Шесть сцен из жизни пани Стефании Бурштын-Лукашевич (гет)

Примечания:

В части про "Солидарность" будет очень много сносок. Так же события в этой части идут не в хронологическом порядке.

6 февраля 1989 года

Стефания спала, завернувшись в кокон из одеяла и высунув наружу лишь небольшую часть лица. Михал стоял у раскрытого настежь окна и курил. Ему не спалось. Казалось, что время уже близится к полудню, но старые, довоенные еще наручные часы упорно показывали полседьмого утра.

Стефании снилась полная мешанина воспоминаний прошлых лет: Генек, которого она еженедельно навещала на верфи⁽¹⁾, одухотворенное личико Марыси⁽²⁾, вдруг, почему-то, давно погибший Друг⁽³⁾, побитый Янек и Марыся, хлопочущая над ним⁽⁴⁾, улыбающийся Войтек, которого теперь следовало называть Лёлеком⁽⁵⁾, потом — сама Стефания, отрывистым голосом что-то говорящая Ярузельскому⁽⁶⁾, Кася, плачущая над семью телами⁽⁷⁾, "Охота на волков", которую слушали стоя,⁽⁸⁾, приезд Иоанна Павла II⁽⁹⁾... Потом все они — Михал, Лёлек, пан Лех, Стефания, Янек и Марыся, недвижными фигурами застывшие у гроба отца Ежи...⁽¹⁰⁾

Стефания вздрогнула и проснулась.

— Доброе утро! — улыбнулся Михал, затушив сигарету и убрав ее в нагрудный карман рубашки. Потом он захлопнул окно.

— В следующий раз изволь курить на лестнице, — сказала Стефания, откинув одеяло и сев на кровати. — Напустил холода! — проворчала она. — Я ведь все равно чувствую запах табака, ты это знаешь. Да и потом... Михал, ты же бросил курить.

— Бросишь тут, — пробормотал Михал. — Одевайся. Сейчас пожарю яичницу. Скоро за нами заедут.

... В машине Стефания сидела, сжав руки в замо́к. Ее губы едва заметно шевелились, но Михал все равно знал, что жена читает "Ave Maria".

Когда Михал помогал Стефании выйти из машины, солнце осветило седину в ее волосах. В его зеленых глазах была жалость.

— Мне еще повезло, — сказала Стефания.

"Многим досталась участь гораздо худшая. Мы тогда надеялись победить, но не вышло." — подумала она.

— Теперь победим, — продолжила Стефания вслух. — Я точно знаю.

— Теперь победим, — согласился с ней Михал. И они быстро зашагали к зданию, где собирался Круглый стол.

13 мая 2013 года

Яцек возвращался из школы, когда на лестнице столкнулся с четой Лукашевич.

Пани Стефания, очень бледная, одетая в прямое черное платье, несла охапку алых и белых роз. Пан Михал, непривычно серьезный, придерживал супругу за локоть.

— Добрый день! — сказал Яцек. Пан Михал улыбнулся, пани Стефания чуть наклонила голову. Они спустились по лестнице, хлопнула входная дверь, а Яцек, как всегда бывало, все стоял и смотрел им вслед. Потом он вспомнил, что бабушка готовит бигос, и поспешил домой.

Пан Михал и пани Стефания были парой весьма своеобразной. Иногда Яцеку казалось, что они познакомились на войне, но какая могла быть война на их веку, если родители Яцека были на семь лет старше?

Чете Лукашевич не было и тридцати, но весь дом помнил их, включая прабабушку Яцека пани Кристину, пятнадцатилетней девушкой состоявшей в "Серых шеренгах"⁽¹¹⁾ и участвовавшей в Варшавском восстании. Помнили — в самые разные годы, но точно такими же.

Весь дом знал, что пани Стефания была и в подполье, и в "Солидарности", да и пан Михал тоже(интересно, откуда знали про подполье, если в таких разговорах оба замолкали, а после переводили тему). Однажды Яцек решился спросить про эту странность с возрастом у ксендза, а тот ответил:

— Душам Польши и Варшавы до́лжно быть вечно юными!

Души Польши и Варшавы... Яцек был поражен.

...На кладбище было тихо. Полуденное солнце освещало светлые волосы молодой женщины в черном платье, стоящей на коленях возле одной из могил. Алые и белые розы ковром усыпа́ли землю. Женщина провела рукой по кресту, слеланному из двух березовых стволов.

— С днем рожденья, друг, и прости меня.

Худощавый мужчина, до того стоявший чуть поодаль, помог ей подняться. Обнял за плечи, посмотрел в глаза.

— Не плачь, Стефка. Он уж давно тебя простил.

— Только вот я я себя не могу простить, Михалек. Не могу, — прошептала Стефания.

Светило солнце, а ветер слабо колыхал ветви деревьев. Слезы текли по щекам Стефании, а Михал бережно, словно маленькой девочке, утирал их платком.

1) Генек — Геннадиуш, воплощение Гданьска. Участвовал в забастовке на Гданьской судоверфи имени Ленина.От себя замечаю, что до этого, 8 июля 1980 года начались забастовки на заводах Люблина.

Вернуться к тексту

2) Марыся — Мария Кристина, воплощение Ченстоховы. Не несет указание на конкретное событие.

Вернуться к тексту

3) Этот же персонаж появляется в части про Варшавское восстание.

Вернуться к тексту

4) Янек — Ян Войцех, воплощение Быдгоща. Быдгощская провокация.

Вернуться к тексту

5) Кароль Войцех — поплощение Кракова. На момент упоминаемых событий, т.е. первого съезда "Солидарности" — еще Войтек.

Вернуться к тексту

6) Ввод военного положения в Польше с полуночи 13 декабря 1981 года.

Вернуться к тексту

7) Кася — Катажина Эмилия, воплощение Катовице. Усмирение шахты "Вуек" 16 декабря 1981, шесть рабочих погибли на месте, один — умер от огнестрельного ранения на следующий день, двое — в январе следующего года.

Вернуться к тексту

8) Эпизод из воспоминаний Даниэля Ольбрыхского(http://vysotskiy.lit-info.ru/vysotskiy/vospominaniya/olbryhskij-sezon-ohoty-na-volkov.htm). Точная дата не указана, но могу предположить, что это случилось в октябре — ноябре 1981 года, когда обострение отношений между ПОРП и "Солидарностью" было предельным.

Вернуться к тексту

9) С 16 по 23 июня 1983 года.

Вернуться к тексту

10) 19 октября 1984 агентами спецгруппы D был похищен и убит капеллан «Солидарности» Ежи Попелушко, его похороны 3 ноября обернулись мощной манифестацией.

Вернуться к тексту

11) Серые шеренги — название скаутского движения в Польше в период немецкой оккупации.

Вернуться к тексту