Как светит солнце (джен)

Банкомат на станции Васильково выплюнул несколько купюр в руки темноволосой девушки. Она заметно нервничала и постоянно оглядывалась, словно чувствуя, что за ней наблюдают. Свернув на утоптанную тропинку, петлявшую среди деревьев, девушка быстрым шагом направилась в дачный поселок. Проходя мимо скучающего на капоте автомобиля мужчины, она втянула голову в плечи и ускорилась, краем глаза отмечая, что тот даже не взглянул в ее сторону, продолжая высматривать кого-то на перроне. Через несколько минут она свернула к дачному домику, не подозревая, что мужчина следит за ней, надежно скрытый густыми деревьями.

* * *

На этот раз остановкой был док. Точнее то, что от него осталось. Сейчас это место больше напоминало кладбище кораблей.

Меглин уверенно двинулся по шатким мосткам.

— А мне как, с Вами или куда? — растерялась Есения. И, не дождавшись ответа, направилась следом, придерживая подол длинного платья.

— Пиночет! — окликнул следователь.

Человек в грязной робе неуверенно поднял сварочные очки, — Мишаня!

— Ну здорово, Пиночет! — распахнул объятья Родион Викторович.

— Здорово… Не ожидал…, — растроганно повторял обитатель доков, похлопывая Меглина по спине.

— Знакомься, жена моя — Маруся, — вспомнил он про стажера.

— Коля, — представился тот, целуя Есении руку.

Стеклова криво улыбнулась Коле-Пиночету, мысленно отмечая его по-детски непосредственную улыбку.

— Слушай, сколько лет мы не виделись? Может по полста? — предложил Николай гостям.

— Семь лет. Давай по полста, — согласился Меглин.

— Да не… Пять лет мы не виделись, — растопырил ладонь, обмотанную грязными бинтами Пиночет.

Следователь рассмеялся, — Да я специально семь сказал. Чтоб ты обрадовался сильнее!

— Вот сволочь ты! — восхитился Коля, вытягивая из люка бутылку наливки, — У меня своя тут, домашняя. Целебная, на калине. Десять лет возвращает.

— А зачем тебе лишние годы, Пиночет? Тоска же одна.

Есения почувствовала звенящее в воздухе напряжение. Это было похоже на натянутую нить, невидимую, но вполне реальную. И эта нить протянулась от Меглина к Пиночету. Она снова балансировала между тем, что видит, и тем, что скрывается за безобидной на первый взгляд беседой старых знакомых. Напряжение нарастало, подобно черной туче, превращающей реальность в искривленное сюрреалистическое пространство.

— Угощайтесь, — Пиночет предложил Стекловой красноватую жидкость.

— Не пьет она, — моментально среагировал Меглин, но заметив растерянность Коли, взял из его рук бутылку, — За наших? — отпив примерно треть, он передал наливку Пиночету.

— Ну как жизнь то? — дождавшись, пока Николай опустошит ёмкость, поинтересовался Меглин.

Он помрачнел, — Тяжко. Тянет. Сильно.

— Я же учил тебя что делать. Вспомни. Попустит.

— Мишань, если бы не ты, я бы таких делов тут натворил…, — покачал головой Пиночет, — Он меня спас. Знаете, как он здесь оказался? Бог его сюда послал, бог!

Есения вымученно улыбнулась, гадая зачем они сюда пришли. Сначала Софья Зиновьевна, теперь Пиночет. Появилось четкое понимание, что все они — звенья одной цепи, и разговор, похожий на тонкую вуаль, а заглянуть под нее страшно.

— Да гулял я здесь! Красиво у тебя, — улыбнулся следователь, отвлекая внимание Коли от стажера.

Пиночет снова помрачнел, — Страшно тут. Сюда собаки не ходят. Крысы все сбежали. Что я здесь сторожу? — он повертел пустую склянку, — Не крепкая, перехвалил. Пойдемте ко мне, у меня другая есть.

Он повел их на палубу списанного в утиль судна, начисто выдраенную, словно ожидавшую визита незваных, но долгожданных гостей.

— Вот прошу, — они вошли в маленькую тесную комнатушку, — Вот так живу, — Пиночет расправил покрывало на старом засаленном диване, приглашая гостей присесть. Есения присела на самом краешке, поближе к выходу, а Меглин устроился с комфортом, достал портсигар и вопросительно посмотрел на хозяина.

Пиночет зажег спичку и застыл, завороженно рассматривая пляшущий язычок пламени. Следователь, ухмыльнувшись, прикурил и задул огонек. Только тогда, когда пламя погасло, Пиночет словно очнулся, но в широко раскрытых глазах плескался испуг.

— Ты же со Славиком ближе всего общаешься?

— Нет, это не Славик, — покачал головой Пиночет, — У него же спина, ревматизм. Он прошлой зимой дачу себе купил. Где-то под Тихвином.

— Интересная у тебя профессия, Мишань, — врач! — как-то резко посерьезнел Коля. И его лицо, измазанное мазутом и еще не весть чем, застыло, превратившись в маску.

— Да. Только это не профессия, это — призвание. Не навреди, как говорится. Это что, бензин? — Меглин кивком головы указал на бутылку с мутной жидкостью.

Пиночет широко улыбнулся и помотал головой, — Спирт.

— Ну, давай!

Николай разлил по стопочкам прозрачную жидкость — За наших…

Выпили не чокаясь, не закусывая; одним глотком — холодным, жгучим, обжигающим горло и проникающим в самое сердце.

— Пойдем, что покажу! — просипел Пиночет, с трудом отдышавшись.

Коля привел гостей на берег реки, где на бетонном постаменте возвышалась странная фигура, напоминающая распятие. Есения вначале подумала, что это такой странный вид искусства, когда художник из мусора создает одному ему понятный шедевр, но подойдя ближе поняла, что это человеческая фигура из тряпок, картона и проволоки, держащая в раскинутых руках изорванные зонтики. На фоне неестественно кровавого заката эта инсталляция выглядела особенно зловеще.

Пиночет, тяжело дыша, словно в предвкушении чего-то важного, щедро облил фигуру остатками спирта и слегка подтолкнул, раскручивая. Чучело вращалось с едва слышным, но при этом пронизывающим до костей скрипом. Есению охватила тревога, словно невидимая рука сжала горло; и все вокруг затихло в ожидании. Тем временем, Николай зажег спичку и бросил ее на потемневший от спирта постамент.

Пламя вспыхнуло, как-то нерешительно ощупывая красновато-оранжевыми языками бетон; взметнулось вверх, поползло, обвиваясь по шесту, и, достигнув чучела, жадно охватило его; с чудовищной грацией скользило по раскинутым рукам, ласкало туловище, сверкая в подступающих сумерках красным, золотым, оранжевым и еще бог весть каким обжигающим цветом. Есения посмотрела на следователя и увидела в его глазах отражение пляски пламени. Теперь было непонятно — где больший ужас — горящее чучело, медленно вращающееся и чуть слышно стонущее скрипом, хрипящее треском пламени, или глаза, полные огня, от которых невозможно оторваться, потому что они затягивают в непостижимую глубину, из которой не выбраться.

— На подшипниках… Здорово я придумал? — бормотал Пиночет, не отрывая взгляда от своего творения, медленно кружащегося и разбрасывающего охапки искр, оставляющих за собой едва видимый след в дрожащем жаром воздухе.

Родион смотрел на съедаемую огнем медленно вращающуюся фигуру, уже потерявшую форму и размышлял, как скоро на нем самом загорится плащ, потому что стажер скоро прожжет на нем дыру. Он ухмыльнулся и повернулся к Есении, но так ничего и не сказал; ему достаточно было полных ужаса и непонимания глаз девчонки. Сейчас были стерты все границы между безопасным и угрожающим, и каждый шаг стажера, был словно шаг на неровной дороге, где все ее страхи и неразрешенные вопросы всплыли на поверхность и наступало переосмысление подлинной сути ужаса.

— Молодец, — оценил Меглин задумку Пиночета.

Есения пришла в себя и бросилась следом за уходящим наставником.

Николай отвлекся от созерцания пылающей инсталляции, — Еще приедешь?

— Если только на похороны! — хмыкнул следователь.

Пиночет широко улыбнулся, оценив юмор, но тут же забыл обо всем, подставляя лицо угрюмому свету догорающего чучела.

* * *

— Юля, дочка, иди сюда, — он протянул девушке столовый нож, почти потерявшийся в большой натруженной ладони, — Сходи к ней.

— Хорошо, — нехотя согласилась темноволосая девушка.

— Папа…, — подсказал мужчина, и его лицо, изрезанное глубокими морщинами, стало похожим на маску.

Девушка постаралась улыбнуться, — Хорошо, папа, — как можно мягче произнесла она.

Морщины разгладились, а на лице расцвела улыбка, полностью меняющая весь его угловатый и суровый образ.

Юля открыла люк и в тьму подвала проскользнул луч света, в котором заметалась девочка из пригородной электрички. Увидев нож, она пронзительно завизжала, пытаясь прикрыться связанными руками.

— Тихо! — прикрикнула темноволосая.

* * *

— Там они? — спросил Меглин, едва Есения успела приоткрыть окно машины.

Глухой кивнул. И они пошли прямо через березовый лес, по еще влажной от росы траве. У Стекловой было много вопросов, но она молчала. Лучше так, чем насмешки следователя. Наконец показались дачи. Глухой переглянулся со следователем и бесшумно растворился среди деревьев.

— Ну что? Иди! — вздохнул Меглин.

— Куда? — растерялась Есения.

— Туда, — следователь кивнул в сторону ближайшей дачи.

— Одна? — пискнула стажер.

Родион Викторович с трудом подавил усмешку, — Ну иди, посмотри, что делают.

— Я…

Меглин закатил глаза, — Мне что-то двух глухих на сегодня многовато.

— Я без оружия, — нашлась Стеклова.

— Угу… Я метод взял, — продолжал развлекаться следователь.

— Это тест какой-то?

— Тест, иди, — теряя остатки терпения, подтвердил Меглин. Родион Викторович понимал, что взял на стажировку абсолютно неопытную выпускницу, да еще и с завышенной самооценкой. Но он не думал, что Стеклова решит примерить на себя роль шпиона. Следователь с трудом сдерживал смех, наблюдая, как она, согнувшись, перебегает дорогу, ведущую к дачному домику.

Есения, и вправду, почти гуськом перебежала узкую дорогу и спряталась в кустах у калитки. К счастью, она оказалась не заперта. Стараясь не скрипеть петлями, девушка проскользнула на участок. Затаившись под окном, она несколько секунд успокаивала дыхание. Собравшись с духом, Стеклова медленно приподнялась, заглядывая в комнату. Она успела разглядеть двух девушек, сидящих за столом, а потом перед ее глазами появилась рука, сжимающая огромный нож. Испугавшись, что была замечена, Есения схватила лежащий на краю дорожки булыжник и бросилась в дом. Перепрыгнув невысокие ступеньки крыльца, она ворвалась внутрь и застыла, держа в поднятой руке камень — напротив мужчины в тельняшке, сжимающего в руке нож, стоял майор Меглин.

— Это Славик, — познакомил стажера Родион Викторович.

— Дочкам хотел тортика порезать, угостить, — оправдывался перед следователем хозяин дачи, как-то совсем по-детски сложив брови домиком.

Следователь взял нож из огромной лапищи Славика, — Я сам порежу, садись.

— Ну что? Недоглядел. Я тоже — живой человек, — пояснил он недоумевающему стажеру, — Славик у нас в больнице вырос — родители отказались. Скитался по детским домам, потом бродяжничал, а когда вырос, сам решил деток спасать. Находил на вокзале и дома держал, на цепи — для их же пользы. Одна так кричала, — чуть не задушил. Слава богу, соседи вовремя оттащили. Полежал в психушке и, вроде бы, отошел, но тут, видишь, снова потянуло. А ловил он их для их же пользы, правильно, Славик? — Меглин придвинул блюдце с кусочком торта хозяину дачи. Тот, несмотря на свой рост, будто уменьшился в размерах, виновато глядя на следователя.

— Бедные они, жалко их, — вздохнул Славик.

— Конечно, — Родион Викторович вдруг стал серьезным, — Ты же не убийца, Славик? Пей чай.

* * *

Этим утром солнце светило особенно ярко. Может, оно хотело согреть громадного Славика, жалобно глядящего вслед Меглину из машины скорой помощи. Или шаловливые солнечные зайчики подбадривали беглянку, натерпевшуюся ужаса в подвале дачи. А может этим утром солнце светило для черноволосой Юли, но она не хотела замечать этого, привычно надев маску безразличия. С напускным равнодушием девушка наблюдала, как плачущие родители обнимают недавнюю пленницу, а в душе поднималась жгучая волна горечи. Юля шагнула в тень, прячась от лучей солнца, будто это именно они были виноваты в том, что она снова осталась одна. Девушка надменно и презрительно вскинула подбородок, пытаясь скрыть от окружающих набежавшие слезы, предательски застилавшие глаза. Но сквозь мутную пелену она увидела бегущую к ней девушку, так похожую на нее и, в то же время, совсем другую. Эта девушка тоже плакала, как и спешащая следом за ней немолодая усталая женщина. Юля из последних сил старалась не выдать охватившее при виде сестры и матери волнение, но, оказавшись в объятиях Алисы, не выдержала и разревелась.

Есения стояла чуть в стороне, наблюдая за счастливым воссоединением. Ей было пронзительно жалко Славика, с молчаливой тоской в глазах прощающегося со своими «дочками». И, вот ведь, что странно — справедливость восторжествовала, девочек вернули родителям и все счастливы, тогда почему на душе так неспокойно? Словно прочитав мысли стажера, майор Меглин смерил ее долгим изучающим взглядом и грустно улыбнулся уголком губ.

* * *

Последняя электричка пришла на стацию уже затемно, выпустив единственного пассажира — женщину в элегантном костюме. Она устало застучала каблучками по перрону, спеша в глубь жилого массива, где, между прочим, почти не горели фонари.

Женщина быстро и уверенно стучала каблучками по мостовой, спеша домой, предвкушая ужин и уютную постель. Уже показалась знакомая арка, снова встречающая ее темнотой перегоревшего фонаря.

— Смотри, как это происходит!

— Вы что делаете? — испуганно вскрикнула женщина, пытаясь вырваться из рук Меглина.

— Ну что? Дома кто ждет? Мама, муж? А почему муж не встречает? Нехорошо. Безответственный муж. Ну чего ты? Кричи, зови на помощь!

Есения в который раз убедилась, насколько ничтожны теоретические знания, и как меркнут все слова перед наглядным примером, показанным следователем. Сейчас она тоже казалась себе беспомощной, крик застрял в горле, а ноги стали ватными. Только где-то далеко-далеко плескалось чувство, напоминающее восторг. Оно вспыхивало и гасло, потом снова вспыхивало, заставляя пульс биться чаще. Стажер очнулась, когда Меглин прижал перепуганную женщину к стене, задрав юбку.

— Отпустите! — бросилась она на помощь перепуганной жертве.

— Заткнись. Хотела помогать, помогай! — рыкнул Меглин.

— Сережа!

— Это что, муж что ли? — обрадовался Родион Викторович и встретил благоверного ударом в челюсть. Не дожидаясь ответной реакции, следователь приложился коленом в паховую область растерянного супруга.

— Ты чего, Сережа? Так же можно и жену потерять! — попенял Родион Викторович скрючившемуся на асфальте мужу.

— Что происходит? — из темноты арки неспешно появился патруль.

— Двоечники… — выдохнул Меглин, развернулся и пошел навстречу сотрудникам полиции, — Что вы, как черепахи? Там девочку насилуют уже!

Поравнявшись с патрульными, следователь нанес несколько быстрых ударов, и крепкие ребята оказались лежащими на земле.

— Что встала? Пошли, — Есения неуверенно шагнула вперед, — Побежали! — нетерпеливо выкрикнул Меглин, и она бросилась следом, перепрыгнув через лежащих на асфальте патрульных.

Молнии разорвали в клочья густую темноту ночного неба, и тут же прогрохотали раскаты грома. Еще не восстановив дыхание после бега от поверженного патруля, Меглин притянул Есению к себе и потрепал по волосам, словно школьницу.

— Всем двойка! — закричал он в небо, уже роняющее крупные капли дождя.