Сквозь века и пламя (гет)

Анна знала, что сумеет сделать это. Маре такое вполне по плечу. Она не раз уже доказывала это. И всё же ей было немного страшно. «Это как сон, — говорила она себе. — Во сне ты бессмертен. И с тобой ничего не случится. Давай! Сделай это. Ты сможешь. Ты должна. Ты теперь — Мара Уотерс, для которой в этих трюках заключается вся её жизнь».

Её не оставляло чувство де-жа-вю. Как в прошлой её жизни, или воспоминаний подлинной Мары, под высокими сводами Харренхолла, среди древних колон и полуразрушенных стен, собрались зрители — высокородные дамы и лорды Речных Земель. Фреи из Близнецов, Блэквуды из Воронодрева, Смоллдвуды из Желудей, Пайперы из замка Розовой Девы, Маллистеры — из замка Сигард, Бракены из Стоунхеджа, Талли — из Риверана.

Лорды Переправды, прославившиеся своим коварством, чей девиз «Стоим плечом к плечу», владеют одним из самых сильных замков не только в Речных Землях — во всех Семи Королевствах. В сериале их не повезло, их выставили серыми и нищими. В реальности Фреи из всех гостей Саймона Стронга выглядели самыми богатыми и могущественными. Их цвета, серебристо-серый и синий, вкупе с острыми подбородками и вправду делали их похожими на хорьков и куниц. Дамы из этого дома любили мехами украшать воротники.

Смоллвуды бросались в глаза ярко-жёлтыми цветами. Он сверкал на их стягах и щитах: на жёлтом поле рассыпалось шесть желудей. «С этого начинается», — гласил девиз их дома, чтобы это не значило.

«Желудям» Смоллвудов по эффектности было далеко до прекрасной обнажённой девы с розовым шарфом, танцующей на синем поле Пайперов. «Храбры и прекрасны», — утверждал девиз их дома. Их родовой замок был расположен где-то далеко, на Красном Зубце. А те, кого Анна могла видеть перед собой, были рыжими. Все оттенки рыжего — от морковного до медного. Внешне весьма примечательное и, что отрицать очевидное? Красивое семейство.

Серебрянный орёл на пурпурном фоне Маллистеров из Сигарда, согласно девизу, парил «Над прочими». Их крылатые шлемы, которые эти чудики не снимали даже в помещении, и впрямь возвышали их «над прочими».

Красный конь, вставший на дабы на золотом фоне — Бракены. Три парящих ворона над мёртвым Чар-древом — Блэквуды. И те, и другие, смуглы, черноволосы, красивы. «Добродетель — единственное благородство», утверждал их девиз.

Все они стояли внизу и смотрели — наверх. А наверху была она, безродная самозванка вне времени. Анна-Мара, цирковая плясунья, гимнастка-акробатка, канатаходка, легко поднимающаяся к самой вершине по натянутым между колоннами тросам и платформам.

Анна сама поражалась тому, сколь легки и грациозны движения Мары. Она парила в воздухе без усилий, будто рождена была птицей. Каждый взмах рукой, каждый поворот выполнялся с невероятной точностью и уверенностью.

Она начала своё выступление с простых трюков, демонстрируя гибкость и силу. Но вскоре перешла к более сложным элементам — закручивалась вокруг тросов, делая сложные петли и сально, заставляя зрителей замирать от восхищения, а порой — и от страха. В одном из моментов зависла в воздухе, удерживаясь только силой своих ног, обвив их вокруг троса, плавно вращаясь вокруг оси.

Её движения были настолько плавными и гармоничными, что. казалось, будто она танцует в воздухе. Свет факелов, уставленных вдоль стен, отражался в блестках, нашитых на костюм, придавая выступлению мистический оттенок.

Кульминацией выступления стало исполнение сложнейшего элемента — двойное сально с захватом троса руками. И зрители затаили дыхание, когда Анна-Мара взлетела вверх, сделала несколько оборотов в воздухе, прежде чем ловко приземлиться на платформу.

Когда она завершила своё выступление, раздались бурные аплодисменты и восторженные возгласы. Анна-Мара поклонилась, сияя от счастья. Это было действительно незабываемо. Ведь в какой-то мере это было для неё первый раз.

Счастливая, она нырнула в сторону, что заслужила своеобразным закулисьем и наткнулась на Маркуса.

— Браво, Мара. Рад видеть, что ты полностью оправилась.

— Да. Я тоже, — хотела она бежать, чтобы сполоснуть с себя пот и переодеться, но хозяин труппы удержал девушку за руку.

— Погоди минутку.

— Что такое? — бросила она на него предупреждающий взгляд.

Мара не любила, когда до неё дотрагивались посторонние. Анна — тоже. Ничего удивительного, если у двух разных людей одна сущность, в двух разных воплощениях они станут как любить, так и ненавидеть одно и тоже.

— Ты больше не дитя. Теперь ты красивая девушка.

— Ну, это как посмотреть…

— Твои выступления завораживают. Это привлекает многих людей.

— Так и было задумано, разве нет? Чем больше привлечём, тем больше нам заплатят. Разве не в этом наша цель?

— Харренхолл — проклятое место.

— Молния дважды в одно дерево не бьёт. Я уже падала и разбивалась, так что вряд ли что-то плохое сможет случиться снова.

— Мара! — строго глянул на неё Маркус. — Вопреки балладам и красивым песням, юные благородные лорды не так уж благородны. Особенно когда у них кипит кровь. Если рядом с благородными леди они ещё могут сдержать свои тёмные порывы, с тобой точно никто церемониться и куртуазничить не станет. В красивом исполнении это может звучать как «сердца их уязвимы перед красотой и искусством», ну, а если по-простому и короче — затащат в тёмный угол и оприходуют. Так что не суйся в тёмные углы и оставайся на виду. Мы ведь не хотим новых неприятностей, да?

— Определённо, вы правы. Не хотим. Спасибо за предупреждение, Маркус. Я постараюсь быть осмотрительной. Если какой-нибудь лорд сунется…

— Лорд — не сапожник. Эти парни — воины. Так что не слишком рассчитывай на свой кинжальчик, малышка.

— Обещаю быть осторожной.

Маркус кивнул, сохраняя серьёзный вид:

— Если почувствуешь, что кто-то проявляет излишний интерес, скажи мне — я приму меры.

— Какие?

— Напомню их отцам и лордам о законах гостеприимства и данных нам гарантиях.

— Хорошо. Если возникнут проблемы, я обращусь к тебе или Алис.

Мара благодарно улыбнулась. Приятно осознавать, что Маркус заботится о ней. Даже если причина тому всего лишь деньги, что она ему приносит. Впрочем, может быть он питает к ней толики истинных отеческих чувств?

— Я буду осторожной и бдительной, — пообещала она.

Коридоры Харренхолла широки. Но сам замок, некогда величественный и грозный, ныне представлял собой печальное зрелище: высокие стены покрыты трещинами, окна зияют пустыми глазницами, через которые легко и непринуждённо проникает ветер.

Сколько же страданий приняли эти стены, что спустя века чувствуешь их отголоски? Замок был злым. Возможно, он не помнил, а был причиной жестоких битв и страшных пожаров? Он и её пытался проглотить, да подавился. Но хорошо, что они скоро покинут это место. Ей здесь не нравится.

Мара шла вперёд, стараясь убедить себя, что шёпоты и тени ей лишь мерещатся.

Она уже сомневалась в том, что была Анной. Может, это место сыграло с ней злую шутку, заставив поверить в то, чего никогда не было? Но могла ли она, маленькая дикарка из Блошиного Рынка, придумать такой мир? Определённо нет. Она либо умерла здесь, пожила там, и вновь воскресла здесь. Либо боги создали для неё этот аватар. «Полное погружение», как и обещали организаторы квеста. Ладно, смысл долго думать над тем, чего всё равно не изменить. Будем играть с теми картами, что розданы.

За спиной гулким эхом отдались чьи-то шаги. Обернувшись, Анна увидела в сумеречном узком переходе свет факела. Его держал в руке человек, сам оставаясь в тени.

— Добрый вечер, леди.

Он двинулся, вперёд и Анна с удивлением узнала в приближающемся парне того, кто во втором сезоне спровоцировал Битву у Горящей Мельницы. Актёр тогда запомнился лёгкой безуминкой в глазах. У этого была такая же. Только наблюдать её в реале, не через экран, куда менее приятно.

В одном загадка — почему у местных обитателей лица их сериальных двойников?

— Милорд ошибается, — покачала она головой. — Я не леди.

— Я узнал тебя. Ты та самая воздушная гимнастка, о которой все только и говорят.

— Мара Уотерс.

— Твоё имя не важно.

— А ваше? Давос Бракен, если не ошибаюсь?

Если парень и удивился, виду не показал. Лишь поклонился:

— К вашим услугам.

— Мне не нужны ваши услуги, милорд. Моё почтение.

Увы! Улизнуть не получилось. Давос Бракен заступил ей дорогу.

— Не торопитесь, Мара. Позвольте выразить своё восхищение вашим талантом.

— Извольте, — кивнула она насмешливо. — Выражайте.

— Вы дарите людям радость.

— Благодарю, лорд Давос. Это всё?

— Вы очаровательны. И вблизи даже красивее, чем издалека. Вы желанны, — протянул он руку, касаясь щеки Анны.

— Желанна?..

— Именно так. О, неземная дева со звёздной грацией, как же ты пленила сердце всех, кто пришёл полюбоваться на твой талант, — с улыбкой, чуть нараспев, проговорил Давос.

Наглая улыбка ему очень шла.

— Скажи, дочь Девы, кто стал твоим вдохновением?

Анна слегка опешила от такого обращения. Её прошлые достовучие ухажёры доставали её иначе. Без изысканных перлов. Ну, могли матом послать. «Небесная грация»и «вдохновение» — многие таких слов не знали. Но при этом они и опасности не представляли.

А этот улыбчивый хищник — вполне.

— Лишь ветер да звёзды, прелестный рыцарь, вдохновляют меня.

Парень удивлённо вскинул бровь, видимо, удивлённый, что циркачка, низкий плебс, вдруг говорит высоким слогом. Его улыбка стала шире, когда он продолжил:

— Мой замысел, о, прекрасная, состоит в том, чтобы разделить свет и тень с тобой. Я хочу предложить тебе нечто большее, чем просто восхищение твоим искусством. Не желаешь ли ты стать моей музой в этом мире обыденных снов?

Анна смерила его взглядом и, не сдержавшись, прыснула:

— В какой форме ты видишь наше объединение, сир Давос?

Он прислонился плечом к стене, по-прежнему перекрывая дорогу и не давая Анне возможности проскользнуть:

— Ты мне нравишься, девка. Когда я увидел тебя там, на сцене, я понял, что хочу тебя.

— Эка невидаль. Да вас таких, «хотящих», полный зал. Мне что до твоих желаний, молодой лорд? Давай-ка, посторонись. Не теряй зря времени. Ничего тебе не обломится.

Анна попыталась обойти Давоса, но он шагнул ближе, по-прежнему заступая ей путь. Его наглая, самоуверенная улыбка бесила. И в то же время нравилась. Какой-то её части.

— Значит, девка, ты думаешь, я такой же, как остальные?

— Ну, где там, нам, девкам, думать, молодой лорд. Думать — это благородных. А я что вижу, то пою.

— И что же ты видишь?

Много колючих слов вертелось на языке. Но тут не толерантный век с его демократией. Тут лорды имеют право первой ночи. И дерзить благородным и высокородным — опасно для жизни. Поэтому тысячи слов остались лежать, покрываясь пылью.

Анна пожала плечами:

— Вижу молодого лорда. Такого же, как другие. Как все остальные.

— А ты дерзкая, — хмыкнул он, взяв за подбородок, поглядел жёсткими смеющимися глазами ей в глаза. — Люблю наглых девок. Из них получаются самые горячие любовницы.

— Ой, стоит ли рисковать? На горяченьком и спалиться можно.

— Послушай, красотка. Я говорю серьёзно. Ты мне нравишься. Соглашайся на моё предложение. Я готов щедро оплатить твои ласки. Говори, чего хочешь? Могу красивых цацек тебе купить?

— И куда я в твоих цацках отправлюсь? Свиней кормить?

— Платье новое?

— Это, по-твоему, щедро? Платье я и без тебя купить могу. Маркус хорошо мне платит.

— Хочешь, я куплю тебе дом. Откроешь таверну. Разбогатеешь. Девка ты шустрая. А я буду к тебе приезжать-навещать?

— Какой ты быстрый? Имена будущим бастардам уже придумал?

— Риверс.

— Ну, конечно! Не хочу я никаких Риверсов, милорд. И таверну — не хочу. Ты симпатичный парень, и без меня не пропадёшь. А теперь, давай-ка, посторонись. Мне пора.

— Я предлагаю тебе нечто большое, чем шляться по дорогам.

— Но мне нравится, как вы это выразились, шляться по дорогам. Больше, чем нравитесь вы.

— Ты плохо меня знаешь, девка. Дай хоть показать, чего стою?

— Ты себя явно переоцениваешь, молодой лорд. А этот разговор затянулся. Я не просто «девка со сцены», чтобы ты обо мне не думал.

— Я вижу. Твоя страсть, что угадывалась по твоему выступлению, заставляет меня думать, что ты можешь занять особенное место в моей жизни.

— Неужели молодой лорд готов жениться на мне?

Само предположение вызвало искренне изумление, даже обескураженность на его лице. Анна расхохоталась.

Давос схватил Анну и грубо прижал к стенке, стараясь перехватить её взгляд:

— Я не могу жениться на простой девке! Но я предлагаю тебе не разовое легкомысленное развлечение. Я готов стать твоим защитником!

— И от кого молодой лорд собирается меня защищать? От своих собственных желаний?

— Нет, Мара Уотерс. Я предлагаю тебя защитить от серости обыденных дней. Ты сама знаешь, что бывает после представлений…

— Ага. Всякие наглецы думают, что знают лучше меня, как мне жить.

Не говоря больше ни слова, он наклонился и поцеловал. И Анна почувствовала себя весьма странно.

Она не любила, когда её трогали. Всегда жёстко выстраивала личные границы. От первой встречи до поцелуя проходило много времени, а сами поцелуи были скорее долгом и обыденностью, чем удовольствием.

Для поцелуев нужны чувства. Для поцелуев нужно знать человека. Для поцелуев нужно доверие. А она этого прохвоста видела впервые, и завтра определённо точно не увидит. Он тот ещё абьюзер. Она не давала ему разрешения целовать себя (чернавка — лорду, не разрешала. Ага).

Первый встречный. Так отчего его поцелуй прожигает кожу? Настойчивый, полный страсти и первозданной грубой силы, которой так сложно сопротивляться и противиться.

Стена за ней была холодной, а тело Давоса — горячим и твёрдым. Почти таким же, как кирпичи. Не изнеженное тело диванного мальчика, никогда не поднимавшего ничего тяжелее ручки — тело рыцаря, тело воина. Разница ощущалась весьма значительная.

— Довольно, сир Давос! — оттолкнула она его от себя решительно. — Я уже сказала — нет.

— Жаль, — ответил он.

Но, к приятному удивлению Анны, разжал руки, давая ей ускользнуть.