Вкус Сахары. 2. Вторжение (джен)

6 сентября 1950 г.

Это место — лучшее, что случалось в жизни Беллы Данн. Городок, раскинувшийся на утёсах Мохер графства Клэр, имел всё, что необходимо для любого приличного общества, состоящего из восьми сотен жителей: школу, больницу, муниципалитет, супермаркет, пабы (куда ж без этого!), кинотеатр, зал для концертов и встреч, архив, библиотеку, музей, офис полиции, клуб и ещё несколько заведений, необходимых каждому населённому пункту, но за их обыденностью, как правило, не упоминаемых. И, опять же, как правило, не упоминался тот факт, что городок был заложен волками и именно они всем тут заправляли.

Переехать сюда дозволялось только тем, кто принадлежал волчьему племени и мог сделать что-то реальное для местного населения, потому что все здесь работали на благо города: врачи, учителя, кузнецы, строители, аптекари… Бесполезных поселенцев быстро изгоняли, а людей не пускали и вовсе.

Белла и Алекс, в общем-то, искренне считали, что здесь рай земной. Прибиться к своей стае — это очень важно. Ноа, вожак этой территории, любезно принял сородичей. Брат и сестра купили двухэтажный белёный домик у одного старичка буквально в последние дни перед его тихой кончиной и влились в неспешную жизнь городка. Белла занялась наведением порядка в местном архиве и иногда играла на рояле в клубе, а Алекс устроился помощником начальника полицейского участка.

Больше всего ей нравились тишина, постоянный шум моря, ветер, пахнущий солью, зелёная трава под ногами, резко обрывающиеся в море утёсы и отсутствие какого бы то ни было шума и переполоха.

Спустя пару месяцев после их переезда, Алекс заприметил сестру Ноа, Лайми. Он поступил как мужчина: честно явился к вожаку и испросил разрешения официально ухаживать за девушкой. Ноа не был против, тем более что «новенький» тоже приглянулся Лайми, а спустя год они поженились и стали жить в коттедже втроём, и это было нисколько не обременительно, потому что высокая крепкая волчица обладала весёлым простым нравом и была надёжна, как сами эти утесы, на которых стоял их город. А потом появились и близнецы. Мальчишки-волчата характером пошли в мать, электрической зеленью глаз в тётку, а тёмными кудрями — в отца. Всё им было смешно и весело, и их проказы не изводили родителей, хотя порой и доставляли некоторое неудобство.

Белла была счастлива здесь. Ну, почти. Иногда дождливым вечером, сидя у камина в своей комнате, она думала о Сахаре. Хотелось ли ей вернуться? И да, и нет. Лучше узнать Каир, встретиться с Луисом Кинтаной и другими работниками Хранилища два-а — да. Встретиться с Орхан-беем? Что лучше: совсем ничего не знать о нём и помнить таким, с каким бок о бок проделала весь этот ужасный путь в Запечатанный город и обратно, или узнать, что он умер или, того хуже, давно и счастливо женат? Сказать, что ни разу не вспоминала о нём? Неправда. Вспоминала все эти десять лет. Любила? Да. И его, и каждое мгновение, проведенное рядом с ним. И ни о чём не жалела. Разве что о том, что не было повода остаться в Каире. Ни единого намека со стороны Орхана, выдавшего его заинтересованность в ней. Стало быть, у Орхана не было планов в отношении её. А нет — это значит нет. И точка. И каждый раз, встречая Лори в аэропорту, в ответ на первый же вопросительный взгляд подруги заявляла: «Нет! Ничего не хочу знать о Египте!».

Мэллори наезжала к ним в гости раз в год. Иногда не получалось, конечно, зато каждая встреча была радостной, и она по целому месяцу жила в этой гостеприимной семье. Прочие волки привыкли к её наездам и не задирались. По приезде в Каир после годичного отпуска Лори вернулась к работе в Хранилище и быстро сошлась с Луисом, а потом вышла за него замуж. Они полностью устраивали друг друга и как супруги, и как сотрудники. Разве это не прекрасно?

Лори только что приехала в Клиффтон, доверив в очередной раз детей заботам мужа. Тут было так тихо, ветрено и холодно, что снова и снова у неё появлялось ощущение, будто за спиной расправляются крылья, а душа наполняется восторгом. Но Белла отлично знала, что Лори никогда бы не была счастлива в глуши. Здесь она может только перевести дух от испепеляющей жары Египта.

Вечером шестого сентября тысяча девятьсот пятидесятого года Белла, как обычно, шла через весь город домой после рабочего дня. Не сказать, чтобы работы в архиве было так уж много, но она была. Ежевечерняя прогулка бодрила, и, сворачивая мимо часовни, она уже видела тёплый свет в окнах своего дома.

Она всё еще была слишком далеко, когда увидела, как из дверного проёма выбежали двое, уселись в припаркованный у обочины автомобиль и, резко сорвавшись с места, умчались вдаль.

Белла забеспокоилась и решила сократить дорогу, свернув на тропку через церковное кладбище. Даже издали она узнала бы силуэт брата, а это точно был не он. И не Лайми, которая в этот момент навещала свою тётю в Дублине. Последние метры она преодолела бегом и ворвалась в дом, как ветер с моря.

В маленьком холле было светло и тихо. Как и во всём доме. Потом ухо различило шорохи, она вбежала в гостиную и обнаружила там весьма странную картину. На полу лежал неведомо какой силой принесённый из Каира Луис Кинтана, а рядом с ним опустился на колени Алекс, пытаясь привести его в чувство.

Белла уже открыла рот, чтобы спросить, что тут случилось, когда увидела спускающегося по лестнице с верхнего этажа Орхан-бея. И вообще забыла, что собиралась сказать.

— Их нигде нет, — сообщил сотник, обращаясь к хозяину дома. Алекс удручённо кивнул.

Белла наконец отмерла — не до конца, ровно настолько, чтобы ляпнуть первое, что пришло на язык:

— Орхан.

Орхан-бей кивнул:

— Белла.

Как будто из далёкой дали до неё дошло, что Орхан рад её видеть. И не спрашивайте как. Мозг не справлялся даже с осознанием самого факта присутствия Орхана здесь, в Клиффтоне, и в её жизни вообще.

Белла опомнилась, когда одна-единственная, чудом уцелевшая мыслишка, подло ухмыляясь, посигналила, что так долго смотреть в глаза постороннему мужчине — попросту опозорить себя. А то решит, что она от него без ума и на что-то рассчитывает, раз уж он здесь. Вот ещё не хватало!

— Добро пожаловать, — призвав на помощь всё мыслимое самообладание, произнесла она и повернулась к брату. — Что у вас произошло?

— На нас напали, — Алекс поднялся на ноги и обратился к Орхану: — Давай положим его на диван.

— Кто? Да говорите же! — Белла начала терять терпение.

Орхан вынул из-за пазухи фотокарточку и протянул Белле. Он не переоделся в цивильную одежду даже ради Ирландии, оставаясь в наряде пустынных воинов. Зато выглядел очень чисто, а тщательно расчесанные кудри блестели в свете лампы. Впрочем, он смотрелся бы опрятно даже в лохмотьях — бывают такие люди.

— Ты знаешь этого человека?

Белла перевела взгляд на фото и с минуту изучала его. Изображённому на карточке мужчине было немного за пятьдесят. Лицо обыкновенное, непримечательное, волосы, как говорят, «соль с перцем». А в глазах что-то такое… предупреждение, что пытаться мешать ему бесполезно, он всё равно не остановится.

— У меня плохая память на лица, — сказала она. — Но этого я знаю.

В это время на диване застонал Луис Кинтана и с трудом сел. Белла поспешила к нему.

— Как ты?

— Могло быть хуже. Чем это он меня шарахнул? — Луис потер затылок, видимо, ударившись при падении. — Такой пистолет странный — из стекла. Стреляет фиолетовой молнией.

— Мы зовем этот пистолет «Теслой», в честь его изобретателя Николы Теслы. «Тесла» вырубает человека, но не убивает, если не увеличивать заряд напряжения. Выводит из-под действия артефакта и стирает кратковременную память. Удобное оружие.

— Белла, кто этот человек? — повторил свой вопрос Орхан.

— Если ты что-то знаешь, говори, — нажал Алекс. — Потому что я этого мужика никогда не видел. Но у него наша Лори и наше Зеркало.

— Что?! Как это?

— Давай так. Расскажи, что знаешь об этом типе, а мы расскажем остальное.

Она помолчала, собираясь с мыслями.

— Его зовут Джеймс МакФе́рсон. Он бывший агент тринадцатого Хранилища. Старый друг нашего смотрителя — Артура Нильсена. И старый враг. Арти никогда не говорил о нём, один раз я попыталась выспросить подробности, но Арти сразу закрыл тему своей любимой фразочкой «Сгинь с глаз моих!». Потом-то до меня дошли слухи, что раскол между ними случился из-за отношения МакФерсона к артефактам, якобы тот считал, что агенты Хранилища вправе присваивать себе и использовать в своих целях некоторые из них.

— Вот урод! — не сдержался Алекс.

— И ещё речь шла о некой девушке, которую они будто бы между собой не поделили.

— Серьёзно? Ты видела Арти влюбленным?

— Нет, не видела. Это было давно, МакФерсон ведь считается погибшим! Да и что такого странного? У Арти, что, сердца нет?

— Не знаю. Но печеньками он нас баловал вкусными. Я так и не смог повторить рецепт!

— Ладно, я сказала всё, что могла. Ваша очередь.

Белла видела, как переглянулись друзья, видимо, решая между собой, что стоит сообщать Даннам, а что лучше опустить. И, похоже, Алекс тоже ещё был не в курсе событий, предшествовавших нападению на их маленький домик.

Однако прежде чем было сказано хоть одно слово, в коттедж с шумом ворвались два щенка. Глаза у них горели предвкушением и любопытством, хвосты болтались между больших, по-детски неуклюжих лап. На рысях обежав гостиную, они обнюхали новоприбывших.

— Джейд! Морган! Где ваши манеры! — поморщился Алекс.

Луис во все глаза смотрел на белых щенят. Сперва он подумал, что это всего лишь домашние животные, а вот глядь — а нет никаких щенят, перед ним двое мальчишек, совершенно одинаковых с лица, с тёмными кудрями до плеч, и озорными чёлками, и яркими зелёными глазами. Орхан тоже смотрел с интересом на сыновей своего друга, но, как отметил про себя Луис, без изумления. Очевидно, такое превращение для него уже не сюрприз.

— Пап! Тётя Беллз! У нас гости?

— Действительно… — раздался позади низкий плавный голос с лёгкими рычащими интонациями. — У нас гости? Я чую запах чужаков.

Орхан настороженно разглядывал мужчину, со скрещенными на груди руками подпирающего плечом дверной косяк гостиной, который скорее походил на громадного матерого волка, чем на человека.

Ростом и возрастом он не уступал Орхану, а обхватом плеч так, пожалуй, и превосходил. Серые глаза в обрамлении угольно-чёрных ресниц и бровей казались чересчур светлыми и пугающими. Грива каштановых волос, короткие усы и борода и умение сливаться с местностью, не делая ни одного лишнего движения и ничем себя не выдавая, довершали сходство с волками. По какому-то неясному признаку Орхан понял: это вожак местной стаи. И вопрос его адресован самке, а не остальным самцам. Видимо, Белла тоже знала это. Она встала между гостем и Орханом, чтобы удобно было разговаривать, но при этом (Орхан прекрасно понял этот трюк и слегка встревожился за неё) прикрыла его своим телом перед вожаком.

— Здесь чужаков нет, Ноа, — спокойно ответила оборотница. Чересчур спокойно, как на допросе. — Это Луис Кинтана, наш друг и супруг Мэллори, её ты знаешь. Он приехал за своей женой. А это Орхан-бей, член нашей семьи.

Орхан немало удивился. Он-то и понятия не имел, что десять лет назад, помазав своей кровью, Данны приняли его в семью. Ноа, если и удивился, то виду не подал. Только смерил его взглядом — долгим, изучающим и не сулящим пощады в теоретически возможном поединке.

— Не знал, что вы принимаете в семью людей. Ваше право, конечно, хотя… — лениво процедил вожак. — Ну, а третий?

— Третий — действительно чужак. Он ворвался в мой дом, напал на мою семью, похитил мою подругу и угрожает нам большими неприятностями…

— Мы прочесали каждый дом, каждую подворотню. Его нет нигде и запах исчезает у твоего дома.

— Они уехали на машине. Если у него есть подельники, вероятно, его уже нет в стране.

Ноа кивнул, не спуская пристального недоверчивого взгляда с волчицы.

— Что будете делать?

— Спасать Мэллори, пока не поздно.

— Помощь нужна?

— Мы справимся. Спасибо за любезность.

— Ноа! — наконец подал голос Алекс, ловя взгляд волка. — Лайми нет. Мальчики…

— Я и Лиам присмотрим за щенками, — медленно кивнул Ноа. Довольно было одного его жеста, чтобы мальчишки сорвались с места и с воплями радости поскакали за ним. В доме стало тихо, будто и не было никого.

Наконец-то Орхан понял, хотя бы отчасти, что имела в виду Белла, сказав однажды брату, что они должны подчиняться сотнику как временному вожаку, и какую, оказывается, власть имел тогда над ними. И хорошо, что не знал этого. Какой соблазн — приказать всё, что вздумается, и знать, что приказ будет исполнен.

Белла села на диван. Лицо у неё было таким измученным и серым, что Орхану стало её жаль, потому что сразу видно, как нелегко ей далось держать ответ перед главой стаи. С другой стороны, она повела себя правильно, не сказала ни одного лишнего слова. Хотя опасность в виде Ноа, как заподозрил сотник, над ними нависла нешуточная. Но если бы что-то пошло не так, он оттолкнул бы женщину и схватился с волком врукопашную, как и подобает любому мужчине.

— Рассказывайте, — глухим голосом бросила она и уставилась в пол.

Дней десять назад некто пробрался в Хранилище в Каире. Очевидно, он был готов к сиренам и разнообразным ловушками и обошёл их все. После его проникновения обнаружилась пропажа нескольких ценных и опасных артефактов вроде «Ледяного цветка» — фейерверка, изготовленного в XIV в. в Китае и отнятого у пришлого купца в тысяча девятьсот тридцать втором году. Свойства его до конца были не изучены, и артефакт мирно пылился на складской полке до последнего времени. Но что ещё сильнее огорчило сотрудников Хранилища, так это исчезновение Зеркала Тайных Надежд, которое агенты добыли в битве за собственную жизнь в Запечатанном городе. И всё бы ничего, но, как выяснилось, Зеркало без подставки не работает. А подставка всё ещё там, откуда было изъято Зеркало.

Просмотрев отснятый Временным спектрометром материал, Луис увидел того, кто вломился в Хранилище, а современные технологии позволили получить портрет вора. Того как будто и след простыл, но вскоре сын отошедшего от дел Халид-бея, способный инициативный молодой человек, стал вести себя подозрительно. Расследование взяла в свои руки каирская «Сотня», и вскоре стало ясно, что взломщику тоже известно, где искать недостающую деталь, а главное, кто в прошлый раз сумел отыскать артефакт: от папы, который, разумеется, и не подумал, что такие сведения могут принести кому-то вред, их получил сынок Халид-бея. А тут уж любому понятно, чем это грозит. Главное, что парень ничегошеньки не помнил, что творил.

Сначала стражи «Сотни» пытались схватить злодея, но он легко ушёл от преследования, исчез из поля зрения. Растворился в толпе. И тогда Луис и Орхан поспешили сюда. И опять потерпели неудачу. МакФерсон в безграничной наглости своей влез прямо в дом, выстрелил в Кинтану молнией и уж было нацелился на Орхана и Алекса, по несчастью очутившихся рядом, но пистолет не сработал. Должно быть, заряд кончился. И тогда МакФерсон достал некий стеклянный бокал как для глинтвейна (уточнение Алекса) и провёл пальцем по ободку. Раздался звон такой высоты, что барабанные перепонки грозили лопнуть, мужчины упали на колени, зажимая уши. А когда опомнились, его и Лори след простыл.

— Бокал Северов, — мрачно кивнула Белла. — Сколько раз проходила мимо него…

— Ну, что, выдвигаемся? — вздохнул Алекс. — Пора опять навестить Запечатанный город. Ведь он повез её туда…

На самом деле, сказать всегда проще, чем сделать. И все понимали, что выскочить из дому в чём есть — не вариант. И Белле, и Алексу требовалось хоть немного времени, чтобы переодеться, побросать в рюкзак необходимое и запереть дом.

Покидая гостиную, Белла обернулась к друзьям, запоздало вспомнив о гостеприимстве:

— Вы не голодны? Или, может, хотите кофе или чего-то покрепче?

— Кофе на плите на кухне! — вынырнувший из-за двери Алекс махнул куда-то в сторону и исчез.

Луис отправился за горячим напитком, а Орхан вышел на улицу. Было уже совсем темно, но не из-за позднего времени. Погода испортилась: низко в небе клубились свинцово-сизые облака, ветер налетал вихрями, ударил дождь. Море бешено билось где-то рядом, как будто отталкивая берег руками.

Землю перед домом, там, где она не была залита асфальтом, быстро развезло, но следы всё равно сохранились. Только не понятно, куда они вели — влево или вправо. Трава была примята. Изумрудная, как глаза Беллы. Такая трава растёт по берегам вечного Нила и кое-где в Каире.

Белла. Он не страдал по ней, не сходил с ума от разлуки, не терзался желанием увидеть. Да и влюблённости тоже, если на то пошло, не ощущал. Эта женщина просто была — была частью его жизни как что-то постоянное, что не всегда замечаешь, но оно всегда с тобой. Орхан никогда не был уверен в том, что увидится с Алексом и его сестрой когда-нибудь. Изредка он пытался представить себе этот момент, но детали всегда ускользали. И сегодня, увидев растерянность Беллы, он понял, что и она тоже не планировала свидеться ещё раз.

И, наверное, они оба понимали, что вряд ли эта встреча должна к чему-нибудь привести и изменить что-то между ними. Потому что они — дети разных миров, и глупо даже пытаться сойтись. Нет, не глупо — невозможно. Этого никто не поймёт.

А всё-таки что-то есть… При первом взгляде на эту женщину сердце Орхана повело себя странно: остановилось на мгновение, а потом, неловко и болезненно перевернувшись в груди, забилось — не вперёд-назад, как полагается, а сверху вниз. Несмотря ни на что, Орхан почувствовал неправильную, неразумную, бездумную радость и тепло в её присутствии.

Он постоял немного на крыльце, подставляя лицо прохладному влажному ветру. Пока товарищи готовились к новому походу, у него было время подумать. Это другая часть света. И люди здесь другие. И дома. Ему понравился этот дом. В Египте совсем не такие архитектура и интерьеры. Но дело не в этом, а в том, что в домике Даннов уютно. Орхан мельком осмотрел его, когда искал следы Мэллори и МекФерсона. Планировка здесь была необычной: из узкой прихожей дверь вела только в маленькую гостиную, в которой всего-то и были пара кресел, открытый книжный шкаф, большущий кожаный диван и огромный камин напротив. Слева от камина арочный проход в кухню, справа — деревянная лестница на второй этаж. Шесть спален на втором этаже, хотя с виду коттедж весьма скромных размеров.

Комнату Беллы Орхан распознал сразу и здесь на несколько секунд задержался дольше. Нет, не по вещам, не по запаху узнал, а по атмосфере. Тут тоже не было ничего особенного: массивный деревянный шкаф, двуспальная кровать с желтовато-розовым покрывалом и четырьмя подушками в белоснежных кружевных наволочках, напротив внушительного размера камин с полкой, на которой обнаружилось несколько толстых восковых свечей в стаканах. Туалетный столик с зеркалом, кресло в углу, небольшой письменный стол у окна, на прикроватных тумбочках лампы. На одной тумбочке книга в зелёном тканевом переплёте с тиснеными золотыми буквами — Ширли Джексон «Призрак дома на холме». Вот и всё. Низкие потолок и подоконник делали эту комнату какой-то особенно укромной. Остальные спальни тоже дышали простотой и комфортом. Только в детской творился сущий кошмар. Орхан подумал, что жителям этого домика важнее покой, родство душ и взаимное тепло, нежели роскошь и возможность пустить пыль в глаза соседям. Был бы он сам счастлив в таком жилище? Наверное, да.

Ветер бросил ему в лицо несколько капель дождя, и Орхан-бей вернулся в дом. Было совсем тихо, но, подойдя к двери в гостиную, он услышал краткий и едва слышный разговор двух мужчин:

— Бедная моя сестрица… — вздохнул Алекс.

— Почему? — полюбопытствовал Кинтана.

— Десять лет ей понадобилось, чтобы хоть немного забыть Орхана, а он возьми да опять появись! Что теперь будет… Ладно. Буду готов через пять минут.

Их ждал маленький частный самолёт. Белла и Алекс здорово удивились, узнав, что его предоставили регенты для спасения Мэллори. Правда, оба подозревали, что, на самом деле, регенты больше всего заинтересованы в сохранении Запечатанного города и его артефактов в максимальной неприкосновенности, и спасение бывшего агента Хранилища всего лишь сопутствующий результат операции. Вслух, разумеется, они ничего не сказали, когда господин Фарис, лично прибывший для инструктажа, сообщил, что самолёт доставит их почти к самому Городу.

— Возможно, МакФерсон уже внутри, — высказалась Белла, усаживаясь на сидение возле иллюминатора. Напротив неё устроились Луис и Орхан, а Алекс сел рядом.

— Невозможно, — отозвался Фарис.

— Есть ведь артефакты, способствующие перемещению объекта или субъекта из одного места в другое.

— Если вы о компасе Ретика, мисс Данн, то он всё ещё в Хранилище 13. К тому же Джеймс МакФерсон кто угодно, только не сумасшедший, чтобы повторить опыт Джошуа Донована, каким бы гениальным ни был этот молодой учёный.

— Ну, мало ли… — Белла пожала плечами.

— Ваша задача…

— …найти, изъять и быстро спрятать! — как примерные дети, хором повторили брат и сестра заученный за долгие годы службы девиз Арти Нильсена.

— Вот именно. Да! Мисс Данн! — Фарис протянул Белле небольшой бумажный конверт с настоящей красной сургучной печатью. — После того, как вы — удачно, я надеюсь, — завершите это пустяковое дело, и только после того вам надлежит ознакомиться с содержимым этого послания. Не раньше. Вы меня поняли? Счастливого пути!

Самолёт взлетел. Судя по аккуратному, осторожному щелчку, с каким пристегнулся Орхан-бей, Белла сделала вывод, что это его второй полёт в жизни и, хочется верить, последний, потому что падать уж больно высоко, а следом на голову рухнет ещё и шайтан-машина.

Чтобы не обижать боевого товарища, она подавила рвавшуюся наружу улыбку. И не оттого хотелось улыбаться, что было смешно, а потому что ей вдруг стало теплее в жизни, потому что рядом снова появился этот человек. И смешно оттого, что когда-то она его боялась. Если бы Орхан принадлежал западной культуре, всё было бы гораздо проще. На Западе всё проще!

Белла сумела взять себя в руки настолько, что вернула себе прежний бесстрастный вид и ровный тон:

— Друзья, мы не успели сказать, как рады вас видеть. Словами этого не выразить! Жаль только, что вы не приезжали к нам раньше — просто в гости. Впрочем, я надеюсь, когда всё закончится, вы сможете отвлечься от ваших дел хотя бы на неделю… Уверена, в нашей стране вам тоже понравится.

Голос Беллы журчал родниковой водой, но её выдержка больше не обманывала Орхана. Минутное замешательство волчицы и слова Алекса выдали совсем другую женщину — носящую в себе чувство, но молчащую о нём как разведчик в плену. Орхан приглядывался к ней теперь внимательнее, стараясь выявить и другие признаки особого отношения к себе.

Впрочем, что это меняет? Скорее всего, по возвращении в Каир он найдёт скромную нетребовательную девушку, построит для неё дом и женится. Без любви, без огня, зато всех устроит. Будет навещать жену раз в неделю (должно же каким-то образом появиться потомство), а остальное время проводить в военном лагере «Сотни». Тогда, может, и перестанет мерещиться недозволенное Аллахом — глаза и волосы женщины из-за океана. Но пока что она тут, рядом, так женственна, даже в облике зверя, так равнодушно-смела, так прямо смотрит на окружающих, при этом почти не встречаясь с ними взглядом.

* * *

Из Дублина в Каир семь часов перелёта. А если учесть, что не из Дублина и не в Каир, а в забытый богом угол Ливийской пустыни, то все девять. Или десять. За это время можно запросто рехнуться, когда рядом дорогой человек, а ты не то что сказать ему что-то, посмотреть лишний раз не смеешь. Так что, пожалуй, лучше заняться делом.

— Ну, Луис, рассказывай! — с видом всезнающего копа, предлагающего нарушителю сэкономить всем время и сразу признаться в содеянном, произнесла Белла.

— О чём?

— Какие предметы у тебя спёр МакФерсон!

— Зачем? — Кинтана, не ожидавший допроса, отчего-то растерялся.

— Затем, что оружие, о котором ты ничего не знаешь, — это оружие твоего врага, — с напускной важностью произнесла она. Ох уж эти умники — совсем чувство юмора порастеряли!

— Ах, вон оно что… — рассмеялся смотритель. — Запишу себе — удивлю подчиненных!

— Это где ж ты таких умных слов нахваталась, сестричка? — поддержал игру Алекс.

— Исключительно из собственной головы!

— И много там ещё такого добра?

— Прилично.

— О! — Алекс принял «потрясенный» воинской мудростью сёстры вид. — Господа, учтите на будущее: некоторых дам нельзя пускать на кухню — там у них полно оружия, о котором мы, мужчины, понятия не имеем!

— Это ты про то, как Лайми пыталась забить тебя скалкой до смерти? — удивилась Белла и даже руками всплеснула: — Нет, а ещё говорят, мы злопамятные!

— Бить мужа скалкой? — Луис, видимо, примерил ситуацию на себя. — Возмутительно!

— Вот и Лайми возмутилась, когда вон тот муж вторгся в кухню со своими дурацкими советами и перевернул раскаленную сковороду. Бедняжка едва увернулась от кипящего масла. Так что, по-моему, скалка — это по-божески. Я бы предпочла разделочный нож, — мрачно поведала Белла.

— Серийная убийца среди нас! — Луис аж поежился.

— Ага. Ты даже не представляешь, что им можно сотворить с жертвой, — продолжила садистские измышления оборотница.

— Вот только не надо опять поминать Джефри Дамера! — не выдержал наезда Алекс. — В прошлый раз это плохо кончилось!

Белла готова была острить сколько угодно, на пустом месте, довести собеседников до слёз, тошноты и заиканий от смеха, потому что вдруг увидела то, что в одну секунду изменило её представление об Орхане: как широкая улыбка осияла его лицо. О да, он улыбался, качая головой, их ненормальным западным шуточным шпилькам. И вот так вмиг в её глазах стал таким человечным! Удивительно, как это раньше она воспринимала его только озабоченным, встревоженным и уставшим и думала, что это и есть весь он? А вот и нет! Бывает так, что самые мелкие мелочи внезапно, вспышкой озаряют, рентгеном высвечивают весь характер человека. И ты понимаешь, что прежде не знала его, а знаешь сейчас!

Однажды Белле попалась в руки книга писателя Достоевского. Читать было тяжело, местами до смерти тоскливо, но один отрывок поразил неожиданным созвучием с её собственными наблюдениями: «Весёлость человека — это самая выдающая человека черта, с ногами и руками. Иной характер долго не раскусите, а рассмеется человек как-нибудь очень искренно, и весь характер его вдруг окажется как на ладони. Только с самым высшим и с самым счастливым развитием человек умеет веселиться сообщительно, то есть неотразимо и добродушно. Я не про умственное его развитие говорю, а про характер, про целое человека».

И вот сейчас, глядя на удивительную, тёплую, близкую, доверительную улыбку Орхана, Белла подумала, что не пожалела бы отдать половину мира, лишь бы увидеть её ещё хотя бы раз. А это означало, что с этого момента она готова на нечто большее, чем просто пассивное ожидание. Чуть-чуть большее.

Однако она не могла скрыть от себя нечто, что скреблось изнутри и что никакими шутками не заглушалось. Беспокойство.

— А теперь серьёзно. Меня интересуют три вопроса. Во-первых: как МакФерсону удалось просочиться за нами на почти шестьдесят лет назад? Во-вторых: он пришёл не с пустыми руками, один бог знает, сколько у него оружия против нас, а у нас — ничего. Мы идём совершенно не подготовленные. Как мы рассчитываем остановить его? И в-третьих: как ему удалось захватить Лори, которая тоже, если говорить честно, совсем не слабый противник? Её воля сломлена или она просто не может бежать? Если он сумел подчинить её себе, то она больше не наш друг, а его союзник — пока не прекратится действие артефакта. Исходя из всего этого, нам придётся выработать хоть какой-то план, прежде чем снова спуститься в эту преисподнюю!

Алекс осекся на полуслове. С лица Луиса сползла улыбка. А Орхан, подивившись чёткости заданных вопросов и резкому переходу к делам насущным, посмотрел на спутницу с большим уважением.

— Ну, что касается первого… — протянул Кинтана с явной неохотой. — Мы не знаем. И регенты не знают.

— Так уж и не знают! — ухмыльнулся Алекс. — Вполне возможно, что среди них есть предатель.

— А может, кто-то из них не тот, кто есть, а? — тоже усмехнулся Луис.

— Может, — поддержал Данн. — Вот, например, наш знакомец Ахмад Фарис — это, случаем, не тот самый Ахмад Фарис, который участвовал в переводе Библии на арабский язык?

— Скажешь тоже! — поморщилась Белла. — Тот учёный умер около 1890 г.

— А откуда мы знаем? Кто поклянется в том на Библии? Ну, или на Коране.

— Допустим, ты прав, — кивая, подытожил Кинтана. — Допустим, один из них предатель. Хотя Фарис полностью опровергает эту идею. Но это их задача — найти ренегата и разобраться с ним. Но если нет… Что, если ему никто из регентов не помогает?

— Это и хорошо, и плохо, — Алекс покачал головой, глядя на проплывающие за окном сине-черные тучи. — Хорошо, если все они верны своему делу и никто МакФерсона не телепортировал прямиком в фараонов дворец, в противном случае, его там уже давно нет и Зеркала тоже. А значит, у нас есть время.

— А чем плохо-то?

— А тем, что Белла права, и он проник в нынешнее время, используя какую-то штуковину типа Компаса Ретика и может исчезнуть отсюда в любой миг.

— Что за компас такой? — уставился на него Кинтана.

— Его изобрёл Георг Иоахим фон Ретик, ставя опыты по телепортации людей. Его записи были утеряны, а в правилах эксплуатации Компаса допущена ошибка или неточность. В 1997-м один молодой учёный решил повторить опыт Ретика и погиб.

— Эээээ… Хороша штуковина… А нельзя было спросить этого Ретика, как пользоваться его игрушкой?

— Нельзя, — покачала головой Белла. — Он умер в 1574 году. Ладно, неважно, какое лихо принесло сюда МакФерсона, все равно не узнаем, пока не увидим. Давайте перейдем к следующему вопросу.

— Какому?

— Луис, повторяю в третий раз: что МакФерсон украл из твоего Хранилища?

— «Ледяной цветок», кулон Рабби Лёва, золотую пчелу Хатшепсут...⁽¹⁾

— Пчелу?! — Алекс чуть не подскочил от волнения: неожиданная догадка потрясла его. — Золотую пчелу Хатшепсут?

— Да, а что?

— Теперь ясно, как он забрал Лори. Если эта пчёлка ужалила МакФерсона, считайте, что она его благословила. Тогда его прикосновение заставит любого оберегать и защищать своего хозяина до самого конца! МакФерсон схватил её за руку или за что-то там ещё, и вуаля — она его телохранитель! И мы будем, если он нас потрогает!

— Откуда ты знаешь? Арти рассказывал?

— Нет. Один знакомый археолог упоминал легенду о золотом улье и золотой пчеле с феромонами, живущей в нём. Причём там Хатшепсут, я так и не врубился. В общем, всё плохо.

— Да ты полон оптимизма… — протянула Белла. — А что есть у нас?

— Резиновые перчатки, пакеты с дезактиватором артефактов, автоматы… Всё как в прошлый раз! — порадовал смотритель Хранилища. — Простите. Вы знаете правила: брать и использовать артефакты Хранилища у нас нет права.

Белла заметила, как закатил глаза Орхан и прошептал что-то такое… шипящее. То ли воззвал к вышней милости, то ли выругался. Не на египетском арабском. Скорее, то был язык пустынных жителей, непонятный и загадочный. И то сказать, как можно забыть чуть не растерзавшего их обоих голема? И не насмешка ли — пропажа кулона Рабби Лёва, способного оживить неживое, а человека превратить в глиняного истукана?

— Боже, Луис, скажи что-нибудь хорошее! Скажи, что мы вернёмся со щитом, а не на щите!

— Белла, я скажу тебе что угодно, если это поможет вернуть Лори — невредимой или хотя бы живой!

1) Одна из двух женщин-фараонов (1490/1489—1468 до н. э., 1479—1458 до н. э. или 1504—1482 до н. э.), похоронена в Долине фараонов.

Вернуться к тексту

Примечание: In tenebris (лат.) — во тьму.

Посадка была мягкой, даже слишком. Пустыня отдавала накопленную за день жару и готовилась к ночному отдыху. Часы Луиса показывали половину седьмого по местному времени, солнце клонилось к горизонту.

— Ну, здравствуй, Сахара! — прошептала Белла, спрыгивая на песок.

Следом из самолета выбрался Орхан и сразу же почувствовал, как ноги вязнут в песке. Метрах в ста зеленел и призывно махал ветвями финиковых пальм и розового тамариска никому не известный оазис, скрывавший вход в Запечатанный город. Пока он осматривался, провалился почти по колено.

— О проклятье! Нельзя было садиться здесь!

Молодой пилот и сам смекнул, что дело нечисто, когда услышал скрип и лязг самолёта, шасси которого стремительно погружались. Он пробовал перекатить машину, но тщетно взвывал мотор — самолёт зарывался ещё быстрее. Парень едва успел выбраться из кабины и плашмя бросился на зыбун, изо всех сил спеша по-пластунски преодолеть гиблое место.

Торопливо выскочившие из салона Луис и Алекс сумели без потерь выбраться на твёрдую почву и за руки вытянули Орхана и Беллу. На самом деле, участок зыбучих песков возле Сокрытого города был совсем небольшой, как обычные ловушки.

Пять человек стояли рядком и наблюдали за тем, как быстро и неотвратимо летательный аппарат погружается в глубь великой пустыни, в свою безымянную могилу. А когда пройдёт пылевая буря, никто и не предположит, что здесь, под несколькими метрами вечного песка, лежит машина с крыльями, ещё недавно рассекавшими надвое небо.

— Вот чёрт! — потрясенно прошептал пилот, хлопая ресницами. — И как такое могло случиться?

Белла не нашла слов для ответа. Орхан-бей, как попало отряхивавший пыль с халата и брюк, неодобрительно посмотрел на парня, но ничего не сказал, только поудобнее закинул за спину излюбленное оружие — автомат — и зашагал в сторону зелёного островка. Луис, поправив рюкзак на плече, зашагал вслед за сотником, Белла пристроилась рядом.

Алекс был более великодушен.

— Как тебя зовут, парень?

— Майкл Мэйси, сэр! — отрапортовал лётчик.

— Расслабься, Мик, — Алекс дружелюбно похлопал парня по плечу. — Это, возможно, ещё не худшее, что могло с нами приключиться.

— Да, сэр, — растерянно проговорил Мик, поворачивая к оазису за Алексом и остальными.

— Эй, Беллз! — окликнул идущую впереди сестру Алекс. — А в этот раз Сфинкс нам расскажет что-нибудь интересное?

— Нет! — покачала головой Белла, не сбавляя темп. — Придётся думать самим.

Орхан достал из кармана шайбовидный ключ, чем-то щёлкнул, нагнулся и руками смел песок на ничем не примечательном месте посреди такого же песка. В лучах заходящего солнца крышка люка уже не блестела и казалась тёмно-серой, почти чёрной. Сотник приложил шайбу к центру крышки, точно посреди вытесненного круга. Шайба громко щелкнула, и во все стороны отскочили плавные металлические дуги, поднырнувшие под пазы на люке. Шайба служила одновременно и ключом, и рукоятью. Повернув эту рукоять положенное число раз, Орхан потянул крышку на себя и открыл проход, выпрямился и обвел спутников взглядом, молчаливо спрашивая: «Ну, кто пойдёт первым?». Ответ был однозначным: «Ты!». Он пожал плечами и, прошептав таинственное «Басмала!», полез вниз.

— Что он сказал? — спросил Мик.

— «Во имя Аллаха!», — перевела Белла и, как в прошлый раз, последовала за сотником.

— Вот уж точно! — вздохнул Луис, давая Белле возможность спуститься достаточно низко, чтобы самому не наступать ей каблуками на руки, потом тоже исчез в клубящейся тьме.

— «Не произноси имени Господа, Бога твоего, напрасно, ибо Господь не оставит без наказания того, кто произносит имя Его напрасно», — строго напомнил молодой человек, очевидно, любитель жить по предписаниям. — Третья заповедь, сэр!

— Лучше помянуть имя Господа, чем чёрта, — резонно заметил Алекс, скрываясь в проёме. — Ты идёшь последним!

Спускаясь всё ниже и ниже в жадный, ненасытный мрак, встретивший его ещё более злорадным шёпотом, чем в прошлый раз, Орхан подумал о тех людях, которые десять лет назад заперлись в привратном помещении. Что с ними сталось? Остались ли они тут, предпочтя медленную смерть от жажды и голода, или вернулись в Город в несбыточной надежде выбраться на поверхность через другие, быть может, ещё не запертые ворота, и пополнили ряды неупокоенной стражи своего ужасного обиталища?

Остальные спускались за ним, не дожидаясь команды, в этот раз благополучно, без ушибов. В последний момент к ним прибился проворонивший самолёт пилот. Орхан не обольщался — состариться парень, похоже, не успеет. Город не прощает и не щадит тех, кто ступает в него без трепета и почтения. Даже такие стреляные птицы, как Белла и Алекс, и те боятся. Луис, хотя ни разу не бывал здесь, но из рассказов жены знал, чего ожидать. А желторотый мальчишка идёт за ними на смерть — бездумно, будто на прогулку. Впрочем, что ему остаётся! Не бедуин ведь — сидеть посреди пустыни в одиночестве.

Став ногами на пол, Орхан на что-то наступил. В темноте было хоть глаз выколи, вверху, на тридцатиметровой высоте, ещё желтел в закатном зареве выход, словно последняя надежда. Рядом стояла Белла, он слышал, как дрожит её дыхание. Нагнувшись, Орхан пошарил по полу, пальцы нащупали что-то деревянное. Это был факел, его принесли сюда те, пришлые. Чиркнула о каменную стену спичка, факел мигом занялся, и огонь с весёлым треском осветил привратный покой. Орхан вставил древко в скобу слева от ворот.

На полу обнаружились четыре мертвеца. Собственно, от них остались только скелеты. Трупного запаха не было, чистый холодный воздух говорил о том, что тут есть невидимые отдушины, обеспечивающие нормальную циркуляцию. Причина смерти в трёх случаях из четырёх была совершенно ясна: двое сцепились в смертельной схватке и умерли, сжимая руками горло друг друга. У третьего шея также была сломана. А четвёртый просто сидел, прислонившись к стене, и умер, очевидно, из-за чего-то другого. Может, от страха.

Орхану снова пришлось подниматься наверх, чтобы захлопнуть и запереть крышку люка. Остальные в это время готовились провести ночь ужасов в преисподней, как назвала Город Белла, их серьёзные сосредоточенные лица без слов говорили о том, что люди не ждут для себя ничего хорошего.

— Давайте помолимся! — неожиданно предложила оборотница. — Только Господь нам сейчас помощь и защита.

Глядя, как Луис опускается на одно колено, складывая руки в молитвенном жесте, как склоняют головы Мик, Алекс и Белла, сотник подумал о том, что, пожалуй, нет никакой разницы, как называть Бога и какими словами обращаться к нему. Мусульмане, христиане — все его дети. И сейчас, проходя испытания бок о бок, стоит забыть, чья религия лучше.

— Отец наш небесный, сущий на небесах! Да святится имя твоё, да придёт Царствие твоё! Да будет воля Твоя и на земле, как на небе; хлеб наш насущный дай нам на сей день и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим; и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого. Ибо Твое есть Царство и сила и слава вовеки. Аминь.

Но стоявшая рядом с Орханом Белла на колени не встала и слова говорила совсем другие. Шёпотом, но всё-таки слышные стоящим рядом. И ему эти слова понравились больше, потому что шли от сердца:

— Боже милосердный! От тебя ничего не скрыть, не утаить. Тебе одному ведомо всё: что было, что есть и что будет. Мы просим тебя помочь пройти этот путь с честью, с храбрым сердцем, через полчища противных твоей воле и отвратившихся от света. Защити наши души от зла и прими в своём Небесном царстве, когда придёт конец наш. Вверяем себя твоей милости. Аминь.

И, вознеся свои молитвы, Данны не перекрестились, в отличие от Кинтаны и пилота. Эта разница немного удивила Орхана, давно пропустившего время намаза и в эту минуту не расположенного к разговору со Всевышним, как бы богохульно это ни выглядело. Разумеется, ничего ужасного в различии молитвенных ритуалов не было, это означало лишь, что брат и сестра принадлежат к какой-то иной вере.

— Ну, — вздохнув, сказал Алекс, — сегодня нам понадобится всё наше везение.

Орхан молча подошёл к воротам. В древнем мраке слова бессильны. Он и Луис сняли перекладины, потом сотник приложил ключ. Громко лязгнул замок, будто железные зубы. Ворота открылись. И тьма снова воззрилась на них глазами тысяч напастей.

В воздухе раздавался звук. Пение. Так напевают себе люди, потерявшие разум: без слов, без мелодии, без ритма. Город, как душевнобольной, погруженный в транс, пел песню безумия и в этом безумии был бездумно счастлив и смертельно опасен.

— Спасите наши души! — криво усмехнулся Алекс, делая шаг в помещение с коридорами.

— Ты и твоя сестра, — тихо поинтересовался Орхан, — вы не католики, да?

— Мы протестанты.

И в этот миг вспыхнул огонь в желобах. Как будто кто-то невидимой рукой поднес спичку к газовой горелке. Это выглядело так, словно таким образом Запечатанный город приветствовал старых знакомцев.

— Ave, Caesar, moritūri te salūtant!⁽¹⁾ — прошептала Белла. — Ну, пошли? Игра началась, хотим мы или нет.

Делиться на команды они не стали. Какой в этом резон, если на сей раз точно известно, куда идти? Теперь чем больше отряд, тем меньше у него вероятность быть разбитым и уничтоженным. Они выбрали коридор, ведущий к дому с потайным ходом. Но перед тем прикрыли ворота и тщательно замаскировали щель. Потому что теперь у них не было другого ключа. Стало быть, выход всего один. Орхан, хранитель ключа от вторых врат, не стал скрывать от друзей того, что знал с самого начала: сотник, хранивший ключ от шестых ворот, был убит, а перед смертью, будучи подвергнут жестоким пыткам, выдал их местонахождение. Пояснять, кому, не имело смысла. Отнять у МакФерсона шестой ключ будет совсем непросто.

В ловушку они попались почти сразу же, похоже, их ждали. Тихо ступая по песчаной дороге вдоль спящих вечным сном жилищ несостоявшихся горожан, спасатели не сразу заметили толпу, перегородившую им дорогу метрах в двадцати. Обернувшаяся назад Белла ахнула, увидев, что отступление назад невозможно по той же причине. Из домов и из проходов между ними выходили всё новые и новые силуэты, окружая пришельцев со всех сторон.

Приглядевшись к обступившим их существам, друзья поняли, что худшие опасения начинают сбываться. Те, кто образовал вокруг них кольцо, уже не были людьми. Давно разложившиеся тела, с чьих костей клочьями свисала ещё не до конца сгнившая плоть и остатки одежды, принадлежали тем авантюристам и искателям сокровищ, которые пришли сюда десять лет назад в слепой надежде вынести плохо лежащие сокровища Запечатанного города. Некоторые лишились плоти совсем, и их опознать можно было только по грязной одежде, облекавшей голые скелеты. Белла вдрогнула от отвращения, подумав о том, кто мог эти кости обглодать до такого идеально чистого, блестящего состояния.

— Зря вы вернулись! — раздался глухой голос из толпы. — Назад никто из вас отсюда не уйдёт.

Алекс навёл на переднюю шеренгу автомат, демонстративно громко щелкнул затвором. Но говорившего это только рассмешило.

— И это тоже зря. Больше нас никому не убить. Мы и так мертвы, разве ты не видишь?

Предводитель мертвецов, отвратительный труп, мерцавший зеленоватым свечением, как гнилушка на болоте, осклабился, высунув чёрный скользкий язык, и это взбесило оборотня.

— А вы рассчитывали на иное? — выкрикнул он. — Мерзкое ворьё! Вы ожидали, что вас здесь ждут пиры и наложницы? Ну, так вас провели те, кто создал этот ад. И с тех пор покой вам только снится!

Алекс держал стражу на прицеле. Но Орхан положил руку на его плечо, останавливая от поспешных действий:

— Не трать патроны, друг мой. Их не сразить так легко.

Орхан вытащил из ножен кривые длинные стальные арабские кинжалы, сверкнувшие в зареве огня холодным голубоватым блеском. Звон оружия в воцарившейся тишине прозвучал как обещание большого урона мёртвому воинству.

Вожак молчал, разглядывая дерзкого выскочку. Вместо него подал голос его соратник:

— Мы — хранители Города мёртвых. Вы тоже ими будете. Совсем скоро.

Он издал негромкий зловещий смех, больше всего напомнивший скрип колёс не смазанной телеги.

— Пошли к черту, ублюдки! Сперва поймайте нас! — крикнул в ответ Кинтана.

Битва закипела. На улице, видимо, с прошлого раза, валялось кое-какое оружие, и Белла подобрала меч с красивой рукоятью, отделанной красной эмалью и золотом, и с лёгким изгибом у острия. Меч был лёгким и хорошо сбалансированным, но слегка непривычным. Но выбирать всё равно было не из чего. Зато пришлось припоминать навыки фехтования. Впрочем, у мертвецов не было совсем никакого боевого мастерства, при жизни они умели разве что хорошо стрелять. Острейшее лезвие отсекало их конечности и головы одни за другими.

Орхан сражался рядом. Он привык с детства защищаться сразу двумя клинками, этому его учил отец. В «Сотне» никогда не отдавалось предпочтение какому-то одному виду оружия. Здесь, в пустыне, в Долине Царей, у Пирамид Эль-Гизы и ещё девяноста, разбросанных по Сахаре, у Храма Абу-Симбел и Хатшепсут пустынные стражи были вооружены не только пистолетами, автоматами и винтовками, но и мечами и кинжалами. Когда соприкасаешься с историей, то чем древнее твоё оружие, тем оно лучше и надежнее. Воины «Сотни» за всю жизнь видели такое, о чём простые люди забыли и не вспоминали много тысячелетий и что стали считать страшными сказками на ночь. Но эти страшные сказки о них не забыли. И Белла, хоть и шутила, но была полностью права: оружие, которым ты не владеешь, — это оружие твоего врага.

Орхан видел, как фехтует Белла. Мастерство высокое, но, похоже, она давно не брала в руки меч. Пару раз он успел прикрыть её собой и отразить удары, направленные ей в спину. Хотя мудрено ли, когда сражаешься сразу чуть ли не с десятком неупокоенных противников? Обычных людей достаточно только ранить, чтобы вывести из боя, этих приходилось добивать. Но даже так она была одним из лучших бойцов, каких Орхану доводилось видеть в жизни.

Алекс вооружился копьем, отобранным у какой-то статуи, и использовал его как боевой шест. Один из мёртвых ковбоев разрубил копье надвое и получились боевые палки, что сделало этот вид оружия ещё более эффективным. Луис нашёл дубину весьма грубой выделки — вещь, совершенно неуместную в этом месте. А мальчишка-пилот и вовсе по-уличному махал какой-то доской, пробивая грудные клетки и снося черепа.

Вскоре Алекс, теснимый мертвецами, отступил куда-то в переулок и скрылся из виду. Орхан, разделавшись с последним трупом, обернулся и понял, что и Белла исчезла. Впрочем, звон её меча слышался из ближнего дома, и Орхан бросился туда.

Там, в передней комнате без окон, царил полумрак, зарево проникало только через верхнюю щель. Волчица видела хорошо и в темноте, а мертвецам свет не нужен. Зато сотник почти ничего не видел и отбивался клинками почти наугад. Но когда один из них вышиб дверь, сразу стало гораздо светлее. Женщину зажали в угол, зато тыл её был защищён.

— Орхан, осторожно! — вскрикнула она, и меч предводителя просвистел над головой сотника.

Орхан увернулся, толкнул его ногой в живот и с удовлетворением услышал хруст ломающихся костей таза. Но это не возымело действия, потому что вояка боли не чувствовал. Его меч снова вжикнул и на этот раз пропорол одежду и кожу на правом плече Орхана. Рану обожгло болью, но он решил, что об этом подумает после, наверху. Уклоняясь от нового нападения противника, египтянин ударил его кинжалами в бок и наконец переломил тому позвоночник. Вожак рухнул, подняв тучу песка и пыли, а на его место уже стал следующий. Однако сам предводитель ещё не был повержен, потому что, схватив Орхана за ноги, попытался опрокинуть его. Ударом ноги Орхан снес ему голову. Но второй противник не дремал, а к нему присоединился ещё один, и, отступая к стене, Орхан стал на менее прочную часть пола и ухнул вниз.

1) Здравствуй, Цезарь, идущие на смерть приветствуют тебя! (Приветствие гладиаторов перед боем — лат.)

Вернуться к тексту

Алекс старался не терять друзей из виду. Но мертвяки теснили его всё дальше. Сначала пропала Белла, а следом за ней Орхан. Алекс надеялся, что сотник не даст пропасть его сестре, сбережет и защитит, ну, хотя бы во имя мужской дружбы.

Луис Кинтана размахивал своей дубиной, круша скелеты, Алекс его ещё видел из-за угла. А Мик, молотивший оглоблей где-то в отдалении, уже не был виден совсем.

Отступая всё дальше по параллельной, как он надеялся, улице, Алекс старался двигаться в сторону главной площади. Он догадывался, что в пылу сражения мог повернуть не туда. Заплутать здесь означало верную гибель. Ему только хотелось верить, что всё и на этот раз кончится хорошо.

Очевидно, добираться до дворца фараона им всё-таки придётся поодиночке, как бы жутко это ни звучало. Толпа стражей начала редеть, Алекс уже наловчился ударами двух палок ломать шеи и сбивать черепа. Лишь так можно было угомонить бессмертных воинов.

Когда со стуком скатилась голова последнего, Алекс готов был сам без чувств рухнуть на землю. Но вместо этого, не давая себе ни минуты отдыха, на четырёх лапах побежал к золотой колонне. Мэллори в беде и ждёт помощи, а МакФерсон в любой миг может добраться до подставки. Остальные придут, когда смогут.

Орхан пришёл в себя, очнувшись на крайне твёрдой почве и в полной темноте. В голове шумело, манило снова нырнуть в забытье, заснуть, забыться в зыбком тумане. Пальцами и ладонями он нащупал чьи-то останки и через пару минут пришёл к выводу, что лежит на куче костей.

Что-то забытое зашевелилось в памяти, силясь пробиться сквозь толщу воспоминаний. Что-то, о чем он слышал давным-давно и не вспоминал уже много лет. Но это что-то всё время крутилось рядом — образы, слова… Это что-то — о невольниках, принесённых в жертву… Куда он провалился? Глубина здесь никак не меньше десяти метров. Что это? Под Городом проходит ещё улица? Или это жертвенный колодец? Но такие колодцы не могут располагаться прямо в домах. Кто бы согласился жить в них, зная, что в подвале целое кладбище? Впрочем, если это подвал, то должен быть и выход из него.

Орхан поднялся на ноги. Всё тело болело и гудело от удара о землю. Он не сразу восстановил равновесие. Нужно поторопиться выбраться отсюда, потому что Белла… «Бедная моя… Совсем одна!». Непривычная, пронзительная нежность захлестнула его, поразила, как сталь, что влетает в грудь и вылетает из спины. Эта женщина — испытание, и он понял, что прошёл его только сейчас.

Орхан нащупал руками свои кинжалы и «осмотрелся». Видно не было ничего. Но откуда-то дул свежий ветерок, хотя, по здравому размышлению, воздух тут должен был быть затхлым, застоявшимся и душным. Шатаясь, он пошёл туда, откуда тянуло прохладой, и минут через пять наткнулся на грубо вытесанные ступени, ведущие наверх. По пути к лестнице он беспрестанно наступал на кости, а это означало, что сюда точно сбрасывали убитых невольников либо ещё живых оставляли тут умирать. Позади него послышалось сиплое дыхание, как если бы кто-то боролся за жизнь, отвоевывая у смерти каждый глоток воздуха. А потом во мраке с разных сторон что-то зашевелилось.

Орхан поспешил подняться по лестнице и, с трудом удерживая вертикальное положение, выбрался из отверстия в полу. Это был уже совсем не тот дом, потому что дверь была на месте, а кругом не валялись изрубленные обезглавленные скелеты.

Орхан вышел наружу. Дом без двери был находился на другой стороне и довольно далеко. Но пока улица была безлюдна, и, осторожно осматриваясь, он добрался до нужного дома.

Белла сидела на полу, обхватив голову руками. Было похоже на то, что у неё просто не хватает сил подняться на ноги. Но когда он нагнулся и тронул её за плечо, Беллу буквально подкинуло в воздух. Её дыхание, глубокое и шумное, говорило о только что пережитом испуге. Отдышавшись, Белла сказала, выделяя каждое слово:

— Обещай, что больше не оставишь меня одну.

Орхан сам не знал, как поддался желанию погладить пальцами нежную кожу женского лица, и целое мгновение, длившееся необычно долго, не мог оторваться от её глаз, утративших привычный настороженный блеск.

— Не оставлю.

И тут раздался такой вопль, что даже у него кровь на секунду застыла в жилах. И голос, глухой, как из-под земли, прозвучал, казалось, во всем Городе:

— Эй, вы! Те, кто вернулся, и тот, кто явился впервые! Сдавайтесь. Иначе ваш друг будет растерзан в клочья у вас на глазах!

— Боже мой! — прошептала Белла враз севшим голосом. — Кого они поймали?

В повисшей тишине прозвучал новый… нет, не вопль — визг. И взвизгнул не Алекс — о, его поймай-ка! И не Луис, говоривший шероховатым тихим басом. Не Мэллори, потому что такой противник им не по зубам. И не МакФерсон, иначе бы к нему не обращались.

— Это тот парень… Пилот! — Белла сделала шаг к двери, чтобы взглянуть из-за неё. — Надо что-то делать!

Но Орхан схватил её сзади за плечи, удерживая на месте.

— Нет.

— Нет?! Они же убьют его!!!

Снова раздался крик страшной боли.

— Вы слышите? Сдавайтесь, или мы оставим от его тела ту часть, которая вам не понравится!

Белла пыталась высвободиться, и сотнику пришлось обхватить её рукой спереди, оттаскивая назад, в дом.

— Что ты делаешь?! — в отчаянии закричала она. — Это же предательство!!! Мы должны его спасти! Он вправе рассчитывать на нашу помощь!

— Если пойдём туда, все попадем в ловушку, а его не спасем, — Орхан развернул оборотницу к себе лицом и твёрдо посмотрел в её глаза, надавливая голосом и стараясь подавить растущий гнев. — МакФерсон победит. И заберет с собой Мэллори. А без Мэллори пустыня похоронит нас всех. Или Город сделает такими, как эти. Ты этого хочешь?

Человек визжал не переставая, и Орхан мысленным взором видел эту картину: в свете горящего масла (откуда только оно берётся!) в кольце бесчувственных трупов корчится в непереносимых муках один-единственный живой человек. Что они с ним творят — не суть. Там не происходит ничего, чего он не видел бы раньше. Белла, конечно, бросится на помощь. И погибнет. Женщина должна быть милосердна, но не вопреки логике. Он знал, что прав. Правота бывает жестокой и неприглядной, но от этого не становится менее правой.

— Но они разорвут его на части!

— Да. Но лучше потерять одного, чем весь отряд! — Орхан встряхнул её, взглядом ища впотьмах дверь в другую комнату. Белла едва удерживала рыдания, шумно сопя и сглатывая слёзы, чтобы не разрыдаться в голос, и на секунду Орхан прижал к себе маленькое мужественное существо, успокаивающе гладя по голове. — Идём, Белла!

Она было оглянулась в сторону выхода на улицу, откуда всё ещё раздавались крики умирающего в пытках, но Орхан, не давая ей опомниться, потащил вглубь дома, и они выскочили в переулок через заднюю дверь.

Луис стоял в тихом пустом переулке и прислушивался. Он давно потерял то место, где видел в последний раз товарищей, и теперь не представлял, куда идти дальше и как разыскать своих.

Конечно же, он тоже слышал, что учинили покойники над бедным парнем. Он-то был как раз рядом и попытался подойти ближе, чтобы как-нибудь вызволить беднягу. Однако того окружало человек сорок, в одиночку с такой толпой не справиться, да и слух у них был острый. И Луис отступил, стараясь двигаться как можно осторожнее.

Он как раз пробрался на улицу, шедшую параллельно той, где они с друзьями выдержали сражение, но оставался ещё в тени, когда мимо проскользнули какие-то двое.

— Эй! — окликнул он, и силуэты замерли, поднимая оружие.

— Луис?

Кинтана с облегчением выдохнул, признав Орхана и Беллу. Страха он пока что не испытывал, но радость оттого, что снова не один, на мгновение сделала его тело совсем лёгким, даже ноги едва не подогнулись.

— А где Алекс? — в голосе Беллы отчётливо прозвучала тревога.

— Не знаю. Давно его не видел.

— А этот парнишка… Что с ним сделали?

Луис слишком хорошо знал Орхана, чтобы не заметить едва различимое неодобрительное движение его губ, складку гнева, залёгшую между бровями. Крайне сдержанный в выражении чувств, Орхан не осудил её вопрос вслух, но был им недоволен, видимо, разговор на эту тему уже возникал между ними и Белла рассердила его. Луис поспешил закрыть вопрос:

— Лучше тебе не знать, Белла. Куда пойдём?

— Дальше на север, — ответил за обоих сотник. — Поторопимся.

Они быстро двинулись по улице, прячась в тенях от каждого подозрительного шороха. Однажды где-то поблизости раздался вой, похожий одновременно на трубный рев слона, рычание волка и визг человека, и Орхан с Беллой, подхватив Луиса под руки, метнулись в первый попавшийся дом и затаились там.

— Что это? — передёрнувшись, спросил Смотритель Хранилища.

— Горгулья, — еле слышно ответила оборотница.

— Горгулья?! — на миг потеряв осторожность, воскликнул Кинтана.

— Тише! — одернул его Орхан-бей.

— Горгулья? — уже шёпотом переспросил Луис, надеясь, что всё-таки ослышался. — Вот как на Соборе Парижской Богоматери?

— Да. Только та каменная, а эта живая. И, наверное, здесь такая не одна.

— Ну и ну!

— Даже странно, что до сих пор мы никого не встретили из той нечисти, что была тут в прошлый раз! — поделилась сомнениями Белла, поглядев в глаза Орхану.

Орхан не ответил. Что сказать? Уже одного этого крылатого чудища хватит на них всех, если оно учует их запах. А ведь медлить тоже нельзя, потому что нельзя действовать в одиночку. И Белла права: они пришли совершенно не подготовленными. Он не счёл нужным упомянуть про оживающих мертвецов под Городом, чтобы не пугать друзей. К чему? Вылезут так вылезут, живые скелеты уже не новость.

Выждав в наступившей тишине несколько минут, они вышли из дома и бегом бросились в сторону площади. Если повезёт, с Алексом они встретятся там. Быть может, он нашёл подземный ход и уже стоит у колонны.

Алекс во всю прыть несся по улице, уворачиваясь от встречных костей. Восставшие ото сна стражи не обращали на него особого внимания. Кому придёт в голову преследовать бездомную собаку, когда в Городе чужаки? А если кто и пытался ухватить его за загривок, то быстро лишался и руки, и желания настаивать на своём.

Оборотень знал, что бежит, куда надо, — его вели запахи, хотя и старые, десятилетней давности, но знакомые и надёжные: здесь проходили его тогдашние товарищи. Он торопился, понимая, что каждая минута на счёту. Арти, конечно, простил бы им неудачу с МакФерсоном и даже не стал бы особенно ругать. Но ведь этот позор никогда не забудется ими самими и всегда будет всплывать при каждом воспоминании о Египте. А Лори? О, этот мерзавец ни за что с ней не расстанется! И что же, ей теперь всю жизнь служить для него живым щитом? Забыть о муже, детях, друзьях? Потерять память о привязанностях? А они сами? Неужели переживают все эти ужасы напрасно? Неужели так и сгинут здесь все вместе и тоже станут бесчувственными слугами кровожадного Города? Нет, только не это!

Ещё издали Алекс увидел, как улица буквально «вылилась» в большую круглую площадь, точно в центре которой золотой отметиной сияла колонна с солнечным диском на вершине. А напротив неё темнела громада дворца Рамзеса II.

По широкой каменной лестнице поднимались двое. Мужчине, одетому не по здешней моде в чёрный свитер и серый с отливом костюм, было за пятьдесят, прямые с сильной проседью тёмные волосы обрамляли худое, уставшее, немного грустное лицо. Великолепная белокурая молодая женщина, лёгкой походкой шедшая рядом, была одета в вечернее чёрное платье из кружев и люрекса. На её лице застыло уверенное, но несколько отсутствующие выражение. Как будто она думала о чём-то своём и мысленно одерживала победу.

К тому времени как Алекс домчался до лестницы, Мэллори и МакФерсон добрались до балкона. Хозяйским жестом Лори погладила золотые перила и окинула взглядом Город в огне, как королева оглядывает свои владения. Ей тут явно нравилось, и она не спешила. Это место отлично подходило ей, а она — ему.

Её спутник, завороженный красотой подруги, бережно притронулся к идеально уложенным локонам, струившимся по полуобнаженным плечам. Не скрывая восхищения, он галантно поцеловал её пальцы.

— Мэллори, ты прекрасна! Я никогда не встречал женщины, подобной тебе. К ногам таких богинь бросают миры!

— Давай останемся здесь, Джеймс? Город признает нас новыми хозяевами и будет служить нам!

— Моя война только началась, дорогая. Многое предстоит сделать. Не время прятаться здесь.

— Ну, хорошо. Пусть будет как ты скажешь, мой господин.

— Покажи мне, где ты видела подставку в прошлый раз.

МакФерсон ласково обнял её за плечи, и они уже повернулись, чтобы скрыться в тёмной глуби дворца, когда Алекс, не найдя ничего более умного, закричал:

— Лори!!!

Мэллори отыскала его взглядом. Холод её голубых глаз пронизал его насквозь. «Ну, где же вы?» — мысленно торопил он товарищей, не представляя себе, что предпринять.

— Что тебе нужно? — спросила она, но вопрос скорее прозвучал неодобрительным окриком, чем приветствием.

— Ты! — Алексу показалось, что она сама дала ему в руки козырь, указала лазейку, и он поспешил воспользоваться даром. — Мы пришли за тобой. Вернись к нам!

— А врать ты так и не научился, — с издевкой заметила Мэллори. — Палишься, как ребёнок. Вы пришли за подставкой, а не за мной.

— Лори, не слушай их. И вот что: я хочу, чтобы они ушли, — мягко проговорил МакФерсон, погладив её по руке. — Попроси вежливо. Если не уйдут по-добру, действуй по своему усмотрению.

И он растворился во мраке внешнего зала дворца.

— Ты не права. Ты наша подруга. А этот… тебя использует. Ты нужна ему, только чтобы добиться своего.

«Какой позор! — думал оборотень. — Какая разница между нами и им? Она права, нам нужна эта чертова подставка, чтобы не досталась МакФерсону. А Лори просто стоит между нами!».

— Ты хочешь сказать, что вам подставка не нужна, так? Что вы пришли сюда исключительно ради меня, а не по указке регентов?

— Лори! — запутываясь всё больше и уже не зная, на что отвечать, в отчаянии воскликнул Алекс. — Ты же сама знаешь, что нельзя её отдать МакФерсону!

— Правда? Чтобы вы заперли Зеркало в своём мерзком Хранилище и оно уже никогда не увидело солнечного света? Чтобы им могли пользоваться одни регенты — кучка жалких трусов, загребающих жар чужими руками?

Алекс опешил. Не то чтобы он никогда не думал о таком, но в нём всегда жило глубокое уважение к тем, что управлял всеми Хранилищами, начиная с самого первого. И то, что говорила сейчас Лори, настолько расходилось с её всегдашним почтением к этим людям, что ему даже показалось, что это уже не их Лори.

— Что ты говоришь, Лори! Ты ли это? Разве ты не знаешь, зачем нужны Хранилища? Разве не знаешь всю опасность таких изобретений?

— Да-да. "Найти, изъять и быстро спрятать!". Слепец Арти вколотил в нас этот лозунг. Будь он умнее, уже правил бы миром!

— Так ты этого хочешь, а, Лори? Править миром? Этой жалкой планеткой?

— Для начала.

— Мэллори, ты ли это?

— Ты мне надоел. Брешешь, как собака, а ещё волк!

— Надо же… А мы-то думали спасти тебя. А тебе оно не нужно, это спасение. Как и наша любовь.

— Любовь? — взвизгнула женщина. — Какая любовь? Это ты-то любишь? Наверное, из любви ко мне ты женился на своей шавке?

— Что? — разговор свернул в такое русло, что Алекс снова потерял твёрдую почву под ногами. То, что говорила Лори, все эти злые слова… Он считал, что это артефакт направляет ход её мыслей. Но последняя фраза была слишком личной, слишком болезненной, чтобы её могла подсказать какая-то магическая штука.

— Или, может, меня любит твоя сестрица, которая так смела в отношении других, а когда дело касается её, прячет голову в песок? — эта реплика предназначалась Белле, которая еле успела затормозить метрах в пяти от ступеней, а позади остановились, чуть не впечатавшись в неё, Орхан и Луис. — Или моему муженьку, которому поднадоела супружеская жизнь и он днюет и ночует на своей проклятой работе, а я только беременею, детей рожаю и не вылезаю из лохани с грязными пелёнками? Или Орхан-бею, которого волнует только сохранность Запечатанного города и нет дела ни до кого из нас?

— Мэллори! Ты не права! — возразил Орхан, глядя на неё снизу, с подножия лестницы. — Мы все дорожим тобой.

— Хорошо. Докажите свою любовь ко мне — уходите с пустыми руками. Может, тогда и поверю вам.

Орхан с трудом верил тому, что слышал. Всё это говорила женщина, которую он искренне уважал как жену своего лучшего друга. И даже восхищался, как восхищаются жёнами, от которых мужья всё ещё без ума после девяти лет брака. Частый гость в их доме, Орхан неизменно радовался, видя эту пару счастливой и крепкой, а их двух ребятишек довольными и уверенными. Тем более невероятным казался упрек Мэллори в чувстве служебного долга Луиса. Да уж, работу на Хранилище однообразной вообще не назовешь, Орхан и сам порой неделями не видел свою семью. И она, Лори, прекрасно знала, за кого шла замуж, знала эту работу изнутри. А злые слова в адрес Беллы! И что это там такое было сказано про «шавку»? У него появилось ощущение, что это всё говорит не она. Неужели артефакты могут настолько менять людей?

— Только не ждите, что я вернусь, чтобы снова гнить домохозяйкой в четырёх стенах, подтирая детские сопли и делая вид, что всех вас безумно люблю. Этого никогда не случится.

— Лори, опомнись! — Белла попыталась подойти ближе, но Орхан схватил её за плечи, подозревая, что терпение «стихийницы» вот-вот закончится и она метнет в них струю огня.

— О, бедняжка Белла! Ты расстроилась, видя меня прозревшей?

— Скорее, оборзевшей!

— О, узнаю тебя, милая. Уж я-то знаю, какой сукой ты порой бываешь. Молчишь, молчишь, а потом как куснёшь!..

— Сукой, говоришь? Не мудрено, всё-таки я женского пола.

— И было бы смешно принимать тебя всерьёз за белого пушистика, каким ты кажешься в волчьей шкурке… А шкурка хороша — всегда мечтала её повесить над камином в гостиной!

Белла напряглась и зарычала — глухо, низко и тихо. И Орхан крепче сжал пальцами её плечи, молча призывая не реагировать на поток оскорблений.

— Рычишь? Ах, ну да, на самом деле, ты ведь животное, как и твой брат… Орхан, надеюсь, у тебя нет аллергии на шерсть. Сучьи дети линяют каждую весну. А теперь уходите, пока целы. Пока ещё можете.

Мэллори ушла, а друзья всё стояли в молчании. Слов не находилось ни у кого. Наконец Алекс потер лоб, собираясь с мыслями и, наконец, выдавил:

— Она, что, спятила?

Орхан, оглядывавший площадь, уловил в начале одной из улиц некое движение, похоже, туда начали стягиваться силы противника. Коснувшись плеч Беллы и Алекса, он кивком указал на грядущую неприятность:

— Думаю, сейчас не подходящее время для обсуждения.

Белла устремилась к лестнице. Десять лет назад Алекс, Орхан и ещё двое агентов Wh 2a сражались на этих ступенях, сдерживая натиск мёртвой стражи, чтобы дать девушкам возможность найти Зеркало Тайных Надежд. Теперь они снова здесь, и вот итог: Лори — по другую сторону баррикады. Она пришла, чтобы свести на нет все их усилия, весь невероятный героизм тех дней!

— У нас несколько минут, прежде чем МакФерсон сообразит сделать этих зомби своими рабочими пчелами, так же как и её! — выкрикнула Белла, отмахивая ступени одну за другой.

— Как найти пчелу, укусившую МакФерсона? — Луис бежал последним, но не отставал.

— Никак, — Белла взлетела на балкон. — Нам нужна подставка, чёрт с ним, с МакФерсоном!

— А как же Лори?!

— Не знаю.

Третий этаж. Гостиная рядом с фараонской опочивальней. Этот город застыл во времени, словно замок спящей красавицы, только здесь даже паутина не появилась. Наверное, паукам некого ловить.

Спасатели вбежали в соседнее с личными покоями фараона помещение вроде как раз вовремя: Джеймс МакФерсон и Мэллори стояли возле комода, к гладкой полированной поверхности которого безо всяких болтов и шурупов была привинчена искомая часть артефакта: подставка в виде трёх сидящих кошек. Левая умывала лапкой мордочку, правой на нос села бабочка, а та, что сидела в центре, просто смотрела на окружающий мир загадочными взором… Казалось бы, вот она — протяни руку и возьми! Но, чтобы взять, понадобилась бы циркулярная пила.

Неизвестно, как бы поступил мистер МакФерсон в этой ситуации. За спинами затаившийся друзей, у которых по-прежнему не было никакого разумного плана, кроме как саботажа по интуиции, послышалось рычание волка и трубный рев слона, и прямо на всю компанию спланировало чудище с огромными кожистыми крыльями и глазами, полыхающими красным светом, точно уголья. У него было тело человека и голова, должно быть, тролля, — уродливая, безобразная, поросшая редким длинным волосом. А рядом с ним стало на ноги ещё одно, поменьше.

— Проклятье! Они всё-таки нас нашли! — заорал Алекс.

Горгульи кружили около четвёртых человек, не давая им разбежаться в разные стороны. Люди только успевали поворачиваться лицом к ним. Никто не нападал, горгульи рычали, но атаковать не спешили.

— Самец и самка… — прошептала волчица. — Наверное, у них тут где-то гнездо и есть потомство.

— Если побежим, — так же шепотом ответил брат, — догонят и со спины разорвут на части.

— Они разумные? — спросил Кинтана. — С ними можно договориться?

— Они человекообразные, но не люди и не социализированы. Мозг развит настолько, чтобы выжить, речи нет, между собой общаются звуками.

— Как волки?

— Как волки.

Орхан молча вытащил свои кинжалы и жестом велел Белле держаться позади него. Она, впрочем, и сама не горела желанием броситься грудью на амбразуры, уступая эту роль более сильным товарищам. «Может, Лори и права, — подумала она с некоторым сожалением. — Я прячу голову в песок. Будь я такой, как эти бесстыжие американки, подошла бы сама, обвила руками его шею, поцеловала и заявила, что он — мой мужчина и я его никому не отдам. И мне было бы плевать, что, возможно, у него уже есть жена, десять детей и обычаи совсем другие. Но я не они и никогда так не сделаю, и если он ждёт именно этого, то ждёт напрасно!».

— Бейте в сердце! — велела она. — Иначе они никогда нас в покое не оставят.

Сказать было просто. Словно поняв её замысел, горгульи бросились в бой. Они дрались по-звериному, яростно рыча, размахивая когтями, кусая и молотя крыльями. Каждая взяла на себя двоих врагов. Алекс и Луис наскакивали на самку, и та оставила на их телах немало отметин от когтей. Её огромные крылья отшвыривали мужчин так, будто они были не сильнее детей. Но чисто по-женски она допустила ошибку, приблизив к себе одного из противников: она впилась клыками в плечо Луиса, почти в шею, очевидно, намереваясь порвать его яремную вену. Алекс, оставленный ею без внимания, судорожно искал, что бы такое всадить ей между лопаток. На глаза ему попалась одна из позолоченных статуй-копьеносцев, украшавших комнату. Однако, зазевавшись, он упустил момент, и ударом крыла демоница с размаху швырнула его об стену. Алекс сполз вниз, чувствуя, что не только спина, но и внутренние органы размазаны в паштет.

Наконец оборотень поднялся на ноги и, еле переставляя их, добрался до копья. Метать его было опасно, да и руки что-то ослабели, и потому, взяв оружие, как алебарду, он понёсся прямиком на чудище.

Орхан и Белла защищались от наскоков самца. Он был гораздо хитрее своей подруги, его ложные выпады несколько раз обманули людей. Больше всего этот странный бой напоминал танец, когда один мужчина набрасывался, а другой уворачивался, подныривая под руки или делая перекаты по полу.

Пару раз Белла достала монстра мечом, но это было всё, чего она добилась. После этого Орхан неизменно оказывался между ею и самцом. Ему и доставалось за двоих — то тут, то там на нем расцветали багрянцем следы когтей. Но его кинжалы тоже оставляли ссадины и полосы на теле врага. Впрочем, ни к какому значимому результату это всё равно не приводило, пока Белла, изловчившись, не всадила в его плечо свой меч аж по рукоять. Взвыв, чудовище махнуло рукой, и она с воплем, звоном и грохотом исчезла в облаке пыли.

— Белла! Ты жива? — Орхан встревожился настолько, что обернулся проверить, что с ней, и в этот момент летун вышиб кинжал из его левой руки, а потом и укусил за ту же руку. Орхан не сдержал вскрика боли и досады.

— Да! Вроде…

Белла, пропахавшая не один метр древнего полового покрытия, врезалась в какой-то постамент, поймав на голову вазу тончайшей работы, а из предплечья у неё торчал обломок чего-то. Она вскрикнула и тут же замолчала. Вероятно, она бы тут и потеряла сознание, если бы не заметила прибежавших на шум МакФерсона и Лори.

Должно быть, Джеймс собирался отчитать свою «пчелку» за недостаточную расторопность. Однако на лице его появилось выражение радостного удивления, когда он понял, что его соперников отвлекли куда более могущественные, чем он сам, силы. Каждому ясно, что когда двое дерутся, третий получает фору.

— Скорее! — он схватил Лори за плечо и развернул назад. — Найди мне топор, или лом, или долото! Что угодно, чтобы вырубить проклятую подставку!

И они испарились. Белла хотела было прошмыгнуть за ними, но тут с дальней стороны раздался стон и… хрип, больше всего похожий на предсмертный. Это Луис, из последних сил сопротивлявшийся обезумевшей от ярости и запаха крови горгулье, подтянул по себя ноги и ими оттолкнул её, и, падая, самка налетела на лезвие бежавшего к ней с копьем Алекса.

Дравшиеся не на жизнь, а насмерть самец и Орхан в неожиданно единодушном порыве любопытства обернулись. И, бросив недобитого противника отдыхиваться, горлулий бросился к умирающей подруге, сотник — к пострадавшей напарнице.

Белла еле села, когда Орхан, опустившись на колени, взглядом оценил её состояние и, крепко перехватив ее предплечье пальцами ниже раны другой руки выдернул осколок нефритовой вазы. Потом поднялся сам, подхватил её подмышки и поставил на ноги.

— Ты в порядке?

Кровь струей лилась из раны, и Белле до смерти хотелось брякнуться в обморок и наконец-то отдохнуть хоть полчаса. Но в этот миг самец, половинка которого только что испустила дух у него на руках, взревел так, что чуть не оглушил чужаков, и ринулся в бой. Орхан схватил кинжалы и изготовился к новой схватке, чувствуя, что скоро его силы, пожалуй, тоже иссякнут.

Белла приняла облик волчицы. Кровь сразу остановилась, боль из тела ушла, голова перестала напоминать тикающую, готовую взорваться бомбу. Она отряхнулась и повернула голову к сражающимся.

Трое мужчин кружили теперь вокруг одного горгулия, не давая ему вырваться из кольца. В какой-то момент Белла встретилась взглядом с Алексом, и брат чуть заметно кивком указал ей туда, где пять минут назад скрылись злоумышленники.

И она побежала. Запахи, четкие, насыщенные, как след на земле, вели её. Один пах кожей и мхом, а ещё чем-то терпким и недобрым. Он пах горечью, разочарованием, сарказмом и жаждой мщения, если у них вообще есть запах. От другой веяло острым холодом, свежестью, отчужденностью, раздражением и желанием вырваться из плена гендерных ролей. И вместе они, лишь пока их связывает артефакт.

Белла на животе и согнутых лапах проползла в комнату, где прежде стояло Зеркало, и затаилась за неким неизвестного предназначения предметом мебели, похожим на низкую софу. Она давно научилась сливаться с окружающим фоном, без этого оборотню не прожить. Сердце билось о грудную клетку с таким стуком, словно маятник в напольных часах. Она положила морду на лапы и затаилась. Бросаться на него сейчас смысла не имело: пусть сперва вытащит подставку, тогда её можно будет упрятать в пакет с дезактиватором.

МакФерсон стоял у комодика и пытался отодрать постамент из трёх кошек чем-то вроде напильника. Железяка острым концом оставляла глубокие царапины на древесине, окрашенной в густой чёрный цвет. Судя по дыханию и нервным движением, из-за которых три кошки не только не отколупывались, но ещё и напильник здорово застревал в верхней поверхности комода, Джеймс начал терять терпение. «Что такого он натворил, Арти? — спрашивала она своего далекого босса и друга. — И почему ты ничего не рассказал нам о нём? Лори не свои мысли высказывала там, на балконе. Регентам она верит. Этому её подучил он, МакФерсон. Ах, Арти, Арти… Почему ты такой скрытный!».

Она внимательно разглядывала бывшего друга Арти Нильсена. Он виделся ей человеком… нет, не безумным… сошедшем с давно проложенного пути на какую-то свою, никому не известную тропку. Одиночка, решивший положить жизнь на борьбу с системой и отжившими старыми идеалами. Грустно, конечно, когда жизнь разводит мосты и друзья становятся врагами. Возможно, МакФерсон один из самых страшных потенциальных злодеев и по нему плачет Бронзовый сектор.

Белла думала о Лори. Никакой артефакт не может внушить мысли, которых раньше не было. Значит, Лори высказала то, что и в самом деле было у неё на уме. Улыбалась в глаза, а сама думала о подруге всякие гадости! Что ж, её право.

Размышляла о загадочной Хатшепсут, женщине-фараоне, чью пчелу и тысячи других сверхъестественных безделушек в Склад 2 определили ещё древние египтяне и римляне. К стыда своему Белла подозревала, что тем, чего не знает о Египте, можно наполнить не одну библиотеку. Любимый человек родом отсюда и весь пропитан историей своей родины и её великого народа, а она за десять лет ни одной книги об этой удивительной стране не прочла на досуге! С глаз долой — из сердца вон. Хотя нет, вон не вышло.

Вскоре вернулась Мэллори, неся инструмент на манер пожарного топора на длинном древке. МакФерсон выхватил его из рук Лори, и во все стороны полетели щепки — он не пожалел изысканного предмета искусства египетских краснодеревщиков. Что бы за это с ним сделали египтологи!

«Интересно, где «Тесла»? — думала Белла. — Наверное, в его рюкзаке. Там же должен быть и шнур, ведь её нужно регулярно запитывать от электричества. Либо пистолет у него за поясом, это вероятнее всего. Значит, нужно искать в двух местах. Что если пальнуть сперва в него? Прекратится ли тогда воздействие на него и Лори золотой пчелы, или Лори тоже нужен разряд электричества?».

Вскоре подставка осталась стоять на совсем маленьком круглом кусочке древесины. Наконец Джеймс с радостным возгласом отбросил топор. На лице Мэллори тут же отразилась та же самая радость. Неудивительно: довольна пчеломатка (или трутень в данном случае?) — довольна и рабочая пчела.

Судя по их виду, их миссия завершилась, и удачно, и теперь они отправлялись в обратный путь. «Почему им не пришлось столько драться за свою жизнь, как нам? Какая защита есть у него, что эти исчадия ада обходят его стороной?!».

Волчица потрусила за ними, прижимаясь животом к полу. Известный выход из внутренних помещений так или иначе лежал через внешний зал и балкон на лестницу. В рюкзак эта часть артефакта не влезла, и МакФерсону пришлось нести её в руках. И это было крайне неудачным решением.

Битва с горгулием всё ещё не завершилась. Одно его крыло было сломано, должно быть метким ударом дубины Луиса, и тряпкой висело за плечом монстра, но в самом чудище сил было ещё достаточно. Увидев пополнение в рядах врага, существо взвыло, метнулось и ударом когтистой лапы рассадило плечо Лори. Женщина закричала от боли и ярости и выдохнула пламя. Но самец увернулся, вцепился ей в горло, и вместе они покатились по полу комом из отчаянно молотящих друг друга рук, ног, волос и крыльев, мелькавших с такой скоростью, что казались сплошной массой.

Орхан, Луис и Джеймс застыли в немом изумлении, и это был тот самый шанс — один из тысячи — в котором так нуждалась спасательная экспедиция. Алекс рванулся к МакФерсону, выхватил окаянную подставку и отскочил на достаточное расстояние. МакФерсон издал поистине безумный крик и бросился за похитчиком, но Белла, решившая, что четыре лапы сейчас выгоднее, чем две, схватила его зубами за левую руку и, упершись покрепче в пол, со всей силы дернула. Клики пропороли нежную кожу запястья, и кровь потекла в её пасть, заливая нос и глаза, но волчица сжала челюсти в железном захвате.

Опомнившиеся мужчины бросились к МакФерсону, чтобы скрутить его, но он, как следует размахнувшись, ударил оборотницу в нос, и челюсти разжались сами собой. Белла заскулила, а Джеймс ударил её по морде ещё раз и кинулся наутек, придерживая здоровой ладонью пострадавшую руку.

Сморщившись от боли (надо же, в какие уязвимые места ударил, мерзавец!), оборотница неслась скачками неслась за человеком, которого успела возненавидеть лютой ненавистью — за то, что он сделал с Лори; за то, что заставил их всех вернуться в проклятое пекло, которое и без того снилось ей, Белле, почти каждую ночь; за Арти Нильсена, чью дружбу он предал. Она ненавидела его и отчего-то жалела. Но он же, Джеймс МакФерсон, воссоединил Беллу и Алекса с Луисом и Орханом — и словно не было этих десяти лет! Словно они расстались всего неделю назад! Без него дружба осталась бы только в сердцах, но ушла бы в прошлое. А теперь все они здесь и вместе. За это, пожалуй, стоило пощадить этого человека.

Друг за другом они пересекли площадь и углубились в сеть улиц. Белла летела за ногами мужчины, стараясь укусить, ранить. Но он тоже бегал быстро. В какой-то момент оборотница неловко припала на переднюю левую лапу и чуть не щелкнула зубами, как стало больно. И тут МакФерсон споткнувшись полетел на землю. Похоже, при падении он здорово ударился головой, потому что замер и остался лежать неподвижно.

Белла перекинулась обратно в человека. О, её очень устраивало такое положение. МакФерсон в беспамятстве не мог причинить неприятностей ей или кому-нибудь ещё. Торопливо оглядевшись, она принялась обшаривать его одежду. Неэтично, скажете? Какая, к лешему, этика! Белла отыскала «Теслу» у него за поясом и полезла в походный рюкзак. Отлично, провод тоже здесь. Странно, однако, что Джеймс не вспомнил об энергопистолете, когда Алекс вырвал у него подставку под Зеркало. Молодец, братец! Мужчина пошевелился, начиная приходить в себя, и Белла безо всякого душевного трепета врезала ему кулаком в челюсть. Вот так — просто и без затей, зато очень эффективно.

Улей Хатшепсут не сыскался, зато она вытащила китайский фейерверк «Ледяной цветок». Ну и ну, какая удача! Может пригодиться, хотя на здешних обитателей жаль тратить такую роскошь. Красивое украшение — золотые кулон и цепочка… Ага, этой штукой оживляют творения из земли (не забыть бы вернуть Луису!). Большая штуковина непонятного назначения со странным циферблатом и шестерёнками. Интересно, что это? Какая-то трость со слоном… И серебристый блестящий цилиндр, при одном взгляде на который Беллу чуть удар не хватил: имплозивная граната! Арти только раз показал ей эту вещицу, и этого было довольно, чтобы на всю жизнь запомнить никогда не иметь с этим оружием дела. Никогда!!!

Оборотница поднялась на ноги.

— Мы распорядимся этим лучше, чем ты, Джеймс, — произнесла она, глядя сверху на распростертого бесчувственного противника. — Удачи тебе не желаю, но и зла тоже. Прощай.

Она повернулась и быстрым шагом направилась обратно ко дворцу фараона Рамзеса II. С разных сторон до неё доносилось шипение живых мертвецов, которые почему-то жались к стенам пустых домов и не осмеливались подобраться к живой женщине, шедшей по улицам не таясь. Потому, наверное, что внутри у Беллы плескалось дикое море ярости и что, попадись кто под руку, она смела бы полгорода.

Ступив на площадь, оборотница подняла глаза. В свете факелов, пламени в треногах и желобах дворец казался живым и обитаемым. И даже, в общем-то, уютным. Но тишина, царившая в нем, была определённо обманчивой. Нехорошее подозрение родилось внутри неё, и Белла бегом поднялась по ступенькам и выскочила на балкон.

Одного взгляда на тех, кто здесь находился, хватило, чтобы догадаться: случилось что-то по-настоящему плохое. Орхан сидел, прислонившись к стене и рукой придерживая поврежденное плечо, рядом лежала куча чего-то похожего на пепел. Кинтана, тоже израненный и измученный, сидел неподалёку. А в стороне — привязанная к колонне, с заведенными за спину руками, Мэллори. Горгулий лежал на боку, из его перерезанного горла на паркет вытекала тёмная кровь.

— А где Алекс? — Белла ещё раз обвела глазами арену событий.

— Его нет, — за всех ответил Луис.

— А где он? — Белла понимала умом, что сама должна догадаться. Но сердце отказывалось признать непоправимое.

Мужчины молча опустили головы. И только «стихийница» зло расхохоталась:

— Да вон же он! Смотри, какое сильное моё пламя, — он сгорел за одно мгновение, а ведь кости горят так долго!

Луис и Орхан смотрели на подругу, готовые в любую секунду вскочить на ноги и прийти ей на помощь. Или броситься разнимать женщин, которые в один день стали заклятыми врагами.

— Тебе не понравилось? — продолжала спектакль Мэллори. — Зря. Хороший волк — мёртвый волк!

Белла вперила неподвижный взгляд в то, что осталось от её брата. Потом она подняла «Теслу» и нажала на курок.

Разряд фиолетовой молнии ударил в женщину, привязанную к колонне, и тело сразу обмякло и повисло на верёвках. Сердце Луиса рванулось к ней. Но он вспомнил то выражение удовольствия, даже наслаждения, с каким его любимая выпустила струю белого пламени. Алекс, прижимавший к груди подставку, не успел даже вскрикнуть. Глядя на пепел, оставшийся от только что живого человека, на ошарашенные лица друзей, Лори смеялась и говорила гадости Белле, убив её брата. А как забыть то, что она сказала об их семье? И это после того как он, Луис, мчался сюда спасать её, а, вопреки долгу, до артефакта ему и дела не было! Он не был уверен в том, что этот энергопистолет прекратит воздействие пчелы, зато Лори хотя бы на время замолчала. Стоит ли удивляться, что ему не захотелось подойти к жене проверить, жива ли.

— Мне кажется, у Орхана выбито плечо, — сказал он, вставая, и помог другу подняться на ноги. Орхан поморщился, но, стиснув зубы, удержался от стона.

Белла, с растрепанными, взлохмаченными волосами, испачканным лицом и в порванной рубашке, сейчас больше напоминала ведьму.

— Плохо дело, — ровным голосом, лишенным всяких эмоций, ответила она, закладывая «Теслу» за пояс. — Дай-ка я осмотрю.

— Нам нельзя прикасаться друг к другу, — тихо произнёс Орхан, глядя в глаза волчице. — Это большой грех.

С тех пор как он перестал сопротивляться чувствам к иноверке и, решившись, недрогнувшей рукой снял все защитные сооружения вокруг своего сердца, казалось, прошло не несколько часов, а несколько месяцев. Любовь стремительно ворвалась внутрь, как наводнение, теплом разлившись в груди, будто воды Нила весной, принося с собой покой, радость и облегчение. Душа и тело шептали «Да!» её протянутым рукам, но упрямый разум и богобоязненность заявили твёрдое «Нет!» и вынудили хотя бы формально опротестовать откровенное нарушение религиозных запретов. Как объяснить драгоценной женщине, что, пусть рядом Луис и он может засвидетельствовать, что ничего между ними греховного не произошло, но он не приходится Белле махрамным родственником, и, значит, его слова не имеют веса в глазах общества? А люди всегда первой осудят женщину. С другой стороны, они сегодня (да и десять лет назад тоже) столько раз касались друг друга, да ещё в этом проклятом старыми богами и Аллахом месте, спасая друг другу жизни, что имеет ли это хоть какое-то значение?

Белла, конечно, всего этого не знала. Она закатила глаза и решительно шагнула к нему.

— Если бы здесь был Амон-бей, тебя осмотрел бы он. Но его нет, так что за доктора я!

Теряясь от её смелости, в состоянии душевного смятения, Орхан наблюдал, как Белла, закрыв глаза, скользнула правой ладонью под халат и рубашку и пальцами принялась ощупывать место предполагаемой травмы. Лёгкими прикосновениями, стараясь не причинять боль, она обследовала его левую ключицу — вперёд и назад. Потом так же осторожно изучила плечо. Напоследок, совсем уж изумив его вольностью, отогнула край одежды и осмотрела эти места. А потом вынесла своё заключение:

— Слава богу, это не перелом и не вывих. Сустав не смещён, обломков кости и кровоподтеков, какие бывают при закрытом переломе, нет. Должно быть, от резкого движения плечевой сустав на мгновение немного сдвинулся внутри плечевой впадины. А болит, я думаю, потому, что во время сдвига сустав задел нерв и — возможно! — мягкие ткани. Ничего опасного, но стоит сходить на приём к травматологу — он пропишет какую-нибудь обезболивающую мазь.

В этот момент злосчастная Мэллори пошевелилась и потрясла головой, приходя в себя. Она обвела взглядом присутствующих, зал и наконец озадаченно поинтересовалась:

— А почему я связана?

На неё, не отвечая, смотрели три человека, и, пытаясь прочесть в их лицах ответ, она разглядывала поочередно то одного, то другого, то третьего, потом снова первого… В какой-то момент, похоже, к Мэллори вернулось воспоминание о недавних событиях.

— Боже мой! — она смотрела на друзей, пораженная страшной догадкой. Она искала в их глазах, в выражении их лиц хоть что-нибудь, что бы подсказало, всё происшедшее здесь — всего лишь шутка, розыгрыш для легковерной дурочки. — Боже мой!

Но друзья молчали. Орхан, держась за левое плечо, видимо, размышлял, чего ещё можно от неё ждать. Луис посмотрел на жену нехотя и отвел взгляд. А Белла… Провалиться бы под землю, только бы не видеть холодной ненависти и полного отсутствия жалости к недавней подруге!

Лори, открывая и закрывая рот, не в силах найти сколько-нибудь подходящих слов, повернула голову. Там, в дальнем конце зала, лежала куча золы. Это всё, что осталось от человека, которого она когда-то любила.

— Боже мой! — завизжала она. — Это сделала я?!

Луис, пошатываясь от усталости и упадка душевных сил, подошёл к колонне и дернул за верёвку, отвязывая её, и, освободившись, Лори кинулась к тому месту, где лежал прах Алекса. Она упала на колени и погрузила руки в ещё тёплый пепел, и наконец спасительные слёзы хлынули из глаз. Но рыдания, никак не желавшие удерживаться внутри, сковали дыхательное горло судорогой, почти перекрывшей кислород. И едва слышные слова «Прости меня…» переросли в крик дикого отчаяния.

Белла вышла, затем вернулась с небольшим сосудом из светло-желтого оникса, украшенным золотом, и принялась собирать ладонями прах брата. Лори хотела помочь, но оборотница с омерзением отшатнулась.

Лори обернулась в поисках хоть малейшей поддержки. Орхан качал головой, расстроенный и озадаченный глубиной развернувшейся трагедии. Во взгляде Луиса было уже немного больше сочувствия. Во всяком случае, он подошёл и помог ей подняться, по-прежнему избегая встречаться глазами.

— Луис, я…

— Поговорим дома, — достаточно мягко, но непреклонно оборвал её муж и обратился к остальным: — Надо уходить. Я чувствую, что это затишье ненадолго.

— Да, — согласился сотник. — Кругом мёртвые стражи. Сюда они не смеют войти, но есть создания и пострашней.

Белла с неожиданно громко прозвучавшим в тишине хлопком закрыла сосуд крышкой и поднялась на ноги.

— А где МакФерсон? — вспомнил вдруг Кинтана.

— Валяется где-то там, — Белла махнула рукой в другой конец городской площади. — Я оглушила его и забрала все артефакты, какие были при нём. Так что он или ещё в отключке, или уже сбежал. Ключа от врат я не нашла.

— Но как же…

— Плевать на МакФерсона! Пошли отсюда! — рассердилась волчица. — Я ненавижу это проклятое место и хочу наверх. В пустыне и то лучше!

Когда они вышли на балкон, то поняли, что затишье только что закончилось. В полном молчании дворцовую площадь наводнили мертвецы. Все были вооружены. И ждали.

— Вам не уйти, — тяжело произнёс некто, видимо, ставший новым предводителем, выходя из первой шеренги вперёд. — Вы умрете — так или иначе. И лучше для вас, чтобы было так.

— А он не потерял чувство юмора! — покачал головой Кинтана, не зная, смеяться или уже предаться отчаянию.

— А иначе — что? — с вызовом спросила Лори.

— Иначе… — мертвец ухмыльнулся тем, что осталось от его рта. — Нам спешить некуда, и вам тоже. Пытки здесь, — широкий жест, похоже, обвел не только это конкретное место, но и весь Запечатанный город, — могут длиться вечно.

— Зря я спросила… — осипшим от страха голосом прошептала Лори.

— Мы подумаем! — за всех ответил Луис.

— Думайте. Торопиться некуда, — снова усмехнулся предводитель.

Друзья отошли от перил балкона вглубь зала и, не сговариваясь, кинулись искать другой выход наружу. По идее, в фараонских подвалах должны были прорыть выходы… куда-нибудь. Каждый успел подумать о том милом подземном ходе, которым они воспользовались в прошлый раз. Но он начинался в противоположном конце площади, и нечего было и думать, чтобы добраться туда. Они носились по великолепным залам, отыскивая внутреннюю лестницу вниз. Белла мельком опять пожалела, что не может рассмотреть как следует, настенные красочные фрески и резные фигурки, великолепные, нисколько не утратившие цвета колонны, пол, на котором тоже выбиты какие-то древнеегипетские иероглифы…

Они наконец выбежали на внутреннюю крытую галерею, с которой открывался вид на высохший много веков назад сад на первом этаже. Потом нашлась лестница, и они доскакали по ней до второго этажа, но на том она и кончалась. Пришлось побегать и по второму этажу.

В какой-то момент, пробегая очередную залу, Луис, Лори и Белла с размаху запнулись обо что-то большое и повалились на пол. Орхан, следовавший за ними, успел затормозить. Это был большой ковёр, свернутый в трубку. И вызвал он в товарищах отнюдь не радужные надежды, потому что в ответ на пинки упавших в этом ковре что-то негромко ойкнуло.

— Джинн! — испугалась Белла.

— Клеопатра! — в священном ужасе перекрестился Луис.

— Моль! — заорала Лори и со всей силы лягнула гигантский свёрток.

Орхан отпрыгнул в сторону и распластался по стене, когда ковёр прокатился мимо него, расправляясь по полу. Он ничего не сказал. Может, он был бы и непрочь поглядеть на одну из величайших цариц своей страны, но такое дело спешки не терпит, а теперь для этого явно не время.

Тем не менее, в ковре всё-таки оказалась женщина, и красивая. В тёмных, шитых золотом шелковых одеждах, с похожими на безлунную ночь глазами под изогнутыми стрелами бровей и веером ресниц, с блестящими чёрными волосами, эта красавица будто сошла со страниц «Тысячи и одной ночи».

— Ну надо же, как не везёт! — с горькой иронией высказалась Белла с полу. — Ещё джинна тут не хватало!

— О Аллах Всемогущий, помоги нам! — прошептал Орхан. Он разглядывал незнакомку внимательнее и сумел заметить то, что укрылось от глаз остальных.

— Так это же здорово! — Лори вскочила на ноги и радостно заулыбалась. — Она исполнит наши желания. Так ведь поступают джинны?

— Как прикажешь, повелительница, — поклонилась девушка с улыбкой, которая всем, кроме воодушевленной неожиданной удачей Лори, почему-то очень не понравилась.

Друзья собрались в кружок на совещание.

— Вы слышали, она назвала меня повелительницей! — блестя глазами от гордости, спросила Мэллори. — Значит, начну я, а потом передам её вам! Что бы такого пожелать?

— Эта джинири — ифрит, она служит шайтану, — выдал Орхан малопонятную информацию.

— Ифрит? Что это за тварь? — насторожился Луис.

— В её глазах горит пламя ада, — ответил сотник. — Ифриты — джинны, управляющие огнём. Они злые, жестокие и коварные сущности и могут испепелить просто ради забавы.

— Кого-то она мне напоминает… — пробормотала Лори.

— Ну, где же ваши желания, смертные? — недобро усмехаясь, спросила Джинири. — Мне становится скучно.

— Сейчас, сейчас! — торопливо заверила её Лори.

— Нам ничего не нужно, спасибо, — твёрдо ответила Белла.

— Ты с ума сошла! — зашипела Мэллори, вцепившись оборотнице в руку. — А кто оживит Алекса? И мертвецы? Как мы выберемся отсюда?

— Ой ли! — рассмеялась красавица из ковра над словами Беллы. — Люди всегда чего-нибудь хотят. И всегда одного и того же! Богатство власть, любовь, бессмертие — выбирайте! — последнее слово прозвучало как приказ.

— Дай нам пару минут на обсуждение! — отозвалась Белла и повернулась к боевым товарищам. — Её нельзя злить. Но и загадывать ничего нельзя!

— Но почему? — Лори даже ногой топнула, как обиженный ребёнок.

— Да потому, глупая, что джинны исполняют желания, конечно, только всегда с подвохом! И подвох заложен не в их мстительной капризной натуре, а в самой сути людских чаяний. Чтобы подстраховаться ото всех возможных ловушек, желание должно быть сформулировано идеально, а у нас нет на это времени. Вели ей убраться обратно в ковёр, раз уж ты её повелительница! — на последнем слове Белла не сумела сдержать яда.

— Нет, не велю! Я хочу вернуть твоего брата, а то ты меня живьём сожрешь.

— Но этим ты его не вернешь! Алекс мёртв. Его душа давно отделилась от тела. Тело можно воскресить, но вернуть в него душу не подвластно никакому джинну.

— А если вернуться во времени — перед тем как я…

— И тогда ты не убьешь его? — рассердилась Белла. — А убьешь кого-нибудь другого из нас?

— А если…

— Если сестра станет тёткой, а мать выйдет за дядю, то ты сама себе будешь бабкой! — отрезала оборотница. — Хватит.

— Но как же… Ну, там — мир во всем мире? А? — совсем уж беспомощно трепыхнулась Мэллори. — Конец коррупции, проституции, рассизму… А?

— Повторяю ещё раз: пусть она вернётся в свой ковёр.

— Лори, делай, как говорит Белла, — сказал Луис.

— Ладно. Потом не жалуйтесь! — заявила Лори и повернулась к Джинири: — Прости, нам пока нечего пожелать. Вернись в ковёр, пожалуйста.

Та рассмеялась, и теперь уж все увидели всполохи буйного пламени в её глазах.

— Вы были настолько глупы, чтобы потревожить мой сон попусту, а теперь хотите снова упрятать меня в мою темницу? Не выйдет!

Красотка, сама того не ведая, просчиталась. Пустыми угрозами Мэллори, выросшую в трущобах Чикаго, было не запугать. За всю свою жизнь она видела столько и такого, что давно разучилась бояться.

— Я тебя раскатала, я тебя и закатаю обратно! — заявила «стихийница».

— Ты грозишь? Мне? — удивилась Джинири, а потом без предупреждения выдохнула струю огня, как будто была на самом деле драконицей.

Белла, Луис и Орхан увернулись и спрятались за расписные ребристые колонны. Лори осталась на месте. Огонь не причинил ей никакого вреда.

— Это, милая, я и сама могу! — Лори коротко вдохнула, а потом…

Белое пламя было таким мощным, будто бросили спичку в ракетное топливо. Оно охватило Джинири, не причиняя ей боли и не опаляя, но женщина посмотрела на противницу с удивлением и даже с толикой уважения.

— А ещё я могу так! — Мэллори вдоль ладони послала с губ, словно воздушный поцелуй, поток голубых искр, тоненько звенящих в воздухе от соприкосновения друг с другом. Вуалью они покрыли тело демоницы, превратив её в искусно вырезанную гениальным скульптором ледяную статую. Лори обошла кругом, обдувая её вновь и усиливая чары. А потом женщину осторожно уложили и снова завернули в ковёр, как было.

— Я же сказала! — похвасталась Лори, можно сказать, в лицо противнице, скрытое в глубине кокона. — А теперь давайте домой!

Белла, глубоко задумавшись, стояла совсем неподвижно, и друзьям, которые уже успели пробежать некоторое расстояние, пришлось вернуться и подхватить её под руки, заставляя шевелиться.

Дворец и в самом деле был зачарован. Казалось, все пути ведут на каменную лестницу, выходящую на площадь. Один только раз соратники сумели открыть ставни на окне первого этажа, выходившем во внешний садик, и тут же захлопнули их, потому что и там всюду была расставлена стража. Все остальные окна были наглухо забиты, а двери в нижние помещения, если и существовали, были тщательно замаскированы. Золото, золото, золото… и ничего по-настоящему полезного.

И снова заговорил главный страж, и его голос прозвучал в каждом уголке царского дома: «Вы можете сидеть во дворце всю жизнь — сколько протянете. Но как только выйдете за порог, то попадете в наши руки. И тогда не ждите милости!».

— А как будто в ином случае они бы нас пощадили! — скривилась Мэллори, когда отгремел его голос.

Белла, всё ещё пребывавшая в раздумьях, наконец проговорила:

— Нам нужен этот люк и этот ход. Надо пробираться туда, это лучшее решение. Ведь там до ворот уже и рукой подать.

— Нам до него не добраться. Ты же слышала, они убьют нас, как только выйдем, — заметил Луис.

— А здесь нас рано или поздно поймает эта чокнутая! — добавила Лори. — Я не смогу сдерживать её вечно.

Белла стащила с плеча Кинтаны рюкзак МакФерсона, опустилась на пол и принялась рыться в нем, сунув руки едва не по локоть.

— Есть одна штука… Шансы — один из десяти, что сработает, ведь всё-таки они уже не люди. Вы готовы рискнуть? — она обвела взглядом лица товарищей.

Один за другим молча кивнули. В самом деле, а что, есть выбор? Все понимали, что в случае провала их ждёт нелёгкая и нескорая смерть. Но от одной перспективы остаться тут на веки вечные накатывала смертная тоска.

— Так вот! — Белла выудила из рюкзака Джеймса какую-то длинную трубку и коробок спичек. — Это фейерверк «Ледяной цветок». Да, тот самый, что украл МакФерсон из Хранилища. Когда я зажгу его, у нас будет десять минут на то, чтобы добраться до подземного хода и сбежать за это время как можно дальше. И предупреждаю сразу: на фейерверк не смотреть!!! Совсем!!! Просто бежать!

— Мы уже идём! — Лори, перегнувшись через парапет балкона, помахала рукой начальнику стражи и кокетливо тряхнула белокурыми локонами, а за её спиной Белла вставила в принесенную Луисом бесценную вазу трубку с зарядом и чиркнула спичкой.

В воздух что-то взлетело, и зомби, как по команде, подняли взоры к тому, что тут сходило за небо. Четверо человек бросились вниз по лестнице и дальше, через дворцовую площадь, мимо золотого обелиска, к потайному месту, обещавшему им спасение. Мертвецы зачарованно следили за дивным сгустком энергии, узоры которого вспыхивали всеми цветами радуги и блокировали зрительный нерв, приковывая к себе неослабное внимание и стирая самую память о фейерверке. Люди успели нырнуть в вожделенное пространство подземного хода и закрыть за собой крышку и теперь бежали в темноте навстречу свободе, теперь уже казавшейся не уже такой невозможной.

Им, выскочившим из особняка, к которому этот ход вел, встретилось всего трое охранников, и после всего пережитого с ними справились поразительно быстро.

Врата, призывно багровеющие в отсветах жёлобного огня, оказались никем не тронуты и через мгновение захлопнулись за их спинами. Лязгнул, поворачиваясь, ключ, громыхнули, укладываясь в проушины, балки. Соратники, не сговариваясь и не тратя даже секунды на отдых, друг за другом полезли по металлической лесенке.

Последнее усилие — и они вырвались на волю. Над Сахарой ночь простерла бархатный синий плащ, вспыхивавший мириадами неведомых миров, а чистый воздух кружил головы и дарил ощущение покоя и счастья.

7 сентября 1950 г.

Самолёт стоял, готовый к вылету. Два часа утомительного, тяжкого труда понадобилось Мэллори, чтобы ветром раздуть несколько метров песка над ним, под ним и вокруг, влезть в кабину и выкатить машину на твёрдую почву. Но только самолёт мог доставить их обратно в цивилизацию.

Поначалу обрадовавшись этому, Луис сник, когда в голову ему пришла ужасная мысль:

— Да ведь пилот мёртв!

— Ничего, — успокоила его Лори. — Я умею пилотировать самолёты, в моём времени я получила лётные права. Сейчас мне нужны только позывные, чтобы связаться с аэропортом Каира, получить метеосводку, лётный план и запросить разрешение на посадку.

Больше всего она переживала о том, что горючее почти на исходе, стрелка, показывающая уровень горючего в баке, стояла почти на нуле. Впрочем, обыскав хвостовой отсек со всяким инвентарем, Лори нашла с десяток полных канистр и с помощью мужчин сумела заправить машину, залив полный бак.

Беллу никто не трогал, и она молча сидела в стороне, не принимая участия в общих делах и, видимо, глубоко уйдя в себя. Сейчас, когда больше не нужно было бороться за выживание, горе обрушилось на неё. Глаза были сухи, но внутри невыплаканные слёзы выжигали всё, оставляя такую же пустыню, что и Сахара, южная граница которая каждый год сдвигается на 6 км. И это всё в сравнении с пережитым за кошмарную ночь казалось чем-то мелким и не стоящим внимания.

Лори пробовала заговорить с Беллой, но та отказывалась отвечать и упрямо качала головой, отворачиваясь. Поглядывая на неё издали, Орхан думал о том, что события этой ночи, скорее всего, положили конец отношениям двух давних подруг. Он не осуждал Беллу за её поведение, потому что и сам не представлял себе, что сделал бы, если бы кто-то убил его брата. Скорее всего, убийцы уже давно не было бы в живых. А Белла милосердна, хотя и впрямь могла разорвать Мэллори на куски — с её-то силой.

Заслышав вдали ржание лошадей, Орхан ушёл поглядеть, кто забрался так далеко, и обрадовался, поняв, что это приехали десять других сотников в сопровождении людей из каирской дружины. Они получили прямой приказ Совета регентов проверить все врата: МакФерсон, по всей вероятности, вернулся в XXI-й век, и, раз не погиб в Запечатанном городе, следовательно, мог уйти оттуда через любые врата и вряд ли потрудился их запереть за собой, а открытые врата несут двойную опасность.

Орхан представил своих друзей суровым всадникам, хранителям ключей Сокрытого города, и коротко поведал об их подвигах, от себя и своих соратников выразив им благодарность, бесконечное уважение и надежду на новую встречу (и эта надежда, как прекрасно знали Лори и Луис, была высказана ради Беллы, потому что с ними-то двумя он и так встречался часто). Белла молча кивала, как кивают в ответ на формулы вежливости. По последнему её взгляду он понял, что она совершенно опустошена и нужно время, чтобы прийти в себя и снова что-то почувствовать.

Самолет взлетел навстречу рассвету, унося на своих крыльях трёх измученных испытаниями людей. Внизу, в противоположную сторону, мчались конные всадники, быстрые и лёгкие, точно песчаная буря.

Четырехместный самолёт Piper PA-20 Pacer напоминал весёлую красно-белую птичку. Его ценили за надёжность, просторный салон и вполне приличную для того времени скорость. А кроме того, он был совсем новым — буквально только что сошёл с конвейера. Лучшее средство передвижения, что регенты могли предоставить людям, рисковавшим жизнями ради Хранилища.

Луис и Белла сидели в салоне самолёта друг против друга. Один пытался начать разговор, другая делала вид, что дремлет. На самом деле, говорить было не о чем, оба понимали, что то, что произошло этой ночью, никакими словами не исправить. Но Луис всё равно сделал неуклюжую попытку:

— Минут через сорок прилетим, — сказал он, выглядывая в иллюминатор.

Белла открыла глаза и кивнула. Что бы ни сотворила Мэллори, Луис ни в чём не был виноват, она знала, что нельзя казнить старого друга за вину его жены.

— Куда ты отправишься?

— Пока что в отель — отсыпаться.

— А потом?

— Возможно, улечу домой. А может, куда-нибудь ещё. Я пока не решила.

— Белла, может, ты остановишься у нас? — спросил Луис, прекрасно понимая, что только сотрясает воздух. И что лучше этим двум женщинам пока вообще не встречаться. — Ты ни разу не бывала в нашем доме, даже на свадьбу не приехала.

Последняя фраза прозвучала как упрёк. Лори знала, отчего Белла отказалась присутствовать на их свадьбе, — чтобы, не дай бог, не встретиться с Орханом и не узнать такого, о чём потом жалела бы долго и мучительно. Луис тоже, в общем-то, догадывался, но крепко держал язык за зубами. И вот вырвалось…

— Да. Извини меня! — Белла пригладила волосы, сильно подозревая, что до полного сходства с некими дамами ей не хватает всего ничего — остроконечной шляпы, метлы и луны. — Но мне надо побыть одной. Не настаивай, прошу.

— Ты простишь Лори когда-нибудь?

— Не знаю, Луис. Ничего не могу обещать…

Прибыв в Каир, Кинтана устроил Беллу в очаровательной одноэтажной гостинице в старой части города. Этой гостиницей управляла пожилая супружеская пара, не менявшая здесь ничего на протяжении последних полутора сотен лет, за исключением поддержания самого здания и коммуникаций в хорошем работоспособном состоянии. Луис поменял для неё английские фунты на египетские, и на том они пока что простились.

Первые двое суток Белла, в основном, плакала, спала или лежала, глядя в потолок. Из комнаты она вышла всего два раза, и то потому, что сострадательная хозяйка, которой Луис перед уходом что-то шепнул, всерьёз беспокоилась, что новая постоялица уморит себя голодом, и прямо-таки настаивала, чтобы госпожа Данн составляла ей компанию хотя бы за обедом. Позже Белла узнала, что эта гостиница специально функционирует для агентов Хранилища и людей из «Сотни», имеющих проблемы с жильем. Ну, как гостиница Лины там, в Небывальске, в Южной Дакоте.

Белла приходила в себя с трудом. Душа походила на отсиженную ногу: холодно и нигде не гнётся. Она смотрела из окон своей угловой комнаты на тенистую улочку, с одной стороны, и маленький рыночек, — с другой, слушала оживлённый людской говор и призывы муэдзинов, и этого было достаточно, чтобы не чувствовать себя одиноко, но слишком много, чтобы выйти из укрытия.

На рынке продавали овощи, фрукты, специи, цветы, сладости, и в приоткрытое окно врывались необыкновенные запахи. Кроме того, в комнате Беллы, единственной на тот момент постоялицы, каждый день горничная гостиницы меняла цветы в вазе. Свежие, душистые, в капельках росы бутоны цвета фуксии источали нежный аромат.

Поначалу оборотницу совсем не интересовало ничего, что происходило снаружи. Она укрылась внутри своего собственного мирка, в воспоминаниях, позволяя боли разъедать рану, подобно морской соли. Тоска по горячо любимому брату, злоба и ненависть по отношению к Мэллори, которую она прежде любила как сестру, заставляли её сжиматься в комок. А ночами снился и снился проклятый Запечатанный город с его чудовищными обитателями. Белле не хотелось никого видеть. Пока рана не выболит и не затянется, невозможно начать новую жизнь. Как сказал Публий Сир: «Etiám sanáto vúlnĕre, cícatríx manét» ⁽¹⁾.

Комната нравилась Белле. Большая двуспальная кровать под балдахином красивого зелёного цвета и витыми изящными столбиками, удобные прикроватные тумбочки с лампами, дающими мягкий рассеянный свет. Два кресла в углу и между ними удивительной работы круглый деревянный столик. Массивный деревянный резной шкаф с большим зеркалом на внутренней стороне дверцы. Хорошие тяжелые портьеры и газовые занавеси легче воздуха. Но главным достоинством номера была просторная ванная комната и исправные краны с горячей и холодной водой. Это удобство Белла оценила только на третьи сутки, когда немного восстановила душевное равновесие: сама, как следует, отмылась, постирала и зашила джинсы и рубашку, в которых отправилась в Сокрытый город. Лучше всего было бы просто сжечь их. Но у нее, кроме них, были с собой только длинная, до пола, юбка сумеречно-синего цвета и белая блузка. В эту одежду она и переоделась, вызвав одобрительный взгляд госпожи Мирт, потому что, сказала участливая женщина, не годится девушкам ходить в мужской одежде.

На улицу Белла по-прежнему не выходила, не чувствуя в себе силы встречаться даже с прохожими. Дни она проводила в тихом полумраке гостиницы, разглядывая сказочные интерьеры, старинные, уютные и и домашние. Арочные проходы между коридорами, резная мебель, восхитительные ковры, тончайшая посуда, необычной формы чайники и кухонная утварь, шкатулки, шали, скамеечки для ног, внутренний дворик, выложенный чудесным кафелем, с фонтанчиком и изумительными цветущими и сладко пахнущими растениями… Ей казалось, что это и в самом деле пещера Али-бабы.

С наступлением сумерек комнату наполняли доносившиеся из близлежащих заведений звуки бубна, тамбурина, флейты и мизмара, где-то рядом люди пели, танцевали и смеялись. И этого было довольно. Словом, жизнь в Каире начинала ей нравиться

В вечерние и ночные часы компанию Белле составляла любимая книга — «Призрак дома на холме». Она находила много общего между собой и одной из главных героинь повествования — Элинор Венс, особенно в свете событий последних десяти лет. «Хилл-хаус, недремлющий, безумный, стоял на отшибе среди холмов, заключая в себе тьму; он стоял здесь восемьдесят лет и вполне мог простоять еще столько же. Его кирпичи плотно прилегали один к другому, доски не скрипели, двери не хлопали; на лестницах и в галереях лежала незыблемая тишь, и то, что обитало внутри, обитало там в одиночестве…» ⁽²⁾.

Ширли Джексон издаст свой гениальный роман только в 1959 г., но Белла взяла эту книгу из своей личной библиотеки 2009 г. и могла не дожидаться издания. Хотя, думала она, стоит задуматься о том, чтобы получить автограф у писательницы, пока та жива.

11 сентября 1950 г.

На пятый день пребывания в гостинице Беллу посетила Лори. Как цивилизованный человек, не забывший о манерах, она предварительно позвонила и договорилась о встрече.

Вот уж кого Белла совсем не хотела видеть. Больше никогда. Временное перемирие до возвращения в столицу ничего не изменило. Когда Мэллори появилась в уговоренный час, оборотница ощутила нестерпимую, до атомов выжигающую душу злость. Огромного труда стоило сдержать невольное обращение и не обагрить клыки кровью ненавистного существа. Но и Белла не забыла о воспитании и согласилась выслушать своего врага.

— Я знаю, какие чувства ты испытываешь ко мне, — сказала Мэллори, усаживаясь в одно из кресел в комнате волчицы. — И поэтому не стану оправдывать свой поступок. Я пришла затем, чтобы сказать, что много думала эти дни. У того, что произошло, были причины.

— Вот как! — отозвалась Белла, еле удерживаясь в рамках хотя бы нейтрального тона, потому что от каждого произнесённого гостьей слова волна раздражения всё росла. — Какие же причины достаточны, чтобы убить того, кто ничего тебе не сделал, а лишь хотел спасти и вызволить из беды?

— Луис сказал, что вы поняли, каким артефактом МакФерсон сумел подчинить меня своей воле. Вы правильно угадали, это была золотая пчела Хатшепсут. Но это не всё. После того как мы покинули ваш дом в Клифтоне, он дал мне маленькое карманное зеркало и велел глядеться в него каждый час. По его словам, зеркальце показывает смотрящемуся в него его скрытую силу и истинное «Я». Никогда раньше я не сталкивалась с этой вещицей и сейчас могу рассказать о нем. Это Кривое Зеркало Снежной Королевы. И Андерсен его не придумывал, оно существует в реальном мире. Оно не разбито на осколки. Тот, кто смотрит в него, видит всюду лишь одно дурное: в любви унижение, в восторге — зависть, в цветении — тлен… Зеркальце выявляет скрытое недовольство и вызывает гнев против тех, кто ближе всего. Оно не даёт истинное понимание, а только высвобождает стремление ударить по самому больному и быть одиночкой. Когда ты под действием этого артефакта, кажется, что наконец-то обрела настоящую силу — силу видеть всё, что скрывается под благодушной личиной близких.

Слушая рассказ Лори, Белла невольно заинтересовалась описанием необычного предмета и ни разу не перебила язвительным замечанием.

— Я не хотела, чтобы меня спасали. Я хотела уехать и жить сама по себе. Но когда появился Алекс, поняла, как сильно он ранил меня своей женитьбой на другой женщине. Не думай, что я нафантазировала себе бог знает чего: он знал о моих чувствах — я ему сказала. Я много лет любила его, а он выбрал другую.

Упоминать Алекса не стоило, Лори упустила хороший шанс сократить рассказ до описания артефакта. Сделай она это — и Белла наверняка простила бы подругу, по чудовищному невезению попавшую под действие сразу двух артефактов. Тем более что на месте Лори могла оказаться и сама Белла, которой повезло лишь в том, что она явилась домой позже Мэллори. Но имя брата снова взметнуло ярость, как сноп искр в костре.

— И это, разумеется, дало тебе основание для мести? — едва держа себя в руках, спросила оборотница.

— В те моменты я считала, что имею право отплатить за поруганные чувства. И не только. Я собиралась убить всех вас, каждого по-своему и за своё. И сделала бы это, потому что хотела и могла, — тихо продолжила Лори. — Я не защищаюсь, Белла, а говорю как есть. Ты права, ненавидя меня. Не удивлюсь, если ты никогда не простишь моё преступление.

— Верно, не прощу, — зло усмехнулась Белла.

— Но если можно чем-то искупить мою вину, хоть как-то загладить её — скажи, всё сделаю.

Белла прошлась по комнате, обводя предметы рассеянным взглядом. «Мерзавка! Явилась сюда и говорит такие умные речи, что не простить её было бы равносильно признанию собственной мелочности и малодушия!». Нечаянно она задержала внимание на чудесном сосуде из светло-желтого оникса с золотыми украшениями, и беспощадная догадка сама пришла на ум.

— Что же… У тебя есть возможность загладить вину хотя бы отчасти, — Белла сняла с полки вазу и ткнула её в грудь Лори. — Отвези прах Алекса его семье. Посмотри в глаза волчице, потерявшей своего самца, и волчатам, которые никогда больше отца не увидят. Расскажи, не таясь, что ты сделала. И если простят они тебя, то, может, и я найду в себе силы забыть об убийстве моего брата!

Мэллори побелела лицом, осознав, на что её посылает Белла. Безупречный план. На меньшее, впрочем, не стоило и рассчитывать, явившись к ней по своей воле. А не явиться было нельзя.

— Я поеду. Если такова цена возврата твоего расположения — я её заплачу, — Мэллори смиренно склонила голову, обернувшись почти у порога. — А потом… Я всегда буду ждать весточки от тебя. Потому что люблю тебя. Потому что нуждаюсь в тебе. И если решишь вернуться, дай знать.

«Убирайся вон!» — вся дрожа от презрения и гнева, прошипела Белла тихо закрывшейся двери.

13 сентября 1950 г.

Орхан приехал в Каир утром седьмого дня. Он спешил к Луису с последними вестями из Запечатанного города и едва заглянул домой, чтобы смыть с себя пыль и переменить одежду на чистую.

Кинтана, как обычно, сидел у себя в кабинете, выполняя какую-то рутинную работу.

— Что нового, дружище? — приветствовал он сотника. — Есть что-нибудь хорошее?

— Новости, которые я привёз, тебя не обрадуют, друг мой, — покачал головой Орхан.

— Говори.

— На девяти вратах фараонская печать не тронута. Ими не пользовались никогда. На Шестых вратах печать даже не разрезана, а разбита. Как мы знаем, злоумышленник прошёл в Город через них и вышел оттуда тоже из них. Врата не заперты, ключ похищен.

— Матерь Божья! — оторопел Кинтана. — Что теперь будет?

— Мы укрепили врата так, как смогли, люк занесен песком. Снаружи его не увидать, если не знать точного места. Теперь это дело регентов — отнять ключ у МакФерсона либо изготовить новый. Но тогда придётся менять и сам замок, а это…

— …святотатство. Да, я понимаю. Чем, кроме МакФерсона, это грозит? Те, кто обитает в Городе, могут выйти на поверхность?

Орхан задумался.

— Мёртвые не выйдут — они оживлены Городом и Городу служат. Но могут выйти твари.

— Фарис знает?

— Да.

Луис кивнул и, потянувшись к дальнему краю стола, взял в руки продолговатый предмет — серебристый цилиндр, блеснувший в лучах утреннего солнца.

— Знаешь, что это?

— Что?

— Эту штучку Белла отняла у МакФерсона.

Луис понял, что Орхан не в курсе свойств этого артефакта. Не удивительно: вещь специфическая, о таком знают только физики да сотрудники Хранилища.

— Имплозивная граната. Понимаешь, обычные взрывчатые вещества вызывают эксплозивный взрыв — ударная волна направлена наружу. Эксплозивный взрыв направлен внутрь. Это означает, что, взорвись эта граната в Запечатанном городе, половину его засосало бы в эпицентр взрыва. Полагаю, включая нас.

Пока Орхан рассматривал мирно стоящий на столе предмет, Луис продолжал объяснения:

— Белла говорит, что в её времени все имплозивные гранаты изъяты смотрителем Хранилища. Но есть ещё мастер, которому известны схемы изготовления такого оружия. Правда ему под страхом смерти запрещено создавать его. Интересно в таком случае, эта граната из Хранилища или мастер вновь взялся за старое? — помолчав с минуту, Кинтана высказался, опасливо поглядывая на друга. — Белла считает, что, при всей кощунственности такой идеи, возможно, Запечатанному городу как раз не хватает пары таких гранат.

Прежде Орхан посмотрел бы на Луиса как на врага за такие слова. Десять лет назад. Теперь, дважды побывав в Городе, он признавал теоретическую правоту друзей. Да, это одна из святынь Египта, объект исключительной исторической и культурной ценности, не разграбленный и почти не тронутый за минувшие тысячелетия. Но чудовищная сила, что там обитает, не имеет права на существование.

Белла… Наверное, она давно дома, со своей семьёй. Старается забыть всё пережитое здесь. Печально, что в ней Египет оставил по себе такие воспоминания. Он воскресил в мыслях её комнату. Сейчас в её городке девятый час утра, ведь тамошнее время отстает от каирского на два часа. Дом наполняют аромат кофе и голоса близнецов — сыновей Алекса… Пожалуй, сейчас не время напоминать о себе. Главное, что, преодолев однажды границу своей страны, Орхан понял, что может поехать туда ещё раз. Как отреагирует Белла, увидев его на своём пороге? Снова потеряет дар речи?

— Надеюсь, Белла добралась домой без приключений, — только и сказал сотник.

— Домой? — переспросил Луис, явно витавший мыслями где-то в другой сфере. — Нет, она ещё здесь, в Каире. Я поселил её в гостинице «Азенет».

Увидев вопросительный взмах брови Орхана, Луис пояснил:

— Она сказала, что хочет найти ответы на свои вопросы. Ты не знаешь, о чём это она?

Орхан предпочёл не отвечать и быстро перевёл разговор на другую тему. Смотритель понимающе улыбнулся.

— Вы с Лори помирились?

— Да, мы поговорили. Обо всем.

— Ты ей веришь?

— Лори — моя жена, мать моих детей, хозяйка в моём доме. И я её люблю. А что и с кем у неё было до меня — какая теперь разница? Главное, чтобы при мне ни с кем другим не было.

Орхан помолчал, обдумывая слова Кинтаны. В общем-то, логичная, практичная позиция западных людей. Но здесь, на Востоке, всё иначе. До свадьбы девушка должна хранить чистоту и целомудрие, иначе её никто за себя не возьмёт, а худая слава ох как быстро бежит. Ибо, женившись на дурной женщине, позора не избежать. Конечно, если женщина уже была замужем, слова никто не скажет. Но и её поведение должно быть безупречным. Так предписано законами Божьими и человеческими, и их следует соблюдать ради мира и благочестия. Это знает даже ребёнок.

— Белла простила Мэллори?

— Нет, — помрачнел Луис. — Лори ходила к ней покаяться, попросить прощения. Но Белла хочет не мира, а мести. Она предложила Лори во искупление её преступления отвезти волкам прах Алекса. Мы уезжаем завтра.

— Ты едешь с ней?

— Да. Я её муж, а следовательно, представитель и защитник. Если Лори поедет одна, её там попросту скальпируют.

— Что сделают? — слегка смутился Орхан из-за незнакомого слова. Луис объяснил.

— Думаю, Белла жаждет крови, — покачал головой смотритель.

— Мэллори убила брата Беллы и нашего друга по собственной воле. Бывают поступки, которые понятны, но не простительны. Полагаю, ты видел бы это в ином свете, не будь она твоей женой и матерью твоего сына и твоей дочери.

— Ты бы не простил?

— Нет.

— Я думал, что Лори и твой друг.

— Была.

1) И даже когда рана зажила, шрам остается (лат).

Вернуться к тексту

2) Ширли Джексон. Призрак дома на холме

Вернуться к тексту

13 сентября 1950 г.

Белла проснулась рано утром с ощущением, что жизнь наконец-то повернулась к ней лицом. Всё время, что она прожила в этом столетии, её не оставляло одно поганое чувство: что она, как изящно выражаются люди двадцать первого века, «отстой». Причём полный. И никуда не годный. Может, и не для окружающих, но для себя уж точно. Возможно, оттого, что, когда любишь кого-то, а сама для него интереса не представляешь от слова совсем, иногда самооценка плавно понижается до той самой пресловутой отметки, как бы ты ни противилась этому. И тогда приходится принимать решение: терпеть это и дальше в надежде, что со временем что-нибудь да изменится, либо повернуться к прошлому спиной и начать двигаться в каком-то другом направлении.

Но сегодня что-то изменилось. То ли потому что Белле отстоем себя ощущать надоело, то ли оттого, что с утренними лучами солнца в её комнату проникла улыбка бога. А может, просто слёзы кончились.

Белла умылась, оделась (да, в ту же юбку и блузку — другой-то нет!), выпила чашечку кофе с госпожой Мирт и её супругом, господином Хаммади. И неожиданно для себя решила сходить на тот самый рыночек под окном. Ну, хотя бы персик купить, что ли. Или цветок в горшке.

Вернувшись к себе на минуту, она полезла в рюкзак за деньгами и пальцами нащупала жёсткий конверт с красной сургучной печатью. Минута размышлений понадобилась волчице, чтобы вспомнить наставление господина Фариса вскрыть его по возвращении в Каир. И как это забылась такая важная деталь!

Белла нетерпеливо вскрыла послание. Из конверта выскользнула небольшая карточка, исписанная чётким, ровным, почти каллиграфическим почерком. «Мелвин Данн. Эль-Гиза. Адрес… Номер телефона…». Просто буквы. А за ними, если вдуматься, судьбы.

У отца Беллы и Алекса когда-то был младший брат Мелвин, переехавший в Штаты ещё прежде Джозефа. Белла видела его всего раз — молодого, смешливого, задорного, острого парня. Такие идут по жизни с посвистом, ничего не боясь, но сторожко оглядываясь. А потом он пропал. Просто пропал, и всё тут. Отец, уже работавший в Секретной службе, пытался выяснить хоть что-нибудь о брате. Но тот как будто исчез с лица земли. По неведомой причине все данные были засекречены, а розыски запрещены на федеральном уровне.

И вот — Мелвин Данн. Эль-Гиза. Можно расценить это как дурную шутку, если не знать, что Регенты не шутят никогда. Если это правда, значит, дядя Мелвин попал сюда тем же путём и по той же причине, что и его племянники. Знали ли Регенты, что ей понадобится здешнее родство? Вполне возможно. Знали ли они, что Алекс сгинет в Запечатанном городе? Должно быть. Иначе чем объяснить наставление вскрыть письмо только по возвращении в Каир? Но почему они молчат? Неужто им плевать, что Алекс погиб? Его отправили сюда, чтобы уберечь от смерти в 2009-м, а он всё-таки погиб — в 1950-м. Что ж, даже Регенты не всесильны. У него, по крайней мере, было ещё десять лет жизни. А сколько есть у неё?

Белла вышла в холл гостиницы, подошла к столу рессепшиниста (которого в отеле, конечно же, не было) и набрала номер, сверяясь с карточкой.

Ей ответил некий мужской голос.

— Доброе утро, — сказала она по-английски. — Могу я услышать мистера Мелвина Данна?

— Чем могу помочь?

— Дядя Мелвин?..

— Белла?..

* * *

Интересно, думала Белла, засовывая своё ничтожное имущество обратно в рюкзак, какой он теперь, дядя Мелвин? Как живёт? Есть ли у него семья? Когда она позвонила, в его голосе прозвучали одновременно и тревога за неё, и облегчение. Регенты сообщили ему о прибытии племянников. Это избавляло от всякого рода сомнений при идентификации их личности, говоря языком бюрократов.

В дверь постучали — три удара с коротким интервалом. Так стучит тот, кто пришёл по конкретному делу. И поскольку горничная обычно стучала по-другому, а новая постоялица заселилась лишь сегодня утром, Белла открыла сама. И замерла.

— Орхан…

— Белла.

Она сделала приглашающий жест. На этот раз пауза вышла недолгой, но его визит всё равно стал неожиданностью, потому что, в принципе, не имел предпосылок.

Орхан остановился почти на середине комнаты и, закрыв за ним дверь, Белла подошла тоже. И тогда, за одно мгновение, догадка как вспышка света осенила её: он здесь ради неё.

Она не успела осознать, в какую долю секунды исчезла в его руках. Орхан обнял её так крепко, почти рывком прижав к себе, что Белле показалось, будто она вся погрузилась в его тело. Она только обхватила обеими руками всё, что сумела обхватить. Как в сказках говорится: твоё всё, что сможешь унести за один раз.

При росте в почти метр девяносто, крепком сложении и широком развороте плеч Орхан вовсе не производил впечатление «шкафа». Напротив, движения его были аккуратными и даже исполненными мужественной грации. Он был красив во всём, а запах его кожи казался волчице самым сладким, что бывает на свете. Орхан был одет в привычный тёмный наряд, но без чалмы, свободным концом которой, как и его люди, в песках закрывал лицо по самые глаза. Чистые кудри рассыпались по плечам. Это всё она заметила единым взглядом, пока отвороты халата из египетского хлопка не заслонили от неё всё остальное.

— Наша любовь невозможна, — она услышала голос Орхана где-то над собой. — Но я люблю тебя с первого дня и всегда буду любить.

— Истинная любовь сильнее любых препятствий и условностей, — ответила Белла, запрокидывая голову, чтобы посмотреть в дорогие глаза, — карие, не слишком тёмные и не слишком светлые, а такие — в самый раз. В нём всё было таким — в самый раз.

Их губы впервые встретились. Поцелуй был медленным, нежным, сладким и приправленным чуть заметной горчинкой неопределенности.

— Любимый…

Он погладил её по волосам и мягко заметил:

— Тебе нельзя жить одной — это тебя скомпрометирует.

— Я не одна, — Белла нехотя высвободилась из его объятий и показала карточку. — Через час приедет мой дядя. Он хочет, чтобы я переехала к нему.

Орхан взял листок, внимательно прочитал и кивнул.

— Ты знаешь его? — сама не зная зачем, спросила Белла. Смешной вопрос: разве все каирцы обязательно должны быть знакомы?

— Да.

Вспомнив о чем-то, Орхан вытащил из-за пазухи похожий лист бумаги и протянул Белле. Ей не хотелось отвлекаться от гораздо более важного разговора, но она решила на секунду отвести взгляд от любимого человека. На листке было написано: «Вылетаем завтра. Луис».

— Мы в последний раз говорим наедине, — произнёс Орхан, поцеловав её в лоб. — Иначе твоё имя будет ославлено.

От этих слов у Беллы слёзы чуть не брызнули и даже голос слегка дрогнул:

— Это значит, что мы больше не увидимся?

— Увидимся. Но только при свидетелях.

— Когда?

— Скоро. Я обещаю. Да сбережет тебя Аллах, жизнь моя.

Орхан исчез в дверном проеме, не обернувшись, точно его здесь и не было. «Я не перестану любить тебя даже после смерти!» — прошептала оборотница, улыбаясь сквозь слёзы.

* * *

Полчаса спустя

Слушая в трубке всхлипывания Лайми, Белла горько усмехнулась:

— Я не защищаю её. Единственное, что можно сказать в оправдание Лори, — она находилась под действием сразу двух артефактов. Это тяжкое испытание, и она его провалила. Я не знаю, хватит ли у неё духу сказать тебе всю правду. И достанет ли у тебя сил отпустить её невредимой. Поступай, как сочтёшь нужным.

— А ты? — Лайми шумно высморкалась. — Простила?

— Бог простит.

— Когда ты вернешься домой?

— Я пока не готова. У меня ещё есть тут дела.

— Хорошо. Не пропадай, и… Беллз!

— М?

— С Днём Рождения!