобы я ответила ему: юному, безымянному призраку с иссиня-чёрными волосами.

То, что раньше было человеком, было сгорблено, почти без одежды и той странной шляпы. По всему телу юного призрака буграми росло что-то пухлое и тёмное, как пушистая плесень, а вокруг витала чёрная аура, из-за которой стало трудно мыслить и дышать.

А на «плесени», как паразиты, жило множество разных размеров глаз. Глаза жёлтые, как ядовитые. Узкими зрачками впивающиеся прямо в мои.

Множество глаз блеснуло при виде моей очевидной паники. Я не могла кричать, даже не получалось толком вздохнуть, и я чувствовала, что вот-вот упаду. Морально я уже готовилась умереть, пытаясь прорваться сквозь плотный туман воспоминаний. В тот же момент поняла, как сильно я хочу жить. Мои мысли «призрак» будто бы прочитал.

— Так почему же я мёртв? И почему тогда жива ты?

Вопль достиг верхней границы звука, резав не только уши, но и сердце. Его низкий потусторонний голос ревел, словно изрыгал слова, а не проговаривал их. Как дикий зверь. Его глаза на лице налились алым цветом в белках, яростный взгляд был неосознанным, безумным, а изо рваного рта повело тошнотворным запахом. Ветер стал острым, как бритва. Я чувствовала, как иглы боли готовились нанести по мне новый удар: водили остриём по самому краю моей души.

Несмотря на то, что у «плесени» не было ртов, я ощутила присутствие их шепчущих голосов.

…Какая дорогая машина… Малыш Кабукимоно был бе-еден, поэтому сдох!

…она может веселиться и жить, а ты не можешь…

…У неё есть друзья, которых у тебя не было. Чем ты хуже? Давай убьём её…

— Так почему… почему ты до сих пор жива!? — крикнул призрак так громко, что затряслись небеса, продолжая смотреть на меня, как на грязь.

Я ощутила, как невидимым иглам был дан обратный отчёт.

Три.

Воздух трещал от холода, сильный ветер забился в волосы, толкнул в спину, заставив меня изогнуться и упасть коленями в воду. Кончики прядей коснулись ряби воды.

Два.

Я пыталась мыслить, но паника и неконтролируемый страх заполнили меня изнутри. Мне казалось, я находилась на границе безумия.

Один.

Я не знаю, в какой момент из моих глаз брызнули слёзы, а кровь из алого пятна на скуле каплей добралась до приоткрытого в ужасе рта. Вкус металла, вкус собственной горячей крови на губах на секунду вернул мне сознание. И я нашла в себе силы тихо-тихо позвать:

— Сяо.