Вкус Сахары. 2. Вторжение (джен)

Примечание: In tenebris (лат.) — во тьму.

Посадка была мягкой, даже слишком. Пустыня отдавала накопленную за день жару и готовилась к ночному отдыху. Часы Луиса показывали половину седьмого по местному времени, солнце клонилось к горизонту.

— Ну, здравствуй, Сахара! — прошептала Белла, спрыгивая на песок.

Следом из самолета выбрался Орхан и сразу же почувствовал, как ноги вязнут в песке. Метрах в ста зеленел и призывно махал ветвями финиковых пальм и розового тамариска никому не известный оазис, скрывавший вход в Запечатанный город. Пока он осматривался, провалился почти по колено.

— О проклятье! Нельзя было садиться здесь!

Молодой пилот и сам смекнул, что дело нечисто, когда услышал скрип и лязг самолёта, шасси которого стремительно погружались. Он пробовал перекатить машину, но тщетно взвывал мотор — самолёт зарывался ещё быстрее. Парень едва успел выбраться из кабины и плашмя бросился на зыбун, изо всех сил спеша по-пластунски преодолеть гиблое место.

Торопливо выскочившие из салона Луис и Алекс сумели без потерь выбраться на твёрдую почву и за руки вытянули Орхана и Беллу. На самом деле, участок зыбучих песков возле Сокрытого города был совсем небольшой, как обычные ловушки.

Пять человек стояли рядком и наблюдали за тем, как быстро и неотвратимо летательный аппарат погружается в глубь великой пустыни, в свою безымянную могилу. А когда пройдёт пылевая буря, никто и не предположит, что здесь, под несколькими метрами вечного песка, лежит машина с крыльями, ещё недавно рассекавшими надвое небо.

— Вот чёрт! — потрясенно прошептал пилот, хлопая ресницами. — И как такое могло случиться?

Белла не нашла слов для ответа. Орхан-бей, как попало отряхивавший пыль с халата и брюк, неодобрительно посмотрел на парня, но ничего не сказал, только поудобнее закинул за спину излюбленное оружие — автомат — и зашагал в сторону зелёного островка. Луис, поправив рюкзак на плече, зашагал вслед за сотником, Белла пристроилась рядом.

Алекс был более великодушен.

— Как тебя зовут, парень?

— Майкл Мэйси, сэр! — отрапортовал лётчик.

— Расслабься, Мик, — Алекс дружелюбно похлопал парня по плечу. — Это, возможно, ещё не худшее, что могло с нами приключиться.

— Да, сэр, — растерянно проговорил Мик, поворачивая к оазису за Алексом и остальными.

— Эй, Беллз! — окликнул идущую впереди сестру Алекс. — А в этот раз Сфинкс нам расскажет что-нибудь интересное?

— Нет! — покачала головой Белла, не сбавляя темп. — Придётся думать самим.

Орхан достал из кармана шайбовидный ключ, чем-то щёлкнул, нагнулся и руками смел песок на ничем не примечательном месте посреди такого же песка. В лучах заходящего солнца крышка люка уже не блестела и казалась тёмно-серой, почти чёрной. Сотник приложил шайбу к центру крышки, точно посреди вытесненного круга. Шайба громко щелкнула, и во все стороны отскочили плавные металлические дуги, поднырнувшие под пазы на люке. Шайба служила одновременно и ключом, и рукоятью. Повернув эту рукоять положенное число раз, Орхан потянул крышку на себя и открыл проход, выпрямился и обвел спутников взглядом, молчаливо спрашивая: «Ну, кто пойдёт первым?». Ответ был однозначным: «Ты!». Он пожал плечами и, прошептав таинственное «Басмала!», полез вниз.

— Что он сказал? — спросил Мик.

— «Во имя Аллаха!», — перевела Белла и, как в прошлый раз, последовала за сотником.

— Вот уж точно! — вздохнул Луис, давая Белле возможность спуститься достаточно низко, чтобы самому не наступать ей каблуками на руки, потом тоже исчез в клубящейся тьме.

— «Не произноси имени Господа, Бога твоего, напрасно, ибо Господь не оставит без наказания того, кто произносит имя Его напрасно», — строго напомнил молодой человек, очевидно, любитель жить по предписаниям. — Третья заповедь, сэр!

— Лучше помянуть имя Господа, чем чёрта, — резонно заметил Алекс, скрываясь в проёме. — Ты идёшь последним!

Спускаясь всё ниже и ниже в жадный, ненасытный мрак, встретивший его ещё более злорадным шёпотом, чем в прошлый раз, Орхан подумал о тех людях, которые десять лет назад заперлись в привратном помещении. Что с ними сталось? Остались ли они тут, предпочтя медленную смерть от жажды и голода, или вернулись в Город в несбыточной надежде выбраться на поверхность через другие, быть может, ещё не запертые ворота, и пополнили ряды неупокоенной стражи своего ужасного обиталища?

Остальные спускались за ним, не дожидаясь команды, в этот раз благополучно, без ушибов. В последний момент к ним прибился проворонивший самолёт пилот. Орхан не обольщался — состариться парень, похоже, не успеет. Город не прощает и не щадит тех, кто ступает в него без трепета и почтения. Даже такие стреляные птицы, как Белла и Алекс, и те боятся. Луис, хотя ни разу не бывал здесь, но из рассказов жены знал, чего ожидать. А желторотый мальчишка идёт за ними на смерть — бездумно, будто на прогулку. Впрочем, что ему остаётся! Не бедуин ведь — сидеть посреди пустыни в одиночестве.

Став ногами на пол, Орхан на что-то наступил. В темноте было хоть глаз выколи, вверху, на тридцатиметровой высоте, ещё желтел в закатном зареве выход, словно последняя надежда. Рядом стояла Белла, он слышал, как дрожит её дыхание. Нагнувшись, Орхан пошарил по полу, пальцы нащупали что-то деревянное. Это был факел, его принесли сюда те, пришлые. Чиркнула о каменную стену спичка, факел мигом занялся, и огонь с весёлым треском осветил привратный покой. Орхан вставил древко в скобу слева от ворот.

На полу обнаружились четыре мертвеца. Собственно, от них остались только скелеты. Трупного запаха не было, чистый холодный воздух говорил о том, что тут есть невидимые отдушины, обеспечивающие нормальную циркуляцию. Причина смерти в трёх случаях из четырёх была совершенно ясна: двое сцепились в смертельной схватке и умерли, сжимая руками горло друг друга. У третьего шея также была сломана. А четвёртый просто сидел, прислонившись к стене, и умер, очевидно, из-за чего-то другого. Может, от страха.

Орхану снова пришлось подниматься наверх, чтобы захлопнуть и запереть крышку люка. Остальные в это время готовились провести ночь ужасов в преисподней, как назвала Город Белла, их серьёзные сосредоточенные лица без слов говорили о том, что люди не ждут для себя ничего хорошего.

— Давайте помолимся! — неожиданно предложила оборотница. — Только Господь нам сейчас помощь и защита.

Глядя, как Луис опускается на одно колено, складывая руки в молитвенном жесте, как склоняют головы Мик, Алекс и Белла, сотник подумал о том, что, пожалуй, нет никакой разницы, как называть Бога и какими словами обращаться к нему. Мусульмане, христиане — все его дети. И сейчас, проходя испытания бок о бок, стоит забыть, чья религия лучше.

— Отец наш небесный, сущий на небесах! Да святится имя твоё, да придёт Царствие твоё! Да будет воля Твоя и на земле, как на небе; хлеб наш насущный дай нам на сей день и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим; и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого. Ибо Твое есть Царство и сила и слава вовеки. Аминь.

Но стоявшая рядом с Орханом Белла на колени не встала и слова говорила совсем другие. Шёпотом, но всё-таки слышные стоящим рядом. И ему эти слова понравились больше, потому что шли от сердца:

— Боже милосердный! От тебя ничего не скрыть, не утаить. Тебе одному ведомо всё: что было, что есть и что будет. Мы просим тебя помочь пройти этот путь с честью, с храбрым сердцем, через полчища противных твоей воле и отвратившихся от света. Защити наши души от зла и прими в своём Небесном царстве, когда придёт конец наш. Вверяем себя твоей милости. Аминь.

И, вознеся свои молитвы, Данны не перекрестились, в отличие от Кинтаны и пилота. Эта разница немного удивила Орхана, давно пропустившего время намаза и в эту минуту не расположенного к разговору со Всевышним, как бы богохульно это ни выглядело. Разумеется, ничего ужасного в различии молитвенных ритуалов не было, это означало лишь, что брат и сестра принадлежат к какой-то иной вере.

— Ну, — вздохнув, сказал Алекс, — сегодня нам понадобится всё наше везение.

Орхан молча подошёл к воротам. В древнем мраке слова бессильны. Он и Луис сняли перекладины, потом сотник приложил ключ. Громко лязгнул замок, будто железные зубы. Ворота открылись. И тьма снова воззрилась на них глазами тысяч напастей.

В воздухе раздавался звук. Пение. Так напевают себе люди, потерявшие разум: без слов, без мелодии, без ритма. Город, как душевнобольной, погруженный в транс, пел песню безумия и в этом безумии был бездумно счастлив и смертельно опасен.

— Спасите наши души! — криво усмехнулся Алекс, делая шаг в помещение с коридорами.

— Ты и твоя сестра, — тихо поинтересовался Орхан, — вы не католики, да?

— Мы протестанты.

И в этот миг вспыхнул огонь в желобах. Как будто кто-то невидимой рукой поднес спичку к газовой горелке. Это выглядело так, словно таким образом Запечатанный город приветствовал старых знакомцев.

— Ave, Caesar, moritūri te salūtant!⁽¹⁾ — прошептала Белла. — Ну, пошли? Игра началась, хотим мы или нет.

Делиться на команды они не стали. Какой в этом резон, если на сей раз точно известно, куда идти? Теперь чем больше отряд, тем меньше у него вероятность быть разбитым и уничтоженным. Они выбрали коридор, ведущий к дому с потайным ходом. Но перед тем прикрыли ворота и тщательно замаскировали щель. Потому что теперь у них не было другого ключа. Стало быть, выход всего один. Орхан, хранитель ключа от вторых врат, не стал скрывать от друзей того, что знал с самого начала: сотник, хранивший ключ от шестых ворот, был убит, а перед смертью, будучи подвергнут жестоким пыткам, выдал их местонахождение. Пояснять, кому, не имело смысла. Отнять у МакФерсона шестой ключ будет совсем непросто.

В ловушку они попались почти сразу же, похоже, их ждали. Тихо ступая по песчаной дороге вдоль спящих вечным сном жилищ несостоявшихся горожан, спасатели не сразу заметили толпу, перегородившую им дорогу метрах в двадцати. Обернувшаяся назад Белла ахнула, увидев, что отступление назад невозможно по той же причине. Из домов и из проходов между ними выходили всё новые и новые силуэты, окружая пришельцев со всех сторон.

Приглядевшись к обступившим их существам, друзья поняли, что худшие опасения начинают сбываться. Те, кто образовал вокруг них кольцо, уже не были людьми. Давно разложившиеся тела, с чьих костей клочьями свисала ещё не до конца сгнившая плоть и остатки одежды, принадлежали тем авантюристам и искателям сокровищ, которые пришли сюда десять лет назад в слепой надежде вынести плохо лежащие сокровища Запечатанного города. Некоторые лишились плоти совсем, и их опознать можно было только по грязной одежде, облекавшей голые скелеты. Белла вдрогнула от отвращения, подумав о том, кто мог эти кости обглодать до такого идеально чистого, блестящего состояния.

— Зря вы вернулись! — раздался глухой голос из толпы. — Назад никто из вас отсюда не уйдёт.

Алекс навёл на переднюю шеренгу автомат, демонстративно громко щелкнул затвором. Но говорившего это только рассмешило.

— И это тоже зря. Больше нас никому не убить. Мы и так мертвы, разве ты не видишь?

Предводитель мертвецов, отвратительный труп, мерцавший зеленоватым свечением, как гнилушка на болоте, осклабился, высунув чёрный скользкий язык, и это взбесило оборотня.

— А вы рассчитывали на иное? — выкрикнул он. — Мерзкое ворьё! Вы ожидали, что вас здесь ждут пиры и наложницы? Ну, так вас провели те, кто создал этот ад. И с тех пор покой вам только снится!

Алекс держал стражу на прицеле. Но Орхан положил руку на его плечо, останавливая от поспешных действий:

— Не трать патроны, друг мой. Их не сразить так легко.

Орхан вытащил из ножен кривые длинные стальные арабские кинжалы, сверкнувшие в зареве огня холодным голубоватым блеском. Звон оружия в воцарившейся тишине прозвучал как обещание большого урона мёртвому воинству.

Вожак молчал, разглядывая дерзкого выскочку. Вместо него подал голос его соратник:

— Мы — хранители Города мёртвых. Вы тоже ими будете. Совсем скоро.

Он издал негромкий зловещий смех, больше всего напомнивший скрип колёс не смазанной телеги.

— Пошли к черту, ублюдки! Сперва поймайте нас! — крикнул в ответ Кинтана.

Битва закипела. На улице, видимо, с прошлого раза, валялось кое-какое оружие, и Белла подобрала меч с красивой рукоятью, отделанной красной эмалью и золотом, и с лёгким изгибом у острия. Меч был лёгким и хорошо сбалансированным, но слегка непривычным. Но выбирать всё равно было не из чего. Зато пришлось припоминать навыки фехтования. Впрочем, у мертвецов не было совсем никакого боевого мастерства, при жизни они умели разве что хорошо стрелять. Острейшее лезвие отсекало их конечности и головы одни за другими.

Орхан сражался рядом. Он привык с детства защищаться сразу двумя клинками, этому его учил отец. В «Сотне» никогда не отдавалось предпочтение какому-то одному виду оружия. Здесь, в пустыне, в Долине Царей, у Пирамид Эль-Гизы и ещё девяноста, разбросанных по Сахаре, у Храма Абу-Симбел и Хатшепсут пустынные стражи были вооружены не только пистолетами, автоматами и винтовками, но и мечами и кинжалами. Когда соприкасаешься с историей, то чем древнее твоё оружие, тем оно лучше и надежнее. Воины «Сотни» за всю жизнь видели такое, о чём простые люди забыли и не вспоминали много тысячелетий и что стали считать страшными сказками на ночь. Но эти страшные сказки о них не забыли. И Белла, хоть и шутила, но была полностью права: оружие, которым ты не владеешь, — это оружие твоего врага.

Орхан видел, как фехтует Белла. Мастерство высокое, но, похоже, она давно не брала в руки меч. Пару раз он успел прикрыть её собой и отразить удары, направленные ей в спину. Хотя мудрено ли, когда сражаешься сразу чуть ли не с десятком неупокоенных противников? Обычных людей достаточно только ранить, чтобы вывести из боя, этих приходилось добивать. Но даже так она была одним из лучших бойцов, каких Орхану доводилось видеть в жизни.

Алекс вооружился копьем, отобранным у какой-то статуи, и использовал его как боевой шест. Один из мёртвых ковбоев разрубил копье надвое и получились боевые палки, что сделало этот вид оружия ещё более эффективным. Луис нашёл дубину весьма грубой выделки — вещь, совершенно неуместную в этом месте. А мальчишка-пилот и вовсе по-уличному махал какой-то доской, пробивая грудные клетки и снося черепа.

Вскоре Алекс, теснимый мертвецами, отступил куда-то в переулок и скрылся из виду. Орхан, разделавшись с последним трупом, обернулся и понял, что и Белла исчезла. Впрочем, звон её меча слышался из ближнего дома, и Орхан бросился туда.

Там, в передней комнате без окон, царил полумрак, зарево проникало только через верхнюю щель. Волчица видела хорошо и в темноте, а мертвецам свет не нужен. Зато сотник почти ничего не видел и отбивался клинками почти наугад. Но когда один из них вышиб дверь, сразу стало гораздо светлее. Женщину зажали в угол, зато тыл её был защищён.

— Орхан, осторожно! — вскрикнула она, и меч предводителя просвистел над головой сотника.

Орхан увернулся, толкнул его ногой в живот и с удовлетворением услышал хруст ломающихся костей таза. Но это не возымело действия, потому что вояка боли не чувствовал. Его меч снова вжикнул и на этот раз пропорол одежду и кожу на правом плече Орхана. Рану обожгло болью, но он решил, что об этом подумает после, наверху. Уклоняясь от нового нападения противника, египтянин ударил его кинжалами в бок и наконец переломил тому позвоночник. Вожак рухнул, подняв тучу песка и пыли, а на его место уже стал следующий. Однако сам предводитель ещё не был повержен, потому что, схватив Орхана за ноги, попытался опрокинуть его. Ударом ноги Орхан снес ему голову. Но второй противник не дремал, а к нему присоединился ещё один, и, отступая к стене, Орхан стал на менее прочную часть пола и ухнул вниз.

1) Здравствуй, Цезарь, идущие на смерть приветствуют тебя! (Приветствие гладиаторов перед боем — лат.)

Вернуться к тексту