Снежный волк (гет)

Гермиона отыскала в старом буфете несколько тарелок, чтобы хотя бы попытаться красиво накрыть стол. Для праздничного ужина было, конечно, скромновато, но её это не особо волновало. Рон бы непременно возмутился по данному поводу, а они с Гарри и не с такими сложностями справлялись. Взять хотя бы поиск крестражей. Там порой вообще приходилось ложиться спать голодными.

Внутри хижины становилось всё теплее, языки разгоревшегося в камине пламени отбрасывали тени на стены и создавали немного романтичную обстановку. Учитывая сложившиеся обстоятельства, это было даже немного странным. Они ведь точно отправлялись в Запретный лес не за романтикой, да и Гарри был ей всего лишь другом.

Беспокойство покинуло её. В том, что Хагрид найдёт их, Гермиона не сомневалась. Лесник знал здешние места как свои пять пальцев. Оставалось лишь дождаться его.

Она быстро трансфигурировала часть незадействованной посуды и некоторые найденные безделушки в новогодние украшения. Превратила пучки травы в ветки омелы, а на окно взгромоздила созданную магией гирлянду, светящуюся разноцветными огоньками. Настроение вмиг скакануло вверх.

Внутри становилось всё уютнее. Гермиона скинула куртку и потянулась, разминая тело. Внезапно дверь резко распахнулась, запуская внутрь холодный воздух с кружащимися в нём снежинками и лучшего друга. Капюшон куртки сполз с его головы, волосы были белыми от снега, а за собой он тащил пушистую красавицу ель.

— Ёлку заказывали, принцесса? — отсалютовал Гарри, хитро прищурившись.

Гермиона невольно расплылась в широченной улыбке. Взмахом палочки прикрыла за ним дверь и принялась разливать горячий чай по чашкам. Она больше не видела вокруг старую обшарпанную мебель и полузаброшенное жилище. Небольшая покосившаяся хижина вмиг преобразилась и стала казаться ей сказочным островком спокойствия, которому не страшны даже самые свирепые снежные бури.

— Закрепи её в углу у окна, — подсказала она. — Давай немного перекусим, да будем её наряжать.

— Вау, — Гарри с любопытством окинул взглядом гору сооруженных ею игрушек. — Красивые. Ты просто волшебница, Гермиона.

— А ты сомневался? — подмигнула она, протягивая ему горячий напиток.

Гарри отхлебнул глоток. Приятное тепло спустилось по горлу куда-то вниз живота. Он поставил стакан на стол, снял куртку и опустился на скамью. Гермиона расположилась напротив.

— Нет, конечно же. Я никогда в тебе не сомневался, — произнёс Гарри, внимательно изучая её миловидное лицо. — Я скорее существование этого мира поставлю под сомнение, чем твои способности. Ты замечательная, Гермиона.

Девичьи щёки вспыхнули. Она лишь смущённо улыбнулась в ответ.

Друзья вторично поздравили друг друга с праздником, чокнулись бокалами с чаем, закусили сэндвичами и кексами. Чувство голода испарилось вместе с тревогой. От недавнего замешательства не осталось и следа. Гарри огляделся вокруг, поражаясь, как за несколько минут Гермиона умудрилась навести такую красоту в месте, которое ещё полчаса назад ну никак нельзя было назвать уютным.

Здесь уже не пахло сыростью и пылью. Вокруг парили волшебные огоньки, горели свечи, вдоль стен вместо каких-то сухих веников, свисали ветви омелы. Ощущение праздника витало в воздухе. Каждая клетка тела трепетала от необъяснимой радости, внезапно наполнившей его до краёв, словно сосуд. Гарри вдруг подумалось, что это скромное Рождество посреди заснеженного Запретного леса — одно из лучших в его жизни.

Он сделал очередной глоток горячего чая и потянулся было к колбасе, но Гермиона игриво хлопнула его по руке.

— Это оставим волчонку. Молока больше нет, а его надо будет чем-то накормить, когда проснётся.

Брови Гарри игриво взметнулись вверх.

— Что?

— Рон бы тебе не простил столь расточительного использования продуктов, — не выдержал он и рассмеялся.

Гермиона пару секунд пыталась сохранить серьезное выражение лица, но неожиданно тоже расхохоталась.

Смеялись они долго, пока в уголках глаз не выступили слёзы. Гермиона смахнула их тыльной стороной ладони, откинула волосы назад и закусила губу. В голову ворвались беспокойные мысли.

— Надеюсь, Хагрид с Роном пересеклись и вернулись в замок. Я за него волнуюсь.

— Да. Я тоже, — согласился Гарри. — Погоди-ка, — он вдруг вытащил палочку и снова вызвал Патронуса.

Серебристый олень умчался с новым сообщением в гущу леса, а друзья направились наряжать ёлку, с нетерпением ожидая ответа.

Шары, фигурки пряничных домиков, эльфов и Санта-Клаусов постепенно украшали пышные ветви лесной красавицы. На самый верх Гермиона взгромоздила огромный красный бант.

Гарри чуть не выронил стеклянную сосульку, когда в хижину, сквозь бревенчатые стены, будто бы тех вовсе не существовало, влетел серебристый терьер и голосом Рональда Уизли прогавкал:

— Вернуться мы не успели. Решили заночевать в пещерах, туда и держим путь. Хагрид просил вас не покидать хижину. С утра двинемся в вашу сторону.

— Ох, отлично, — выдохнула Гермиона. — С Хагридом ему ничего не грозит.

— Вот только вам грозит новая ссора по возвращении, — нехотя напомнил Гарри, вешая очередную игрушку на ёлку. От подобных перспектив настроение заметно сникло. Опять он, сам того не желая, навлёк на Гермиону неприятности. Ей теперь с Роном разбираться, потому что ему вздумалось идти в лес помогать Хагриду.

— Гарри, — Гермиона устремила на него внимательный взгляд, — я не понимаю, что ты весь вечер хочешь мне сказать. Мы с Роном просто друзья. Ясно? И я уже сказала всё, что думаю о его постоянных обидах.

Гарри, к собственному стыду, почувствовал невероятное облегчение от услышанного, что было весьма странным. С какой стати его вообще волновали личные отношения друзей? Однако последнее время его всё чаще одолевали мысли, что Рон с Гермионой абсолютно не подходят друг другу. Гарри ни черта не понимал в отношениях полов, у самого с девушками была полная неразбериха, но почему-то с каждым днём ему всё сложнее удавалось представить Рона и Гермиону вместе на долгие годы.

— Я просто думал… Ладно, извини, Гермиона, это вообще не моё дело.

— Ты бы лучше подумал, как будешь с Джинни мириться. Она очень расстроилась, что ты на Рождество в Нору не поехал, — напомнила Гермиона, прикидывая, куда бы взгромоздить очередной шар. — Гарри, не мог бы ты повесить его вон на ту ветку? Я не достаю.

За последние годы Гарри заметно вытянулся и раздался в плечах. Сейчас Гермиона рядом с ним казалась совсем миниатюрной.

— Конечно, — он осторожно взял у неё игрушку, отмечая, что пальчики Гермионы на этот раз не холодные, как обычно, а тёплые. Камин работал исправно. — Сюда?

— Ага.

Гарри выполнил просьбу и окинул глазами результат своих трудов. Ёлка получилась настоящей красавицей.

— Между мной и Джинни тоже всё кончено, — неожиданно сообщил он, хотя Гермиона уже и не ждала подобной откровенности. — Так что отвечу под стать тебе: если Джинни захочет дуться, она может продолжать это делать сколько угодно. Хагрид мой друг, и я не мог бросить его в таком состоянии. Представляешь, он вчера рыдал словно младенец.

— Ну… Хагрид бывает сентиментальным, — заключила Гермиона. — Мне жаль, что у вас с Джинни не сложилось. Прости, что напомнила тебе об этом.

По её робкому тону и порозовевшим щекам, Гарри понял, что подруга немного смутилась.

— Не извиняйся. Знаешь, после её некоторых комментариев, мне как-то уже и не жаль вовсе…

Гермиона украсила нижнюю ветку ели изящной фигуркой оленя и вопросительно взглянула на друга. Что же такого могла сказать Джинни, что Гарри, в своё время мечтавший вернуться к ней с войны, так и не возобновил с ней роман?

Гарри перехватил её взгляд. В карих глазах, отражались огоньки свечей и гирлянд, блики путались в кудрявых волосах, делая Гермиону особенно очаровательной. Сама обстановка вокруг, это мягкое приглушённое мерцание разных источников света — была немного интимной, отчего он и сам смутился.

— Она ревновала меня к тебе, — Гарри облизнул пересохшие губы.

— Ко мне? — опешила Гермиона.

Синий с белыми снежинками шар выскользнул из её пальцев. Раздался звук битого стекла. Они с Гарри одновременно оказались на корточках, пытаясь собрать осколки, и чуть не стукнулись лбами. Почему-то никому и в голову не пришло воспользоваться магией.

— Да. К тебе. Более того, Джинни была уверена, что… — он горько усмехнулся, — ну что мы с тобой… были близки во время наших странствий, пока Рона не было. Во всех смыслах.

— Что?! — Гермиона часто заморгала, думая, что ослышалась.

Гарри и сам не ожидал, что вот так откровенно поведает подруге о столь личных вещах. Честно сказать, он не собирался этого делать, как-то случайно вышло. Тот разговор с Джинни состоялся ещё летом и не на шутку взбесил его. Тогда с Гарри словно спал морок первой влюблённости, и он посмотрел на своё увлечение более взрослым взглядом: вдумчиво, анализируя, что же их вообще держало в паре. Выходит, ничего, кроме банального сексуального влечения там и не было. Ни доверия, ни понимания, ни одинаковых принципов.

— Осторожно, порежешься, — Гарри аккуратно забрал у подруги из рук осколки шара и только сейчас догадался починить его «Репаро». Щёки нещадно пылали, то ли от смущения, то ли в хижине действительно становилось жарко.

— Уизли неисправимы! — вдруг взорвалась Гермиона. — Неисправимы в своей беспроглядной тупости и глупой ревности! Хочешь, я переговорю с ней? Объясню, что…

— О, нет-нет, Герми, не хочу… — Гарри взгромоздил восстановленный шар на пушистую ветку, которая так и норовила ткнуться ему в лицо. — На самом деле Джинни не хотела расставаться. Точку поставил я.

— Ты? Но я тогда ничего не понимаю, Гарри. Раз Джинни не хотела расставаться, зачем она вообще затеяла этот разговор, где напридумывала всяких небылиц?!

— Не знаю, — пожал плечами он. — Может, просто не доверяла мне по-настоящему. Я не очень понимаю в девчачьих заморочках. Кто знает, что там было в её голове. Почему нельзя общаться прямо без всех этих намёков, загадок и каких-то игр?

— Игр? — недоумевала Гермиона.

— Ну... потом она великодушно заявила, что очень любит меня и готова всё простить, даже эту мимолётную слабость! Что-то типа: «Гарри, я понимаю, что ты мог совершить ошибку, но ведь наши отношения выше этого. Не будем их рушить из-за какого-то недоразумения».

Последнее предложение он произнёс с издёвкой, намеренно кривляясь.

Гермиона так и застыла с открытым ртом.

— Вот именно, Гермиона! — разошёлся Гарри. — Даже тебе сказать на это нечего! Мало того, что она обвинила меня во лжи и несуществующей измене. Я ей что, предатель какой-то, сродни Петтигрю?!

— Гарри, постой, может она…

— Не надо за неё заступаться, Гермиона! Я бы не поступил так ни с ней, ни с тобой! Я же не должен лгать! —фыркнул он, взглянув на давно затянувшийся шрам на своей руке, оставленный пером ненавистной Амбридж.

— Гарри…

— Так ещё и несла какой-то бред про «высокие отношения». Я как-то по-другому всё это вижу. Ничего «высокого» в предательстве и его игнорировании точно нет! Да если бы мы с тобой… Если бы у нас и вправду что-то было, я бы никогда к ней не вернулся и не стал бы её обманывать и скрывать это! И тебя бы Рону не отдал…

Он тут же осёкся, понимая, что не на шутку раздухарился и выдал то, что вовсе не собирался. Эта мысль возникла в мозгу совсем неожиданно и сорвалась с языка прежде, чем Гарри успел остановиться.

— Ах, ну да, конечно! — Гермиона дёрнулась. Её плотно сжатые губы явно свидетельствовали о том, что она сердится. Вот только Гарри не сразу понял из-за чего.

— Что? Только не говори, что и ты считаешь меня способным на подобную низость! — не удержался он, оскорблённый подобной реакцией.

— Не считаю, конечно же… Просто все рассуждения о нас… Глупо всё это звучит на самом-то деле!

— Почему же? — выпалил Гарри прежде, чем успел задуматься о том, что вряд ли вообще интересен подруге в качестве парня. Гермиона ведь такая умная, талантливая, а он…

— Гарри, да ты вообще хоть когда-нибудь замечал, что я девушка?! — она задрала свой очаровательный носик и смотрела на него хоть и снизу вверх, но с явным вызовом.

— Конечно, я в курсе, что ты девушка, Гермиона. Что за странные вопросы? — опешил он.

— Абсолютно не привлекательная для тебя девушка. Та, к которой ты относишься, как к сестре или… что ты там сказал Рону? Так что Джинни могла бы и не волноваться…

Гарри выпучил глаза. Гиппогрифье дерьмо! Неужели Рон был настолько глуп, что проболтался Гермионе о том разговоре?! Гарри ведь не имел в виду ничего плохого. Гермиона действительно была самым близким для него человекам. Он, несомненно, любил её какой-то особой трепетной любовью… Ну а как ещё это можно было назвать, чтобы не вызвать у Рона новый приступ гнева или ревности? Когда тот вернулся и спас его из озера, их хрупкий мир и так висел на волоске.

Вот только сейчас из уст Гермионы это звучало так, будто бы он очень сильно обидел её. Гарри нахмурился, провёл рукой по и без того взъерошенным волосам, пытаясь сообразить, где снова облажался. Стоило признать: он никогда не понимал женщин. Даже Гермиону, как оказалось.

— Герми… — он сглотнул, почувствовав настоящую горечь от того, что её гневно сияющие глаза стали поблёскивать от скапливающейся в уголках влаги. Да разорви его горгулья! Что он сделал не так? Вечер ведь складывался так чудесно…

— Ладно, Гарри, не бери в голову, — она, не в силах больше выдерживать его пытливый взгляд, резко отвернулась и собиралась уйти в другой конец хижины, но Гарри в последний момент удержал её за руку.

— Постой. Я ничего не понимаю, но прости, если чем-то обидел тебя. И я вовсе не считаю тебя непривлекательной! Я, конечно, очкарик, но не слепой же! Да не будь ты влюблена в Рона…

— Мерлин! — она выдернула свою руку из его хватки. — Да не влюблена я ни в какого Рона! С чего ты вообще это взял?! При том, что я всегда… всегда выбирала тебя!

— То есть ты… ты и я… могли бы… — мысли, словно пойманные в банку светлячки, бились о черепную коробку, хаотично и слишком быстро. Они ступили на запретную территорию благодаря этому неожиданному откровению. Гарри это явно почувствовал.

Его бросило в жар, ладони слегка вспотели, а сердце — сердце подскочило куда-то к горлу. Перед глазами, словно слайды киноленты пробежали все совместные опасные приключения, все нежные моменты, нескончаемые крепкие объятия Гермионы и тот самый танец в палатке. Тогда ведь Гарри действительно чуть не перешёл черту. Не хватило смелости, решительности, совсем крохотного шага… Тогда он не был уверен ни в будущем, ни в своих желаниях, ни в ответной реакции Гермионы. Вот и не попробовал, не узнал, сам лишил себя шанса. Пусть и был этот самый шанс совсем призрачным.

Сейчас или никогда! Судьба ведь не всем даёт второй шанс. Ему же такое перепадает регулярно. К чёрту все эти долгие размышления! Он никогда не славился подобным умением, не слишком-то анализировал и разгребал по полочкам мозга свои чувства. Доходя до точки, Гарри словно получал невидимый толчок в спину. Толчок, ведущий вперёд, заставляющий действовать, забывая про все сомнения и неуверенность.

По лицу Гермионы плясали отсветы горевших в камине поленьев и парящих по воздуху волшебных огоньков. В её бездонных глазах он видел своё отражение. Они стояли вдвоём, не моргая, глядя друг на друга. Никакого Рона, никакой Джинни, никаких связывающих по рукам и ногам обязательств. Только он и она. Дух Рождества кружил в воздухе, даруя надежду на исполнение любых, самых смелых и дерзких желаний. Желаний, ставших вмиг абсолютно ясными.

Не сестра!

В следующую секунду он обхватил её лицо ладонями и впился в губы совсем не братским поцелуем. Поцелуем пылким, требовательным, жарким и настойчивым.

Гарри был готов ко всему. К тому, что она оттолкнёт его или даже сломает ему нос, как когда-то на третьем курсе недоумку Малфою. Что выхватит палочку и огреет чем-нибудь болезненным за столь бесцеремонное поведение. Что прочтёт нудную нотацию, заставляющую его почувствовать себя полным дураком.

Однако, вместо всего этого Гарри почувствовал податливые горячие губы. Её нежные ладони, скользнули по его свитеру и сомкнулись на шее. Девичьи пальчики нежно зарылись в волосы у него на затылке, вызывая забег мурашек по коже, по телу прокатилась волна эйфории.

В этот момент Гарри Поттер понял две вещи.

Первое: все эти годы он был по-настоящему слеп, хоть и носил очки. Гермиона действительно всегда выбирала его, рисковала всем и шла за ним туда, откуда бы даже черти сбежали с паническими воплями. На войну, на смерть, в логово врага…

И второе: в Рождество действительно сбываются самые смелые, самые глубинные мечты. Даже те, в которых ты долгое время боялся признаться самому себе.