Dangerous thing (гет)

In partibus infidelium

В стране неверных

Ей стало дурно, поэтому Дея с маской беспокойства за подругу и упорством человека, который ни за что не хотел покидать вечеринку, начала скармливать Эффи закуски и приказала Безгласому подать сироп для желудка и стакан воды. Они обошли помещение вокруг, здороваясь с важными людьми, пробуя закуски. Дея даже утянула Эффи на террасу, к танцующим, где они, со скромностью прошлогодних дебютанток станцевали три вальса подряд и переместились к окну, где, смотря на ночной город, золотые композиции и едва неоновые вывески, смогли присоединиться к группе разговаривающих дам. Дея узнала одну из них, она была матерью Порции, девушки, которая дебютировала с ними в прошлом году.

Сквозь музыку, танцы, свет, натянутую почтенную улыбку, и монотонную болтовню из разряда: «А где же ваша дочь, я не решилась взять ее с собой, но если бы знала, что здесь вы, девочки, обязательно бы взяла, ой, ну, что вы, мы здесь сами волей случая, ох, вы знаете, ей ничего последнее время не интересно кроме этих злосчастных рисунков, я пожалела о том дне, когда я разрешила ей пойти в Университет, даже если на специальность, связанную с модой», Эффи лихорадочно думала.

У нее из головы не выходили слова Деи. Запойно пить? Разнес пентхаус Двенадцатого Дистрикта? Одержим победой? Хочет снова погреться в лучах славы?

Эффи хорошо помнила, что была застигнута врасплох финалом 56-х Игр в доме Бабушки и Дедушки, окруженной всеми своими дядюшками, тетушками и кузенами за ужином. Игры шли достаточно медленно: душные пески арены успели смениться снежной бурей, а потом вернуться еще более страшной жарой и засухой. Последнее убийство было целых два дня назад, а в живых за три недели все еще оставались три человека: два профи и трое из отдаленных дистриктов. Профи ранили друг друга и разбежались лечиться незадолго до того, как трое из отдаленных дистриктов оправились после отравления водой из оазисов. Только все наладилось, как началась песчаная буря. Она гнала всех трибутов к рогу изобилия, убивая тех, кто не собирался играть по ее правилам. В живых осталось трое — два профи и трибут из Двенадцатого дистрикта. Профи дрались между собой внутри рога изобилия, стегая друг друга огненными хлыстами, полосуя друг друга мечами, пока Навет Прайм не проткнул мечом сердце Элене Апленд. Победитель услышал выстрел пушки и начал ликовать, до него не сразу дошло, что буря не собиралась утихать, а, это значило, что оставался еще один трибут. Им оказался рыжий изворотливый паренек, Эш Майнер, сирота пятнадцати лет из Двенадцатого Дистрикта. Тот держался изо всех сил за рог изобилия, с помощью ножа, воткнутого в золотую поверхность, когда Навет нашел его. Парнишка успел зацепиться за край рога ногой и выхватил из-за спины двойной меч, свой характерный знак, чтобы сражаться, но Навет струсил. Он метнул маленький резной, совершенно бесполезный, золотой нож — подарок спонсора — который хоть не угодил Эшу глубоко в ногу, но заставил того попятиться и упасть. За пределами Рога его подхватила буря и о победе Навета уже объявили фанфары, смешанные с криком и последним выстрелом пушки.

Эффи редко смотрела финал Игр в прямом эфире, ведь его совершенно нельзя было предугадать. И ей совсем не хотелось смотреть, как песчаные вихри убили умного, изворотливого рыжеволосого мальчика, оставляя место победителя тому, кто испугался, что даже со всеми своими мышцами, может проиграть худощавому сироте из дальнего Дистрикта.

Позже, сидя в тишине Дедушкиного кабинета, играя с ним в очередную партию шахмат, она поняла, что это уже третий год, как Двенадцатый дистрикт пробивается в финал.

— Да, им необычайно повезло, — позже сказал ей Дедушка.

— Повезло?

— Им повезло иметь такого ментора.

— Ну, он победитель Квартальной Бойни, — старалась звучать даже чуть скучающей Эффи. — Он знаменитость среди знаменитостей, вот, и находит им хороших спонсоров.

— Не только поэтому, милая, — Эффи с досадой обнаружила, что не предвидела ход Дедушки и оказалась загнана в самую простую вилку. — А потому что ему нечего терять кроме этих детей.

Эффи безучастно передвинула пешку и проиграла партию.

— И что это значит?

— Значит, он будет стараться вытащить их любой ценой, даже своей собственной жизни. Он опасен для общества и для самого себя и, честно, я не уверен, что его надолго хватит. Но давай не будем об Играх, лучше сыграй мне. Мелания рассказала мне, что ты делаешь большие успехи в игре на фортепиано.

Три года Двенадцатый Дистрикт выходил в финал, а Эффи уже не помнила, как звали этих трибутов. Шесть лет прошло с победы Хеймитча, она едва помнила всех Победителей, идущих после него. Но она помнила каждое его интервью, каждое слово Хеймитча о его трибутах.

«Девчонка хоть и мала, но прикурить даст любому».

«Парень что надо, не сомневайтесь».

«Чтобы убить эту красавицу, ее нужно найти».

«Умный. Это все, что вам нужно знать».

«Она и просто взглядом половину Профи перебьет».

«Ну, подкормят пацана, на его шансах на победу это никак не скажется».

Ну, найдет она сейчас его. И что дальше? Она ощущала себя просто жалкой, неспособной дать своему победителю ничего, кроме довольно скользкого и нервного разговора ни о чем в окружении модной тусовки Капитолия, может, если только он заинтересован шахматами... А дальше что? Что бы она ему сказала?

Мне жаль? Да, как последняя идиотка, он не примет этих слов от нее.

Вы замечательно справляетесь? Ага, швыряя бокалы в стены.

Вы потрясающий ментор? Безусловно, но не совсем, за шесть лет он привел своих трибутов к финалу, но не к победе, для него это провал.

Я ваша большая фанатка? Конечно, и он разобьет еще один бокал об ее голову.

Она бы не хотела видеть его еще более злым. Он был опасен, конечно, как Победитель, но, когда он был зол, казалось Эффи, он был по-настоящему пугающий.

Разговор сменился с блюд на платья, с платьев на оформление, с оформления обратно к блюдам. Эффи учтиво кивала на каждое слово Деи и старалась не сильно дрожать при порыве ветра. Дамы, очевидно, замерзли сами и пригласили девушек пройти в более теплое помещение и подвели их к другой большой компании.

— Деянира Деспотис, — первая с легким реверансом представилась Дея.

— Ах, да, «Деспотис Инк»! Как здоровье вашей матушки?

И вот так простым вопросом лишила Эффи возможность представиться женщина в ярко-желтом платье. Она едва удержалась, чтобы не цокнуть от возмущения. Казалось бы, почтенным дамам столицы не подобает пренебрегать этикетом.

— О, благодарю, восстанавливается, — учтиво кивнула Дея.

— Слышал, недавно у вас появилась еще одна сестра, мои поздравления.

— Благодарю, мы не можем нарадоваться.

— А как назвали малышку?

— Матушка решила назвать ее Нарцисса.

— А Первое Кормление уже было? Какую кормилицу вы выбрали?

— О, а Дарение Одеяльца?

Эффи за последние пять лет побывала на стольких мероприятиях, связанных с появлением на свет очередного кузена, что не могла не почувствовать поступающую головную боль. Каждый писк младенца сопровождался шикарной вечеринкой, на которой малыш и его мама были усыпаны подарками, цветами и комплиментами.

— О, когда же будет Первая Ванна? — уточнила какая-то дама.

— Никогда, если вовремя менять подгузники, — вспомнила неожиданно Эффи шутку своего отца, от чего-то решив, что за разговором ее не услышат.

Однако две дюжины пар глаз недоуменно уставились на нее. Эффи мысленно назвала себя идиоткой голосом Бабушки. Ее конфуз спас короткий хрюкающий звук, доносящийся с дивана, около которого они стояли. Все они повернулись к столу и увидели юношу, немного в теле, в сером костюме с небесными вставками, русыми волосами и насмешливыми глазами в тон костюма.

— Забавно, разве нет? — сказал он, более педантично. — Первая Ванна никогда не наступит, если вовремя менять подгузники.

Круг людей взорвался хохотом. Эффи присоединилась, прикрывая рот рукой, как положено, иногда поглядывая на юношу.

— Плутарх! — протянул один из мужчин. — Рад тебя видеть. Присоединяйся к нам. Господа, Дамы, это Плутарх Хевенсби, племянник нашего Илария Второго! И, прошу заметить, лучший выпускник Академии Капитолия позапрошлого года. Редкий талант, редкий!

— Ваш юмор точно от дядюшки, — прощебетала та же женщина, которая спросила про Первую Ванную.

— Еще и красавиц, этому Иларий Второй точно не мог позавидовать, — круг взорвался дружным хохотом.

— Ну, что вы, что вы, не стоит, — совершенно не смущаясь, ответил юноша, присоединяясь к кругу и пожимая руки мужчинам. — Мне всего лишь повезло при рождении.

— И скромник какой!

— А вы не смотрите, что скромник, этот молодой человек метит в Распорядители Игр! Бедный Иларий Второй скоро будет просить и у вас в долг, дорогой Плутарх.

Кучка людей взорвалась смешками, ахами и охами, поздравлениями, пожеланиями удачи. Хевенсби благородно принимал все пожелания в свой адрес, блистая очаровательной улыбкой. От его личности отвлеклись только тогда, когда вынесли новую закуску.

— Желаю вам удачи, Мистер Хевенсби, — наконец сказала Эффи.

— Спасибо… Ох, простите, я совершенно не знаю как зовут эту забавную девушку передо мной.

На этих словах Дея, стоявшая неподалеку в ожидании своей верной приспешницы, тихонько присвистнула и присоединилась к остальным гостям у стола.

— Ох, простите, где же мои манеры. Юфемия Ксенариус, — представилась она фамилией Дедушки, с легким реверансом.

— Ах, да! «Ксенариус Билд»! Единственная строительная компания, не принявшая участия в строительстве Арен, — задумчиво сказал он. — Не хотите пройтись со мной, Мисс Ксенариус?

И он учтиво протянул ей свой локоть.

— С радостью, позвольте только предупредить подругу, — кивнула Эффи.

Дея, смотрящая на нее в упор с хитрой улыбкой и бокалом вина, едва Эффи подошла, надула щеки воздухом.

— «Ох, как зовут эту забавную девушку передо мной», Фими, это умора, — сказала она, подавляя смешок.

— Дея, — укоризненно сказала Эффи. — Придумай что-нибудь, я не хочу с ним общаться.

— Что? И этот спрашивает про строительство?

Эффи давно взяла на заметку уклончиво отвечать на все вопросы, касающиеся «Ксенариус Билд», которые поступали ей. Обычно она предоставляла возможность говорить своим дядюшкам или же не говорила на эту тему вообще. Спустя пять таких случаев ее полного молчания, Бабушка настоятельно велела просто менять тему, посильнее надавив перстнем на предплечье. Но даже этих пяти раз хватило, чтобы Эффи прослыла очаровательной дурочкой своей семьи. В целом, это было то, чего она и добивалась…

— Дея, ты знаешь, что я ничего не смыслю в строительстве.

— «Конечно, Мистер Диспотис, мраморная облицовка — лучший вид облицовки, особенно после того, как в нее ударяет молния! И ведь говорят, что молния не ударяет дважды в одно место, могу вас заверить в облицовке наших домов это хорошо видно», — писклявым голосом протараторила Дея. — Фими, я люблю тебя, но ты такая дурочка. Мраморная облицовка, как же, все знают, что дерево — финал этого сезона.

Конечно, Эффи добивалась того, чтобы о ней думали особым образом, это было удобно и безопасно, но иногда она искренне забывала о своем спектакле. Она обернулась на Плутарха, все еще ждущего ее у дивана, стоящего по всем канонам выпускника Академии — руки за спиной, осанка идеальная, приятная улыбка на лице. Он заметил ее взгляд и кивнул, будто говоря, что подождет столько, сколько нужно. Эффи повернулась обратно к подруге, которая все продолжала хихикать.

— Хотя знаешь, — сказала Эффи, поправляя свою подвеску. — Он все-таки метит в Распорядители Игр.

— Он? — фыркнула Дея. — А, ну, да, ну, да. — Она резко остановила свое веселье и бросила взгляд на парня. — Хотя, он же Хевенсби. Но не главная ветвь. Это, конечно, не лучший вариант, но и не худший, знаешь ли. Может для тебя это действительно самый лучший вариант.

— Ты думаешь? — Эффи не было смешно, поэтому и голос вышел именно таким, как она задумывала.

— Да, действительно, — объявила Дея. — Другие богачи — это все, что у нас есть. Тем лучше, если он выпускник Академии. Так, Фими, все, хватай ночь за намазанные золотым маслом соски, иди, пофлиртуй с ним.

— Панема ради, Дея!

— Кстати, о сосках, — заявила подруга, посматривая на дальний угол комнаты, где стояла большая группа людей во главе с Победителем. — Пойду, ухвачусь за свои. Встретимся здесь спустя час, поняла? И Фими… — Дея ткнула в нее пальцем. — Не смей уходить без меня.

— Хорошо, — буркнула в ответ Эффи и проследила взглядом, как подруга с гордо поднятой головой проследовала к огромному кругу людей, поправляя каждую из своих юбок.

— Я так понимаю, что ваша подруга нашла себе другую компанию? — Хевенсби обозначил свое присутствие.

— Да, более… блестящую, — ответила Эффи, смотря, как Дея пробирается через задние ряды, поближе к ее победителю.

— Блестящую, — Хевенсби коротко рассмеялся. — Что ж, надеюсь, что моя компания вам покажется, может, и менее пушистой, но более занятной, — он предложил свой локоть Эффи.

Она с легкой улыбкой и кивком приняла его руку, и они начали неспешную прогулку по залу. Не зная, как вести себя, Эффи лишь скромно улыбалась его рассказам о том, как он помогал организовать эту вечеринку, соглашалась или качала головой, когда Хевенсби спрашивал ее о том или ином уголке пентхауса.

— Вы наверняка знаете, этот отель хоть и сделан конкурентами «Ксенариус Билд», но, использовали архитекторы те же тенденции, что и в постройках вашей компании. Знаете, эти острые углы, переходные уровни, проходы для Безгласых, компания вашего дедушки ими знаменита. А они появляются везде в последнее время. Даже здесь все двенадцать этажей под нами находятся на реконструкции. Приятно, наверное, оказаться в новейших трендах со своим привычным стилем.

— Конечно, острые углы, шипы, настоящий эпатаж, — кивнула Эффи, заламывая пальцы и бросая взгляд на искусственный водопад, ожидая, пока Хевенсби возьмет им по напитку. — Благодарю. Еще в прошлом сезоне все предсказывали, что в моду войдут пачки, но тренд не продержался и двух месяцев. Так жаль, ведь многие мои знакомые заказали их в огромном количестве.

— Пачки, — кивнул Хевенсби, снова предлагая свой локоть. Они продолжили прогулку по залу, осматривая картины на стене, приближаясь к темному коридору, в котором когда-то скрылись два победителя Игр. — Не могу сказать, что в восторге от такой текстуры, но вот сглаженные углы, круглые формы, да, тут я могу долго рассуждать. Взять хотя бы то потрясающее здание на Пятом Авеню, тоже постройка «Ксенариус Билд», такой потрясающий комплекс! Колесо Фортуны, кажется. Ваш дедушка, Орестес, кажется, был не особо в восторге, хотя комплекс имел такой фурор. Такой потрясающий дебют вашего дяди Трифона, как архитектора.

— Конечно, — кивнула Эффи. — Дядюшка Трифон — настоящий талант. — Кивнула Эффи, пригубив прохладный напиток, не сводя глаз с темного коридора. — К сожалению, я была слишком мала, чтобы посетить вечеринку, посвященную открытию Колеса Фортуны. Однако зная тетушку Медею, я могу вас уверить, что она была незабываемой.

Они прошли мимо коридора, поворачивая к стене с огромной композицией из цветов и света. Среди нее, окруженная светом, танцевала артистка, одетая в светопоглощающее платье. Ее видимая кожа — лицо, ладони, лодыжки — были покрыты яркими рисунками цветов. Девушка улыбалась, выводила руками прекрасные узоры, кружилась на цыпочках, подгоняя юбку за собой, пока тело ее двигалось от одной угловатой позы к другой. Они остановились за группой людей, наблюдавших за танцем девушки, допивая напитки, пробуя закуски со стола. Напряжение начало расти, когда краска на ладонях танцовщицы, которую та размазала по себе, придала одежде очертания, а движениям плавность. Они простояли до конца номера, пока девушка срывала с себя одежду, вытирая ей лицо, ладони и лодыжки, оставаясь перед зрителями в ярком облегающем комбинезоне. А потом она исчезла в облаке дыма. Публика взорвалась овациями, а Хевенсби снова предложил Эффи свой локоть и они направились к окнам в пол, смотря, как за ними все еще гулял город, оставляя темные одежды и коридоры позади.

— Если позволите мне наглый вопрос… — выдержал паузу он, которой Эффи едва хватило, чтобы морально подготовиться. — Почему же ваша семья никогда не принимала участия в строительстве арен для Игр? Конечно, классическая форма арены — круг, но, поверьте, если бы «Ксенариус Билд» согласились построить арену, то распорядители были бы не прочь поэкспериментировать с ее формой.

Эффи — дочь своих родителей, которые держались подальше от «Ксенариус Билд» и их проблем. К сожалению, осознание, что все внуки семьи такие же, как и сыновья — наученные его женой, жадные до наследства и огромных денег, окруженных Голодными Играми — заставило Орестеса Ксенариуса задуматься о том, чтобы восстановить контакт со своей единственной племянницей-сиротой. Просто чтобы у него была возможность иметь рядом первую и единственную, хоть и двоюродную, внучку, которая не желала ему скорейшей смерти.

В возрасте одиннадцати лет Эффи узнала, что кроме мамы и папы у нее, оказывается, были живые двоюродные Дедушка, Бабушка, четыре дядюшки, у каждого по жене и по три сына. В возрасте одиннадцати лет Эффи узнала об этикете от своей Бабушки, выучила все возможные жесты, правильные слова, правильное положение рук, головы, спины, глаз, уголков рта, грудной клетки при дыхании. В одиннадцать лет Юфемия Тринкет, внучка, носящая фамилию простого учителя истории в Капитолийской школе, узнала, что кроме Дедушки, ее не особо кто и ждал в маминой семье. Она ни раз становилась очевидицей споров и ругани Дедушки со всеми в семье. Вопрос был тот же: почему же семья никогда не принимала участия в строительстве арен для Игр?

— Там же такие деньги, Отец, там престиж, там слава!

— Там смерть, — всегда отвечал Дедушка.

Там смерть — не ответ для официальной единственной внучки хоть и не самой богатой, но одной из самых преданных семей Капитолия.

Там смерть — это очевидное замечание маленького и глупого ребенка, ведь о конечности жизни многие узнали как раз из Игр.

Это престиж — умереть рано, это скука и огорчение — умереть глубоким старцем. Старость, в целом, не в моде. Смерть — не аргумент, но Дедушка закрывал этим любой спор. Эффи могла лишь предполагать, что конкретно имел в виду ее Дедушка, он не обсуждал свое решение даже с собственной женой.

— Простите, мистер Хевенсби, но я совершенно ничего в этом не понимаю, — честно призналась Эффи. — Я так плоха в архитектуре, что меня не включают в семейные разговоры.

— Правда? — улыбнулся Хевенсби. — Простите мою наглость, но это, пожалуй, слишком очевидно.

— Простите? — Эффи даже поперхнулась воздухом.

Они остановились у окна, смотрящего на террасу. Классическая музыка не затихала ни на мгновение. Свет белых лучей, исходящих от инструментов и музыкантов разбегался во все стороны. Ночь только начиналась, такие вечеринки могли идти до самого утра, а вечеринка с лазерным шоу обещала начаться только в три ночи.

— Вы, конечно, не так известны, как ваши дядюшки или кузены, но что-то о вас известно в светском мире.

— И что же?

— Что вы очаровательны, но глупы, — аккуратно улыбнулся Хевенсби.

— О, как мило, очаровательна? — вернула скромную улыбку Эффи. — Так и говорят?

— Непременно! — ответил ей Хевенсби, посмеиваясь. — У вас отлично получается, кстати, правда.

— Что получается ?

— Вот это, — сказал он, тряся рукой в воздухе в районе головы Эффи. — Строить из себя полную идиотку. Простите, если разоблачил вас, но я выпускник Академии, и по себе знаю, что нужно сделать, чтобы все считали тебя недалеким.

— Мистер Хевенсби, мне очень жаль, — начала Эффи, собирая самообладание по крупицам. Партия, цель которой была — поговорить с кем-то, кто не смотрел бы на нее свысока — закончилась совершенно не так, как она могла предвидеть. — Но мне действительно далеко до моих кузе…

— Ну что же вы, в самом деле, зовите меня просто Плутарх.

— Хорошо, Плутарх, но я не…

— Но, подождите, как мне называть вас? Эффи, Фими?

— О, прошу вас, просто Эффи, — ответила она быстрее, чем должна была.

— Хорошо, — ответил он, улыбаясь. — Это ведь ваша подруга придумала называть вас Фими?

— Да, знаете, Дея просто такой человек… — кивнула Эффи. — Она не видит самых простых решений, ей всегда нужно больше, экстравагантнее, пышнее.

— Пышнее говорите… Что ж, в этом плане мы с ней достаточно похожи, — улыбнулся Плутарх. — Я тоже не ищу простых решений, мне всегда интересно посмотреть на задачу снаружи и изнутри, чтобы выявить то, что важно и отсечь то, что не имеет значения. Понимаете?

— Наверное, — пожала плечами Эффи, совершенно сбитая с толку. Наверное, партия с дурочкой не сработала, но если пойти напрямик, может, она обеспечит обоюдное молчание об этом разговоре. — Вы прагматик.

— Ну, прагматизм — это не мировоззрение, а лишь метод рефлексии, цель которого — представить мысль в самом ясном виде, — изрек он с важным видом.

— Чарльз Пирс, — ответила Эффи, кивнув его размышлениям. — Это лишь подтверждает мои слова.

— Разве плохо быть прагматиком?

— Не хуже, чем идеалистом. Это стороны одной медали.

— Прагматизм позволяет не стать сибаритом, верно?

— Разве вам не всего лишь повезло при рождении?

— Говорите, что я обречен?

— Нет, всего лишь рассуждаю вслух.

— Да, неслыханная наглость в наше время, верно? Особенно для нас с вами.

Они шли вдоль окон, мимо танцующих на террасе, по коридору, освещенному фиолетово-белыми лампами, свет которых падал на тропическую зелень, тележки с закусками и напитками. Они прошли через арку из фиолетовых штор и оказались в пространстве, где царил полумрак. Стены и окна полностью закрывали такие же фиолетовые шторы, вокруг тускло горели лампочки, на шторах видел фотографии. Они прошли еще немного, через вторую арку из штор и очутились в другом зале, достаточно небольшом по сравнению с первым. Здесь располагался бар, людей было многим меньше, но все еще достаточно. Все вокруг сидели в тесных компаниях. Посреди комнаты установленной серебряными бархатными креслами и столами из красного дерева стояла композиция из тех же тропических цветов, на которые затейливыми узорами распылялись тонкие струйки воды. Среди них, когда свет менялся с ярко-оранжевого на тепло-белый, были видны краски радуги.

— Ну, разве это не прекрасно? — улыбнулся Плутарх, пока они обходили небольшую залу по кругу. — На что только способны люди.

— Любите искусство?

— Восхищаюсь. В нем собрано людское счастье, не находите?

— Так вы предпочитаете прагматизм или же эстетизм?

— Как вы и говорили, Эффи, прагматизм и идеализм — две стороны одной медали. Уж позвольте вечно прагматичному мне предаться идеалам искусства.

— Такое решение я не в силах принять. Однако позвольте нескромный вопрос, разве, искусство не должно кажется вам бесполезным?

— О, поверьте, даже если этому нельзя найти практическое применение сейчас, возможно, для кого-то этот маленький фонтан был смыслом чьего-то существования. Мечта творить прекрасное, создать верх идеала, создать историю. Хоть, в данном случае, это не получилось. Так, лишь приятная глазу и простая в объяснении безделушка, но ведь и она способна вдохновить людей, повести их за собой. Не в этом ли применение искусства? Не в этом ли счастье — умение запечатлеть?

В комнату залетел холодный ветер и струйки сбились со своего привычного танца, поливая ближайший столик и всех, сидящих за ним. Раздались ахи, вскрики, смешки, а когда ветер прекратился, все в помещении повернулись в сторону окон. Из-за штор вышла темная фигура с ярко-зеленым галстуком на правой руке и вызывающе уставилась на всех в зале. Эффи смотрела, как от одной компании людей у бара отошла другая фигура, в красивом небесно-голубом платье, оттеняющем седые волосы, покрытые блестящей темно-синей сетью.

Мэгз Флэнаган схватила Хеймитча за локоть и потащила по направлению к компании у бара. Она усадила его на кресло рядом и что-то ему сказала, выставив указательный палец перед его лицом. Тот поднял ладони в жесте полного повиновения и выдвинул голову вперед, чтобы его было лучше слышно. Мэгз Флэнаган скрестила руки на груди, они начали спорить. Но чем комфортнее устраивался Хеймитч в кресле, тем было понятнее, кем будет одержана победа. В итоге женщина подошла к бару и схватила первый попавшийся напиток. Она отдала его Хеймитчу и вернулась к разговору, который прервал ментор Двенадцатого Дистрикта.

Она поняла, что молчание затянулось, когда услышала легкий смешок рядом.

— Умение запечатлеть, говорите, — сказала она, переводя взгляд на ухмыляющегося Плутарха. — Думаю, в чем-то вы правы. Умение запечатлеть момент дорогого стоит. Недаром же мы любим делать фотографии.

— Может, я в чем-то прав, — уклончиво сказал Плутарх. — Может, и нет. Знаете, стоя с вами, я вдруг подумал, а что если счастье не том, во что мы верим, а в кого мы верим.

— Это довольно опасная тема для разговора, Плутарх, — огляделась по сторонам Эффи, чувствуя, как по спине пробегают мурашки. — Вы знаете, что религии запрещены.

— Поверьте, эта тема не опаснее наших прошлых разговоров, — улыбнулся ей в ответ Плутарх. — Поэтому, думаю, я могу на вас рассчитывать, — он приставил указательный палец к губам. — Верно?

— Конечно, — кивнула Эффи, складывая руки одна в другую на уровне талии, чтобы удержаться от их заламывания. — Могу я рассчитывать на вас?

— Непременно, — ответил Плутарх, протягивая руку первым. Он аккуратно поцеловал тыльную сторону ладони Эффи и выпрямился, глядя ей в глаза. — Позвольте, я дам вам всего два совета, — сказал он, поправляя Эффи выбившийся из-под пиджака белый рукав водолазки. — Первый — чтобы понравиться им, говорите еще больше самой настоящей чуши с неподдельной уверенностью. И может, парочка людей и будет сомневаться, но остальные не заметят чуши за вашей очаровательной улыбкой.

— Приму к сведению, — вернула руку себе Эффи. — А какой же второй?

— Если затеваете опасную игру с опасным игроком, — дернул бровями он. — Заинтересуйте его, выманите, убедите пойти следом, заставьте поверить в вашу приманку, но дайте друг другу возможность отступить. А что делать дальше — уже решать вам.

С этими словами Плутарх поклонился согласно этикету Академии — одна рука на груди, вторая за спиной — и с яркой улыбкой прошел к отдаленной группе мужчин, которые разразились смехом и приветствиями при одном его виде.